Значит, на этот раз должно было произойти что-то из ряда вон...
   — Вы что на ужин ели? — поинтересовалась мать.
   — Да ничего особенного, — удивилась дочь. — Котлеты, что от обеда остались, ты же сама велела.
   И шарлотку доели.
   — А больше ничего? Знаю я вас, небось каких-нибудь ягод с куста нахватались.
   Смешно! Стали бы они эту кислятину рвать, когда Эльжбетка принесла им самое лучшее мороженое «Манхэттен». Да матери не обязательно об этом знать. Во-первых, от «Манхэттена» еще никто не умирал, а во-вторых, она четко спросила: «Что ели на ужин?» А с мороженым они еще до ужина управились. Однако лучше уйти от опасной темы. И дочка вернула маму к нужной:
   — Мамуля, а эти перья в пылесосе были во-от такие большие... И мешочек был битком набит, просто утрамбован!
   Пани Богуслава наконец задумалась над этим феноменом. С чего вдруг битком набит, если она сама видела — пуха и пера в каморке было всего ничего.
   Откуда там взялись большие перья, ведь летало совсем немного пуха? Может, как раз галстук Карпинского забил пылесос? Ох, работнички... А все же надо проверить...
   Бросив домашние дела, пани Богуслава, нахмурившись, поднялась к чулану с пером. Все такая же нахмуренная, внимательно оглядела подготовленный скелет будущей дверцы, сложенные горкой новые петли — не слишком ли их много? Вот еще какие-то деревянные детали, наверняка для тех же целей в ход пойдут. Затем отогнула древесностружечную плиту, по-прежнему закрывающую каморку, и заглянула внутрь.
   Вроде бы все в порядке. Один бумажный пакет, самый продранный, переложен в старую наволочку, остальные стоят смирно по стенке, не продранные, видно же. Но ветхие, не мешало бы все переложить в наволочки, старых наволочек у нее набралось достаточно, все равно девать некуда. Вот только надо, чтобы кто-нибудь ей помог. А эти то ходят, ходят, тут же, когда нужно, как назло, никого нет.
   — А Тадик все не спал и не спал, — ябедничала Агатка, — я как ни проснусь, погляжу — а у него свет горит. А еще вчера, когда они здесь дверцу делали, так пан Хенрик вдруг ни с того ни с сего бросился на Эльжбетку, и на Тадика тоже, и принялся их обнимать и целовать, словно год не видел.
   Ни с того ни с сего!

* * *

   Спускающаяся по лестнице хозяйка вдруг просто физически ощутила, что избыток информации давит на нее, к земле пригибает, теперь она не сможет спокойно жить. В ее доме явно происходит нечто такое, за чем она не проследила, что избежало ее контроля, и, пока не поздно, надо вмешаться. Ну, с Тадиком справиться не трудно, парня она в два счета приструнит. Нечего почем зря транжирить электроэнергию, за нее ведь деньги плачены. Карпинский имеет право обнимать Эльжбету, в конце концов, она его дочь, но вот так, ни с того ни с сего?.. И столько пера в пылесосе... Откуда они столько набрали? И вообще, что происходит? Почему они изо дня в день таскаются в ее дом? Сказали — по доброте душевной решили ей помочь, так какой же дурак в это поверит? Чтобы человек человеку так просто стал вдруг помогать, ничего не получая взамен? Подозрительно и ненормально. Наверняка она чего-то недоглядела, проморгала, теперь вот ломай голову. Да, кстати о голове, если она у Хенрика повредилась в автокатастрофе, тогда, может, сдуру и стал ей помогать, без всякой задней мысли. С идиота станется. Вообразил, что Северин умер по его вине, и теперь совесть замучила. И баб своих заставляет, они небось боятся прекословить ненормальному. А от посторонних пытаются скрыть, что Хенрик спятил...
   Вот почему в это утро Карпинский с Эльжбетой не могли надивиться странному поведению Богуси.
   Встретила она их с распростертыми объятиями, перед Карпинским вообще рассыпалась мелким бисером, чуть ли не приседала и кланялась, и в то же время испытующие, недоверчивые взгляды, которые ловили на себе гости, сбивали их с толку. Абсолютно проигнорировав робкое объяснение, что Тадик вот-вот явится, хозяйка поставила перед Карпинским угощение в виде неизменного черносмородинового сока, а Эльжбету попросила подняться с ней наверх.
   Это восхождение запомнилось девушке на всю жизнь. Она не сомневалась, что Хлюпиха, как только Тадеуш ушел, обыскала кабинет и обнаружила заветный портфель. И теперь покажет ей, где раки зимуют, а их денежки безвозвратно пропали.
   Вот почему, когда выяснилось, что ее позвали лишь помочь в перекладывании бумажных мешков с пером и пухом в наволочки, Эльжбета чуть не бросилась Богусе на шею, чем, несомненно, доказала бы, что спятил не только Карпинский. Впрочем, и одного энтузиазма, проявленного девушкой в таком рутинном деле, хватило, чтобы сделать хозяйку еще подозрительнее, а поведение ее — еще непонятнее.
   Например, она завела очень странный разговор, проявив не свойственную ей дипломатичность. Не поставила вопрос ребром, не задала его в лоб, а тактично поинтересовалась:
   — Эльжуня, а папочка и дома такой работящий?
   Как-то до сих пор мне не приходилось слышать, чтобы так уж рвался за любое дело хвататься.
   Не догадываясь, куда ветер дует, девушка простодушно ответила:
   — О, мы с Кристиной и не сомневаемся, что трудолюбия ему не надолго хватит. Видите ли, сейчас он еще на больничном, дела никакого, от скуки просто помирает, но с первого выходит на работу, а там много дел накопилось, тогда уж наверняка палец о палец не ударит. Боюсь, не сможет Тадеушу помогать.
   — Это у меня, а у себя дома разве нечего делать?
   — Так ведь мы совсем недавно закончили ремонт! Да и вообще, он... О, глядите, вот этот тоже разорвался, взяться боязно, чуть нажмешь — и пух во все стороны разлетится.
   — Так и нечего нажимать, — с прежней суровостью буркнула хозяйка, разглядывая поврежденный бумажный мешок и перестав удивляться наличию перьев в пылесосе. Хорошо, что Агатка обратила внимание, самое время заняться этим пером.
   — А как же тогда его поднять?
   — Пальчиками, пальчиками, — язвительно пояснила Богуся. — Аккуратненько приподнять... вот так, не сжимать, я расправлю наволочку... вот так, опускай, не спеши... ну и все!
   Бесценный пакет был бережно помещен в надежную упаковку, пуха вылетело самая малость, и рачительная хозяйка вернулась к прерванному разговору:
   — Так что он вообще?
   До Эльжбеты не сразу дошел смысл вопроса.
   Пришлось поднапрячься, вспомнить, на чем они остановились, о чем шла речь. И только теперь девушка ощутила какое-то беспокойство. Неспроста Богуся затеяла этот разговор, ох неспроста!
   И она осторожно пояснила:
   — Так разве вы не помните, все из-за пана Северина. Отец не был на его похоронах, знали бы вы, как он себя за это упрекает, вот и считает своим долгом, пусть запоздалым, что-нибудь сделать для семьи лучшего друга. Иногда мне даже кажется... кажется, отец вроде как слышит голос умершего друга... с того света...
   У Богуси мурашки побежали по спине, уж она-то свято верила во всякую загробную муть и очень боялась таких голосов. Ну вот, этого только недоставало! Спятил Северин вместе со своим приятелем, что ли? Будет еще с того света ее пугать!
   Эльжбетка же вошла во вкус и решила на всякий случай привести как можно больше доводов.
   Каши маслом не испортишь.
   — А кроме того, — запинаясь, начала она, делая вид, что не решается выложить правду-матку. — А еще... сама не знаю, как и сказать. Вы не обидитесь?
   Вот этого пани Богу слава не могла гарантировать. Интересно, чем еще ее собираются обидеть?
   Поэтому хотя и ответила «нет», но очень сухо и сдержанно.
   — Только, умоляю, не говорите отцу, что я выдала его тайну, он тогда со стыда сгорит. Отец признался нам с Кристиной... потом еще пришлось перед Кристиной извиняться... признался — вы, пани Богу слава, так вкусно готовите, что он просто не в силах отказаться... не в силах себя перебороть. И ради такой еды готов не то что ремонт, даже новый дом для пани построить. За одну кормежку. Так и сказал! Ну да это он так ляпнул, для красного словца. Впрочем, я ему не удивляюсь.
   Молча выслушала Богуся путаное объяснение, не зная, верить или не верить. Неужели эта девица настолько глупа, что боялась ее обидеть, делая такой грандиозный комплимент? Даже если Карпинский и спятил, отношение к еде у него осталось как нельзя более здравое, способен оценить хорошую кормежку, вон и Северин был того же мнения, да и все, кто отведал ее кушаний, тоже так считают.
   Запихивая в наволочку очередной пакет с пухом, она не удержалась от язвительного замечания:
   — Выходит, Кристина особыми успехами не может похвастаться?
   — Потому так и старается у вас научиться, пани Богуслава, — подхватила Эльжбета.
   — Скорее уж ты научишься. Ну хорошо, по крайней мере ясно. И возможно, пан Зыгмусь прав...
   Эльжбета была девушкой воспитанной, обычно старших не перебивала, но сейчас надо было пользоваться случаем, поэтому не совсем вежливо затараторила, не дослушав соображения вдовы насчет милого пана Зигмунта.
   — Я вот давно хочу спросить у вас разрешения сводить детей в зоопарк. Представляете, выяснилось, что Агатка никогда не видела крокодила! А мне и самой интересно. Сейчас у меня каникулы, так я бы охотно с ними сходила. В будний день лучше, по воскресеньям толкучка, к клеткам не пробьешься. Вы разрешите?
   Ответ она получила не сразу. Закрыв плитой чулан с наволочками, пани Богуслава проверила, запер ли Тадеуш дверь кабинета, как она велела, из-за чего Эльжбета чуть не померла на месте Дверь была заперта, порядок. И хозяйка стала тяжело спускаться вниз, на ходу раздумывая. Зоопарк? Почему бы нет? Пусть дети сходят туда с Эльжбеткой, только не сегодня, сегодня она идет на работу, не оставлять же дом пустым, в смысле — на одних посторонних.
   — Ну что же, я согласна, — дала она милостивое разрешение. — Лучше всего завтра. У меня завтра ночное дежурство, так что днем буду дома. О, кто-то пришел. Никак, пан Зигмунт?

* * *

   Тадеуш в таком темпе провел инспекцию подведомственного ему объекта, что освободился даже раньше, чем рассчитывал, — к двенадцати. Пан Карпинский очень охотно расстался с кислым соком, и через минуту они уже приступили к изготовлению дверцы для чулана. Эльжбета разыскала Агату, предупредила о завтрашнем походе в зоопарк и поехала за мороженым. Когда она вернулась, по непонятному стечению обстоятельств тут же появился и Стась, и вместе с сестрой, прихватив с собой сумку-холодильник, они забрались в дальний угол сада Первый раз в жизни Эльжбета обрадовалась присутствию отцовского шурина. Он уже до такой степени завоевал доверие вдовы, что был допущен в святая святых — кухню. Другого выхода у Богуси не было. И хотя она терпеть не могла посторонних в своем святилище, тут уж ничего не поделаешь, поскольку предстояло обсудить с паном Зигмунтом наедине очень важные вопросы. Впрочем, ничего особенного она не собиралась готовить, просто хотела вчерашние котлеты превратить в сегодняшние тефтельки и подать их под укропным соусом, только и всего. Пусть смотрит.
   Пан Зыгмусь оказался джентльменом и смотрел не на тефтельки, а на очаровательную хозяйку, расточая ей комплименты вперемешку с деловой информацией.
   Наверху Тадик бесшумно отпер свою комнату, вернее, прежний отцовский кабинет. В коридоре Эльжбета попеременно то постукивала молотком, то шваркала наждачной бумагой по старой доске. Карпинский с Тадеушем на цыпочках вошли в кабинет Хлюпа. Парень извлек из-под дивана свою сумку, и безумно взволнованный Хенрик узрел наконец столь памятный ему потрепанный черный портфель.
   Задыхаясь от волнения, щелкнул замочком, глянул на пачки банкнот, потом в радостно сияющие глаза парня и бессильно опустился на диван. Запирать портфельчик пришлось Тадеушу.
   — Постой! — прошептал Карпинский. — Хотя бы одну пачечку...
   — А куда? — прошептал в ответ парень. — Разве что проглотить.
   Эльжбета, оставленная на стреме в коридоре, не выдержала и легкой рысцой вбежала в комнату.
   — А я что, рыжая? Не могу больше, хоть краешком глаза...
   Тут уж Карпинский нашел в себе силы И собственноручно открыл портфель, пусть доченька порадуется. Дочь глянула и, прижав руки к груди, одними губами произнесла:
   — Значит, все-таки... Боже! А ведь не верилось.
   Карпинский шепотом наябедничал на Тадеуша:
   — А он не разрешает ни одной пачечки взять!
   — У нас же даже карманов нет! — так же тихо объяснил парень, сам огорченный. — И хватит любоваться, мегера спохватится, пусть кто-нибудь постучит в коридоре!
   — Я не могу! — отказалась девушка. — Включи дрель!
   — Мысль!
   Под аккомпанемент впустую завывающей дрели трое спешно совещались. Просто так вынести портфель нельзя, пани Богуслава не из тех, у кого под носом можно вынести из дома имущество. Из кухонного окна открывался отличный вид на крыльцо, двор, калитку. А через распахнутую дверь заметит, если попробовать перетащить портфель в гаражный сарай через прихожую. К тому же детки торчат в саду и, хотя они заняты мороженым, бдительности у них наверняка не поубавилось. Короче, в данный момент вынести портфель мог лишь такой ас, как жулик.
   Разгоряченные отец с дочерью высказали несколько других, столь же безумных, идей, отвергнутых Тадеушем со всей решительностью. Парень единственный сохранил способность рассуждать хладнокровно.
   Он же предложил выключить наконец несчастную дрель и переместиться всем к чулану на лестничной площадке. Во избежание подозрений.
   Оказавшись на рабочем месте, Карпинские никак не могли включиться в трудовой процесс, все их мысли были об обретенном сокровище. Эльжбета шепотом ругала себя последними словами:
   — Идиотка, господи, какая же я идиотка! Ослица, шортики натянула! Могла ведь юбку надеть, там хоть карманы приличные! Правда, не такие теперь юбки, что в прежние времена, когда кринолины носили, те бабы поумнее нас были, под кринолином хоть чемодан можно спрятать! Все, с сегодняшнего дня никаких брюк, перехожу на юбки.
   Отец не отставал от дочери:
   — Старый идиот, не сообразил хоть какую-нибудь распашонку на себя накинуть, а еще лучше — куртку, с карманами! Ну и что, что жарко! Мог бы притвориться, что мерзну! Зато принес бы Крысеньке пачку долларов! А теперь вот кусай локти...
   — Не расстраивайтесь так! — утешал их Тадик. — Может, дождь пойдет.
   — Какой дождь! В небе ни облачка! Во всей Европе циклон на две недели! — застонал Карпинский.
   — Антициклон! — машинально поправил Тадик. — Один черт! А так, глядишь, каждый из нас по пачке бы и вынес!
   — Да, понемножку — самое лучшее, — ошкуривая доску, согласился Тадеуш. — Таким макаром все бы и вынесли, а пустой портфель можно инструментами набить.
   Карпинский вдруг шлепнул себя по лбу:
   — Дочь! У тебя ведь должна быть сумка! Женщины всегда с сумочками ходят.
   — «Сумка»! — чуть не плача от досады, прошипела Эльжбета. — Какая там сумка, курам на смех. Не сумка, а спичечный коробок! Только и помещается пара грошей да водительские права. И что за идиотская мода пошла на крохотные сумочки!
   — А сумка-холодильник? — не успокаивался отец. — Она где?
   — Холодильник! О, это идея!
   Однако вскоре выяснилось, что Эльжбета не вправе распоряжаться своей собственностью. С мороженым, правда, Агатка с братом уже управились, но хитрая девчонка так ценила этот конспиративный предмет, что не позволила глупой Эльжбете у всех на глазах занести его в дом. Ведь мать увидит, догадается обо всем, и тогда прости-прощай все эти брикетики, стаканчики и рожки. А мало ли осталось сортов, которые они со Стасем не успели продегустировать. Вон их теперь сколько! Напрасно девушка объясняла, что нужно же пустую сумку спрятать в багажник машины. Вредная девчонка лично присмотрела за тем, чтобы опасный предмет был внесен в гараж кружным путем и надежно заперт. Другого способа вынести из дома хоть одну пачку долларов заговорщики так и не изобрели, выносить же по одной купюре им просто не пришло в голову.
   В этот же день они утратили и невольного помощника в лице Клепы, который после обеда неожиданно заявил о необходимости наведаться к себе в Щецин, хотя сердце его и разрывается на части.
   Однако бизнес прежде всего, он постарается поскорее разделаться с призывающими его к морю делами и вернуться в этот дом, а уж тогда лично займется организацией многообещающего приема. В принципе все уже обговорено, остались мелочи.
   Клепа откланялся и уехал Лишившись поклонника, хозяйка вмиг припомнила старые привычки и простояла над душой работничков до тех пор, пока те в ускоренном темпе не закончили дверцу чулана и еще засветло не навесили на петли Зато вернуться к обсуждению животрепещущей темы не было никакой возможности.
   Теперь вся надежда оставалась на Тадика и ночное дежурство пани Богуславы.

* * *

   Кристина от волнения не находила слов.
   — Как вы могли!.. — твердила она. — Как вы могли вообще уйти оттуда?!
   — А что было делать? — огрызнулась Эльжбета. — Сидеть до полуночи и толпой проводить ее до работы?
   — А спрятаться в доме не догадались?
   — Окстись! Там же дети! Они кого угодно найдут.
   — Можно было попытаться на чердаке, — запоздало придумал Карпинский. — В детстве мы с Севеком там не раз прятались Но ты забываешь, дорогая, что она с нас глаз не спускала, а уж до трех считать точно умеет Хотя отъезд Клепы и осложнил деятельность конспираторов на вражеской территории, но нет худа без добра, можно было свободно все обсудить, в спокойной обстановке, не опасаясь подслушивания. Правда, наученная горьким опытом Кристина на всякий случай заложила цепочку на входной двери, чтобы внезапно вернувшийся жулик, отперев своим ключом дверь (ключа ему никто не давал, но никто и не сомневался, что тот давно его завел), не прокрался на цыпочках и не услышал того, что ему не положено. С цепочкой все же надежнее.
   Кристина продолжала нагнетать:
   — И теперь несчастный Тадик остался там один!
   — Если бы один! — проворчала Эльжбета. — Ты опять забываешь о детях. А уж эти детки — ...наверняка не сидят у него под дверью! Все-то ты преувеличиваешь.
   Травмированная поведением Агатки во время попыток внести в дом сумку-холодильник, Эльжбета в красках описала мачехе повадки хитрой девчонки, и Кристина была вынуждена признать — да, такой пальца в рот не клади.
   — А Стасик? Он, кажется, мальчишка не вредный.
   — Зато спит и видит, как бы до отцовских удочек добраться, а ведь тоже знает о наличии в доме чужого портфеля и может им поинтересоваться. Правда, оба они считают, что в портфеле инструменты, как им отец сказал, Тадик полагает — не мешало бы и в самом деле напихать туда чего-нибудь потяжелее...
   — И вы только сейчас мне об этом говорите! — вскочила с места Кристина. — Быстрее! Немедленно собираем инструменты, какие только найдутся в доме.
   И сегодня же ночью подкинем их Тадику. Ну, что сидите как бараны? За дело. Молоток у нас есть, сгодится. Что еще? Ножницы здоровенные для разрезания жареных уток и курей, то и дело мне под руку попадаются, а я уж точно ни уток, ни курей не стану жарить. Миксер отдам, для такого дела не жалко.
   Где-то у нас была брезентовая торба, в нее и сложим. Большая такая, никому не попадалась? В нее Тадик сможет переложить потом доллары. Ну что таращитесь, неужели не понятно, о чем я говорю?
   Пошевеливайтесь!
   Вскоре на столе громоздилась горка всевозможных предметов. Не все они заслуживали названия инструментов, зато тяжелые были все. Эльжбете удалось разыскать в глубинах антресолей требуемую торбу, крепкую и вместительную.
   — Теперь Тадик сможет в ней и вынести наши деньги, — говорила Кристина, запихивая в сумку молоток для отбивания мяса, — под видом своих книг.
   Или, скажем, несет в стирку белье.
   — Вот только как незаметно для детей протащить ее в дом? — ломала голову Эльжбета.
   Ее отец с некоторым раздражением пробурчал:
   — Спят же эти дети когда-нибудь?
   — И вообще, какое это трудное дело — красть! — рассуждала Кристина. — Вот уж никогда не думала.
   Впору Клепу пожалеть. Интересно, как же ворам удается?
   — Ворам не приходится иметь дело с такими детьми, — ответила Эльжбета, затягивая молнию.

* * *

   Тем временем над головой Тадика сгущались новые тучи.
   С трудом дождавшись завтрака, пылая гневом и жаждой мести. Вожена поставила вопрос ребром:
   — А где Тадик? Мне кажется, его нет уже третий день. И это никого не волнует?
   — Да, да! — живо подхватила бабушка. — Что происходит с моим внуком? Я тоже что-то его не вижу.
   Пани Халина так и не решила для себя, говорить правду или пока еще потянуть время. Всей душой она сочувствовала сыну и в то же время немного жалела Боженку. Правда, та не выглядела очень уж опечаленной, скорее разозленной, но ведь в людях одни и те же чувства проявляются по-разному. На всякий случай свой ответ пани Халина сформулировала в самой нейтральной форме.
   — Мне-то известно, где мой сын, — небрежно заявила она. — У знакомых ночует. Дом у них просторный, а там надо помочь с ремонтом. И до работы Тадику от них ближе.
   Но Вожена была не из тех, кого можно провести напускным равнодушием. В ответе мачехи она явственно различила тревожный звонок и настоятельно потребовала уточнения:
   — А у каких знакомых?
   — Вот уж не расспрашивала, — так же небрежно ответила пани Халина. — Знакомых у него много, а парень уже взрослый, в опеке давно не нуждается.
   Муж одобрительно хмыкнул. Сантехник во всем привык соглашаться с женой, а в данном случае он тоже придерживался мнения, что молодой человек имеет право пользоваться известной свободой, тем более что до сих пор поведение Тадеуша не вызывало у родителей никакого опасения.
   Однако у Боженки были прямо противоположные взгляды. И она не собиралась их скрывать.
   — Ну как вы можете... Кто знает, кого он там встретит, в чужом доме! И что, у мамы нет ни его адреса, ни даже телефона? Не поверю, чтобы мама так уж ничего не знала об этих его знакомых.
   — Почему же совсем ничего? — как-то неопределенно ответила пани Халина. — Я этого не утверждаю. И когда он сказал, что собирается пожить у них, я согласилась. Нечего взрослому парню за материну юбку держаться.
   — А вдруг он там... а вдруг там какая девица его охмурит и он жениться надумает!
   Мачеха осталась невозмутимой:
   — У моего сына хватит ума не связаться с первой попавшейся, а если хорошая девушка... Что ж, с богом.
   — Как это? А я?!
   Теперь даже до сантехника, отца Вожены, дошел весь драматизм происходящего. Он не терпел семейных драм и трагедий, всегда старался держаться от них в стороне. О своем намерении выйти за Тадеуша дочь давно ему уши прожужжала, сама идея отцу очень пришлась по сердцу, однако, почуяв бурю, он постарался быстрее покончить с завтраком, чтобы проблему бабы решали без него.
   — Опомнись! — сурово одернула падчерицу пани Халина. — Тадик тебе как брат, и не пристало девушке к парню липнуть как банный лист.
   Бабушка неожиданно поддержала такую точку зрения, и обескураженная Боженка ни у кого не нашла поддержки. Отец сбежал на работу, от детей нечего ожидать помощи. А мачеха, мачеха... Казалось бы, такая всегда с ней ласковая, а вон как себя повела! Ну да не на ту напали, уж она себя в обиду не даст!
   Поскольку в данный момент Тадеуш был недоступен, Боженка клещами вцепилась в его мать, домогаясь адреса беглеца. Но зашла исподволь: наверняка там не дом, а притон разврата, воровская малина, если не что-то еще похуже. Пани Халина вышла наконец из себя и, простодушно защищая некогда любимого ею человека, проговорилась: Хлюп никогда не был ни развратником, ни наркоманом, не жил на помойке и с бандюгами не якшался, как у Боженки только язык поворачивается?!
   Услышав словечко «Хлюп», Боженка сразу замолчала и задумалась. Теперь многое стало ясно. О том, что отец Тадика недавно умер, она знала, так что вроде бы логично, что он поселился в отцовском доме, если там требовалась его помощь. Однако логика и Боженка были понятиями несовместимыми.
   Адрес Хлюпа девушку до сих пор совершенно не интересовал, но узнать — не проблема, достаточно заглянуть в старую телефонную книгу, вряд ли в Варшаве много Хлюпов. Возможно, телефон уже изменился, но ей телефон не очень нужен, главное — раздобыть адрес. Она поедет туда и... пусть Тадеуш не воображает, что так просто избавился от нее!
   О, он еще плохо ее знает! Раз решила выйти за него замуж — так и сделает, мнение же самого Тадеуша никакой роли не играет.
   В экспедицию на другой берег Вислы девушка отправилась намного позднее, чем планировала. Сначала долго искала старую телефонную книжку, впрочем, единственную телефонную книгу в их доме. Как-то до сих пор не ощущалось в ней потребности, вот и завалилась за диван и наверняка провалялась там не один год. Найти в книжке адрес Хлюпа оказалось довольно просто, зато карты города не было, пришлось купить, а потом долго разыскивать на ней нужную улицу. С трудом установив, какими автобусами удобнее туда доехать, Боженка приступила к обдумыванию наряда, в котором отправится в путь, и к украшению своей особы.
   Летний день долог, еще не стемнело, но вечер уже наступил. Занятая своими делами, девушка и не заметила, как отец вернулся с работы, потом по дому разнеслись запахи ужина, готовить который принялась пани Халина. Она не тревожила падчерицу, в глубине души сочувствуя девушке и полагая, что пока ее лучше оставить в покое, даже к обеду не позвала, рассудив, что, если захочет, сама придет. А Боженка просто не замечала, что происходит вокруг, всецело увлеченная своими планами. Много времени отняли прическа и макияж.