Страница:
— Кузен Хьюго! — прервала его Антея, почувствовав, что давно пора поставить его на место. — Вы можете дурачить кого угодно, но только не меня!
— Вы думаете, мне это не известно, любовь моя? — сказал он, улыбаясь ей так, что она занервничала.
— Вы выдумали Амелию Мелкинторп, потому что боялись, что вам придется сделать мне предложение, — продолжала Антея, благоразумно игнорируя его попытку вставить хоть слово. — И если вы думаете…
— Нет, вы не правы, и еще как, барышня!
— Да ну? Тогда, возможно, кузен, вы объясните мне, почему вы ее выдумали? И не думайте, — добавила она ехидно, — что я поверю хоть одному вашему слову!
— Вы хотите сказать, что я лжец? — спросил уязвленный Хьюго.
— Да! — упрямо отвечала Антея.
— Так я и думал, — сказал Хьюго, впадая в расстроившее все ее планы уныние.
Мисс Дэрракотт, осознав, что не может контролировать свой голос, опустила глаза и прикусила зубами дрожащую нижнюю губу.
Немного приободрившись, потерянное создание, стоящее перед ней, сказало доверительно:
— А как все было, любовь моя? К тому времени, когда вы повели меня осматривать картинную галерею, я впал в такую тоску под всеми этими хмурыми взглядами, что чувствовал себя так одиноко… так мерзко — я себя за всю свою жизнь так не чувствовал.
— Что за чушь! — выдавила из себя Антея, потрясенная, но не потерявшая решительности.
— Не стану отрицать: старик устроил мне хорошую встряску, когда рассказал о том, что у него на уме, — настаивал Хьюго, продвигаясь ближе к делу. — Мне показалось, что есть только один-единственный выход: уносить ноги до того, как на меня наденут хомут. Изо всех гордых, своевольных женщин…
— Да, но я… Вы же п-п-прекрасно знаете, п-п-почему я…
— Вы сидели рядом со мной за обеденным столом и ни разу даже не посмотрели на меня, — вспомнил он. — И кроме «да» и «нет», вы не сказали ни одного слова, если не считать одного раза, когда вы спросили: «Неужели?» Я думал, что вы такая жестокая. Я тогда, клянусь, просто потерял голову от страха…
— Ничего подобного! Вы ее совсем не теряли!
— Я потерял голову от страха, — упрямо повторил Хьюго. — У меня сердце было в пятках, а вы!… Вы даже не сочли нужным быть со мной вежливой, о проявлении же обычного дружелюбия и речи не шло.
— Не думайте, что я не понимаю, что вы просто-напросто пытаетесь привести меня в смущение. Вам же было наплевать на нас на всех!
— Однако, когда вы рассказали мне о том, как обстояли дела на самом деле, — продолжал Хьюго, — я понял, что ошибся в вас. Именно тогда вы улыбнулись мне в первый раз. Эй, барышня, у вас прелестная улыбка! Возможно, вы об этом не знаете, но она начинается у вас в глазах. В них появляется такой озорной блеск…
— С меня достаточно! — прервала его Антея, сурово подавляя в себе сильное желание воодушевить майора развить эту приятную тему.
— Я только пытаюсь объяснить, как я дошел до того, что придумал Амелию, — отозвался Хьюго обиженным голосом. — Все дело в том, что, когда вы улыбаетесь мне, меня словно по мозгам бьет: я чувствую, что должен каким-то образом заставить вас прекратить держать меня на расстоянии.
— Неужели вы имеете наглость предположить, что стоит мне только улыбнуться, и вы захотите жениться на мне?
— Нет! Я не говорил ничего подобного, — запротестовал Хьюго. — Я хотел всего лишь, чтобы вы стали мне другом. В действительности, — добавил он с вдохновенным видом, — у меня не было выбора! Не скажу, что я с большей радостью остановил бы свой выбор на тетушке Аурелии, заметьте…
— Да прекратите вы эту гнусность! — попросила Антея с болью в голосе. — Вам явно не хватает воспитания или… или приличного вкуса. И поделом вам, если вы не нашли ничего лучшего, чем сосредоточиться на мне! Обещаю, вы горько об этом пожалеете.
— Ага, я об этом знаю, — согласился майор. — Что у меня будет за собачья жизнь! Вы все время наезжаете на меня, и я не сомневаюсь, что будете продолжать. А если учесть, что вы такая мегера, то…
— Вот уж точно! Так почему же вы так хотите жениться на мегере? — поинтересовалась Антея, воспользовавшись случаем.
— Э, барышня, я-то думал, вы знаете! — ответил он с округлившимися от удивления глазами. — Чтобы угодить его светлости, конечно.
Чувства мисс Дэрракотт грозили перелиться через край. Ни одна резкая отповедь, которая была готова сорваться с ее губ, не казалась ей адекватной ситуации. Она смотрела снизу вверх в кипящем страстями бессилии на своего мучителя, видела, что он наблюдает за ней с одобрительным и в то же время осуждающим блеском в глазах, и, наконец, решила, что единственный способ отомстить ему — отплатить той же монетой. Поэтому Антея произнесла с действительно похвальным спокойствием:
— Едва ли есть необходимость говорить вам, что и я придерживаюсь того же мнения, но, как ни стараюсь, не могу с этим примириться.
— Что вы, любовь моя, не говорите этого! — ответил он, приободрившись. — Наверняка меня нелегко проглотить, но вы слишком смелы, чтобы вас остановила такая мелочь.
Антея покачала головой.
— Да вы мне на один зуб! — заявила она. — Но должна сказать, что я по характеру не только злобная мегера, но и корыстная к тому же. Я решительно настроена выйти замуж за состоятельного человека. Очень состоятельного!
— Ну, у меня полно медяков, — заверил ее Хьюго.
— Меня интересует только золото, — сказала Антея надменно. — И более того, я не имею никакого желания жить в Довер-Хаус.
— Ну, могу предложить дом в Йоркшире, если вы сочтете, что вам это придется по вкусу. Я намеревался продать его, но…
— У вас действительно есть дом в Йоркшире? — осведомилась Антея подозрительно.
— Само собой разумеется, есть, любовь моя.
— Ничего само собой разумеющегося нет! Вы здесь наплели столько вопиющей лжи, что нет ни малейших оснований доверять вашим словам. И где находится этот дом?
— На краю верескового болота, рядом с Хаддерсфильдом. В этом-то все и дело! Когда мой дед оставил старый дом рядом с прядильной фабрикой, мы все переехали жить в Аксби-Хаус. Он стоял в сельской местности, но город все разрастался и разрастался, а теперь, когда закончилась война, он расстраивается еще больше. Я едва узнал это место, когда вернулся домой в конце войны. Не думаю, что он вам понравится, любовь моя.
— Вовсе не понравится! Я хочу дом в Лондоне, конечно в лучшем его районе!
— Ну, об этом можно не беспокоиться, — весело заверил ее Хьюго.
— У нас никогда ничего подобного не будет. То есть я хочу сказать, что мы не сможем иметь дом в Лондоне, потому что им уже владеет мой дядюшка Мэтью.
— А разве нет других домов в столице?
— Господи боже мой, ну конечно! Какая я глупая! Мне следовало бы догадаться, что вы намерены купить шикарный дом.
— По правде говоря, нет. Я намеревался его снять.
— Нет-нет, это мелко! Потом вы скажете, что не намерены иметь больше одного дома в деревне.
— Нет, не скажу! Я хочу дом в Лестершире!
— О, в таком случае мне нечего добавить, потому что я бы предпочла поселиться на Луне, подальше от вас.
— Вы этого вовсе не хотите, любовь моя! Нет, вы сказали не подумавши, — рассуждал он. — Это же слишком далеко от столицы.
У Антеи вырвался непроизвольный смешок:
— Мне следовало бы знать, что у вас на все есть ответ. Как вы считаете, не слишком ли много мы тут наговорили чепухи?
— Лично я никакой чепухи не говорил, барышня. Я бы достал вам луну с неба и забросал бы вас звездами, если бы мог, — сказал Хьюго, взял ее за руку и поцеловал. — Вы ведь не удовлетворились бы меньшим, верно?
— Вы… вы говорите ерунду, — еле вымолвила Антея, внезапно почувствовав, что у нее перехватывает дыхание.
Антея была неопытна в искусстве флирта, но ей, конечно, не раз приходило в голову, что у ее великана кузена есть перед ней преимущество. Его методы ухаживания, судя по тем знаниям, которые она приобрела за время единственного сезона, проведенного в Лондоне, были оригинальны, но она ни на минуту не допускала, что его намерения могут быть серьезными. Никогда не заглядывала она и в свое сердце. После начального недоверия Антея приняла майора как приятеля, с которым ей на удивление легко и в компании которого ей всегда на редкость весело. Он не был героем смутных девических грез, а лишь простым и земным человеком, на которого можно положиться. Теперь она с ужасом поняла, что этот огромный и с первого взгляда простодушный незваный гость воспользовался ее неопытностью. Он продвигался незаметными, но быстрыми шагами от положения незнакомца, к которому следовало относиться с осторожностью, до положения близкого друга, которому можно надежно довериться и который стал незаменимым ее утешением. Антея недолго верила в существование красавицы мисс Мелкинторп, но мысль о том, чтобы самой выйти замуж за майора, до настоящего момента не приходила ей в голову. Ясно, это необходимо тщательно обдумать. Отняв у майора свою руку, она сказала шутливо:
— Вспомните, ведь мы с вами знакомы меньше месяца. Кузен, вы же не могли за такое короткое время воспылать… привязанностью!
— Нет, любовь моя, не будьте так легкомысленны, — попробовал Хьюго усовестить ее. — Какой смысл говорить о том, что я не мог сделать, когда я это уже сделал.
Мисс Дэрракотт, сообразительная девушка, поняла, что посетившая ее на одно мгновение мысль о том, чтобы выйти замуж за мужчину, который так прискорбно далек от идеального любовника, сделала из нее неисправимую дурочку. Идеальные любовники могут отличаться друг от друга, но, несмотря на то, по какому шаблону они все отлиты, ни один из них не может быть столь неделикатным, чтобы пользоваться такими словечками, при которых трудно не захихикать. Этого безнадежного переростка и лишенного всякой романтики идиота нужно поставить на место. Решительно подняв глаза на его лицо и призвав себе на помощь улыбку, которая (как она надеялась) была ехидной, но не настолько злобной, чтобы обидеть, Антея сказала:
— Мой дорогой кузен, ваши высказывания абсурдны. Умоляю, не говорите ничего больше!
— Ни за что!
Она перевела свой взгляд на верхнюю пуговку его сюртука. Если что-то и убедило бы Антею, что Хьюго достоин ее внимания, то лишь приставленный к ее виску пистолет. Ей пришлось взглянуть на его лицо, иначе откуда, возмущенно размышляла Антея, было знать, что человек, настолько легкомысленный, может так волноваться? Любая здравомыслящая женщина должна была бы съежиться от нанесенной ею боли, которую чувствует любое живое существо, но как иначе можно предотвратить притворство, не причинив боль виновному или не ввергнув его в ненужное уныние?
Тем не менее, она могла быть лишь благодарна тому, что майор, поняв свою ошибку, освободил ее от необходимости отвечать. Он лишь сказал уныло:
— Если у кого и дурная башка, так это у Хьюго Дэрракотта! Не смотрите на меня так укоризненно, любовь моя. Забудьте все, что я тут наболтал. Я понимаю, это слишком скоро.
Благодарная за то, что майор так быстро понял ее проблему, мисс Дэрракотт решила с редкой выдержкой не обращать внимания на неуместность того, что он одной рукой обнимал ее, пока произносил эту краткую речь.
— Слишком скоро! — торжественно заверила она.
Его рука моментально замерла, Хьюго поцеловал ее в макушку, но и это Антея сумела проигнорировать, потому что он сказал задумчивым голосом:
— Ну, а теперь — где я могу найти книгу об этикете? Вы, случайно, не знаете, нет ли такой в библиотеке его светлости?
Щеки ее немного покраснели, и она, высвободившись из его объятий, сказала:
— Нет, не думаю. У него есть книга о рангах, титулах и порядке наследования. Вы это имели в виду?
— Нет, мне это совершенно ни к чему. Мне нужна книга, в которой говорится, как правильно себя вести.
— Вы опять морочите мне голову, — сказала Антея, покоряясь своей судьбе, — а кроме того, вам вовсе не нужно никакой книги по этикету — хотя правила приличия вам бы не помешали.
— Я совсем не пытаюсь морочить вам голову, — заявил Хьюго. — Я просто хочу знать, как долго нужно быть знакомым с барышней, прежде чем правила этикета позволяют сделать ей предложение.
Глава 14
— Вы думаете, мне это не известно, любовь моя? — сказал он, улыбаясь ей так, что она занервничала.
— Вы выдумали Амелию Мелкинторп, потому что боялись, что вам придется сделать мне предложение, — продолжала Антея, благоразумно игнорируя его попытку вставить хоть слово. — И если вы думаете…
— Нет, вы не правы, и еще как, барышня!
— Да ну? Тогда, возможно, кузен, вы объясните мне, почему вы ее выдумали? И не думайте, — добавила она ехидно, — что я поверю хоть одному вашему слову!
— Вы хотите сказать, что я лжец? — спросил уязвленный Хьюго.
— Да! — упрямо отвечала Антея.
— Так я и думал, — сказал Хьюго, впадая в расстроившее все ее планы уныние.
Мисс Дэрракотт, осознав, что не может контролировать свой голос, опустила глаза и прикусила зубами дрожащую нижнюю губу.
Немного приободрившись, потерянное создание, стоящее перед ней, сказало доверительно:
— А как все было, любовь моя? К тому времени, когда вы повели меня осматривать картинную галерею, я впал в такую тоску под всеми этими хмурыми взглядами, что чувствовал себя так одиноко… так мерзко — я себя за всю свою жизнь так не чувствовал.
— Что за чушь! — выдавила из себя Антея, потрясенная, но не потерявшая решительности.
— Не стану отрицать: старик устроил мне хорошую встряску, когда рассказал о том, что у него на уме, — настаивал Хьюго, продвигаясь ближе к делу. — Мне показалось, что есть только один-единственный выход: уносить ноги до того, как на меня наденут хомут. Изо всех гордых, своевольных женщин…
— Да, но я… Вы же п-п-прекрасно знаете, п-п-почему я…
— Вы сидели рядом со мной за обеденным столом и ни разу даже не посмотрели на меня, — вспомнил он. — И кроме «да» и «нет», вы не сказали ни одного слова, если не считать одного раза, когда вы спросили: «Неужели?» Я думал, что вы такая жестокая. Я тогда, клянусь, просто потерял голову от страха…
— Ничего подобного! Вы ее совсем не теряли!
— Я потерял голову от страха, — упрямо повторил Хьюго. — У меня сердце было в пятках, а вы!… Вы даже не сочли нужным быть со мной вежливой, о проявлении же обычного дружелюбия и речи не шло.
— Не думайте, что я не понимаю, что вы просто-напросто пытаетесь привести меня в смущение. Вам же было наплевать на нас на всех!
— Однако, когда вы рассказали мне о том, как обстояли дела на самом деле, — продолжал Хьюго, — я понял, что ошибся в вас. Именно тогда вы улыбнулись мне в первый раз. Эй, барышня, у вас прелестная улыбка! Возможно, вы об этом не знаете, но она начинается у вас в глазах. В них появляется такой озорной блеск…
— С меня достаточно! — прервала его Антея, сурово подавляя в себе сильное желание воодушевить майора развить эту приятную тему.
— Я только пытаюсь объяснить, как я дошел до того, что придумал Амелию, — отозвался Хьюго обиженным голосом. — Все дело в том, что, когда вы улыбаетесь мне, меня словно по мозгам бьет: я чувствую, что должен каким-то образом заставить вас прекратить держать меня на расстоянии.
— Неужели вы имеете наглость предположить, что стоит мне только улыбнуться, и вы захотите жениться на мне?
— Нет! Я не говорил ничего подобного, — запротестовал Хьюго. — Я хотел всего лишь, чтобы вы стали мне другом. В действительности, — добавил он с вдохновенным видом, — у меня не было выбора! Не скажу, что я с большей радостью остановил бы свой выбор на тетушке Аурелии, заметьте…
— Да прекратите вы эту гнусность! — попросила Антея с болью в голосе. — Вам явно не хватает воспитания или… или приличного вкуса. И поделом вам, если вы не нашли ничего лучшего, чем сосредоточиться на мне! Обещаю, вы горько об этом пожалеете.
— Ага, я об этом знаю, — согласился майор. — Что у меня будет за собачья жизнь! Вы все время наезжаете на меня, и я не сомневаюсь, что будете продолжать. А если учесть, что вы такая мегера, то…
— Вот уж точно! Так почему же вы так хотите жениться на мегере? — поинтересовалась Антея, воспользовавшись случаем.
— Э, барышня, я-то думал, вы знаете! — ответил он с округлившимися от удивления глазами. — Чтобы угодить его светлости, конечно.
Чувства мисс Дэрракотт грозили перелиться через край. Ни одна резкая отповедь, которая была готова сорваться с ее губ, не казалась ей адекватной ситуации. Она смотрела снизу вверх в кипящем страстями бессилии на своего мучителя, видела, что он наблюдает за ней с одобрительным и в то же время осуждающим блеском в глазах, и, наконец, решила, что единственный способ отомстить ему — отплатить той же монетой. Поэтому Антея произнесла с действительно похвальным спокойствием:
— Едва ли есть необходимость говорить вам, что и я придерживаюсь того же мнения, но, как ни стараюсь, не могу с этим примириться.
— Что вы, любовь моя, не говорите этого! — ответил он, приободрившись. — Наверняка меня нелегко проглотить, но вы слишком смелы, чтобы вас остановила такая мелочь.
Антея покачала головой.
— Да вы мне на один зуб! — заявила она. — Но должна сказать, что я по характеру не только злобная мегера, но и корыстная к тому же. Я решительно настроена выйти замуж за состоятельного человека. Очень состоятельного!
— Ну, у меня полно медяков, — заверил ее Хьюго.
— Меня интересует только золото, — сказала Антея надменно. — И более того, я не имею никакого желания жить в Довер-Хаус.
— Ну, могу предложить дом в Йоркшире, если вы сочтете, что вам это придется по вкусу. Я намеревался продать его, но…
— У вас действительно есть дом в Йоркшире? — осведомилась Антея подозрительно.
— Само собой разумеется, есть, любовь моя.
— Ничего само собой разумеющегося нет! Вы здесь наплели столько вопиющей лжи, что нет ни малейших оснований доверять вашим словам. И где находится этот дом?
— На краю верескового болота, рядом с Хаддерсфильдом. В этом-то все и дело! Когда мой дед оставил старый дом рядом с прядильной фабрикой, мы все переехали жить в Аксби-Хаус. Он стоял в сельской местности, но город все разрастался и разрастался, а теперь, когда закончилась война, он расстраивается еще больше. Я едва узнал это место, когда вернулся домой в конце войны. Не думаю, что он вам понравится, любовь моя.
— Вовсе не понравится! Я хочу дом в Лондоне, конечно в лучшем его районе!
— Ну, об этом можно не беспокоиться, — весело заверил ее Хьюго.
— У нас никогда ничего подобного не будет. То есть я хочу сказать, что мы не сможем иметь дом в Лондоне, потому что им уже владеет мой дядюшка Мэтью.
— А разве нет других домов в столице?
— Господи боже мой, ну конечно! Какая я глупая! Мне следовало бы догадаться, что вы намерены купить шикарный дом.
— По правде говоря, нет. Я намеревался его снять.
— Нет-нет, это мелко! Потом вы скажете, что не намерены иметь больше одного дома в деревне.
— Нет, не скажу! Я хочу дом в Лестершире!
— О, в таком случае мне нечего добавить, потому что я бы предпочла поселиться на Луне, подальше от вас.
— Вы этого вовсе не хотите, любовь моя! Нет, вы сказали не подумавши, — рассуждал он. — Это же слишком далеко от столицы.
У Антеи вырвался непроизвольный смешок:
— Мне следовало бы знать, что у вас на все есть ответ. Как вы считаете, не слишком ли много мы тут наговорили чепухи?
— Лично я никакой чепухи не говорил, барышня. Я бы достал вам луну с неба и забросал бы вас звездами, если бы мог, — сказал Хьюго, взял ее за руку и поцеловал. — Вы ведь не удовлетворились бы меньшим, верно?
— Вы… вы говорите ерунду, — еле вымолвила Антея, внезапно почувствовав, что у нее перехватывает дыхание.
Антея была неопытна в искусстве флирта, но ей, конечно, не раз приходило в голову, что у ее великана кузена есть перед ней преимущество. Его методы ухаживания, судя по тем знаниям, которые она приобрела за время единственного сезона, проведенного в Лондоне, были оригинальны, но она ни на минуту не допускала, что его намерения могут быть серьезными. Никогда не заглядывала она и в свое сердце. После начального недоверия Антея приняла майора как приятеля, с которым ей на удивление легко и в компании которого ей всегда на редкость весело. Он не был героем смутных девических грез, а лишь простым и земным человеком, на которого можно положиться. Теперь она с ужасом поняла, что этот огромный и с первого взгляда простодушный незваный гость воспользовался ее неопытностью. Он продвигался незаметными, но быстрыми шагами от положения незнакомца, к которому следовало относиться с осторожностью, до положения близкого друга, которому можно надежно довериться и который стал незаменимым ее утешением. Антея недолго верила в существование красавицы мисс Мелкинторп, но мысль о том, чтобы самой выйти замуж за майора, до настоящего момента не приходила ей в голову. Ясно, это необходимо тщательно обдумать. Отняв у майора свою руку, она сказала шутливо:
— Вспомните, ведь мы с вами знакомы меньше месяца. Кузен, вы же не могли за такое короткое время воспылать… привязанностью!
— Нет, любовь моя, не будьте так легкомысленны, — попробовал Хьюго усовестить ее. — Какой смысл говорить о том, что я не мог сделать, когда я это уже сделал.
Мисс Дэрракотт, сообразительная девушка, поняла, что посетившая ее на одно мгновение мысль о том, чтобы выйти замуж за мужчину, который так прискорбно далек от идеального любовника, сделала из нее неисправимую дурочку. Идеальные любовники могут отличаться друг от друга, но, несмотря на то, по какому шаблону они все отлиты, ни один из них не может быть столь неделикатным, чтобы пользоваться такими словечками, при которых трудно не захихикать. Этого безнадежного переростка и лишенного всякой романтики идиота нужно поставить на место. Решительно подняв глаза на его лицо и призвав себе на помощь улыбку, которая (как она надеялась) была ехидной, но не настолько злобной, чтобы обидеть, Антея сказала:
— Мой дорогой кузен, ваши высказывания абсурдны. Умоляю, не говорите ничего больше!
— Ни за что!
Она перевела свой взгляд на верхнюю пуговку его сюртука. Если что-то и убедило бы Антею, что Хьюго достоин ее внимания, то лишь приставленный к ее виску пистолет. Ей пришлось взглянуть на его лицо, иначе откуда, возмущенно размышляла Антея, было знать, что человек, настолько легкомысленный, может так волноваться? Любая здравомыслящая женщина должна была бы съежиться от нанесенной ею боли, которую чувствует любое живое существо, но как иначе можно предотвратить притворство, не причинив боль виновному или не ввергнув его в ненужное уныние?
Тем не менее, она могла быть лишь благодарна тому, что майор, поняв свою ошибку, освободил ее от необходимости отвечать. Он лишь сказал уныло:
— Если у кого и дурная башка, так это у Хьюго Дэрракотта! Не смотрите на меня так укоризненно, любовь моя. Забудьте все, что я тут наболтал. Я понимаю, это слишком скоро.
Благодарная за то, что майор так быстро понял ее проблему, мисс Дэрракотт решила с редкой выдержкой не обращать внимания на неуместность того, что он одной рукой обнимал ее, пока произносил эту краткую речь.
— Слишком скоро! — торжественно заверила она.
Его рука моментально замерла, Хьюго поцеловал ее в макушку, но и это Антея сумела проигнорировать, потому что он сказал задумчивым голосом:
— Ну, а теперь — где я могу найти книгу об этикете? Вы, случайно, не знаете, нет ли такой в библиотеке его светлости?
Щеки ее немного покраснели, и она, высвободившись из его объятий, сказала:
— Нет, не думаю. У него есть книга о рангах, титулах и порядке наследования. Вы это имели в виду?
— Нет, мне это совершенно ни к чему. Мне нужна книга, в которой говорится, как правильно себя вести.
— Вы опять морочите мне голову, — сказала Антея, покоряясь своей судьбе, — а кроме того, вам вовсе не нужно никакой книги по этикету — хотя правила приличия вам бы не помешали.
— Я совсем не пытаюсь морочить вам голову, — заявил Хьюго. — Я просто хочу знать, как долго нужно быть знакомым с барышней, прежде чем правила этикета позволяют сделать ей предложение.
Глава 14
Все страхи, затаившиеся в мозгу Антеи, что преждевременное объявление о своих чувствах может привести к некоторой напряженности между ними, очень быстро рассеялись. Если не считать какой-то теплоты во взгляде майора, она не могла заметить никаких перемен в его поведении. Она была искрение благодарна, потому что прекрасно знала, что ее дедушка пристально наблюдает за тем, как продвигается ухаживание, на которое он сам и подстрекал.
К счастью, внимание его светлости отвлеклось на последствия ухаживаний совершенно другого вида. Кузнец Эклетон, дюжий тип, пропитанный тем, что его светлость считал революционными идеями, не только стал возражать против элегантного легкомысленного флирта Клода со своей дочкой, но и воспользовался возможностью, предоставленной ему этой довольно сговорчивой барышней, отыграться с милордом за старые обиды. К ужасу и испугу Клода, старший Эклетон подстерег его светлость, когда тот ехал верхом через деревню к себе домой, и выдвинул обвинение против наименее любимого внука, туманно обозвав его змеей, которая ужалила его дочку, и намекнул на возмездие — неясное, но ужасное. Милорд, чья природная проницательность заслужила ему репутацию у живущих по соседству старой продувной бестии, не поверил этим россказням и не испугался угроз. Хотя ему было восемьдесят лет и его родные считали, что он стоит на краю могилы, милорд был еще способен прекрасно справиться и с более решительными попытками шантажа. На сей раз старик сразил кузнеца несколькими сильными и тщательно подобранными словами, включающими рекомендации этому бессовестному олуху получше следить за невинной Элизой, чтобы та не закончила свою полную приключений карьеру в ближайшем публичном доме. Поскольку этот разговор происходил посреди деревенской улицы, он вскоре встал всеобщим достоянием и причиной большого веселья и обсуждения, особенно когда старший Эклетон или его еще более свирепый сын находились вне предела слышимости вредных слухов об образе жизни Элизы.
Его светлость не пользовался всеобщей любовью, но семейство Эклетонов недолюбливали от всей души все, за исключением немногих закадычных дружков. Наиболее уважаемые жители считали Элизу позором деревни, а два представителя мужской половины семейства не только шокировали порядочных людей своими неясными бунтарскими политическими воззрениями, но и отталкивали всех неизменной драчливостью, когда выпьют лишнюю кружку эля. Ни у кого не хватало храбрости признаться, что он знает о ссоре у кузницы, но внезапное молчание, в которое вдруг погрузилась компания в пивном зале харчевни «Синий лев», когда туда тем же вечером вошли отец с сыном, не оставило у них сомнений в том, что было предметом прерванной дискуссии. Старший Эклетон после тщетных попыток затеять ссору с кем-нибудь, кто пожелает ответить ему, был опережен беззубым и дряхлым старцем, воспользовавшимся, к досаде Эклетона, преимуществом своих лет и немощи и осведомившимся у разъяренного кузнеца с пронзительным насмешливым хихиканьем, не имел ли он благопристойной беседы утром с милордом. Приободренный сдержанными смешками, старец покачал убеленной сединой головой и высказал свою готовность поддержать милорда, чтобы задать жару кузнецу и ему подобным.
Кузнецу, понявшему, что общественное мнение перевесило чашу весов не в его пользу, ничего не оставалось, как сообщить старикашке, какова была бы его участь, будь он лет эдак на семьдесят помоложе, прежде чем грохнуть кружкой о стол и удалиться. Но старшему Эклетону следовало бы забрать с собой своего сынка, а не оставлять его упиваться до пьяной удали в компании сочувствующего ему молодого человека, чьи опрометчивые утверждения о том, как бы он сам поступил на месте Неда, укрепили решимость того при первой же возможности как следует вздуть мистера Клода Дэрракотта.
К тому времени, как было выпито поразительное количество крепкого спиртного и несколько кружек пива, обсуждена склонность всей аристократии и мелкопоместного дворянства насмехаться над бедняками, находящимися у них под пятой, и назначена дата революции по французской модели, Нед Эклетон решил разыскать мистера Клода Дэрракотта немедленно, а Джим Булей, поддержавший это смелое решение, объявил о своем намерении сопровождать его.
Хозяин харчевни, презрительно наблюдавший за удаляющимися собутыльниками, высказал мнение, что ни у одного из них не хватит храбрости подойти даже к воротам усадьбы Дэрракоттов. Однако, высказав это пророчество, он не принял в расчет стимулирующий эффект товарищества. Предвестники революции добрались до самого дома еще до того, как Булей понял, что ему не следует принимать активное участие в ссоре, которая к нему не имеет никакого отношения. Возможно, будет мудрее, если Нед отложит взбучку Клода Дэрракотта до того времени, когда он повстречается с ним в более подходящей обстановке. Но Нед был слеплен из более крутого теста, и хотя эффект алкогольного опьянения до некоторой степени ослаб, он довел себя до состояния моментальной интоксикации, которая сделала его еще более воинственным. Отвергнув с бранью неловкое предложение своего друга, что, возможно, умнее будет войти через дверь судомойни при кухне, он яростно потянул за шнур колокольчика у парадной двери, подтвердив свой приход ударами большого железного дверного молотка. Это побудило мистера Булея отойти на несколько шагов, при этом настоятельно советуя своему другу ретироваться.
Такое малодушие не только не умерило пыл Неда, а лишь подхлестнуло его храбрость, которая на какое-то мгновение все-таки была немного поколеблена, и придало ему добавочный стимул силой проникнуть в дом. Пусть Булей видит, что Нед Эклетоп — человек слова, он не даст ему шанса подорвать престиж своего друга, распространяя по всей деревне рассказ о том, как он струсил в решительный момент.
Дверь открыл Чарльз, ливрейный лакей. Перепуганный громогласным требованием впустить гостя в дом, он сделал это с большими предосторожностями, что только сильнее распалило гнев Неда. Приказав лакею не стоять у него на пути, он протаранил себе путь в дом, требуя, чтобы его немедленно провели к Клоду, чей характер, внешность и беспутное тщеславие он описал в таких сочных эпитетах, что у Чарльза глаза повылезали из орбит. В характере Чарльза не было героизма, но он прекрасно знал свое дело и не был трусом. Он сделал все, что мог, чтобы выдворить Неда из дома, но тот оттолкнул его, и лакей, падая, увлек за собой стул.
На шум прибежали Чоллакомб и Джеймс. Нед, у которого разыгрался аппетит, пригласил их подойти, пообещав в награду как следует угостить тумаками, но не успели те принять его приглашения, на поле битвы появились еще три персоны. Первым был лорд Дэрракотт, нетвердым шагом вышедший из библиотеки, требовательно возвестивший о своем желании узнать, что за чертовщина тут творится. Вторым появился майор Дэрракотт без сюртука, а третьим — тоже в одной рубашке и с бильярдным кием в руке — злополучный виновник переполоха.
Нед, мстительно грозя кулаками лорду Дэрракотту, двинулся к нему, но в высокой сухопарой фигуре его светлости было нечто такое, что заставило деревенского силача отступить, хотя он и произнес хвастливую угрозу отколотить милорда, если тот только попробует помешать ему.
— Ах ты, пьяный мерзавец! — спокойно и неторопливо начал его светлость. — Да как ты смеешь поганить своим присутствием мой дом? Вон отсюда!
В ответ Нед грязно обозвал милорда.
— Хватит! Слышал, что тебе сказали? Даю тебе пятнадцать секунд, чтобы ты успел добежать до двери! — прогремело где-то рядом.
Нед вздрогнул и огляделся, но вряд ли испугался сильнее, чем все остальные. Никто еще в усадьбе Дэрракоттов не слышал, чтобы майор говорил подобным тоном прежде. В глазах лорда Дэрракотта появился блеск, а на устах — хмурая ухмылка, отчего Нед инстинктивно опустил кулаки. Но в тот самый момент, как он уже решил было удалиться с поля брани, он заметил Клода и отбросил все предосторожности. Правда, прежде чем обрушить свою месть на худосочного ухажера своей сестры, с дороги нужно было убрать майора Дэрракотта. Майор был огромным, но известно, что большие люди обладают замедленной реакцией и их можно перехитрить. Нед, сам немаленький, жилистый и с железными мускулами, неожиданно бросился на майора, чтобы сбить его с ног до того, как тот успеет опомниться, но оказался на полу, получив удар от чего-то, напоминающего скорее кувалду, а не человеческий кулак.
Майор, стоящий над ним, ждал с непоколебимым спокойствием, пока незваный гость очнется от ошеломительного удара и снова поднимется на ноги. Когда Нед с трудом встал на четвереньки, он, видимо, счел необходимым помочь ему покинуть помещение, что он и сделал безотлагательно, вселив ужас в сердце мистера Булея, преданно поджидающего возвращения своего дружка из карательной экспедиции.
Вышвырнув Неда вон, майор развернулся и, вернувшись в холл, кивнул Джеймсу, который держал открытыми двери, сказав со своей обычной дружелюбностью:
— Это все. Теперь закрывайте двери!
Лорд Дзрракотт посмотрел на Хьюго взглядом, близким к одобрению, произнес:
— Я — твой должник, — и вернулся в библиотеку.
Милорд был доволен гораздо больше, чем хотел показать, потому что, положим, не было ничего особенного в том, как майор уложил Неда Эклетона. Ему понравилась та аккуратность, с которой его внук это сделал, и, более того, он был приятно удивлен тем, что, несмотря на свои крупные размеры, Хьюго мог двигаться с неожиданной быстротой. Когда в библиотеку пришел Винсент, милорд описал случившееся, сказав в заключение:
— Ну, Хьюго не такой уж неуклюжий олух, как я думал. Должен признать, проявил себя в лучшем виде, к тому же быстр на ногу.
На Винсента это не произвело особого впечатления, но он поздравил кузена с победой с преувеличенным восхищением.
— Жаль, что мне не выпала честь быть свидетелем битвы, — сказал он. — Слышал, вы примчались бодро-весело, кузен, и ринулись навстречу своему противнику, отделали его по первому классу и закончили классическим броском.
— Неужели все было так замечательно? — удивился Хьюго, покачивая головой. — Да, вы пропустили отменное зрелище! Заметьте, он был очень прыгуч и не больше чем на пару стонов легче меня, поэтому я неплохо с ним справился, верно?
На что Винсент издал задумчивый смешок:
— Похоже, мой дедушка такого же мнения. Мне говорили, этот парень славится умением драться. Но, думаю, вы тоже в этом деле не новичок?
— Я умею боксировать, — согласился Хьюго. — Но делаю это нечасто. Я слишком большой.
Итак, все были довольны поступком Хьюго, за исключением обоих Эклетонов, которые принародно стали строить планы отмщения, и Клода, не питавшего никаких сомнений относительно того, на кого эти планы будут нацелены. Уж лучше бы Хьюго задержал Неда в доме Дэрракоттов, чтобы тот выслушал его, Клода, оправдания, ведь его обвиняют напрасно. Каково же было его возмущение, когда он узнал, что его дедушка не только без всяких оснований не верит в невиновность внука, но и думает о нем худшее. Возмущенный до глубины души, Клод объявил о своем намерении уехать из усадьбы Дэрракоттов немедленно и, возможно, так бы и сделал, если бы его светлость не сказал, стукнув кулаком по столу, что, видит бог, он этого не позволит.
— Не позволю никому из своих внуков бежать поджавши хвост, пока я здесь еще хозяин! — так и заявил он. — Я не позволю удрать тебе, бездельник с пудингом вместо мозгов, даже если ты только погладил эту вертихвостку по плечику!
Что думала по этому поводу леди Аурелия, никто не знал, потому что она никогда не касалась этого вопроса, а по выражению ее лица или по манере поведения понять что-либо было невозможно. Пара издевок, брошенных лордом Дэрракоттом, была встречена таким ничего не понимающим взглядом, что даже он, похоже, был обескуражен. А миссис Дэрракотт призналась своей дочери, что она искренне сомневается, известно ли ее светлости что-нибудь об этом деле.
Прошло несколько дней, прежде чем Хьюго нанес свой второй ночной визит в Довер-Хаус: при такой дождливой погоде небо было слишком затянуто облаками, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть. Но в первый же ясный вечер около полуночи майор, зажав в зубах сигару, пошел тропинкой, ведущей к калитке, а потом — в заросли кустарника. Калитка скрипнула на своих проржавевших петлях, протоптанная тропка, ведущая к дому, была влажной, а листва на кустах — просто мокрой. Сюртук майора насквозь промок, пока он продирался через кусты.
После краткого осмотра ему стало ясно, что кустарниковые заросли пересекались несколькими тропами, которые когда-то (когда кусты еще подстригались, а под ногами шуршал гравий) обеспечивали жителям Довер-Хаус приятную прогулку в ветреные дни. Однако кусты не подстригались годами и разрослись, образовав непролазную чащобу. Майор, державший путь вдоль дома, подумал, что заросли обеспечат благополучное отступление любому привидению, попавшему в западню.
Месяц был еще на ущербе, к тому же облака время от времени закрывали его. Но все-таки можно было разглядеть дорогу и даже рассмотреть некоторые предметы, хотя и на близком расстоянии. Света не было ни в одном окне дома, следовательно, сделал вывод майор, Сперстоу либо спит в своей постели, либо закрыл окна кухни ставнями, как и во всем доме. Обойдя дом вокруг, Хьюго пошел по заросшему газону, который когда-то был подстриженной лужайкой.
К счастью, внимание его светлости отвлеклось на последствия ухаживаний совершенно другого вида. Кузнец Эклетон, дюжий тип, пропитанный тем, что его светлость считал революционными идеями, не только стал возражать против элегантного легкомысленного флирта Клода со своей дочкой, но и воспользовался возможностью, предоставленной ему этой довольно сговорчивой барышней, отыграться с милордом за старые обиды. К ужасу и испугу Клода, старший Эклетон подстерег его светлость, когда тот ехал верхом через деревню к себе домой, и выдвинул обвинение против наименее любимого внука, туманно обозвав его змеей, которая ужалила его дочку, и намекнул на возмездие — неясное, но ужасное. Милорд, чья природная проницательность заслужила ему репутацию у живущих по соседству старой продувной бестии, не поверил этим россказням и не испугался угроз. Хотя ему было восемьдесят лет и его родные считали, что он стоит на краю могилы, милорд был еще способен прекрасно справиться и с более решительными попытками шантажа. На сей раз старик сразил кузнеца несколькими сильными и тщательно подобранными словами, включающими рекомендации этому бессовестному олуху получше следить за невинной Элизой, чтобы та не закончила свою полную приключений карьеру в ближайшем публичном доме. Поскольку этот разговор происходил посреди деревенской улицы, он вскоре встал всеобщим достоянием и причиной большого веселья и обсуждения, особенно когда старший Эклетон или его еще более свирепый сын находились вне предела слышимости вредных слухов об образе жизни Элизы.
Его светлость не пользовался всеобщей любовью, но семейство Эклетонов недолюбливали от всей души все, за исключением немногих закадычных дружков. Наиболее уважаемые жители считали Элизу позором деревни, а два представителя мужской половины семейства не только шокировали порядочных людей своими неясными бунтарскими политическими воззрениями, но и отталкивали всех неизменной драчливостью, когда выпьют лишнюю кружку эля. Ни у кого не хватало храбрости признаться, что он знает о ссоре у кузницы, но внезапное молчание, в которое вдруг погрузилась компания в пивном зале харчевни «Синий лев», когда туда тем же вечером вошли отец с сыном, не оставило у них сомнений в том, что было предметом прерванной дискуссии. Старший Эклетон после тщетных попыток затеять ссору с кем-нибудь, кто пожелает ответить ему, был опережен беззубым и дряхлым старцем, воспользовавшимся, к досаде Эклетона, преимуществом своих лет и немощи и осведомившимся у разъяренного кузнеца с пронзительным насмешливым хихиканьем, не имел ли он благопристойной беседы утром с милордом. Приободренный сдержанными смешками, старец покачал убеленной сединой головой и высказал свою готовность поддержать милорда, чтобы задать жару кузнецу и ему подобным.
Кузнецу, понявшему, что общественное мнение перевесило чашу весов не в его пользу, ничего не оставалось, как сообщить старикашке, какова была бы его участь, будь он лет эдак на семьдесят помоложе, прежде чем грохнуть кружкой о стол и удалиться. Но старшему Эклетону следовало бы забрать с собой своего сынка, а не оставлять его упиваться до пьяной удали в компании сочувствующего ему молодого человека, чьи опрометчивые утверждения о том, как бы он сам поступил на месте Неда, укрепили решимость того при первой же возможности как следует вздуть мистера Клода Дэрракотта.
К тому времени, как было выпито поразительное количество крепкого спиртного и несколько кружек пива, обсуждена склонность всей аристократии и мелкопоместного дворянства насмехаться над бедняками, находящимися у них под пятой, и назначена дата революции по французской модели, Нед Эклетон решил разыскать мистера Клода Дэрракотта немедленно, а Джим Булей, поддержавший это смелое решение, объявил о своем намерении сопровождать его.
Хозяин харчевни, презрительно наблюдавший за удаляющимися собутыльниками, высказал мнение, что ни у одного из них не хватит храбрости подойти даже к воротам усадьбы Дэрракоттов. Однако, высказав это пророчество, он не принял в расчет стимулирующий эффект товарищества. Предвестники революции добрались до самого дома еще до того, как Булей понял, что ему не следует принимать активное участие в ссоре, которая к нему не имеет никакого отношения. Возможно, будет мудрее, если Нед отложит взбучку Клода Дэрракотта до того времени, когда он повстречается с ним в более подходящей обстановке. Но Нед был слеплен из более крутого теста, и хотя эффект алкогольного опьянения до некоторой степени ослаб, он довел себя до состояния моментальной интоксикации, которая сделала его еще более воинственным. Отвергнув с бранью неловкое предложение своего друга, что, возможно, умнее будет войти через дверь судомойни при кухне, он яростно потянул за шнур колокольчика у парадной двери, подтвердив свой приход ударами большого железного дверного молотка. Это побудило мистера Булея отойти на несколько шагов, при этом настоятельно советуя своему другу ретироваться.
Такое малодушие не только не умерило пыл Неда, а лишь подхлестнуло его храбрость, которая на какое-то мгновение все-таки была немного поколеблена, и придало ему добавочный стимул силой проникнуть в дом. Пусть Булей видит, что Нед Эклетоп — человек слова, он не даст ему шанса подорвать престиж своего друга, распространяя по всей деревне рассказ о том, как он струсил в решительный момент.
Дверь открыл Чарльз, ливрейный лакей. Перепуганный громогласным требованием впустить гостя в дом, он сделал это с большими предосторожностями, что только сильнее распалило гнев Неда. Приказав лакею не стоять у него на пути, он протаранил себе путь в дом, требуя, чтобы его немедленно провели к Клоду, чей характер, внешность и беспутное тщеславие он описал в таких сочных эпитетах, что у Чарльза глаза повылезали из орбит. В характере Чарльза не было героизма, но он прекрасно знал свое дело и не был трусом. Он сделал все, что мог, чтобы выдворить Неда из дома, но тот оттолкнул его, и лакей, падая, увлек за собой стул.
На шум прибежали Чоллакомб и Джеймс. Нед, у которого разыгрался аппетит, пригласил их подойти, пообещав в награду как следует угостить тумаками, но не успели те принять его приглашения, на поле битвы появились еще три персоны. Первым был лорд Дэрракотт, нетвердым шагом вышедший из библиотеки, требовательно возвестивший о своем желании узнать, что за чертовщина тут творится. Вторым появился майор Дэрракотт без сюртука, а третьим — тоже в одной рубашке и с бильярдным кием в руке — злополучный виновник переполоха.
Нед, мстительно грозя кулаками лорду Дэрракотту, двинулся к нему, но в высокой сухопарой фигуре его светлости было нечто такое, что заставило деревенского силача отступить, хотя он и произнес хвастливую угрозу отколотить милорда, если тот только попробует помешать ему.
— Ах ты, пьяный мерзавец! — спокойно и неторопливо начал его светлость. — Да как ты смеешь поганить своим присутствием мой дом? Вон отсюда!
В ответ Нед грязно обозвал милорда.
— Хватит! Слышал, что тебе сказали? Даю тебе пятнадцать секунд, чтобы ты успел добежать до двери! — прогремело где-то рядом.
Нед вздрогнул и огляделся, но вряд ли испугался сильнее, чем все остальные. Никто еще в усадьбе Дэрракоттов не слышал, чтобы майор говорил подобным тоном прежде. В глазах лорда Дэрракотта появился блеск, а на устах — хмурая ухмылка, отчего Нед инстинктивно опустил кулаки. Но в тот самый момент, как он уже решил было удалиться с поля брани, он заметил Клода и отбросил все предосторожности. Правда, прежде чем обрушить свою месть на худосочного ухажера своей сестры, с дороги нужно было убрать майора Дэрракотта. Майор был огромным, но известно, что большие люди обладают замедленной реакцией и их можно перехитрить. Нед, сам немаленький, жилистый и с железными мускулами, неожиданно бросился на майора, чтобы сбить его с ног до того, как тот успеет опомниться, но оказался на полу, получив удар от чего-то, напоминающего скорее кувалду, а не человеческий кулак.
Майор, стоящий над ним, ждал с непоколебимым спокойствием, пока незваный гость очнется от ошеломительного удара и снова поднимется на ноги. Когда Нед с трудом встал на четвереньки, он, видимо, счел необходимым помочь ему покинуть помещение, что он и сделал безотлагательно, вселив ужас в сердце мистера Булея, преданно поджидающего возвращения своего дружка из карательной экспедиции.
Вышвырнув Неда вон, майор развернулся и, вернувшись в холл, кивнул Джеймсу, который держал открытыми двери, сказав со своей обычной дружелюбностью:
— Это все. Теперь закрывайте двери!
Лорд Дзрракотт посмотрел на Хьюго взглядом, близким к одобрению, произнес:
— Я — твой должник, — и вернулся в библиотеку.
Милорд был доволен гораздо больше, чем хотел показать, потому что, положим, не было ничего особенного в том, как майор уложил Неда Эклетона. Ему понравилась та аккуратность, с которой его внук это сделал, и, более того, он был приятно удивлен тем, что, несмотря на свои крупные размеры, Хьюго мог двигаться с неожиданной быстротой. Когда в библиотеку пришел Винсент, милорд описал случившееся, сказав в заключение:
— Ну, Хьюго не такой уж неуклюжий олух, как я думал. Должен признать, проявил себя в лучшем виде, к тому же быстр на ногу.
На Винсента это не произвело особого впечатления, но он поздравил кузена с победой с преувеличенным восхищением.
— Жаль, что мне не выпала честь быть свидетелем битвы, — сказал он. — Слышал, вы примчались бодро-весело, кузен, и ринулись навстречу своему противнику, отделали его по первому классу и закончили классическим броском.
— Неужели все было так замечательно? — удивился Хьюго, покачивая головой. — Да, вы пропустили отменное зрелище! Заметьте, он был очень прыгуч и не больше чем на пару стонов легче меня, поэтому я неплохо с ним справился, верно?
На что Винсент издал задумчивый смешок:
— Похоже, мой дедушка такого же мнения. Мне говорили, этот парень славится умением драться. Но, думаю, вы тоже в этом деле не новичок?
— Я умею боксировать, — согласился Хьюго. — Но делаю это нечасто. Я слишком большой.
Итак, все были довольны поступком Хьюго, за исключением обоих Эклетонов, которые принародно стали строить планы отмщения, и Клода, не питавшего никаких сомнений относительно того, на кого эти планы будут нацелены. Уж лучше бы Хьюго задержал Неда в доме Дэрракоттов, чтобы тот выслушал его, Клода, оправдания, ведь его обвиняют напрасно. Каково же было его возмущение, когда он узнал, что его дедушка не только без всяких оснований не верит в невиновность внука, но и думает о нем худшее. Возмущенный до глубины души, Клод объявил о своем намерении уехать из усадьбы Дэрракоттов немедленно и, возможно, так бы и сделал, если бы его светлость не сказал, стукнув кулаком по столу, что, видит бог, он этого не позволит.
— Не позволю никому из своих внуков бежать поджавши хвост, пока я здесь еще хозяин! — так и заявил он. — Я не позволю удрать тебе, бездельник с пудингом вместо мозгов, даже если ты только погладил эту вертихвостку по плечику!
Что думала по этому поводу леди Аурелия, никто не знал, потому что она никогда не касалась этого вопроса, а по выражению ее лица или по манере поведения понять что-либо было невозможно. Пара издевок, брошенных лордом Дэрракоттом, была встречена таким ничего не понимающим взглядом, что даже он, похоже, был обескуражен. А миссис Дэрракотт призналась своей дочери, что она искренне сомневается, известно ли ее светлости что-нибудь об этом деле.
Прошло несколько дней, прежде чем Хьюго нанес свой второй ночной визит в Довер-Хаус: при такой дождливой погоде небо было слишком затянуто облаками, чтобы можно было что-нибудь рассмотреть. Но в первый же ясный вечер около полуночи майор, зажав в зубах сигару, пошел тропинкой, ведущей к калитке, а потом — в заросли кустарника. Калитка скрипнула на своих проржавевших петлях, протоптанная тропка, ведущая к дому, была влажной, а листва на кустах — просто мокрой. Сюртук майора насквозь промок, пока он продирался через кусты.
После краткого осмотра ему стало ясно, что кустарниковые заросли пересекались несколькими тропами, которые когда-то (когда кусты еще подстригались, а под ногами шуршал гравий) обеспечивали жителям Довер-Хаус приятную прогулку в ветреные дни. Однако кусты не подстригались годами и разрослись, образовав непролазную чащобу. Майор, державший путь вдоль дома, подумал, что заросли обеспечат благополучное отступление любому привидению, попавшему в западню.
Месяц был еще на ущербе, к тому же облака время от времени закрывали его. Но все-таки можно было разглядеть дорогу и даже рассмотреть некоторые предметы, хотя и на близком расстоянии. Света не было ни в одном окне дома, следовательно, сделал вывод майор, Сперстоу либо спит в своей постели, либо закрыл окна кухни ставнями, как и во всем доме. Обойдя дом вокруг, Хьюго пошел по заросшему газону, который когда-то был подстриженной лужайкой.