Страница:
— Почему?
Бесс помахала рукой.
— Ну, с чего начать? С его изысканных манер? С его безупречного гардероба? Или с того, что он умен и остроумен?
— Лучше с его пятидесяти тысяч в год, — подсказала Гвен.
— Не может быть! — ахнула Николь.
— Он единственный сын герцога Стаффорда.
— В таком случае почему он не носит его фамилию? — удивилась Николь.
— А ты никогда не обращала внимания на лекции миссис Кэлдберн?
— Конечно, нет! Какое мне дело до отбеливания простыней?
— Но она в то же время бесценный источник информации обо всех выгодных женихах, — пояснила Бесс.
— Кажется, твоя мама была счастлива, глядя на тебя за ужином! — воскликнула наблюдательная Гвен.
Николь зевнула.
— Похоже, что так.
— Я подслушала, как она говорила миссис Тредуэлл, что очень довольна твоими успехами в академии и не видит причин для того, чтобы ты продолжала обучение.
Николь замерла.
— Господи, это еще почему?
Гвен пожала плечами:
— Я запомнила ее слова: если моя дочь сумела пленить Уоллингфорда сейчас, то надо ковать железо, пока горячо.
— Я только сегодня познакомилась с ним!
Гвен сделала предостерегающий знак рукой. Они приближались к двери спальни.
— Кэтрин уже на месте, — шепотом пояснила она. — Пришла со страшной головной болью.
— А по-моему, — заявила Бесс, — она пришла с острым приступом ревности по случаю успеха Николь.
Гвен открыла дверь, и они на цыпочках вошли в комнату.
— Я намерена спать по меньшей мере до полудня, — устало сказала Бесс. — Когда ты встречаешься с ним снова, Ник?
— Мы собираемся на охоту. Утром.
Кэтрин оторвала голову от подушки:
— Вы не могли бы замолчать?
— Извини, — шепотом сказала Гвен и вдруг захихикала: — Что ты думаешь о вечере, Кэтрин?
— Ужасно скучный, — заявила блондинка, переворачиваясь на другой бок. — Как и вы трое.
Глава 13
Глава 14
Глава 15
Бесс помахала рукой.
— Ну, с чего начать? С его изысканных манер? С его безупречного гардероба? Или с того, что он умен и остроумен?
— Лучше с его пятидесяти тысяч в год, — подсказала Гвен.
— Не может быть! — ахнула Николь.
— Он единственный сын герцога Стаффорда.
— В таком случае почему он не носит его фамилию? — удивилась Николь.
— А ты никогда не обращала внимания на лекции миссис Кэлдберн?
— Конечно, нет! Какое мне дело до отбеливания простыней?
— Но она в то же время бесценный источник информации обо всех выгодных женихах, — пояснила Бесс.
— Кажется, твоя мама была счастлива, глядя на тебя за ужином! — воскликнула наблюдательная Гвен.
Николь зевнула.
— Похоже, что так.
— Я подслушала, как она говорила миссис Тредуэлл, что очень довольна твоими успехами в академии и не видит причин для того, чтобы ты продолжала обучение.
Николь замерла.
— Господи, это еще почему?
Гвен пожала плечами:
— Я запомнила ее слова: если моя дочь сумела пленить Уоллингфорда сейчас, то надо ковать железо, пока горячо.
— Я только сегодня познакомилась с ним!
Гвен сделала предостерегающий знак рукой. Они приближались к двери спальни.
— Кэтрин уже на месте, — шепотом пояснила она. — Пришла со страшной головной болью.
— А по-моему, — заявила Бесс, — она пришла с острым приступом ревности по случаю успеха Николь.
Гвен открыла дверь, и они на цыпочках вошли в комнату.
— Я намерена спать по меньшей мере до полудня, — устало сказала Бесс. — Когда ты встречаешься с ним снова, Ник?
— Мы собираемся на охоту. Утром.
Кэтрин оторвала голову от подушки:
— Вы не могли бы замолчать?
— Извини, — шепотом сказала Гвен и вдруг захихикала: — Что ты думаешь о вечере, Кэтрин?
— Ужасно скучный, — заявила блондинка, переворачиваясь на другой бок. — Как и вы трое.
Глава 13
— Я выбрал его специально для вас.
Николь посмотрела на громадного гнедого жеребца.
— Он просто великолепен!
— В таком случае садитесь.
Николь схватилась за луку и взлетела в седло.
Лорд Уоллингфорд стоял внизу в красном жилете и щегольской черной кепке и улыбался ей.
— Я бы хотел видеть вас в бриджах.
— Т-с! — предостерегла его Николь, понимая, что их могут услышать окружающие.
— А что? Это в самом деле так.
Уоллингфорда подсадил один из конюхов, и он оказался верхом на сером в яблоках, который нетерпеливо помахивал хвостом.
— Очень красивая лошадь, — сказала Николь.
Он похлопал жеребца по ляжке.
— Это Ахиллес. Любимец из отцовских конюшен. Мой отец — большой знаток лошадей.
Конюх подал лорду ружье.
— И еще одно ружье — для леди, — приказал он.
— Ой, вы знаете… — начала Николь.
— Моя Диана должна иметь оружие, — настоял Уоллингфорд. Гнедой бил копытом, демонстрируя явное нетерпение. Николь сумела усмирить его, вызвав восхищение Уоллингфорда. — У вас очень твердая рука.
— Да ведь лошади похожи на собак, разве не так? Они хотят лишь одного: чтобы им сказали, что нужно делать.
— Вы любите собак? — Серый был даже крупнее гнедого, и поэтому глаза Николь и Уоллингфорда оказались на одном уровне.
— Я обожаю их.
— У меня есть дома выводок псов, которые воют в ожидании хозяйки.
— В таком случае вы должны купить им суку.
Он рассмеялся:
— Или обзавестись женой. — Он наклонился и поцеловал ее руку. Николь покраснела. В это время затрубили в рог. — Сигнал к началу охоты! — выкрикнул Уоллингфорд, ударив пятками серого. Собак спустили с поводков, и пестрая кавалькада всадников бросилась вслед за ними. Николь также пришпорила своего жеребца. У лорда Уоллингфорда весьма впечатляющая посадка, тотчас отметила она.
Некоторое время они скакали молча.
— Отличный парк, не правда ли? — воскликнул Уоллингфорд, подъезжая поближе к Николь.
— Очень живописный.
Собаки взяли след. Они с минуту покружили, нюхая траву и фыркая, затем рванулись к лесу, увлекая за собой всадников. Николь подняла подбородок, чувствуя, как ветер обжигает ей щеки и развевает волосы. Она была в этот момент по-настоящему счастлива. Лорд Уоллингфорд настолько засмотрелся на нее, что едва не врезался в дерево.
— Господи, как бы я хотел быть художником, — горячо воскликнул он, — чтобы запечатлеть вас в этот момент!
Где-то впереди раздался звук рога.
— Вперед! — крикнула Николь, пришпорив гнедого. — Иначе мы прозеваем все удовольствие.
Она пустила жеребца галопом, Уоллингфорд бросился за ней следом. Он сидел ровно и прямо, демонстрируя такую же элегантность, как и во время танцев. Однако его серый отличался повышенной возбудимостью, и Николь подумала, что руке всадника не помешала бы большая твердость. Но как бы там ни было, в своем тесно облегающем красном костюме Уоллингфорд смотрелся великолепно. Сапоги его были начищены до блеска, рукава рубашки отделаны кружевными манжетами. И в то же время нельзя было упрекнуть его в излишней любви к нарядам — просто человек следил за своей одеждой.
Не без усилий ему удалось поравняться с Николь.
— Вы рождены для того, чтобы находиться в седле, — сказал он, пытаясь успокоить дыхание. — Должно быть, верхом вы несетесь сломя голову.
— Это такая лошадь, — скромно ответила Николь.
— Вздор! Это такая всадница. — Ахиллес захрапел, вскинул серебристую голову, подбросив ружье, которое Уоллингфорд прислонил к луке седла.
— Осторожно! — крикнула Николь. Уоллингфорд попытался схватить ружье, однако оно выскользнуло, стукнулось прикладом о землю, и послышался оглушительный звук выстрела.
— Проклятие! — услышала Николь голос лорда, а тем временем ее перепуганный гнедой бросился в сторону деревьев. — Николь! — донесся до нее крик. Однако все, что она могла сейчас сделать, — это ждать, пока жеребец одолеет свой ужас, да еще удержаться в седле.
Гнедой все дальше углублялся в лес, при этом лай собак и звук рога делались все слабее. Николь подумала, что если так и будет продолжаться, то можно доскакать и до Шотландии; но именно в это время жеребец замедлил свой бег.
— Слава Богу! — пробормотала Николь, натянув поводья. — А теперь довольно! Мы поедем спокойно рысью назад. — Взмыленный жеребец тяжело дышал. — Хотя, пожалуй, будет лучше, если ты сначала попьешь, — решила она и направила его к реке. — Ты своенравный конь, — проговорила она, когда гнедой наклонился к воде. — Тебе повезло, что я не использовала кнут. Однако это была славная гонка! Наверное, мы не поспеем к убийству. Но, честно говоря, я не очень люблю эту часть спектакля. Если бы я правила миром, то лиса всегда бы… — Николь замолчала, поскольку ее внимание привлек непонятный, рыжеватого цвета предмет, плывший по реке. — Господи, что это может быть? Это похоже на… человеческое тело.
— Боже милосердный, — прошептала она. Что бы это ни было, оно находится в сотнях ярдов и постепенно становится все более похожим на человека. Вскоре над поверхностью проглянула рука, а затем мускулистое плечо.
— Так это пловец! — с облегчением сказала Николь.
Тем временем человек миновал быстрину. Достигнув тихой заводи, он встал на ноги; вода доходила ему до талии. Она должна быть обжигающе холодной, с восхищением подумала Николь. Мужчина поднял руки и пригладил волосы. Весеннее солнце поблескивало на ручейках, стекающих по его шее и мощному торсу. Что-то шевельнулось в груди Николь. У мужчины была фигура атлета; он являл собой великолепный образец мужской красоты. Ничего подобного Николь никогда раньше не видела и сейчас не могла отвести от этого совершенства глаз. А затем она узнала его. Лорд Бору. Она не сумела подавить свой вскрик, он услышал ее и поднял голову.
Их глаза встретились. Вначале показалось, что он сейчас снова нырнет в воду. Николь определила это по инстинктивному сокращению мышц. Но постепенно напряжение в его мускулистой фигуре спало, он стоял, окруженный водой, и то, что у него была повреждена нога, не имело сейчас никакого значения. Затем он оглянулся назад, и Николь сразу догадалась, что он высматривает Хейдена, который пробирался вдоль берега с одеждой и костылями к своему хозяину. Николь и лорд Бору были одни.
Николь вспыхнула. Она понимала, что ей следует отвернуться, но она пребывала в смятении и к тому же испытывала граничащее со страхом восхищение. Лорд Бору был похож сейчас на языческого бога — могучий и широкоплечий, освещенный весенним солнцем. Она отвела взгляд, но лишь для того, чтобы ее глаза снова вернулись к нему, как неизбежно возвращается на север стрелка компаса. Она видела, как лорд Бору, ухватившись за сук, поднимался над водой все выше, и вода стекала по его телу. Когда река окончательно отпустила его из своего лона, взору Николь предстало его мужское естество, дерзко устремленное в небо.
Николь в смятении отвела глаза. Это было нечто, о чем она никогда не думала, — та его часть, которая определяла его мужское начало. Николь уставилась в землю.
Мужская красота. Он был великолепен, как статуи в музеях, мимо которых мамаши всегда старались провести своих дочерей побыстрее. Николь снова подняла глаза, зная, что никогда не сможет забыть этот образ: он, река и невольно непобедимая сила естества.
— Милорд!
Тревожный крик нарушил тишину. И почти сразу Николь услышала голос лорда Уоллингфорда:
— Николь! Мисс Хейнесуорт! Вы здесь?
На мгновение их взгляды встретились. К реке выехал лорд Уоллингфорд.
— Слава Богу! — закричал он, увидев Николь. — Я никогда не простил бы себе, если бы с вами случилась какая-нибудь беда! — И он потянулся, чтобы погладить ее лицо.
С неохотой повернувшись, Николь услышала всплеск.
— Вы целы? Невредимы? — с тревогой спросил лорд Уоллингфорд.
Она не знала, что ответить.
— Диана, — пробормотал он. — Моя дивная Диана, вы простите мою оплошность?
— Конечно, — ответила она, чувствуя, что ее голос донесся словно издалека.
Николь посмотрела на громадного гнедого жеребца.
— Он просто великолепен!
— В таком случае садитесь.
Николь схватилась за луку и взлетела в седло.
Лорд Уоллингфорд стоял внизу в красном жилете и щегольской черной кепке и улыбался ей.
— Я бы хотел видеть вас в бриджах.
— Т-с! — предостерегла его Николь, понимая, что их могут услышать окружающие.
— А что? Это в самом деле так.
Уоллингфорда подсадил один из конюхов, и он оказался верхом на сером в яблоках, который нетерпеливо помахивал хвостом.
— Очень красивая лошадь, — сказала Николь.
Он похлопал жеребца по ляжке.
— Это Ахиллес. Любимец из отцовских конюшен. Мой отец — большой знаток лошадей.
Конюх подал лорду ружье.
— И еще одно ружье — для леди, — приказал он.
— Ой, вы знаете… — начала Николь.
— Моя Диана должна иметь оружие, — настоял Уоллингфорд. Гнедой бил копытом, демонстрируя явное нетерпение. Николь сумела усмирить его, вызвав восхищение Уоллингфорда. — У вас очень твердая рука.
— Да ведь лошади похожи на собак, разве не так? Они хотят лишь одного: чтобы им сказали, что нужно делать.
— Вы любите собак? — Серый был даже крупнее гнедого, и поэтому глаза Николь и Уоллингфорда оказались на одном уровне.
— Я обожаю их.
— У меня есть дома выводок псов, которые воют в ожидании хозяйки.
— В таком случае вы должны купить им суку.
Он рассмеялся:
— Или обзавестись женой. — Он наклонился и поцеловал ее руку. Николь покраснела. В это время затрубили в рог. — Сигнал к началу охоты! — выкрикнул Уоллингфорд, ударив пятками серого. Собак спустили с поводков, и пестрая кавалькада всадников бросилась вслед за ними. Николь также пришпорила своего жеребца. У лорда Уоллингфорда весьма впечатляющая посадка, тотчас отметила она.
Некоторое время они скакали молча.
— Отличный парк, не правда ли? — воскликнул Уоллингфорд, подъезжая поближе к Николь.
— Очень живописный.
Собаки взяли след. Они с минуту покружили, нюхая траву и фыркая, затем рванулись к лесу, увлекая за собой всадников. Николь подняла подбородок, чувствуя, как ветер обжигает ей щеки и развевает волосы. Она была в этот момент по-настоящему счастлива. Лорд Уоллингфорд настолько засмотрелся на нее, что едва не врезался в дерево.
— Господи, как бы я хотел быть художником, — горячо воскликнул он, — чтобы запечатлеть вас в этот момент!
Где-то впереди раздался звук рога.
— Вперед! — крикнула Николь, пришпорив гнедого. — Иначе мы прозеваем все удовольствие.
Она пустила жеребца галопом, Уоллингфорд бросился за ней следом. Он сидел ровно и прямо, демонстрируя такую же элегантность, как и во время танцев. Однако его серый отличался повышенной возбудимостью, и Николь подумала, что руке всадника не помешала бы большая твердость. Но как бы там ни было, в своем тесно облегающем красном костюме Уоллингфорд смотрелся великолепно. Сапоги его были начищены до блеска, рукава рубашки отделаны кружевными манжетами. И в то же время нельзя было упрекнуть его в излишней любви к нарядам — просто человек следил за своей одеждой.
Не без усилий ему удалось поравняться с Николь.
— Вы рождены для того, чтобы находиться в седле, — сказал он, пытаясь успокоить дыхание. — Должно быть, верхом вы несетесь сломя голову.
— Это такая лошадь, — скромно ответила Николь.
— Вздор! Это такая всадница. — Ахиллес захрапел, вскинул серебристую голову, подбросив ружье, которое Уоллингфорд прислонил к луке седла.
— Осторожно! — крикнула Николь. Уоллингфорд попытался схватить ружье, однако оно выскользнуло, стукнулось прикладом о землю, и послышался оглушительный звук выстрела.
— Проклятие! — услышала Николь голос лорда, а тем временем ее перепуганный гнедой бросился в сторону деревьев. — Николь! — донесся до нее крик. Однако все, что она могла сейчас сделать, — это ждать, пока жеребец одолеет свой ужас, да еще удержаться в седле.
Гнедой все дальше углублялся в лес, при этом лай собак и звук рога делались все слабее. Николь подумала, что если так и будет продолжаться, то можно доскакать и до Шотландии; но именно в это время жеребец замедлил свой бег.
— Слава Богу! — пробормотала Николь, натянув поводья. — А теперь довольно! Мы поедем спокойно рысью назад. — Взмыленный жеребец тяжело дышал. — Хотя, пожалуй, будет лучше, если ты сначала попьешь, — решила она и направила его к реке. — Ты своенравный конь, — проговорила она, когда гнедой наклонился к воде. — Тебе повезло, что я не использовала кнут. Однако это была славная гонка! Наверное, мы не поспеем к убийству. Но, честно говоря, я не очень люблю эту часть спектакля. Если бы я правила миром, то лиса всегда бы… — Николь замолчала, поскольку ее внимание привлек непонятный, рыжеватого цвета предмет, плывший по реке. — Господи, что это может быть? Это похоже на… человеческое тело.
— Боже милосердный, — прошептала она. Что бы это ни было, оно находится в сотнях ярдов и постепенно становится все более похожим на человека. Вскоре над поверхностью проглянула рука, а затем мускулистое плечо.
— Так это пловец! — с облегчением сказала Николь.
Тем временем человек миновал быстрину. Достигнув тихой заводи, он встал на ноги; вода доходила ему до талии. Она должна быть обжигающе холодной, с восхищением подумала Николь. Мужчина поднял руки и пригладил волосы. Весеннее солнце поблескивало на ручейках, стекающих по его шее и мощному торсу. Что-то шевельнулось в груди Николь. У мужчины была фигура атлета; он являл собой великолепный образец мужской красоты. Ничего подобного Николь никогда раньше не видела и сейчас не могла отвести от этого совершенства глаз. А затем она узнала его. Лорд Бору. Она не сумела подавить свой вскрик, он услышал ее и поднял голову.
Их глаза встретились. Вначале показалось, что он сейчас снова нырнет в воду. Николь определила это по инстинктивному сокращению мышц. Но постепенно напряжение в его мускулистой фигуре спало, он стоял, окруженный водой, и то, что у него была повреждена нога, не имело сейчас никакого значения. Затем он оглянулся назад, и Николь сразу догадалась, что он высматривает Хейдена, который пробирался вдоль берега с одеждой и костылями к своему хозяину. Николь и лорд Бору были одни.
Николь вспыхнула. Она понимала, что ей следует отвернуться, но она пребывала в смятении и к тому же испытывала граничащее со страхом восхищение. Лорд Бору был похож сейчас на языческого бога — могучий и широкоплечий, освещенный весенним солнцем. Она отвела взгляд, но лишь для того, чтобы ее глаза снова вернулись к нему, как неизбежно возвращается на север стрелка компаса. Она видела, как лорд Бору, ухватившись за сук, поднимался над водой все выше, и вода стекала по его телу. Когда река окончательно отпустила его из своего лона, взору Николь предстало его мужское естество, дерзко устремленное в небо.
Николь в смятении отвела глаза. Это было нечто, о чем она никогда не думала, — та его часть, которая определяла его мужское начало. Николь уставилась в землю.
Мужская красота. Он был великолепен, как статуи в музеях, мимо которых мамаши всегда старались провести своих дочерей побыстрее. Николь снова подняла глаза, зная, что никогда не сможет забыть этот образ: он, река и невольно непобедимая сила естества.
— Милорд!
Тревожный крик нарушил тишину. И почти сразу Николь услышала голос лорда Уоллингфорда:
— Николь! Мисс Хейнесуорт! Вы здесь?
На мгновение их взгляды встретились. К реке выехал лорд Уоллингфорд.
— Слава Богу! — закричал он, увидев Николь. — Я никогда не простил бы себе, если бы с вами случилась какая-нибудь беда! — И он потянулся, чтобы погладить ее лицо.
С неохотой повернувшись, Николь услышала всплеск.
— Вы целы? Невредимы? — с тревогой спросил лорд Уоллингфорд.
Она не знала, что ответить.
— Диана, — пробормотал он. — Моя дивная Диана, вы простите мою оплошность?
— Конечно, — ответила она, чувствуя, что ее голос донесся словно издалека.
Глава 14
Хотя Николь уверяла, что чувствует себя отлично, Уоллингфорд настоял, что ей следует возвратиться. Один из приятелей Уоллингфорда с лукавой улыбкой заметил, что за все утро мисс Хейнесуорт и ее спутника почти никто не видел. Николь вспыхнула, а Уоллингфорд стал рассказывать о том, как понесла лошадь и как Николь сумела удержаться в седле.
— Я вам говорю, что этот монстр сбросил бы любого смертного, — гордо заявил он, сжимая руку Николь. — Но только не мою Диану. — И посмотрел на нее с таким восхищением, что она покраснела еще сильнее.
В огромном зале устроили роскошный завтрак для охотников, и Уоллингфорд имел много возможностей вновь и вновь всем рассказывать о подвиге Николь. К ним присоединились гости, которые не были на охоте, и Николь обрадовалась, увидев среди них Гвен и Бесс. Уоллингфорд хотел пригласить Кэтрин, однако та, по-видимому, решила, что и наследник герцога не заслуживает ее внимания, если он ухаживает за Николь.
— Какая муха укусила леди Деверо? — недоумевал Уоллингфорд, когда она вторично весьма холодно отвергла его инициативу.
— Она всегда ведет себя так, — без обиняков заявила Бесс. — Она презирает нас как плебеев.
— Если вы и плебеи, то весьма привлекательные.
— Ах, продолжайте, ваша светлость!
Завтрак завершился очень весело, и благодаря усилиям Уоллингфорда даже Гвен сбросила с себя путы застенчивости. Николь ела ростбиф, потягивая эль, и тихо наслаждалась ощущением счастья.
— А теперь скажите мне откровенно, — проговорил Уоллингфорд, наклонившись таким образом, чтобы сидящая напротив Бесс могла его слышать. — Вы ее однокашницы и знаете ее лучше всех. Есть ли какая-нибудь область, в которой бы мисс Хейнесуорт не преуспела?
— Она безнадежна в вышивании, — высказалась Гвен.
— Фи! Вышивание! — Уоллингфорд небрежно махнул рукой.
— И в домоводстве, — добавила Бесс. — Во всех его формах!
— Подумать только, а я считала их своими друзьями! — засмеялась Николь.
— Честность лучше всего, — наставительно проговорила Бесс и подмигнула, — в сердечных делах.
— Но вы меня нисколько не обескуражили, — твердо заявил Уоллингфорд. — Если кто-нибудь, помимо вас, скажет, что у нее есть какие-то недостатки, я тут же вызову его на дуэль.
— Вместо вас это могла бы сделать и сама Ник, — сказала Бесс и тут же съежилась. — Ой, кто-то пнул меня ногой!
— Что вы имеете в виду? — не преминул спросить Уоллингфорд.
— Она фехтует, — пояснила Бесс.
Уоллингфорд повернулся к Николь:
— В самом деле? Так вот почему вы спрашивали меня вчера, умею ли я фехтовать.
— Просто я взяла несколько уроков, только и всего, — пробормотала Николь.
— У лорда Бору, — уточнила Бесс.
— В самом деле? — Уоллингфорд приподнял темные брови. — С таким учителем, мисс Хейнесуорт, вы, должно быть, достигли больших успехов. — Он вдруг щелкнул пальцами. — Послушайте, а как вы посмотрите на поединок между вами и мной?
— У меня нет с собой снаряжения, — пыталась возразить Николь.
— Вы в самом деле фехтуете? — заинтригованно спросил молодой человек, сидевший рядом с Бесс.
— Да, она очень в этом сильна, — заверила его соседка.
Молодой человек жестом попросил еще эля, затем провозгласил во всеуслышание:
— Мисс Хейнесуорт и Уоллингфорд собираются провести поединок на рапирах!
— Бесс, — прошипела Николь, — ты что, рехнулась? Да мама убьет меня!
— Сейчас, — вполголоса ответила Бесс, — твоя мама вряд ли станет придираться к тебе. — Она кивнула в сторону баронессы. Николь опасливо посмотрела на мать. Та лучезарно ей улыбнулась и помахала рукой. Николь была настолько этим потрясена, что даже уронила ложку.
— Я… никогда не имела дела с настоящим противником, — попробовала возразить она. — И потом, я беру уроки по фехтованию всего лишь несколько месяцев.
Однако предложение Уоллингфорда вызвало горячую поддержку. Молодой человек назначил себя кассиром и стал принимать ставки.
— Мисс Хейнесуорт получит фору в три укола! — объявил он.
Николь попыталась воспротивиться:
— Право же, я не думаю, что…
— Давайте обратимся к вашему учителю, — с улыбкой сказал Уоллингфорд, встал и, перекрывая шум людей, заключающих пари, крикнул: — Лорд Бору!
Тот медленно повернулся в своем кресле:
— Да?
— Я вызвал вашу ученицу мисс Хейнесуорт на поединок на рапирах, — объявил Уоллингфорд. — Говорят, вы никогда не уклонялись от вызова. Убедите ее принять мой!
— Честно говоря, — пророкотал лорд Бору, — я бы не советовал ей принимать вызов.
Николь вспыхнула:
— По какой причине?
Бору на момент встретился взглядом с Николь. Румянец на ее щеках стал еще гуще, когда она вспомнила, в каком виде она застала его утром — обнаженного, могучего, чувственного бога.
— Она всего лишь новичок, — сказал он после паузы.
Щеки Николь заполыхали огнем. Если она такое ничтожество в фехтовании, то зачем он тратил столько времени на ее обучение?
— Не обращайте на него внимания, — сказал кто-то из сидевших за столом. — Он всего лишь старый ворчун.
Николь снова посмотрела на Бору. Его ясный взгляд явно о чем-то ее предупреждал. Однако к черту его! Какое право он имеет призывать к соблюдению приличий, если сам вел себя так бесстыдно в лесу?
— Я принимаю ваш вызов, Уоллингфорд, — сказала Николь тихо и вызывающе посмотрела на лорда Бору. — Вы будете там? — холодно спросила она.
— Думаю, что не буду, — ответил он и уткнулся в тарелку.
Разумеется, у графа Ярлборо была фехтовальная дорожка, к тому же хорошо ухоженная. Николь, обрядившись в позаимствованные доспехи и маску, попробовала носком ботинка густую траву. Она не привыкла к столь роскошному газону.
— Нервничаешь? — шепотом спросила ее Бесс.
— Скорее, бешусь! Как ты могла заварить такую кашу!
— Но я не думала, что дойдет до этого. — Бесс в смятении уставилась на толпу зевак, которые обступили дорожку.
— Ты заключила пари? — спросила Николь, пробуя, насколько пружинит рапира.
— Нет.
— А я заключила, — сказала Гвен.
— На кого поставила?
— На тебя, разумеется, — с гордостью ответила Гвен.
— Прямо не знаю, как я влипла в эту историю, — вздохнула Николь.
— Он наверняка тебе уступит, — заверила Бесс. — Кстати, а что случилось утром на охоте? Лорд Терлингтон говорил, что никто вас не видел почти в течение двух часов.
— Моя лошадь понесла. — Николь замерла. На дорожку вышел лорд Уоллингфорд. В черном с золотистой отделкой и безупречно сшитом снаряжении он выглядел весьма впечатляюще. Он подошел к ней, поднял маску и обворожительно улыбнулся.
— Диана! — Он отвесил поклон. — Вы изумительно красивы в доспехах!
Гвен подтолкнула Николь вперед. Лорд Терлингтон, которому отвели роль рефери, хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.
Николь кивнула и опустила маску.
Лорд Уоллингфорд сделал то же самое.
— Сходитесь! — крикнул Терлингтон.
Уоллингфорд осуществил маневр, Николь ответила контрударом. Его поза была именно такой, какой требовал от нее лорд Бору, — прямой и настороженно-бдительной, но его движениям, которые отличались удивительной грациозностью, не хватало силы. Он позволил себе опустить рапиру, Николь с ходу бросилась вперед и нанесла ему укол в плечо. Зрители взволнованно загудели.
Лорд Терлингтон несколько удивленно объявил:
— Первый укол нанесла мисс Хейнесуорт!
Это оказалось таким легким, что Николь не усомнилась в том, что Уоллингфорд позволил ей это сделать. Он отступил назад, безупречно работая ногами. Она атаковала и сделала быстрый выпад. Он парировал, однако же не столь активно, как она ожидала. Николь отбила вправо и мысленно наметила для себя следующую атаку, нащупав его слабость при выполнении этого приема. То, как он ответил на ее следующий выпад, дало ей возможность собраться с силами. Лорд Бору отреагировал бы на этот ее элементарный ход сверхбыстрым, ошеломляющим ложным выпадом, а Уоллингфорд, похоже, действовал более сдержанно.
Он возобновил атаку. Николь нанесла ответный удар. Сила его оказалась такова, что рапира вылетела у Уоллингфорда из рук на траву.
Проклятие! Что ей делать теперь? Если она будет фехтовать как положено, то нанесет ему десять уколов раньше, чем он ей хотя бы один! Николь была абсолютно уверена, что не должна выигрывать этот бой. Но черт побери, каким образом может она позволить ему одержать верх, чтобы при этом все выглядело убедительно?
Уоллингфорд поднял рапиру. Терлингтон подозвал их к центральной линии. Выражение его лица, как показалось Николь, было отнюдь не уважительное, скорее — негодующее.
— Ваши подруги не солгали, говоря о вашем мастерстве, — сказал, тяжело дыша, Уоллингфорд.
— Просто повезло, — ответила она, решительно настраиваясь на то, чтобы дать ему возможность выиграть.
Это оказалось не так-то просто. Его картинно идеальная поза и стойка скрывали полное непонимание сущности этого вида спорта. Он бросался в атаку, когда нужно было уходить в защиту, делал выпады скорее эффектные, чем эффективные, не имел понятия о логически подготовленной атаке. Николь вынуждена была отказаться от всего, чему ее обучили. Она должна была следить за тем, чтобы не нанести Уоллингфорду укол, и он этим воспользовался. Но когда Терлингтон объявил счет, у нее упало сердце: четыре к двум. Господи, когда-нибудь они доберутся до десяти?
Труднее всего было убедить не только толпу, но ее простодушного поклонника в том, что он сильнее ее. Когда счет стал восемь к пяти — при этом три последних укола Николь просто не могла не нанести, ибо Уоллингфорд оказался совершенно открыт, — она сделала вид, что поскользнулась, и упада. Он мгновенно отбросил рапиру и бросился к ней.
— Николь! Я нанес вам травму? Терлингтон! Пусть принесут вина и воды!
— Щиколотка, — шепотом сказала Николь. — Должно быть, я ее подвернула.
— О Господи, я никогда себе этого не прошу! Было сумасшествием с моей стороны втягивать вас в это дело, моя драгоценная голубка! — Он погладил ее по шеке.
Позади него Николь увидела подруг с напряженными лицами. Когда Уоллингфорд помог ей дойти до комнаты и, рассыпавшись в извинениях, удалился, Гвен сердито сказала:
— Какой-то дурацкий фарс!
Бесс выглядела не менее раздраженной:
— Ты могла бы его разгромить, даже если бы твоя вторая рука была привязана за спиной!
Николь вздохнула:
— Вы ничего не понимаете. Я не могла поставить его в неловкое положение на глазах у этой толпы! Ведь это всего лишь игра! И кроме того, он мне нравится. Я не хотела, чтобы он оконфузился.
— Я не уверена, что игра стоит свеч, — заявила Гвен.
— Почему? — удивилась Бесс.
— Я думаю об академии. Мадам находит в нас лучшее и развивает его. Но где ему проявиться, если мир к этому не готов?
Бесс наморщила лоб.
— Я думаю, — медленно проговорила она, — идея заключается в том, что мы должны переделать мир. Медленно и постепенно.
— И я это сделала! — горячо подхватила Николь. — Я фехтовала с мужчиной на публике! Это явный шаг вперед!
— Ты отдала игру без борьбы, — безжалостно напомнила Гвен.
— Ах, Бог с ним, с этим поединком! Во всем виновата Бесс — это она затеяла разговор о фехтовании!
Николь чувствовала себя усталой и раздраженной и была не в настроении выслушивать соображения подруг. В глубине души она догадывалась, что думает о ней сейчас лорд Бору. Он понимал, что Уоллингфорд не имел ни малейшего шанса выстоять против нее. Именно по этой причине он хотел отговорить ее от поединка. Однако она не разобралась в его мотивах — была уверена, что он ревнует ее к Уоллингфорду. Иначе чем объяснить его поведение на реке, когда он продемонстрировал ей свою мужскую мощь, чего она не могла забыть?
— Николь!
О Господи, мать. Баронесса сунула голову в дверь, продемонстрировав при этом непривычную для себя сдержанность.
— Николь чувствует себя хорошо, — нетерпеливо сказала Бесс. — Она лишь подвернула щиколотку.
— Ну вот видишь, что происходит, когда вторгаешься на территорию, которая по закону принадлежит мужчинам? — ласковым тоном сказала баронесса. — Надеюсь, что ты усвоила, где твое место, дорогая Николь!
— Я вам говорю, что этот монстр сбросил бы любого смертного, — гордо заявил он, сжимая руку Николь. — Но только не мою Диану. — И посмотрел на нее с таким восхищением, что она покраснела еще сильнее.
В огромном зале устроили роскошный завтрак для охотников, и Уоллингфорд имел много возможностей вновь и вновь всем рассказывать о подвиге Николь. К ним присоединились гости, которые не были на охоте, и Николь обрадовалась, увидев среди них Гвен и Бесс. Уоллингфорд хотел пригласить Кэтрин, однако та, по-видимому, решила, что и наследник герцога не заслуживает ее внимания, если он ухаживает за Николь.
— Какая муха укусила леди Деверо? — недоумевал Уоллингфорд, когда она вторично весьма холодно отвергла его инициативу.
— Она всегда ведет себя так, — без обиняков заявила Бесс. — Она презирает нас как плебеев.
— Если вы и плебеи, то весьма привлекательные.
— Ах, продолжайте, ваша светлость!
Завтрак завершился очень весело, и благодаря усилиям Уоллингфорда даже Гвен сбросила с себя путы застенчивости. Николь ела ростбиф, потягивая эль, и тихо наслаждалась ощущением счастья.
— А теперь скажите мне откровенно, — проговорил Уоллингфорд, наклонившись таким образом, чтобы сидящая напротив Бесс могла его слышать. — Вы ее однокашницы и знаете ее лучше всех. Есть ли какая-нибудь область, в которой бы мисс Хейнесуорт не преуспела?
— Она безнадежна в вышивании, — высказалась Гвен.
— Фи! Вышивание! — Уоллингфорд небрежно махнул рукой.
— И в домоводстве, — добавила Бесс. — Во всех его формах!
— Подумать только, а я считала их своими друзьями! — засмеялась Николь.
— Честность лучше всего, — наставительно проговорила Бесс и подмигнула, — в сердечных делах.
— Но вы меня нисколько не обескуражили, — твердо заявил Уоллингфорд. — Если кто-нибудь, помимо вас, скажет, что у нее есть какие-то недостатки, я тут же вызову его на дуэль.
— Вместо вас это могла бы сделать и сама Ник, — сказала Бесс и тут же съежилась. — Ой, кто-то пнул меня ногой!
— Что вы имеете в виду? — не преминул спросить Уоллингфорд.
— Она фехтует, — пояснила Бесс.
Уоллингфорд повернулся к Николь:
— В самом деле? Так вот почему вы спрашивали меня вчера, умею ли я фехтовать.
— Просто я взяла несколько уроков, только и всего, — пробормотала Николь.
— У лорда Бору, — уточнила Бесс.
— В самом деле? — Уоллингфорд приподнял темные брови. — С таким учителем, мисс Хейнесуорт, вы, должно быть, достигли больших успехов. — Он вдруг щелкнул пальцами. — Послушайте, а как вы посмотрите на поединок между вами и мной?
— У меня нет с собой снаряжения, — пыталась возразить Николь.
— Вы в самом деле фехтуете? — заинтригованно спросил молодой человек, сидевший рядом с Бесс.
— Да, она очень в этом сильна, — заверила его соседка.
Молодой человек жестом попросил еще эля, затем провозгласил во всеуслышание:
— Мисс Хейнесуорт и Уоллингфорд собираются провести поединок на рапирах!
— Бесс, — прошипела Николь, — ты что, рехнулась? Да мама убьет меня!
— Сейчас, — вполголоса ответила Бесс, — твоя мама вряд ли станет придираться к тебе. — Она кивнула в сторону баронессы. Николь опасливо посмотрела на мать. Та лучезарно ей улыбнулась и помахала рукой. Николь была настолько этим потрясена, что даже уронила ложку.
— Я… никогда не имела дела с настоящим противником, — попробовала возразить она. — И потом, я беру уроки по фехтованию всего лишь несколько месяцев.
Однако предложение Уоллингфорда вызвало горячую поддержку. Молодой человек назначил себя кассиром и стал принимать ставки.
— Мисс Хейнесуорт получит фору в три укола! — объявил он.
Николь попыталась воспротивиться:
— Право же, я не думаю, что…
— Давайте обратимся к вашему учителю, — с улыбкой сказал Уоллингфорд, встал и, перекрывая шум людей, заключающих пари, крикнул: — Лорд Бору!
Тот медленно повернулся в своем кресле:
— Да?
— Я вызвал вашу ученицу мисс Хейнесуорт на поединок на рапирах, — объявил Уоллингфорд. — Говорят, вы никогда не уклонялись от вызова. Убедите ее принять мой!
— Честно говоря, — пророкотал лорд Бору, — я бы не советовал ей принимать вызов.
Николь вспыхнула:
— По какой причине?
Бору на момент встретился взглядом с Николь. Румянец на ее щеках стал еще гуще, когда она вспомнила, в каком виде она застала его утром — обнаженного, могучего, чувственного бога.
— Она всего лишь новичок, — сказал он после паузы.
Щеки Николь заполыхали огнем. Если она такое ничтожество в фехтовании, то зачем он тратил столько времени на ее обучение?
— Не обращайте на него внимания, — сказал кто-то из сидевших за столом. — Он всего лишь старый ворчун.
Николь снова посмотрела на Бору. Его ясный взгляд явно о чем-то ее предупреждал. Однако к черту его! Какое право он имеет призывать к соблюдению приличий, если сам вел себя так бесстыдно в лесу?
— Я принимаю ваш вызов, Уоллингфорд, — сказала Николь тихо и вызывающе посмотрела на лорда Бору. — Вы будете там? — холодно спросила она.
— Думаю, что не буду, — ответил он и уткнулся в тарелку.
Разумеется, у графа Ярлборо была фехтовальная дорожка, к тому же хорошо ухоженная. Николь, обрядившись в позаимствованные доспехи и маску, попробовала носком ботинка густую траву. Она не привыкла к столь роскошному газону.
— Нервничаешь? — шепотом спросила ее Бесс.
— Скорее, бешусь! Как ты могла заварить такую кашу!
— Но я не думала, что дойдет до этого. — Бесс в смятении уставилась на толпу зевак, которые обступили дорожку.
— Ты заключила пари? — спросила Николь, пробуя, насколько пружинит рапира.
— Нет.
— А я заключила, — сказала Гвен.
— На кого поставила?
— На тебя, разумеется, — с гордостью ответила Гвен.
— Прямо не знаю, как я влипла в эту историю, — вздохнула Николь.
— Он наверняка тебе уступит, — заверила Бесс. — Кстати, а что случилось утром на охоте? Лорд Терлингтон говорил, что никто вас не видел почти в течение двух часов.
— Моя лошадь понесла. — Николь замерла. На дорожку вышел лорд Уоллингфорд. В черном с золотистой отделкой и безупречно сшитом снаряжении он выглядел весьма впечатляюще. Он подошел к ней, поднял маску и обворожительно улыбнулся.
— Диана! — Он отвесил поклон. — Вы изумительно красивы в доспехах!
Гвен подтолкнула Николь вперед. Лорд Терлингтон, которому отвели роль рефери, хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.
Николь кивнула и опустила маску.
Лорд Уоллингфорд сделал то же самое.
— Сходитесь! — крикнул Терлингтон.
Уоллингфорд осуществил маневр, Николь ответила контрударом. Его поза была именно такой, какой требовал от нее лорд Бору, — прямой и настороженно-бдительной, но его движениям, которые отличались удивительной грациозностью, не хватало силы. Он позволил себе опустить рапиру, Николь с ходу бросилась вперед и нанесла ему укол в плечо. Зрители взволнованно загудели.
Лорд Терлингтон несколько удивленно объявил:
— Первый укол нанесла мисс Хейнесуорт!
Это оказалось таким легким, что Николь не усомнилась в том, что Уоллингфорд позволил ей это сделать. Он отступил назад, безупречно работая ногами. Она атаковала и сделала быстрый выпад. Он парировал, однако же не столь активно, как она ожидала. Николь отбила вправо и мысленно наметила для себя следующую атаку, нащупав его слабость при выполнении этого приема. То, как он ответил на ее следующий выпад, дало ей возможность собраться с силами. Лорд Бору отреагировал бы на этот ее элементарный ход сверхбыстрым, ошеломляющим ложным выпадом, а Уоллингфорд, похоже, действовал более сдержанно.
Он возобновил атаку. Николь нанесла ответный удар. Сила его оказалась такова, что рапира вылетела у Уоллингфорда из рук на траву.
Проклятие! Что ей делать теперь? Если она будет фехтовать как положено, то нанесет ему десять уколов раньше, чем он ей хотя бы один! Николь была абсолютно уверена, что не должна выигрывать этот бой. Но черт побери, каким образом может она позволить ему одержать верх, чтобы при этом все выглядело убедительно?
Уоллингфорд поднял рапиру. Терлингтон подозвал их к центральной линии. Выражение его лица, как показалось Николь, было отнюдь не уважительное, скорее — негодующее.
— Ваши подруги не солгали, говоря о вашем мастерстве, — сказал, тяжело дыша, Уоллингфорд.
— Просто повезло, — ответила она, решительно настраиваясь на то, чтобы дать ему возможность выиграть.
Это оказалось не так-то просто. Его картинно идеальная поза и стойка скрывали полное непонимание сущности этого вида спорта. Он бросался в атаку, когда нужно было уходить в защиту, делал выпады скорее эффектные, чем эффективные, не имел понятия о логически подготовленной атаке. Николь вынуждена была отказаться от всего, чему ее обучили. Она должна была следить за тем, чтобы не нанести Уоллингфорду укол, и он этим воспользовался. Но когда Терлингтон объявил счет, у нее упало сердце: четыре к двум. Господи, когда-нибудь они доберутся до десяти?
Труднее всего было убедить не только толпу, но ее простодушного поклонника в том, что он сильнее ее. Когда счет стал восемь к пяти — при этом три последних укола Николь просто не могла не нанести, ибо Уоллингфорд оказался совершенно открыт, — она сделала вид, что поскользнулась, и упада. Он мгновенно отбросил рапиру и бросился к ней.
— Николь! Я нанес вам травму? Терлингтон! Пусть принесут вина и воды!
— Щиколотка, — шепотом сказала Николь. — Должно быть, я ее подвернула.
— О Господи, я никогда себе этого не прошу! Было сумасшествием с моей стороны втягивать вас в это дело, моя драгоценная голубка! — Он погладил ее по шеке.
Позади него Николь увидела подруг с напряженными лицами. Когда Уоллингфорд помог ей дойти до комнаты и, рассыпавшись в извинениях, удалился, Гвен сердито сказала:
— Какой-то дурацкий фарс!
Бесс выглядела не менее раздраженной:
— Ты могла бы его разгромить, даже если бы твоя вторая рука была привязана за спиной!
Николь вздохнула:
— Вы ничего не понимаете. Я не могла поставить его в неловкое положение на глазах у этой толпы! Ведь это всего лишь игра! И кроме того, он мне нравится. Я не хотела, чтобы он оконфузился.
— Я не уверена, что игра стоит свеч, — заявила Гвен.
— Почему? — удивилась Бесс.
— Я думаю об академии. Мадам находит в нас лучшее и развивает его. Но где ему проявиться, если мир к этому не готов?
Бесс наморщила лоб.
— Я думаю, — медленно проговорила она, — идея заключается в том, что мы должны переделать мир. Медленно и постепенно.
— И я это сделала! — горячо подхватила Николь. — Я фехтовала с мужчиной на публике! Это явный шаг вперед!
— Ты отдала игру без борьбы, — безжалостно напомнила Гвен.
— Ах, Бог с ним, с этим поединком! Во всем виновата Бесс — это она затеяла разговор о фехтовании!
Николь чувствовала себя усталой и раздраженной и была не в настроении выслушивать соображения подруг. В глубине души она догадывалась, что думает о ней сейчас лорд Бору. Он понимал, что Уоллингфорд не имел ни малейшего шанса выстоять против нее. Именно по этой причине он хотел отговорить ее от поединка. Однако она не разобралась в его мотивах — была уверена, что он ревнует ее к Уоллингфорду. Иначе чем объяснить его поведение на реке, когда он продемонстрировал ей свою мужскую мощь, чего она не могла забыть?
— Николь!
О Господи, мать. Баронесса сунула голову в дверь, продемонстрировав при этом непривычную для себя сдержанность.
— Николь чувствует себя хорошо, — нетерпеливо сказала Бесс. — Она лишь подвернула щиколотку.
— Ну вот видишь, что происходит, когда вторгаешься на территорию, которая по закону принадлежит мужчинам? — ласковым тоном сказала баронесса. — Надеюсь, что ты усвоила, где твое место, дорогая Николь!
Глава 15
Под предлогом мнимой травмы Николь смогла остаток дня побыть у себя в комнате, что ее весьма устраивало. Ей нужно было время, чтобы все хорошенько обдумать. Уоллингфорд навещал ее ежечасно, приносил вино, цветы, шоколад и фрукты, рассыпался в пылких извинениях, и она с облегчением поняла, что он так и не понял, что же произошло на фехтовальной дорожке в действительности. Баронесса также проявляла много внимания, беспокоясь о том, не закрыть ли окна и не прибавить ли огня в камине, спрашивала, чего Николь хотела бы поесть или выпить. Подобная забота была так нехарактерна для нее, что Николь рассердилась.
— Ради Бога, мама! — воскликнула она, когда баронесса приводила в порядок постель. — Ты не была даже наполовину столь внимательна ко мне, когда я сломала руку, спрыгнув с амбара в стог сена!
— Тихо! — испуганно зашипела мать. — Ты ведь не хочешь, чтобы об этом узнал Уоллингфорд.
Николь села в кровати.
— Честно говоря, я не думаю, что это его как-то расхолодит.
— Вероятно. — Баронесса присела рядом. — Но, дорогая моя, ты должна быть сейчас очень-очень осторожной!
— Почему?
— Ну как же? Разве ты не понимаешь, что ты его поймала на крючок?
— Как мне не понимать, если все только и говорят об этом?
— Мне бы так хотелось, чтобы отец и братья видели все собственными глазами. Скажу тебе, Николь, что миссис Тредуэлл — настоящий гений. Подумать только, всего лишь несколько месяцев назад я отказывала тебе в будущем, а сейчас ты любимица города! То, что тебя выделил Уоллингфорд, как бы поставило печать одобрения высшего света. Теперь все говорят, что ты весьма оригинальна. — Баронесса погладила руку дочери.
— А что говоришь ты, мама?
Баронесса некоторое время колебалась.
— Видишь ли… Я бы не выбрала ту дорогу, на которую ты вступила — весь этот атлетизм. Однако это показывает, насколько умна миссис Тредуэлл, не правда ли? И видит Бог, это привлекло Уоллингфорда… Я очень счастлива, Николь. — Наклонившись, она заговорщицки зашептала: — Ты бы знала, сколько матерей приходили ко мне, чтобы навести справки об академии. Так что миссис Тредуэлл следует ожидать нового пополнения!
Эти слова кое о чем напомнили Николь.
— Гвен сказала, что ты хочешь забрать меня отсюда.
— В самом деле, любимая. Я еду в Лондон, чтобы подготовиться к весеннему сезону, и ты можешь поехать со мной. Там будет и Уоллингфорд.
— Я не хочу ехать в Лондон.
— Академия имеет целью подготовить молодых леди к выходу в свет, — резонно сказала баронесса. — Очевидно, что ты подготовлена достаточно хорошо.
— Потому что я случайно попала на глаза приятному молодому человеку?
— Уоллингфорд — это нечто большее, нежели просто приятный молодой человек.
Николь вдруг почувствовала страшную усталость.
— Мне хотелось бы поспать, мама.
— Да, конечно, дорогая. Поспи. — Баронесса укрыла дочь одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать ее.
— Мама…
— Да?
— Я хочу закончить курс обучения. Если ты мне не позволишь, я скажу Уоллингфорду, что он слишком мал для меня.
— Ради Бога, мама! — воскликнула она, когда баронесса приводила в порядок постель. — Ты не была даже наполовину столь внимательна ко мне, когда я сломала руку, спрыгнув с амбара в стог сена!
— Тихо! — испуганно зашипела мать. — Ты ведь не хочешь, чтобы об этом узнал Уоллингфорд.
Николь села в кровати.
— Честно говоря, я не думаю, что это его как-то расхолодит.
— Вероятно. — Баронесса присела рядом. — Но, дорогая моя, ты должна быть сейчас очень-очень осторожной!
— Почему?
— Ну как же? Разве ты не понимаешь, что ты его поймала на крючок?
— Как мне не понимать, если все только и говорят об этом?
— Мне бы так хотелось, чтобы отец и братья видели все собственными глазами. Скажу тебе, Николь, что миссис Тредуэлл — настоящий гений. Подумать только, всего лишь несколько месяцев назад я отказывала тебе в будущем, а сейчас ты любимица города! То, что тебя выделил Уоллингфорд, как бы поставило печать одобрения высшего света. Теперь все говорят, что ты весьма оригинальна. — Баронесса погладила руку дочери.
— А что говоришь ты, мама?
Баронесса некоторое время колебалась.
— Видишь ли… Я бы не выбрала ту дорогу, на которую ты вступила — весь этот атлетизм. Однако это показывает, насколько умна миссис Тредуэлл, не правда ли? И видит Бог, это привлекло Уоллингфорда… Я очень счастлива, Николь. — Наклонившись, она заговорщицки зашептала: — Ты бы знала, сколько матерей приходили ко мне, чтобы навести справки об академии. Так что миссис Тредуэлл следует ожидать нового пополнения!
Эти слова кое о чем напомнили Николь.
— Гвен сказала, что ты хочешь забрать меня отсюда.
— В самом деле, любимая. Я еду в Лондон, чтобы подготовиться к весеннему сезону, и ты можешь поехать со мной. Там будет и Уоллингфорд.
— Я не хочу ехать в Лондон.
— Академия имеет целью подготовить молодых леди к выходу в свет, — резонно сказала баронесса. — Очевидно, что ты подготовлена достаточно хорошо.
— Потому что я случайно попала на глаза приятному молодому человеку?
— Уоллингфорд — это нечто большее, нежели просто приятный молодой человек.
Николь вдруг почувствовала страшную усталость.
— Мне хотелось бы поспать, мама.
— Да, конечно, дорогая. Поспи. — Баронесса укрыла дочь одеялом и наклонилась, чтобы поцеловать ее.
— Мама…
— Да?
— Я хочу закончить курс обучения. Если ты мне не позволишь, я скажу Уоллингфорду, что он слишком мал для меня.