Страница:
Хотя она не могла обратиться к нему по долгу службы, но коронеры все-таки были государственными служащими, а она все еще являлась налогоплательщиком. Вики потянулась к записной книжке. Черт с ним, хуже, чем с Селуччи, не будет.
— Доктора Синга, пожалуйста. Да, я подожду. — «Зачем об этом спрашивать? — подумала Вики, поправляя очки свободной рукой. — Как будто у меня есть выбор».
— Доктор Синг слушает.
— Брэндон? Это Вики Нельсон.
Солидный оксфордский акцент, с каким коронер говорил по телефону, мигом исчез.
— Виктория? Рад тебя слышать. Много дел после ухода из полиции?
— Довольно много, — сказала она, кладя ноги на край стола. Доктор Брэндон Синг был единственным человеком, с тех пор как в 70-х умерла ее бабушка по материнской линии, который называл ее Викторией. Она так и не сумела понять, было ли это с его стороны старомодной причудой или чистейшим извращением, так как Синг отлично знал, как она ненавидит свое полное имя. — Теперь у меня собственное детективное бюро.
— Да, до меня дошли слухи. А еще поговаривают... — Вики представила, как он жестикулирует тонкой рукой хирурга, — будто ты ослепла, как крот, и торгуешь теперь карандашами на углу.
— Нет. Не совсем так. — Злость сделала ее голос абсолютно бесстрастным.
Зато голос Брэндона, наоборот, потеплел.
— Прости, Виктория. Ты ведь знаешь, такта мне всегда не хватало, я так и не смог пообтесаться... — Она вспомнила, как они впервые встретились на вскрытии известного торговца наркотиками. — Итак? — Коронер замолчал, и было слышно, как он отхлебывает из кружки, отведя подальше трубку. — Что я могу для тебя сделать?
Ее никогда не смущала привычка Синга сразу брать быка за рога, сводя светскую беседу до минимума. Вики нравилось, что он не ожидает от собеседника такта, раз сам этим качеством не отличается. «Не тратьте мое время, я занятой человек», — означал его тон в любом разговоре.
— Я по поводу статьи во вчерашней газете. Это правда насчет потери крови в обоих случаях?
Коронер вновь перешел на официальные рельсы.
— А я не знал, что ты занимаешься этим делом.
— Не совсем так, но именно я обнаружила первое тело.
— Расскажи, как это было.
Она выполнила его просьбу; информация служила разменной монетой при оказании услуг среди городских чиновников, даже если Вики теперь к ним не относилась.
— А как ты оцениваешь происшедшее с точки зрения профессионала? — с тщательной безучастностью поинтересовался Брэндон, когда она закончила рассказ.
— С точки зрения профессионала, — эхом отозвалась Вики, сымитировав его тон, — опираясь на трехлетний опыт работы в убойном отделе, я должна сказать, что понятия не имею, что могло нанести рану, которую я видела. Один-единственный удар, разорвавший и кожу, и мускулы, и хрящи.
На другом конце провода доктор Синг вздохнул.
— Да, я в курсе того, что произошло, и, откровенно говоря, версий у меня не больше, чем у тебя. А ведь я занимаюсь подобными делами не три года, а значительно дольше. Что касается твоего первого вопроса, то газеты, в основном, изложили все точно. Не знаю, что это было, вампир или пылесос, но в телах Нил и Джонса почти не осталось крови.
— Почти не осталось? — Значит, не просто огромная потеря крови, которую можно было бы ожидать при нанесении столь тяжкого увечья. — О Господи...
Вики услышала, как коронер сделал еще один глоток.
— Вот именно, — сухо согласился он. — Но это, разумеется, дальше никуда не пойдет.
— Разумеется.
— Тогда, если у тебя все...
— Да. Спасибо тебе, Брэндон.
— Не за что, Виктория.
Она сидела, уставившись в никуда, размышляя над услышанным, пока телефонные гудки не напомнили, что она не повесила трубку, выведя ее из задумчивости.
— Почти не осталось... — повторила Вики. — Черт.
Ей стало любопытно, к какому выводу пришло официальное расследование. «Ох, не надо притворяться. Тебе любопытно, к какому выводу пришел Майк Селуччи». Все равно она не собиралась звонить и выяснять, хотя друзья могут обсуждать такие вещи, если один из них полицейский, а второй был им когда-то. «Только он наверняка скажет что-нибудь резкое, особенно если решит, будто я воспользовалась этим делом как предлогом, чтобы хотя бы одним бочком прилепиться к полиции».
А может, так и было? Она думала об этом, прислушиваясь, как топочет наверху трехлетний малыш, бегавший взад-вперед по комнате. Этот топот успокаивал, как бы говоря: «все в порядке в этом мире»; под его отрывистый ритм ей легче думалось, благодаря ему Вики не упивалась жалостью к самой себе, отравившей добрую часть последних восьми месяцев.
Нет, она решила наконец, что не использует эти смерти в попытке ухватиться за то, от чего ей пришлось отказаться. Вики была простым, бесхитростным и любопытным человеком. В подобных обстоятельствах любой бы на ее месте проявил любопытство, разница лишь в том, что у нее был способ его удовлетворить.
— Если Селуччи этого не понимает, — бормотала она, набирая телефонный номер, — то пусть свернет это в трубочку и засунет себе... Доброе утро. Майка Селуччи, пожалуйста. Да, я подожду. — «Как-нибудь я скажу „нет“, — она прижала телефонную трубку к плечу и попыталась отлепить фантик от очень старого леденца, — не буду ждать, и тогда с чьим-то секретарем случится истерика».
— Селуччи.
— Привет. Это Вики.
— Угу. Что скажешь? — Он явно не испытывал особого восторга, услышав ее голос. — Хочешь осложнить мне жизнь еще одним трупом, или это светский звонок в четверг...
Вики взглянула на часы, пока Селуччи смотрел на свои.
— ...девять ноль две...
— Восемь пятьдесят восемь.
Он пропустил ее замечание мимо ушей.
— ...утра?
— Никакого трупа, Селуччи. Просто я подумала, вдруг ты уже успел что-то нарыть.
— Это закрытая информация, Вики, предназначенная только для полицейских, и, если забыла, напомню, что ты к ним больше не относишься.
Ей было больно, но не так, как она ожидала Что ж, в эту игру могут играть и двое.
— Зашел в тупик? Ни шагу вперед? — Она принялась переворачивать страницы газет нарочито громко, чтобы он безошибочно узнал шелест. — А вот газета, видимо, нашла версию.
Тряхнув головой, Вики отвела трубку подальше от уха, чтобы не оглохнуть от весьма смачных выражений в адрес некоторых журналюг, их предков и потомков. Она улыбалась, ловя кайф.
— Неплохо, Майк, но я позвонила в коронерскую службу и выяснила, что репортеры в основном не врут.
— Тогда, быть может, мне стоит прочитать тебе по телефону мой отчет? Или лучше я пришлю кого-то с копией дела, и ты, без всякого сомнения, расщелкаешь загадку к обеду, используя детективные приемчики Нэнси Дрю[2].
— Почему бы нам не обсудить все за обедом, как разумным людям?
"За обедом? Великий Боже, неужели я это сказала?"
— За обедом?
«Что ж, отдал пенни, отдашь и фунт, как говаривала бабушка».
— Ага, за обедом, знаешь, это когда садишься за стол вечером и набиваешь желудок едой.
— Хм, значит, речь об обеде. Почему сразу не сказала? — Вики поняла по его голосу, что он усмехается, и ее губы тоже изогнулись в улыбке. Майк Селуччи был единственным из всех, кого она знала, настроение которого менялось так же быстро, как ее собственное. Наверное, поэтому... — Платишь ты? — А еще этот негодяй на редкость прижимист.
— Почему бы нет? Я запишу стоимость обеда как деловые издержки, консультация с лучшим специалистом в городе.
Ее собеседник хмыкнул.
— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это вспомнить. Зайду за тобой около семи.
— Буду ждать.
Вики повесила трубку, подпихнула очки на переносице и поинтересовалась у самой себя, что это она, интересно, делает. Во время разговора — ладно, во время словесной перепалки, служащей им вместо разговора, — ей показалось, будто последних восьми месяцев и всех ссор до этого вообще не было. А может быть, дело в том, что их дружба настолько сильна, что способна возобновиться как ни в чем не бывало. Или другой вариант — может быть, ей наконец-то удалось справиться со своей жизнью.
— Надеюсь, я не откусила больше того, что могу прожевать, — пробормотала она пустой квартире.
3
— Доктора Синга, пожалуйста. Да, я подожду. — «Зачем об этом спрашивать? — подумала Вики, поправляя очки свободной рукой. — Как будто у меня есть выбор».
— Доктор Синг слушает.
— Брэндон? Это Вики Нельсон.
Солидный оксфордский акцент, с каким коронер говорил по телефону, мигом исчез.
— Виктория? Рад тебя слышать. Много дел после ухода из полиции?
— Довольно много, — сказала она, кладя ноги на край стола. Доктор Брэндон Синг был единственным человеком, с тех пор как в 70-х умерла ее бабушка по материнской линии, который называл ее Викторией. Она так и не сумела понять, было ли это с его стороны старомодной причудой или чистейшим извращением, так как Синг отлично знал, как она ненавидит свое полное имя. — Теперь у меня собственное детективное бюро.
— Да, до меня дошли слухи. А еще поговаривают... — Вики представила, как он жестикулирует тонкой рукой хирурга, — будто ты ослепла, как крот, и торгуешь теперь карандашами на углу.
— Нет. Не совсем так. — Злость сделала ее голос абсолютно бесстрастным.
Зато голос Брэндона, наоборот, потеплел.
— Прости, Виктория. Ты ведь знаешь, такта мне всегда не хватало, я так и не смог пообтесаться... — Она вспомнила, как они впервые встретились на вскрытии известного торговца наркотиками. — Итак? — Коронер замолчал, и было слышно, как он отхлебывает из кружки, отведя подальше трубку. — Что я могу для тебя сделать?
Ее никогда не смущала привычка Синга сразу брать быка за рога, сводя светскую беседу до минимума. Вики нравилось, что он не ожидает от собеседника такта, раз сам этим качеством не отличается. «Не тратьте мое время, я занятой человек», — означал его тон в любом разговоре.
— Я по поводу статьи во вчерашней газете. Это правда насчет потери крови в обоих случаях?
Коронер вновь перешел на официальные рельсы.
— А я не знал, что ты занимаешься этим делом.
— Не совсем так, но именно я обнаружила первое тело.
— Расскажи, как это было.
Она выполнила его просьбу; информация служила разменной монетой при оказании услуг среди городских чиновников, даже если Вики теперь к ним не относилась.
— А как ты оцениваешь происшедшее с точки зрения профессионала? — с тщательной безучастностью поинтересовался Брэндон, когда она закончила рассказ.
— С точки зрения профессионала, — эхом отозвалась Вики, сымитировав его тон, — опираясь на трехлетний опыт работы в убойном отделе, я должна сказать, что понятия не имею, что могло нанести рану, которую я видела. Один-единственный удар, разорвавший и кожу, и мускулы, и хрящи.
На другом конце провода доктор Синг вздохнул.
— Да, я в курсе того, что произошло, и, откровенно говоря, версий у меня не больше, чем у тебя. А ведь я занимаюсь подобными делами не три года, а значительно дольше. Что касается твоего первого вопроса, то газеты, в основном, изложили все точно. Не знаю, что это было, вампир или пылесос, но в телах Нил и Джонса почти не осталось крови.
— Почти не осталось? — Значит, не просто огромная потеря крови, которую можно было бы ожидать при нанесении столь тяжкого увечья. — О Господи...
Вики услышала, как коронер сделал еще один глоток.
— Вот именно, — сухо согласился он. — Но это, разумеется, дальше никуда не пойдет.
— Разумеется.
— Тогда, если у тебя все...
— Да. Спасибо тебе, Брэндон.
— Не за что, Виктория.
Она сидела, уставившись в никуда, размышляя над услышанным, пока телефонные гудки не напомнили, что она не повесила трубку, выведя ее из задумчивости.
— Почти не осталось... — повторила Вики. — Черт.
Ей стало любопытно, к какому выводу пришло официальное расследование. «Ох, не надо притворяться. Тебе любопытно, к какому выводу пришел Майк Селуччи». Все равно она не собиралась звонить и выяснять, хотя друзья могут обсуждать такие вещи, если один из них полицейский, а второй был им когда-то. «Только он наверняка скажет что-нибудь резкое, особенно если решит, будто я воспользовалась этим делом как предлогом, чтобы хотя бы одним бочком прилепиться к полиции».
А может, так и было? Она думала об этом, прислушиваясь, как топочет наверху трехлетний малыш, бегавший взад-вперед по комнате. Этот топот успокаивал, как бы говоря: «все в порядке в этом мире»; под его отрывистый ритм ей легче думалось, благодаря ему Вики не упивалась жалостью к самой себе, отравившей добрую часть последних восьми месяцев.
Нет, она решила наконец, что не использует эти смерти в попытке ухватиться за то, от чего ей пришлось отказаться. Вики была простым, бесхитростным и любопытным человеком. В подобных обстоятельствах любой бы на ее месте проявил любопытство, разница лишь в том, что у нее был способ его удовлетворить.
— Если Селуччи этого не понимает, — бормотала она, набирая телефонный номер, — то пусть свернет это в трубочку и засунет себе... Доброе утро. Майка Селуччи, пожалуйста. Да, я подожду. — «Как-нибудь я скажу „нет“, — она прижала телефонную трубку к плечу и попыталась отлепить фантик от очень старого леденца, — не буду ждать, и тогда с чьим-то секретарем случится истерика».
— Селуччи.
— Привет. Это Вики.
— Угу. Что скажешь? — Он явно не испытывал особого восторга, услышав ее голос. — Хочешь осложнить мне жизнь еще одним трупом, или это светский звонок в четверг...
Вики взглянула на часы, пока Селуччи смотрел на свои.
— ...девять ноль две...
— Восемь пятьдесят восемь.
Он пропустил ее замечание мимо ушей.
— ...утра?
— Никакого трупа, Селуччи. Просто я подумала, вдруг ты уже успел что-то нарыть.
— Это закрытая информация, Вики, предназначенная только для полицейских, и, если забыла, напомню, что ты к ним больше не относишься.
Ей было больно, но не так, как она ожидала Что ж, в эту игру могут играть и двое.
— Зашел в тупик? Ни шагу вперед? — Она принялась переворачивать страницы газет нарочито громко, чтобы он безошибочно узнал шелест. — А вот газета, видимо, нашла версию.
Тряхнув головой, Вики отвела трубку подальше от уха, чтобы не оглохнуть от весьма смачных выражений в адрес некоторых журналюг, их предков и потомков. Она улыбалась, ловя кайф.
— Неплохо, Майк, но я позвонила в коронерскую службу и выяснила, что репортеры в основном не врут.
— Тогда, быть может, мне стоит прочитать тебе по телефону мой отчет? Или лучше я пришлю кого-то с копией дела, и ты, без всякого сомнения, расщелкаешь загадку к обеду, используя детективные приемчики Нэнси Дрю[2].
— Почему бы нам не обсудить все за обедом, как разумным людям?
"За обедом? Великий Боже, неужели я это сказала?"
— За обедом?
«Что ж, отдал пенни, отдашь и фунт, как говаривала бабушка».
— Ага, за обедом, знаешь, это когда садишься за стол вечером и набиваешь желудок едой.
— Хм, значит, речь об обеде. Почему сразу не сказала? — Вики поняла по его голосу, что он усмехается, и ее губы тоже изогнулись в улыбке. Майк Селуччи был единственным из всех, кого она знала, настроение которого менялось так же быстро, как ее собственное. Наверное, поэтому... — Платишь ты? — А еще этот негодяй на редкость прижимист.
— Почему бы нет? Я запишу стоимость обеда как деловые издержки, консультация с лучшим специалистом в городе.
Ее собеседник хмыкнул.
— Много же тебе понадобилось времени, чтобы это вспомнить. Зайду за тобой около семи.
— Буду ждать.
Вики повесила трубку, подпихнула очки на переносице и поинтересовалась у самой себя, что это она, интересно, делает. Во время разговора — ладно, во время словесной перепалки, служащей им вместо разговора, — ей показалось, будто последних восьми месяцев и всех ссор до этого вообще не было. А может быть, дело в том, что их дружба настолько сильна, что способна возобновиться как ни в чем не бывало. Или другой вариант — может быть, ей наконец-то удалось справиться со своей жизнью.
— Надеюсь, я не откусила больше того, что могу прожевать, — пробормотала она пустой квартире.
3
Качнувшись вправо, чтобы не быть раздавленным набитым рюкзаком, Норман Бердуэлл налетел на коренастого юношу в кожаной куртке с надписью «Университет Йорка» и снова оказался в коридоре перед лекционным залом. Покрепче обхватив пластиковую ручку чемоданчика-дипломата, он расправил узенькие плечи и сделал новую попытку. Норман часто думал, что хорошо бы заставить студентов, выходящих из зала, двигаться чинными рядами, придерживаясь левой стороны, дабы правые створки дверей были свободны для тех, кто пришел на следующую пару пораньше.
Проскользнув между двух девиц, которые, не замечая Нормана, продолжали обсуждать дискриминационную несправедливость противозачаточных средств, он прошел в зал и направился к своему месту.
Бердуэлл любил приходить заранее, чтобы сесть точно посредине в третьем ряду, на своем счастливом месте. Это началось с тех пор, как на первом курсе он написал здесь превосходную работу по математике. Сейчас Норман пришел на эти занятия по социологии, потому что как-то подслушал в кафетерии двух качков, утверждавших, что это отличный способ знакомиться с девчонками. Пока удача ему не обломилась. Поправив новый кожаный галстук, он пожалел, что не купил еще и куртку той же фирмы.
Когда он усаживался на свое место, его дипломат застрял меж спинок стульев второго ряда. Норман наклонился, чтобы высвободить чемоданчик, но тут из его нагрудного кармана выскочила и покатилась вниз шариковая ручка.
— Вот дерьмо, — пробормотал он, опускаясь на колени. В последнее время он пробовал ради эксперимента сквернословить, надеясь, что это придаст ему вид мачо. Пока без видимых успехов.
О том, что прячется под сиденьями стульев в лекционных залах Йоркского университета, ходили легенды, но все, что нашел Норман (не считая своей новой ручки, которую ему было бы жаль потерять), — это аккуратно свернутый экземпляр вчерашней газеты. Пристегнув ручку обратно к карману, где ей следовало находиться, Норман развернул на коленях газету. Профессор, как он знал, все равно опоздает минут на пятнадцать, так что времени просмотреть комиксы было более чем достаточно.
«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР!»
Дрожащими руками Норман Бердуэлл перевернул страницу.
Потирая ушибленные ребра, жертва нежной доверительности уставилась вниз на одинокую фигуру в третьем ряду.
— А ты откуда знаешь? — хмыкнул он. — Баран или козел — разницы между ними никакой.
Он... нет, оно сказало, что ему нужно подкрепиться. Норман тогда не поинтересовался, где или как. Теперь он сам себе признался, что ему просто не хотелось этого знать. «Только чтобы тебя никто не видел», — это было его единственное наставление.
Парень оторвал влажные ладони от газеты и поднял их, произнося молитву:
— Больше никогда, обещаю, больше никогда!
Проглотив ложку супа, Вики улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, означавшей «не вешай мне лапшу на уши, приятель, я тебя раскусила».
— Итак, ты все еще держишься за ту смехотворную версию с «ангельской пылью» и когтями Фредди Крюгера?
Селуччи бросил взгляд на часы.
— Тридцать две минуты и семнадцать секунд. — Он уныло покачал головой, отчего густые каштановые кудри упали ему на глаза. — Поспорил с Дэйвом, что ты не продержишься и получаса. Из-за тебя, Вики, я только что проиграл пять баксов. Ну скажи, разве друзья так поступают?
— Не пытайся меня разжалобить. — Она принялась гонять кусочек зеленой луковки по краю тарелки. — В конце концов, я плачу за обед. А теперь отвечай на вопрос.
— Я-то думал, тебе доставляет удовольствие моя компания.
Вики ненавидела, когда тон Селуччи приобретал саркастические нотки. И то, что она не слышала его голоса последние восемь месяцев, не умалило ее раздражения.
— Если ты немедленно не ответишь на вопрос, я не знаю, что с тобой сделаю.
— Черт возьми, Вики. — Он швырнул ложку на стол. — Неужели обязательно обсуждать это за едой?
Еда тут была абсолютно ни при чем, прежде они обсуждали за столом все дела, которые вели вместе или порознь. Вики отодвинула пустую тарелку в сторону и оперлась подбородком на сплетенные пальцы. Вполне возможно, что сейчас, когда она не имеет больше отношения к полиции, Майк не станет обсуждать с ней убийства. Возможно, но маловероятно. По крайней мере, она надеялась, что это маловероятно.
— Если ты посмотришь мне прямо в глаза, — тихо произнесла она, — и скажешь, что не желаешь обсуждать со мной дело, я отстану.
Строго говоря, Селуччи знал, что ему следует поступить именно так — посмотреть ей прямо в глаза и сказать, что он не хочет это обсуждать. Бюро криминальных расследований не одобряло, когда его работники не умели держать язык за зубами. Но Вики когда-то была одной из лучших: три быстрых повышения в чине и два отличия, отмеченных в приказе, и, что более важно, ее послужной список раскрытых преступлений был почти самым длинным в конторе. Честность принуждала его признать, хотя признавал Майк это молча, про себя, что статистика ее послужного списка не уступала его собственной, хотя работал он на три года дольше. «Так неужели я должен отказаться от такой помощи? — спрашивал он себя во время затянувшейся паузы. — Неужели не воспользуюсь талантом и умением только из-за того, что обладатель этих талантов и умения стал гражданским лицом?» Принимая решение, Селуччи постарался отбросить личные чувства.
Он посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:
— Ладно, гений, у тебя найдется лучшая версия, чем наркотики и когти?
— Худшую версию трудно придумать, — презрительно хмыкнула она, откидываясь на спинку стула, пока официантка расставляла блюда с горячей пищей.
Радуясь возможности немного успокоиться, Вики поигрывала палочками для еды и надеялась, что Майк не догадывается, как много для нее значит его решение. Она сама этого не понимала, пока сердце не забилось от его ответа, и она ощутила, что та частица ее самой, которая, как ей казалось, умерла с ее уходом из полиции, начала медленно возвращаться к жизни. Она знала, что ее реакция останется незаметной для обычного наблюдателя, но Майк Селуччи к ним не относился.
«Молю тебя, Господи, пусть он думает, будто выкачивает из меня идеи. Не позволь ему догадаться, как сильно мне это нужно».
Впервые за долгое время Господь, как видно, прислушался к ее словам.
— А у тебя, значит, найдется версия получше? — дождавшись, пока отойдет официантка, прямо спросил Селуччи.
Если он и заметил, что его собеседница испытала облегчение, то не подал виду, но с Вики и этого было довольно.
— Трудновато выдвигать гипотезы, не имея всей информации, — с тонким намеком произнесла она.
Селуччи улыбнулся, и Вики поняла, далеко не в первый уже раз, почему свидетели обоего пола частенько выдавали ее бывшему напарнику всю подноготную.
— Выдвигать гипотезы... Надо же, какие умные слова Ты что, опять занимаешься составлением кроссвордов?
— Да, между делом, когда не выслеживаю международных воров, специалистов по драгоценностям. Выкладывай, Майк.
Оказалось, что на месте второго убийства было обнаружено еще меньше зацепок, чем в первом случае. Никаких отпечатков пальцев, за исключением отпечатков жертвы, никаких следов, никаких свидетелей, кто бы заметил убийцу на выходе или входе в подземный гараж.
— А на место преступления мы прибыли спустя несколько часов...
— Ты говорил, что след в метро вел в служебную нишу?
Селуччи кивнул, хмуро глядя в тарелку.
— Задняя стенка была вся в крови. След вел в нишу, но не из нее.
— А что там за задней стенкой?
— Ты имеешь в виду какие-нибудь тайные ходы?
Она кивнула — немного пристыженно.
— Учитывая все обстоятельства, я тоже был бы не против такого решения. — Майк покачал головой, и пряди волос вновь упали ему на лоб. — Ничего, кроме грязи. Мы проверяли.
Хотя Деверна Джонса нашли с клочком кожи, зажатым в кулаке, на месте третьего преступления тоже была одна грязь. Грязь и бродяга, который бормотал что-то несвязное насчет Апокалипсиса.
— Погоди минуту... — Вики сосредоточенно нахмурилась, потом поправила сползающие очки. — Разве старик в метро не говорил тоже что-то про Апокалипсис?
— Не-а. Он повторял слово «Армагеддон».
— А это не то же самое?
Селуччи шумно выдохнул.
— Ты хочешь сказать, что нужно искать не одного преступника, а четырех парней на лошадях[3]? Ну, спасибо. Очень помогла.
— Надо полагать, ты проверил, есть ли связь между жертвами? Нечто, к чему можно прицепить мотив?
— Мотив! — Он хлопнул себя по лбу. — И как я об этом не подумал?
Вики подцепила палочкой скользкий кусочек гриба и пробормотала:
— Нахал.
— Нет, мы не обнаружили никаких связей, никаких видимых мотивов. И пока в поиске. — Майк пожал плечами, выразив таким образом, что он думает о том, куда приведет этот поиск.
— Какой-нибудь культ?
— Вики, за последние несколько дней я переговорил с большим количеством чудиков и лунатиков, чем за последние несколько лет. — Он широко улыбнулся. — Включая присутствующих, разумеется.
Они почти дошли до ее дома, держась под руку, чтобы он мог направлять ее в темноте, когда Вики спросила:
— А тебе не кажется, что в этой вампирской версии что-то есть?
Майк так расхохотался, что она даже остановилась.
— Я серьезно, Селуччи!
— Нет, это я серьезный Селуччи. А ты просто спятила. — Он потянул ее вперед. — Вампиров не существует.
— Ты уверен? «И в небе, и в земле сокрыто...»
— Только не начинай при мне цитировать Шекспира, — предупредил Майк. — За последние дни то и дело слышу эти строки, я даже начал подумывать, что полицейское рукоприкладство не такая уж невозможная вещь.
Они свернули на дорожку, ведущую к парадному входу.
— Но ты должен признать, что вампир прекрасно подходит по всем параметрам. — Вики верила в вампиров не больше, чем Селуччи, просто его всегда было так легко разозлить...
Он хмыкнул.
— Вот именно. Некто бродит по городу в смокинге, бормоча: «Я хочу напиться твоей крови».
— У тебя есть лучший подозреваемый?
— Угу. Громила, подсевший на «ангельскую пыль», с накладными когтями.
— Неужели ты снова вернулся к той своей глупой версии?
— Глупой?
— Вот именно. Страшно глупой.
— Да ты не признала бы логическую последовательность фактов, даже если бы они кусали тебя за задницу!
— Я хотя бы не настолько опьянена собственной гениальностью, что не способна воспринимать обстоятельства, выходящие за рамки общепринятых.
— Выходящие за рамки? Да ты понятия не имеешь о том, что происходит!
— Как и ты!
Некоторое время они сверлили друг друга яростными взглядами, потом Вики поправила сползшие очки и полезла в сумку за ключами.
— Останешься на ночь?
Это прозвучало как вызов.
— Останусь.
Ответ был не меньшим вызовом.
Потом Вики, прикоснувшись к его особо чувствительной точке и получив ожидаемый невнятный ответ, решила, что бывают случаи, когда вовсе не обязательно видеть, что делаешь, и ночная слепота не имеет никакого значения.
— Полагаю, у тебя найдется объяснение, — медленно произнес он, привалившись спиной к двери каюты и сложив покрытые бронзовым загаром руки на мускулистой груди.
Молодая дама — фактически девочка, ей никак не могло быть больше семнадцати — запахнула ворот хлопчатобумажной рубахи, предательски открывшей белую округлость груди, а другой рукой откинула с лица мокрые локоны: капитан застал ее за умыванием.
— Мне нужно было добраться до Ямайки,— гордо сказала она, хотя тихий ее голосок слегка дрожал, — а ничего другого я не придумала.
— Ты могла бы заплатить за проезд, — сухо предположил капитан, одобрительно оглядывая тонкий изгиб ее плеч.
— Мне нечем платить.
Он выпрямился и шагнул вперед, улыбаясь.
— Думаю, ты недооцениваешь своих чар.
Произнеся вслух эти слова, Генри Фицрой откинулся на стуле и потер виски. Докакой степени он хочет сделать этого капитана гадом? Не стоит ли второму "я" героя возобладать над необузданной похотью, или у него вообще нет этого второго "я"? И в таком случае останется ли он героем?
— По правде говоря, друзья мои, — вздохнул Генри, — мне на это глубоко наплевать. — Он сохранил написанное за ночь и выключил компьютер. Обычно ему нравилось писать ночами главы очередного романа, когда он только знакомился с персонажами, подгоняя их под требования сюжета, но теперь...
Отодвинув стул от стола, Фицрой уставился в окно на спящий город. Где-то там, спрятавшись в темноте, затаился охотник — ослепленный, обезумевший, движимый голодом и жаждой крови. Генри поклялся остановить его, но не представлял, с чего начать. Как определить место будущего убийства жертвы, выбранной наугад?
Еще раз вздохнув, он поднялся со стула. За последние двадцать четыре часа новых жертв не было. Возможно, проблема разрешилась сама собой. Он схватил пальто и выбежал из квартиры.
«Утренние газеты уже в продаже, схвачу одну и... — Ожидая лифт, Фицрой посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Он не думал, что уже так поздно. — И, надеюсь, успею вернуться, не поджарившись». Солнце должно было взойти в 6:30, если он правильно помнил. Времени осталось немного, но он обязан был узнать, не произошло ли очередное убийство. Не усугубился ли груз абсолютно необъяснимой вины за то, что он не нашел и не остановил ребенка.
Автомат с общенациональной газетой стоял совсем рядом с домом. Заголовок касался речи премьер-министра, произнесенной им только что на Филиппинах по поводу взаимоотношений между севером и югом.
— Готов побиться об заклад, что сам он продлит поездку по Юго-Восточной Азии по крайней мере до середины мая, — сказал Генри, поплотнее заворачиваясь в кожаное пальто, когда порыв холодного ветра, налетевшего из-за угла, вышиб из его глаз слезы.
Ближайший автомат с бульварным изданием находился на другой стороне улицы, через квартал. Искать другие газеты не было особой необходимости — Генри целиком доверял заголовкам желтой прессы. Он подождал у светофора, пока вдоль Блуар-стрит, начиная утренний час пик, бежал почти сплошной поток движущейся стали. Переходя улицу, он шарил по карманам в поисках мелочи.
«Лифс продули вчистую».
Гибель надежд, связанных с переигровкой, не та гибель, которой так страшился Генри. С чувством глубокого облегчения, только слегка подпорченного досадой — «Лифс» все-таки находились в самом низу таблицы НХЛ, — он сунул газету под мышку, повернулся и только тогда понял, что солнце вот-вот выползет из-за горизонта.
Фицрой почувствовал, как оно подрагивает на его краю, и ему понадобились собрать в кулак всю свою волю, чтобы не запаниковать.
Сначала лифт, потом светофор, газетные заголовки — на все ушло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Теперь уже не важно, как он допустил такой промах, хотя до этого четыреста пятьдесят лет благополучно скрывался от солнца. Он ощущал солнечный жар краем своего сознания; не важно, что светило еще не взошло — это только пока, восход и последующий за ним ожог не заставят себя ждать, он ощущал угрозу, чувствовал, как близко находится от смерти.
На светофоре опять горел красный свет, этакое маленькое насмешливое солнышко в ящике. Громкий стук сердца отсчитывал последние секунды, и Генри бросился на проезжую часть. Заскрежетали тормоза, крыло вильнувшего фургона слегка задело его бок. Фицрой, не обращая внимания на внезапную боль и проклятия шофера, оперся ладонью о капот какой-то машины-букашки, перепрыгнул через нее и нырнул в узкий просвет, едва протиснувшись между автомобилями.
Проскользнув между двух девиц, которые, не замечая Нормана, продолжали обсуждать дискриминационную несправедливость противозачаточных средств, он прошел в зал и направился к своему месту.
Бердуэлл любил приходить заранее, чтобы сесть точно посредине в третьем ряду, на своем счастливом месте. Это началось с тех пор, как на первом курсе он написал здесь превосходную работу по математике. Сейчас Норман пришел на эти занятия по социологии, потому что как-то подслушал в кафетерии двух качков, утверждавших, что это отличный способ знакомиться с девчонками. Пока удача ему не обломилась. Поправив новый кожаный галстук, он пожалел, что не купил еще и куртку той же фирмы.
Когда он усаживался на свое место, его дипломат застрял меж спинок стульев второго ряда. Норман наклонился, чтобы высвободить чемоданчик, но тут из его нагрудного кармана выскочила и покатилась вниз шариковая ручка.
— Вот дерьмо, — пробормотал он, опускаясь на колени. В последнее время он пробовал ради эксперимента сквернословить, надеясь, что это придаст ему вид мачо. Пока без видимых успехов.
О том, что прячется под сиденьями стульев в лекционных залах Йоркского университета, ходили легенды, но все, что нашел Норман (не считая своей новой ручки, которую ему было бы жаль потерять), — это аккуратно свернутый экземпляр вчерашней газеты. Пристегнув ручку обратно к карману, где ей следовало находиться, Норман развернул на коленях газету. Профессор, как он знал, все равно опоздает минут на пятнадцать, так что времени просмотреть комиксы было более чем достаточно.
«ПО ГОРОДУ РАЗГУЛИВАЕТ ВАМПИР!»
Дрожащими руками Норман Бердуэлл перевернул страницу.
* * *
— Позырь на Бердуэлла. — Молодой человек с мощным загривком саданул под ребро своего соседа. — Выпучил глаза, как настоящий баран.Потирая ушибленные ребра, жертва нежной доверительности уставилась вниз на одинокую фигуру в третьем ряду.
— А ты откуда знаешь? — хмыкнул он. — Баран или козел — разницы между ними никакой.
* * *
— Я не знал, — шептал Норман, глядя на черные газетные буквы. — Клянусь Богом, я ничего не знал. Это не моя вина...Он... нет, оно сказало, что ему нужно подкрепиться. Норман тогда не поинтересовался, где или как. Теперь он сам себе признался, что ему просто не хотелось этого знать. «Только чтобы тебя никто не видел», — это было его единственное наставление.
Парень оторвал влажные ладони от газеты и поднял их, произнося молитву:
— Больше никогда, обещаю, больше никогда!
* * *
Прозвучал гонг, извещая, что готов очередной заказ пекинской утки, и, пока звон разносился по ресторану, не мешая тихим разговорам, происходящим в разных концах зала по меньшей мере на трех языках, Вики поднесла ко рту ложку остро-кислого супа и задумчиво уставилась на Майка Селуччи. Первые полчаса ее бывший напарник вел себя как... ну ладно, почти как истинный джентльмен, и она поняла, что с нее хватит.Проглотив ложку супа, Вики улыбнулась своей самой обаятельной улыбкой, означавшей «не вешай мне лапшу на уши, приятель, я тебя раскусила».
— Итак, ты все еще держишься за ту смехотворную версию с «ангельской пылью» и когтями Фредди Крюгера?
Селуччи бросил взгляд на часы.
— Тридцать две минуты и семнадцать секунд. — Он уныло покачал головой, отчего густые каштановые кудри упали ему на глаза. — Поспорил с Дэйвом, что ты не продержишься и получаса. Из-за тебя, Вики, я только что проиграл пять баксов. Ну скажи, разве друзья так поступают?
— Не пытайся меня разжалобить. — Она принялась гонять кусочек зеленой луковки по краю тарелки. — В конце концов, я плачу за обед. А теперь отвечай на вопрос.
— Я-то думал, тебе доставляет удовольствие моя компания.
Вики ненавидела, когда тон Селуччи приобретал саркастические нотки. И то, что она не слышала его голоса последние восемь месяцев, не умалило ее раздражения.
— Если ты немедленно не ответишь на вопрос, я не знаю, что с тобой сделаю.
— Черт возьми, Вики. — Он швырнул ложку на стол. — Неужели обязательно обсуждать это за едой?
Еда тут была абсолютно ни при чем, прежде они обсуждали за столом все дела, которые вели вместе или порознь. Вики отодвинула пустую тарелку в сторону и оперлась подбородком на сплетенные пальцы. Вполне возможно, что сейчас, когда она не имеет больше отношения к полиции, Майк не станет обсуждать с ней убийства. Возможно, но маловероятно. По крайней мере, она надеялась, что это маловероятно.
— Если ты посмотришь мне прямо в глаза, — тихо произнесла она, — и скажешь, что не желаешь обсуждать со мной дело, я отстану.
Строго говоря, Селуччи знал, что ему следует поступить именно так — посмотреть ей прямо в глаза и сказать, что он не хочет это обсуждать. Бюро криминальных расследований не одобряло, когда его работники не умели держать язык за зубами. Но Вики когда-то была одной из лучших: три быстрых повышения в чине и два отличия, отмеченных в приказе, и, что более важно, ее послужной список раскрытых преступлений был почти самым длинным в конторе. Честность принуждала его признать, хотя признавал Майк это молча, про себя, что статистика ее послужного списка не уступала его собственной, хотя работал он на три года дольше. «Так неужели я должен отказаться от такой помощи? — спрашивал он себя во время затянувшейся паузы. — Неужели не воспользуюсь талантом и умением только из-за того, что обладатель этих талантов и умения стал гражданским лицом?» Принимая решение, Селуччи постарался отбросить личные чувства.
Он посмотрел ей прямо в глаза и тихо сказал:
— Ладно, гений, у тебя найдется лучшая версия, чем наркотики и когти?
— Худшую версию трудно придумать, — презрительно хмыкнула она, откидываясь на спинку стула, пока официантка расставляла блюда с горячей пищей.
Радуясь возможности немного успокоиться, Вики поигрывала палочками для еды и надеялась, что Майк не догадывается, как много для нее значит его решение. Она сама этого не понимала, пока сердце не забилось от его ответа, и она ощутила, что та частица ее самой, которая, как ей казалось, умерла с ее уходом из полиции, начала медленно возвращаться к жизни. Она знала, что ее реакция останется незаметной для обычного наблюдателя, но Майк Селуччи к ним не относился.
«Молю тебя, Господи, пусть он думает, будто выкачивает из меня идеи. Не позволь ему догадаться, как сильно мне это нужно».
Впервые за долгое время Господь, как видно, прислушался к ее словам.
— А у тебя, значит, найдется версия получше? — дождавшись, пока отойдет официантка, прямо спросил Селуччи.
Если он и заметил, что его собеседница испытала облегчение, то не подал виду, но с Вики и этого было довольно.
— Трудновато выдвигать гипотезы, не имея всей информации, — с тонким намеком произнесла она.
Селуччи улыбнулся, и Вики поняла, далеко не в первый уже раз, почему свидетели обоего пола частенько выдавали ее бывшему напарнику всю подноготную.
— Выдвигать гипотезы... Надо же, какие умные слова Ты что, опять занимаешься составлением кроссвордов?
— Да, между делом, когда не выслеживаю международных воров, специалистов по драгоценностям. Выкладывай, Майк.
Оказалось, что на месте второго убийства было обнаружено еще меньше зацепок, чем в первом случае. Никаких отпечатков пальцев, за исключением отпечатков жертвы, никаких следов, никаких свидетелей, кто бы заметил убийцу на выходе или входе в подземный гараж.
— А на место преступления мы прибыли спустя несколько часов...
— Ты говорил, что след в метро вел в служебную нишу?
Селуччи кивнул, хмуро глядя в тарелку.
— Задняя стенка была вся в крови. След вел в нишу, но не из нее.
— А что там за задней стенкой?
— Ты имеешь в виду какие-нибудь тайные ходы?
Она кивнула — немного пристыженно.
— Учитывая все обстоятельства, я тоже был бы не против такого решения. — Майк покачал головой, и пряди волос вновь упали ему на лоб. — Ничего, кроме грязи. Мы проверяли.
Хотя Деверна Джонса нашли с клочком кожи, зажатым в кулаке, на месте третьего преступления тоже была одна грязь. Грязь и бродяга, который бормотал что-то несвязное насчет Апокалипсиса.
— Погоди минуту... — Вики сосредоточенно нахмурилась, потом поправила сползающие очки. — Разве старик в метро не говорил тоже что-то про Апокалипсис?
— Не-а. Он повторял слово «Армагеддон».
— А это не то же самое?
Селуччи шумно выдохнул.
— Ты хочешь сказать, что нужно искать не одного преступника, а четырех парней на лошадях[3]? Ну, спасибо. Очень помогла.
— Надо полагать, ты проверил, есть ли связь между жертвами? Нечто, к чему можно прицепить мотив?
— Мотив! — Он хлопнул себя по лбу. — И как я об этом не подумал?
Вики подцепила палочкой скользкий кусочек гриба и пробормотала:
— Нахал.
— Нет, мы не обнаружили никаких связей, никаких видимых мотивов. И пока в поиске. — Майк пожал плечами, выразив таким образом, что он думает о том, куда приведет этот поиск.
— Какой-нибудь культ?
— Вики, за последние несколько дней я переговорил с большим количеством чудиков и лунатиков, чем за последние несколько лет. — Он широко улыбнулся. — Включая присутствующих, разумеется.
Они почти дошли до ее дома, держась под руку, чтобы он мог направлять ее в темноте, когда Вики спросила:
— А тебе не кажется, что в этой вампирской версии что-то есть?
Майк так расхохотался, что она даже остановилась.
— Я серьезно, Селуччи!
— Нет, это я серьезный Селуччи. А ты просто спятила. — Он потянул ее вперед. — Вампиров не существует.
— Ты уверен? «И в небе, и в земле сокрыто...»
— Только не начинай при мне цитировать Шекспира, — предупредил Майк. — За последние дни то и дело слышу эти строки, я даже начал подумывать, что полицейское рукоприкладство не такая уж невозможная вещь.
Они свернули на дорожку, ведущую к парадному входу.
— Но ты должен признать, что вампир прекрасно подходит по всем параметрам. — Вики верила в вампиров не больше, чем Селуччи, просто его всегда было так легко разозлить...
Он хмыкнул.
— Вот именно. Некто бродит по городу в смокинге, бормоча: «Я хочу напиться твоей крови».
— У тебя есть лучший подозреваемый?
— Угу. Громила, подсевший на «ангельскую пыль», с накладными когтями.
— Неужели ты снова вернулся к той своей глупой версии?
— Глупой?
— Вот именно. Страшно глупой.
— Да ты не признала бы логическую последовательность фактов, даже если бы они кусали тебя за задницу!
— Я хотя бы не настолько опьянена собственной гениальностью, что не способна воспринимать обстоятельства, выходящие за рамки общепринятых.
— Выходящие за рамки? Да ты понятия не имеешь о том, что происходит!
— Как и ты!
Некоторое время они сверлили друг друга яростными взглядами, потом Вики поправила сползшие очки и полезла в сумку за ключами.
— Останешься на ночь?
Это прозвучало как вызов.
— Останусь.
Ответ был не меньшим вызовом.
Потом Вики, прикоснувшись к его особо чувствительной точке и получив ожидаемый невнятный ответ, решила, что бывают случаи, когда вовсе не обязательно видеть, что делаешь, и ночная слепота не имеет никакого значения.
* * *
Капитан Рэймонд Роксборо посмотрел на худенького юнгу, испуганно сжавшегося под ею взглядом, и удивился, что до сих пор был настолько слеп. Правда, он с самого начала считал юного Смита, с этими его спутанными иссиня-черными кудрями и сапфировыми глазами, весьма симпатичным, но ни разу, ни на секунду не заподозрил, что юноша на самом деле вовсе им не был. Хотя, вынужден был признать капитан, все складывалось как нельзя лучше — теперь он разрешит кое-какие личные проблемы, одолевавшие его в последнее время.— Полагаю, у тебя найдется объяснение, — медленно произнес он, привалившись спиной к двери каюты и сложив покрытые бронзовым загаром руки на мускулистой груди.
Молодая дама — фактически девочка, ей никак не могло быть больше семнадцати — запахнула ворот хлопчатобумажной рубахи, предательски открывшей белую округлость груди, а другой рукой откинула с лица мокрые локоны: капитан застал ее за умыванием.
— Мне нужно было добраться до Ямайки,— гордо сказала она, хотя тихий ее голосок слегка дрожал, — а ничего другого я не придумала.
— Ты могла бы заплатить за проезд, — сухо предположил капитан, одобрительно оглядывая тонкий изгиб ее плеч.
— Мне нечем платить.
Он выпрямился и шагнул вперед, улыбаясь.
— Думаю, ты недооцениваешь своих чар.
* * *
— Давай, Смит, садани его в самое яблочко.Произнеся вслух эти слова, Генри Фицрой откинулся на стуле и потер виски. Докакой степени он хочет сделать этого капитана гадом? Не стоит ли второму "я" героя возобладать над необузданной похотью, или у него вообще нет этого второго "я"? И в таком случае останется ли он героем?
— По правде говоря, друзья мои, — вздохнул Генри, — мне на это глубоко наплевать. — Он сохранил написанное за ночь и выключил компьютер. Обычно ему нравилось писать ночами главы очередного романа, когда он только знакомился с персонажами, подгоняя их под требования сюжета, но теперь...
Отодвинув стул от стола, Фицрой уставился в окно на спящий город. Где-то там, спрятавшись в темноте, затаился охотник — ослепленный, обезумевший, движимый голодом и жаждой крови. Генри поклялся остановить его, но не представлял, с чего начать. Как определить место будущего убийства жертвы, выбранной наугад?
Еще раз вздохнув, он поднялся со стула. За последние двадцать четыре часа новых жертв не было. Возможно, проблема разрешилась сама собой. Он схватил пальто и выбежал из квартиры.
«Утренние газеты уже в продаже, схвачу одну и... — Ожидая лифт, Фицрой посмотрел на часы. Десять минут седьмого. Он не думал, что уже так поздно. — И, надеюсь, успею вернуться, не поджарившись». Солнце должно было взойти в 6:30, если он правильно помнил. Времени осталось немного, но он обязан был узнать, не произошло ли очередное убийство. Не усугубился ли груз абсолютно необъяснимой вины за то, что он не нашел и не остановил ребенка.
Автомат с общенациональной газетой стоял совсем рядом с домом. Заголовок касался речи премьер-министра, произнесенной им только что на Филиппинах по поводу взаимоотношений между севером и югом.
— Готов побиться об заклад, что сам он продлит поездку по Юго-Восточной Азии по крайней мере до середины мая, — сказал Генри, поплотнее заворачиваясь в кожаное пальто, когда порыв холодного ветра, налетевшего из-за угла, вышиб из его глаз слезы.
Ближайший автомат с бульварным изданием находился на другой стороне улицы, через квартал. Искать другие газеты не было особой необходимости — Генри целиком доверял заголовкам желтой прессы. Он подождал у светофора, пока вдоль Блуар-стрит, начиная утренний час пик, бежал почти сплошной поток движущейся стали. Переходя улицу, он шарил по карманам в поисках мелочи.
«Лифс продули вчистую».
Гибель надежд, связанных с переигровкой, не та гибель, которой так страшился Генри. С чувством глубокого облегчения, только слегка подпорченного досадой — «Лифс» все-таки находились в самом низу таблицы НХЛ, — он сунул газету под мышку, повернулся и только тогда понял, что солнце вот-вот выползет из-за горизонта.
Фицрой почувствовал, как оно подрагивает на его краю, и ему понадобились собрать в кулак всю свою волю, чтобы не запаниковать.
Сначала лифт, потом светофор, газетные заголовки — на все ушло гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Теперь уже не важно, как он допустил такой промах, хотя до этого четыреста пятьдесят лет благополучно скрывался от солнца. Он ощущал солнечный жар краем своего сознания; не важно, что светило еще не взошло — это только пока, восход и последующий за ним ожог не заставят себя ждать, он ощущал угрозу, чувствовал, как близко находится от смерти.
На светофоре опять горел красный свет, этакое маленькое насмешливое солнышко в ящике. Громкий стук сердца отсчитывал последние секунды, и Генри бросился на проезжую часть. Заскрежетали тормоза, крыло вильнувшего фургона слегка задело его бок. Фицрой, не обращая внимания на внезапную боль и проклятия шофера, оперся ладонью о капот какой-то машины-букашки, перепрыгнул через нее и нырнул в узкий просвет, едва протиснувшись между автомобилями.