Хейер Джорджетт. Черный мотылек

   – Разве это не Трейси? – настаивала миссис Флеминг. – Я хорошо помню его лицо.
   – Да, – кивнула Лавиния и помахала ему. Эн-довер поднялся, поклонился и вышел из ложи. Через несколько мгновений он уже был у них и целовал руку кузины.
   В этот момент Лавиния увидела Лавлейса, стоявшего в партере и смотревшего снизу на нее. Он тоже исчез из вида, и она поняла, что он направляется сюда, поговорить с ней. Он явно не заметил присутствия герцога, стоявшего чуть позади нее в тени.
   Ричард и мистер Флеминг покинули ложу, и в ней оставался лишь мистер Холт, занимавший миссис Флеминг разговором. Если бы только Трейси ушел! Как сможет она дать ответ Лавлейсу, когда он так вызывающе сидит рядом.
   Капитан Лавлейс постучал в дверь. Она небрежно пригласила его войти и при виде его разыграла удивление. Его милость, прищурив глаза, посмотрел на нее, затем бросил быстрый взгляд на Лавлейса, чья растерянность была очевидна. Ни следа каких-либо эмоций не проявилось на непроницаемом лице, но Лавинии обращение брата показалось зловещим, как если бы он проник в ее мысли и решил ей помешать. Она наблюдала, как улыбнулся он Лавлейсу и предложил ему сесть. Случайно или намеренно, она не была уверена, как именно, он поставил стулья так, что сам оказался между ней и капитаном. Очень искусно он втянул в разговор миссис Флеминг и перестроил мизансцену.
   Лавиния вдруг обнаружила, что слушает добродушного мистера Холта, и уголком глаза могла наблюдать, что Лавлейс пал жертвой ее кузины. Ей не приходило в голову, как поговорить с ним, и она не осмеливалась подать ему какой-нибудь знак, так ловко его милость управлял этой сценой. Теперь Лавиния была уверена, что он догадался о ее намерении поговорить сегодня вечером с Лавлейсом и решил этому помешать. Как сумел он это обнаружить, она не могла понять, но слишком хорошо его знала, чтобы удивляться. Он никогда не позволит ей скомпрометировать себя, если сможет… это она знала твердо. Как бы он сам себя ни вел, поведение сесгры должно быть безупречным. Он найдет пути разъединить их, пока не сумеет удалить Лавлейса совсем. Она понятия не имела, как ему это удастся, но не сомневалась, что он может это сделать, и сделает. И тогда ей придется оставаться с Ричардом… Ричардом, который этого не хочет. Если бы только Трейси ушел! А! Он встает!
   Его милость, герцог Эндовер попросил капитана Лавлейса проводить его до ложи. Он не принимал никаких отказов и победоносно увлек за собой пленника.
   Минутой позже в ложу возвратился мистер Флеминг. Третье действие началось, как раз, когда в ложу вошел Ричард и тихо занял свое место. Пьеса продолжалась. Во время следующего антракта ни Трейси, ни Лавлейс к ним в ложу не пришли, и со своего места Лавиния видела, что капитану был представлен Эндрю. Она могла только догадываться, как умело его милость удерживал капитана подле себя…
   Пришел приветствовать их лорд Эйвон, только неделю назад вернувшийся из Бата. Ему о многом надо было рассказать дорогой леди Лавинии. Как Чомли и Фолмут осмелились драться на дуэли в Креснт-Филдз и были арестованы. Как рассвирипел Красавчик и как начал сказываться возраст, и как шепчутся, что его влияние слабеет. Все это в обычное время страшно заинтересовало бы миледи, но сейчас показалось скучным и даже раздражало.
   Пьеса все продолжалась. Скраб и Бонифейс заставляли зал умирать со смеху – все, кроме Ричарда и его жены, были захвачены спектаклем. Несравненной Китти не удалось завладеть вниманием Лавинии. Сумеет ли Лавлейс поговорить с ней во время последнего антракта? Участливый вопрос миссис Флеминг оторвал ее от этих мыслей, и она принудила себя, улыбнувшись, признаться в легкой головной боли и проявить какой-то интерес к пьесе. Еще один антракт: придет он или нет? Она ощутила руку на плече, и в ушах прозвучал строгий вежливый голос Ричарда.
   – Ты разгорячилась, дорогая. Не хочешь ли немного пройтись?
   Она почувствовала безумное желание прильнуть к его руке и изо всех сил подавила его. Поднявшись, она заколебалась, но миссис Флеминг решила за нее:
   – Это то, что нужно. Как внимательно с вашей стороны, мистер Карстерз! Не сомневайтесь, и я хотела бы прогуляться среди всех этих людей! Вот и Чарльз тоже предлагает сопровождать нас. Что ты скажешь, Лавви?
   – Я! о! Я буду рада сделать так, как лучше вам, кузина, – ответила она.
   – Тогда пойдем, любовь моя. У Чарльза две руки, по одной на каждую, так что мы сможем оставить наших мужей поболтать.
   Они вышли в широкий коридор и направились в фойе. Там Лавинию увидел лорд Марч, вечно ею плененный и, подойдя, предложил ей руку. Лавиния приняла ее, будучи рада сбежать от бесцветной болтовни мистера Холта. Она позволила Марчу подвести себя к его матери, которая сидела с мистером Селви-ном. Кто-то принес ей бокал ликера, и к ней подошел поговорить Монтегю.
   Сделав шаг из своей ложи, Ричард попал прямо в руки его милости герцога Эндовера.
   – А! Дик!
   Ричард холодно поглядел на него.
   – Вы хотели меня видеть?
   Трейси в этот момент заметил приближающегося мистера Флеминга.
   – Только чтобы спросить, могу ли я вернуться с вами на Гросновер-Сквер. Мне надо сказать вам нечто важное.
   – Разумеется, – поклонился Ричард и повернул в сторону.
   Лавлейс, которому удалось вырваться из когтей Бельмануара, поспешил на поиски Лавинии. Не найдя ее в ложе, он сообразил, что она должна быть в фойе, и направился туда. Как только она увидела, что он приближается, то поставила свой бокал – и поднялась на ноги.
   – О, капитан Лавлейс! Вы пришли проводить меня на место? Я почти не видела вас сегодня вечером. Нет, Маркем, вам провожать меня не надо! И вам не надо, милорд! Сударыня, – она низко присела перед старой герцогиней и отошла, опираясь на руку Гарольда.
   Когда они оказались в пустынном коридоре за ложами, он пылко повернулся к ней.
   – Так что, моя дорогая? Что?
   Уголки губ леди Лавинии печально опустились.
   – Да, – ответила она. – Я уеду с вами.
   Тон был по меньшей мере унылый, но он, казалось, не заметил этого.
   – Лавиния! Вы, действительно, решились?
   – Да, – ответила она, с еще большей грустью.
   – Прекрасная любовь моя! Вы едете со мной? Когда? Сейчас?
   – Сейчас?.. О, нет, нет!
   – Дорогая, чем раньше, тем лучше. Я понимаю, это большой шаг для вас, чтобы делать его поспешно, но, уверяю вас, это самое мудрое решение. Можете вы ехать завтра?
   Ее большие глаза расширились.
   – Нет! Нет! Я… о, я не могу оставить Дикки так скоро! – голос ее прервался рыданиями.
   – Но, Лавиния, дражайшая моя! Вы ведь не хотите остаться с ним? – воскликнул он.
   – Да, хочу! – ответила она. – Я… я вовсе не хочу покидать его!
   Этот сокрушительный ответ заставил его ахнуть.
   – Вы… но… Святое небо! Что вы такое говорите? Вы же любите меня!
   – Нет, не люблю! – возразила она. – Я всегда вам говорила, что не люблю. Я любила и люблю своего мужа!
   – Вы просто не в себе! – ошеломленно произнес он. – Если вы его любите, почему же вы согласны бежать со мной?
   Она с упреком взглянула на него и уныло ответила:
   – Потому что больше не с кем.
   – Господи Боже! Что такое…
   – Я должна с кем-то бежать… потому что… видите ли… Дик… больше меня не любит. Я поеду с вами и постараюсь быть хорошей.
   Он быстро поцеловал ей руку.
   – Любимая!.. Я все-таки думаю, что вы не в себе. Завтра вы будете думать по-другому… Вы ведь, на самом деле, не любите Карстерза.
   Она упрямо поджала губы и царственно вскинула голову.
   Он с тревогой посмотрел на нее и сказал:
   – Если вы действительно его любите, нелепо бежать со мной.
   Ее пальцы сжали его запястье.
   – Но я должна! Вы не понимаете, Гарри! Вы должны меня увезти! Разве вы не хотите этого?
   – Конечно, хочу, но не потому, что вы желаете переменить обстановку. История становится абсурдной!
   – Все это ужасно! Ужасно! Никогда в жизни не была я такой несчастной! Я… о, как бы я хотела не быть столь бездумной и себялюбивой прежде!
   Они уже стояли около ее ложи, Лавлейс задумался на минуту, и затем, видя, что все возвращаются на свои места, открыл дверь и ввел ее внутрь.
   – Послушайте, дорогая! Это самый безумный план, о котором я когда-либо слышал, но раз вы так решили, вы должны его осуществить. Приходите завтра вечером ко мне! Возьмите с собой как можно меньше багажа: у меня все будет готово и мы сразу направимся в Дувр. Я надеюсь, что потом, со временем, вы забудете Ричарда и немного полюбите меня.
   – Вы очень, очень хороший Гарри! Да, я сделаю все, как вы сказали… и, о, мне жаль вас так огорчать! Я всех мучаю, я хотела бы умереть! Вы ведь на самом деле не любите меня, и я стану для вас обузой!
   – Я на самом деле вас люблю! – успокоил он ее, но в глубине души не мог не пожалеть о том, что влюбился так страстно. – Теперь я вас покину, милая, потому что ваш муж может вернуться в любую минуту, – он легко поцеловал ее руки. – До завтра, прекраснейшая!
   Как она досидела последнее действие, Лавиния никогда потом не могла сообразить. Она мечтала вернуться домой… в дом, который вскоре не будет ей домом… в ее тихий дом. Голова болела так, как болела она все эти недели у Ричарда. Больше всего на свете она хотела прижаться лбом к плечу мужа, такому соблазнительно близкому, почувствовать вокруг себя его охранительные руки. Но Дик влюблен в Изабеллу Фаншо, и она вынуждена была сидеть прямо и чопорно на стуле и улыбаться в нужных местах.
   Наконец, пьеса закончилась! Занавес опустился на кланяющегося Арчера, а зал топал и хлопал, выражая свой восторг. Занавес снова поднялся… что, еще не все? Ах, нет! Это Гаррик вывел на авансцену миссис Клайв. Неужели они никогда не кончат?
   Миссис Флеминг стояла – по-видимому, они уже могут идти. Она поднялась, кто-то накинул ей на плечи плащ: Ричард в последний раз. Мистер Холт проводил ее до кареты и посадил туда ее и ее кузину. Они с мистером Флемингом взяли портшезы, так что с дамами поехал только Ричард и Трейси. Флеминги остановились у друзей на Брук-Стрит, совсем рядом с Гросвенор-Сквер. Когда они высадят Харриет, останется проехать всего лишь несколько ярдов.
   Лавиния тупо удивилась, зачем Трейси понадобилось поехать с ними. Чего он хочет? Он, что, собирается предупредить Дика о ее предполагаемом побеге? Как же мало он знает об истинном положении дел!
   В Уинчем Хаусе у нижней ступеньки лестницы она обернулась пожелать доброй ночи.
   Трейси она просто кивнула, но Дику протянула руку. Он взял ее в свою, поцеловал, и она обратила внимание, какие холодные у него пальцы и какие горячие жгучие губы. Затем он отпустил ее руку, и она медленно пошла вверх по лестнице в свою комнату.
   Его милость в лорнет проводил ее взглядом. Когда она скрылась из вида, он повернулся и критически оглядел Ричарда.
   – Если вы так целуете женщину, я сочувствую Лавинии, – заметил он.
   Губы Ричарда сжались. Он поднял канделябр с зажженными свечами и пригласил его милость пройти в гостиную.
   – Полагаю, что вы пришли не для того, чтобы сказать мне это? – спросил он.
   – Ваше предположение абсолютно верно, Ричард. Я пришел открыть вам глаза.
   – Вы слишком добры.
   Его милость положил шляпу на стол и сел на ручку кресла.
   – Думаю, что да. Вам, может быть, будет интересно услышать, что Лавиния собирается бежать с нашим галантным другом, капитаном.
   Ричард поклонился.
   – Вы знали об этом?
   – Разумеется.
   Эндовер окинул его взглядом.
   – Могу я поинтересоваться какие предпринимаете вы шаги, чтобы это предотвратить?
   – Никаких.
   Выражение лица его милости было неописуемо. На мгновение он лишился дара речи, а затем обратился к спасительному сарказму.
   – Умоляю вас быть на месте… не забудьте проводить ее до кареты! – протянул он. – Душой клянусь, меня от вас тошнит!
   – Очень сожалею. Но этого легко избежать, – многозначительно ответил Карстерз.
   Трейси проигнорировал это предложение.
   – Могу только предположить, что вам все равно, теряете вы ее или нет? Вам все равно, что она обесчестит свое имя? Ну, разумеется!
   – По-моему, это мое имя!
   – Это наше имя! Разве может она обесчестить ваше?
   Ричард побелел, и рука его непроизвольно дернулась к эфесу шпаги.
   Трейси поглядел на него.
   – Вы думаете, что я испачкаю свой клинок вами?.. – мягко спросил он.
   Рука Ричарда отпустила эфес, глаза впились в лицо герцога.
   – Вы знали? – спокойно спросил он наконец.
   – Вы болван, – ласково ответил его милость. – Вы болван. Вы что, не понимаете, что я знал это всегда?
   Ричард облокотился на каминную доску.
   – Вы никогда не считали меня невиновным? Вы знали еще той ночью? Вы догадались?
   Герцог издевательски скривил губы.
   – Зная обоих, кого мог я подозревать, как не вас? – грубым, оскорбительным тоном резко проговорил он.
   – О, мой Бог! – внезапно вскричал Ричард. – Почему же вы раньше этого не сказали? Герцог широко открыл глаза.
   – А… это вас задело? Я знал, что так будет. Я за вами наблюдал, – он усмехнулся себе под нос. – А все эти дураки не подумали заглянуть вглубь, под поверхность. Они, все до одного, поверили, что смошенничал Джон. Джон! Они кротко проглотили это и никогда не заподозрили правды.
   – Но вы, по крайней мере, не поверили?
   – Да. Едва ли. Зная вас, слабохарактерного болвана, и его, донкихотствующего глупца, я мог сделать только один вывод.
   – И несмотря на это, вы постарались возложить вину на него. Богом клянусь, я хотел бы, чтобы вы разоблачили меня!
   – Вы это уже сказали. Признаюсь, эта героическая поза мне совершенно непонятна. Почему я должен вмешиваться не в свое дело? Какие были у меня доказательства?
   – Но почему вы даже не возразили? Каковы были ваши мотивы?
   – Я сказал бы, что это достаточно очевидно.
   Ричард озадаченно уставился на него.
   – Господи, Ричард! Вы на редкость непонятливы. Разве не заявил я, что Джон был донкихотствующим глупцом? Но ведь я не говорил, что он был слабохарактерным!
   – Вы хотите сказать… вы имеете в виду, что хотели, чтобы Лавиния вышла замуж за меня?.. потому что считали, что будете меня выжимать, как вам захочется? – медленно проговорил Карстерз.
   Его милость слегка раздул тонкие ноздри.
   – Вы так грубо прямолинейны, – пожаловался он.
   – Вас ведь устраивало, что Джек был скомпрометирован? Вы, конечно, думали, что я захвачу все деньги… Вы… вы…
   – Негодяй? Но признайтесь, что по крайней мере я негодяй честный. А вы… вы… э… нечестный святой. Лучше я останусь собой.
   – Я знаю, на Божьем свете нет более низкого человека, чем я, – яростно проговорил Карстерз.
   Его милость не скрывал издевки.
   – Сказано очень мило, Ричард, но, по-моему, несколько запоздало! – он остановился, и вдруг его осенило. – Так вот почему вы решили отпустить Лави-нию? Полагаю, вы собираетесь в пятницу во всем признаться… А?
   Ричард повесил голову.
   – Я не имею права останавливать ее. Она… выбирает свой путь.
   – Она-то знает? – прозвучал резкий вопрос.
   – Она всегда знала.
   – Ах, негодница! А я и не подозревал этого! – он помолчал. – Да, я понимаю вашу героическую позу. Сожалею, что не могу ее одобрить. Несмотря ни на что, я не могу допустить, чтобы моя сестра погубила свою репутацию.
   – Она точно так же погубит ее, если останется со мной.
   – Чушь! После семи лет, кому интересно, кто из вас мошенничал? Будьте хоть раз мужчиной: остановите ее!
   – Говорю же вам, она любит Лавлейса!
   – Что из того? Она легко оправится от этого.
   – Нет… я не могу просить ее остаться со мной… это будет чересчур эгоистично.
   Его милость был крайне раздосадован.
   – Ей-богу, вы болван! Спросите ее! Спросите ее! Заставьте ее подчиниться! Пинками выгоните из дома Лавлейса и, умоляю вас, оставьте ваши героические позы!
   – Вы думаете, я хочу потерять ее? – вскричал Карстерз. – Именно потому, что так сильно люблю ее, я не буду преграждать ей дорогу к счастью!
   Герцог круто повернулся на каблуках, взял шляпу и проговорил.
   – Простите! Не могу участвовать в ваших герои-ках. Кажется, как обычно, я должен взять дело в свои руки. Господи, вам надо научиться заставлять ее подчиняться, мой добрый Дик! Она вами помыкает со дня свадьбы, а она женщина, которой нужен господин! – он подошел к двери и отворил ее. – Я заеду к вам завтра, когда, надеюсь, вы образумитесь. Они собираются ехать не раньше вечера. Я знаю это, так как Лавлейс обещал быть у Маллаби в три часа. Есть время помешать им.
   – Я не буду вмешиваться, – повторил Ричард.
   Его милость насмешливо усмехнулся.
   – Вы уже говорили. Что ж, остается действовать мне. Доброй ночи.

ГЛАВА 24
Ричард ведет себя, как мужчина

   Когда леди Лавиния проснулась на следующее утро, ее настроение было не очень подходящим для дамы, собирающейся бежать с возлюбленным. На сердце давила тяжесть, в мыслях царило безнадежное отчаяние. Она не смогла даже заставить себя выпить шоколад, и, чувствуя, что бездействие угнетает ее еще больше, выбралась из постели и позволила горничной себя одеть. Затем, волоча ноги, прошла в свой будуар, размышляя только о том, где сейчас Ричард и что он делает. Усевшись у окна, она стала смотреть на сквер, кусая платок, чтобы не расплакаться окончательно.
   Ричард был не жизнерадостней. Он тоже оставил шоколад нетронутым, и, спустившись к завтраку немного погодя, оглядел алый филей на столе с чувством тошноты. Он ухитрился выпить чашку кофе, но сразу же после этого покинул столовую и направился в будуар жены. Он повторял себе, что ведет себя слабохарактерно и лучше бы ему избегать встречи с ней, однако, в конце концов, уступил страстному желанию видеть ее и постучал по белой филенке двери.
   Сердце Лавинии подскочило. Как знаком был ей этот стук!
   – Войдите! – позвала она и постаралась принять невозмутимый вид.
   Ричард вошел и закрыл за собой дверь.
   – О… о… доброе утро! – улыбнулась она. – Ты… хотел поговорить со мной… Дик?
   – Я… да… то есть… э-э… у тебя приглашение Карлайлов?
   Похоже, это был неудачный предлог. Лавиния отвернулась, еле сдерживая слезы.
   – Я… по-моему… оно… в моем… бюро, – с трудом выговорила она. – Я… я поищу его.
   Она встала и, стоя к нему спиной, отперла бюро.
   – Это неважно, – запинаясь произнес Карстерз. – Я… только… просто я не мог его найти. Пожалуйста, прошу тебя, не беспокойся!
   – О… нет… вовсе нет, – ответила она, рассыпая перед глазами письма. – Да… вот оно.
   Она подошла к нему с письмом в руке.
   Карстерз поглядел на золотую головку, на это личико с опущенными глазами, на жалобно поджатые губы. О небо! Как сможет он вынести жизнь без нее! Машинально взял он письмо.
   Лавиния отвернулась, но когда она сделала шаг прочь, что-то лопнуло у него в мозгу. Несчастное приглашение полетело на пол.
   – Нет, Богом клянусь, ты этого не сделаешь! – внезапно вскричал он.
   Лавиния, задрожав, остановилась.
   – О… о, что ты имеешь в виду? – пролепетала она.
   Пелена тумана спала с его глаз, мысли прояснились. Лавиния не смеет убегать с Лавлейсом. В два шага он оказался около нее и, схватив за плечи, круто повернул к себе лицом.
   – Ты не оставишь меня! Слышишь? Я не могу без тебя жить!
   Лавиния испустила легкий крик, полный радости, изумления и облегчения, и прильнула к нему.
   – О, пожалуйста, прости меня и позволь остаться! – Она вцепилась в лацканы его кафтана.
   Карстерз подхватил ее в яростном объятьи, но ей было все равно, хотя это губило мнущиеся шелка ее наряда. Шелка перестали быть ее главной заботой. Всхлипывая, она пылко отвечала на его поцелуи.
   Когда Карстерз смог, наконец, проговорить что-то еще, кроме горячих признаний, он потребовал сказать, любит ли она его?
   – Конечно, люблю! – проворковала она. – Я всегда, всегда тебя любила, просто была эгоистичной и беспечной!
   Он перенес ее на диван и сел, посадив ее на колено, а затем попытался заглянуть ей в лицо. Но она ухитрилась спрятать его у него на плече, так что он не преуспел в своей попытке.
   – Значит, ты никогда не любила этого щенка? – изумленно спросил он.
   Маленькая ручка легла на другое плечо.
   – О, Дикки! Нет! А… а ты… ты не любишь эту гадкую миссис Фаншо? Ведь не любишь?
   Он изумился еще больше.
   – Миссис Фаншо? Боже праведный, нет! Не может быть, чтобы ты так думала?
   – Думала… думала! Потому что ты так часто бывал у нее, а со мной был холоден… Как я же могла этого не думать?
   – Холоден с тобой! Дражайшая моя, неужели это могло быть?
   – Был… правда, был… и я была так несчастна… я… я думала, что из-за того, что я неразумная и капризная, ты меня разлюбил… и я не знала, что делать… А… а потом ты сказал мне, что собираешься… признать вину… я разозлилась и сказала, что не останусь с тобой… Но я никогда, никогда не имела этого в виду… а когда оказалось, что ты ждешь, чтобы я ушла… я… я снова… не знала, что делать!
   Он, утешая погладил ее по плечу.
   – Любимая, не плачь! Я понятия об этом не имел… Я же был уверен, что ты любишь Лавлейса… Я в этом и не сомневался… Почему же, ради всего святого, ты не сказала мне правды?
   Она выпрямилась и поглядела ему в глаза.
   – Да как же я могла? – требовательно спросила она. – Я была совершенно уверена, что ты любишь Изабеллу Фаншо. Я поняла, что должна уехать, и я не могла сделать этого одна… поэтому… поэтому… конечно, мне надо было бежать с кем-то. Я сказала Гарольду вчера вечером, что уеду с ним… и боюсь, он не очень этого захотел, когда услышал, что я люблю тебя. О, Дикки, дорогой, ты скажешь ему, что я не поеду? Ладно?
   Он не мог не рассмеяться.
   – Ладно, скажу! Ей-богу, любимая, мне его даже жалко!
   – О, он не будет долго огорчаться, – философски заметила она. – Он любит так легко, понимаешь? Ну, а ты, Дик… почему ты так часто уходил из дома… и так очень часто виделся с миссис Фаншо?
   Его лицо помрачнело.
   – Она знала… Джека… в Вене. Я… я хотел постоянно о нем слушать, и она рассказывала… ни о чем я больше думать не мог.
   – О, Дикки! Какой… какой гадкой и глупой я была! И поэтому ты был таким холодным… а я-то думала… о, милый мой!
   Он снова пригнул ее головку к своему плечу.
   – Бедная моя любовь! Что ты? Это добрейшая леди, поверь, но чтобы любить ее..! – он медленно и нежно поцеловал ее руку. – Я люблю… всегда любил… совершенно другое существо: сумасбродную, упрямую, негодную, пленительную особу, которая…
   Леди Лавиния сомкнула руки у него на затылке.
   – Ты заставляешь меня чувствовать себя совсем, совсем ужасной! Я действительно была гадкой… но я…
   – И будешь много раз снова, – смеясь, заметил он.
   – Нет, нет! Я… буду… постараюсь быть хорошей!
   – Я не хочу тебя хорошей! – успокоил ее Ричард. – Я хочу, чтобы ты оставалась собой, моей дорогой, непутевой…– Леди Лавиния с удовлетворенным вздохом высвободилась из его объятий и встала.
   – Право же, как чудесно снова быть счастливой! – облегченно заметила она. – Как подумаешь, что еще полчаса назад я хотела умереть! – она подошла к зеркалу и поправила прическу.
   Ричард с беспокойством посмотрел на нее.
   – Лавиния… ты… вполне понимаешь, что я собираюсь рассказать всем правду… в следующую пятницу? – спросил он.
   – Да, конечно… это очень неприятно и нехорошо с твоей стороны, но, полагаю, ты это сделаешь. Я только надеюсь, что люди не откажутся нас узнавать. Как ты считаешь?
   – Никто никогда не откажется от знакомства с тобой, моя любимая.
   Она просветлела.
   – Ты правда так считаешь? Что ж, тогда, наверное, это не будет очень ужасно, в конце концов. И… и тебе же будет приятно снова быть с Джеком, правда ведь? Да… да, я знаю, что будет. Так что все образуется… немножко погодя… я не сомневаюсь!
 
   Его милость герцог Эндовер встал довольно рано и, не мешкая, вышел из дома. Он подозвал портшез и назвал адрес на Странде, где квартировал некий полковник Шеперд. Он провел у полковника полчаса, а когда наконец вышел из дома, изгиб его губ выражал удовлетворение. Он не сразу взял портшез, а сначала прогулялся в сторону Сент-Джеймса. К парку он подошел уже в обществе Дэра, того самого, у которого семь лет назад проходила памятная карточная игра.
   Дэр был приятно заинтригован последней причудой Ричарда.
   – У вас есть какие-то предположения, в чем тут дело, Бельмануар? – осведомился он. – Вас он тоже пригласил приехать?
   – Да, кажется, я получил какое-то послание от Карстерза. Э-э… вспоминаю, его принес Эндрю.
   – Так что же это означает? Приглашен Фортескью и Девнант. Очень любопытно.
   – Мой дорогой Дэр, я не являюсь доверенным лицом Ричарда. Мы, несомненно, все услышим в назначенное время. Тайны меня не интересуют. Но это будет приятная встреча… Говорите, Фортескью и Девнант? Странно! Я слышал, что Ивенс и Милуард тоже получили прика… приглашение. Это должно быть весьма занимательным.
   – Это чрезвычайно любопытно, – повторил Дэр. – Никто не может даже вообразить себе, в чем дело!
   – Вот как? – тонкие губы его милости дрогнули.
   Где-то в середине дня он появился в Уинчем Хаусе и был введен в библиотеку.
   Ричард сидел и писал, но при виде его поднялся и пошел ему навстречу.
   Его милость поразило, что Карстерз выглядит весьма счастливым.
   – Вы кажетесь очень жизнерадостным, Ричард!