Страница:
В поезде «Нью-Йорк сентрэл» по пути из Чикаго в Нью-Йорк эта четверка опять убивала время за картами, упустив возможность взглянуть на Ниагарский водопад, когда проезжали Буффало. В Нью-Йорке устроились в отеле «Астория». Пребыванием их здесь – от бронирования мест в отеле до билетов на британский лайнер «Беренгариа» – занимался капитан Сакураи Тадатаке, морской наблюдатель в Нью-Йорке. Выпускник Инженерного колледжа, он вместе с Ямамото участвовал в Лондонской конференции по морскому разоружению как член делегации. Послан в Нью-Йорк по рекомендации Ямамото, с задачей изучить состояние авиации США. Еще приехал в Нью-Йорк для обсуждения вопросов с главой делегации Ямагучи Тамон (впоследствии погиб на борту «Хирую» в сражении за Мидуэй), морской атташе в Вашингтоне; он попрощался с уезжавшим в Европу Ямамото на пристани Гудзона 10 октября.
За день до того, как «Беренгариа» пришвартовалась в Саутгемптоне, Ямамото устроил на борту «прощальный банкет». Меню, датированное 15 октября 1934 года, озаглавлено «Обед на прощание» и сообщает, что «контр-адмирал Ямамото и гости» отведали «устрицы суимоно, креветки темпура, сукияки, ситасимоно и свежие фрукты». Ужин, который Ямамото устроил для нескольких коллег из числа пассажиров, включая бывшего чехословацкого священнослужителя в Японии, оказавшегося на борту парохода, происходил в отдельной каюте – столовой. Гостям на борту трансатлантического лайнера преподнесли еще несколько образчиков японской кухни. На десерт подали мороженое из зеленого чая, изготовленного из порошкового чая – подарок японцев американского происхождения, живущих в Чикаго. Когда пригласили французского шеф-повара и спросили, как ему удается готовить такие типично японские блюда, как суп суимоно (суп-пюре) и креветки темпура, он ответил, что неделю проходил учебу в Японском клубе в Нью-Йорке, и, чтобы продемонстрировать свои способности, к всеобщему восторгу, тут же принес другие блюда – от жареных угрей до маринованных баклажанов.
На следующий день, 16 октября, в 16.00, – то есть на двадцать седьмой день пути из Токио – судно пришло в Саутгемптон; наша группа из четырех человек, прибыв в тот же вечер поездом (его расписание связано с пароходами) в Лондон, сняла жилье в «Гровенор-Хаус». Этот отель, один из четырех в Лондоне, считавшихся приличными для проживания иностранных послов и министров, регулярно использовался японскими делегациями, неизменно занимавшими комнаты на шестом этаже.
На следующее утро, позвонив в колокольчик, Мизота удивился, увидев того же самого официанта, что и в прошлый раз. Тот вошел с приветствием:
– Доброе утро, мистер Мизота, очень рад вас видеть, сэр!
К еще большему удивлению, его спросили:
– То же самое на завтрак, сэр?
Когда он с недоверием согласился, ему принесли половинку грейпфрута, черный хлеб и некрепкий кофе по-американски с холодным молоком – действительно его любимый завтрак, то же, что он ел прежде. Конечно, в Англии отели типа «Гровенор-Хаус» гордятся тем, что предоставляют такой сервис, однако, в общем, отношение и правительства, и общества к Ямамото и его компаньонам было далеко не дружеским. Но как положено, флаг Восходящего Солнца колыхался над портиком «Гровенор-Хаус».
Настоящая работа началась для Ямамото лишь через пять дней, 23 октября, когда он впервые встретился с британскими представителями на Даунинг-стрит, 10; затем последовали такие же встречи с представителями США в Клэридж, где остановились американцы. В принципе намечалось, что конференция будет проходить именно в такой форме – двусторонних встреч между Японией, Британией и Америкой, а также между США и Британией.
Однако в некоторых книгах ошибочно утверждается, что предварительные переговоры 1934 года не продвигались до тех пор, пока в Лондон не приехал Ямамото с делегацией. На самом деле состоялся предварительный, до этих переговоров, раунд – в мае того же года, когда секретарь Британии по иностранным делам Саймон пригласил Японию, Америку, Францию и Италию присоединиться к переговорному процессу. Япония быстро обозначила свое согласие, и ее представители участвовали в переговорах с июня по июль. Главный представитель Японии – посол Мацудайра Цунео, а при нем в качестве технического советника – военно-морской атташе посольства Ока Арата вместе с капитаном, с большой поспешностью присланным из Японии.
Но к середине июля, когда стало ясно, что существуют большие разногласия между Британией и Америкой, переговоры были приостановлены по договоренности между тремя сторонами. Таким образом, когда Ямамото приехал в Лондон с новыми японскими предложениями, в работе конференции фактически наступил перерыв и встречи 23 октября являли собой второй раунд предварительных переговоров.
Относительно столь важных вопросов, как позиция Японии на этой конференции и направление, в каком прилагал свои усилия Ямамото, легкое объяснение вряд ли существует – ситуация сложная. Конечно, с развалом японского морского флота, происшедшим 11 лет спустя, вопросы о соотношении флотов и т. п. стали совершенно неуместными, а потому вряд ли стоит углубляться в хлопотные детали переговоров по разоружению.
Однако чтобы понять ход мыслей Ямамото, его последующие действия и изменения в его психологии, нельзя обойти ни мучительный ход этих переговоров, ни то, что последовало за ними. Так или иначе, они неуловимо связаны и с Пёрл-Харбором и с Мидуэем.
Исчерпывающий анализ этой проблемы дан Цунода Дзуном в книге «История трех поколений японского военно-морского флота». Этот труд и другие материалы по данному предмету вместе с воспоминаниями оставшихся в живых непосредственных свидетелей – из тех, кто приложил руку к событиям, – доказывают прежде всего, что (Америке это известно с самого начала благодаря дешифрированию японских телеграмм) Като Томосабуро, министр военно-морского флота, который участвовал в Вашингтонской конференции как полноправный представитель Японии, готов с самого старта принять предлагавшуюся для Японии квоту – 60 процентов.
Тогда японский план строительства флота «8 на 8» (фокусировавшийся на 8 линкорах не старше 8 лет и 8 линейных крейсерах) – при том, что Америка рассматривалась как гипотетический враг, – неуклонно превращался в реальность, и центральная фигура его – Като собственной персоной. Однако к 1921 году из-за этого плана расходы на военно-морской флот достигли трети национального бюджета. Это означало, что общие расходы на вооружение составили 60 процентов от бюджета, и милитаристское бремя на экономику страны достигло предела.
Като пришлось отказаться от строительства флота, за которое он столь рьяно ратовал. В Вашингтон он прибыл, сделав такой вывод, и незамедлительно сообщил послу Сидехаре, что концепция флота «8 на 8» нереализуема и он ищет приемлемое оправдание для отказа от нее. Как он заявил, состоялось детальное обсуждение этой проблемы с премьер-министром Харой Кеи.
Флот «8 на 8» был призван довести морскую мощь Японии до 70 процентов по отношению к американской, а это означало бы: Япония не превосходит США, но имеет минимум (именно это постоянно провозглашалось), необходимый для борьбы с атакующим американским флотом в западной части Тихого океана.
Отказаться от концепции «8 на 8» и принять план разоружения, по которому за Японией остается лишь 60 процентов от размеров флотов США и Британии, – значит отречься от главного постулата: Америка – потенциальный враг. К моменту, когда Като отправился на конференцию, он, похоже, принял на этот счет четкое решение. В послании в морское министерство, устно объявленном им в Вашингтоне, после того как достигли соглашения по большинству важных нерешенных проблем, он выдвинул концепцию, которая отвергает неизбежность войны между Японией и США и выдвигает постулат «невоюющего флота»:
«Оборона не монополия военных, но и война не прерогатива милитаристов. Равно как и нелегко достичь этих целей, не мобилизовав для этого весь народ. Вообще говоря, невозможно вести войну без денег. Даже допуская, что Япония по мощи вооружения соперничает с Америкой, у нее не получится, как в Русско-японской войне, воевать с минимумом затрат. Так где же взять деньги? А ответ таков: никакая другая страна, кроме Америки, не предоставит Японии иностранный кредит, – тем более не следует этого ожидать, если Америка станет противником. Отсюда вывод: противостояние между Японией и Америкой немыслимо; любой ценой Япония должна избежать войны с Америкой. Принимая это во внимание, считаю, что в настоящий момент истинная цель национальной обороны – поддержание военной мощи, соразмерной с ресурсами страны; наращивать эти силы следует дипломатическими средствами, избегая войны».
Говоря об организации императорского флота после заключения договора о разоружении, Като обосновывает прогрессивную точку зрения, предлагая идею гражданского контроля: «Рано или поздно министром военно-морского флота станет гражданское лицо, и надо к этому быть готовым. Предвижу что-то похожее на английскую систему». Как подчеркивает Цунода, глубокая мудрость этой идеи свидетельствует: Като – государственный деятель, а не просто политик.
Это заявление для передачи в морское министерство записал Хори Тейкичи, первое лицо в окружении Като в Вашингтоне. В число моряков, принадлежавших к той же школе, что и Като, входили сам Хори, Ямамото, такие их командиры, как Танигучи Наоми, Сакондзи Сейзо, Яманаси Кацуносин и Йонаи Мицумаса, и младшие по рангу Кога Минеичи и Инуэ Сигейоси.
Хори Тейкичи утверждает, что Вашингтонская конференция спасла Японию как в международном, так и в экономическом смысле. Подобным образом Кога Минеичи считает неверным удерживать Японию на уровне шести десятых мощи Британии и Америки и подчеркивает: правильнее обсудить вариант, чтобы Британия и США добровольно ограничились шестью десятыми японских сил.
Тем не менее подобные взгляды, естественно, рассматривались в некоторых кругах как проявление раздражающей слабости и рабской покорности желаниям Британии и США. Один человек, адмирал Като Кандзи, – он участвовал в конференции как морской советник и постоянно настаивал на разрешении Японии иметь семь десятых американской мощи – особенно громогласен в своих жалобах по возвращении домой. Эти жалобы находили внимательных слушателей не только среди молодых офицеров флота, но и среди большой части общества.
На вопрос, почему такие протесты, при всей их браваде нереалистичные, находили столь благоприятный отклик в определенных кругах, Цунода в «Истории трех поколений японского военно-политического флота» пишет: «Можно ли, в самом деле, ожидать, что большая часть нации – ведь она денно и нощно трубила (или ей трубили), что наш будущий враг – Америка и, чтобы с ней справиться, нужен флот „8 на 8“, – согласится теперь с совершенно другой точкой зрения?»
К тому же существовали и другие аспекты проблемы, еще сильнее влиявшие на общественное мнение. Линкор «Тоса» водоизмещением 39 тысяч тонн – один из самых мощных линкоров того времени – по Вашингтонскому морскому договору подлежал списанию на металлолом; в 1925 году, после проведения на нем различных экспериментов, затоплен под 350 саженями воды в южной части акватории залива Сукумо. Некоторым это казалось нестерпимым – огромный корабль, построенный потом и кровью японского народа, отправлен на дно под давлением (как они считали) Англии и Америки и из-за трусости лидеров.
Вскоре после этого Като Кандзи стал заместителем начальника морского генерального штаба, а Суецугу Нобумаса – в его подчинении. Като Томосабуро скончался летом 1923 года. С уходом последнего сдерживающего элемента в министерстве конфликты между «флотскими», во главе с Като и Суецугу, проповедовавшими агрессию в отношении США, и фракцией «договорников», придерживавшихся взглядов Като Томосабуро, стали еще более острыми и первые постепенно вытеснили вторых. Короче, в этот период уже существовали кое-какие факторы, которые в конце концов привели бы Японию к войне с США (Ямамото предсказывал, что война эта будет неизбежно проиграна). Неудивительно, что через 8 лет, в 1930 году, когда после Вашингтонской состоялась Лондонская конференция по морскому разоружению (Япония оказалась ограниченной до шести десятых мощи Британии и США, причем сюда входили и вспомогательные, и основные боевые суда), общественное мнение взорвалось от возмущения, – все больше людей и на флоте, и вне его воспринимали эти ограничения как оскорбление статусу Японии в качестве ведущей державы и угрозы ее обороне.
Но даже в этой ситуации ошибочно считать, что воинственные элементы в японском флоте стояли за немедленное начало военных действий против Америки. И среди самых агрессивных мало кто, по крайней мере до 1935 года, оказывался настолько дерзок и несведущ, чтобы верить, что Япония на самом деле способна одержать верх в войне против США. Например, адмирал Суецугу Нобумаса, ставший главнокомандующим Объединенного флота в ноябре 1935 года, всегда пользовался популярностью среди молодых офицеров, провозглашая антиамериканские и антибританские взгляды; однако и он вряд ли, спроси у него император, уверенно пообещал бы поставить Америку на колени в случае войны.
Хори Тейкичи, глава бюро по морским делам во время Лондонской конференции 1930 года, не любил слушать разглагольствования министерских чиновников, охваченных массовыми настроениями, о «непобедимом флоте» Японии. «Вспомните, как англичане разгромили хваленую испанскую Непобедимую армаду, – говаривал он. – Один Бог знает, что произойдет с флотом, если сами моряки станут верить шумихе, раздутой в обществе». И действительно, в то время ни один профессиональный моряк на ответственном посту старался не пользоваться бездумно словом «непобедимый».
Каждый из них по своему рассуждению признавал, что японский флот преимущественно оборонительный; на тогдашних конференциях, участвовал ли в них морской генеральный штаб, морское министерство или флот, споры шли главным образом вокруг цифр и по вопросу, останется ли у Японии 60 или 70 процентов военной мощи двух ведущих держав.
Такая же точка зрения, видимо, превалировала внутри обеих фракций. Более «ястребиные» элементы среди моряков имели, однако, свои собственные, не обязательно эмоциональные точки зрения и теории, и с ними следовало по крайней мере ознакомиться.
В их в одении морские силы в военное время должны расти в квадрате по сравнению с мирным временем. Таким образом, отношение 10:6 мирного периода изменится на 100:36, если принимать во внимание эффект передвижения флота. Это не позволит Японии атаковать Америку и победить, но, если вдруг американский флот выдвинется к японским берегам, Японии, чтобы избежать поражения, понадобится кораблей в пропорции, как минимум, 100:49, то есть доля кораблей, эквивалентная 70 процентам американского флота. Иначе флот не выполнит лежащих на нем обязанностей по защите страны. Потому среди этой группы было распространено убеждение: хватит уже конференций по разоружению, не следует привязывать себя на будущее к договорам и т. п.
Эти люди крайне критически оценивали Ямамото как до войны, так и в ходе ее и остались при своем мнении даже после окончания боевых действий. Хотя общепризнано, что его все любили и почитали, дело обстояло не совсем так. У него было немало врагов внутри флота, да и сегодня не так уж мало. Уверение, что Ямамото был чем-то вроде идола, обожаемого всеми моряками – его современниками, без каких-либо отклонений, – не более чем приятная выдумка.
В течение 13 лет между Вашингтонской конференцией 1921–1922 годов и началом неограниченной гонки в строительстве кораблей Япония принимала участие в общей сложности в пяти международных конференциях по разоружению. За Вашингтоном последовали трехсторонняя конференция по морскому разоружению в Женеве (1927); Лондонская конференция по морскому разоружению (1930); конференция по разоружению в Женеве под эгидой Лиги Наций (1932–1933); предварительные переговоры 1934 года, о которых идет речь сейчас, и главная Лондонская морская конференция (1935). Ямамото имел прямое отношение только к двум – конференции 1930 года и предварительным переговорам 1934 года, – но со времени поездки в Лондон (1930) занимался исчерпывающим изучением вопроса разоружения.
Кроме того, он дважды посещал Штаты, и возможность увидеть своими глазами автомобильную индустрию Детройта и нефтяные месторождения Техаса убедила его (как он часто говорил), что участие Японии в неограниченной гонке вооружений с Соединенными Штатами неизбежно приведет ее к перенапряжению ресурсов.
Как видели Ямамото, Хори и Сигейоси, интенсивные споры в морской среде по вопросу о каких-то 10 процентах мало что значили; в самом деле, не верить же, что 70 процентов, которые требовали «ястребы», каким-то образом позволят Японии чувствовать себя в безопасности по отношению к американской угрозе.
Их отношение к уравнению «рост в квадрате» таково: если Япония и США вдруг начнут военные действия друг против друга и бросят всю имеющуюся военную мощь, флот 100-процентный окажется в состоянии сконцентрировать свои атаки на флоте 70-процентном, а атака этого последнего будет рассеяна среди превосходящей массы противника. Помимо этого, если принять во внимание способность соперника строить корабли после начала боевых действий и его промышленный потенциал в целом, то станет ясно, что 70 процентов постепенно упадут до 60, затем 50, 40, пока со временем не исчезнут полностью. То есть даже с флотом 70-процентным Японии следует придерживаться политики уклонения от конфликтов с Соединенными Штатами. Конечно, для Японии нежелательно заключать неблагоприятный для нее договор; но еще более нежелательно оказаться вообще без какого-либо договора. Международные переговоры всегда предполагают компромисс, и надо найти по возможности наиболее приемлемый для Японии компромисс, так, чтобы договор об ограничении вооружений мог существовать. По-видимому, таков основной подход Ямамото к этой проблеме.
Подобным образом Лондонский морской договор, заключенный только на пять лет, истекал в 1935 году. В этом случае, однако, действовало соглашение, что для обсуждения будущего проблемы разоружения стороны созовут конференцию за год до окончания этого срока. И вот Англия предложила провести предварительные переговоры в Лондоне в 1934 году, с тем чтобы позволить пяти участникам – Японии, Англии, Америке, Франции и Италии – подготовить почву для нового соглашения по ограничению морских вооружений. Хотя формально участвовали пять стран, Франция и Италия как морские державы были на совершенно ином уровне, чем остальные три страны, а потому их голоса не имели большого веса.
В то время в Японии преобладало настроение, что нельзя придерживаться требований Вашингтонского и Лондонского договоров в их виде, и правительство Японии негласно склонялось к тому, что надо способствовать истечению Вашингтонского договора. Но видимо, оно не понимало, что Япония может остаться вообще без какого-либо договора. В этой связи интересно ознакомиться с тем, что говорят такие правительственные документы, как «Инструкции для имперского делегата» и «Политика имперского правительства в отношении предварительных переговоров по морскому разоружению». Там можно, например, найти такой пассаж: «Поскольку продолжающееся существование договора об ограничениях морских вооружений, подписанного в 1922 году в Вашингтоне, противоречило бы интересам национальной обороны и учитывая основную политику страны в отношении этих ограничений, в последний день этого года следует объявить о намерении Японии выйти из этого договора».
С другой стороны, следующий отрывок гласит: «Япония тем не менее придерживается позиции, что выход из договора не означает нашего нежелания достигнуть какого-либо соглашения об ограничении морских вооружений».
И опять: «Стремясь содействовать тому, чтобы предварительные переговоры проходили в дружественной обстановке и были эффективными, Япония в данный момент воздерживается от объявления о выходе из договора; для успокоения общественного мнения очень благоприятно, чтобы соответствующие нации вначале согласились направлять извещения о выходе из договора за год, а потом сотрудничать в подготовке нового договора. Желательность такой процедуры следует объяснить при случае делегатам соответствующих стран, и надо приложить усилия, чтобы влиять на процесс именно в этом направлении».
Иными словами, правительство хотело бы избавиться от Вашингтонского морского договора и условий 5:5:3 и в то же время не навлечь на Японию проклятий международного сообщества за то, что первым озвучило эту идею. Лучшая возможность – это если бы все стороны, подписавшие договор, совместно известили о выходе из него, а потом объединились в создании нового, несколько более благоприятого для Японии, который не привел бы к нежелательной эмоциональной реакции.
Несмотря на весьма заносчивый тон, содержание документов само по себе не отличается особым экстремизмом. Инструкции учитывают мнение как дома, так и за рубежом, и иногда они выглядят почти скромными. Например, говорится об «избежании ненужного раздражения общественного мнения в заинтересованных странах» и «подготовке предпосылок для нового договора, достаточных для обеспечения безопасности нации и в то же время снижения, насколько возможно, бремени на обществе». Тогда какой конкретно новый договор о разоружении надеялась получить Япония после разрыва Вашингтонского морского договора? Она хотела ввести в практику принцип «неугрозы» и «ненападения»; форма его – определение Японией, Англией и США, возможно также с Францией и Италией, общего порога, который их морские флоты не превышают и который соблюдается всеми в равной степени. Упоминаемый предел максимально низок, наступательное оружие запрещено, а каждая страна сконцентрирует усилия на совершенствовании оборонительного оружия.
По этой причине японское правительство поручило Ямамото заняться демонтажом всех авианосцев. Согласилось в качестве предмета сделки на переговорах предложить даже демонтаж всех тяжелых кораблей. Это весьма решительные меры, и какое-то время Ямамото не был убежден, что Британия и Америка примут предложения в таком виде. Более того, сам он верил, что однажды авиация станет доминировать во флоте; таким образом, идея Токио использовать ликвидацию тяжелых кораблей в качестве козыря на переговорах, при этом целясь главным образом в авианосцы, могла ему показаться странной. Однако, назначенный представителем Японии, он, как слуга народа, не мог позволить себе никаких сделок, уходящих далеко в сторону от линий, указанных в инструкциях правительства. (Позиция Ямамото в Лондоне несколько походила на тактику Номуры Кичисабуро в Вашингтоне как раз перед тем, как разразилась война. Последний предпринял усилия в поисках компромисса с Англией и США в пределах имевшихся у него инструкций, а также чтобы подготовить фундамент для заключения нового договора.)
Америку представляли посол Норман Дэвис и глава морских операций Стендли. Так что делегацию Японии ожидала работа с обеими делегациями, состоявшими из министров или послов и моряков в ранге адмирала. От Японии был Мацудайра, но главный представитель флота Ямамото лишь контр-адмирал; 15 ноября в ходе работы конференции он произведен в чин вице-адмирала, но все равно оставался ниже рангом.
Хотя и ниже чином, Ямамото своими способностями, а еще и своей искренностью заслужил высокую репутацию еще со времен своего визита в Лондон в 1930 году с делегацией, возглавлявшейся Такарабе и Сакондзи. Кайя Окинори, также принимавший участие в конференции 1930 года в качестве представителя министерства финансов, говорил о Ямамото: «Каким бы ожесточенным ни был спор, он никогда не проявлял упрямой гордости, но и не стремился просто понравиться. Беседа с ним никогда не оставляла неприятного осадка». Вполне возможно, что на послов и делегатов других стран он производил такое же впечатление. Общаясь с иностранцами, он не врал и не изрекал банальностей, как и при контактах с японской прессой. Ему в самом деле удалось рассеять бытовавшее мнение о японцах как о людях, которым нельзя доверять: двусмысленная улыбка на лице – и нечто совсем другое в мыслях. Именно это позволило ему, всего лишь вице-адмиралу, оказаться на равной ноге с выдающимися фигурами из британской и американской делегаций.
За день до того, как «Беренгариа» пришвартовалась в Саутгемптоне, Ямамото устроил на борту «прощальный банкет». Меню, датированное 15 октября 1934 года, озаглавлено «Обед на прощание» и сообщает, что «контр-адмирал Ямамото и гости» отведали «устрицы суимоно, креветки темпура, сукияки, ситасимоно и свежие фрукты». Ужин, который Ямамото устроил для нескольких коллег из числа пассажиров, включая бывшего чехословацкого священнослужителя в Японии, оказавшегося на борту парохода, происходил в отдельной каюте – столовой. Гостям на борту трансатлантического лайнера преподнесли еще несколько образчиков японской кухни. На десерт подали мороженое из зеленого чая, изготовленного из порошкового чая – подарок японцев американского происхождения, живущих в Чикаго. Когда пригласили французского шеф-повара и спросили, как ему удается готовить такие типично японские блюда, как суп суимоно (суп-пюре) и креветки темпура, он ответил, что неделю проходил учебу в Японском клубе в Нью-Йорке, и, чтобы продемонстрировать свои способности, к всеобщему восторгу, тут же принес другие блюда – от жареных угрей до маринованных баклажанов.
На следующий день, 16 октября, в 16.00, – то есть на двадцать седьмой день пути из Токио – судно пришло в Саутгемптон; наша группа из четырех человек, прибыв в тот же вечер поездом (его расписание связано с пароходами) в Лондон, сняла жилье в «Гровенор-Хаус». Этот отель, один из четырех в Лондоне, считавшихся приличными для проживания иностранных послов и министров, регулярно использовался японскими делегациями, неизменно занимавшими комнаты на шестом этаже.
На следующее утро, позвонив в колокольчик, Мизота удивился, увидев того же самого официанта, что и в прошлый раз. Тот вошел с приветствием:
– Доброе утро, мистер Мизота, очень рад вас видеть, сэр!
К еще большему удивлению, его спросили:
– То же самое на завтрак, сэр?
Когда он с недоверием согласился, ему принесли половинку грейпфрута, черный хлеб и некрепкий кофе по-американски с холодным молоком – действительно его любимый завтрак, то же, что он ел прежде. Конечно, в Англии отели типа «Гровенор-Хаус» гордятся тем, что предоставляют такой сервис, однако, в общем, отношение и правительства, и общества к Ямамото и его компаньонам было далеко не дружеским. Но как положено, флаг Восходящего Солнца колыхался над портиком «Гровенор-Хаус».
3
В тот же день Ямамото провел совещание с послом Мацудайрой, а потом они вместе нанесли визит вежливости британскому секретарю по иностранным делам и первому лорду Адмиралтейства. На следующий день, 18 октября, он посетил начальника штаба флота лорда Чатфилда. Все это, разумеется, формальные визиты.Настоящая работа началась для Ямамото лишь через пять дней, 23 октября, когда он впервые встретился с британскими представителями на Даунинг-стрит, 10; затем последовали такие же встречи с представителями США в Клэридж, где остановились американцы. В принципе намечалось, что конференция будет проходить именно в такой форме – двусторонних встреч между Японией, Британией и Америкой, а также между США и Британией.
Однако в некоторых книгах ошибочно утверждается, что предварительные переговоры 1934 года не продвигались до тех пор, пока в Лондон не приехал Ямамото с делегацией. На самом деле состоялся предварительный, до этих переговоров, раунд – в мае того же года, когда секретарь Британии по иностранным делам Саймон пригласил Японию, Америку, Францию и Италию присоединиться к переговорному процессу. Япония быстро обозначила свое согласие, и ее представители участвовали в переговорах с июня по июль. Главный представитель Японии – посол Мацудайра Цунео, а при нем в качестве технического советника – военно-морской атташе посольства Ока Арата вместе с капитаном, с большой поспешностью присланным из Японии.
Но к середине июля, когда стало ясно, что существуют большие разногласия между Британией и Америкой, переговоры были приостановлены по договоренности между тремя сторонами. Таким образом, когда Ямамото приехал в Лондон с новыми японскими предложениями, в работе конференции фактически наступил перерыв и встречи 23 октября являли собой второй раунд предварительных переговоров.
Относительно столь важных вопросов, как позиция Японии на этой конференции и направление, в каком прилагал свои усилия Ямамото, легкое объяснение вряд ли существует – ситуация сложная. Конечно, с развалом японского морского флота, происшедшим 11 лет спустя, вопросы о соотношении флотов и т. п. стали совершенно неуместными, а потому вряд ли стоит углубляться в хлопотные детали переговоров по разоружению.
Однако чтобы понять ход мыслей Ямамото, его последующие действия и изменения в его психологии, нельзя обойти ни мучительный ход этих переговоров, ни то, что последовало за ними. Так или иначе, они неуловимо связаны и с Пёрл-Харбором и с Мидуэем.
4
Вся проблема военно-морского разоружения датируется, конечно, еще Вашингтонской конференцией 1921–1922 годов. Как хорошо известно, на этой конференции соотношение флотов Британии, США и Японии зафиксировано соответственно как 5:5:3. Сейчас известно (об этом написал Герберт Ярдли в книге «Черная камера»), что в то время все закодированные японские телеграммы расшифровывались американцами. Японский военно-морской флот никоим образом не един в том, что касается принятия этих пропорций; вопрос этот вызывает глубокий раскол в морских кругах, и в конечном итоге возникают фракции так называемых «договорников» и «флотских».Исчерпывающий анализ этой проблемы дан Цунода Дзуном в книге «История трех поколений японского военно-морского флота». Этот труд и другие материалы по данному предмету вместе с воспоминаниями оставшихся в живых непосредственных свидетелей – из тех, кто приложил руку к событиям, – доказывают прежде всего, что (Америке это известно с самого начала благодаря дешифрированию японских телеграмм) Като Томосабуро, министр военно-морского флота, который участвовал в Вашингтонской конференции как полноправный представитель Японии, готов с самого старта принять предлагавшуюся для Японии квоту – 60 процентов.
Тогда японский план строительства флота «8 на 8» (фокусировавшийся на 8 линкорах не старше 8 лет и 8 линейных крейсерах) – при том, что Америка рассматривалась как гипотетический враг, – неуклонно превращался в реальность, и центральная фигура его – Като собственной персоной. Однако к 1921 году из-за этого плана расходы на военно-морской флот достигли трети национального бюджета. Это означало, что общие расходы на вооружение составили 60 процентов от бюджета, и милитаристское бремя на экономику страны достигло предела.
Като пришлось отказаться от строительства флота, за которое он столь рьяно ратовал. В Вашингтон он прибыл, сделав такой вывод, и незамедлительно сообщил послу Сидехаре, что концепция флота «8 на 8» нереализуема и он ищет приемлемое оправдание для отказа от нее. Как он заявил, состоялось детальное обсуждение этой проблемы с премьер-министром Харой Кеи.
Флот «8 на 8» был призван довести морскую мощь Японии до 70 процентов по отношению к американской, а это означало бы: Япония не превосходит США, но имеет минимум (именно это постоянно провозглашалось), необходимый для борьбы с атакующим американским флотом в западной части Тихого океана.
Отказаться от концепции «8 на 8» и принять план разоружения, по которому за Японией остается лишь 60 процентов от размеров флотов США и Британии, – значит отречься от главного постулата: Америка – потенциальный враг. К моменту, когда Като отправился на конференцию, он, похоже, принял на этот счет четкое решение. В послании в морское министерство, устно объявленном им в Вашингтоне, после того как достигли соглашения по большинству важных нерешенных проблем, он выдвинул концепцию, которая отвергает неизбежность войны между Японией и США и выдвигает постулат «невоюющего флота»:
«Оборона не монополия военных, но и война не прерогатива милитаристов. Равно как и нелегко достичь этих целей, не мобилизовав для этого весь народ. Вообще говоря, невозможно вести войну без денег. Даже допуская, что Япония по мощи вооружения соперничает с Америкой, у нее не получится, как в Русско-японской войне, воевать с минимумом затрат. Так где же взять деньги? А ответ таков: никакая другая страна, кроме Америки, не предоставит Японии иностранный кредит, – тем более не следует этого ожидать, если Америка станет противником. Отсюда вывод: противостояние между Японией и Америкой немыслимо; любой ценой Япония должна избежать войны с Америкой. Принимая это во внимание, считаю, что в настоящий момент истинная цель национальной обороны – поддержание военной мощи, соразмерной с ресурсами страны; наращивать эти силы следует дипломатическими средствами, избегая войны».
Говоря об организации императорского флота после заключения договора о разоружении, Като обосновывает прогрессивную точку зрения, предлагая идею гражданского контроля: «Рано или поздно министром военно-морского флота станет гражданское лицо, и надо к этому быть готовым. Предвижу что-то похожее на английскую систему». Как подчеркивает Цунода, глубокая мудрость этой идеи свидетельствует: Като – государственный деятель, а не просто политик.
Это заявление для передачи в морское министерство записал Хори Тейкичи, первое лицо в окружении Като в Вашингтоне. В число моряков, принадлежавших к той же школе, что и Като, входили сам Хори, Ямамото, такие их командиры, как Танигучи Наоми, Сакондзи Сейзо, Яманаси Кацуносин и Йонаи Мицумаса, и младшие по рангу Кога Минеичи и Инуэ Сигейоси.
Хори Тейкичи утверждает, что Вашингтонская конференция спасла Японию как в международном, так и в экономическом смысле. Подобным образом Кога Минеичи считает неверным удерживать Японию на уровне шести десятых мощи Британии и Америки и подчеркивает: правильнее обсудить вариант, чтобы Британия и США добровольно ограничились шестью десятыми японских сил.
Тем не менее подобные взгляды, естественно, рассматривались в некоторых кругах как проявление раздражающей слабости и рабской покорности желаниям Британии и США. Один человек, адмирал Като Кандзи, – он участвовал в конференции как морской советник и постоянно настаивал на разрешении Японии иметь семь десятых американской мощи – особенно громогласен в своих жалобах по возвращении домой. Эти жалобы находили внимательных слушателей не только среди молодых офицеров флота, но и среди большой части общества.
На вопрос, почему такие протесты, при всей их браваде нереалистичные, находили столь благоприятный отклик в определенных кругах, Цунода в «Истории трех поколений японского военно-политического флота» пишет: «Можно ли, в самом деле, ожидать, что большая часть нации – ведь она денно и нощно трубила (или ей трубили), что наш будущий враг – Америка и, чтобы с ней справиться, нужен флот „8 на 8“, – согласится теперь с совершенно другой точкой зрения?»
К тому же существовали и другие аспекты проблемы, еще сильнее влиявшие на общественное мнение. Линкор «Тоса» водоизмещением 39 тысяч тонн – один из самых мощных линкоров того времени – по Вашингтонскому морскому договору подлежал списанию на металлолом; в 1925 году, после проведения на нем различных экспериментов, затоплен под 350 саженями воды в южной части акватории залива Сукумо. Некоторым это казалось нестерпимым – огромный корабль, построенный потом и кровью японского народа, отправлен на дно под давлением (как они считали) Англии и Америки и из-за трусости лидеров.
Вскоре после этого Като Кандзи стал заместителем начальника морского генерального штаба, а Суецугу Нобумаса – в его подчинении. Като Томосабуро скончался летом 1923 года. С уходом последнего сдерживающего элемента в министерстве конфликты между «флотскими», во главе с Като и Суецугу, проповедовавшими агрессию в отношении США, и фракцией «договорников», придерживавшихся взглядов Като Томосабуро, стали еще более острыми и первые постепенно вытеснили вторых. Короче, в этот период уже существовали кое-какие факторы, которые в конце концов привели бы Японию к войне с США (Ямамото предсказывал, что война эта будет неизбежно проиграна). Неудивительно, что через 8 лет, в 1930 году, когда после Вашингтонской состоялась Лондонская конференция по морскому разоружению (Япония оказалась ограниченной до шести десятых мощи Британии и США, причем сюда входили и вспомогательные, и основные боевые суда), общественное мнение взорвалось от возмущения, – все больше людей и на флоте, и вне его воспринимали эти ограничения как оскорбление статусу Японии в качестве ведущей державы и угрозы ее обороне.
Но даже в этой ситуации ошибочно считать, что воинственные элементы в японском флоте стояли за немедленное начало военных действий против Америки. И среди самых агрессивных мало кто, по крайней мере до 1935 года, оказывался настолько дерзок и несведущ, чтобы верить, что Япония на самом деле способна одержать верх в войне против США. Например, адмирал Суецугу Нобумаса, ставший главнокомандующим Объединенного флота в ноябре 1935 года, всегда пользовался популярностью среди молодых офицеров, провозглашая антиамериканские и антибританские взгляды; однако и он вряд ли, спроси у него император, уверенно пообещал бы поставить Америку на колени в случае войны.
Хори Тейкичи, глава бюро по морским делам во время Лондонской конференции 1930 года, не любил слушать разглагольствования министерских чиновников, охваченных массовыми настроениями, о «непобедимом флоте» Японии. «Вспомните, как англичане разгромили хваленую испанскую Непобедимую армаду, – говаривал он. – Один Бог знает, что произойдет с флотом, если сами моряки станут верить шумихе, раздутой в обществе». И действительно, в то время ни один профессиональный моряк на ответственном посту старался не пользоваться бездумно словом «непобедимый».
Каждый из них по своему рассуждению признавал, что японский флот преимущественно оборонительный; на тогдашних конференциях, участвовал ли в них морской генеральный штаб, морское министерство или флот, споры шли главным образом вокруг цифр и по вопросу, останется ли у Японии 60 или 70 процентов военной мощи двух ведущих держав.
Такая же точка зрения, видимо, превалировала внутри обеих фракций. Более «ястребиные» элементы среди моряков имели, однако, свои собственные, не обязательно эмоциональные точки зрения и теории, и с ними следовало по крайней мере ознакомиться.
В их в одении морские силы в военное время должны расти в квадрате по сравнению с мирным временем. Таким образом, отношение 10:6 мирного периода изменится на 100:36, если принимать во внимание эффект передвижения флота. Это не позволит Японии атаковать Америку и победить, но, если вдруг американский флот выдвинется к японским берегам, Японии, чтобы избежать поражения, понадобится кораблей в пропорции, как минимум, 100:49, то есть доля кораблей, эквивалентная 70 процентам американского флота. Иначе флот не выполнит лежащих на нем обязанностей по защите страны. Потому среди этой группы было распространено убеждение: хватит уже конференций по разоружению, не следует привязывать себя на будущее к договорам и т. п.
Эти люди крайне критически оценивали Ямамото как до войны, так и в ходе ее и остались при своем мнении даже после окончания боевых действий. Хотя общепризнано, что его все любили и почитали, дело обстояло не совсем так. У него было немало врагов внутри флота, да и сегодня не так уж мало. Уверение, что Ямамото был чем-то вроде идола, обожаемого всеми моряками – его современниками, без каких-либо отклонений, – не более чем приятная выдумка.
5
Здесь возникает вопрос: а что сам Ямамото думал о договорах?В течение 13 лет между Вашингтонской конференцией 1921–1922 годов и началом неограниченной гонки в строительстве кораблей Япония принимала участие в общей сложности в пяти международных конференциях по разоружению. За Вашингтоном последовали трехсторонняя конференция по морскому разоружению в Женеве (1927); Лондонская конференция по морскому разоружению (1930); конференция по разоружению в Женеве под эгидой Лиги Наций (1932–1933); предварительные переговоры 1934 года, о которых идет речь сейчас, и главная Лондонская морская конференция (1935). Ямамото имел прямое отношение только к двум – конференции 1930 года и предварительным переговорам 1934 года, – но со времени поездки в Лондон (1930) занимался исчерпывающим изучением вопроса разоружения.
Кроме того, он дважды посещал Штаты, и возможность увидеть своими глазами автомобильную индустрию Детройта и нефтяные месторождения Техаса убедила его (как он часто говорил), что участие Японии в неограниченной гонке вооружений с Соединенными Штатами неизбежно приведет ее к перенапряжению ресурсов.
Как видели Ямамото, Хори и Сигейоси, интенсивные споры в морской среде по вопросу о каких-то 10 процентах мало что значили; в самом деле, не верить же, что 70 процентов, которые требовали «ястребы», каким-то образом позволят Японии чувствовать себя в безопасности по отношению к американской угрозе.
Их отношение к уравнению «рост в квадрате» таково: если Япония и США вдруг начнут военные действия друг против друга и бросят всю имеющуюся военную мощь, флот 100-процентный окажется в состоянии сконцентрировать свои атаки на флоте 70-процентном, а атака этого последнего будет рассеяна среди превосходящей массы противника. Помимо этого, если принять во внимание способность соперника строить корабли после начала боевых действий и его промышленный потенциал в целом, то станет ясно, что 70 процентов постепенно упадут до 60, затем 50, 40, пока со временем не исчезнут полностью. То есть даже с флотом 70-процентным Японии следует придерживаться политики уклонения от конфликтов с Соединенными Штатами. Конечно, для Японии нежелательно заключать неблагоприятный для нее договор; но еще более нежелательно оказаться вообще без какого-либо договора. Международные переговоры всегда предполагают компромисс, и надо найти по возможности наиболее приемлемый для Японии компромисс, так, чтобы договор об ограничении вооружений мог существовать. По-видимому, таков основной подход Ямамото к этой проблеме.
6
Срок действия Вашингтонского морского договора заканчивался в 1936 году. Если бы любая из сторон за два года до этого срока известила о своем выходе из договора, он автоматически прекратил бы свое действие в том же 1936 году.Подобным образом Лондонский морской договор, заключенный только на пять лет, истекал в 1935 году. В этом случае, однако, действовало соглашение, что для обсуждения будущего проблемы разоружения стороны созовут конференцию за год до окончания этого срока. И вот Англия предложила провести предварительные переговоры в Лондоне в 1934 году, с тем чтобы позволить пяти участникам – Японии, Англии, Америке, Франции и Италии – подготовить почву для нового соглашения по ограничению морских вооружений. Хотя формально участвовали пять стран, Франция и Италия как морские державы были на совершенно ином уровне, чем остальные три страны, а потому их голоса не имели большого веса.
В то время в Японии преобладало настроение, что нельзя придерживаться требований Вашингтонского и Лондонского договоров в их виде, и правительство Японии негласно склонялось к тому, что надо способствовать истечению Вашингтонского договора. Но видимо, оно не понимало, что Япония может остаться вообще без какого-либо договора. В этой связи интересно ознакомиться с тем, что говорят такие правительственные документы, как «Инструкции для имперского делегата» и «Политика имперского правительства в отношении предварительных переговоров по морскому разоружению». Там можно, например, найти такой пассаж: «Поскольку продолжающееся существование договора об ограничениях морских вооружений, подписанного в 1922 году в Вашингтоне, противоречило бы интересам национальной обороны и учитывая основную политику страны в отношении этих ограничений, в последний день этого года следует объявить о намерении Японии выйти из этого договора».
С другой стороны, следующий отрывок гласит: «Япония тем не менее придерживается позиции, что выход из договора не означает нашего нежелания достигнуть какого-либо соглашения об ограничении морских вооружений».
И опять: «Стремясь содействовать тому, чтобы предварительные переговоры проходили в дружественной обстановке и были эффективными, Япония в данный момент воздерживается от объявления о выходе из договора; для успокоения общественного мнения очень благоприятно, чтобы соответствующие нации вначале согласились направлять извещения о выходе из договора за год, а потом сотрудничать в подготовке нового договора. Желательность такой процедуры следует объяснить при случае делегатам соответствующих стран, и надо приложить усилия, чтобы влиять на процесс именно в этом направлении».
Иными словами, правительство хотело бы избавиться от Вашингтонского морского договора и условий 5:5:3 и в то же время не навлечь на Японию проклятий международного сообщества за то, что первым озвучило эту идею. Лучшая возможность – это если бы все стороны, подписавшие договор, совместно известили о выходе из него, а потом объединились в создании нового, несколько более благоприятого для Японии, который не привел бы к нежелательной эмоциональной реакции.
Несмотря на весьма заносчивый тон, содержание документов само по себе не отличается особым экстремизмом. Инструкции учитывают мнение как дома, так и за рубежом, и иногда они выглядят почти скромными. Например, говорится об «избежании ненужного раздражения общественного мнения в заинтересованных странах» и «подготовке предпосылок для нового договора, достаточных для обеспечения безопасности нации и в то же время снижения, насколько возможно, бремени на обществе». Тогда какой конкретно новый договор о разоружении надеялась получить Япония после разрыва Вашингтонского морского договора? Она хотела ввести в практику принцип «неугрозы» и «ненападения»; форма его – определение Японией, Англией и США, возможно также с Францией и Италией, общего порога, который их морские флоты не превышают и который соблюдается всеми в равной степени. Упоминаемый предел максимально низок, наступательное оружие запрещено, а каждая страна сконцентрирует усилия на совершенствовании оборонительного оружия.
По этой причине японское правительство поручило Ямамото заняться демонтажом всех авианосцев. Согласилось в качестве предмета сделки на переговорах предложить даже демонтаж всех тяжелых кораблей. Это весьма решительные меры, и какое-то время Ямамото не был убежден, что Британия и Америка примут предложения в таком виде. Более того, сам он верил, что однажды авиация станет доминировать во флоте; таким образом, идея Токио использовать ликвидацию тяжелых кораблей в качестве козыря на переговорах, при этом целясь главным образом в авианосцы, могла ему показаться странной. Однако, назначенный представителем Японии, он, как слуга народа, не мог позволить себе никаких сделок, уходящих далеко в сторону от линий, указанных в инструкциях правительства. (Позиция Ямамото в Лондоне несколько походила на тактику Номуры Кичисабуро в Вашингтоне как раз перед тем, как разразилась война. Последний предпринял усилия в поисках компромисса с Англией и США в пределах имевшихся у него инструкций, а также чтобы подготовить фундамент для заключения нового договора.)
7
Начиная с конца октября состоялся ряд встреч. Английскую сторону представляли премьер-министр Рамс Макдональд вместе с министром иностранных дел Саймоном, первым лордом Адмиралтейства Айрес-Монселлом, начальником штаба военно-морского флота Чатфилдом, его заместителем Литтлом и советником министерства иностранных дел Крейгом. Последний из перечисленных, сэр Роберт Крейг, три года спустя отправился в Японию послом.Америку представляли посол Норман Дэвис и глава морских операций Стендли. Так что делегацию Японии ожидала работа с обеими делегациями, состоявшими из министров или послов и моряков в ранге адмирала. От Японии был Мацудайра, но главный представитель флота Ямамото лишь контр-адмирал; 15 ноября в ходе работы конференции он произведен в чин вице-адмирала, но все равно оставался ниже рангом.
Хотя и ниже чином, Ямамото своими способностями, а еще и своей искренностью заслужил высокую репутацию еще со времен своего визита в Лондон в 1930 году с делегацией, возглавлявшейся Такарабе и Сакондзи. Кайя Окинори, также принимавший участие в конференции 1930 года в качестве представителя министерства финансов, говорил о Ямамото: «Каким бы ожесточенным ни был спор, он никогда не проявлял упрямой гордости, но и не стремился просто понравиться. Беседа с ним никогда не оставляла неприятного осадка». Вполне возможно, что на послов и делегатов других стран он производил такое же впечатление. Общаясь с иностранцами, он не врал и не изрекал банальностей, как и при контактах с японской прессой. Ему в самом деле удалось рассеять бытовавшее мнение о японцах как о людях, которым нельзя доверять: двусмысленная улыбка на лице – и нечто совсем другое в мыслях. Именно это позволило ему, всего лишь вице-адмиралу, оказаться на равной ноге с выдающимися фигурами из британской и американской делегаций.