– Как я выгляжу?
Кейт даже не подняла глаз от «Поющих в терновнике».
Талли вдруг почувствовала прилив раздражения. Последнее время раздражение посещало ее все чаще. Иногда, когда она смотрела на Кейт, ей казалось, что ее давление подпрыгивает до потолка. Талли едва сдерживалась, чтобы не накричать на подругу.
Вся проблема была в любви. Кейти провела весь первый курс в мечтах об этом Брандте Ганновере с дурацкой стрижкой. Когда он наконец позвал ее на свидание, все обернулось сплошным разочарованием, и их роман быстро закончился. Но Кейт, казалось, было все равно. Весь второй курс она встречалась с Тедом, который ее предположительно любил, затем с Эриком, который точно не любил. Кейти ходила на одни танцы студенческих обществ за другими, и хотя она умудрилась не влюбиться ни в одного из тех придурков, с которыми встречалась – и определенно не занималась ни с одним из них сексом, – говорила о них Кейт постоянно. Почти каждое предложение начиналось с мужского имени. Хуже того, Кейт никогда не упоминала о своих планах относительно обучения тележурналистике. Казалось, она отлично себя чувствует, посещая курсы по другим дисциплинам. А если кто-нибудь из знакомых студенток умудрялся обручиться со своим парнем, Кейт присоединялась к сокурсницам, охающим и ахающим над кольцом, которое демонстрировала счастливая невеста. Талли от всего этого порядком устала. Она продолжала писать новостные репортажи, которые студенческая газета отказывалась печатать, отираться вокруг местной телестанции, где никто не хотел уделить ей даже минуты времени, и среди всех этих неудач, когда ей так требовалось утешение лучшей подруги, Кейт постоянно пребывала в мечтах об очередном свидании.
– Ты на меня даже не смотришь, – посетовала Талли.
– А это и не обязательно, – отозвалась Кейт.
– Но ты ведь знаешь, как это важно для меня.
Наконец Кейт подняла глаза.
– Ты разучивала одну и ту же новость целую неделю. Даже когда я вставала среди ночи пописать, я слышала, как ты репетируешь. Поверь: я знаю, как ты психуешь.
– Тогда почему ты не обращаешь внимания?
– Это вовсе не так. Я просто знаю, что на этот раз ты получишь работу ведущей.
Талли улыбнулась:
– Обязательно получу. Правда?
– Ну конечно. Ты чертовски хороша! Ты станешь первой студенткой младших курсов, которой удалось появиться в эфире.
– На сей раз профессору Уили придется это признать. – Талли схватила рюкзак и перекинула его через плечо. – Пойдешь со мной?
– Я не могу. Встречаюсь с Джошем. Мы вместе идем в учебную группу в «Суззалло».
– Сногсшибательный вариант свидания, просто высший пилотаж. Но каждому свое. – Талли взяла с туалетного столика солнцезащитные очки и вышла из комнаты.
В этот день в середине мая кампус купался в ярких солнечных лучах, хотя было еще прохладно. Все растения цвели, а трава была такой зеленой и густой, что казалась зелеными островками среди цементных дорожек. Талли уверенно шла через кампус к зданию телестудии. Она остановилась перед дверью, чтобы поправить выбившуюся прядь, затем решительно вошла в тихий холл. Слева от нее была доска для объявлений. «Требуется сосед по комнате – только курящий марихуану», – было первое, что бросилось ей в глаза. Она заметила, что все полосочки с телефонами были оборваны, в отличие от висевшего рядом объявления «Требуется сосед по комнате, предпочтение родившимся заново в христианстве», которое выглядело удручающе нетронутым.
Аудитория номер двести четырнадцать была закрыта. И свет из-под двери не пробивался. Но рядом, на другой доске был пришпилен белый листок бумаги.
– Чад Уили, ты – гнусный лузер, не способный отличить талант, даже если он встанет рядом и сожмет в кулаке твой крошечный член…
– Насколько я понимаю, речь идет обо мне?
Талли вздрогнула от звука его голоса.
Уили стоял в тени всего метрах в шести от нее. Его темные волосы падали на плечи в еще большем беспорядке, чем обычно. Он подошел ближе.
– Спросите меня, почему вас не назначили вести вечерние новости, и я вам отвечу.
– Мне наплевать почему.
– Действительно? – Еще несколько секунд он без улыбки смотрел прямо на Талли, затем повернулся и направился вдоль ряда к кафедре.
Талли оставалось либо обуздать свою гордость, либо рискнуть будущим. К тому моменту, когда она приняла решение и поспешила вслед за Уили, он уже зашел за кафедру.
– Ну, хорошо. – Это слово, словно споткнувшись обо что-то, все-таки вылетело из ее горла. – Почему?
Уили сделал шаг в ее сторону. Только сейчас Талли как следует разглядела мужественные черты его лица, глубокие складки, пролегшие к подбородку. Тусклый свет, падающий на лицо, подчеркивал каждую его черточку, каждое пятнышко на его коже.
– Всякий раз, когда вы входили в аудиторию, я замечал, как тщательно вы подобрали свою одежду и потратили немало времени на прическу и макияж.
Теперь он не просто смотрел на Талли, он наконец видел ее. И она тоже увидела его как будто впервые. За общей неухоженностью проглядывали те черты, которые когда-то делали этого человека весьма привлекательным. Но больше всего завораживали его глаза – влажные карие глаза, в которых читалась грусть, говорившая о пустоте внутри.
– Да. И что же?
– Ты знаешь, что красива, – сказал он.
Голос Чада Уили не дрогнул, и в нем не было ни грусти, ни отчаяния, которые читались в глазах. Голос был спокойным и отстраненным. В отличие от мальчишек, которых Талли встречала на танцах студенческих обществ, в кампусе или в местных кабачках за игрой в пул, он не был пьян и не жаждал к ней прикоснуться.
– Я еще и талантлива, – дерзко произнесла Талли.
– Может быть, когда-нибудь позже…
То, как он произнес это, привело Талли в бешенство. Она подыскивала какую-нибудь убийственную колкость, как вдруг Чад Уили стремительно преодолел разделявшее их расстояние. И времени ей хватило только на то, чтобы понять, что она ничего не понимает.
– Что вы… – успела произнести Талли, прежде чем он поцеловал ее.
От прикосновения его губ Талли почувствовала, как что-то невыносимо прекрасное и в то же время болезненное распускается у нее внутри. И по какой-то непонятной ей самой причине она вдруг заплакала.
Чад Уили, должно быть, почувствовал вкус ее слез, потому что он вдруг отстранился и спросил, нахмурившись:
– Ты девушка или женщина, Талли Харт?
Она отлично понимала, о чем ее спрашивают. Как сильно ни старалась Талли спрятать свою невинность и неискушенность, профессор Уили сумел все это почувствовать.
– Женщина, – ответила Талли. Голос ее невольно дрогнул.
Хватило одного его поцелуя, чтобы Талли поняла: что бы там ни следовало знать женщине о сексе, то жалкое изнасилование в лесу не дало ей никаких представлений о том, что это такое. Она не была девственницей, все обстояло гораздо хуже. Она была вместилищем болезненных воспоминаний, и все же теперь, рядом с этим человеком, ей впервые в жизни захотелось большего, чем просто поцелуй.
Точно так же она чувствовала себя в ту ночь рядом с Пэтом.
Хотя нет! Сейчас все было по-другому. Она давно уже не была той несчастной, одинокой девочкой, готовой пойти в любой самый темный лес, только бы почувствовать себя любимой.
– Хорошо, – пробормотал Чад и снова поцеловал ее.
На этот раз поцелуй был долгим, очень долгим и таким глубоким, что заставил все внутри ее запеть от нахлынувшего желания. К тому моменту, когда Чад прижал к себе ее бедра, зажигая огонь внизу живота, она успела позабыть обо всех своих страхах.
– Ты хочешь большего? – прошептал Чад.
– Да.
Он подхватил Талли на руки и отнес на хлипкий диван, прислоненный к скрывающейся в тени стене. Положив Талли на продавленные подушки, он принялся медленно и нежно раздевать ее. Талли слышала, словно откуда-то издалека, как щелкнула, расстегиваясь, застежка лифчика, почувствовала, как с нее снимают трусики. А между тем поцелуй все длился и длился, а огонь внутри разгорался все жарче.
Когда оба они оказались обнаженными, Чад Уили опустился на диван и сжал Талли в объятиях. Пружины протестующе заскрипели под их весом.
– Никто ведь не уделял тебе внимания по-настоящему, а, Талли?
Талли увидела в его глазах отражение собственного желания, и впервые за всю жизнь не почувствовала страха в мужских объятиях.
– Именно это ты и собираешься сделать? – прошептала она. – Уделить мне внимание?
Он убрал с лица девушки влажные волосы.
– Я кое-чему научу тебя, Талли Харт. Разве не этого ты хотела?
Талли потребовалось почти два часа, чтобы найти Кейт. Она начала поиски с комнаты для занятий в подвале общежития, затем посмотрела в телевизионной, в их комнате и даже на спальной террасе, хотя в этот солнечный майский день терраса, вполне понятно, была пуста. Талли поискала в библиотеке для старшекурсников и в любимом Кейт отделе для индивидуальной работы. Потом в читальне для выпускников, где несколько хиппового вида студентов зашикали на нее, стоило ей появиться на пороге. Талли уже готова была сдаться, когда вспомнила про «аппендикс».
Ну конечно!
Она побежала через весь кампус к небольшому двухэтажному домику с остроконечной крышей, который студенты называли «аппендиксом». Каждый год шестнадцати девочкам со старших курсов везло, и им предлагали перебраться из главного здания сюда. Место было шикарным. Никаких кураторов и воспитателей. Обстановка – самая близкая к реальной жизни, на которую можно было вести еще до окончания университета.
Талли открыла входную дверь и выкрикнула имя Кейт. Кто-то ответил, что она на крыше.
Талли схватила из холодильника две банки с фруктовым напитком и побежала наверх. В дальней спальне было открыто окно. Она высунулась, чтобы посмотреть на крышу навеса для автомобилей.
Да, Кейт была там собственной персоной – лежала в белом вязаном бикини на пляжном полотенце и читала роман в мягкой обложке. Талли вылезла на выступ и пересекла крышу автостоянки, которую студенты называли «черный пляж».
– Эй! – произнесла она, протягивая подруге банку с напитком. – Дай угадаю: ты читаешь про любовь.
Кейт наклонила голову и, улыбаясь, прищурилась от солнца.
– «Обещание» Даниэлы Стил. Очень грустно.
– Хочешь послушать про настоящий роман?
– Как будто ты что-то об этом знаешь. С тех пор как мы здесь, ты ни разу не сходила на свидание.
– Не обязательно ходить на свидание, чтобы заняться сексом.
– Большинство людей ходят.
– Но я же не из большинства. И ты это знаешь.
– Хм, ну да, – сказала на это Кейт. – Но не думаешь же ты, что я поверю, будто кто-то смог склонить тебя к сексу.
Талли взяла одно из оставленных кем-то полотенец и легла рядом с подругой. Стараясь не рассмеяться, она смотрела прямо в небо.
– И даже целых три раза, если быть точной.
– Но ты ведь пошла посмотреть распределение должностей летней стажировки. – Кейт резко села. – Нет! Ты же не…
– Сейчас ты скажешь, что студенты не должны заниматься сексом с преподавателями. Но, я думаю, это больше похоже на консультацию, на инструктаж. Но ты не должна никому говорить.
– Так ты занималась сексом с Чадом Уили?
Талли мечтательно вздохнула:
– Это было просто потрясно, Кейти. Я серьезно.
– Вау! А что он делал? А ты что делала? Тебе было больно? Тебе было страшно?
– Да, было страшно, – призналась Талли. – И сначала я не могла думать ни о чем, кроме… ну, ты знаешь… кроме того вечера с Пэтом. Мне казалось, что меня сейчас стошнит. Или что надо попробовать убежать. Но потом он поцеловал меня.
– И?
– И я растаяла. Он снял с меня всю одежду, прежде чем я вообще успела что-то сообразить.
– Тебе было больно?
– Да, но не так, как в прошлый раз. – Талли удивило, как неожиданно легко вдруг стало говорить о том вечере, когда ее изнасиловали. Она впервые отнеслась к этому просто как к неприятному воспоминанию о том, что случилось с ней когда-то. Нежность Чада доказала ей, что от секса не обязательно должно быть больно, что все может быть просто чудесно. – А потом было хорошо, очень хорошо. Я теперь знаю, о чем все эти статьи в «Космо».
– Он сказал, что любит тебя?
Талли рассмеялась, но где-то в глубине души вдруг почувствовала, что ей не так уж смешно, как она пытается показать.
– Нет.
– Ну что ж, это хорошо.
– Почему? Я недостаточно хороша, чтобы в меня влюбиться? Это – для хороших католических девочек вроде тебя?
– Но он же твой преподаватель, Талли.
– Ах, ты об этом! Ну, не собираюсь волноваться из-за таких пустяков. – Она удивленно посмотрела на подругу. – А я-то думала, что ты сейчас выльешь на меня всю романтическую чушь из своих романов, скажешь, что это, наверное, было как в сказке.
– Я должна с ним познакомиться, – вдруг твердо заявила Кейт.
– Ну, с ним двойное свидание не назначишь.
– Тогда я буду третьим колесом. Эй, если мы пойдем куда-нибудь пообедать, его рейтинг поднимется.
– Ну ты и стерва! – рассмеялась Талли.
– Возможно, но все равно я хочу знать подробности. Меня интересует все. Можно, я буду записывать?
Сойдя с автобуса, Кейт постояла на месте, читая написанный на бумажке адрес. Записку с адресом она держала в руке.
По тротуару, натыкаясь на Кейт, торопились люди. Расправив плечи, Кейт двигалась вперед. Не было смысла волноваться по поводу предстоящей встречи, она и так нервничала целый месяц. Волновалась, нервничала и не переставала ворчать. Не так-то просто было уговорить Талли согласиться.
В конце концов Кейт использовала последний довод. Волшебные слова: «Ты что, мне не доверяешь?» После этого оставалось только назначить дату.
И вот теперь теплым летним вечером она направлялась к зданию, где находилось нужное ей заведение, чтобы спасти свою лучшую подругу от самой большой ошибки в ее жизни – от интимной связи с преподавателем.
И действительно, что хорошего могло из этого выйти?
Внутри «Последнего выхода в Бруклин» Кейт почувствовала себя словно в другом мире, которого никогда не видела раньше. Во-первых, ресторан был огромным – не меньше семидесяти пяти столиков с мраморными крышками вдоль стен и большие деревянные столы – посередине. Пианино и небольшая сцена казались центром заведения. Внимание Кейт привлек висящий на стене потрепанный постер со строчками из поэмы «Дезидерата»: «Иди спокойно среди шума и спешки и помни, что покой бывает в тишине».
Ни покоя, ни тишины кругом не было, как не было и свежего воздуха.
В зале до самого потолка висела серо-голубая дымка. Почти за всеми столиками курили посетители. То и дело щелкали зажигалки, люди при разговоре размахивали руками с зажатыми в пальцах сигаретами. Сначала Кейт показалось, что в зоне вообще нет незанятых столиков – за каждым сидели люди, игравшие в шахматы, гадавшие на картах таро, спорившие о политике. Несколько человек толпились вокруг микрофона, пощипывая струны своих гитар.
Кейт прошла через зал в дальний угол. Через открытую дверь она увидела другой зал, заставленный столами для пикника, вокруг которых посетители громко разговаривали и курили.
Талли сидела за столиком у противоположной стены, словно бы в тени. Увидев Кейт, она встала и помахала рукой.
Кейт протиснулась мимо женщины, курившей сигарету с гвоздичным ароматом, и тут она увидела его. Чада Уили.
Он был совсем не таким, каким представлялся Кейт. Уили лениво развалился на стуле, вытянув вперед одну ногу. Даже сквозь дымный полумрак Кейт увидела, что он красив. И он вовсе не выглядел старым, может быть, немного усталым. Но скорее в том смысле, в каком искушенные мужчины устают от светской жизни. Он был больше похож на гангстера или рок-звезду. Улыбка появлялась на его лице постепенно, зажигая огнем его глаза, в которых Кейт вдруг прочла понимание, удивившее ее и даже заставившее на секунду остановиться.
Он отлично знал, зачем она здесь: лучшая подруга пришла спасти девушку, которая совершала ошибку, встречаясь не с тем мужчиной.
– Вы, должно быть, Чад, – сказала она.
– А вы, должно быть, Кейти.
Ей стало не по себе от того, что он употребил ее уменьшительное, домашнее имя. Этим Чад как бы подчеркивал свою близость с Талли.
– Садись, – распорядилась Талли. – А я пойду поищу официантку.
И она исчезла, прежде чем Кейт успела открыть рот.
Кейт посмотрела на Чада.
– Интересное место, – сказала она, чтобы поддержать разговор.
– Похоже на огромный пивной паб, только пива не наливают, – сказал Чад. – Одно из тех мест, где можно изменить себя.
– А я всегда думала, что изменения начинаются изнутри.
– Иногда. А иногда их навязывают.
При этих словах глаза его потемнели, отразив непонятные Кейт эмоции. Она вдруг вспомнила историю этого человека, разрушившего свою успешную карьеру.
– Вас ведь уволят из университета, если узнают о вас с Талли, не так ли?
Чад Уили опустил вытянутую ногу и сел прямо.
– Предпочитаешь общаться вот так? Хорошо! Я уважаю прямоту. Да. Я потеряю и это место.
– Вы из тех, кому важнее всего в жизни риск?
– Нет.
– И вы, конечно, уже спали со своими студентками.
Он рассмеялся:
– Вряд ли.
– Тогда почему?
Чад искоса взглянул на Талли, стоявшую у барной стойки и пытавшуюся сделать заказ.
– Вот уж от тебя не ожидал услышать такой вопрос. Талли ведь твоя лучшая подруга.
– Она особенная.
– Вот именно.
– Но как насчет ее карьеры? Она ведь будет разрушена, если узнают о связи Талли с вами. Все будут говорить, что она дошла до диплома через постель профессора.
– Очень мило с твоей стороны, Кейти. Ты должна за ней приглядывать. Она нуждается в этом. Она… такая хрупкая, наша Талли.
Кейт не знала, что расстроило ее больше: что Чад считает Талли хрупкой или что говорит о ней «наша Талли».
– Да она как паровой каток. Я не зря зову ее «тропический ураган Талли».
– Это все внешнее. Для окружающих.
Кейт откинулась на спинку стула. Удивлению ее не было предела.
– Так вы действительно неравнодушны к ней.
– Во мне скорее говорит жалость. И что же ты намерена ей сказать?
– О чем?
– Ты ведь пришла сюда в поисках нужных слов, чтобы убедить Талли больше не встречаться со мной, так? Ты можешь, конечно, сказать, что я слишком стар. И аргумент про преподавателя – всегда беспроигрышный вариант. И кстати, просто для сведения, еще я слишком много пью.
– И вы хотите, чтоб я все это сказала Талли?
Чад внимательно посмотрел на нее:
– Нет, я не хочу, чтобы ты все это говорила Талли.
За их спиной лохматый юноша в потрепанных штанах подошел к микрофону. Он представился Кени Гореликом и начал играть на саксофоне. Джазовая композиция оказалась такой невероятно романтичной, что на несколько секунд стихли все разговоры в переполненном зале. Кейт почувствовала, что музыка словно уносит ее куда-то прочь отсюда. Однако постепенно музыка снова стала восприниматься как фон, и Кейт взглянула на Чада. Он внимательно изучал ее лицо. Кейт понимала, как важен для него этот разговор и как много значит для этого человека ее подруга Талли. И это вдруг все изменило. Кейт оставалось только поражаться тому, как быстро изменилось ее отношение к Чаду. Теперь, сидя напротив, она уже волновалась по иному поводу: ей пришло в голову, что Талли может разрушить жизнь Чада Уили, который, по мнению Кейт, был явно не готов перенести еще один удар судьбы. Прежде чем она успела ответить на заданный Чадом вопрос, появилась Талли, за ней следовала официантка с лиловыми волосами.
– Ну что? – спросила Талли, хмурясь. – Вы уже друзья?
Чад отозвался первым:
– Мы друзья.
– Отлично! – Талли уселась к нему на колени. – А теперь – кто хочет яблочного пирога?
Чад высадил девушек в двух кварталах от общежития, на улице с потемневшими от времени строениями, в которых жили студенты, не обращавшие внимания на то, что так ценили девушки из студенческих клубов.
– Приятно было познакомиться, – сказала Кейт, выходя из машины. Она остановилась на тротуаре, ожидая, пока Талли закончит прощаться с Чадом.
Наконец Талли вылезла из машины и помахала ему рукой. «Форд-мустанг» умчался прочь.
– Ну как он тебе? – требовательно спросила Талли, резко повернувшись к подруге. – Красавчик, правда?
– Правда, – кивнула Кейт.
– И клевый, аж жуть.
– Клевый. – Кейт направилась в сторону общежития, но Талли вдруг дернула ее за руку и развернула к себе.
– Он тебе понравился?
– Ну конечно, он мне понравился. У него отличное чувство юмора.
– Но?
Кейт закусила губу, выигрывая время. Ей не хотелось задевать чувства Талли или злить ее, но что она будет за подруга, если солжет? А правда была в том, что ей действительно понравился Чад и она верила теперь, что он искренне неравнодушен к Талли, но в то же время Кейт мучили тревожные предчувствия по поводу будущего их отношений, и знакомство с Чадом Уили только усилило ее опасения.
– Ну же, Кейти, ты пугаешь меня.
– Я ничего не хотела говорить, Талли, но ты меня вынуждаешь… Я не думаю, что тебе стоит появляться с ним на людях, – осмелившись, Кейт уже не могла остановиться. – Ему тридцать один год. Он разведен, у него четырехлетняя дочь, с которой он не видится. Если о ваших отношениях узнают, его уволят. Ну что это за отношения? Ты зря тратишь студенческие годы.
Кейт даже не подняла глаз от «Поющих в терновнике».
Талли вдруг почувствовала прилив раздражения. Последнее время раздражение посещало ее все чаще. Иногда, когда она смотрела на Кейт, ей казалось, что ее давление подпрыгивает до потолка. Талли едва сдерживалась, чтобы не накричать на подругу.
Вся проблема была в любви. Кейти провела весь первый курс в мечтах об этом Брандте Ганновере с дурацкой стрижкой. Когда он наконец позвал ее на свидание, все обернулось сплошным разочарованием, и их роман быстро закончился. Но Кейт, казалось, было все равно. Весь второй курс она встречалась с Тедом, который ее предположительно любил, затем с Эриком, который точно не любил. Кейти ходила на одни танцы студенческих обществ за другими, и хотя она умудрилась не влюбиться ни в одного из тех придурков, с которыми встречалась – и определенно не занималась ни с одним из них сексом, – говорила о них Кейт постоянно. Почти каждое предложение начиналось с мужского имени. Хуже того, Кейт никогда не упоминала о своих планах относительно обучения тележурналистике. Казалось, она отлично себя чувствует, посещая курсы по другим дисциплинам. А если кто-нибудь из знакомых студенток умудрялся обручиться со своим парнем, Кейт присоединялась к сокурсницам, охающим и ахающим над кольцом, которое демонстрировала счастливая невеста. Талли от всего этого порядком устала. Она продолжала писать новостные репортажи, которые студенческая газета отказывалась печатать, отираться вокруг местной телестанции, где никто не хотел уделить ей даже минуты времени, и среди всех этих неудач, когда ей так требовалось утешение лучшей подруги, Кейт постоянно пребывала в мечтах об очередном свидании.
– Ты на меня даже не смотришь, – посетовала Талли.
– А это и не обязательно, – отозвалась Кейт.
– Но ты ведь знаешь, как это важно для меня.
Наконец Кейт подняла глаза.
– Ты разучивала одну и ту же новость целую неделю. Даже когда я вставала среди ночи пописать, я слышала, как ты репетируешь. Поверь: я знаю, как ты психуешь.
– Тогда почему ты не обращаешь внимания?
– Это вовсе не так. Я просто знаю, что на этот раз ты получишь работу ведущей.
Талли улыбнулась:
– Обязательно получу. Правда?
– Ну конечно. Ты чертовски хороша! Ты станешь первой студенткой младших курсов, которой удалось появиться в эфире.
– На сей раз профессору Уили придется это признать. – Талли схватила рюкзак и перекинула его через плечо. – Пойдешь со мной?
– Я не могу. Встречаюсь с Джошем. Мы вместе идем в учебную группу в «Суззалло».
– Сногсшибательный вариант свидания, просто высший пилотаж. Но каждому свое. – Талли взяла с туалетного столика солнцезащитные очки и вышла из комнаты.
В этот день в середине мая кампус купался в ярких солнечных лучах, хотя было еще прохладно. Все растения цвели, а трава была такой зеленой и густой, что казалась зелеными островками среди цементных дорожек. Талли уверенно шла через кампус к зданию телестудии. Она остановилась перед дверью, чтобы поправить выбившуюся прядь, затем решительно вошла в тихий холл. Слева от нее была доска для объявлений. «Требуется сосед по комнате – только курящий марихуану», – было первое, что бросилось ей в глаза. Она заметила, что все полосочки с телефонами были оборваны, в отличие от висевшего рядом объявления «Требуется сосед по комнате, предпочтение родившимся заново в христианстве», которое выглядело удручающе нетронутым.
Аудитория номер двести четырнадцать была закрыта. И свет из-под двери не пробивался. Но рядом, на другой доске был пришпилен белый листок бумаги.
ДОЛЖНОСТИ/ОТДЕЛЫ ЛЕТНЕЙ СТАЖИРОВКИНа Талли нахлынула волна разочарования и даже гнева. Распахнув дверь, она зашла в темную аудиторию, где никто не мог ее видеть, бормоча про себя:
Новости/ведущий Стив Ландис
Погода Джейн Тернер
Маркетинг и связи с общественностью Гретхен Лаубер
Спорт Дэн Блуто
Планирование дневных программ Айлин Хаттон
Исследование/проверка фактов Талли Харт
– Чад Уили, ты – гнусный лузер, не способный отличить талант, даже если он встанет рядом и сожмет в кулаке твой крошечный член…
– Насколько я понимаю, речь идет обо мне?
Талли вздрогнула от звука его голоса.
Уили стоял в тени всего метрах в шести от нее. Его темные волосы падали на плечи в еще большем беспорядке, чем обычно. Он подошел ближе.
– Спросите меня, почему вас не назначили вести вечерние новости, и я вам отвечу.
– Мне наплевать почему.
– Действительно? – Еще несколько секунд он без улыбки смотрел прямо на Талли, затем повернулся и направился вдоль ряда к кафедре.
Талли оставалось либо обуздать свою гордость, либо рискнуть будущим. К тому моменту, когда она приняла решение и поспешила вслед за Уили, он уже зашел за кафедру.
– Ну, хорошо. – Это слово, словно споткнувшись обо что-то, все-таки вылетело из ее горла. – Почему?
Уили сделал шаг в ее сторону. Только сейчас Талли как следует разглядела мужественные черты его лица, глубокие складки, пролегшие к подбородку. Тусклый свет, падающий на лицо, подчеркивал каждую его черточку, каждое пятнышко на его коже.
– Всякий раз, когда вы входили в аудиторию, я замечал, как тщательно вы подобрали свою одежду и потратили немало времени на прическу и макияж.
Теперь он не просто смотрел на Талли, он наконец видел ее. И она тоже увидела его как будто впервые. За общей неухоженностью проглядывали те черты, которые когда-то делали этого человека весьма привлекательным. Но больше всего завораживали его глаза – влажные карие глаза, в которых читалась грусть, говорившая о пустоте внутри.
– Да. И что же?
– Ты знаешь, что красива, – сказал он.
Голос Чада Уили не дрогнул, и в нем не было ни грусти, ни отчаяния, которые читались в глазах. Голос был спокойным и отстраненным. В отличие от мальчишек, которых Талли встречала на танцах студенческих обществ, в кампусе или в местных кабачках за игрой в пул, он не был пьян и не жаждал к ней прикоснуться.
– Я еще и талантлива, – дерзко произнесла Талли.
– Может быть, когда-нибудь позже…
То, как он произнес это, привело Талли в бешенство. Она подыскивала какую-нибудь убийственную колкость, как вдруг Чад Уили стремительно преодолел разделявшее их расстояние. И времени ей хватило только на то, чтобы понять, что она ничего не понимает.
– Что вы… – успела произнести Талли, прежде чем он поцеловал ее.
От прикосновения его губ Талли почувствовала, как что-то невыносимо прекрасное и в то же время болезненное распускается у нее внутри. И по какой-то непонятной ей самой причине она вдруг заплакала.
Чад Уили, должно быть, почувствовал вкус ее слез, потому что он вдруг отстранился и спросил, нахмурившись:
– Ты девушка или женщина, Талли Харт?
Она отлично понимала, о чем ее спрашивают. Как сильно ни старалась Талли спрятать свою невинность и неискушенность, профессор Уили сумел все это почувствовать.
– Женщина, – ответила Талли. Голос ее невольно дрогнул.
Хватило одного его поцелуя, чтобы Талли поняла: что бы там ни следовало знать женщине о сексе, то жалкое изнасилование в лесу не дало ей никаких представлений о том, что это такое. Она не была девственницей, все обстояло гораздо хуже. Она была вместилищем болезненных воспоминаний, и все же теперь, рядом с этим человеком, ей впервые в жизни захотелось большего, чем просто поцелуй.
Точно так же она чувствовала себя в ту ночь рядом с Пэтом.
Хотя нет! Сейчас все было по-другому. Она давно уже не была той несчастной, одинокой девочкой, готовой пойти в любой самый темный лес, только бы почувствовать себя любимой.
– Хорошо, – пробормотал Чад и снова поцеловал ее.
На этот раз поцелуй был долгим, очень долгим и таким глубоким, что заставил все внутри ее запеть от нахлынувшего желания. К тому моменту, когда Чад прижал к себе ее бедра, зажигая огонь внизу живота, она успела позабыть обо всех своих страхах.
– Ты хочешь большего? – прошептал Чад.
– Да.
Он подхватил Талли на руки и отнес на хлипкий диван, прислоненный к скрывающейся в тени стене. Положив Талли на продавленные подушки, он принялся медленно и нежно раздевать ее. Талли слышала, словно откуда-то издалека, как щелкнула, расстегиваясь, застежка лифчика, почувствовала, как с нее снимают трусики. А между тем поцелуй все длился и длился, а огонь внутри разгорался все жарче.
Когда оба они оказались обнаженными, Чад Уили опустился на диван и сжал Талли в объятиях. Пружины протестующе заскрипели под их весом.
– Никто ведь не уделял тебе внимания по-настоящему, а, Талли?
Талли увидела в его глазах отражение собственного желания, и впервые за всю жизнь не почувствовала страха в мужских объятиях.
– Именно это ты и собираешься сделать? – прошептала она. – Уделить мне внимание?
Он убрал с лица девушки влажные волосы.
– Я кое-чему научу тебя, Талли Харт. Разве не этого ты хотела?
Талли потребовалось почти два часа, чтобы найти Кейт. Она начала поиски с комнаты для занятий в подвале общежития, затем посмотрела в телевизионной, в их комнате и даже на спальной террасе, хотя в этот солнечный майский день терраса, вполне понятно, была пуста. Талли поискала в библиотеке для старшекурсников и в любимом Кейт отделе для индивидуальной работы. Потом в читальне для выпускников, где несколько хиппового вида студентов зашикали на нее, стоило ей появиться на пороге. Талли уже готова была сдаться, когда вспомнила про «аппендикс».
Ну конечно!
Она побежала через весь кампус к небольшому двухэтажному домику с остроконечной крышей, который студенты называли «аппендиксом». Каждый год шестнадцати девочкам со старших курсов везло, и им предлагали перебраться из главного здания сюда. Место было шикарным. Никаких кураторов и воспитателей. Обстановка – самая близкая к реальной жизни, на которую можно было вести еще до окончания университета.
Талли открыла входную дверь и выкрикнула имя Кейт. Кто-то ответил, что она на крыше.
Талли схватила из холодильника две банки с фруктовым напитком и побежала наверх. В дальней спальне было открыто окно. Она высунулась, чтобы посмотреть на крышу навеса для автомобилей.
Да, Кейт была там собственной персоной – лежала в белом вязаном бикини на пляжном полотенце и читала роман в мягкой обложке. Талли вылезла на выступ и пересекла крышу автостоянки, которую студенты называли «черный пляж».
– Эй! – произнесла она, протягивая подруге банку с напитком. – Дай угадаю: ты читаешь про любовь.
Кейт наклонила голову и, улыбаясь, прищурилась от солнца.
– «Обещание» Даниэлы Стил. Очень грустно.
– Хочешь послушать про настоящий роман?
– Как будто ты что-то об этом знаешь. С тех пор как мы здесь, ты ни разу не сходила на свидание.
– Не обязательно ходить на свидание, чтобы заняться сексом.
– Большинство людей ходят.
– Но я же не из большинства. И ты это знаешь.
– Хм, ну да, – сказала на это Кейт. – Но не думаешь же ты, что я поверю, будто кто-то смог склонить тебя к сексу.
Талли взяла одно из оставленных кем-то полотенец и легла рядом с подругой. Стараясь не рассмеяться, она смотрела прямо в небо.
– И даже целых три раза, если быть точной.
– Но ты ведь пошла посмотреть распределение должностей летней стажировки. – Кейт резко села. – Нет! Ты же не…
– Сейчас ты скажешь, что студенты не должны заниматься сексом с преподавателями. Но, я думаю, это больше похоже на консультацию, на инструктаж. Но ты не должна никому говорить.
– Так ты занималась сексом с Чадом Уили?
Талли мечтательно вздохнула:
– Это было просто потрясно, Кейти. Я серьезно.
– Вау! А что он делал? А ты что делала? Тебе было больно? Тебе было страшно?
– Да, было страшно, – призналась Талли. – И сначала я не могла думать ни о чем, кроме… ну, ты знаешь… кроме того вечера с Пэтом. Мне казалось, что меня сейчас стошнит. Или что надо попробовать убежать. Но потом он поцеловал меня.
– И?
– И я растаяла. Он снял с меня всю одежду, прежде чем я вообще успела что-то сообразить.
– Тебе было больно?
– Да, но не так, как в прошлый раз. – Талли удивило, как неожиданно легко вдруг стало говорить о том вечере, когда ее изнасиловали. Она впервые отнеслась к этому просто как к неприятному воспоминанию о том, что случилось с ней когда-то. Нежность Чада доказала ей, что от секса не обязательно должно быть больно, что все может быть просто чудесно. – А потом было хорошо, очень хорошо. Я теперь знаю, о чем все эти статьи в «Космо».
– Он сказал, что любит тебя?
Талли рассмеялась, но где-то в глубине души вдруг почувствовала, что ей не так уж смешно, как она пытается показать.
– Нет.
– Ну что ж, это хорошо.
– Почему? Я недостаточно хороша, чтобы в меня влюбиться? Это – для хороших католических девочек вроде тебя?
– Но он же твой преподаватель, Талли.
– Ах, ты об этом! Ну, не собираюсь волноваться из-за таких пустяков. – Она удивленно посмотрела на подругу. – А я-то думала, что ты сейчас выльешь на меня всю романтическую чушь из своих романов, скажешь, что это, наверное, было как в сказке.
– Я должна с ним познакомиться, – вдруг твердо заявила Кейт.
– Ну, с ним двойное свидание не назначишь.
– Тогда я буду третьим колесом. Эй, если мы пойдем куда-нибудь пообедать, его рейтинг поднимется.
– Ну ты и стерва! – рассмеялась Талли.
– Возможно, но все равно я хочу знать подробности. Меня интересует все. Можно, я буду записывать?
Сойдя с автобуса, Кейт постояла на месте, читая написанный на бумажке адрес. Записку с адресом она держала в руке.
По тротуару, натыкаясь на Кейт, торопились люди. Расправив плечи, Кейт двигалась вперед. Не было смысла волноваться по поводу предстоящей встречи, она и так нервничала целый месяц. Волновалась, нервничала и не переставала ворчать. Не так-то просто было уговорить Талли согласиться.
В конце концов Кейт использовала последний довод. Волшебные слова: «Ты что, мне не доверяешь?» После этого оставалось только назначить дату.
И вот теперь теплым летним вечером она направлялась к зданию, где находилось нужное ей заведение, чтобы спасти свою лучшую подругу от самой большой ошибки в ее жизни – от интимной связи с преподавателем.
И действительно, что хорошего могло из этого выйти?
Внутри «Последнего выхода в Бруклин» Кейт почувствовала себя словно в другом мире, которого никогда не видела раньше. Во-первых, ресторан был огромным – не меньше семидесяти пяти столиков с мраморными крышками вдоль стен и большие деревянные столы – посередине. Пианино и небольшая сцена казались центром заведения. Внимание Кейт привлек висящий на стене потрепанный постер со строчками из поэмы «Дезидерата»: «Иди спокойно среди шума и спешки и помни, что покой бывает в тишине».
Ни покоя, ни тишины кругом не было, как не было и свежего воздуха.
В зале до самого потолка висела серо-голубая дымка. Почти за всеми столиками курили посетители. То и дело щелкали зажигалки, люди при разговоре размахивали руками с зажатыми в пальцах сигаретами. Сначала Кейт показалось, что в зоне вообще нет незанятых столиков – за каждым сидели люди, игравшие в шахматы, гадавшие на картах таро, спорившие о политике. Несколько человек толпились вокруг микрофона, пощипывая струны своих гитар.
Кейт прошла через зал в дальний угол. Через открытую дверь она увидела другой зал, заставленный столами для пикника, вокруг которых посетители громко разговаривали и курили.
Талли сидела за столиком у противоположной стены, словно бы в тени. Увидев Кейт, она встала и помахала рукой.
Кейт протиснулась мимо женщины, курившей сигарету с гвоздичным ароматом, и тут она увидела его. Чада Уили.
Он был совсем не таким, каким представлялся Кейт. Уили лениво развалился на стуле, вытянув вперед одну ногу. Даже сквозь дымный полумрак Кейт увидела, что он красив. И он вовсе не выглядел старым, может быть, немного усталым. Но скорее в том смысле, в каком искушенные мужчины устают от светской жизни. Он был больше похож на гангстера или рок-звезду. Улыбка появлялась на его лице постепенно, зажигая огнем его глаза, в которых Кейт вдруг прочла понимание, удивившее ее и даже заставившее на секунду остановиться.
Он отлично знал, зачем она здесь: лучшая подруга пришла спасти девушку, которая совершала ошибку, встречаясь не с тем мужчиной.
– Вы, должно быть, Чад, – сказала она.
– А вы, должно быть, Кейти.
Ей стало не по себе от того, что он употребил ее уменьшительное, домашнее имя. Этим Чад как бы подчеркивал свою близость с Талли.
– Садись, – распорядилась Талли. – А я пойду поищу официантку.
И она исчезла, прежде чем Кейт успела открыть рот.
Кейт посмотрела на Чада.
– Интересное место, – сказала она, чтобы поддержать разговор.
– Похоже на огромный пивной паб, только пива не наливают, – сказал Чад. – Одно из тех мест, где можно изменить себя.
– А я всегда думала, что изменения начинаются изнутри.
– Иногда. А иногда их навязывают.
При этих словах глаза его потемнели, отразив непонятные Кейт эмоции. Она вдруг вспомнила историю этого человека, разрушившего свою успешную карьеру.
– Вас ведь уволят из университета, если узнают о вас с Талли, не так ли?
Чад Уили опустил вытянутую ногу и сел прямо.
– Предпочитаешь общаться вот так? Хорошо! Я уважаю прямоту. Да. Я потеряю и это место.
– Вы из тех, кому важнее всего в жизни риск?
– Нет.
– И вы, конечно, уже спали со своими студентками.
Он рассмеялся:
– Вряд ли.
– Тогда почему?
Чад искоса взглянул на Талли, стоявшую у барной стойки и пытавшуюся сделать заказ.
– Вот уж от тебя не ожидал услышать такой вопрос. Талли ведь твоя лучшая подруга.
– Она особенная.
– Вот именно.
– Но как насчет ее карьеры? Она ведь будет разрушена, если узнают о связи Талли с вами. Все будут говорить, что она дошла до диплома через постель профессора.
– Очень мило с твоей стороны, Кейти. Ты должна за ней приглядывать. Она нуждается в этом. Она… такая хрупкая, наша Талли.
Кейт не знала, что расстроило ее больше: что Чад считает Талли хрупкой или что говорит о ней «наша Талли».
– Да она как паровой каток. Я не зря зову ее «тропический ураган Талли».
– Это все внешнее. Для окружающих.
Кейт откинулась на спинку стула. Удивлению ее не было предела.
– Так вы действительно неравнодушны к ней.
– Во мне скорее говорит жалость. И что же ты намерена ей сказать?
– О чем?
– Ты ведь пришла сюда в поисках нужных слов, чтобы убедить Талли больше не встречаться со мной, так? Ты можешь, конечно, сказать, что я слишком стар. И аргумент про преподавателя – всегда беспроигрышный вариант. И кстати, просто для сведения, еще я слишком много пью.
– И вы хотите, чтоб я все это сказала Талли?
Чад внимательно посмотрел на нее:
– Нет, я не хочу, чтобы ты все это говорила Талли.
За их спиной лохматый юноша в потрепанных штанах подошел к микрофону. Он представился Кени Гореликом и начал играть на саксофоне. Джазовая композиция оказалась такой невероятно романтичной, что на несколько секунд стихли все разговоры в переполненном зале. Кейт почувствовала, что музыка словно уносит ее куда-то прочь отсюда. Однако постепенно музыка снова стала восприниматься как фон, и Кейт взглянула на Чада. Он внимательно изучал ее лицо. Кейт понимала, как важен для него этот разговор и как много значит для этого человека ее подруга Талли. И это вдруг все изменило. Кейт оставалось только поражаться тому, как быстро изменилось ее отношение к Чаду. Теперь, сидя напротив, она уже волновалась по иному поводу: ей пришло в голову, что Талли может разрушить жизнь Чада Уили, который, по мнению Кейт, был явно не готов перенести еще один удар судьбы. Прежде чем она успела ответить на заданный Чадом вопрос, появилась Талли, за ней следовала официантка с лиловыми волосами.
– Ну что? – спросила Талли, хмурясь. – Вы уже друзья?
Чад отозвался первым:
– Мы друзья.
– Отлично! – Талли уселась к нему на колени. – А теперь – кто хочет яблочного пирога?
Чад высадил девушек в двух кварталах от общежития, на улице с потемневшими от времени строениями, в которых жили студенты, не обращавшие внимания на то, что так ценили девушки из студенческих клубов.
– Приятно было познакомиться, – сказала Кейт, выходя из машины. Она остановилась на тротуаре, ожидая, пока Талли закончит прощаться с Чадом.
Наконец Талли вылезла из машины и помахала ему рукой. «Форд-мустанг» умчался прочь.
– Ну как он тебе? – требовательно спросила Талли, резко повернувшись к подруге. – Красавчик, правда?
– Правда, – кивнула Кейт.
– И клевый, аж жуть.
– Клевый. – Кейт направилась в сторону общежития, но Талли вдруг дернула ее за руку и развернула к себе.
– Он тебе понравился?
– Ну конечно, он мне понравился. У него отличное чувство юмора.
– Но?
Кейт закусила губу, выигрывая время. Ей не хотелось задевать чувства Талли или злить ее, но что она будет за подруга, если солжет? А правда была в том, что ей действительно понравился Чад и она верила теперь, что он искренне неравнодушен к Талли, но в то же время Кейт мучили тревожные предчувствия по поводу будущего их отношений, и знакомство с Чадом Уили только усилило ее опасения.
– Ну же, Кейти, ты пугаешь меня.
– Я ничего не хотела говорить, Талли, но ты меня вынуждаешь… Я не думаю, что тебе стоит появляться с ним на людях, – осмелившись, Кейт уже не могла остановиться. – Ему тридцать один год. Он разведен, у него четырехлетняя дочь, с которой он не видится. Если о ваших отношениях узнают, его уволят. Ну что это за отношения? Ты зря тратишь студенческие годы.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента