Страница:
Марго шла из комнаты мимо мертвого Корделла, даже не глянув в его сторону. Шла домой, к Джуди, неся ей свой теплый трофей, упрятанный туда, где он мог оставаться теплым.
Часть VI
ГЛАВА 89
ГЛАВА 90
ГЛАВА 91
ГЛАВА 92
ГЛАВА 93
ГЛАВА 94
ГЛАВА 95
Часть VI
ГЛАВА 89
Клэрис Старлинг в бессознательном состоянии лежит на огромной кровати под льняной простыней и стеганым одеялом. Руки ее, прикрытые рукавами шелковой пижамы, лежат поверх одеяла, они привязаны шелковыми шарфами, чтобы пальцы не доставали до лица и чтобы из тыльной стороны ладони не выскочила игла от баллона с раствором для внутривенного вливания.
В комнате только три световых пятна – низко стоящая лампа с абажуром и красные точки в центре зрачков доктора Лектера, который наблюдает за Клэрис.
Он сидит в кресле, пальцы сплетены под подбородком. Через некоторое время он поднимается с кресла и измеряет ей кровяное давление. Потом с помощью маленького фонарика исследует ее зрачки. Сует руку под одеяло, ощупывает ногу Клэрис, достает ее ступню из-под простыни и, внимательно следя за выражением ее лица, щекочет ей ступню ключом. С минуту он стоит, очевидно, погруженный в размышления, нежно держа ее ногу, будто в ладони у него какой-нибудь маленький зверек.
В фирме, производящей шприцы с транквилизатором для духового ружья, используемые ветеринарами, он сумел выяснить, какой именно там был транквилизатор. Поскольку второй выстрел таким шприцем попал Старлинг в кость, доктор склонен полагать, что она не получила полных двух доз. Но все равно он с огромной осторожностью вводит ей противоядие и стимулирующие средства.
В промежутках между процедурами и уходом за Старлинг он сидит в кресле и занимается вычислениями в огромном блокноте из грубой оберточной бумаги, какой обычно пользуются мясники. Страницы испещрены символами, относящимися и к астрофизике, и к физике элементарных частиц. Многократно повторяются также символы, относящиеся к теории последовательностей. Те немногие математики, которые в состоянии понять все это, могли бы сказать, что его вычисления начинаются просто блестяще, но потом теряют всякий блеск, буквально задавленные тем, что доктор Лектер постоянно стремится выдать желаемое за действительное: он хочет повернуть время вспять, чтобы увеличение энтропии более не определяло направление движения времени. Он желает, чтобы путь ему указывала все более возрастающая упорядоченность. Он желает, чтобы молочные зубы Мики вернулись обратно из выгребной ямы. За его лихорадочными вычислениями явно просматривается отчаянное желание освободить для Мики место в этом мире, может быть, место, которое сейчас занимает Клэрис Старлинг.
В комнате только три световых пятна – низко стоящая лампа с абажуром и красные точки в центре зрачков доктора Лектера, который наблюдает за Клэрис.
Он сидит в кресле, пальцы сплетены под подбородком. Через некоторое время он поднимается с кресла и измеряет ей кровяное давление. Потом с помощью маленького фонарика исследует ее зрачки. Сует руку под одеяло, ощупывает ногу Клэрис, достает ее ступню из-под простыни и, внимательно следя за выражением ее лица, щекочет ей ступню ключом. С минуту он стоит, очевидно, погруженный в размышления, нежно держа ее ногу, будто в ладони у него какой-нибудь маленький зверек.
В фирме, производящей шприцы с транквилизатором для духового ружья, используемые ветеринарами, он сумел выяснить, какой именно там был транквилизатор. Поскольку второй выстрел таким шприцем попал Старлинг в кость, доктор склонен полагать, что она не получила полных двух доз. Но все равно он с огромной осторожностью вводит ей противоядие и стимулирующие средства.
В промежутках между процедурами и уходом за Старлинг он сидит в кресле и занимается вычислениями в огромном блокноте из грубой оберточной бумаги, какой обычно пользуются мясники. Страницы испещрены символами, относящимися и к астрофизике, и к физике элементарных частиц. Многократно повторяются также символы, относящиеся к теории последовательностей. Те немногие математики, которые в состоянии понять все это, могли бы сказать, что его вычисления начинаются просто блестяще, но потом теряют всякий блеск, буквально задавленные тем, что доктор Лектер постоянно стремится выдать желаемое за действительное: он хочет повернуть время вспять, чтобы увеличение энтропии более не определяло направление движения времени. Он желает, чтобы путь ему указывала все более возрастающая упорядоченность. Он желает, чтобы молочные зубы Мики вернулись обратно из выгребной ямы. За его лихорадочными вычислениями явно просматривается отчаянное желание освободить для Мики место в этом мире, может быть, место, которое сейчас занимает Клэрис Старлинг.
ГЛАВА 90
Утро. Золотистые лучи солнца освещают игровую комнату в поместье Маскрэт-Фарм. Огромные чучела животных с их пуговичными глазами пялятся на тело Корделла, уже накрытое простыней.
Хотя сейчас середина зимы, откуда-то взявшаяся навозная муха обнаружила-таки мертвое тело и теперь ползает по закрывающей его простыне в том месте, где ткань пропиталась кровью.
Если бы Марго Верже только могла себе представить, какое чудовищное напряжение придется испытать руководству отдела по расследованию убийств, и без того задерганному средствами массовой информации, она никогда не стала бы засовывать угря в глотку своему брату.
То, что она решила даже и не пытаться навести порядок в бедламе, устроенном в поместье, и предпочла просто смыться и отсидеться, пока не уляжется буря, оказалось самым мудрым. Никто из оставшихся в живых не видел ее, когда погиб Мэйсон и остальные.
Она же заявила, что ее разбудил первый отчаянный звонок медбрата, явившегося на смену в полночь, когда она спала в домике, в котором жила вместе с Джуди. Она прибыла на место трагедии вскоре после приезда первых полицейских из управления шерифа.
Ведущий дело следователь из управления шерифа, детектив Кларенс Фрэнкс, оказался молодым человеком со слишком близко посаженными глазами, но не таким уж тупым, как надеялась Марго.
– Да сюда ж никто и подняться-то не может, лифт ведь надо ключом открывать, правда? – спросил он у Марго. Они сидели вдвоем на тесном диванчике.
– Думаю, так оно и есть, если только они проникли сюда этим путем.
– ОНИ, мисс Верже? Вы считаете, что их было много?
– Не имею понятия, мистер Фрэнкс.
Она уже видела тело брата с намертво вцепившейся в него муреной, прикрытое простыней. Кто-то отключил респиратор. Криминалисты брали образцы воды из аквариума и соскобы крови с пола. Ей также было видно, что рука Мэйсона по-прежнему сжимает кусочек скальпа доктора Лектера. Полиция его еще не заметила. Детективы смотрели на Марго, как смотрели бы мистер Твидлдэм и мистер Твидлди.
Детектив Фрэнкс что-то писал у себя в блокноте.
– Никто не знает, кто все эти бедняги? – спросила Марго. – У них остались родственники?
– Мы работаем над этим, – ответил Фрэнкс. – Здесь стреляли из трех стволов, которые можно отследить.
В действительности же в управлении шерифа не имели ни малейшего понятия, сколько человек погибло в амбаре, поскольку свиньи укрылись в густых зарослях и уволокли с собой все изуродованные останки – на потом.
– В ходе данного расследования нам, возможно, придется просить вас и вашу давнюю компаньонку пройти обследование на полиграфе. Это детектор лжи. Вы согласны на это, мисс Верже?
– Мистер Фрэнкс, я сделаю все, чтобы помочь вам поймать этих людей. Отвечая конкретно на ваш вопрос, скажу, что вы можете обращаться ко мне и Джуди в любое время, когда мы вам понадобимся. Следует ли мне предупредить нашего семейного адвоката?
– Если вам нечего скрывать, в этом нет нужды, мисс Верже.
– Скрывать?! – Марго сумела даже выдавить слезу.
– Не надо, прошу вас, мисс Верже, у меня просто работа такая! – Фрэнкс хотел было положить руку на ее мощное плечо, но вовремя одумался.
Хотя сейчас середина зимы, откуда-то взявшаяся навозная муха обнаружила-таки мертвое тело и теперь ползает по закрывающей его простыне в том месте, где ткань пропиталась кровью.
Если бы Марго Верже только могла себе представить, какое чудовищное напряжение придется испытать руководству отдела по расследованию убийств, и без того задерганному средствами массовой информации, она никогда не стала бы засовывать угря в глотку своему брату.
То, что она решила даже и не пытаться навести порядок в бедламе, устроенном в поместье, и предпочла просто смыться и отсидеться, пока не уляжется буря, оказалось самым мудрым. Никто из оставшихся в живых не видел ее, когда погиб Мэйсон и остальные.
Она же заявила, что ее разбудил первый отчаянный звонок медбрата, явившегося на смену в полночь, когда она спала в домике, в котором жила вместе с Джуди. Она прибыла на место трагедии вскоре после приезда первых полицейских из управления шерифа.
Ведущий дело следователь из управления шерифа, детектив Кларенс Фрэнкс, оказался молодым человеком со слишком близко посаженными глазами, но не таким уж тупым, как надеялась Марго.
– Да сюда ж никто и подняться-то не может, лифт ведь надо ключом открывать, правда? – спросил он у Марго. Они сидели вдвоем на тесном диванчике.
– Думаю, так оно и есть, если только они проникли сюда этим путем.
– ОНИ, мисс Верже? Вы считаете, что их было много?
– Не имею понятия, мистер Фрэнкс.
Она уже видела тело брата с намертво вцепившейся в него муреной, прикрытое простыней. Кто-то отключил респиратор. Криминалисты брали образцы воды из аквариума и соскобы крови с пола. Ей также было видно, что рука Мэйсона по-прежнему сжимает кусочек скальпа доктора Лектера. Полиция его еще не заметила. Детективы смотрели на Марго, как смотрели бы мистер Твидлдэм и мистер Твидлди.
Детектив Фрэнкс что-то писал у себя в блокноте.
– Никто не знает, кто все эти бедняги? – спросила Марго. – У них остались родственники?
– Мы работаем над этим, – ответил Фрэнкс. – Здесь стреляли из трех стволов, которые можно отследить.
В действительности же в управлении шерифа не имели ни малейшего понятия, сколько человек погибло в амбаре, поскольку свиньи укрылись в густых зарослях и уволокли с собой все изуродованные останки – на потом.
– В ходе данного расследования нам, возможно, придется просить вас и вашу давнюю компаньонку пройти обследование на полиграфе. Это детектор лжи. Вы согласны на это, мисс Верже?
– Мистер Фрэнкс, я сделаю все, чтобы помочь вам поймать этих людей. Отвечая конкретно на ваш вопрос, скажу, что вы можете обращаться ко мне и Джуди в любое время, когда мы вам понадобимся. Следует ли мне предупредить нашего семейного адвоката?
– Если вам нечего скрывать, в этом нет нужды, мисс Верже.
– Скрывать?! – Марго сумела даже выдавить слезу.
– Не надо, прошу вас, мисс Верже, у меня просто работа такая! – Фрэнкс хотел было положить руку на ее мощное плечо, но вовремя одумался.
ГЛАВА 91
Старлинг очнулась в полумраке, ощущая какой-то свежий аромат и отчего-то – подсознательно – зная, что находится недалеко от моря. Она чуть пошевелилась. Все тело ужасно болело, и она снова потеряла сознание. Когда она очнулась в следующий раз, то услышала чей-то тихий голос, предлагавший ей теплое питье. Она отпила из чашки – вкус напитка напоминал тот чай из трав, что присылала Арделии Мэпп ее бабушка.
Еще один день, еще один вечер, запах свежих цветов в доме и один раз еле ощутимый укол иглы шприца. Остатки пережитого страха и боли подобно отдаленному артиллерий-скому салюту громыхали где-то на горизонте, но не близко, ни разу рядом. Она словно очутилась в тихом саду в самом центре урагана.
– Вы просыпаетесь, вы совершенно спокойны. Вы просыпаетесь в очень приятной обстановке, – говорил ей между тем тихий голос. До нее донеслись чуть слышные звуки камерной музыки.
Она ощущала, что все ее тело очень чистое, кожа пахнет мятой – как будто натерта каким-то бальзамом, который дает ощущение тепла и полного покоя.
Она широко раскрыла глааза.
На некотором расстоянии от нее стоял доктор Лектер, очень неподвижный, такой же, как стоял тогда в камере, когда она увидела его в первый раз. Мы теперь уже привыкли видеть его без пут и оков. Нас это уже больше не шокирует – видеть его на открытом пространстве и рядом с другим смертным.
– Добрый вечер, Клэрис.
– Добрый вечер, доктор Лектер, – ответила она, пользуясь теми же словами, но толком не зная, который теперь час.
– Если вы чувствуете какое-нибудь неудобство, не обращайте внимания – это всего лишь ушибы и царапины, вы их получили, когда упали. Скоро все будет в порядке. Хотя мне бы хотелось сейчас кое-что проверить – не могли бы вы повернуться сюда? – Он приблизился к ней с небольшим фонарем в руке. Пахло от него, как от свежевыглаженной скатерти.
Она заставила себя держать глаза открытыми, пока он изучал ее зрачки; потом он отступил назад.
– Благодарю вас. Здесь имеется весьма комфортабельная ванная комната, вон там. Не хотите попробовать встать? Тапочки стоят возле постели. Боюсь, мне пришлось позаимствовать ваши сапожки.
Она чувствовала себя так, словно и проснулась, и еще не проснулась. Ванная и в самом деле оказалась весьма комфортабельной – здесь было все, что только можно себе представить. В последующие дни она уже подолгу наслаждалась, лежа в горячей воде, но так ни разу и не посмотрела на свое отражение в зеркале – ее это совершенно не волновало, настолько она теперь была далека от прежней Старлинг.
Еще один день, еще один вечер, запах свежих цветов в доме и один раз еле ощутимый укол иглы шприца. Остатки пережитого страха и боли подобно отдаленному артиллерий-скому салюту громыхали где-то на горизонте, но не близко, ни разу рядом. Она словно очутилась в тихом саду в самом центре урагана.
– Вы просыпаетесь, вы совершенно спокойны. Вы просыпаетесь в очень приятной обстановке, – говорил ей между тем тихий голос. До нее донеслись чуть слышные звуки камерной музыки.
Она ощущала, что все ее тело очень чистое, кожа пахнет мятой – как будто натерта каким-то бальзамом, который дает ощущение тепла и полного покоя.
Она широко раскрыла глааза.
На некотором расстоянии от нее стоял доктор Лектер, очень неподвижный, такой же, как стоял тогда в камере, когда она увидела его в первый раз. Мы теперь уже привыкли видеть его без пут и оков. Нас это уже больше не шокирует – видеть его на открытом пространстве и рядом с другим смертным.
– Добрый вечер, Клэрис.
– Добрый вечер, доктор Лектер, – ответила она, пользуясь теми же словами, но толком не зная, который теперь час.
– Если вы чувствуете какое-нибудь неудобство, не обращайте внимания – это всего лишь ушибы и царапины, вы их получили, когда упали. Скоро все будет в порядке. Хотя мне бы хотелось сейчас кое-что проверить – не могли бы вы повернуться сюда? – Он приблизился к ней с небольшим фонарем в руке. Пахло от него, как от свежевыглаженной скатерти.
Она заставила себя держать глаза открытыми, пока он изучал ее зрачки; потом он отступил назад.
– Благодарю вас. Здесь имеется весьма комфортабельная ванная комната, вон там. Не хотите попробовать встать? Тапочки стоят возле постели. Боюсь, мне пришлось позаимствовать ваши сапожки.
Она чувствовала себя так, словно и проснулась, и еще не проснулась. Ванная и в самом деле оказалась весьма комфортабельной – здесь было все, что только можно себе представить. В последующие дни она уже подолгу наслаждалась, лежа в горячей воде, но так ни разу и не посмотрела на свое отражение в зеркале – ее это совершенно не волновало, настолько она теперь была далека от прежней Старлинг.
ГЛАВА 92
Целые дни проходили в беседах; иной раз она слушала себя и поражалась: кто это говорит, кто это так хорошо осведомлен о ее самых потаенных думах? И так день за днем – глубокий сон, бульон, омлеты.
А потом однажды доктор Лектер предложил:
– Клэрис, вам, наверное, уже надоели все эти ночные рубашки и пижамы. В шкафу висит кое-какая одежда, она может вам понравиться – естественно, если вы захотите ее носить. – И затем продолжил тем же тоном: – Я положил все ваши вещи, сумочку, пистолет и бумажник в верхний ящик комода, если они вам нужны.
– Благодарю вас, доктор Лектер.
В шкафу оказался довольно широкий выбор одежды – платья, брючные костюмы, длинное сверкающее вечернее платье с расшитым верхом. Нашлись там и кашемировые брюки и пуловеры, которые более всего ей понравились. Она выбрала кашемир темно-песочного цвета и мокасины.
В верхнем ящике комода лежал ее ремень с кобурой «яки», пустой – «кольт» 45 калибра потерялся, но другой, укороченный автоматический «Сафари-Армз», тоже 45 калибра, в кобуре для ношения на голени лежал рядом с сумочкой. Магазин был полон толстеньких патронов, в стволе пусто, как она привыкла носить. И ее засапожный кинжал тоже был там, в ножнах. Ключи от машины лежали в сумочке.
Старлинг чувствовала себя как бы несколько не в себе. Когда она вспоминала последние события, это было так, словно все это она видела со стороны, словно сама за собой наблюдала с некоторого расстояния.
Она очень обрадовалась, увидев в гараже свою машину, когда доктор Лектер привел ее туда. Посмотрела на дворники и решила, что их пора заменить.
– Клэрис, как вы полагаете, каким образом люди Мэйсона умудрились выследить нас в магазине?
Она подняла глаза на потолок гаража и с минуту раздумывала.
Ей понадобилось менее двух минут, чтобы обнаружить провод антенны, тянущийся наискосок от заднего сиденья к полочке под панелью приборов, и, следуя за проводом, она быстро нашла спрятанный радиомаяк.
Она отключила его и отнесла в дом, держа за провод, как будто тащила за хвост дохлую крысу.
– Отличная штука, – сказала она. – Очень современная. И установлена вполне профессионально. Уверена, что на нем остались отпечатки пальцев мистера Крендлера. У вас найдется пластиковый пакет?
– Этот маяк можно засечь с самолета?
– Я его уже выключила. Его не будут искать с помощью самолета, если Крендлер не сознается, что его использовал. Вы же понимаете, он никогда в этом не сознается. А вот Мэйсон может послать вертолет.
– Мэйсон мертв.
– Та-а-ак. Тогда, может быть, вы мне немного поиграете?
А потом однажды доктор Лектер предложил:
– Клэрис, вам, наверное, уже надоели все эти ночные рубашки и пижамы. В шкафу висит кое-какая одежда, она может вам понравиться – естественно, если вы захотите ее носить. – И затем продолжил тем же тоном: – Я положил все ваши вещи, сумочку, пистолет и бумажник в верхний ящик комода, если они вам нужны.
– Благодарю вас, доктор Лектер.
В шкафу оказался довольно широкий выбор одежды – платья, брючные костюмы, длинное сверкающее вечернее платье с расшитым верхом. Нашлись там и кашемировые брюки и пуловеры, которые более всего ей понравились. Она выбрала кашемир темно-песочного цвета и мокасины.
В верхнем ящике комода лежал ее ремень с кобурой «яки», пустой – «кольт» 45 калибра потерялся, но другой, укороченный автоматический «Сафари-Армз», тоже 45 калибра, в кобуре для ношения на голени лежал рядом с сумочкой. Магазин был полон толстеньких патронов, в стволе пусто, как она привыкла носить. И ее засапожный кинжал тоже был там, в ножнах. Ключи от машины лежали в сумочке.
Старлинг чувствовала себя как бы несколько не в себе. Когда она вспоминала последние события, это было так, словно все это она видела со стороны, словно сама за собой наблюдала с некоторого расстояния.
Она очень обрадовалась, увидев в гараже свою машину, когда доктор Лектер привел ее туда. Посмотрела на дворники и решила, что их пора заменить.
– Клэрис, как вы полагаете, каким образом люди Мэйсона умудрились выследить нас в магазине?
Она подняла глаза на потолок гаража и с минуту раздумывала.
Ей понадобилось менее двух минут, чтобы обнаружить провод антенны, тянущийся наискосок от заднего сиденья к полочке под панелью приборов, и, следуя за проводом, она быстро нашла спрятанный радиомаяк.
Она отключила его и отнесла в дом, держа за провод, как будто тащила за хвост дохлую крысу.
– Отличная штука, – сказала она. – Очень современная. И установлена вполне профессионально. Уверена, что на нем остались отпечатки пальцев мистера Крендлера. У вас найдется пластиковый пакет?
– Этот маяк можно засечь с самолета?
– Я его уже выключила. Его не будут искать с помощью самолета, если Крендлер не сознается, что его использовал. Вы же понимаете, он никогда в этом не сознается. А вот Мэйсон может послать вертолет.
– Мэйсон мертв.
– Та-а-ак. Тогда, может быть, вы мне немного поиграете?
ГЛАВА 93
Первые дни после кровавой резни в Маскрэт-Фарм Пол Крендлер то почти падал от изнеможения, то метался, борясь с поднимающейся волной страха. Он устроил так, чтобы к нему напрямую поступали все доклады из отделения ФБР по штату Мэриленд.
Он вполне обоснованно считал себя в полной безопасности, если кому-то вздумается обревизовать все конторские книги Мэйсона – все денежные переводы от Мэйсона на его собственный номерной счет неизбежно упрутся в тупик на Каймановых Островах. Но Мэйсон умер, и все гигантские планы Крендлера остались в подвешенном состоянии – теперь у него не было финансового покровителя. Марго Верже знала, что он получал деньги от Мэйсона, знала она также, что он нарушил секретность, разгласив содержание закрытого файла ФБР на доктора Лектера. Лучше бы этой Марго держать язык за зубами.
Монитор, принимавший сигналы радиомаяка, установленного на машине Старлинг, тоже его беспокоил. Он забрал его из технического отдела в Квонтико, не расписавшись за получение, но его фамилия была записана в числе тех, кто посещал в тот день технический отдел.
Доктор Дёмлинг и этот здоровенный медбрат, Барни, видели его в Маскрэт-Фарм, но он присутствовал там по вполне законному поводу – обсуждал с Мэйсоном Верже, как лучше поймать доктора Лектера.
Значительное облегчение для всех наступило на четвертый день после резни, когда Марго Верже представила следователям из управления шерифа только что сделанную запись на ее автоответчике.
Полицейские словно завороженные стояли в ее спальне, глядя на постель, которую она делила с Джуди, и слушая голос опять сбежавшего от них преступника. Доктор Лектер с большим злорадством описывал смерть Мэйсона, убеждая Марго, что ее брат умирал очень долго и ему было очень больно. Она рыдала, прикрывая лицо ладонью, а Джуди ее утешала. В конце концов Фрэнкс вывел ее из комнаты, заметив:
– Не надо вам все это еще раз слушать.
С подачи Крендлера пленку автоответчика доставили в Вашингтон, и анализ голоса показал, что звонивший был действительно доктор Лектер.
Но самое большое облегчение Крендлер испытал тогда, когда вечером четвертого дня у него зазвонил телефон.
Звонил не кто иной, как член Палаты представителей от штата Иллинойс Партон Велмор.
Прежде Крендлер всего несколько раз говорил с конгресс-меном, но хорошо знал его голос по телевизионным выступлениям. Даже просто сам факт, что тот звонит Крендлеру, вселял уверенность в будущем: Велмор являлся членом Юридического комитета Палаты представителей и был известен как трус и засранец – он бы тут же убрался подальше от Крендлера, если бы запахло паленым.
– Мистер Крендлер, насколько мне известно, вы были хорошо знакомы с Мэйсоном Верже.
– Да, сэр.
– Да, все это очень печально. Этот сукин сын, этот садист, сперва испоганил Мэйсону всю жизнь, изуродовал беднягу, а теперь явился снова и убил его! Вы, наверное, слышали, что в этой трагедии погиб еще и один из моих избирателей. Джонни Мольи, он много лет служил штату Иллинойс в органах охраны правопорядка.
– Нет, сэр, я не слыхал об этом. Мне очень жаль.
– Дело в том, Крендлер, что нам надо продолжать двигаться дальше. Верже оставили нам значительное наследство в смысле благотворительных дел; так что глубокий интерес этого семейства к общественной деятельности должен найти соответствующее продолжение. Я уже переговорил с несколькими влиятельными людьми в двадцать седьмом округе и в окружении Верже тоже. Марго Верже рассказала мне о вашем интересе к общественной деятельности. Исключительная женщина! У нее весьма практический подход к делу. Мы скоро соберемся, совершенно тихо и неофициально, и обсудим, что можно сделать до ноябрьских перевыборов. Мы хотим ввести вас в состав Совета. Вы сможете приехать на нашу встречу?
– Да, конгрессмен. Несомненно.
– Марго позвонит вам и сообщит, когда и где. Это будет через несколько дней.
Крендлер положил трубку на рычаг, ощущая, как все его существо наполняяет ощущение глубочайшего облегчения.
Найденный в сарае «кольт» 45 калибра, зарегистрированный на имя покойного Джона Бригема, но теперь, как было известно, перешедший в собственность Клэрис Старлинг, явился для ФБР большой неожиданностью.
Старлинг числилась «пропавшей без вести», однако дело в этой связи было открыто отнюдь не по статье «похищение», поскольку никто не видел, чтобы ее действительно похитили.
Она ведь не состояла в списке действующих оперативников. Старлинг была отстранена от исполнения служебных обязанностей и о ее местонахождении никаких данных не было. Было выпущено полицейское сообщение о ее автомобиле с указанием его идентификационного номера и номерных знаков, но личность владельца при этом не упоминалась.
Дела о похищении требуют гораздо больших усилий от правоохранительных органов, нежели дела об исчезновении людей. Подобная классификация применительно к Старлинг привела Арделию Мэпп в такое бешенство, что она написала было рапорт об отставке из Бюро, но потом передумала и решила остаться, чтобы «действовать изнутри». Снова и снова Мэпп заходила на половину Старлинг, надеясь ее наконец обнаружить.
Как выяснила Арделия, файл доктора Лектера на сайте Нацонального центра криминальной информации почти не претерпевал изменений, пополняясь лишь совершенно тривиальными данными. Это тоже приводило ее в бешенство. Итальянская полиция наконец обнаружила компьютер доктора Лектера – карабинеры приспособились играть на нем в компьютерные игры в своей комнате отдыха. Аппарат тут же уничтожил всю заложенную в него информацию, едва следователи дотронулись до его клавиатуры.
Мэпп теребила любого, кто имел хоть какое-нибудь влияние в Бюро и до кого она могла достать, с самого момента исчезновения Старлинг.
Ее бесконечные попытки дозвониться до Джека Крофорда не давали никакого результата.
Она позвонила в Отдел психологии поведения, где ей сообщили, что Крофорд по-прежнему находится в больнице Джефферсона по поводу непрекращающихся болей в груди.
Больше она ему не звонила. А ведь Крофорд был послед-ним ангелом-хранителем Старлинг в ФБР.
Он вполне обоснованно считал себя в полной безопасности, если кому-то вздумается обревизовать все конторские книги Мэйсона – все денежные переводы от Мэйсона на его собственный номерной счет неизбежно упрутся в тупик на Каймановых Островах. Но Мэйсон умер, и все гигантские планы Крендлера остались в подвешенном состоянии – теперь у него не было финансового покровителя. Марго Верже знала, что он получал деньги от Мэйсона, знала она также, что он нарушил секретность, разгласив содержание закрытого файла ФБР на доктора Лектера. Лучше бы этой Марго держать язык за зубами.
Монитор, принимавший сигналы радиомаяка, установленного на машине Старлинг, тоже его беспокоил. Он забрал его из технического отдела в Квонтико, не расписавшись за получение, но его фамилия была записана в числе тех, кто посещал в тот день технический отдел.
Доктор Дёмлинг и этот здоровенный медбрат, Барни, видели его в Маскрэт-Фарм, но он присутствовал там по вполне законному поводу – обсуждал с Мэйсоном Верже, как лучше поймать доктора Лектера.
Значительное облегчение для всех наступило на четвертый день после резни, когда Марго Верже представила следователям из управления шерифа только что сделанную запись на ее автоответчике.
Полицейские словно завороженные стояли в ее спальне, глядя на постель, которую она делила с Джуди, и слушая голос опять сбежавшего от них преступника. Доктор Лектер с большим злорадством описывал смерть Мэйсона, убеждая Марго, что ее брат умирал очень долго и ему было очень больно. Она рыдала, прикрывая лицо ладонью, а Джуди ее утешала. В конце концов Фрэнкс вывел ее из комнаты, заметив:
– Не надо вам все это еще раз слушать.
С подачи Крендлера пленку автоответчика доставили в Вашингтон, и анализ голоса показал, что звонивший был действительно доктор Лектер.
Но самое большое облегчение Крендлер испытал тогда, когда вечером четвертого дня у него зазвонил телефон.
Звонил не кто иной, как член Палаты представителей от штата Иллинойс Партон Велмор.
Прежде Крендлер всего несколько раз говорил с конгресс-меном, но хорошо знал его голос по телевизионным выступлениям. Даже просто сам факт, что тот звонит Крендлеру, вселял уверенность в будущем: Велмор являлся членом Юридического комитета Палаты представителей и был известен как трус и засранец – он бы тут же убрался подальше от Крендлера, если бы запахло паленым.
– Мистер Крендлер, насколько мне известно, вы были хорошо знакомы с Мэйсоном Верже.
– Да, сэр.
– Да, все это очень печально. Этот сукин сын, этот садист, сперва испоганил Мэйсону всю жизнь, изуродовал беднягу, а теперь явился снова и убил его! Вы, наверное, слышали, что в этой трагедии погиб еще и один из моих избирателей. Джонни Мольи, он много лет служил штату Иллинойс в органах охраны правопорядка.
– Нет, сэр, я не слыхал об этом. Мне очень жаль.
– Дело в том, Крендлер, что нам надо продолжать двигаться дальше. Верже оставили нам значительное наследство в смысле благотворительных дел; так что глубокий интерес этого семейства к общественной деятельности должен найти соответствующее продолжение. Я уже переговорил с несколькими влиятельными людьми в двадцать седьмом округе и в окружении Верже тоже. Марго Верже рассказала мне о вашем интересе к общественной деятельности. Исключительная женщина! У нее весьма практический подход к делу. Мы скоро соберемся, совершенно тихо и неофициально, и обсудим, что можно сделать до ноябрьских перевыборов. Мы хотим ввести вас в состав Совета. Вы сможете приехать на нашу встречу?
– Да, конгрессмен. Несомненно.
– Марго позвонит вам и сообщит, когда и где. Это будет через несколько дней.
Крендлер положил трубку на рычаг, ощущая, как все его существо наполняяет ощущение глубочайшего облегчения.
Найденный в сарае «кольт» 45 калибра, зарегистрированный на имя покойного Джона Бригема, но теперь, как было известно, перешедший в собственность Клэрис Старлинг, явился для ФБР большой неожиданностью.
Старлинг числилась «пропавшей без вести», однако дело в этой связи было открыто отнюдь не по статье «похищение», поскольку никто не видел, чтобы ее действительно похитили.
Она ведь не состояла в списке действующих оперативников. Старлинг была отстранена от исполнения служебных обязанностей и о ее местонахождении никаких данных не было. Было выпущено полицейское сообщение о ее автомобиле с указанием его идентификационного номера и номерных знаков, но личность владельца при этом не упоминалась.
Дела о похищении требуют гораздо больших усилий от правоохранительных органов, нежели дела об исчезновении людей. Подобная классификация применительно к Старлинг привела Арделию Мэпп в такое бешенство, что она написала было рапорт об отставке из Бюро, но потом передумала и решила остаться, чтобы «действовать изнутри». Снова и снова Мэпп заходила на половину Старлинг, надеясь ее наконец обнаружить.
Как выяснила Арделия, файл доктора Лектера на сайте Нацонального центра криминальной информации почти не претерпевал изменений, пополняясь лишь совершенно тривиальными данными. Это тоже приводило ее в бешенство. Итальянская полиция наконец обнаружила компьютер доктора Лектера – карабинеры приспособились играть на нем в компьютерные игры в своей комнате отдыха. Аппарат тут же уничтожил всю заложенную в него информацию, едва следователи дотронулись до его клавиатуры.
Мэпп теребила любого, кто имел хоть какое-нибудь влияние в Бюро и до кого она могла достать, с самого момента исчезновения Старлинг.
Ее бесконечные попытки дозвониться до Джека Крофорда не давали никакого результата.
Она позвонила в Отдел психологии поведения, где ей сообщили, что Крофорд по-прежнему находится в больнице Джефферсона по поводу непрекращающихся болей в груди.
Больше она ему не звонила. А ведь Крофорд был послед-ним ангелом-хранителем Старлинг в ФБР.
ГЛАВА 94
Старлинг полностью утратила чувство времени. Беседы шли и днем, и ночью. Она сама говорила и говорила, многие минуты подряд, и сама слушала свои речи.
Иногда она начинала смеяться над собой, услышав очередное безыскусное признание, от которого в обычных условиях она умерла бы со стыда. То, что она сообщала доктору Лектеру, частенько изумляло ее самое, иной раз это были совершенно ужасные вещи – с нормальной точки зрения. Но то, что она ему говорила, всегда было правдой. Доктор Лектер тоже многое рассказывал ей. Тихим, ровным голосом. Что касается ее откровений, он выказывал к ним интерес и стремление узнать больше, но никогда не выражал удивления или осуждения.
Он рассказал ей о своем детстве, о Мике.
Иногда они вместе смотрели на один и тот же освещенный предмет, прежде чем начать очередной разговор, и почти всегда в комнате был лишь один источник света. А освещенный предмет менялся ежедневно.
Сегодня они начали разговор при единственном ярком световом пятне в комнате – это было отражение луча света от чайной чашки, но по мере течения беседы доктор Лектер как будто ощутил, что они проникли в некую еще не исследованную ими галерею во дворце ее памяти. Может быть, он просто услышал, как по другую сторону стены дерутся тролли. Он переставил чашку, заменив ее серебряной пряжкой от ремня.
– Это пряжка моего отца, – сказала Старлинг. И сложила руки, прижав их к груди, как ребенок.
– Да, – ответил доктор Лектер. – Клэрис, не хотите поговорить с отцом? Ваш отец здесь. Хотите с ним поговорить?
– Отец здесь! Конечно, хочу!
Доктор Лектер кладет руки на голову Старлинг, ладони над ее висками – это даст ей возможность видеть своего отца столько, сколько ей захочется. Он смотрит ей в глаза, глубоко-глубоко…
– Я понимаю, вам хотелось бы поговорить наедине. Я сейчас уйду. А вы смотрите на пряжку – и через несколько минут услышите, как он постучится в дверь. Понятно?
– Ага! Вот здорово!
– Вот и отлично. Вам только придется несколько минут подождать.
Еле ощутимый угол тонкой иглы – Старлинг даже не посмотрела вниз – и доктор Лектер покинул комнату.
Она смотрела на пряжку до тех пор, пока не услышала стук, два четких удара, и в дверях появился ее отец, такой, каким она его помнила, высокий, со шляпой в руке, волосы приглажены мокрой рукой, таким он всегда являлся к ужину.
– Привет, дочка! Когда в этом доме обычно кормят?
Он не обнимал ее уже двадцать пять лет, с самой своей смерти, но когда он прижал ее к себе, она почувствовала знакомые жесткие кнопочные застежки его рубашки – ощущение было тем же самым, что тогда, и пахло от него тем же дешевым мылом и табаком, и она всем телом ощутила, как бьется его огромное сердце.
– Эй, дочка! Ты что, упала? – Это было точно так же, как тогда, когда он поднимал ее с земли во дворе после того, как она на спор пыталась оседлать здоровенную козу. «Ты здорово держалась, пока она вдруг не взбрыкнула задом, – говорил он ей тогда. – Пойдем-ка на кухню, поглядим, что у нас там есть».
Две вещи на столе в кухне, в доме ее детства. Целлофановый пакет пирожных «Сноу-Боллз» и пакет апельсинов.
Отец открыл свой ножик фирмы «Барлоу» с отломанным кончиком лезвия и очистил два апельсина. Кожура тонкими завитками падала на клеенку. Они сидели на кухонных стульях с решетчатыми спинками, и он делил апельсины на части – сам съест несколько долек, потом даст несколько долек Старлинг. Она выплевывала косточки на ладонь, а потом складывала в подол на коленях. На стуле он выглядел еще более высоким, как Джон Бригем.
Отец всегда жевал одной стороной рта, к тому же на один резец у него была надета коронка белого металла – такое было в моде у армейских дантистов в сороковые годы. Когда он смеялся, коронка поблескивала во рту. Они съели два апельсина и по одному «Сноу-Боллз» каждый, обменявшись при этом несколькими ядовитыми шуточками. Старлинг теперь успела подзабыть это чудесное ощущение во рту от твердой корочки глазировочного сахара под кокосовой крошкой… Потом кухня исчезла; они снова разговаривали как двое взрослых.
– Как у тебя дела, дочка? – Это был очень серьезный вопрос.
– На службе меня сейчас здорово достали.
– Я знаю. Все эти гады судейские, милая. Жуткие сволочи, хуже не бывает. Ты же никогда не стреляла без крайней нужды…
– Да, я тоже так считаю. Но там есть и другое…
– И ты ничего не скрывала и не лгала.
– Никогда.
– И ты спасла ребенка.
– Да, он ничуть не пострадал.
– Я очень тобой горжусь.
– Спасибо.
– Ну, ладно, мне пора. Еще увидимся.
– Остаться не можешь?
Он положил ей ладонь на голову:
– Нельзя нам оставаться, дочка. Никто не может оставаться там, где хочет.
Он поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Она видела пулевое отверстие в его шляпе, когда он помахал ей на прощанье рукой, возвышаясь в дверях.
Иногда она начинала смеяться над собой, услышав очередное безыскусное признание, от которого в обычных условиях она умерла бы со стыда. То, что она сообщала доктору Лектеру, частенько изумляло ее самое, иной раз это были совершенно ужасные вещи – с нормальной точки зрения. Но то, что она ему говорила, всегда было правдой. Доктор Лектер тоже многое рассказывал ей. Тихим, ровным голосом. Что касается ее откровений, он выказывал к ним интерес и стремление узнать больше, но никогда не выражал удивления или осуждения.
Он рассказал ей о своем детстве, о Мике.
Иногда они вместе смотрели на один и тот же освещенный предмет, прежде чем начать очередной разговор, и почти всегда в комнате был лишь один источник света. А освещенный предмет менялся ежедневно.
Сегодня они начали разговор при единственном ярком световом пятне в комнате – это было отражение луча света от чайной чашки, но по мере течения беседы доктор Лектер как будто ощутил, что они проникли в некую еще не исследованную ими галерею во дворце ее памяти. Может быть, он просто услышал, как по другую сторону стены дерутся тролли. Он переставил чашку, заменив ее серебряной пряжкой от ремня.
– Это пряжка моего отца, – сказала Старлинг. И сложила руки, прижав их к груди, как ребенок.
– Да, – ответил доктор Лектер. – Клэрис, не хотите поговорить с отцом? Ваш отец здесь. Хотите с ним поговорить?
– Отец здесь! Конечно, хочу!
Доктор Лектер кладет руки на голову Старлинг, ладони над ее висками – это даст ей возможность видеть своего отца столько, сколько ей захочется. Он смотрит ей в глаза, глубоко-глубоко…
– Я понимаю, вам хотелось бы поговорить наедине. Я сейчас уйду. А вы смотрите на пряжку – и через несколько минут услышите, как он постучится в дверь. Понятно?
– Ага! Вот здорово!
– Вот и отлично. Вам только придется несколько минут подождать.
Еле ощутимый угол тонкой иглы – Старлинг даже не посмотрела вниз – и доктор Лектер покинул комнату.
Она смотрела на пряжку до тех пор, пока не услышала стук, два четких удара, и в дверях появился ее отец, такой, каким она его помнила, высокий, со шляпой в руке, волосы приглажены мокрой рукой, таким он всегда являлся к ужину.
– Привет, дочка! Когда в этом доме обычно кормят?
Он не обнимал ее уже двадцать пять лет, с самой своей смерти, но когда он прижал ее к себе, она почувствовала знакомые жесткие кнопочные застежки его рубашки – ощущение было тем же самым, что тогда, и пахло от него тем же дешевым мылом и табаком, и она всем телом ощутила, как бьется его огромное сердце.
– Эй, дочка! Ты что, упала? – Это было точно так же, как тогда, когда он поднимал ее с земли во дворе после того, как она на спор пыталась оседлать здоровенную козу. «Ты здорово держалась, пока она вдруг не взбрыкнула задом, – говорил он ей тогда. – Пойдем-ка на кухню, поглядим, что у нас там есть».
Две вещи на столе в кухне, в доме ее детства. Целлофановый пакет пирожных «Сноу-Боллз» и пакет апельсинов.
Отец открыл свой ножик фирмы «Барлоу» с отломанным кончиком лезвия и очистил два апельсина. Кожура тонкими завитками падала на клеенку. Они сидели на кухонных стульях с решетчатыми спинками, и он делил апельсины на части – сам съест несколько долек, потом даст несколько долек Старлинг. Она выплевывала косточки на ладонь, а потом складывала в подол на коленях. На стуле он выглядел еще более высоким, как Джон Бригем.
Отец всегда жевал одной стороной рта, к тому же на один резец у него была надета коронка белого металла – такое было в моде у армейских дантистов в сороковые годы. Когда он смеялся, коронка поблескивала во рту. Они съели два апельсина и по одному «Сноу-Боллз» каждый, обменявшись при этом несколькими ядовитыми шуточками. Старлинг теперь успела подзабыть это чудесное ощущение во рту от твердой корочки глазировочного сахара под кокосовой крошкой… Потом кухня исчезла; они снова разговаривали как двое взрослых.
– Как у тебя дела, дочка? – Это был очень серьезный вопрос.
– На службе меня сейчас здорово достали.
– Я знаю. Все эти гады судейские, милая. Жуткие сволочи, хуже не бывает. Ты же никогда не стреляла без крайней нужды…
– Да, я тоже так считаю. Но там есть и другое…
– И ты ничего не скрывала и не лгала.
– Никогда.
– И ты спасла ребенка.
– Да, он ничуть не пострадал.
– Я очень тобой горжусь.
– Спасибо.
– Ну, ладно, мне пора. Еще увидимся.
– Остаться не можешь?
Он положил ей ладонь на голову:
– Нельзя нам оставаться, дочка. Никто не может оставаться там, где хочет.
Он поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты. Она видела пулевое отверстие в его шляпе, когда он помахал ей на прощанье рукой, возвышаясь в дверях.
ГЛАВА 95
Клэрис Старлинг любила отца точно так же, как все мы любим своих родителей, и была в любой момент готова вступить в драку, если бы кому-то вздумалось чернить его память. И все же в разговоре с доктором Лектером – под влиянием мощной дозы снотворного и глубокого гипноза – вот что она сообщила:
– Я тогда просто взбесилась, правда-правда. Я что хочу сказать – как же это так случилось, что он оказался возле этой проклятой аптеки, глубокой ночью и пошел против этих двоих подонков, которые его убили… А у него еще заклинило затвор его старого дробовика – и они убили его. Гнусные ничтожества – и убили его. Он сам не знал, что делает. Так за всю жизнь ничему и не научился…
Если б это сказал кто-нибудь другой, она дала бы ему пощечину.
Монстр чуть подвинулся в своем кресле, на какой-то микрон. Ага, вот мы наконец и добрались до сути дела! А то все эти школьные воспоминания уже начали надоедать…
Старлинг попыталась поболтать ногами под стулом, как это делают дети, но у нее ничего не вышло – ноги были слишком длинные.
– Понимаете, у него была такая служба, он ездил и делал то, что ему велели, катался по округе с этими проклятыми табельными часами, а потом его убили. А мама все пыталась отмыть кровь с его шляпы, чтобы его в ней похоронили… И кто после этого каждый день возвращался домой? Да никто уже не возвращался. И мы уже больше не покупали «Сноу-Боллз», это уж точно. И мы с мамой убирались в мотелях. А там вечно все оставляли после себя всякую дрянь, презервативы использованные… Его убили, он ушел от нас, потому что он был просто тупарь! Ему бы надо было послать всех этих начальничков куда подальше…
Она бы никогда не произнесла такого вслух, все это были запретные мысли.
С самого начала их знакомства доктор Лектер все время дразнил ее, называя ее отца «ночным сторожем». Но теперь он уже выступал в другом качестве – Лектер-Защитник памяти ее отца.
– Клэрис, но он ведь никогда не желал ничего иного, кроме вашего счастья и благополучия.
– В одной руке благое желание, в другой – дерьмо, какая перевесит? – ответила Старлинг. Старая поговорка, которую она подцепила еще в приюте, в ее устах звучала особенно грубо, однако доктору Лектеру она, видимо, пришлась по вкусу, даже понравилась.
– Клэрис, я хотел бы попросить вас пройти со мной в другую комнату, – сказал он. – Вы повидались с отцом, ваша встреча прошла просто отлично, лучше трудно себе представить. Вы убедились, что, несмотря на ваше жгучее желание, чтобы он остался с вами, он не смог остаться. Он посетил вас. Теперь ваша очередь посетить его.
По коридору в гостевую спальню. Дверь туда закрыта.
– Подождите минутку, Клэрис. – Он вошел в комнату.
Она стояла в коридоре, положив ладонь на ручку двери; потом услышала, как в комнате чиркнула спичка.
Потом доктор Лектер отворил дверь.
– Клэрис, вы знаете, что ваш отец мертв. И знаете это лучше, чем кто-либо другой.
– Я тогда просто взбесилась, правда-правда. Я что хочу сказать – как же это так случилось, что он оказался возле этой проклятой аптеки, глубокой ночью и пошел против этих двоих подонков, которые его убили… А у него еще заклинило затвор его старого дробовика – и они убили его. Гнусные ничтожества – и убили его. Он сам не знал, что делает. Так за всю жизнь ничему и не научился…
Если б это сказал кто-нибудь другой, она дала бы ему пощечину.
Монстр чуть подвинулся в своем кресле, на какой-то микрон. Ага, вот мы наконец и добрались до сути дела! А то все эти школьные воспоминания уже начали надоедать…
Старлинг попыталась поболтать ногами под стулом, как это делают дети, но у нее ничего не вышло – ноги были слишком длинные.
– Понимаете, у него была такая служба, он ездил и делал то, что ему велели, катался по округе с этими проклятыми табельными часами, а потом его убили. А мама все пыталась отмыть кровь с его шляпы, чтобы его в ней похоронили… И кто после этого каждый день возвращался домой? Да никто уже не возвращался. И мы уже больше не покупали «Сноу-Боллз», это уж точно. И мы с мамой убирались в мотелях. А там вечно все оставляли после себя всякую дрянь, презервативы использованные… Его убили, он ушел от нас, потому что он был просто тупарь! Ему бы надо было послать всех этих начальничков куда подальше…
Она бы никогда не произнесла такого вслух, все это были запретные мысли.
С самого начала их знакомства доктор Лектер все время дразнил ее, называя ее отца «ночным сторожем». Но теперь он уже выступал в другом качестве – Лектер-Защитник памяти ее отца.
– Клэрис, но он ведь никогда не желал ничего иного, кроме вашего счастья и благополучия.
– В одной руке благое желание, в другой – дерьмо, какая перевесит? – ответила Старлинг. Старая поговорка, которую она подцепила еще в приюте, в ее устах звучала особенно грубо, однако доктору Лектеру она, видимо, пришлась по вкусу, даже понравилась.
– Клэрис, я хотел бы попросить вас пройти со мной в другую комнату, – сказал он. – Вы повидались с отцом, ваша встреча прошла просто отлично, лучше трудно себе представить. Вы убедились, что, несмотря на ваше жгучее желание, чтобы он остался с вами, он не смог остаться. Он посетил вас. Теперь ваша очередь посетить его.
По коридору в гостевую спальню. Дверь туда закрыта.
– Подождите минутку, Клэрис. – Он вошел в комнату.
Она стояла в коридоре, положив ладонь на ручку двери; потом услышала, как в комнате чиркнула спичка.
Потом доктор Лектер отворил дверь.
– Клэрис, вы знаете, что ваш отец мертв. И знаете это лучше, чем кто-либо другой.