Страница:
– Его тоже, – разрешил старик.
Когда посторонние удалились – даже Граймс вернулся к кораблю, – Шнайдер снова заговорил: – Добро пожаловать, мистер Уолдо Джонс.
– Спасибо за гостеприимство, мистер Шнайдер.
Старик безмолвно и с достоинством поклонился, после чего подошел к носилкам, на которых лежал Бальдр. Уолдо почувствовал, что обязан предупредить: пес не подпускает к себе чужаков – но странная скованность – возможно, результат расслабляющего влияния земной гравитации – помешала ему говорить.
Затем он увидел, что в этом нет никакой необходимости. Бальдр перестал скулить, поднял голову и лизнул Грампса Шнайдера в лицо. Его хвост при этом радостно задвигался из стороны в сторону. Неожиданно Уолдо ощутил приступ ревности: пес не признавал чужаков, не пользовавшихся особым расположением хозяина.
Налицо было нарушение правил – предательство. Однако он сдержал раздражение и хладнокровно записал этот случай на счет своих тактических преимуществ.
Шнайдер повернул собачью голову и ощупал все его тело, разгибая лапы. Ухватив Бальдра за морду, он раздвинул его губы и осмотрел десны, оттянул веки.
Затем оставил пса и вернулся к Уолдо.
– Пес вполне здоров, – сказал он, – только немного не в себе. Что случилось?
Уолдо рассказал о необычной судьбе Бальдра, Шнайдер понимающе покивал в ответ (Уолдо не мог сказать, понял ли старик что-нибудь или нет) и обратил свое внимание на хозяина.
– Нехорошо здоровому парню лежать в постели. Эта твоя слабость, давно она у тебя?
– Всю жизнь, дедушка.
– Нехорошо.
Шнайдер ощупал его так же, как Бальдра. Уолдо, у которого чувство личной независимости было обострено гораздо больше, чем у обычного человека, подчинился осмотру из практических соображений. Он чувствовал, что в первую очередь необходимо войти в доверие к этому старому чудаку. Не годится начинать знакомство с пререканий.
Чтобы отвлечься на время от этой унизительной процедуры и получить дальнейшее представление о жизни знахаря, Уолдо принялся осматривать комнату, в которой они находились. Та представляла собой комбинацию кухни и гостиной, имела форму пенала и была довольно тесно заставлена мебелью. Центром той половины, где располагалась кухня, служил камин, который, однако, был заложен кирпичом, а в качестве тяги использовался дымоход. Камин казался несколько скособоченным, так как в его правой стороне отводилось место под печь. Аналогичное место слева занимал небольшой шкаф, на котором стояла водопроводная раковина. Вода в раковину поступала с помощью маленькой ручной помпы, берущей начало где-то в шкафу.
Уолдо решил, что либо Шнайдер, вопреки здравому смыслу, старше, чем могло показаться, либо он унаследовал дом от человека, который умер много лет назад.
Половина, отведенная под гостиную, была захламлена так, как обычно бывают захламлены крохотные квартирки. Книги занимали несколько шкафов, стопками лежали на полу, валялись на стульях. Один угол занимал старинный деревянный письменный стол, заваленный бумагами. На нем стояла механическая пишущая машинка давно вышедшей из употребления конструкции. Над столом висели нарядные стенные часы, формой напоминавшие домик. Чуть выше циферблата находились две маленькие дверцы. Как раз в тот момент, когда взгляд Уолдо остановился на часах, из левой дверцы выскочила деревянная птичка, окрашенная в ярко-красный цвет, четыре раза просвистела «фьюфью» и мгновенно скрылась. Следом немедленно открылась правая дверца, из нее выкатилась другая, серая, птичка, трижды неторопливо пропела «ку-ку» и вернулась на свое место. Уолдо захотелось иметь такие часы. Конечно, механический маятник перестанет работать в «Вольной обители», но на этот случай можно изобрести специальную центрифугу, которая будет создавать силу, подобную земному притяжению. Для него было бы невозможно подделать движение маятника с помощью источника энергии: он не любил суррогатов.
Слева от часов висел старомодный перекидной календарь. Дата была затерта, но крупные буквы над картинкой легко читались: «Всемирная выставка в Нью-Йорке – сувенир из будущего». Глаза Уолдо расширились от удивления. Он перевел взгляд назад к подушке для булавок, которая лежала на краю стола. Из нее торчал значок – круглая пластмассовая пуговица на булавке, с помощью которой она крепилась к одежде.
Подушка лежала недалеко, и Уолдо смог прочесть на значке: «БЕСПЛАТНОЕ СЕРЕБРО. Шестнадцать к одному».
Да, Шнайдер был и вправду стар!
Рядом находилась еще одна комната, в которую вела узкая арка. Уолдо не удалось туда заглянуть: проход закрывал полупрозрачный занавес из нитей с нанизанными на них бусинами.
Пространство вокруг было наполнено запахами, многие из которых казались старыми и затхлыми, но, впрочем, не слишком неприятными.
Шнайдер встал и взглянул на Уолдо.
– Твое тело совершенно здорово. Встань и иди.
– Простите, дедушка, я не могу.
– Ты должен приблизиться к силе и заставить ее служить себе. Попытайся.
– Мне очень жаль, но я не знаю, как это сделать.
– В этом состоит единственная преграда. Все на свете кажется сомнительным, если нет знания. Ты должен проникнуть в Иной Мир и заявить о своих правах.
– А где он, этот Иной Мир, дедушка?
Шнайдер не сразу ответил.
– Иной Мир, – объяснил он, – это мир, который нельзя увидеть. Он может быть здесь, он может быть там – везде. Но главное, что он здесь. – Он дотронулся до своего лба. – Ум принадлежит Иному Миру и посылает оттуда сигналы телу. Подожди.
Старик проковылял к невысокому буфету, достал оттуда маленький кувшин и натер себе руки каким-то бальзамом или мазью.
Он вернулся к Уолдо и встал возле него на колени.
Затем взял его руку и начал осторожно ее массировать.
– Прикажи уму замолчать. Попытайся ощутить силу. Иной Мир совсем близко и полон силы. Ощути ее.
Массаж оказал благотворное влияние на утомленные мускулы Уолдо. То ли под действием бальзама, то ли от прикосновения рук старика, но он ощутил теплое, расслабляющее покалывание. «Будь он помоложе, – подумал Уолдо, – я бы нанял его в массажисты. У него магнетическое прикосновение».
Шнайдер поднялся и сказал: – Ну вот, так лучше? Теперь отдохни, а я приготовлю кофе.
Уолдо с удовольствием последовал его совету. Он очень устал. Нервное напряжение от полета усугублялось тем, что его тело по-прежнему находилось во власти проклятой вязкой гравитации, словно муха, которая увязла в меду. Помощь Грампса Шнайдера погрузила его в сонное, расслабленное состояние.
На какое-то время он задремал, успев заметить, как Шнайдер опускает в кофейник яичную скорлупу. В следующий момент старик уже стоял перед ним, держа кофейник в одной руке и чашку с дымящимся кофе в другой. Он поставил их на пол, положил под голову больного еще три подушки и снова взял чашку. Уолдо медленно протянул обе руки, чтобы взять ее.
Шнайдер отвел в сторону свою руку.
– Нет, – сурово проговорил он, – одной руки вполне достаточно. Делай, как я учил. Проникни в Иной Мир и возьми силу.
Знахарь поднял правую руку Уолдо и помог ему взять чашку. Затем начал поглаживать немощную конечность от локтя к кончикам пальцев. Снова появилось разогревающее покалывание.
Уолдо с удовольствием обнаружил, что держит чашку без посторонней помощи. Это его приятно обрадовало. За то время, которое он провел на Земле, у него выработалась привычка за все браться только двумя руками. Позже, в «Вольной обители», ему часто приходилось передвигать небольшие предметы одной рукой и без помощи вальдо. Должно быть, годы практики усилили хватательную способность. Замечательно!
Чувствуя себя победителем, он выпил всю чашку без помощи другой руки, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Кофе был хорошим. Не хуже того, который готовился в «Вольной обители» из концентрата самого высшего качества, а может быть, и лучше.
Когда Шнайдер протянул ему пирожное, коричневое от сахара с корицей, Уолдо невозмутимо взял его левой рукой, не сделав попытки избавиться от чашки.
Он откусывал от пирожного, запивал кофе, время от времени ставя локти на края бассейна, чтобы отдохнуть.
По окончании «кофепития» можно было, наконец, приступить к обсуждению вопроса о приемниках. Шнайдер припомнил Мак-Леода и то, что ему пришлось вернуть к жизни его «помело».
– Хью Дональд хороший парень, – сказал он. – Я не люблю машин, но мне нравится чинить игрушки для ребятишек.
– Дедушка, расскажите мне, как вы починили корабль Хью Дональда Мак-Леода, – попросил Уолдо.
– Тебе нужно починить такой же корабль?
– Я взялся починить много таких кораблей, но не знаю, как это сделать. Вот я и пришел к вам, чтобы научиться.
Шнайдер задумался.
– Трудное дело. Я могу тебе показать, но все дело не в том, что ты делаешь, а в том, что ты при этом думаешь. Чтобы это понять, нужна практика.
Уолдо, по-видимому, не смог сдержать удивления, потому что старик взглянул на него и добавил:
– Говорят, что существует два способа смотреть на мир. Это правда и неправда, потому что на самом деле таких способов много. Одни из них могут приносить пользу, а другие – вред. Кто-то из древних сказал, что любая вещь либо существует, либо не существует.
Он был не совсем прав, потому что один и тот же предмет может одновременно существовать и не существовать. Человек способен научиться видеть оба состояния. Иногда предмет, который есть в этом мире, отсутствует в Ином Мире. Это важно, потому что мы живем в Ином Мире.
– Мы живем в Ином Мире?
– А как же иначе? Ум – именно ум, а не рассудок, – находится в Ином Мире и проникает в этот мир через тело. Это один из истинных взглядов на вещи, но есть и другие.
– Значит, существует несколько способов взглянуть на приемники де Калба?
– Конечно.
– Если сейчас принесут неисправный аппарат, вы сможете показать мне, как на него взглянуть?
– В этом нет необходимости, – ответил Шнайдер. – Кроме того, я не люблю, когда в моем доме появляются машины. Я тебе нарисую картинку.
Несмотря на желание настоять на своем, Уолдо сдержал себя. «Ты пришел сюда, – сказал он самому себе, – смиренно просить, чтобы тебя вразумили. Не нужно объяснять учителю, как следует учить».
Шнайдер достал лист бумаги и карандаш и воспроизвел очень аккуратный эскиз пучка антенн и осевого сердечника самолёта. Рисунок к тому же был довольно точным, за исключением некоторых несущественных мелочей.
– Пальцы, – объяснил Шнайдер, – глубоко проникают в Иной Мир и берут оттуда силу. Затем сила проходит по этому стержню, – он указал на сердечник, – к тому месту, где ее используют, чтобы привести машину в движение.
«Великолепное аллегорическое объяснение, – подумал Уолдо. – Если рассматривать «Иной Мир» в качестве термина, обозначающего гипотетический эфир, то можно сказать, что он вполне корректен, хоть и недостаточно полон». Однако вслух он ничего не сказал.
– Хью Дональд, – продолжал Шнайдер, – чувствовал усталость и беспокойство. Он открыл одну из дурных истин.
– Вы хотите сказать, – медленно спросил Уолдо, – что корабль Мак-Леода испортился потому, что Мак-Леод боялся этого?
– А как же иначе?
Уолдо не нашел, что ответить. Было дико, что старик находится во власти каких-то странных предрассудков.
Тем не менее он по-прежнему способен показать Уолдо, что нужно делать, даже не зная причины этого.
– А что вы сделали, чтобы исправить положение?
– Я ничего не исправлял. Я нашел другую истину.
– Но как? Мы обнаружили следы мела…
– Эти-то? Они лишь помогли мне сосредоточить внимание в нужном направлении. Я нарисовал их вот так, – он провел карандашом по бумаге, – и представил себе, как пальцы тянутся к силе. И они послушались.
– Это все? Больше ничего не было?
– Ничего.
«Или старик не знает, как исправил поломку, – подумал Уолдо, – или он не имеет к этому никакого отношения. Совпадение, удивительное и необъяснимое совпадение».
Он поставил пустую чашку на край бассейна, поддерживая ее пальцами. Уолдо так задумался, что забыл о ней, и она выскользнула из уставшей руки и грохнулась на пол.
Уолдо искренне огорчился.
– Извините, дедушка. Я пришлю вам новую чашку.
– Ничего страшного. Я починю. – Шнайдер аккуратно собрал осколки и положил их на стол. – Ты устал, – добавил он, – и это нехорошо. Так ты потеряешь все, чему научился. Возвращайся домой и, когда отдохнешь, начни самостоятельно упражняться в достижении силы.
Предложение понравилось Уолдо. Усталость брала свое, кроме того, к ней добавлялось осознание, что от этого симпатичного мошенника не удастся добиться ничего определенного. Пообещав, в самых горячих и совершенно неискренних выражениях, упражняться в «достижении силы», он попросил Шнайдера вызвать его носильщиков.
Путешествие обратно обошлось без происшествий. У Уолдо не осталось сил даже на пререкания с пилотом.
Тупик. По-прежнему все аппараты делились на те, которые не работали, хоть и должны были работать, и на те, которые работали, но самым непостижимым образом. И никто не мог вытянуть ничего путного из одного-единственного старика с кашей в голове. Несколько дней Уолдо вяло работал, повторяя по большей части ранее проведенные исследования. Работал только затем, чтобы не признаваться самому себе, что зашел в тупик, что не знает, какие еще шаги предпринять, что задание оказалось ему не по зубам, о чем смело можно заявить Глисону.
Два «заколдованных» комплекта де Калбов продолжали работать в любое время дня и ночи, и все так же продолжали странно шевелиться их антенны. Остальные неисправные де Калбы, которые были присланы для исследования, по-прежнему отказывались работать. Что же касается тех приборов, то пока они не вышли из строя и прекрасно справлялись со своими функциями и никому не доставляли хлопот.
В сотый раз он вынул и изучил маленький рисунок Шнайдера. Оставалась единственная возможность: вернуться на Землю и настоять на том, чтобы Шнайдер на конкретном примере показал, как заставить де Калб работать. Надо было сразу попросить об этом, но постоянная борьба с дьявольским полем так измучила Уолдо, что у него совсем не осталось силы воли.
Может быть, послать Стивенса, чтобы он заснял действия старика на видеокассету? Но нет, знахарь испытывает суеверный страх перед такого рода техникой.
Он медленно подошел к одному из де Калбов. Объяснение Шнайдера казалось до нелепости простым.
Старик нарисовал полосы на антеннах без особой цели, только затем, чтобы сконцентрировать внимание. Затем он стал смотреть на них, представляя себе, как они «достигают силы», проникают в Иной Мир, тянутся…
Бальдр начал истово лаять.
– Заткнись, дурак! – прикрикнул Уолдо, не отрывая взгляда от антенн.
Каждый отдельный стержень извивался, вытягивался. Раздался низкий, равномерный гул исправно работающей машины.
Уолдо все еще пытался представить себе работу приемника, когда прозвучал сигнал видеотелефона. Для него не существовало опасности тронуться умом, подобно Рамбо. Тем не менее непривычная работа воображения привела к головной боли. Не успев избавиться от мрачной сосредоточенности, он ответил на вызов.
– Да?
Звонил Стивенс.
– Здравствуйте, мистер Джонс. Я думал… кажется…
– Смелее, смелее.
– Как близко вы подошли к решению? – выпалил Стивенс. – Обстоятельства нас подгоняют.
– А что случилось?
– Локальная авария в Большом Нью-Йорке. К счастью, к этому времени нагрузка уже снизилась, и ремонтная бригада успела подключить аварийную до того, как резервы были исчерпаны. Но вы только представьте себе, что бы произошло, случись авария в час пик. В моем отделе число аварий за последние две недели выросло в два раза, наши акционеры волнуются. Нам просто необходимы результаты.
– У вас будут результаты, – холодно ответил Уолдо. – Я нахожусь на последней стадии исследований.
В действительности он не был в этом уверен, но Стивенс раздражал его даже больше, чем большинство безволосых обезьян.
Лицо Стивенса выразило одновременно радость и сомнение.
– Вы, конечно же, не захотите обрисовать нам в общих чертах решение?
Ну конечно же, Уолдо не хотел. Однако представился хороший случай подразнить Стивенса.
– Наклонитесь к экрану, доктор Стивенс. Вам я скажу.
Он приблизился к экрану так, что оказался нос к носу со своим собеседником.
– Магия вырвалась на свободу, – проговорил он и выключил связь.
Глубоко в лабиринтах завода Северо-Американской энергетической компании Стивенс сидел и смотрел на потухший экран.
– Что случилось, шеф? – спросил Мак-Леод.
– Я не знаю. Я просто не знаю. Но мне кажется, что наш Толстяк съехал с катушек точно так же, как Рамбо.
Мак-Леод радостно осклабился.
– Как мило. Мне всегда казалось, что он не в себе.
Стивенс охладил его пыл: – Молись Богу, чтобы он и вправду не сошел с ума. Мы все зависим от него. А теперь дай-ка мне оперативные сводки.
Магия вырвалась на свободу. Уолдо это объяснение казалось ничем не хуже других. Причинно-следственные связи полетели к черту. Священные физические законы больше не имели силы. Магия. Выражаясь словами Грампса Шнайдера, все зависит от того, как посмотреть.
По всей видимости, Шнайдер знал, о чем говорит, несмотря на то что понятия не имел о физической теории, на основе которой построены приемники де Калба.
Минутку! Подождите. А что если ошибка кроется в самом начале? Вполне возможно, Уолдо подходил к проблеме с неверной позиции – позиции, которая вынуждала его относиться критически ко всем утверждениям старика и основывалась на уверенности в том, что ему о данном вопросе известно гораздо больше, чем Шнайдеру. Конечно, Уолдо сам приехал к Шнайдеру, но приехал-то с мыслью о нем, как о деревенском знахаре, который хоть и обладает некоторой полезной информацией, но тем не менее остается суеверным невеждой.
А не попробовать ли рассмотреть ситуацию с другой точки зрения? Давайте-ка предположим, что каждое слово Грампса Шнайдера заключает в себе конкретное знание, основанное скорее на фактах, нежели на невежественных предрассудках.
Он устроился поудобней и приготовился к длительному размышлению.
Во-первых, Шнайдер не переставал повторять слова «Иной Мир», Что они означают в буквальном смысле слова? Миром называется пространственно-временной континуум, но отличный от того, в котором находимся все мы. Теоретическая физика не нашла бы, что возразить против подобного утверждения. С давних пор известны классические рассуждения о возможности существования бесчисленного множества континуумов.
Допущение такого рода очень удобно для некоторого типа выкладок.
Действительно ли Грампс Шнайдер употреблял выражение «Иной Мир» в буквальном смысле? Поразмыслив, Уолдо пришел к убеждению, что тот имел в виду именно физический мир, хоть и не мог воспользоваться соответствующей научной фразеологией. «Иной Мир» кажется поэтической метафорой, но выражение «дополнительный континуум» подразумевает конкретное физическое значение. Термины сбили его с толку.
Шнайдер сказал, что Иной Мир находится вокруг нас – здесь, там – везде. Не имеем ли мы здесь пространства, находящегося во взаимно однозначном соответствии этому миру? Такое пространство может быть бесконечно близким, но тем не менее незаметным и недосягаемым для наших органов чувств, подобно тому, как две плоскости способны приближаться друг к другу на невообразимо малое расстояние и оставаться при этом отдельными, непересекающимися плоскостями.
Иной Мир не был полностью недосягаем. Шнайдер говорил о проникновении в него. Мысль сама по себе фантастическая, но необходимая для целей исследования. Старик подразумевал – нет, прямо утверждал, что суть вопроса зависит от того, куда направлено внимание ума.
Была ли эта мысль такой уж фантастичной? Если континуум находится на бесконечно малом, но не досягаемом никакими физическими средствами расстоянии, не уместно ли предположить, что легче проникнуть в него с помощью некоего искусного и, возможно, подсознательного умственного усилия? Вопрос о возможности подобной операции – довольно тонкий, но, Бог свидетель, никто не знает ничего определенного о том, как работает мозг. Буквально никто. Смешно пытаться объяснить процесс написания симфонии в терминах взаимодействия коллоидов. Нет, никто не знает, как работает мозг. Еще одна необъяснимая способность сознания вряд ли способна сильно затемнить общую ситуацию.
Если хорошенько подумать, то само представление о сознании и мышлении покажется фантастическим и невероятным.
Значит так: Мак-Леод вывел из строя свой самолет посредством дурных мыслей; Шнайдер исправил поломку тем, что придал своим мыслям правильное направление. Что дальше?
Предварительное заключение появилось почти мгновенно. Сбои в работе де Калбов должны быть отнесены на счет ошибок рабочих, которые обслуживают эти приборы. Усталые, переутомленные и обеспокоенные рабочие каким-то, пока неизвестным, способом поражали, или заражали, приемники своими тревогами. Попросту говоря, в приемниках случилось короткое замыкание в Ином Мире. Нелепая терминология, однако способная помочь нарисовать общую картину происшедшего.
Гипотеза Граймса! «Усталость, переутомление, беспокойство». Доказательства пока не было, но он уже чувствовал уверенность. Эпидемия аварий стала материальным выражением общей миастении, вызванной ультракоротковолновым излучением.
Если это правда…
Уолдо включил видеосвязь с Землей и заказал разговор со Стивенсом.
– Доктор Стивенс, – начал он сразу, – необходимо немедленно принять кое-какие предварительные меры предосторожности.
– Какие именно?
– Сперва ответьте мне: у вас было много отказов приемников де Калба на личном транспорте? Каков процент подобных аварий?
– Я не могу с ходу назвать точные цифры, – ответил несколько заинтригованный Стивенс, – но думаю, что процент очень небольшой. Поломки в основном происходят на коммерческих линиях.
– Как я и предполагал. Владелец личной машины не станет отправляться в путь, если почувствует, что не в состоянии лететь. А наемный пилот должен работать в любом состоянии. Организуйте специальный медицинский осмотр пилотов коммерческих кораблей, на которых стоят приемники де Калба. Отстраните от полетов всех, кто находится не в лучшей форме. Позвоните доктору Граймсу, он скажет, на что необходимо обратить внимание в первую очередь.
– Вы ставите перед нами слишком сложную задачу, мистер Джонс. Дело в том, что большинство таких пилотов – да практически все – не являются сотрудниками фирмы. Мы не имеем возможности контролировать их работу.
– Это ваши проблемы, – пожал плечами Уолдо. – Мое дело – объяснить, как снизить количество аварий до тех пор, пока я не найду окончательного решения.
– Но…
Уолдо не услышал продолжения фразы, поскольку выключил связь, посчитав, что разговор окончен. Он уже слышал вызов на специально арендованной линии, которая держала постоянную связь с его наземным административным отделом – «дрессированными тюленями». Те получили довольно странные инструкции – достать книги по магии. Старинные книги, редкие книги.
Прежде чем начать действовать, Стивенс решил посоветоваться с Глисоном. Тот пришел в замешательство.
– Он не объяснил, зачем это нужно?
– Ни одним словом. Велел только обратиться к доктору Граймсу за указанием, на что специально обратить внимание.
– Доктору Граймсу?
– Это врач, который познакомил меня с Уолдо. Наш общий друг.
– Да, припоминаю. М-м-м… Трудная задача – отстранить от полетов людей, которые работают на другие фирмы. Впрочем, думаю, что кое-кто из наших крупных клиентов согласится сотрудничать с ними в случае, если мы сможем представить разумное обоснование. Тебя что-то смущает?
Стивенс рассказал о последней, необъяснимой выходке Уолдо.
– Что если это задание повлияло на него точно так же, как и на доктора Рамбо?
– М-м-м. Вполне возможно. И в этом случае нам бы не стоило следовать его совету. Ты можешь предложить что-нибудь другое?
– Нет, не могу.
– Тогда нам не остается ничего иного, как выполнять его указания. Это наша последняя надежда. Пустая, может быть, но другой у нас нет.
Стивенс слегка оживился.
– Я могу поговорить с доком Граймсом. Он знает об Уолдо больше других.
– Тебе в любом случае придется с ним консультироваться, не так ли? Вот и не откладывай разговор.
Граймс выслушал рассказ о происшедшем, не проронив ни слова, а затем сказал:
– Похоже, Уолдо имеет в виду симптомы, которые я наблюдал в связи с коротковолновым облучением. Это просто. Все доказательства содержатся в подготовленной мною монографии. Сейчас я тебе расскажу.
Информация не убедила Стивенса. В нем еще более утвердилось подозрение, что Уолдо потерял контроль над собой. Однако вслух он ничего не сказал. Граймс продолжал: – Во всех других отношениях, Джим, я не смог заметить признаков умственного расстройства.
– Он никогда не казался мне уравновешенным человеком.
– Понимаю. Однако его параноидальный синдром так же похож на болезнь Рамбо, как ветряная оспа на свинку. Дело в том, что, имея один психоз, можно не бояться никакого другого. Но я проверю.
Когда посторонние удалились – даже Граймс вернулся к кораблю, – Шнайдер снова заговорил: – Добро пожаловать, мистер Уолдо Джонс.
– Спасибо за гостеприимство, мистер Шнайдер.
Старик безмолвно и с достоинством поклонился, после чего подошел к носилкам, на которых лежал Бальдр. Уолдо почувствовал, что обязан предупредить: пес не подпускает к себе чужаков – но странная скованность – возможно, результат расслабляющего влияния земной гравитации – помешала ему говорить.
Затем он увидел, что в этом нет никакой необходимости. Бальдр перестал скулить, поднял голову и лизнул Грампса Шнайдера в лицо. Его хвост при этом радостно задвигался из стороны в сторону. Неожиданно Уолдо ощутил приступ ревности: пес не признавал чужаков, не пользовавшихся особым расположением хозяина.
Налицо было нарушение правил – предательство. Однако он сдержал раздражение и хладнокровно записал этот случай на счет своих тактических преимуществ.
Шнайдер повернул собачью голову и ощупал все его тело, разгибая лапы. Ухватив Бальдра за морду, он раздвинул его губы и осмотрел десны, оттянул веки.
Затем оставил пса и вернулся к Уолдо.
– Пес вполне здоров, – сказал он, – только немного не в себе. Что случилось?
Уолдо рассказал о необычной судьбе Бальдра, Шнайдер понимающе покивал в ответ (Уолдо не мог сказать, понял ли старик что-нибудь или нет) и обратил свое внимание на хозяина.
– Нехорошо здоровому парню лежать в постели. Эта твоя слабость, давно она у тебя?
– Всю жизнь, дедушка.
– Нехорошо.
Шнайдер ощупал его так же, как Бальдра. Уолдо, у которого чувство личной независимости было обострено гораздо больше, чем у обычного человека, подчинился осмотру из практических соображений. Он чувствовал, что в первую очередь необходимо войти в доверие к этому старому чудаку. Не годится начинать знакомство с пререканий.
Чтобы отвлечься на время от этой унизительной процедуры и получить дальнейшее представление о жизни знахаря, Уолдо принялся осматривать комнату, в которой они находились. Та представляла собой комбинацию кухни и гостиной, имела форму пенала и была довольно тесно заставлена мебелью. Центром той половины, где располагалась кухня, служил камин, который, однако, был заложен кирпичом, а в качестве тяги использовался дымоход. Камин казался несколько скособоченным, так как в его правой стороне отводилось место под печь. Аналогичное место слева занимал небольшой шкаф, на котором стояла водопроводная раковина. Вода в раковину поступала с помощью маленькой ручной помпы, берущей начало где-то в шкафу.
Уолдо решил, что либо Шнайдер, вопреки здравому смыслу, старше, чем могло показаться, либо он унаследовал дом от человека, который умер много лет назад.
Половина, отведенная под гостиную, была захламлена так, как обычно бывают захламлены крохотные квартирки. Книги занимали несколько шкафов, стопками лежали на полу, валялись на стульях. Один угол занимал старинный деревянный письменный стол, заваленный бумагами. На нем стояла механическая пишущая машинка давно вышедшей из употребления конструкции. Над столом висели нарядные стенные часы, формой напоминавшие домик. Чуть выше циферблата находились две маленькие дверцы. Как раз в тот момент, когда взгляд Уолдо остановился на часах, из левой дверцы выскочила деревянная птичка, окрашенная в ярко-красный цвет, четыре раза просвистела «фьюфью» и мгновенно скрылась. Следом немедленно открылась правая дверца, из нее выкатилась другая, серая, птичка, трижды неторопливо пропела «ку-ку» и вернулась на свое место. Уолдо захотелось иметь такие часы. Конечно, механический маятник перестанет работать в «Вольной обители», но на этот случай можно изобрести специальную центрифугу, которая будет создавать силу, подобную земному притяжению. Для него было бы невозможно подделать движение маятника с помощью источника энергии: он не любил суррогатов.
Слева от часов висел старомодный перекидной календарь. Дата была затерта, но крупные буквы над картинкой легко читались: «Всемирная выставка в Нью-Йорке – сувенир из будущего». Глаза Уолдо расширились от удивления. Он перевел взгляд назад к подушке для булавок, которая лежала на краю стола. Из нее торчал значок – круглая пластмассовая пуговица на булавке, с помощью которой она крепилась к одежде.
Подушка лежала недалеко, и Уолдо смог прочесть на значке: «БЕСПЛАТНОЕ СЕРЕБРО. Шестнадцать к одному».
Да, Шнайдер был и вправду стар!
Рядом находилась еще одна комната, в которую вела узкая арка. Уолдо не удалось туда заглянуть: проход закрывал полупрозрачный занавес из нитей с нанизанными на них бусинами.
Пространство вокруг было наполнено запахами, многие из которых казались старыми и затхлыми, но, впрочем, не слишком неприятными.
Шнайдер встал и взглянул на Уолдо.
– Твое тело совершенно здорово. Встань и иди.
– Простите, дедушка, я не могу.
– Ты должен приблизиться к силе и заставить ее служить себе. Попытайся.
– Мне очень жаль, но я не знаю, как это сделать.
– В этом состоит единственная преграда. Все на свете кажется сомнительным, если нет знания. Ты должен проникнуть в Иной Мир и заявить о своих правах.
– А где он, этот Иной Мир, дедушка?
Шнайдер не сразу ответил.
– Иной Мир, – объяснил он, – это мир, который нельзя увидеть. Он может быть здесь, он может быть там – везде. Но главное, что он здесь. – Он дотронулся до своего лба. – Ум принадлежит Иному Миру и посылает оттуда сигналы телу. Подожди.
Старик проковылял к невысокому буфету, достал оттуда маленький кувшин и натер себе руки каким-то бальзамом или мазью.
Он вернулся к Уолдо и встал возле него на колени.
Затем взял его руку и начал осторожно ее массировать.
– Прикажи уму замолчать. Попытайся ощутить силу. Иной Мир совсем близко и полон силы. Ощути ее.
Массаж оказал благотворное влияние на утомленные мускулы Уолдо. То ли под действием бальзама, то ли от прикосновения рук старика, но он ощутил теплое, расслабляющее покалывание. «Будь он помоложе, – подумал Уолдо, – я бы нанял его в массажисты. У него магнетическое прикосновение».
Шнайдер поднялся и сказал: – Ну вот, так лучше? Теперь отдохни, а я приготовлю кофе.
Уолдо с удовольствием последовал его совету. Он очень устал. Нервное напряжение от полета усугублялось тем, что его тело по-прежнему находилось во власти проклятой вязкой гравитации, словно муха, которая увязла в меду. Помощь Грампса Шнайдера погрузила его в сонное, расслабленное состояние.
На какое-то время он задремал, успев заметить, как Шнайдер опускает в кофейник яичную скорлупу. В следующий момент старик уже стоял перед ним, держа кофейник в одной руке и чашку с дымящимся кофе в другой. Он поставил их на пол, положил под голову больного еще три подушки и снова взял чашку. Уолдо медленно протянул обе руки, чтобы взять ее.
Шнайдер отвел в сторону свою руку.
– Нет, – сурово проговорил он, – одной руки вполне достаточно. Делай, как я учил. Проникни в Иной Мир и возьми силу.
Знахарь поднял правую руку Уолдо и помог ему взять чашку. Затем начал поглаживать немощную конечность от локтя к кончикам пальцев. Снова появилось разогревающее покалывание.
Уолдо с удовольствием обнаружил, что держит чашку без посторонней помощи. Это его приятно обрадовало. За то время, которое он провел на Земле, у него выработалась привычка за все браться только двумя руками. Позже, в «Вольной обители», ему часто приходилось передвигать небольшие предметы одной рукой и без помощи вальдо. Должно быть, годы практики усилили хватательную способность. Замечательно!
Чувствуя себя победителем, он выпил всю чашку без помощи другой руки, изо всех сил стараясь не пролить ни капли. Кофе был хорошим. Не хуже того, который готовился в «Вольной обители» из концентрата самого высшего качества, а может быть, и лучше.
Когда Шнайдер протянул ему пирожное, коричневое от сахара с корицей, Уолдо невозмутимо взял его левой рукой, не сделав попытки избавиться от чашки.
Он откусывал от пирожного, запивал кофе, время от времени ставя локти на края бассейна, чтобы отдохнуть.
По окончании «кофепития» можно было, наконец, приступить к обсуждению вопроса о приемниках. Шнайдер припомнил Мак-Леода и то, что ему пришлось вернуть к жизни его «помело».
– Хью Дональд хороший парень, – сказал он. – Я не люблю машин, но мне нравится чинить игрушки для ребятишек.
– Дедушка, расскажите мне, как вы починили корабль Хью Дональда Мак-Леода, – попросил Уолдо.
– Тебе нужно починить такой же корабль?
– Я взялся починить много таких кораблей, но не знаю, как это сделать. Вот я и пришел к вам, чтобы научиться.
Шнайдер задумался.
– Трудное дело. Я могу тебе показать, но все дело не в том, что ты делаешь, а в том, что ты при этом думаешь. Чтобы это понять, нужна практика.
Уолдо, по-видимому, не смог сдержать удивления, потому что старик взглянул на него и добавил:
– Говорят, что существует два способа смотреть на мир. Это правда и неправда, потому что на самом деле таких способов много. Одни из них могут приносить пользу, а другие – вред. Кто-то из древних сказал, что любая вещь либо существует, либо не существует.
Он был не совсем прав, потому что один и тот же предмет может одновременно существовать и не существовать. Человек способен научиться видеть оба состояния. Иногда предмет, который есть в этом мире, отсутствует в Ином Мире. Это важно, потому что мы живем в Ином Мире.
– Мы живем в Ином Мире?
– А как же иначе? Ум – именно ум, а не рассудок, – находится в Ином Мире и проникает в этот мир через тело. Это один из истинных взглядов на вещи, но есть и другие.
– Значит, существует несколько способов взглянуть на приемники де Калба?
– Конечно.
– Если сейчас принесут неисправный аппарат, вы сможете показать мне, как на него взглянуть?
– В этом нет необходимости, – ответил Шнайдер. – Кроме того, я не люблю, когда в моем доме появляются машины. Я тебе нарисую картинку.
Несмотря на желание настоять на своем, Уолдо сдержал себя. «Ты пришел сюда, – сказал он самому себе, – смиренно просить, чтобы тебя вразумили. Не нужно объяснять учителю, как следует учить».
Шнайдер достал лист бумаги и карандаш и воспроизвел очень аккуратный эскиз пучка антенн и осевого сердечника самолёта. Рисунок к тому же был довольно точным, за исключением некоторых несущественных мелочей.
– Пальцы, – объяснил Шнайдер, – глубоко проникают в Иной Мир и берут оттуда силу. Затем сила проходит по этому стержню, – он указал на сердечник, – к тому месту, где ее используют, чтобы привести машину в движение.
«Великолепное аллегорическое объяснение, – подумал Уолдо. – Если рассматривать «Иной Мир» в качестве термина, обозначающего гипотетический эфир, то можно сказать, что он вполне корректен, хоть и недостаточно полон». Однако вслух он ничего не сказал.
– Хью Дональд, – продолжал Шнайдер, – чувствовал усталость и беспокойство. Он открыл одну из дурных истин.
– Вы хотите сказать, – медленно спросил Уолдо, – что корабль Мак-Леода испортился потому, что Мак-Леод боялся этого?
– А как же иначе?
Уолдо не нашел, что ответить. Было дико, что старик находится во власти каких-то странных предрассудков.
Тем не менее он по-прежнему способен показать Уолдо, что нужно делать, даже не зная причины этого.
– А что вы сделали, чтобы исправить положение?
– Я ничего не исправлял. Я нашел другую истину.
– Но как? Мы обнаружили следы мела…
– Эти-то? Они лишь помогли мне сосредоточить внимание в нужном направлении. Я нарисовал их вот так, – он провел карандашом по бумаге, – и представил себе, как пальцы тянутся к силе. И они послушались.
– Это все? Больше ничего не было?
– Ничего.
«Или старик не знает, как исправил поломку, – подумал Уолдо, – или он не имеет к этому никакого отношения. Совпадение, удивительное и необъяснимое совпадение».
Он поставил пустую чашку на край бассейна, поддерживая ее пальцами. Уолдо так задумался, что забыл о ней, и она выскользнула из уставшей руки и грохнулась на пол.
Уолдо искренне огорчился.
– Извините, дедушка. Я пришлю вам новую чашку.
– Ничего страшного. Я починю. – Шнайдер аккуратно собрал осколки и положил их на стол. – Ты устал, – добавил он, – и это нехорошо. Так ты потеряешь все, чему научился. Возвращайся домой и, когда отдохнешь, начни самостоятельно упражняться в достижении силы.
Предложение понравилось Уолдо. Усталость брала свое, кроме того, к ней добавлялось осознание, что от этого симпатичного мошенника не удастся добиться ничего определенного. Пообещав, в самых горячих и совершенно неискренних выражениях, упражняться в «достижении силы», он попросил Шнайдера вызвать его носильщиков.
Путешествие обратно обошлось без происшествий. У Уолдо не осталось сил даже на пререкания с пилотом.
Тупик. По-прежнему все аппараты делились на те, которые не работали, хоть и должны были работать, и на те, которые работали, но самым непостижимым образом. И никто не мог вытянуть ничего путного из одного-единственного старика с кашей в голове. Несколько дней Уолдо вяло работал, повторяя по большей части ранее проведенные исследования. Работал только затем, чтобы не признаваться самому себе, что зашел в тупик, что не знает, какие еще шаги предпринять, что задание оказалось ему не по зубам, о чем смело можно заявить Глисону.
Два «заколдованных» комплекта де Калбов продолжали работать в любое время дня и ночи, и все так же продолжали странно шевелиться их антенны. Остальные неисправные де Калбы, которые были присланы для исследования, по-прежнему отказывались работать. Что же касается тех приборов, то пока они не вышли из строя и прекрасно справлялись со своими функциями и никому не доставляли хлопот.
В сотый раз он вынул и изучил маленький рисунок Шнайдера. Оставалась единственная возможность: вернуться на Землю и настоять на том, чтобы Шнайдер на конкретном примере показал, как заставить де Калб работать. Надо было сразу попросить об этом, но постоянная борьба с дьявольским полем так измучила Уолдо, что у него совсем не осталось силы воли.
Может быть, послать Стивенса, чтобы он заснял действия старика на видеокассету? Но нет, знахарь испытывает суеверный страх перед такого рода техникой.
Он медленно подошел к одному из де Калбов. Объяснение Шнайдера казалось до нелепости простым.
Старик нарисовал полосы на антеннах без особой цели, только затем, чтобы сконцентрировать внимание. Затем он стал смотреть на них, представляя себе, как они «достигают силы», проникают в Иной Мир, тянутся…
Бальдр начал истово лаять.
– Заткнись, дурак! – прикрикнул Уолдо, не отрывая взгляда от антенн.
Каждый отдельный стержень извивался, вытягивался. Раздался низкий, равномерный гул исправно работающей машины.
Уолдо все еще пытался представить себе работу приемника, когда прозвучал сигнал видеотелефона. Для него не существовало опасности тронуться умом, подобно Рамбо. Тем не менее непривычная работа воображения привела к головной боли. Не успев избавиться от мрачной сосредоточенности, он ответил на вызов.
– Да?
Звонил Стивенс.
– Здравствуйте, мистер Джонс. Я думал… кажется…
– Смелее, смелее.
– Как близко вы подошли к решению? – выпалил Стивенс. – Обстоятельства нас подгоняют.
– А что случилось?
– Локальная авария в Большом Нью-Йорке. К счастью, к этому времени нагрузка уже снизилась, и ремонтная бригада успела подключить аварийную до того, как резервы были исчерпаны. Но вы только представьте себе, что бы произошло, случись авария в час пик. В моем отделе число аварий за последние две недели выросло в два раза, наши акционеры волнуются. Нам просто необходимы результаты.
– У вас будут результаты, – холодно ответил Уолдо. – Я нахожусь на последней стадии исследований.
В действительности он не был в этом уверен, но Стивенс раздражал его даже больше, чем большинство безволосых обезьян.
Лицо Стивенса выразило одновременно радость и сомнение.
– Вы, конечно же, не захотите обрисовать нам в общих чертах решение?
Ну конечно же, Уолдо не хотел. Однако представился хороший случай подразнить Стивенса.
– Наклонитесь к экрану, доктор Стивенс. Вам я скажу.
Он приблизился к экрану так, что оказался нос к носу со своим собеседником.
– Магия вырвалась на свободу, – проговорил он и выключил связь.
Глубоко в лабиринтах завода Северо-Американской энергетической компании Стивенс сидел и смотрел на потухший экран.
– Что случилось, шеф? – спросил Мак-Леод.
– Я не знаю. Я просто не знаю. Но мне кажется, что наш Толстяк съехал с катушек точно так же, как Рамбо.
Мак-Леод радостно осклабился.
– Как мило. Мне всегда казалось, что он не в себе.
Стивенс охладил его пыл: – Молись Богу, чтобы он и вправду не сошел с ума. Мы все зависим от него. А теперь дай-ка мне оперативные сводки.
Магия вырвалась на свободу. Уолдо это объяснение казалось ничем не хуже других. Причинно-следственные связи полетели к черту. Священные физические законы больше не имели силы. Магия. Выражаясь словами Грампса Шнайдера, все зависит от того, как посмотреть.
По всей видимости, Шнайдер знал, о чем говорит, несмотря на то что понятия не имел о физической теории, на основе которой построены приемники де Калба.
Минутку! Подождите. А что если ошибка кроется в самом начале? Вполне возможно, Уолдо подходил к проблеме с неверной позиции – позиции, которая вынуждала его относиться критически ко всем утверждениям старика и основывалась на уверенности в том, что ему о данном вопросе известно гораздо больше, чем Шнайдеру. Конечно, Уолдо сам приехал к Шнайдеру, но приехал-то с мыслью о нем, как о деревенском знахаре, который хоть и обладает некоторой полезной информацией, но тем не менее остается суеверным невеждой.
А не попробовать ли рассмотреть ситуацию с другой точки зрения? Давайте-ка предположим, что каждое слово Грампса Шнайдера заключает в себе конкретное знание, основанное скорее на фактах, нежели на невежественных предрассудках.
Он устроился поудобней и приготовился к длительному размышлению.
Во-первых, Шнайдер не переставал повторять слова «Иной Мир», Что они означают в буквальном смысле слова? Миром называется пространственно-временной континуум, но отличный от того, в котором находимся все мы. Теоретическая физика не нашла бы, что возразить против подобного утверждения. С давних пор известны классические рассуждения о возможности существования бесчисленного множества континуумов.
Допущение такого рода очень удобно для некоторого типа выкладок.
Действительно ли Грампс Шнайдер употреблял выражение «Иной Мир» в буквальном смысле? Поразмыслив, Уолдо пришел к убеждению, что тот имел в виду именно физический мир, хоть и не мог воспользоваться соответствующей научной фразеологией. «Иной Мир» кажется поэтической метафорой, но выражение «дополнительный континуум» подразумевает конкретное физическое значение. Термины сбили его с толку.
Шнайдер сказал, что Иной Мир находится вокруг нас – здесь, там – везде. Не имеем ли мы здесь пространства, находящегося во взаимно однозначном соответствии этому миру? Такое пространство может быть бесконечно близким, но тем не менее незаметным и недосягаемым для наших органов чувств, подобно тому, как две плоскости способны приближаться друг к другу на невообразимо малое расстояние и оставаться при этом отдельными, непересекающимися плоскостями.
Иной Мир не был полностью недосягаем. Шнайдер говорил о проникновении в него. Мысль сама по себе фантастическая, но необходимая для целей исследования. Старик подразумевал – нет, прямо утверждал, что суть вопроса зависит от того, куда направлено внимание ума.
Была ли эта мысль такой уж фантастичной? Если континуум находится на бесконечно малом, но не досягаемом никакими физическими средствами расстоянии, не уместно ли предположить, что легче проникнуть в него с помощью некоего искусного и, возможно, подсознательного умственного усилия? Вопрос о возможности подобной операции – довольно тонкий, но, Бог свидетель, никто не знает ничего определенного о том, как работает мозг. Буквально никто. Смешно пытаться объяснить процесс написания симфонии в терминах взаимодействия коллоидов. Нет, никто не знает, как работает мозг. Еще одна необъяснимая способность сознания вряд ли способна сильно затемнить общую ситуацию.
Если хорошенько подумать, то само представление о сознании и мышлении покажется фантастическим и невероятным.
Значит так: Мак-Леод вывел из строя свой самолет посредством дурных мыслей; Шнайдер исправил поломку тем, что придал своим мыслям правильное направление. Что дальше?
Предварительное заключение появилось почти мгновенно. Сбои в работе де Калбов должны быть отнесены на счет ошибок рабочих, которые обслуживают эти приборы. Усталые, переутомленные и обеспокоенные рабочие каким-то, пока неизвестным, способом поражали, или заражали, приемники своими тревогами. Попросту говоря, в приемниках случилось короткое замыкание в Ином Мире. Нелепая терминология, однако способная помочь нарисовать общую картину происшедшего.
Гипотеза Граймса! «Усталость, переутомление, беспокойство». Доказательства пока не было, но он уже чувствовал уверенность. Эпидемия аварий стала материальным выражением общей миастении, вызванной ультракоротковолновым излучением.
Если это правда…
Уолдо включил видеосвязь с Землей и заказал разговор со Стивенсом.
– Доктор Стивенс, – начал он сразу, – необходимо немедленно принять кое-какие предварительные меры предосторожности.
– Какие именно?
– Сперва ответьте мне: у вас было много отказов приемников де Калба на личном транспорте? Каков процент подобных аварий?
– Я не могу с ходу назвать точные цифры, – ответил несколько заинтригованный Стивенс, – но думаю, что процент очень небольшой. Поломки в основном происходят на коммерческих линиях.
– Как я и предполагал. Владелец личной машины не станет отправляться в путь, если почувствует, что не в состоянии лететь. А наемный пилот должен работать в любом состоянии. Организуйте специальный медицинский осмотр пилотов коммерческих кораблей, на которых стоят приемники де Калба. Отстраните от полетов всех, кто находится не в лучшей форме. Позвоните доктору Граймсу, он скажет, на что необходимо обратить внимание в первую очередь.
– Вы ставите перед нами слишком сложную задачу, мистер Джонс. Дело в том, что большинство таких пилотов – да практически все – не являются сотрудниками фирмы. Мы не имеем возможности контролировать их работу.
– Это ваши проблемы, – пожал плечами Уолдо. – Мое дело – объяснить, как снизить количество аварий до тех пор, пока я не найду окончательного решения.
– Но…
Уолдо не услышал продолжения фразы, поскольку выключил связь, посчитав, что разговор окончен. Он уже слышал вызов на специально арендованной линии, которая держала постоянную связь с его наземным административным отделом – «дрессированными тюленями». Те получили довольно странные инструкции – достать книги по магии. Старинные книги, редкие книги.
Прежде чем начать действовать, Стивенс решил посоветоваться с Глисоном. Тот пришел в замешательство.
– Он не объяснил, зачем это нужно?
– Ни одним словом. Велел только обратиться к доктору Граймсу за указанием, на что специально обратить внимание.
– Доктору Граймсу?
– Это врач, который познакомил меня с Уолдо. Наш общий друг.
– Да, припоминаю. М-м-м… Трудная задача – отстранить от полетов людей, которые работают на другие фирмы. Впрочем, думаю, что кое-кто из наших крупных клиентов согласится сотрудничать с ними в случае, если мы сможем представить разумное обоснование. Тебя что-то смущает?
Стивенс рассказал о последней, необъяснимой выходке Уолдо.
– Что если это задание повлияло на него точно так же, как и на доктора Рамбо?
– М-м-м. Вполне возможно. И в этом случае нам бы не стоило следовать его совету. Ты можешь предложить что-нибудь другое?
– Нет, не могу.
– Тогда нам не остается ничего иного, как выполнять его указания. Это наша последняя надежда. Пустая, может быть, но другой у нас нет.
Стивенс слегка оживился.
– Я могу поговорить с доком Граймсом. Он знает об Уолдо больше других.
– Тебе в любом случае придется с ним консультироваться, не так ли? Вот и не откладывай разговор.
Граймс выслушал рассказ о происшедшем, не проронив ни слова, а затем сказал:
– Похоже, Уолдо имеет в виду симптомы, которые я наблюдал в связи с коротковолновым облучением. Это просто. Все доказательства содержатся в подготовленной мною монографии. Сейчас я тебе расскажу.
Информация не убедила Стивенса. В нем еще более утвердилось подозрение, что Уолдо потерял контроль над собой. Однако вслух он ничего не сказал. Граймс продолжал: – Во всех других отношениях, Джим, я не смог заметить признаков умственного расстройства.
– Он никогда не казался мне уравновешенным человеком.
– Понимаю. Однако его параноидальный синдром так же похож на болезнь Рамбо, как ветряная оспа на свинку. Дело в том, что, имея один психоз, можно не бояться никакого другого. Но я проверю.