Страница:
парень, я не хочу, чтобы пижоны, с которыми ты провел прошлый вечер, развращали тебя!
Помня, как он только что учил ее шулерским приемам Тони восприняла его слова с мрачным юмором:
— Похоже, вы предпочитаете сами развращать меня? — Просто просвещаю тебя. Если узнаешь все хитрости, сможешь замечать, когда жульничают. А как играть, честно или жульничать, решать только тебе, — холодно ответил Сэвидж.
Тони взяла колоду карт, решив научиться передергивать карты.
— Кончили меня просвещать?
— Только начал. Мне абсолютно наплевать на то, что тебя каждый вечер выворачивает наизнанку, но мне не безразлично, что ты напиваешься до точки, когда теряешь контроль над собой.
— Выходит, вы отныне запрещаете мне встречаться с друзьями? — с вызовом спросила Тони.
— Не в этом дело. Я хочу, чтобы ты мог контролировать себя в любой компании и в любой обстановке, от карточного зала до спальни, от пышного двора до темного переулка.
У Тони поубавилось уверенности, когда она вспомнила о планах, намеченных компанией на сегодняшний вечер. Взглянув на Сэвиджа, она сказала:
— Как, черт побери, отвертеться от посещения турецких бань в Ковент-Гардене? За шесть гиней там моют, ты ужинаешь и ложишься спать с шикарной девицей.
— Я мог бы предложить более злачное времяпровождение, — беспечно заметил Сэвидж.
— Ни капли не сомневаюсь, — уколола Тони. Сэвидж пожал плечами:
— Скажи им, что идешь со мной в театр… совсем, дескать, забыл.
У Тони гора свалилась в плеч. Было еще одно дело, на которое она с готовностью согласилась, будучи в подпитии, но о нем не решалась даже упоминать. Она искала более безобидную тему для разговора. Демонстрируя ловкость рук, она длинными тонкими пальцами перетасовала колоду, пустила карты вразрез и стала выкладывать четыре туза, потом картинки.
— Я быстро схватываю. Когда вы начнете учить меня делать деньги?
— Чтобы ты просадил их в игорном притоне? — сухо спросил Сэвидж.
— Не придуривайтесь, с сегодняшнего дня я буду только выигрывать. А как насчет акций Компании южных морей? Все до единого гоняются за ними.
— Именно поэтому тебе не следует этого делать. Это дутые бумажки. — Взгляд Сэвиджа был холоден, как полярные моря. Приказам этого человека невозможно не подчиниться.
Тони пожала плечами
— Так вит, как я уже говорил, единственный неписаный закон, который для меня существует, состоит в том, что я не могу поступиться своими принципами.
Он заговорил нежнейшим голосом, в котором звучал неприкрытый сарказм.
— Во имя Отца, Сына и Святого духа, каким же образом ты получишь высокий процент не растрачивая своих принципов?
— Н-не знаю, — заикаясь, ответила Тони.
— Имя этой игре — риск. Чем больше риск, тем выше прибыль. Я предложу тебе сделку, ниспосланную самими небесами. Собери все до последнего гроша и закупи товар для продажи в индийских владениях. Потом, получив отменный навар, закупи товар для продажи в Англии. Доставить можно на одном из моих судов, чуть больше восьми недель в каждом направлении. За четыре-пять месяцев твои средства, которые хранятся у Уотсона и Голдмана, возрастут в четыре раза
— Однако риск — корабли тонут каждый божий день. Можно потерять все.
— Учитывая, что корабль и команда имеют ко мне прямое отношение, я тебя даже застрахую. Тони была поражена его щедростью.
— Это благородно с вашей стороны. Почему вы так поступаете?
— Хочешь верь, хочешь нет, ты мне не безразличен. — Поколебавшись, непринужденно добавил: — Считай меня за отца.
Антония часто думала о нем и мысленно рисовала в самых различных ситуациях, но уж никак не могла представить их отношения как отношения отца с сыном
— Продолжим уроки вечером, — спокойно закончил Сэвидж, давая знать, что разговор закончен.
— Вы меня, выходит, выгоняете? — спросила она, Их отношения приобрели такой характер, что они могли называть вещи своими именами.
— Ага. У меня до театра уйма дел. — Он достал золотые часы. — Кое-кто должен сейчас подойти.
— Прошу прощения за то, что вношу беспорядок в вашу жизнь, — язвительно сказала Тони.
Сэвидж, пожав плечами, философски заметил:
— Чтобы приручить щенка, требуется много времени и терпения.
Тони только прикидывалась веселой. Ее уязвило: что все, что он хотел, так это прочитать ей нотацию, а потом выпроводить. Она медленно зашла за угол и подождала несколько минут. Она сомневалась, что у него назначена деловая встреча, и подумала о нем лучше, увидев подъехавший к дому ладный экипаж с гербом на черной блестящей дверце. Оказывается, Сэвидж говорил правду. Она почувствовала себя явно хуже, увидев, как кучер помогает выйти из кареты красивой женщине в изящном розовом дамастовом платье и в шляпе с черными страусиными перьями. У него действительно дело. Занятное, черт побери, дело!
Когда графиню Эссекскую провели в кабинет Сэвиджа, у того, кроме дел, ничего не было на уме. Он был намерен заставить ее раскошелиться ради важного для него дела. С ее стороны следовали соблазнительные намеки, на которые он реагировал только словесно, ибо у него было достаточно здравого смысла, чтобы не соблазнять жену графа Эссекса, который мог понадобиться в качестве политического союзника.
Тони с ногами забралась в кресло у окна в спальне Антони, положив на колени дневник. Окунув в чернильницу перо, она решительно начала:
Адам Сэвидт бесчеловечен. В нем сочетаются человек и зверь. Если зверь, то определенно леопард. Не я первая заметила это сходство. Он сам это знает, потому что назвал свою плантацию на Цейлоне Прытком Леопарда. Как и все нынче в свете, Сэвидж носит маску, но я подозреваю, что под маской скрывается личность довольно загадочная. Если сорвать маску, я пока не знаю, кого увижу — дикаря или сверхцивилизованную личность.
Подозреваю, что за показной воспитанностью он дик и необуздан.
Он властен и повелителен, однако достаточно умен, чтобы не оказывать нашим или запугивать. Он доводит меня до бешенства, а потом успокаивает своей житейской мудростью, щедростью и чувством юмора. Его советы всегда разумны и непонятно почему меня бесят. Одна вещь буквально доводит меня до кипения — это его полный презрения взгляд. Я во что бы то ни стало сотру этот взгляд с его надменного лица.
Он оставляет мне значительную слабину, думая, что я не чувствую себя у него на поводке. Его ожидает удар, потому что я намерена ускользнуть с поводка. Я не недооцениваю его, так нак уловила рычание в его бархатном голосе и почувствовала его ногти, когда нынче утром он ломал мой характер. Он хочет сделать из меня мужчину, а мне бы хотелось, чтобы он сделал из меня женщину.
Тони сильно нажала на перо, посадив жирную кляксу. Она захлопнула дневник, ужаснувшись тому, куда завели ее мысли. Проклятый дневник выманивал у нее секреты. Она решила заняться более полезным делом, нежели предаваться мечтам о Сэвидже. Надо решить, какой товар вывезти в индийские владения.
Днем Тони бродила по лондонским магазинам, но единственные вещи, которые пришлись ей по вкусу, были принадлежности для Эденвуда. Она с ходу купила фортепьяно, инстинктивно чувствуя, что Сэвиджу понравится эта последняя музыкальная новинка, которая была значительным улучшением по сравнению с клавесином, потому что на одной клавиатуре можно было играть и громко, и тихо. Она также купила выполненный Веджвудом столовый сервиз на двадцать четыре персоны, бледно-лиловый с белым выпуклым узором. Классический рисунок был безупречен, а мастерство исполнения ни с чем не сравнимо. В Эденвуде нужен бы еще чайный сервиз севрского фарфора, а возможно, и сервиз для завтрака, но, зная Сэвиджа, она подумала, что, может быть, лучше он купит их, когда поедет на континент, чем платить непомерно высокие импортные цены. Но. судя по количеству импортных товаров, другие, как она поняла, были готовы платить и взвинченные цены. Потом ей пришло в голову: чем редкостней вещь, тем выше цена и больше спрос. Поду~ мать только, каким должен быть спрос в далеких индийских владениях на дефицитные континентальные и английские товары!
При мысли о возможности заработать у нее пересохло во рту. Облизав губы, она подумала о матери и других дамах, переселившихся на Восток. Они, должно быть, создают неутолимый спрос на новинки моды, особенно такие, которые хорошо служат в жарком климате, — зонтики, шляпы из итальянской соломки, разрисованные веера, нижнее белье из муслина, тюлевые вечерние платья, атласные туфельки.
Украсив себя, женщина примется украшать жилище. Тони все больше овладевал азарт, когда она стала думать о торговле венецианскими зеркалами, хрусталем и другими изящными французскими и итальянскими изделиями. Ей не терпелось сообщить Сэвиджу, что она приняла решение насчет товара.
В карете, по пути в театр, Тони завела разговор на эту тему. Адам, прищурившись, разглядывал ее, оживленно рассуждавшую о корсетах, грациях, лифчиках и прочих предметах дамского туалета, а также о зонтиках и другой мишуре. Идеи юного Лэмба имели свои достоинства, но были явно женскими.
Подавляя опасения, Сэвидж окончательно решил искоренить женственные наклонности юноши и дать возможность утвердиться мужскому началу. После театра они направятся в бордель, и там-то он уж позаботится о том, чтобы совершить его посвящение в мужчину. По своему житейскому опыту Сэвмдж знал, что юнец будет ни то ни се, пока не утвердится в сексуальном отношении. Нужно преодолеть это препятствие — остальное завершит природа.
Адам собирался ехать в оперу, теперь же он передумал и решил отправиться в «Олимпиан», где давали откровенно сексуальный фарс.
По сцене, демонстрируя соблазнительные формы, шумно носились полуголые красотки. Поначалу Адам уголком глаза поглядывал на Тони, но скоро сам увлекся непристойными ситуациями и шутками, и в зале нередко раздавался его раскатистый смех. Вся интрига сводилась к тому, что мужчины, прибегая к всяческим ухищрениям, пытались забраться девицам в панталоны, но все это вытворялось с таким умным озорством, что публика покатывалась со смеху.
Тони тоже смеялась, но была рада тому, что в зале погашен свет, потому что щеки ее покрылись румянцем. Перед началом антракта ведущая актриса, выйдя на середину сцены, исполнила под занавес песенку о капельках росы на лилии. Она была так соблазнительно хороша, что все мужчины, подавшись вперед, не отрывали от нее глаз.
Как только опустили занавес и зажгли газовые рожки, Сэвидж поднялся.
— Очаровательная куколка. Пойдем за сцену.
— Вас нетрудно ублажить. А по-моему, песенка безвкусная.
Пробираясь за сцену, Адам, приподняв черную бровь, спросил:
— Ты разве не знаешь, что означает выражение «роса на лилии»?
— Знаю, конечно… — неуверенно начала Тони. Очевидно, в нем был какой-то скрытый смысл. — Кажется, мне нужен перевод, — призналась она.
— Это означает, что ей очень хочется, она уже влажная, ждет тебя… словом, роса на лилии.
Сэвидж видел, что Тони так полностью и не понял. Ему начинало казаться, что парню суждено стать монахом.
За сценой толпились артисты, костюмеры, рабочие сцены и явившиеся назначать свидания зрители. Сэвидж зашагал прямо к понравившейся ему актрисе, вступив в круг ее почитателей. Он представился, и бойкая кокетка, протянув руку для поцелуя, назвалась Анджелой Браун.
— Я хотел бы представить вам своего юного друга лорда Антони Лэмба.
Она широко раскрыла глаза, потом расплылась в не менее широкой улыбке. Стоявший рядом с ней молодой человек воскликнул:
— Убей меня, это же мой кузен Тони. Я — Бернард Лэмб. Мир тесен, не правда ли?
Антония чуть не лишилась чувств. Она изумленно смотрела на Бернарда Лэмба, надеясь, что охвативший ее ужас не отразился на лице. Она почти физически ощущала страх. Перед ней стоял тот самый алчный кузен, который жаждал завладеть титулом брата, Лэмб-холлом и всеми их жизненными благами. Почему несчастья следуют за ней по пятам? Бернард Лэмб ничего не должен от нее узнать. Холодно пробормотав: «Будем знакомы», она отвернулась, завязав разговор с хористкой.
Девица слышала, что заговоривший с ней юный денди — обладатель титула. Не пропуская ни одного его слова, она ухитрялась в то же время касаться руки и тереться о бедро этого стройного юноши. Она без умолку трещала, но из всего услышанного Тони только уловила, что ее зовут Долли. Единственным ее желанием было скрыться с глаз Бернарда Лэмба.
Адам Сэвидж рассердился. Пожав руку молодому Бернарду Лэмбу, он сказал, что рад познакомиться с родственником Тони. Он старался изо всех сил.
— Кажется, Тони собирался пригласить юную леди поужинать, но вижу, что вы уже выиграли приз. Бернард расхохотался:
— Мы с Анджелой старые друзья. Будем рады как-нибудь посидеть в вашем обществе.
Отметив изысканные манеры юноши, Сэвидж чертовски хотел, чтобы его паршивый подопечный проявил себя каким угодно образом, пусть даже не изысканным.
— Когда достроят мой дом в Грэйвсенде, будет новоселье. Я пришлю вам приглашение. Прошу пожаловать, — сказал Сэвидж, с вожделением поглядывая на бесстыжие груди и соблазнительный ротик Анджелы.
— Если не возражаете, я тоже, — дерзко подмигнув, заявила она. — Должна бежать, поднимают занавес. — Оглянувшись через плечо на обоих мужчин, нахально добавила: — И все прочее.
Когда все направились на свои места, Адам, схватив Тони за плечо, повернул к себе.
— Ты, несносный сноб. — От взгляда и голоса Сэвиджа веяло холодом. — Задираешь перед ними нос только потому, что у него нет титула, а она простая артистка.
Тони в упор посмотрела на него:
— Если вы не видите, что он жаждет завладеть моим титулом и всем остальным, что у меня есть, тогда вы ничего не видите.
— Чепуха! Ничего такого я не заметил!
— Не видели ничего, кроме титек! — грубо отрезала Тони.
Сэвидж ухмыльнулся:
— Лично я — любитель ножек.
Всего несколько дней назад Тони не знала бы, что он имеет в виду. Теперь знает. Пресвятая Богородица, мужчины поделили женщину на части и выбирают ту часть, которую считают наиболее услаждающей их вкус!
Что, если женщины примутся за это? Она разглядывала его, вспоминая, как он выглядел прикрытый лишь полотенцем. Черт побери, она будет в затруднении, если бы пришлось выбирать между его могучими плечами, черной лохматой грудью, сильными загорелыми рунами и чувственным ртом со шрамом. У нее был богатый выбор, а ведь она еще не видела всего!
— Что уставился? — спросил Сэвидж.
— Божий дар для женщин, — насмешливо ответила Тони, опустив глаза, чтобы скрыть физическое влечение к нему.
Представление определенно разожгло у Сэвиджа аппетит на женщин. Он размышлял, куда повести Тони впервые отведать лакомый кусочек, и решил, что они пойдут туда, где будет царить легкая атмосфера. Нет смысла пугать его домом, рассчитанным на изощренные вкусы, — а то еще, не дай Бог, воспримет слишком серьезно.
Напротив Сомерсет-хауза на Темзе располагался плавучий публичный дом «Фолли». На верхней палубе играл оркестр, а водяные нимфы ужинали с господами, которых здесь называли тритонами.
— Куда мы идем? — спросила Тони, когда они направились в сторону реки.
— Видишь залитую светом баржу?
Подойдя поближе, Тони расслышала музыку и смех.
— Будем кататься по реке? — спросила Тони, начиная проявлять интерес.
— Нет, это плавучий бордель. На нижней палубе мы поужинаем с восхитительными наядами, а потом, когда тебе надоест сей мир, на верхней палубе имеются удобные каютки, где ты можешь лечь с девочкой в постель.
Тони споткнулась о сходни.
— Я знал, что тебя будет не удержать, — поддразнил Сэвидж. — Погуляй здесь, а я пойду заплачу.
Сэвидж переговорил с хозяйкой, сообщив ей, что для парня это первый опыт.
— Он в этих делах немножко стеснителен, но мне совершенно необходимо, чтобы он утратил свою невинность.
— О, милорд, у меня есть миленькая нимфочка! Она так старается, что все будет как надо. Она умеет все — спереди, сзади, по-французски! Ему останется только лежать и дышать.
Сэвидж достал бумажник.
— Не думаю. Нет ли у вас робкой нимфочки, которая может сойти за девственницу? Возможно, чуть приятнее и тоньше в обращении.
Накрашенное лицо мадам расцвело в улыбке.
— У меня есть новенькая, тихая девчушка. Удивительно, что многие джентльмены приглашают именно ее.
— Пришлите ее к нашему столу. — Подняв глаза, он заметил, что на него оценивающе глядят три особы женского пола. — Дамы, не хотите ли с нами поужинать?
Тони не хотелось есть. Аппетит пропал вместе с храбростью. Судя по количеству проглоченных устриц, которыми его угощали хохочущие нимфы, Сэвиджу, видно, очень нравились дары моря. Тони знала, чего ожидает Сэвидж от лорда Лэмба, и решила, что только показная храбрость позволит ей продержаться в течение вечера. Она оценивающе оглядела сидевшую рядом молоденькую девушку, удивившись ее испуганному виду. Она сидела тихо, словно в церкви, не обращая внимания на вульгарные остроты остальных нимф, опекавших одного Сэвиджа.
Тони достала коробку с сигарами.
— Не возражаете, если я закурю?
— Позвольте мне ее зажечь, милорд, — любезно предложила девушка.
Тони сунула в рот сигару, а девушка поднесла свечу, вынув ее из тройного бра.
— Как тебя зовут? — спросила Тони, надеясь, что дым скроет паническое выражение ее глаз.
— Лили, милорд.
Тони чуть не задохнулась дымом, увидев, как Сэвидж поощряюще задвигал бровями. Ей нужно было скрыться куда-нибудь, где ее не доставал бы пронзительный взгляд этих голубых глаз. Она встала из-за стола.
— Лили, давай найдем местечко, где можно уединиться.
Поднимаясь на верхнюю палубу, Тони чувствовала спиной этот проклятый пронзительный взгляд голубых глаз.
В маленькой каюте стояли лишь кровать, крошечный умывальник с зеркалом да деревянный стул.
Тони с беззаботным видом села, положив ноги на кровать и откинувшись на стуле, стоящем на двух ножках.
Лили, упав перед Тони на колени, воскликнула:
— Пожалуйста, милорд, будьте ко мне добры! О чем, черт возьми, она? Тони придавила сигару и выпрямилась на стуле. Лили продолжала умолять.
— Перестань, Лили. Я тебя даже не трону! Что, некоторые мужчины грубы с тобой? — возмущенно спросила она.
Лили перестала ныть так же быстро, как начала.
— Я только старалась возбудить вас, милорд. Большинству господ нравится, когда я боюсь.
— Ну, мне не нравится и, пожалуйста, не называй меня милордом. Меня зовут Тони.
— Тони, вас возбудит, если я вас раздену? — стараясь угодить, предложила Лили.
— Черт побери, нет! — решительно отвергла Тони.
— Возбудит ли вас, если вы разденете меня?
— Ты меня ничем не возбудишь, Лили, — твердо заявила она.
— Тогда что вы собираетесь со мной делать? — безучастно спросила Лили.
— Разве нельзя просто поговорить? Знаешь, мой опекун притащил меня сюда против моего желания. Черт бы его побрал, он помешался на том, чтобы сделать из меня мужчину.
На лице Лили было написано, что она догадывается, в чем дело.
— Я знаю вашу тайну, — произнесла она шепотом. Тони недоверчиво поглядела на нее, потом облегченно вздохнула:
— Слава Богу! Сразу стало легче.
— Вам нужны мужские объятия, а не женские, — понимающе заявила Лили. — Вы, должно быть, сохнете по красивому дьяволу, который привел вас сюда. Верно?
Тони, покраснев, смущенно засмеялась:
— Он действительно действует на меня странным образом.
Лили нетерпеливо облизала губы.
— Как, например? — спросила она, затаив дыхание, и села на кровать, скрестив ноги.
— Ну, у меня все внутри как бы тает.
— Из-за того что он такой большой? — жадно спросила Лили.
— До некоторой степени. Он самый крупный мужчина из всех, кого я видел, но он такой властный. Любит, чтобы ему подчинялись.
— Он вас бьет? — с жалостью спросила Лили.
— Нет, но порой кажется, что ему хочется ударить. Когда он хлещет чертовой плеткой по сапогу, мне кажется, что ему хочется положить меня поперек колена и высечь.
— Плеткой? — восхищенно передернула плечами Лили. — А Вилли у него большой?
— Вилли? — растерянно переспросила Тони. Лили рассмеялась:
— Я ирландка. У нас его зовут Вилли, а английские девочки называют Питером, Роджером или Диком.
Последнее название послужило звонком. Тони знала, что такое «дик». Она покраснела до кончиков ушей.
— Не доводилось видеть, — стыдливо поделилась она секретом.
Подумав минуту, Лили сочла, что малый, должно быть, говорит правду, поскольку в него входили через заднюю дверь.
— Можно сказать, что вы знакомы недавно. Вы ревнуете, когда он посещает такие заведения, как наше?
Тони чувствовала, что ревнует. Втайне ей страшно хотелось, чтобы Адам Сэвидж смеялся и шутил с ней, а потом отвел ее в отдельную комнату. Чтобы скрыть порочные мысли, она переменила тему разговора:
— А что ты скажешь про себя, Лили? Почему ты этим занимаешься?
— Зарабатываю на жизнь. Нас у мамы шестеро ртов. Она сошлась с ирландским боксером, который заваливал меня на пол каждый раз, когда она не видела, поэтому, когда мне исполнилось тринадцать, я ушла. Лучше, когда за это платят.
Тони пришла в ужас. Лучше бы не спрашивала. За эти дни ее познания пополнились до того широко, что наконец она поняла, насколько была ограждена от жизни, пока не встретила Адама Сэвиджа.
Лили, разогнув ноги, встала с кровати.
— Значит, я не могу обслужить вас или как?
— Думаю, что нет, — нерешительно ответила Тони.
— Тогда не возражаете, если я пойду обслужу другого клиента?
— Конечно, нет, Лили. Мне было приятно с тобой побеседовать.
Тони бегло оглядела палубы «Фолли». Они были заполнены смеющимися нимфами и их тритонами. Сэвиджа, как и следовало ожидать, не было видно, и он, черт возьми, не дождется, чтобы она протирала здесь подошвы, пока он развратничает.
На Керзон-стрит мистер Бэрке открыл дверь, держа наготове ведро. Она с ног до головы окинула его ледяным взглядом:
— Ну и нахал же ты, старый хрыч!
Тони поднималась по лестнице с видом оскорбленного достоинства. Мистер Бэрке, ухмыляясь, покачал головой. Она блестяще справлялась с ролью молодого лорда.
Глава 19
Помня, как он только что учил ее шулерским приемам Тони восприняла его слова с мрачным юмором:
— Похоже, вы предпочитаете сами развращать меня? — Просто просвещаю тебя. Если узнаешь все хитрости, сможешь замечать, когда жульничают. А как играть, честно или жульничать, решать только тебе, — холодно ответил Сэвидж.
Тони взяла колоду карт, решив научиться передергивать карты.
— Кончили меня просвещать?
— Только начал. Мне абсолютно наплевать на то, что тебя каждый вечер выворачивает наизнанку, но мне не безразлично, что ты напиваешься до точки, когда теряешь контроль над собой.
— Выходит, вы отныне запрещаете мне встречаться с друзьями? — с вызовом спросила Тони.
— Не в этом дело. Я хочу, чтобы ты мог контролировать себя в любой компании и в любой обстановке, от карточного зала до спальни, от пышного двора до темного переулка.
У Тони поубавилось уверенности, когда она вспомнила о планах, намеченных компанией на сегодняшний вечер. Взглянув на Сэвиджа, она сказала:
— Как, черт побери, отвертеться от посещения турецких бань в Ковент-Гардене? За шесть гиней там моют, ты ужинаешь и ложишься спать с шикарной девицей.
— Я мог бы предложить более злачное времяпровождение, — беспечно заметил Сэвидж.
— Ни капли не сомневаюсь, — уколола Тони. Сэвидж пожал плечами:
— Скажи им, что идешь со мной в театр… совсем, дескать, забыл.
У Тони гора свалилась в плеч. Было еще одно дело, на которое она с готовностью согласилась, будучи в подпитии, но о нем не решалась даже упоминать. Она искала более безобидную тему для разговора. Демонстрируя ловкость рук, она длинными тонкими пальцами перетасовала колоду, пустила карты вразрез и стала выкладывать четыре туза, потом картинки.
— Я быстро схватываю. Когда вы начнете учить меня делать деньги?
— Чтобы ты просадил их в игорном притоне? — сухо спросил Сэвидж.
— Не придуривайтесь, с сегодняшнего дня я буду только выигрывать. А как насчет акций Компании южных морей? Все до единого гоняются за ними.
— Именно поэтому тебе не следует этого делать. Это дутые бумажки. — Взгляд Сэвиджа был холоден, как полярные моря. Приказам этого человека невозможно не подчиниться.
Тони пожала плечами
— Так вит, как я уже говорил, единственный неписаный закон, который для меня существует, состоит в том, что я не могу поступиться своими принципами.
Он заговорил нежнейшим голосом, в котором звучал неприкрытый сарказм.
— Во имя Отца, Сына и Святого духа, каким же образом ты получишь высокий процент не растрачивая своих принципов?
— Н-не знаю, — заикаясь, ответила Тони.
— Имя этой игре — риск. Чем больше риск, тем выше прибыль. Я предложу тебе сделку, ниспосланную самими небесами. Собери все до последнего гроша и закупи товар для продажи в индийских владениях. Потом, получив отменный навар, закупи товар для продажи в Англии. Доставить можно на одном из моих судов, чуть больше восьми недель в каждом направлении. За четыре-пять месяцев твои средства, которые хранятся у Уотсона и Голдмана, возрастут в четыре раза
— Однако риск — корабли тонут каждый божий день. Можно потерять все.
— Учитывая, что корабль и команда имеют ко мне прямое отношение, я тебя даже застрахую. Тони была поражена его щедростью.
— Это благородно с вашей стороны. Почему вы так поступаете?
— Хочешь верь, хочешь нет, ты мне не безразличен. — Поколебавшись, непринужденно добавил: — Считай меня за отца.
Антония часто думала о нем и мысленно рисовала в самых различных ситуациях, но уж никак не могла представить их отношения как отношения отца с сыном
— Продолжим уроки вечером, — спокойно закончил Сэвидж, давая знать, что разговор закончен.
— Вы меня, выходит, выгоняете? — спросила она, Их отношения приобрели такой характер, что они могли называть вещи своими именами.
— Ага. У меня до театра уйма дел. — Он достал золотые часы. — Кое-кто должен сейчас подойти.
— Прошу прощения за то, что вношу беспорядок в вашу жизнь, — язвительно сказала Тони.
Сэвидж, пожав плечами, философски заметил:
— Чтобы приручить щенка, требуется много времени и терпения.
Тони только прикидывалась веселой. Ее уязвило: что все, что он хотел, так это прочитать ей нотацию, а потом выпроводить. Она медленно зашла за угол и подождала несколько минут. Она сомневалась, что у него назначена деловая встреча, и подумала о нем лучше, увидев подъехавший к дому ладный экипаж с гербом на черной блестящей дверце. Оказывается, Сэвидж говорил правду. Она почувствовала себя явно хуже, увидев, как кучер помогает выйти из кареты красивой женщине в изящном розовом дамастовом платье и в шляпе с черными страусиными перьями. У него действительно дело. Занятное, черт побери, дело!
Когда графиню Эссекскую провели в кабинет Сэвиджа, у того, кроме дел, ничего не было на уме. Он был намерен заставить ее раскошелиться ради важного для него дела. С ее стороны следовали соблазнительные намеки, на которые он реагировал только словесно, ибо у него было достаточно здравого смысла, чтобы не соблазнять жену графа Эссекса, который мог понадобиться в качестве политического союзника.
Тони с ногами забралась в кресло у окна в спальне Антони, положив на колени дневник. Окунув в чернильницу перо, она решительно начала:
Адам Сэвидт бесчеловечен. В нем сочетаются человек и зверь. Если зверь, то определенно леопард. Не я первая заметила это сходство. Он сам это знает, потому что назвал свою плантацию на Цейлоне Прытком Леопарда. Как и все нынче в свете, Сэвидж носит маску, но я подозреваю, что под маской скрывается личность довольно загадочная. Если сорвать маску, я пока не знаю, кого увижу — дикаря или сверхцивилизованную личность.
Подозреваю, что за показной воспитанностью он дик и необуздан.
Он властен и повелителен, однако достаточно умен, чтобы не оказывать нашим или запугивать. Он доводит меня до бешенства, а потом успокаивает своей житейской мудростью, щедростью и чувством юмора. Его советы всегда разумны и непонятно почему меня бесят. Одна вещь буквально доводит меня до кипения — это его полный презрения взгляд. Я во что бы то ни стало сотру этот взгляд с его надменного лица.
Он оставляет мне значительную слабину, думая, что я не чувствую себя у него на поводке. Его ожидает удар, потому что я намерена ускользнуть с поводка. Я не недооцениваю его, так нак уловила рычание в его бархатном голосе и почувствовала его ногти, когда нынче утром он ломал мой характер. Он хочет сделать из меня мужчину, а мне бы хотелось, чтобы он сделал из меня женщину.
Тони сильно нажала на перо, посадив жирную кляксу. Она захлопнула дневник, ужаснувшись тому, куда завели ее мысли. Проклятый дневник выманивал у нее секреты. Она решила заняться более полезным делом, нежели предаваться мечтам о Сэвидже. Надо решить, какой товар вывезти в индийские владения.
Днем Тони бродила по лондонским магазинам, но единственные вещи, которые пришлись ей по вкусу, были принадлежности для Эденвуда. Она с ходу купила фортепьяно, инстинктивно чувствуя, что Сэвиджу понравится эта последняя музыкальная новинка, которая была значительным улучшением по сравнению с клавесином, потому что на одной клавиатуре можно было играть и громко, и тихо. Она также купила выполненный Веджвудом столовый сервиз на двадцать четыре персоны, бледно-лиловый с белым выпуклым узором. Классический рисунок был безупречен, а мастерство исполнения ни с чем не сравнимо. В Эденвуде нужен бы еще чайный сервиз севрского фарфора, а возможно, и сервиз для завтрака, но, зная Сэвиджа, она подумала, что, может быть, лучше он купит их, когда поедет на континент, чем платить непомерно высокие импортные цены. Но. судя по количеству импортных товаров, другие, как она поняла, были готовы платить и взвинченные цены. Потом ей пришло в голову: чем редкостней вещь, тем выше цена и больше спрос. Поду~ мать только, каким должен быть спрос в далеких индийских владениях на дефицитные континентальные и английские товары!
При мысли о возможности заработать у нее пересохло во рту. Облизав губы, она подумала о матери и других дамах, переселившихся на Восток. Они, должно быть, создают неутолимый спрос на новинки моды, особенно такие, которые хорошо служат в жарком климате, — зонтики, шляпы из итальянской соломки, разрисованные веера, нижнее белье из муслина, тюлевые вечерние платья, атласные туфельки.
Украсив себя, женщина примется украшать жилище. Тони все больше овладевал азарт, когда она стала думать о торговле венецианскими зеркалами, хрусталем и другими изящными французскими и итальянскими изделиями. Ей не терпелось сообщить Сэвиджу, что она приняла решение насчет товара.
В карете, по пути в театр, Тони завела разговор на эту тему. Адам, прищурившись, разглядывал ее, оживленно рассуждавшую о корсетах, грациях, лифчиках и прочих предметах дамского туалета, а также о зонтиках и другой мишуре. Идеи юного Лэмба имели свои достоинства, но были явно женскими.
Подавляя опасения, Сэвидж окончательно решил искоренить женственные наклонности юноши и дать возможность утвердиться мужскому началу. После театра они направятся в бордель, и там-то он уж позаботится о том, чтобы совершить его посвящение в мужчину. По своему житейскому опыту Сэвмдж знал, что юнец будет ни то ни се, пока не утвердится в сексуальном отношении. Нужно преодолеть это препятствие — остальное завершит природа.
Адам собирался ехать в оперу, теперь же он передумал и решил отправиться в «Олимпиан», где давали откровенно сексуальный фарс.
По сцене, демонстрируя соблазнительные формы, шумно носились полуголые красотки. Поначалу Адам уголком глаза поглядывал на Тони, но скоро сам увлекся непристойными ситуациями и шутками, и в зале нередко раздавался его раскатистый смех. Вся интрига сводилась к тому, что мужчины, прибегая к всяческим ухищрениям, пытались забраться девицам в панталоны, но все это вытворялось с таким умным озорством, что публика покатывалась со смеху.
Тони тоже смеялась, но была рада тому, что в зале погашен свет, потому что щеки ее покрылись румянцем. Перед началом антракта ведущая актриса, выйдя на середину сцены, исполнила под занавес песенку о капельках росы на лилии. Она была так соблазнительно хороша, что все мужчины, подавшись вперед, не отрывали от нее глаз.
Как только опустили занавес и зажгли газовые рожки, Сэвидж поднялся.
— Очаровательная куколка. Пойдем за сцену.
— Вас нетрудно ублажить. А по-моему, песенка безвкусная.
Пробираясь за сцену, Адам, приподняв черную бровь, спросил:
— Ты разве не знаешь, что означает выражение «роса на лилии»?
— Знаю, конечно… — неуверенно начала Тони. Очевидно, в нем был какой-то скрытый смысл. — Кажется, мне нужен перевод, — призналась она.
— Это означает, что ей очень хочется, она уже влажная, ждет тебя… словом, роса на лилии.
Сэвидж видел, что Тони так полностью и не понял. Ему начинало казаться, что парню суждено стать монахом.
За сценой толпились артисты, костюмеры, рабочие сцены и явившиеся назначать свидания зрители. Сэвидж зашагал прямо к понравившейся ему актрисе, вступив в круг ее почитателей. Он представился, и бойкая кокетка, протянув руку для поцелуя, назвалась Анджелой Браун.
— Я хотел бы представить вам своего юного друга лорда Антони Лэмба.
Она широко раскрыла глаза, потом расплылась в не менее широкой улыбке. Стоявший рядом с ней молодой человек воскликнул:
— Убей меня, это же мой кузен Тони. Я — Бернард Лэмб. Мир тесен, не правда ли?
Антония чуть не лишилась чувств. Она изумленно смотрела на Бернарда Лэмба, надеясь, что охвативший ее ужас не отразился на лице. Она почти физически ощущала страх. Перед ней стоял тот самый алчный кузен, который жаждал завладеть титулом брата, Лэмб-холлом и всеми их жизненными благами. Почему несчастья следуют за ней по пятам? Бернард Лэмб ничего не должен от нее узнать. Холодно пробормотав: «Будем знакомы», она отвернулась, завязав разговор с хористкой.
Девица слышала, что заговоривший с ней юный денди — обладатель титула. Не пропуская ни одного его слова, она ухитрялась в то же время касаться руки и тереться о бедро этого стройного юноши. Она без умолку трещала, но из всего услышанного Тони только уловила, что ее зовут Долли. Единственным ее желанием было скрыться с глаз Бернарда Лэмба.
Адам Сэвидж рассердился. Пожав руку молодому Бернарду Лэмбу, он сказал, что рад познакомиться с родственником Тони. Он старался изо всех сил.
— Кажется, Тони собирался пригласить юную леди поужинать, но вижу, что вы уже выиграли приз. Бернард расхохотался:
— Мы с Анджелой старые друзья. Будем рады как-нибудь посидеть в вашем обществе.
Отметив изысканные манеры юноши, Сэвидж чертовски хотел, чтобы его паршивый подопечный проявил себя каким угодно образом, пусть даже не изысканным.
— Когда достроят мой дом в Грэйвсенде, будет новоселье. Я пришлю вам приглашение. Прошу пожаловать, — сказал Сэвидж, с вожделением поглядывая на бесстыжие груди и соблазнительный ротик Анджелы.
— Если не возражаете, я тоже, — дерзко подмигнув, заявила она. — Должна бежать, поднимают занавес. — Оглянувшись через плечо на обоих мужчин, нахально добавила: — И все прочее.
Когда все направились на свои места, Адам, схватив Тони за плечо, повернул к себе.
— Ты, несносный сноб. — От взгляда и голоса Сэвиджа веяло холодом. — Задираешь перед ними нос только потому, что у него нет титула, а она простая артистка.
Тони в упор посмотрела на него:
— Если вы не видите, что он жаждет завладеть моим титулом и всем остальным, что у меня есть, тогда вы ничего не видите.
— Чепуха! Ничего такого я не заметил!
— Не видели ничего, кроме титек! — грубо отрезала Тони.
Сэвидж ухмыльнулся:
— Лично я — любитель ножек.
Всего несколько дней назад Тони не знала бы, что он имеет в виду. Теперь знает. Пресвятая Богородица, мужчины поделили женщину на части и выбирают ту часть, которую считают наиболее услаждающей их вкус!
Что, если женщины примутся за это? Она разглядывала его, вспоминая, как он выглядел прикрытый лишь полотенцем. Черт побери, она будет в затруднении, если бы пришлось выбирать между его могучими плечами, черной лохматой грудью, сильными загорелыми рунами и чувственным ртом со шрамом. У нее был богатый выбор, а ведь она еще не видела всего!
— Что уставился? — спросил Сэвидж.
— Божий дар для женщин, — насмешливо ответила Тони, опустив глаза, чтобы скрыть физическое влечение к нему.
Представление определенно разожгло у Сэвиджа аппетит на женщин. Он размышлял, куда повести Тони впервые отведать лакомый кусочек, и решил, что они пойдут туда, где будет царить легкая атмосфера. Нет смысла пугать его домом, рассчитанным на изощренные вкусы, — а то еще, не дай Бог, воспримет слишком серьезно.
Напротив Сомерсет-хауза на Темзе располагался плавучий публичный дом «Фолли». На верхней палубе играл оркестр, а водяные нимфы ужинали с господами, которых здесь называли тритонами.
— Куда мы идем? — спросила Тони, когда они направились в сторону реки.
— Видишь залитую светом баржу?
Подойдя поближе, Тони расслышала музыку и смех.
— Будем кататься по реке? — спросила Тони, начиная проявлять интерес.
— Нет, это плавучий бордель. На нижней палубе мы поужинаем с восхитительными наядами, а потом, когда тебе надоест сей мир, на верхней палубе имеются удобные каютки, где ты можешь лечь с девочкой в постель.
Тони споткнулась о сходни.
— Я знал, что тебя будет не удержать, — поддразнил Сэвидж. — Погуляй здесь, а я пойду заплачу.
Сэвидж переговорил с хозяйкой, сообщив ей, что для парня это первый опыт.
— Он в этих делах немножко стеснителен, но мне совершенно необходимо, чтобы он утратил свою невинность.
— О, милорд, у меня есть миленькая нимфочка! Она так старается, что все будет как надо. Она умеет все — спереди, сзади, по-французски! Ему останется только лежать и дышать.
Сэвидж достал бумажник.
— Не думаю. Нет ли у вас робкой нимфочки, которая может сойти за девственницу? Возможно, чуть приятнее и тоньше в обращении.
Накрашенное лицо мадам расцвело в улыбке.
— У меня есть новенькая, тихая девчушка. Удивительно, что многие джентльмены приглашают именно ее.
— Пришлите ее к нашему столу. — Подняв глаза, он заметил, что на него оценивающе глядят три особы женского пола. — Дамы, не хотите ли с нами поужинать?
Тони не хотелось есть. Аппетит пропал вместе с храбростью. Судя по количеству проглоченных устриц, которыми его угощали хохочущие нимфы, Сэвиджу, видно, очень нравились дары моря. Тони знала, чего ожидает Сэвидж от лорда Лэмба, и решила, что только показная храбрость позволит ей продержаться в течение вечера. Она оценивающе оглядела сидевшую рядом молоденькую девушку, удивившись ее испуганному виду. Она сидела тихо, словно в церкви, не обращая внимания на вульгарные остроты остальных нимф, опекавших одного Сэвиджа.
Тони достала коробку с сигарами.
— Не возражаете, если я закурю?
— Позвольте мне ее зажечь, милорд, — любезно предложила девушка.
Тони сунула в рот сигару, а девушка поднесла свечу, вынув ее из тройного бра.
— Как тебя зовут? — спросила Тони, надеясь, что дым скроет паническое выражение ее глаз.
— Лили, милорд.
Тони чуть не задохнулась дымом, увидев, как Сэвидж поощряюще задвигал бровями. Ей нужно было скрыться куда-нибудь, где ее не доставал бы пронзительный взгляд этих голубых глаз. Она встала из-за стола.
— Лили, давай найдем местечко, где можно уединиться.
Поднимаясь на верхнюю палубу, Тони чувствовала спиной этот проклятый пронзительный взгляд голубых глаз.
В маленькой каюте стояли лишь кровать, крошечный умывальник с зеркалом да деревянный стул.
Тони с беззаботным видом села, положив ноги на кровать и откинувшись на стуле, стоящем на двух ножках.
Лили, упав перед Тони на колени, воскликнула:
— Пожалуйста, милорд, будьте ко мне добры! О чем, черт возьми, она? Тони придавила сигару и выпрямилась на стуле. Лили продолжала умолять.
— Перестань, Лили. Я тебя даже не трону! Что, некоторые мужчины грубы с тобой? — возмущенно спросила она.
Лили перестала ныть так же быстро, как начала.
— Я только старалась возбудить вас, милорд. Большинству господ нравится, когда я боюсь.
— Ну, мне не нравится и, пожалуйста, не называй меня милордом. Меня зовут Тони.
— Тони, вас возбудит, если я вас раздену? — стараясь угодить, предложила Лили.
— Черт побери, нет! — решительно отвергла Тони.
— Возбудит ли вас, если вы разденете меня?
— Ты меня ничем не возбудишь, Лили, — твердо заявила она.
— Тогда что вы собираетесь со мной делать? — безучастно спросила Лили.
— Разве нельзя просто поговорить? Знаешь, мой опекун притащил меня сюда против моего желания. Черт бы его побрал, он помешался на том, чтобы сделать из меня мужчину.
На лице Лили было написано, что она догадывается, в чем дело.
— Я знаю вашу тайну, — произнесла она шепотом. Тони недоверчиво поглядела на нее, потом облегченно вздохнула:
— Слава Богу! Сразу стало легче.
— Вам нужны мужские объятия, а не женские, — понимающе заявила Лили. — Вы, должно быть, сохнете по красивому дьяволу, который привел вас сюда. Верно?
Тони, покраснев, смущенно засмеялась:
— Он действительно действует на меня странным образом.
Лили нетерпеливо облизала губы.
— Как, например? — спросила она, затаив дыхание, и села на кровать, скрестив ноги.
— Ну, у меня все внутри как бы тает.
— Из-за того что он такой большой? — жадно спросила Лили.
— До некоторой степени. Он самый крупный мужчина из всех, кого я видел, но он такой властный. Любит, чтобы ему подчинялись.
— Он вас бьет? — с жалостью спросила Лили.
— Нет, но порой кажется, что ему хочется ударить. Когда он хлещет чертовой плеткой по сапогу, мне кажется, что ему хочется положить меня поперек колена и высечь.
— Плеткой? — восхищенно передернула плечами Лили. — А Вилли у него большой?
— Вилли? — растерянно переспросила Тони. Лили рассмеялась:
— Я ирландка. У нас его зовут Вилли, а английские девочки называют Питером, Роджером или Диком.
Последнее название послужило звонком. Тони знала, что такое «дик». Она покраснела до кончиков ушей.
— Не доводилось видеть, — стыдливо поделилась она секретом.
Подумав минуту, Лили сочла, что малый, должно быть, говорит правду, поскольку в него входили через заднюю дверь.
— Можно сказать, что вы знакомы недавно. Вы ревнуете, когда он посещает такие заведения, как наше?
Тони чувствовала, что ревнует. Втайне ей страшно хотелось, чтобы Адам Сэвидж смеялся и шутил с ней, а потом отвел ее в отдельную комнату. Чтобы скрыть порочные мысли, она переменила тему разговора:
— А что ты скажешь про себя, Лили? Почему ты этим занимаешься?
— Зарабатываю на жизнь. Нас у мамы шестеро ртов. Она сошлась с ирландским боксером, который заваливал меня на пол каждый раз, когда она не видела, поэтому, когда мне исполнилось тринадцать, я ушла. Лучше, когда за это платят.
Тони пришла в ужас. Лучше бы не спрашивала. За эти дни ее познания пополнились до того широко, что наконец она поняла, насколько была ограждена от жизни, пока не встретила Адама Сэвиджа.
Лили, разогнув ноги, встала с кровати.
— Значит, я не могу обслужить вас или как?
— Думаю, что нет, — нерешительно ответила Тони.
— Тогда не возражаете, если я пойду обслужу другого клиента?
— Конечно, нет, Лили. Мне было приятно с тобой побеседовать.
Тони бегло оглядела палубы «Фолли». Они были заполнены смеющимися нимфами и их тритонами. Сэвиджа, как и следовало ожидать, не было видно, и он, черт возьми, не дождется, чтобы она протирала здесь подошвы, пока он развратничает.
На Керзон-стрит мистер Бэрке открыл дверь, держа наготове ведро. Она с ног до головы окинула его ледяным взглядом:
— Ну и нахал же ты, старый хрыч!
Тони поднималась по лестнице с видом оскорбленного достоинства. Мистер Бэрке, ухмыляясь, покачал головой. Она блестяще справлялась с ролью молодого лорда.
Глава 19
Каждый раз, когда ей среди ночи не спалось, Тони вела дневник. К своему неудовольствию, она заметила, что, по мере того как заполняются страницы, вырабатывается определенный шаблон. Каждая запись начиналась с обливания грязью Сэвиджа, перечисления его недостатков, изложения подозрений относительно его прошлого, затем излияния ее оскорбленных чувств. Потом следовали философские замечания, в которых она объясняла или оправдывала его недостатки. А далее одна-две фразы, из которых было ясно, — что он все больше кружит ей голову, заставляя ее страдать.
Тони, недовольная собой, вздохнула. Решив написать страницу, не имеющую никакого отношения к Сэвиджу, она взялась за перо.
Мужчины! С тех пор как я стала выдавать себя за представителя противоположного пола, у меня открылись глаза. Мужчины, существуя в двух совершенно различных мирах, ведут два совершенно независимых друг от друга образа жизни. В присутствии дам они внешне представляются вежливыми, хорошо воспитанными, благородными, преданными и более или менее цивилизованными. Когда те нет дам, маски сбрасываются и у них не остается ни одного из перечисленных качеств.
Мужчины сговорились создать замкнутый круг с единственной целью — потакать своим желаниям и получать удовольствия. Они едят, что им нравится, пьют все, от чего можно захмелеть, идут куда вздумается, говорят что хотят, бьются об заклад на все, что движется, и тратят огромные деньги на дурных женщин.
В свете существует двойной кодекс для сыновей и дочерей. Девушек воспитывают послушными, вежливыми, скромными и целомудренными. Прежде всего целомудренными. Юношам, напротив, внушают, что «целомудрие вредно для здоровья», и чуть ли не безусых тащат в бордель, где им предстоит показать себя мужчинами.
Труднее всего согласиться с тем, что мужчины устанавливают правила поведения не только для себя, но и для женщин. Из своих наблюдений знаю, что они вольны нарушать эти правила, тогда нан женщинам сие не дозволено. Ради ее же блага юная леди переходит из-под власти отца под власть мужа. Она должна сохранить девственность, чтобы ее повелитель и господин получил удовольствие совершить традиционный, потакающий его желаниям, ханжеский свадебный ритуал.
Мужчинам дозволено, более того, их поощряют, приобщаться к сексу всеми доступными способами, тогда как женщинам можно обучаться только у мужей.
Как быть ей самой? Похоже, что у нее никогда не будет мужа! Антония, задумавшись, оторвала перо от бумаги. Если бы она была свободна выбирать себе учителя, она знала, кто бы им был. Стала корить себя за греховные мысли, но остановилась. Проклятье, считается, что женщины, не могут позволить себе даже думать о таких вещах! Она решила бунтовать, хотя бы только в мыслях.
Тони легла на постель, положив ногу за ногу и закинув руки за голову, и вызвала в памяти фигуру Адама Сэвиджа с полотенцем на бедрах. Он, бесспорно, был самым сильным мужчиной из всех, кого она знала. И самым смуглым. Рядом с обветренной, по-настоящему мужской фигурой Адама она чувствовала себя слабой женщиной. Среди других мужчин было модно выглядеть бледным, выставлять напоказ изнеженные гладкие руки джентльмена. Разукрашенная яркая одежда, напудренные волосы. Ничто из этого ее не привлекало.
Тони, недовольная собой, вздохнула. Решив написать страницу, не имеющую никакого отношения к Сэвиджу, она взялась за перо.
Мужчины! С тех пор как я стала выдавать себя за представителя противоположного пола, у меня открылись глаза. Мужчины, существуя в двух совершенно различных мирах, ведут два совершенно независимых друг от друга образа жизни. В присутствии дам они внешне представляются вежливыми, хорошо воспитанными, благородными, преданными и более или менее цивилизованными. Когда те нет дам, маски сбрасываются и у них не остается ни одного из перечисленных качеств.
Мужчины сговорились создать замкнутый круг с единственной целью — потакать своим желаниям и получать удовольствия. Они едят, что им нравится, пьют все, от чего можно захмелеть, идут куда вздумается, говорят что хотят, бьются об заклад на все, что движется, и тратят огромные деньги на дурных женщин.
В свете существует двойной кодекс для сыновей и дочерей. Девушек воспитывают послушными, вежливыми, скромными и целомудренными. Прежде всего целомудренными. Юношам, напротив, внушают, что «целомудрие вредно для здоровья», и чуть ли не безусых тащат в бордель, где им предстоит показать себя мужчинами.
Труднее всего согласиться с тем, что мужчины устанавливают правила поведения не только для себя, но и для женщин. Из своих наблюдений знаю, что они вольны нарушать эти правила, тогда нан женщинам сие не дозволено. Ради ее же блага юная леди переходит из-под власти отца под власть мужа. Она должна сохранить девственность, чтобы ее повелитель и господин получил удовольствие совершить традиционный, потакающий его желаниям, ханжеский свадебный ритуал.
Мужчинам дозволено, более того, их поощряют, приобщаться к сексу всеми доступными способами, тогда как женщинам можно обучаться только у мужей.
Как быть ей самой? Похоже, что у нее никогда не будет мужа! Антония, задумавшись, оторвала перо от бумаги. Если бы она была свободна выбирать себе учителя, она знала, кто бы им был. Стала корить себя за греховные мысли, но остановилась. Проклятье, считается, что женщины, не могут позволить себе даже думать о таких вещах! Она решила бунтовать, хотя бы только в мыслях.
Тони легла на постель, положив ногу за ногу и закинув руки за голову, и вызвала в памяти фигуру Адама Сэвиджа с полотенцем на бедрах. Он, бесспорно, был самым сильным мужчиной из всех, кого она знала. И самым смуглым. Рядом с обветренной, по-настоящему мужской фигурой Адама она чувствовала себя слабой женщиной. Среди других мужчин было модно выглядеть бледным, выставлять напоказ изнеженные гладкие руки джентльмена. Разукрашенная яркая одежда, напудренные волосы. Ничто из этого ее не привлекало.