Ханна Кристин. Улица Светлячков

   Последнее, что она услышала, прежде чем захлопнуть дверь, было бормотание Облачка о сыре, которого, на ее вкус, не хватает в блюде.
 
   Поздно ночью, когда весь дом уже спал, Кейт пробралась тихонько на заднее крыльцо, надела отцовские резиновые сапоги и вышла на воздух. Последнее время у нее вошло в привычку выходить из дома, когда она не могла уснуть. Огромное черное небо у нее над головой было усыпано звездами. Кейт смотрела на небо и чувствовала себя маленькой и никчемной. Одинокая девочка, глядящая на пустую улицу, ведущую в никуда.
   Горошинка, приветственно заржав, пошла в ее сторону.
   Кейт взгромоздилась на забор.
   – Привет, старушка, – сказала она, доставая из кармана куртки морковку.
   Кейт посмотрела на дом напротив. Несмотря на поздний час, там еще горел свет в окнах. Наверняка у Талли вечеринка с самыми интересными в их школе ребятами. Небось смеются, танцуют и воображают, какие они крутые.
   Кейт отдала бы все, что имела, чтобы быть приглашенной хоть на одну такую вечеринку.
   Горошинка тихо фыркнула, потершись носом о ее колено.
   – Я знаю – все это пустые мечты, – сказала ей Кейт.
   С тяжелым вздохом она слезла с забора, потрепала Горошинку по холке и вернулась в дом.
 
   Несколько дней спустя, пообедав готовым пирожком и растворимой кашей, Талли приняла горячий душ, побрила ноги и подмышки, затем долго сушила и укладывала волосы, пока они не стали абсолютно прямыми, без единой кудряшки. Подойдя к шкафу, она долго решала, что надеть. Это была ее первая вечеринка со старшеклассниками. И очень важно было выглядеть правильно. Ни одну девчонку из средней школы не пригласили, сегодня она была Единственной. Пэт Ричмонд, самый красивый парень из футбольной команды, выбрал ее своей девушкой на этот вечер. В прошлую среду они были на вечеринке в местном кафе – его друзья и ее. Молодым людям оказалось достаточно одного взгляда друг на друга, после чего Пэт отделился от компании высоченных парней и подошел к Талли.
   Наблюдая, как он приближается, Талли чуть не упала в обморок. Музыкальный автомат как раз играл «Лестницу в небеса». В общем, все настраивало на романтический лад.
   – У меня будут неприятности уже потому, что я заговорил с тобой, – объявил ей Пэт.
   – Люблю неприятности, – стараясь выглядеть искушенной особой, ответила Талли.
   И он одарил ее такой улыбкой, с которой не могло сравниться ничто в жизни Талли Харт. Впервые в жизни она и вправду почувствовала себя такой красавицей, какой считали ее окружающие.
   – Хочешь пойти со мной в пятницу на вечеринку?
   – Пожалуй, это могло бы сработать. – Талли слышала эту фразу из уст героини сериала «Все мои дети».
   – Заеду за тобой в десять. – Пэт наклонился к ней. – Если, конечно, тебя не заставляют ложиться спать раньше, малышка.
   – Улица Светлячков, семнадцать. Мне никто не диктует, когда ложиться спать.
   Парень снова улыбнулся.
   – Кстати, меня зовут Пэт.
   – А меня Талли.
   – Что ж, хорошо, Талли. Увидимся в пятницу в десять.
   Талли до сих пор не могла в это поверить. Прошедшие с тех пор сорок восемь часов она не могла думать ни о чем, кроме предстоящего свидания. Первого в ее жизни настоящего свидания. До этого она ходила с мальчиками на танцы только в компании с другими парочками. Но сегодня все было по-другому. Да и Пэт был практически взрослым мужчиной.
   Они могут полюбить друг друга. И потом, рядом с ним Талли, может быть, перестанет чувствовать себя такой одинокой.
   Наконец она выбрала одежду на этот вечер: джинсы, сидящие на бедрах, розовый трикотажный топ с вырезом, в котором так соблазнительно виднелась впадинка между грудей, и любимые босоножки на пробковой платформе. Талли уделила целый час макияжу, пока не отметила с удовлетворением, что выглядит отлично. Ей так хотелось показать Пэту, какой хорошенькой она может быть!
   Взяв пачку маминых сигарет, Талли вышла из спальни.
   Сидевшая в гостиной Дороти оторвала мутный взгляд от своего журнала.
   – Эй, уже десять. Куда это ты?
   – Парень пригласил меня на вечеринку.
   – Он здесь?
   Хороший вопрос. Как будто Талли решилась бы пригласить кого-то в этот дом.
   – Мы встречаемся на дороге.
   – О, отлично! Не буди меня, когда придешь обратно.
   – Не буду.
   На улице было уже темно и холодно. Млечный Путь мерцал на безбрежном небе.
   Талли подождала немного у почтового ящика, переминаясь с ноги на ногу, чтобы не замерзнуть. Обнаженные руки покрылись мурашками.
   Колечко для определения настроения на среднем пальце сменило цвет с зеленого на сиреневый. Талли никак не могла вспомнить, что это означает. Через улицу, на холме, светился окошками в темноте небольшой фермерский дом. Каждое окно было словно кусочек тающего сливочного масла. Наверное, там сейчас все дома, играют, собравшись вокруг большого стола, в какую-нибудь игру. Интересно, как бы они себя повели, если бы в один прекрасный день Талли зашла к ним в гости? Просто появилась на пороге и сказала: «Привет!»
   Талли услышала шум подъезжающей машины Пэта, прежде чем увидела свет фар. Она тут же забыла о домике на холме и вышла на дорогу, махая рукой.
   Зеленый «додж-чарджер» остановился рядом, машина словно вибрировала от оглушительной музыки внутри салона. Талли скользнула на пассажирское сиденье. Музыка играла так громко, что Талли понимала: Пэт не услышит ее, что бы она ни сказала.
   Улыбнувшись девушке, Пэт надавил на газ, и они сорвались с места, подобно ракете, и понеслись по тихой улочке.
   Когда они наконец свернули на гравиевую дорожку, Талли поняла, что вечеринка в самом разгаре. Десятки машин с включенными фарами были припаркованы кру́гом на поле. Пэт припарковался под деревьями у самого ограждения. Молодежь была везде – вокруг большого костра и рядом с бочонками пива, выставленными прямо на траве. Поляну освещали свечи, поставленные в прозрачные пластиковые стаканчики. Чуть дальше, у сарая, группа парней играла в футбол. Стоял конец мая, и погода была далеко не летней, так что на большинстве ребят были куртки и свитера. Талли пожалела, что не оделась потеплее.
   Пэт, крепко держа ее за руку, провел Талли сквозь толпу к ближайшему бочонку и нацедил им обоим по полной кружке пива.
   Взяв свою кружку в руки, Талли позволила Пэту отвести ее в укромное местечко прямо за стоянкой машин. Там Пэт расстелил на земле свою школьную куртку и жестом предложил Талли присесть.
   – Когда я увидел тебя первый раз, глазам своим не поверил, – сказал юноша, опускаясь рядом. – Ты самая красивая девчонка, которая жила когда-либо в этом городе. Все парни хотят тебя.
   – Но заполучил меня ты. – Талли улыбнулась своему спутнику, чувствуя, как тонет в его темных глазах.
   Он сделал большой глоток пива, почти опустошив кружку, которую поставил рядом с собой, и поцеловал Талли.
   Талли уже целовали другие парни. Обычно это были неуклюжие попытки во время медленных танцев. Но сегодня все было совсем по-другому. В поцелуе Пэта была настоящая магия. Талли счастливо вздохнула, прошептав его имя. Когда Пэт посмотрел на нее, отстранившись, глаза его сияли.
   – Я так рад, что ты здесь.
   – Я тоже, – откликнулась Талли.
   Допив пиво, Пэт поднялся на ноги.
   – Мне нужно еще горючее.
   Когда они стояли в очереди к бочонку, Пэт вдруг нахмурился, посмотрев на девушку.
   – Эй, да ты совсем не пьешь! Я-то думал, что ты завсегдатай на вечеринках.
   – Так и есть. – Талли натянуто улыбнулась. Она никогда не пила всерьез. Но она перестанет нравиться Пэту, если станет вести себя как ботаник. А Талли так хотелось понравиться Пэту всерьез. – Пьем до дна, – с этими словами Талли опрокинула кружку и выпила залпом все, что там оставалось. Она быстро опьянела и глупо захихикала.
   – Вот так-то лучше, – одобрительно кивнул Пэт, снова наполняя кружки.
   Вторая кружка пошла уже легче, а допивая третью, Талли вообще перестала ощущать вкус. Когда Пэт достал бутылку крепленого вина, девушка выпила и его. Почти что час они сидели рядом на разложенной на земле куртке, крепко прижавшись друг к другу, потягивая алкоголь и разговаривая. Талли не знала людей, о которых рассказывал ей Пэт, но это не имело никакого значения. Имело значение только то, как он смотрел на нее и как нежно держал ее руку в своей.
   – Пойдем, – прошептал ей на ухо Пэт. – Пойдем потанцуем.
   Встав на ноги, Талли почувствовала, что у нее кружится голова. Она едва удерживала равновесие, все время спотыкалась во время танца, а в конце концов и вовсе упала. Пэт со смехом помог ей подняться и увлек в романтическую темноту под деревьями. Хихикая, девушка шла за ним. Остановившись, Пэт обнял и поцеловал Талли. У нее перехватило дыхание.
   Это было так приятно, кровь словно бурлила, тело охватил жар. Талли прижалась к Пэту, ластясь, словно кошка, и смакуя свои ощущения. Пэт вот-вот отстранится немного и скажет: «Я люблю тебя!», как Нил Райан в «Истории любви».
   И может быть, Талли тоже назовет его мальчишкой, признаваясь в любви в ответ. Их любимой песней будет «Лестница в небеса». А потом они будут рассказывать своим друзьям, что познакомились, когда…
   Язык Пэта вдруг проник в ее рот, Талли стало трудно дышать. Она попыталась остановить Пэта, но из горла не вырывалось ни звука. Пэт словно высасывал из нее воздух.
   Руки Пэта были везде – шарили по спине, сжимали бедра, пытались справиться с застежкой лифчика. Послышался щелчок, и в следующую секунду Пэт уже трогал ее грудь.
   – Нет, – прошептала Талли, пытаясь оттолкнуть его руки.
   Это было совсем не то, чего ей хотелось. Ей хотелось любви, романтики, волшебства. Хотелось, чтобы кто-то заботился о ней. Но не… этого.
   – Нет, Пэт, не надо!
   – Ну же, не ломайся, Талли! Ты ведь тоже знаешь, что хочешь этого.
   Пэт вдруг с силой толкнул ее, и Талли опрокинулась на спину, больно ударившись головой. На секунду у нее помутилось в глазах, а когда зрение вернулась, девушка увидела, что Пэт стоит на коленях между ее ног и одной рукой прижимает к земле обе ее руки.
   – Мне нравится вот так. – Он коленом раздвинул ее ноги.
   Задрав на Талли топ, он посмотрел на ее обнаженную грудь.
   – О… да…
   Сжав одну грудь в руке, он подергал за сосок, а другая рука тем временем скользнула под джинсы Талли и проникла под трусики.
   – Не надо! Пожалуйста! – Талли отчаянно пыталась освободиться, но ее ерзанье, казалось, только распаляло Пэта.
   Его пальцы двигались между бедер Талли, грубо проникая в нее.
   – Ну, давай же, малышка, расслабься – и получишь удовольствие!
   Талли почувствовала, как по щекам текут слезы.
   – Не надо…
   – О да! – Пэт улегся на нее сверху, впечатывая тело девушки в мокрую траву.
   Теперь она плакала так сильно, что чувствовала вкус собственных слез, но Пэт словно не видел этого. Поцелуи его стали теперь совсем другими – слюнявыми, хлюпающими и противными. Талли было больно и от поцелуев, и от его ремня, врезавшегося в голый живот, когда он стаскивал брюки, и от его пениса, который…
   Талли зажмурилась, и в этот момент ее пронзила боль.
   И вдруг все неожиданно закончилось. Пэт скатился с ее тела, лег рядом и поцеловал Талли в щеку. Словно то, что он делал перед этим, означало, что они занимались любовью.
   – Эй, да ты плачешь? – Пэт нежно откинул с ее глаз прядку волос. – Что случилось? Я думал, тебе этого хотелось.
   Талли не знала, что сказать. Как и любая девочка ее возраста, она представляла себе, как однажды потеряет невинность, но она и подумать не могла, что при этом будет чувствовать себя так мерзко. Талли изумленно посмотрела на Пэта.
   – Хотелось – этого?
   Пэт раздраженно поморщился.
   – Ну же, Талли, хватит! Пойдем потанцуем.
   От того, как он сказал это – тихо и виновато, словно и вправду удивившись ее реакции, – Талли стало только хуже. Она сама сделала что-то неправильно. Это она раздразнила Пэта своим поведением, возбудила его. И случилось с ней то, что и случается обычно с девушками, которые играют в такие игры. Пэт еще несколько секунд смотрел в упор на Талли, затем поднялся и поддернул штаны.
   – Ну, вот что, – сказал он. – Мне по-любому надо еще выпить. Пойдем.
   Талли перевернулась на бок и сказала:
   – Уходи!
   Она чувствовала, что Пэт стоит рядом и разглядывает ее.
   – Ты вела себя так, как будто этого хочешь, черт побери! Нельзя завести парня, а потом дать задний ход. Пора вырасти, маленькая девочка! Сама виновата!
   Талли закрыла глаза и стиснула зубы, мечтая об одном – чтобы Пэт наконец ушел и оставил ее в покое.
   Так она и лежала на траве, чувствуя себя совершенно разбитой. Все тело болело. Но, что хуже всего, она чувствовала себя полной дурой. Примерно через час Талли услышала, что вечеринка закончилась, потом до ее слуха стали доноситься звуки моторов отъезжающих машин и шорох покрышек о гравийную дорогу.
   А она продолжала лежать, не в силах заставить себя пошевелиться.
   Пэт прав: она во всем виновата сама. Она наивная и глупая, и все, чего ей хотелось, это чтобы ее любили.
   – Вот дура! – прошипела Талли, садясь.
   Медленно двигаясь, она оделась и попыталась встать. Талли тут же почувствовала тошноту, и секунду спустя ее вырвало прямо на любимые босоножки.
   Когда все закончилась, она нашарила в траве свою сумочку и медленно, пошатываясь, побрела в сторону дороги.
   В этот поздний час машин на шоссе не было, и Талли это обрадовало. Не придется никому объяснять, почему в голове у нее сосновые иголки, а на босоножках следы рвоты.
   Всю дорогу до дома она перебирала все детали случившегося. Вспоминала, как Пэт улыбался ей, когда приглашал пойти с ним на вечеринку. Каким нежным был его первый поцелуй и как серьезно он разговаривал с ней, как будто она действительно что-то для него значила. Но затем в ее воспоминания врывался другой Пэт – с трясущимися руками, настойчивым языком и сильными пальцами, с жестким членом, который он так грубо вонзил в ее плоть.
   И чем больше она проигрывала все это в памяти, тем более одинокой и несчастной себя чувствовала.
   Если бы только у нее был кто-то, кому можно было довериться, с кем можно было поговорить! Может быть, это облегчило бы немного ее боль. Но такого человека в жизни Талли Харт не было.
   И это было еще одной ее тайной, как и мать со странностями, и никому не известный отец. Но вряд ли кто-нибудь посочувствовал бы ей. Скорее всего, она бы услышала: девочка из средней школы, отправившаяся на вечеринку к старшеклассникам, знает, на что идет.
   Приближаясь к дому, Талли замедлила шаг. Горькая мысль о том, что она снова почувствует себя безнадежно одинокой в собственном доме – в месте, где люди обычно ощущают безопасность, рядом с матерью, которая должна любить и оберегать ее, но никогда не делала этого, пронзила Талли.
   Соседская серая лошадка, почуяв Талли, подошла к забору и заржала.
   Талли перешла через дорогу к забору на склоне холма. Она нарвала пучок травы и протянула лошади.
   – Вот тебе сено, парень.
   – Она любит морковку.
   Талли резко повернула голову и только сейчас увидела сидящую на заборе соседскую девочку.
   Несколько долгих секунд прошли в тишине, если не считать тихого ржания лошади.
   – Уже поздно, – сказала девочка.
   – Да, – согласилась с ней Талли.
   – Мне нравится сидеть здесь по ночам – звезды такие яркие. Иногда, если долго смотреть на небо, можно заметить, как падают маленькие светящиеся точки. Они похожи на светлячков, может быть, поэтому наша улица так и называется. Ты, наверное, считаешь меня скучной занудой из-за того, что я говорю про это?
   Девочка – Талли вспомнила, что ее зовут Кейт, – спрыгнула с забора. На ней была растянутая футболка с почти облупившейся аппликацией, изображавшей семью из сериала про одинокую мать с пятью детьми. Когда она двинулась в сторону Талли, под подошвами ее резиновых сапог захлюпала грязь.
   – Ты неважно выглядишь, – из-за пластинок на зубах девочка сильно шепелявила. – И от тебя пахнет рвотой.
   – Все в порядке, – поспешно ответила Талли, напрягшись, когда Кейт подошла ближе.
   – С тобой правда все в порядке? Уверена?
   И тут, к собственному ужасу, Талли разрыдалась.
   Кейт стояла несколько секунд, удивленно глядя на нее из-под ужасных очков. А потом, не говоря ни слова, она обняла Талли.
   Талли вздрогнула и съежилась – настолько неожиданным было прикосновение. Она хотела отстраниться, но продолжала стоять, боясь пошевелиться. Талли не помнила, когда в последний раз кто-то обнимал ее вот так, и неожиданно она прильнула к этой странной, почти незнакомой девочке, боясь ее отпустить, боясь, что без Кейт она просто уплывет куда-то, как корабль из сериала, и затеряется в океане.
   – Я уверена: ей станет лучше, – проговорила Кейт, когда рыдания Талли стали стихать.
   Талли отстранилась и удивленно посмотрела на соседку. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем идет речь. Кейт думала, что Талли плачет из-за болезни матери.
   – Хочешь поговорить об этом? – Кейт сняла с зубов пластинку и положила ее на заросшую мхом макушку столбика, поддерживавшего забор.
   Талли молча смотрела на соседку. В серебристом свете полной луны она увидела в больших глазах Кейт искреннее сочувствие, а Талли хотелось поговорить с кем-то, хотелось так сильно, что ее вдруг замутило. Но она не знала, как начать.
   – Пойдем! – Кейт повела ее вверх по холму к фермерскому дому.
   Кейт села на порожек и натянула на колени подол футболки.
   – У моей тети Джорджии был рак, – сказала она. – Это было ужасно. У нее выпали все волосы, а сейчас с тетей все в порядке.
   Талли присела рядом с соседкой на крыльцо и положила на землю свою сумочку. Исходивший от нее запах рвоты был очень сильным. Талли поспешно зажгла сигарету, чтобы хоть чуть-чуть заглушить его. И неожиданно для себя самой выпалила:
   – Я была сегодня на вечеринке у реки.
   – Для старшеклассников? – Эта новость явно впечатлила Кейт.
   – Меня пригласил Пэт Ричмонд.
   – Нападающий? Вау! А моя мама не разрешила бы мне даже встать в одну очередь со старшеклассником в магазине. Она такой бред несет иногда, просто ужас!
   – Никакой это не бред.
   – Мама считает, что восемнадцатилетние парни опасны. Называет их «пенисы с руками и ногами». Разве это не бред?
   Талли окинула взглядом поле и набрала в легкие побольше воздуху. Ей самой не верилось, что она готова рассказать почти незнакомой девочке о том, что произошло с ней сегодня. Но правда жгла ее изнутри. И если не избавиться от этого огня, он прожжет ее сердце насквозь.
   – Он изнасиловал меня, – отважилась признаться Талли.
   Кейт резко повернулась к ней. Талли чувствовала в темноте, как буквально впиваются в ее лицо эти огромные зеленые глаза, но не повернулась в ее сторону и даже не пошевелилась. Ей было так стыдно, что она, казалось, не перенесла бы осуждающего взгляда Кейт. Она ждала, что Кейт скажет что-нибудь или обзовет ее идиоткой, но девочка молчала. Наконец терпению Талли пришел конец, и она повернула голову.
   – С тобой все в порядке? – тихо спросила Кейт.
   И от этих слов на Талли снова нахлынули воспоминания о пережитом ужасе. От слез защипало в глазах.
   Кейт снова обняла ее за плечи. Талли впервые с тех пор, как была ребенком, позволила кому-то утешать ее.
   Отстранившись наконец через несколько минут, она попыталась улыбнуться.
   – Я затопила тебя слезами.
   – Мы должны рассказать кому-то.
   – Ни за что! Все скажут, что я сама во всем виновата. Это будет наш секрет, хорошо?
   – Хорошо, – сказала Кейт, нахмурившись.
   Талли вытерла глаза и затянулась сигаретой.
   – Почему ты так добра ко мне?
   – Ты выглядела такой одинокой, а я знаю, что это такое.
   – Ты? Но у тебя же есть семья.
   – Они любят меня, потому что должны, – тяжело вздохнула Кейт. – А ребята в школе обращаются со мной так, словно я заразная. У меня раньше были друзья, но… впрочем, ты, наверное, не понимаешь, о чем я говорю. Ты в школе такая популярная.
   – Популярность – это когда куча людей считает, что знакомы с тобой.
   – Я согласилась бы и на это.
   Снова наступила тишина. Талли докурила сигарету и выкинула окурок. Они с Кейт были такими разными – сплошные контрасты, все равно как серебристый свет луны на этом черном поле, но ей было так легко говорить с соседкой! Талли поймала себя на том, что почти улыбается. А ведь это была самая ужасная ночь в ее жизни. Так что даже попытка улыбнуться многое значила.
   Они просидели на крыльце еще целый час, то разговаривая, а то умолкая. Они не откровенничали, не делились своими секретами, а просто разговаривали.
   Когда Кейт зевнула, Талли поднялась.
   – Пойду, пожалуй, домой.
   Девочки спустились по склону холма на улицу.
   – Ну что ж, пока, – первой сказала Кейт.
   – Пока, – отозвалась Талли.
   Но еще несколько секунд она не двинулась с места. Талли хотелось обнять Кейт, может быть, даже прижать ее к себе покрепче и сказать, как она благодарна за поддержку. Но Талли не решалась, она хорошо знала, – спасибо матери, – каково это, быть униженной, и боялась, что Кейт может оттолкнуть ее.
   Резко повернувшись, она торопливо зашагала к дому. Едва переступив порог, она бросилась в ванную и залезла под горячий душ. Под струями воды Талли заново переживала случившееся с ней этой ночью – все, чему она сама позволила случиться, потому что хотела выглядеть крутой, и горько плакала. Когда Талли вышла из ванной, ее всхлипывания превратились в болезненный ком в горле. И тогда она по крупицам собрала воспоминания об этой ночи и мысленно накрепко запечатала их в коробку. А коробку задвинула на самую дальнюю полку в чулане своей памяти, где-то рядом с воспоминаниями обо всех тех днях, когда ее снова и снова бросала Облачко, и приказала себе все забыть.

4

   А Кейт, расставшись с Талли, долго лежала без сна. Наконец она откинула одеяло и вылезла из кровати.
   Внизу она быстро нашла то, что ей было нужно, – статуэтку Девы Марии, церковную свечку в красном подсвечнике, плоскую упаковку спичек и четки своей бабушки. Поднявшись со всем этим к себе в комнату, Кейт соорудила на туалетном столике подобие алтаря и зажгла свечу.
   – Отче наш, – молилась девочка, сложив на груди руки и склонив голову. – Пожалуйста, не обойди своим вниманием Талли Харт и помоги ей. Ведь она переживает трудные времена. Пожалуйста, исцели ее маму от рака. Я знаю, ты можешь помочь. Аминь!
   Она прочла еще несколько молитв, обращаясь к Богородице, и вернулась в кровать, но всю ночь ворочалась и вздыхала, представляя себе завтрашнюю встречу с Талли, размышляя о том, как вести себя утром. Подойти к соседке, улыбнуться, спросить, как она? Или лучше сделать вид, будто ничего не было? У популярности свои правила – секретный код, написанный невидимыми чернилами, который умеют читать девочки вроде Талли Харт. И Кейт точно знала, что не должна сделать ошибку и опозориться. Ей было известно, что некоторые крутые девчонки «дружат по секрету» кое с кем из отверженных ботаников. Например, улыбаются и машут рукой, если встреча происходит не в школе или если дружат их родители. Может, и у них с Талли будет так же?
   В конце концов Кейт оставила попытки заснуть и поднялась с кровати. Надев халат, она спустилась вниз. Сидевший над газетой в гостиной отец поднял глаза и улыбнулся, услышав ее шаги.
   – Доброго тебе утра, Кейти Скарлетт! Подойди, обними старика отца.
   Кейт забралась к отцу на колени и положила щеку на колючую ткань его теплой рубашки. Мистер Муларки заправил ей за ухо непослушную прядь волос. Отец выглядел усталым. Немудрено – ведь ему приходится работать в компании «Боинг» в две смены, чтобы семья могла позволить себе ежегодный отдых в кемпинге.
   – Как дела в школе?
   Каждое утро отец спрашивал одно и то же. Когда-то давно Кейт охотно отвечала ему. Могла сказать: «Вообще-то не очень, па» – и умолкнуть в ожидании вопросов и слов утешения. Но мистер Муларки ни разу не произнес таких слов. Он слышал то, что хотел услышать, а не то, что на самом деле говорила Кейт. Мама говорила, что отец стал таким от того, что работал по многу часов на своем заводе.
   Кейт могла бы обидеться на отца за такую отстраненность, но, как ни странно, от этого она стала любить его еще больше. Ведь он никогда не кричал на нее, не призывал быть внимательнее, не говорил, что она сама ответственна за собственное счастье. Это были слова ее матери, отец же просто продолжал тихо любить ее, что бы ни случилось.
   – Отлично! – ответила Кейт на ежеутренний вопрос.
   – Да и как может быть иначе! – заявил мистер Муларки, целуя дочь в висок. – Ты ведь самая красивая девочка в городе, не так ли? И твоя мама назвала тебя в честь одной из самых великих героинь литературного произведения.
   – Да уж! У меня со Скарлетт О’Хара много общего.
   – Ты еще убедишься в этом, – улыбнулся отец. – У тебя впереди вся жизнь, юная мисс.
   Кейт посмотрела на отца.
   – Как ты думаешь, я стану хорошенькой, когда вырасту?
   – Ах, Кейти, да ты уже сейчас красавица!
   Кейт представила, что берет эти слова и кладет в карман, как успокаивающие нервы камешки, которые она брала с собой в школу, чтобы перебирать иногда, когда сомнения в собственной привлекательности станут особенно тяжелыми.