Страница:
Охотник чувствовал себя виноватым, что ел мясо, в то время как его семья, скорее всего, хлебала водянистую похлебку с последними крошками черствого хлеба. Зима выдалась очень суровой, и в его краях осталось мало животных. Семья была вправе рассчитывать на него и других охотников, что они достанут добычу и принесут ее для общего котла. Он тешил себя надеждой, что кому-нибудь из охотников все же улыбнется удача. Он попытался выбросить из головы обуревавшие его чувства и сосредоточился на болтовне солдат.
Действительно, мясо и вино смягчили владевшее ими напряжение, развязав им языки. Они начали делиться друг с другом своими тревогами и сомнениями. Они настолько презирали выходцев из племен, что, казалось, вообще не замечали его присутствия.
Некоторое время пятеро мужчин перебрасывались замечаниями о том, что всегда тревожило солдат: одиночество, плохая еда, тяжелая работа. Валориан прислушивался к их болтовне сквозь подкрадывающуюся дремоту. Ему было тепло в его плаще, к тому же после стольких дней, проведенных на охоте, он очень ослаб. Его глаза закрылись. Он уже и сам не знал, как ему удастся повернуть разговор на интересующую его тему долин Рамсарина, как вдруг коротышка произнес нечто, что сразу же прогнало сон Валориана.
– Не знаю, как вы, а я необыкновенно счастлив, что мы покидаем эту проклятую богом кучу камней. – Он сделал глубокий глоток из фляги с вином и передал ее другим: – Счастливо избавиться Аб-Чакану!
– Как ты можешь говорить такие вещи? – полным сарказма голосом спросил его другой солдат. – Мне будет очень не хватать этого местечка – холод, ветер, жара и мухи летом и на многие мили пути ни одного города или жилого поселка! С какой стати нам менять это чудо на комфортабельный билет в Тарноу?
Один из солдат хлопнул себя по эмблеме с черным орлом и проговорил, усмехаясь:
– Клянусь священным быком, я буду очень рад снова увидеть Тарноу. Вот уже десять лет я не был дома.
Это был черноволосый солдат, он встал со своего места и выпрямился, чтобы размять затекшую спину.
– Ответь, центурион, сказал ли тебе генерал Сарджас, когда нас отводят?
Усмешка исчезла с лица центуриона, когда он оторвался от фляги с вином:
– Вы что же, думаете, что командующий XII Легионом боевой генерал будет обсуждать свои планы с простыми центурионами?
– Да нет, но ты же должен думать что-то об этом. Ты ведь служишь достаточно для того, чтобы предугадывать поступки наших офицеров.
Центурион поплотнее уселся на своем месте и сказал:
– Никому не дано понять офицера… но все же я бы предположил, что мы поднимем гарнизон где-то в конце лета. Повозки, обеспечивающие легион, должны миновать Волчий Проход до того, как снег заблокирует перевал.
Трое легионеров обменялись понимающими усмешками. Не так-то часто удавалось им услышать какие-либо новости из уст своего неразговорчивого начальника, и такую возможность нельзя было упустить. Валориан лег на спину в тени дерева, под которым он находился. Сердце громко стучало в груди. Он не верил своим ушам. Затаив дыхание, он лежал неподвижно, сомкнув веки, ожидая продолжения разговора.
– И как ты думаешь, каким путем мы направимся домой? – осторожно нащупывая почву для продолжения разговора, спросил центуриона коротышка. – Через север, минуя Чадар, в направлении к Актигориуму или на юг, через Сарсисию к Сар Нитине?
Наступило долгое молчание, повисшее в воздухе, так что солдаты даже начали подумывать, что их центурион так и не удостоит их ответом. Но он все-таки пожал плечами в конце концов и проговорил:
– Я бы поставил на южный вариант. Он несколько длиннее, чем дорога через Чадар, но намного проще и безопаснее, чтобы избежать ловушек генерала Тирраниса. Он жен своих не пожалеет и продаст, только бы заполучить в свое пользование настоящий легион. И если мы хотим добраться без помех до Тарноу, нам следует избрать направление на Сар Нитину.
Он сделал большой глоток вина, словно желая показать таким образом, что разговор окончен, и передал флягу своему соседу.
– Но зачем же в таком случае мы направляемся в Актигориум, чтобы увидеть великого и всемогущего генерала Тирраниса? – спросил кто-то.
Черноволосый присвистнул:
– Генерал Сарджас не настолько дальновиден, как наш достопочтенный центурион. Может, он решил заручиться письменным разрешением генерала пройти через территорию Чадара просто на тот случай, если вдруг ему вздумается избрать этот путь. Я прав? – спросил он у центуриона.
Центурион повел в его сторону бровями:
– У тебя слишком длинный язык, Каллас.
Губы Калласа сложились в торжествующую улыбку:
– Значит, я прав. Ну что же, мне совершенно наплевать, каким путем мы двинемся отсюда, лишь бы поскорее убраться из этой долины. Господи, мне так не хватает больших городов. – Но вдруг он обратил внимание на четвертого солдата, спокойно сидевшего у костра и казавшегося очень мрачным. – Ну, а ты что, Маркус? Ты не проронил ни словечка. Разве ты не рад возвращению домой?
– Не настолько! – горько ответил его собеседник. – XII Легион никогда не отступал, а сейчас мы уже почти оставили великолепную крепость и отступаем, и все из-за того, что наш всесильный император не в состоянии даже управлять завоеванным его отцом!
– Оставь эти мысли при себе, Маркус! – угрожающе прорычал центурион. Смотри, как бы от таких разговоров твоя голова не рассталась с телом!
Старый вояка сердито отмахнулся в ответ:
– Я говорю правду, и вы все это знаете! Аб-Чакан – это наша последняя крепость в долине. Когда мы ее оставим, империя потеряет и долины Рамсарина.
Коротышка Тан склонил голову:
– Эти долины нам не давали ничего, кроме травы, меди, бесконечных ловушек и малочисленных рабов. Такое можно найти везде. Лучше пожертвовать отдаленной и маловыгодной провинцией, чем потерять всю свою родину!
– Да, потеря провинции совсем не так страшна, – признал Маркус. – Но меня волнует цена, которую придется за это заплатить, – потеря чести и гордости Легиона, уверенности и уважения к империи. Человек, который занимает имперский трон, повсюду посылает сигналы слабости, безграничной глупости и…
– Довольно! – коротко скомандовал центурион. – Совсем необязательно рассказывать, что ты думаешь, всему Чадару!
Солдаты притихли. И хотя Валориан по-прежнему лежал с закрытыми глазами, он почувствовал, как их внимание внезапно переключилось на него.
– Что будем делать с аборигеном? – он услышал, как тихо был задан этот вопрос. – Убьем или дадим ему уйти?
– Пусть убирается восвояси. Это мясо достойно того, чтобы подарить ему жизнь, – ответил центурион.
– А что, если он слышал весь наш разговор?
Их предводитель презрительно рассмеялся в ответ:
– Он всего лишь грязный абориген. Он ничего не сможет извлечь из нашего разговора, а новость и так довольно скоро будет всем известна.
Сквозь переполнявшее его презрение центурион не заметил тонкой улыбки, тронувшей губы Валориана. Он был теперь начеку, но все еще притворялся крепко спящим, пока солдаты устраивались под своими покрывалами и пока не догорел огонь костра. Когда они все захрапели, а лощина была погружена во мрак и окутана туманом, охотник поднялся со своего места под деревом. Он подхватил седло и растворился в темноте ночи.
На заре Валориан отыскал Хуннула на лугу в долине, совсем неподалеку от лощины, в которой уже начали просыпаться солдаты. Охотник свистом подозвал своего жеребца и с удовлетворением наблюдал, как большое животное послушно прибежало на его зов, его грива и хвост, словно черный дым, неслись за ним. Он быстро оседлал коня и направил его к югу, в сторону от стоянки своего племени.
У Валориана было время, чтобы обдумать услышанное, пока он безуспешно пытался заснуть этой ночью под укрытием густых зарослей кустарника. Он с возрастающим восторгом перебирал в памяти слова солдат, пока не принял решения продолжить свою охоту. Зимняя стоянка его племени лежала к северу отсюда, и он уже отсутствовал дольше, чем предполагал. Его жена Кьерла уже, должно быть, начала волноваться. Но он по-прежнему не добыл мяса, и где-то там – он полагал, что на юге находился проход, единственный, о котором ему довелось услышать в своей жизни. Этот перевал был достаточно широким и находился не очень высоко, что позволяло повозкам пройти сквозь нависающие с обеих сторон Дархорнские горы. Он пойдет охотиться к югу. Возможно, если боги будут к нему благосклонны, он найдет мясо и перевал. В последовавшие за этим два дня охотник продолжал двигаться к югу вдоль границ Чадара и Сарсисии, все больше углубляясь в неведомые доселе места. Он изучал встававшие на его пути горные хребты опытным взглядом родившегося в предгорьях человека, но не мог заметить ничего, что хотя бы отдаленно напоминало перевал. Он искал дичь, любую дичь, которая могла бы накормить его народ, но не встречал даже следов животных. Над его головой нависла сырая крыша облаков, из которой не переставая моросил дождь, реки начали выходить из берегов, превращая землю в жидкую грязь и смывая с ее лица все следы животных. Одежда и плащ Валориана намокли и отяжелели, и даже его мастерство лесного жителя не могло выжать огня из отсыревшего дерева.
На третий день он пустил Хуннула глубже в предгорья. Весь день они поднимались все выше и выше по склонам вздымающихся гор Дархорна, направляясь к высокому крутому хребту, который выделялся на фоне низкой гряды невысоких вершин.
– Хуннул, если мы в самое ближайшее время ничего не найдем, нам придется возвращаться домой с пустыми руками, – заметил Валориан, когда конь осторожно ступил на вершину хребта.
В ответ Хуннул вскарабкался на его самую высокую точку. Бока лошади вздымались и опадали в изнеможении, ноздри покраснели.
Валориан потрепал лошадь по взмыленной шее. Ему казалось совершенно естественным то, что он разговаривал с ней, как со своим старым добрым другом. Хуннул был очень умным животным и, казалось, понимал большую часть из слов своего хозяина. Охотник только сожалел временами, что конь не мог ответить ему. А ведь он столько времени проводил один в седле, что обрадовался бы возможности поговорить немного с кем-нибудь. Охотник дал коню возможность немного отдохнуть, а сам окинул взглядом расстилавшийся перед ним пейзаж. Увиденное не понравилось ему. Собственно, там и смотреть было не на что. Кругом шел дождь. Непробиваемым облаком он опутал горы, сводя на нет возможность отыскать проход в горах, которую лелеял в своей груди Валориан.
Он опустил руку на седло.
– Господи! Дождь идет не переставая уже четырнадцать дней. Когда же он прекратится?
Он вздрогнул от неожиданного раската грома. В полном изумлении он уставился на свинцовое небо. Стояла ранняя весна, время вообще-то совершенно неподходящее для гроз. Но племена знали, что на самом деле гром означал приближение Небироса, посланца бога смерти. Наверное, Небироса послали забрать чью-то грешную душу.
Небо разорвала еще одна вспышка молнии, за которой последовал глухой раскат грома. Порыв ветра ворвался на горный хребет и забрался под плащ Валориана. Хуннул прижал уши и заплясал на месте. Валориан почувствовал, как его тело напряглось. Он никогда не любил молний.
– Ладно, приятель, проваливаем отсюда. Давай поищем себе какое-нибудь укрытие.
Конь мгновенно подчинился его приказу. Неподалеку на склоне холма они обнаружили выходивший на поверхность пласт горной породы, который несколько смягчал порывы ветра и укрывал их от струившегося с неба дождя. Гром и молнии еще довольно долго продолжали греметь, наполняя отвечавшие их раскатам горы эхом ярости.
Валориан раздраженно встал рядом с теплым лошадиным боком и съел последний кусочек хлеба, который у него был, мысли его загнанно метались в сознании. Уже было далеко за полдень, и Валориан решил, что, найдет он мясо или нет, все равно пора возвращаться домой. Он попробует найти проход как-нибудь в другой раз.
Дождь наконец-то почти перестал и напоминал о себе редкими моросящими каплями, ветер тоже стих, лишь изредка налетая слабыми порывами. Молнии и гром теперь грохотали где-то дальше к югу.
Охотник был подавлен. Он очень ослабел. В последний раз он направил коня на вершину горного хребта, чтобы бросить прощальный взгляд на горы. Облака теперь были чуть повыше, приоткрыв его взгляду выступающие склоны Дархорнских гор.
Рот Валориана затвердел. Он ненавидел эти горы. До тех пор, пока эти высокие вершины преграждали его народу путь на восток, а империя Тарниша не давала им отойти на запад, у них не было никакой надежды на выживание. Если его племя хотело существовать дальше, они должны были найти путь к спасению. Они должны были найти проход через горы, прочь от давившего их ига тарнишей.
– Мы должны найти этот проход, Хуннул, – принужденно заговорил Валориан. Жеребец насторожил уши. – Если бы мы только могли его найти, я смог бы предоставить лорду Фирралу доказательства того, что проход действительно существует. Тогда ему ничего не оставалось бы делать, как собрать племя воедино и пойти через горы в долины Рамсарина!
Наступила пауза, во время которой охотник широко раскинул руки.
– Ты только представь себе, Хуннул! Просторы неба и трав, только бери. Нет никаких тарнишей, взносов и налогов, нет генерала Тирраниса. Свобода, чтобы растить лошадей и детей. Свобода снова быть такими, какими мы уже однажды были! Если бы я только мог убедить лорда Фиррала…
Валориан погрузился в молчание, мрачно созерцая завесу облаков и дождя на юге. Если его племя и заслужило такое наказание, как иго империи Тарниша, то лорд Фиррал, без сомнения, был одной из его причин.
Во времена, когда был жив дед Валориана, члены племени гордо носили голову, они бороздили плодородные земли Чадара, разделившись на большие кочевые племена, во главе каждого из которых стоял свой собственный вождь. Они были прекрасными воинами и прирожденными торговцами, хорошими соседями жившим на берегах рек и склонах гор оседлым племенам чадарианцев.
Жизнь в племени текла мирно и размеренно по раз и навсегда установленному руслу в полном соответствии с законами природы до тех пор, пока в Чадар не пришла армия Тарниша. Племена пытались защитить свои земли, но чадарианцы предпочли сдаться на милость победителя и отказались поддержать их. Многочисленные хорошо вооруженные пехотные легионы уничтожили восставших воинов племени, перерезали целые поселения с женщинами и детьми, а немногих оставшихся в живых переселили в бесплодные и безжизненные холмы Бладирона, что на северных склонах Дархорнских гор. С тех пор его народ и оставался там, забытый, отверженный и обреченный.
С тех пор, а прошло уже восемьдесят лет, племена утратили большую часть своих традиций и присущую им гордость. Они объединились в одно племя, состоявшее из нескольких разрозненных семейных кланов, которые подчинялись одному старому вождю. Безвозвратно прошли времена, когда у них были богатые пастбища, большие кладовые и накопленное поколениями богатство. Им удавалось поддерживать огонь жизни с помощью скудной охоты, незначительного воровства и сбора грубого корма. Все остальное им пришлось отдать как дань генералу Тирранису.
Валориан признавал бесплодность надежд бороться с империей Тарниша, чтобы вернуть безвозвратно утраченное, но он не мог заставить себя похоронить свою надежду в будущее своего народа. Если они были не в состоянии выжить там, где существовали сейчас, тогда им ничего не оставалось делать, как сменить среду обитания.
Но вся трудность заключалась в том, чтобы убедить в целесообразности такого поступка дядю его жены, лорда Фиррала. Пугливый старик был упрям словно бык. Сколько раз Валориан безуспешно пытался убедить его собрать воедино разрозненные кланы и повести в новые земли. Фиррал постоянно отказывал ему. Престарелый лорд не собирался и шагу ступить без достоверной информации о том, куда им предстояло переселиться. Он не переставал повторять Валориану, что горы Дархорна были слишком опасны, чтобы легкомысленно относиться к предстоящему пути. К тому же генерал Тирранис никогда не позволит племени покинуть эти места в предгорьях. Вождь был непреклонен.
Но сейчас у Валориана была хотя бы надежда, что, если он принесет племени известие о существовании прохода через горы и лежащей за ними свободной от власти империи земле, это заставит лорда Фиррала, по крайней мере, выслать разведчиков и приступить к разработке плана переселения.
Если бы только ему удалось найти этот проход наверняка. Повинуясь глубокому инстинктивному порыву, его рука потянулась к мечу. Испустив древний боевой клич своего народа, Валориан высоко поднял меч и устремил его в небо.
– Услышьте меня, о боги! – закричал он. – Мой народ погибает! Укажите мне путь, чтобы я мог спасти его. Помогите мне найти Волчий Проход.
В эту самую минуту тишину разорвал ужасный грохот, вырвавшийся прямо из сердца туч, далеко на юге. Словно выпущенная из лука стрела, к земле устремилась молния и нашла на ней свой проводник из металла.
С неземной силой она ударила в шлем и меч охотника, пройдя через вытянутую вверх руку, голову, тело и коня.
Валориан откинулся назад, на долю секунды приобщившись к верховной силе богов, а затем окружающий его мир взорвался огнем и светом. Вокруг него гремели раскаты грома, но он их не слышал. И лошадь, и ее всадник были мертвы задолго до того, как упали на мокрую землю.
ГЛАВА 2
Действительно, мясо и вино смягчили владевшее ими напряжение, развязав им языки. Они начали делиться друг с другом своими тревогами и сомнениями. Они настолько презирали выходцев из племен, что, казалось, вообще не замечали его присутствия.
Некоторое время пятеро мужчин перебрасывались замечаниями о том, что всегда тревожило солдат: одиночество, плохая еда, тяжелая работа. Валориан прислушивался к их болтовне сквозь подкрадывающуюся дремоту. Ему было тепло в его плаще, к тому же после стольких дней, проведенных на охоте, он очень ослаб. Его глаза закрылись. Он уже и сам не знал, как ему удастся повернуть разговор на интересующую его тему долин Рамсарина, как вдруг коротышка произнес нечто, что сразу же прогнало сон Валориана.
– Не знаю, как вы, а я необыкновенно счастлив, что мы покидаем эту проклятую богом кучу камней. – Он сделал глубокий глоток из фляги с вином и передал ее другим: – Счастливо избавиться Аб-Чакану!
– Как ты можешь говорить такие вещи? – полным сарказма голосом спросил его другой солдат. – Мне будет очень не хватать этого местечка – холод, ветер, жара и мухи летом и на многие мили пути ни одного города или жилого поселка! С какой стати нам менять это чудо на комфортабельный билет в Тарноу?
Один из солдат хлопнул себя по эмблеме с черным орлом и проговорил, усмехаясь:
– Клянусь священным быком, я буду очень рад снова увидеть Тарноу. Вот уже десять лет я не был дома.
Это был черноволосый солдат, он встал со своего места и выпрямился, чтобы размять затекшую спину.
– Ответь, центурион, сказал ли тебе генерал Сарджас, когда нас отводят?
Усмешка исчезла с лица центуриона, когда он оторвался от фляги с вином:
– Вы что же, думаете, что командующий XII Легионом боевой генерал будет обсуждать свои планы с простыми центурионами?
– Да нет, но ты же должен думать что-то об этом. Ты ведь служишь достаточно для того, чтобы предугадывать поступки наших офицеров.
Центурион поплотнее уселся на своем месте и сказал:
– Никому не дано понять офицера… но все же я бы предположил, что мы поднимем гарнизон где-то в конце лета. Повозки, обеспечивающие легион, должны миновать Волчий Проход до того, как снег заблокирует перевал.
Трое легионеров обменялись понимающими усмешками. Не так-то часто удавалось им услышать какие-либо новости из уст своего неразговорчивого начальника, и такую возможность нельзя было упустить. Валориан лег на спину в тени дерева, под которым он находился. Сердце громко стучало в груди. Он не верил своим ушам. Затаив дыхание, он лежал неподвижно, сомкнув веки, ожидая продолжения разговора.
– И как ты думаешь, каким путем мы направимся домой? – осторожно нащупывая почву для продолжения разговора, спросил центуриона коротышка. – Через север, минуя Чадар, в направлении к Актигориуму или на юг, через Сарсисию к Сар Нитине?
Наступило долгое молчание, повисшее в воздухе, так что солдаты даже начали подумывать, что их центурион так и не удостоит их ответом. Но он все-таки пожал плечами в конце концов и проговорил:
– Я бы поставил на южный вариант. Он несколько длиннее, чем дорога через Чадар, но намного проще и безопаснее, чтобы избежать ловушек генерала Тирраниса. Он жен своих не пожалеет и продаст, только бы заполучить в свое пользование настоящий легион. И если мы хотим добраться без помех до Тарноу, нам следует избрать направление на Сар Нитину.
Он сделал большой глоток вина, словно желая показать таким образом, что разговор окончен, и передал флягу своему соседу.
– Но зачем же в таком случае мы направляемся в Актигориум, чтобы увидеть великого и всемогущего генерала Тирраниса? – спросил кто-то.
Черноволосый присвистнул:
– Генерал Сарджас не настолько дальновиден, как наш достопочтенный центурион. Может, он решил заручиться письменным разрешением генерала пройти через территорию Чадара просто на тот случай, если вдруг ему вздумается избрать этот путь. Я прав? – спросил он у центуриона.
Центурион повел в его сторону бровями:
– У тебя слишком длинный язык, Каллас.
Губы Калласа сложились в торжествующую улыбку:
– Значит, я прав. Ну что же, мне совершенно наплевать, каким путем мы двинемся отсюда, лишь бы поскорее убраться из этой долины. Господи, мне так не хватает больших городов. – Но вдруг он обратил внимание на четвертого солдата, спокойно сидевшего у костра и казавшегося очень мрачным. – Ну, а ты что, Маркус? Ты не проронил ни словечка. Разве ты не рад возвращению домой?
– Не настолько! – горько ответил его собеседник. – XII Легион никогда не отступал, а сейчас мы уже почти оставили великолепную крепость и отступаем, и все из-за того, что наш всесильный император не в состоянии даже управлять завоеванным его отцом!
– Оставь эти мысли при себе, Маркус! – угрожающе прорычал центурион. Смотри, как бы от таких разговоров твоя голова не рассталась с телом!
Старый вояка сердито отмахнулся в ответ:
– Я говорю правду, и вы все это знаете! Аб-Чакан – это наша последняя крепость в долине. Когда мы ее оставим, империя потеряет и долины Рамсарина.
Коротышка Тан склонил голову:
– Эти долины нам не давали ничего, кроме травы, меди, бесконечных ловушек и малочисленных рабов. Такое можно найти везде. Лучше пожертвовать отдаленной и маловыгодной провинцией, чем потерять всю свою родину!
– Да, потеря провинции совсем не так страшна, – признал Маркус. – Но меня волнует цена, которую придется за это заплатить, – потеря чести и гордости Легиона, уверенности и уважения к империи. Человек, который занимает имперский трон, повсюду посылает сигналы слабости, безграничной глупости и…
– Довольно! – коротко скомандовал центурион. – Совсем необязательно рассказывать, что ты думаешь, всему Чадару!
Солдаты притихли. И хотя Валориан по-прежнему лежал с закрытыми глазами, он почувствовал, как их внимание внезапно переключилось на него.
– Что будем делать с аборигеном? – он услышал, как тихо был задан этот вопрос. – Убьем или дадим ему уйти?
– Пусть убирается восвояси. Это мясо достойно того, чтобы подарить ему жизнь, – ответил центурион.
– А что, если он слышал весь наш разговор?
Их предводитель презрительно рассмеялся в ответ:
– Он всего лишь грязный абориген. Он ничего не сможет извлечь из нашего разговора, а новость и так довольно скоро будет всем известна.
Сквозь переполнявшее его презрение центурион не заметил тонкой улыбки, тронувшей губы Валориана. Он был теперь начеку, но все еще притворялся крепко спящим, пока солдаты устраивались под своими покрывалами и пока не догорел огонь костра. Когда они все захрапели, а лощина была погружена во мрак и окутана туманом, охотник поднялся со своего места под деревом. Он подхватил седло и растворился в темноте ночи.
На заре Валориан отыскал Хуннула на лугу в долине, совсем неподалеку от лощины, в которой уже начали просыпаться солдаты. Охотник свистом подозвал своего жеребца и с удовлетворением наблюдал, как большое животное послушно прибежало на его зов, его грива и хвост, словно черный дым, неслись за ним. Он быстро оседлал коня и направил его к югу, в сторону от стоянки своего племени.
У Валориана было время, чтобы обдумать услышанное, пока он безуспешно пытался заснуть этой ночью под укрытием густых зарослей кустарника. Он с возрастающим восторгом перебирал в памяти слова солдат, пока не принял решения продолжить свою охоту. Зимняя стоянка его племени лежала к северу отсюда, и он уже отсутствовал дольше, чем предполагал. Его жена Кьерла уже, должно быть, начала волноваться. Но он по-прежнему не добыл мяса, и где-то там – он полагал, что на юге находился проход, единственный, о котором ему довелось услышать в своей жизни. Этот перевал был достаточно широким и находился не очень высоко, что позволяло повозкам пройти сквозь нависающие с обеих сторон Дархорнские горы. Он пойдет охотиться к югу. Возможно, если боги будут к нему благосклонны, он найдет мясо и перевал. В последовавшие за этим два дня охотник продолжал двигаться к югу вдоль границ Чадара и Сарсисии, все больше углубляясь в неведомые доселе места. Он изучал встававшие на его пути горные хребты опытным взглядом родившегося в предгорьях человека, но не мог заметить ничего, что хотя бы отдаленно напоминало перевал. Он искал дичь, любую дичь, которая могла бы накормить его народ, но не встречал даже следов животных. Над его головой нависла сырая крыша облаков, из которой не переставая моросил дождь, реки начали выходить из берегов, превращая землю в жидкую грязь и смывая с ее лица все следы животных. Одежда и плащ Валориана намокли и отяжелели, и даже его мастерство лесного жителя не могло выжать огня из отсыревшего дерева.
На третий день он пустил Хуннула глубже в предгорья. Весь день они поднимались все выше и выше по склонам вздымающихся гор Дархорна, направляясь к высокому крутому хребту, который выделялся на фоне низкой гряды невысоких вершин.
– Хуннул, если мы в самое ближайшее время ничего не найдем, нам придется возвращаться домой с пустыми руками, – заметил Валориан, когда конь осторожно ступил на вершину хребта.
В ответ Хуннул вскарабкался на его самую высокую точку. Бока лошади вздымались и опадали в изнеможении, ноздри покраснели.
Валориан потрепал лошадь по взмыленной шее. Ему казалось совершенно естественным то, что он разговаривал с ней, как со своим старым добрым другом. Хуннул был очень умным животным и, казалось, понимал большую часть из слов своего хозяина. Охотник только сожалел временами, что конь не мог ответить ему. А ведь он столько времени проводил один в седле, что обрадовался бы возможности поговорить немного с кем-нибудь. Охотник дал коню возможность немного отдохнуть, а сам окинул взглядом расстилавшийся перед ним пейзаж. Увиденное не понравилось ему. Собственно, там и смотреть было не на что. Кругом шел дождь. Непробиваемым облаком он опутал горы, сводя на нет возможность отыскать проход в горах, которую лелеял в своей груди Валориан.
Он опустил руку на седло.
– Господи! Дождь идет не переставая уже четырнадцать дней. Когда же он прекратится?
Он вздрогнул от неожиданного раската грома. В полном изумлении он уставился на свинцовое небо. Стояла ранняя весна, время вообще-то совершенно неподходящее для гроз. Но племена знали, что на самом деле гром означал приближение Небироса, посланца бога смерти. Наверное, Небироса послали забрать чью-то грешную душу.
Небо разорвала еще одна вспышка молнии, за которой последовал глухой раскат грома. Порыв ветра ворвался на горный хребет и забрался под плащ Валориана. Хуннул прижал уши и заплясал на месте. Валориан почувствовал, как его тело напряглось. Он никогда не любил молний.
– Ладно, приятель, проваливаем отсюда. Давай поищем себе какое-нибудь укрытие.
Конь мгновенно подчинился его приказу. Неподалеку на склоне холма они обнаружили выходивший на поверхность пласт горной породы, который несколько смягчал порывы ветра и укрывал их от струившегося с неба дождя. Гром и молнии еще довольно долго продолжали греметь, наполняя отвечавшие их раскатам горы эхом ярости.
Валориан раздраженно встал рядом с теплым лошадиным боком и съел последний кусочек хлеба, который у него был, мысли его загнанно метались в сознании. Уже было далеко за полдень, и Валориан решил, что, найдет он мясо или нет, все равно пора возвращаться домой. Он попробует найти проход как-нибудь в другой раз.
Дождь наконец-то почти перестал и напоминал о себе редкими моросящими каплями, ветер тоже стих, лишь изредка налетая слабыми порывами. Молнии и гром теперь грохотали где-то дальше к югу.
Охотник был подавлен. Он очень ослабел. В последний раз он направил коня на вершину горного хребта, чтобы бросить прощальный взгляд на горы. Облака теперь были чуть повыше, приоткрыв его взгляду выступающие склоны Дархорнских гор.
Рот Валориана затвердел. Он ненавидел эти горы. До тех пор, пока эти высокие вершины преграждали его народу путь на восток, а империя Тарниша не давала им отойти на запад, у них не было никакой надежды на выживание. Если его племя хотело существовать дальше, они должны были найти путь к спасению. Они должны были найти проход через горы, прочь от давившего их ига тарнишей.
– Мы должны найти этот проход, Хуннул, – принужденно заговорил Валориан. Жеребец насторожил уши. – Если бы мы только могли его найти, я смог бы предоставить лорду Фирралу доказательства того, что проход действительно существует. Тогда ему ничего не оставалось бы делать, как собрать племя воедино и пойти через горы в долины Рамсарина!
Наступила пауза, во время которой охотник широко раскинул руки.
– Ты только представь себе, Хуннул! Просторы неба и трав, только бери. Нет никаких тарнишей, взносов и налогов, нет генерала Тирраниса. Свобода, чтобы растить лошадей и детей. Свобода снова быть такими, какими мы уже однажды были! Если бы я только мог убедить лорда Фиррала…
Валориан погрузился в молчание, мрачно созерцая завесу облаков и дождя на юге. Если его племя и заслужило такое наказание, как иго империи Тарниша, то лорд Фиррал, без сомнения, был одной из его причин.
Во времена, когда был жив дед Валориана, члены племени гордо носили голову, они бороздили плодородные земли Чадара, разделившись на большие кочевые племена, во главе каждого из которых стоял свой собственный вождь. Они были прекрасными воинами и прирожденными торговцами, хорошими соседями жившим на берегах рек и склонах гор оседлым племенам чадарианцев.
Жизнь в племени текла мирно и размеренно по раз и навсегда установленному руслу в полном соответствии с законами природы до тех пор, пока в Чадар не пришла армия Тарниша. Племена пытались защитить свои земли, но чадарианцы предпочли сдаться на милость победителя и отказались поддержать их. Многочисленные хорошо вооруженные пехотные легионы уничтожили восставших воинов племени, перерезали целые поселения с женщинами и детьми, а немногих оставшихся в живых переселили в бесплодные и безжизненные холмы Бладирона, что на северных склонах Дархорнских гор. С тех пор его народ и оставался там, забытый, отверженный и обреченный.
С тех пор, а прошло уже восемьдесят лет, племена утратили большую часть своих традиций и присущую им гордость. Они объединились в одно племя, состоявшее из нескольких разрозненных семейных кланов, которые подчинялись одному старому вождю. Безвозвратно прошли времена, когда у них были богатые пастбища, большие кладовые и накопленное поколениями богатство. Им удавалось поддерживать огонь жизни с помощью скудной охоты, незначительного воровства и сбора грубого корма. Все остальное им пришлось отдать как дань генералу Тирранису.
Валориан признавал бесплодность надежд бороться с империей Тарниша, чтобы вернуть безвозвратно утраченное, но он не мог заставить себя похоронить свою надежду в будущее своего народа. Если они были не в состоянии выжить там, где существовали сейчас, тогда им ничего не оставалось делать, как сменить среду обитания.
Но вся трудность заключалась в том, чтобы убедить в целесообразности такого поступка дядю его жены, лорда Фиррала. Пугливый старик был упрям словно бык. Сколько раз Валориан безуспешно пытался убедить его собрать воедино разрозненные кланы и повести в новые земли. Фиррал постоянно отказывал ему. Престарелый лорд не собирался и шагу ступить без достоверной информации о том, куда им предстояло переселиться. Он не переставал повторять Валориану, что горы Дархорна были слишком опасны, чтобы легкомысленно относиться к предстоящему пути. К тому же генерал Тирранис никогда не позволит племени покинуть эти места в предгорьях. Вождь был непреклонен.
Но сейчас у Валориана была хотя бы надежда, что, если он принесет племени известие о существовании прохода через горы и лежащей за ними свободной от власти империи земле, это заставит лорда Фиррала, по крайней мере, выслать разведчиков и приступить к разработке плана переселения.
Если бы только ему удалось найти этот проход наверняка. Повинуясь глубокому инстинктивному порыву, его рука потянулась к мечу. Испустив древний боевой клич своего народа, Валориан высоко поднял меч и устремил его в небо.
– Услышьте меня, о боги! – закричал он. – Мой народ погибает! Укажите мне путь, чтобы я мог спасти его. Помогите мне найти Волчий Проход.
В эту самую минуту тишину разорвал ужасный грохот, вырвавшийся прямо из сердца туч, далеко на юге. Словно выпущенная из лука стрела, к земле устремилась молния и нашла на ней свой проводник из металла.
С неземной силой она ударила в шлем и меч охотника, пройдя через вытянутую вверх руку, голову, тело и коня.
Валориан откинулся назад, на долю секунды приобщившись к верховной силе богов, а затем окружающий его мир взорвался огнем и светом. Вокруг него гремели раскаты грома, но он их не слышал. И лошадь, и ее всадник были мертвы задолго до того, как упали на мокрую землю.
ГЛАВА 2
Первое, что почувствовал Валориан, когда сознание вернулось к нему, была всепоглощающая, ничем не нарушаемая тишина. Она давила на его голову невыразимой тяжестью, хотя казалось, что вокруг была лишь пустота, и наполняла сознание предвкушением смерти. Куда-то исчезли звуки ветра и порывов дождя, звуки потрескивающей мокрой кожи и цокот копыт Хуннула о камни. Просто вокруг не было ничего.
Очень медленно и осторожно Валориан поднял голову и открыл глаза. Привычный ему мир по-прежнему окружал его, но казался каким-то смутным, словно подернутым светящейся дымкой, как во сне, который всегда кончается перед тем, как проснуться. Валориан был несказанно поражен, когда обнаружил, что стоит, хотя он не почувствовал, как поднялся. В ногах не было тяжести, он не чувствовал прикосновений мокрой одежды к холодной коже, он даже не чувствовал боли в голове, которая неминуемо должна была последовать за его падением.
И вдруг, словно удар молнии, он вспомнил все. Закричав, он обернулся и увидел свое тело, изогнутое и неподвижно застывшее рядом с бездыханным конем. Его разбитый шлем слегка дымился.
В голове Валориана стоял странный шум, похожий на звон бьющегося стекла, который потряс его до глубины души. Его переполнила ярость, и он изо всех сил закричал:
– Нет! Этого не может быть!
Его голос звучал очень странно в окружавшей его мертвой тишине, но он был рад услышать хоть какой-то звук. И он закричал снова, просто для того, чтобы нарушить пугавшую его тишину.
Что-то придвинулось к нему вплотную, и он был вынужден повернуться. Лицом к лицу он столкнулся с Хуннулом. Похоже, что черного жеребца совершенно не затронули произошедшие с его хозяином перемены. Он нервно переступал с ноги на ногу, стараясь приблизиться поближе к своему господину. Седло или то, что им казалось, с притороченным к нему плащом, по-прежнему было на спине лошади.
Злость, обуревавшая Валориана, несколько уменьшилась при виде своего любимого коня. Он потянулся, чтобы приласкать Хуннула, и его пальцы ощутили теплую черную гриву, но тут он надавил посильнее, и тогда рука легко прошла сквозь тело лошади.
Напуганный, вновь переполненный бессильной яростью Валориан задрал к небесам руку и закричал:
– Мы мертвы! Так вот как вы отвечаете на молитву, святые боги! Но почему именно сейчас? Почему мы?
Охотник замолчал. Слабый звук нарушил тишину, он был похож на раскаты отдаленного грома. Постепенно звук усиливался, приближаясь из ниоткуда.
Валориан глубоко вдохнул ртом воздух:
– Посланники.
Ему бы следовало догадаться, что они появятся. Это были наездники боевых коней Небироса и посланцы Сорса, бога смерти. Они приходили всегда, чтобы сопровождать души умерших из смертного мира в царство мертвых, чтобы предстать перед судом лорда Сорса.
Только не сейчас. Я не пойду. Я не могу, Хуннул. Я не могу бросить свою жену и мой клан, обрекая их на голодную смерть. Только не сейчас, когда у нас есть надежда на спасение.
Но пока он говорил, грохот грома стал явственно слышен, превратившись в цокот копыт.
Из светившегося облака, в котором растворялись горные цепи, возникли четыре белых всадника на бледных призрачных повозках. Они неслись к нему со скоростью, с которой орел обычно падает из высоты на свою жертву.
Охотник оглянулся по сторонам в поисках какого-нибудь оружия, чтобы остановить неумолимый бег посланцев смерти. Он заметил свой меч, который лежал всего лишь в нескольких шагах от его неподвижного тела, и, руководствуясь скорее одной лишь надеждой, чем трезвым расчетом, рванулся к нему. Его рука сомкнулась вокруг рукояти меча. Он чувствовал меч так, словно это было наяву.
Его меч был выкован из закаленного железа и отделан серебром, но сейчас он почернел, а его острие было расплавлено ударом молнии. Но Валориана этот факт ничуть не смутил. Рукоятка меча по-прежнему удобно лежала в его руке, и меч запел в воздухе, когда Валориан, взмахнув, описал над головой широкий круг.
Охотник закричал от радости, вскочил в седло и направил свой меч на приближавшихся к нему посланцев смерти.
– Сорс оказал мне великую честь, отправив за мной четырех посланников, – сказал он Хуннулу. – Но им придется вернуться назад без меня.
Хуннул танцевал на одном месте. Ему передалось возбуждение, охватившее его хозяина. Вдвоем они следили за приближением четырех бессмертных всадников – посланцев небес – которые должны были доставить их в царство Сорса. Когда Посланники приблизились настолько, что можно было разглядеть их лица, Валориан заметил, что внешним обликом они походили на мужчин. На них были военные плащи, переливавшиеся холодным светом, но они были все безоружны. Он с любопытством рассматривал их. Ни одна живая душа не ведала, как выглядели грозные посланцы бога смерти, потому что мало кому до сих пор удавалось умереть и воскреснуть вновь. Сам Валориан не был знаком ни с одним мужчиной или женщиной, которые вернулись бы к жизни, побывав в царстве мертвых. Но легенды гласили, что такая возможность все же была, и это вселяло в него сейчас надежду. Если бы только ему удалось удержать этих сверкающих всадников подальше от себя, тогда они могли бы позволить ему уйти.
Четыре Посланника были уже почти у него над головой, когда он пришпорил Хуннула и выкрикнул боевой клич своего рода. Жеребец рванулся вперед и ворвался в стройное движение белых лошадей, кусая их и издавая громкое ржание, словно взбесившись. На лице Валориана застыло выражение холодной ярости, он размахивал налево и направо своим мечом, целясь в наездников. Его оружие пронзило двух посланцев смерти, но прошло сквозь них, как сквозь воздух. Но все же казалось, что его яростное сопротивление удивило их.
Они отъехали от него и остановились в некотором отдалении, внимательно наблюдая за его действиями. Их лица – если только у них они были – были скрыты за козырьками шлемов. Их фигуры показывали, что всадники насторожились, хотя и не собирались пока предпринимать каких-либо действий. Казалось, что нападение Валориана их совершенно не разгневало, а только лишь насторожило. Ведь большинство встреченных ими человеческих душ не сопротивлялось им так яростно.
Беспокойство и раздражение, владевшие Валорианом, вдруг подсказали ему, что Посланникам вовсе не надо было с ним сражаться или покорять его. Они могли просто ждать. Ведь перед ними была вечность.
Но Валориан заметил и еще кое-что. Окружавший его земной пейзаж почти пропал. Исчезли из виду горы и горные хребты, остался лишь небольшой островок земли и камней, на котором лежали их тела. Его окружал теперь со всех сторон только мягкий свет. Встревоженный Валориан заставил Хуннула преклонить колени и встать рядом с телами. Он инстинктивно чувствовал, что, если они потеряют свою земную оболочку, они утратят и единственный шанс вернуться в мир живых.
– Валориан!
Охотник резко повернулся на звук голоса.
– Сорс призывает тебя.
Это говорил один из Посланников. Его голос был низким, мужским и убеждающим. Валориан почувствовал, как им овладело страстное желание подчиниться его приказу. Изо всех сил он старался подавить в себе это чувство.
– Не сейчас! – закричал он в ответ. – Мне еще слишком много надо сделать!
– То, что ты не успел сделать, за тебя доделают другие. Твое время истекло.
– Нет!
– Валориан, ты должен идти. – Посланник заставил своего коня приблизиться на один шаг к охотнику.
И вдруг внезапно безо всякого предупреждения налетел сильный порыв ветра и закружил Валориана и Посланников смерти. Словно живое существо, он завывал и стонал, расталкивая удивленных наездников и охотника.
Откуда-то сквозь шум ветра донесся голос, или Валориану только послышались слова:
– Передайте Сорсу, что ему придется подождать.
Очень медленно и осторожно Валориан поднял голову и открыл глаза. Привычный ему мир по-прежнему окружал его, но казался каким-то смутным, словно подернутым светящейся дымкой, как во сне, который всегда кончается перед тем, как проснуться. Валориан был несказанно поражен, когда обнаружил, что стоит, хотя он не почувствовал, как поднялся. В ногах не было тяжести, он не чувствовал прикосновений мокрой одежды к холодной коже, он даже не чувствовал боли в голове, которая неминуемо должна была последовать за его падением.
И вдруг, словно удар молнии, он вспомнил все. Закричав, он обернулся и увидел свое тело, изогнутое и неподвижно застывшее рядом с бездыханным конем. Его разбитый шлем слегка дымился.
В голове Валориана стоял странный шум, похожий на звон бьющегося стекла, который потряс его до глубины души. Его переполнила ярость, и он изо всех сил закричал:
– Нет! Этого не может быть!
Его голос звучал очень странно в окружавшей его мертвой тишине, но он был рад услышать хоть какой-то звук. И он закричал снова, просто для того, чтобы нарушить пугавшую его тишину.
Что-то придвинулось к нему вплотную, и он был вынужден повернуться. Лицом к лицу он столкнулся с Хуннулом. Похоже, что черного жеребца совершенно не затронули произошедшие с его хозяином перемены. Он нервно переступал с ноги на ногу, стараясь приблизиться поближе к своему господину. Седло или то, что им казалось, с притороченным к нему плащом, по-прежнему было на спине лошади.
Злость, обуревавшая Валориана, несколько уменьшилась при виде своего любимого коня. Он потянулся, чтобы приласкать Хуннула, и его пальцы ощутили теплую черную гриву, но тут он надавил посильнее, и тогда рука легко прошла сквозь тело лошади.
Напуганный, вновь переполненный бессильной яростью Валориан задрал к небесам руку и закричал:
– Мы мертвы! Так вот как вы отвечаете на молитву, святые боги! Но почему именно сейчас? Почему мы?
Охотник замолчал. Слабый звук нарушил тишину, он был похож на раскаты отдаленного грома. Постепенно звук усиливался, приближаясь из ниоткуда.
Валориан глубоко вдохнул ртом воздух:
– Посланники.
Ему бы следовало догадаться, что они появятся. Это были наездники боевых коней Небироса и посланцы Сорса, бога смерти. Они приходили всегда, чтобы сопровождать души умерших из смертного мира в царство мертвых, чтобы предстать перед судом лорда Сорса.
Только не сейчас. Я не пойду. Я не могу, Хуннул. Я не могу бросить свою жену и мой клан, обрекая их на голодную смерть. Только не сейчас, когда у нас есть надежда на спасение.
Но пока он говорил, грохот грома стал явственно слышен, превратившись в цокот копыт.
Из светившегося облака, в котором растворялись горные цепи, возникли четыре белых всадника на бледных призрачных повозках. Они неслись к нему со скоростью, с которой орел обычно падает из высоты на свою жертву.
Охотник оглянулся по сторонам в поисках какого-нибудь оружия, чтобы остановить неумолимый бег посланцев смерти. Он заметил свой меч, который лежал всего лишь в нескольких шагах от его неподвижного тела, и, руководствуясь скорее одной лишь надеждой, чем трезвым расчетом, рванулся к нему. Его рука сомкнулась вокруг рукояти меча. Он чувствовал меч так, словно это было наяву.
Его меч был выкован из закаленного железа и отделан серебром, но сейчас он почернел, а его острие было расплавлено ударом молнии. Но Валориана этот факт ничуть не смутил. Рукоятка меча по-прежнему удобно лежала в его руке, и меч запел в воздухе, когда Валориан, взмахнув, описал над головой широкий круг.
Охотник закричал от радости, вскочил в седло и направил свой меч на приближавшихся к нему посланцев смерти.
– Сорс оказал мне великую честь, отправив за мной четырех посланников, – сказал он Хуннулу. – Но им придется вернуться назад без меня.
Хуннул танцевал на одном месте. Ему передалось возбуждение, охватившее его хозяина. Вдвоем они следили за приближением четырех бессмертных всадников – посланцев небес – которые должны были доставить их в царство Сорса. Когда Посланники приблизились настолько, что можно было разглядеть их лица, Валориан заметил, что внешним обликом они походили на мужчин. На них были военные плащи, переливавшиеся холодным светом, но они были все безоружны. Он с любопытством рассматривал их. Ни одна живая душа не ведала, как выглядели грозные посланцы бога смерти, потому что мало кому до сих пор удавалось умереть и воскреснуть вновь. Сам Валориан не был знаком ни с одним мужчиной или женщиной, которые вернулись бы к жизни, побывав в царстве мертвых. Но легенды гласили, что такая возможность все же была, и это вселяло в него сейчас надежду. Если бы только ему удалось удержать этих сверкающих всадников подальше от себя, тогда они могли бы позволить ему уйти.
Четыре Посланника были уже почти у него над головой, когда он пришпорил Хуннула и выкрикнул боевой клич своего рода. Жеребец рванулся вперед и ворвался в стройное движение белых лошадей, кусая их и издавая громкое ржание, словно взбесившись. На лице Валориана застыло выражение холодной ярости, он размахивал налево и направо своим мечом, целясь в наездников. Его оружие пронзило двух посланцев смерти, но прошло сквозь них, как сквозь воздух. Но все же казалось, что его яростное сопротивление удивило их.
Они отъехали от него и остановились в некотором отдалении, внимательно наблюдая за его действиями. Их лица – если только у них они были – были скрыты за козырьками шлемов. Их фигуры показывали, что всадники насторожились, хотя и не собирались пока предпринимать каких-либо действий. Казалось, что нападение Валориана их совершенно не разгневало, а только лишь насторожило. Ведь большинство встреченных ими человеческих душ не сопротивлялось им так яростно.
Беспокойство и раздражение, владевшие Валорианом, вдруг подсказали ему, что Посланникам вовсе не надо было с ним сражаться или покорять его. Они могли просто ждать. Ведь перед ними была вечность.
Но Валориан заметил и еще кое-что. Окружавший его земной пейзаж почти пропал. Исчезли из виду горы и горные хребты, остался лишь небольшой островок земли и камней, на котором лежали их тела. Его окружал теперь со всех сторон только мягкий свет. Встревоженный Валориан заставил Хуннула преклонить колени и встать рядом с телами. Он инстинктивно чувствовал, что, если они потеряют свою земную оболочку, они утратят и единственный шанс вернуться в мир живых.
– Валориан!
Охотник резко повернулся на звук голоса.
– Сорс призывает тебя.
Это говорил один из Посланников. Его голос был низким, мужским и убеждающим. Валориан почувствовал, как им овладело страстное желание подчиниться его приказу. Изо всех сил он старался подавить в себе это чувство.
– Не сейчас! – закричал он в ответ. – Мне еще слишком много надо сделать!
– То, что ты не успел сделать, за тебя доделают другие. Твое время истекло.
– Нет!
– Валориан, ты должен идти. – Посланник заставил своего коня приблизиться на один шаг к охотнику.
И вдруг внезапно безо всякого предупреждения налетел сильный порыв ветра и закружил Валориана и Посланников смерти. Словно живое существо, он завывал и стонал, расталкивая удивленных наездников и охотника.
Откуда-то сквозь шум ветра донесся голос, или Валориану только послышались слова:
– Передайте Сорсу, что ему придется подождать.