Хмельницкая Ольга. Санаторно-курортный маньяк

Ольга Хмельницкая
Санаторно-курортный маньяк

* * *

   – Меня зовут Светлана Георгиевна, я ваша новая секретарша, – промурлыкала блондинка, призывно качнув бедром.
   Мужчина, сидевший за столом, посмотрел на нее со сдержанным интересом. Девушка прошла по ковру, демонстрируя стройные ноги, расположилась на стуле и уставилась на начальника. У нее была тонкая талия и светлые локоны до плеч. Большие серые глаза смотрели с преувеличенной преданностью.
   – Ну, раз вы моя новая секретарша, – сухо сказал мужчина, изучая гостью, – то должны знать, что я – полковник ФСБ Евгений Владимирович Рязанцев.
   – Я это знаю, – кивнула блондинка, лучезарно улыбнувшись. – Разрешите приступить к выполнению своих обязанностей?
   – Разрешаю, – сказал Владимир Евгеньевич, помимо воли изучая соблазнительные изгибы фигуры новой сотрудницы. – А что входит в ваши обязанности, Светлана Георгиевна?
   – Я могу сделать вам кофе, – прошептала блондинка. – Вы какой предпочитаете, со сливками или с сахаром?
   – Можно и со сливками, и с сахаром, – благосклонно согласился полковник.
   Девушка встала и пошла к кофеварке, покачивая бедрами.
   – Кстати, – сказала Светлана Георгиевна, – посуду, кофеварку и банки с кофе и сахаром я вынесу в приемную, здесь им не место.
   – Так там же никого нет, – растерялся Владимир Евгеньевич, – что же мне, каждый раз выходить в другую комнату, чтобы сделать кофе?
   – Теперь там буду я, – лучезарно улыбнулась красавица. – Я буду сидеть в вашей приемной, отвечать на звонки, готовить кофе и выполнять все ваши поручения.
   Услышав, каким голосом Светлана Георгиевна пообещала исполнять «все поручения», полковник помимо воли покраснел.
 
   – Теперь все разведки мира будут гоняться за Кулибиной, – сказал Максим, глядя в окно, где ветер качал верхушки деревьев, покрытых юной майской зеленью. – Это же открытие планетарного масштаба!
   Он был высоким, симпатичным, но слишком худым парнем с прямым носом и буйными каштановыми кудрями. Кроме того, Максим страдал близорукостью и носил очки в стальной оправе.
   – Ну, – кивнула полная темноглазая лаборантка Нелли, – если наша Кулибина опубликует статью с чертежом установки, то вполне может рассчитывать на Нобелевскую премию. А это, как ни крути, целый миллион долларов.
   – Я слышал, что на конференцию, которая начнется завтра и где Лилия Степановна представит свою разработку, зарегистрировалось рекордное число слушателей. Еще, возможно, и толпа журналистов приедет, – сказал Максим, снимая очки и протирая усталые глаза. – Ты читала короткие заметки, которые наша профессор отправила в некоторые западные научные журналы?
   Нелли кивнула.
   – Ты заметила, что там совершенно нет технических подробностей? – продолжал спрашивать Максим, носивший знаменитую фамилию Энгельс и очень этим гордившийся. – Видимо, Кулибина не раскрывает детали сознательно, планируя все объяснить и продемонстрировать в ходе своего доклада на конференции.
   – Да, я знаю, что Лилия Степановна туда собирается, – поддакнула Нелли.
   Она постоянно носила черное. Отчасти это объяснялось тем, что темное стройнит, а Околелова имела минимум полцентнера лишнего веса. Кроме того, ее муж был владельцем бюро ритуальных услуг, и многие считали, что Нелли постоянно носит черное из солидарности с супругом.
   – А где расположен санаторий, в котором будет проходить конференция? – спросил молодой человек у лаборантки, которая всегда была в курсе самой свежей информации. Неказистая внешность сочеталась у Нелли с бешеным любопытством и страстью все обо всех знать.
   – В «Весеннем ежике», – пояснила девушка Максиму. – Это тот самый санаторий, о котором ходили слухи, что там обитает привидение – сексуальный маньяк, – добавила она.
   – Ого! – испугался молодой человек.
   – Ты-то чего боишься? – засмеялась Нелли, поднялась и важно понесла свои обширные телеса к книжному шкафу. – Этот призрак нападает только на женщин.
   – И чем обычно заканчивается его нападение? – спросил Максим.
   – Разумеется, тем же самым, чем заканчивается нападение обычного сексуального маньяка, – равнодушно пожала плечами Нелли.
   – О ужас, – выдохнул молодой человек. – И что, нам всем туда надо ехать? А на кафедре кто останется?
   – Я точно не останусь! – решительно сказала лаборантка, вытащив из шкафа книги и водрузив их на стол. – Только не я. Пусть вон Алина остается!
   – Неужели ты не боишься призрака? А вдруг ты станешь его следующей жертвой? – испуганно спросила худенькая большеглазая Алина Пузько, работавшая на кафедре ассистентом.
   Но Нелли только презрительно хмыкнула. Она не боялась встречи с призраком. Она вообще никого и ничего не боялась.
 
   – В мире страшный переполох, – сказал полковник Рязанцев своему заместителю капитану Григорию Сергееву, брюнету с темными аккуратными усиками. – Вся пресса пестрит статьями о русской ученой, которая сконструировала установку для получения нефти из смеси песка, водки и древесного угля. Нефтедобывающие компании в панике. Автомобильные концерны готовы заплатить любые деньги за эту технологию. Разведки всего мира будто с ума сошли. Президент поручил нам ее защищать. Кулибина теперь – наше национальное достояние.
   Рязанцев вздохнул и посмотрел на лейтенанта Еву Ершову, свою подчиненную, любимую девушку и невесту в одном лице. Ева была как всегда хороша – с гладкой оливковой кожей, темными глазами и короткими иссиня-черными волосами. В другое время Владимир Евгеньевич не преминул бы в очередной раз подумать о том, какое сокровище ему досталось в лице Евы, но сейчас его мысли были заняты гениальной соотечественницей.
   – Что вообще нам известно о профессоре Кулибиной? – спросил он Сергеева.
   Капитан вытащил из портфеля компакт-диск и засунул его в прорезь ноутбука. Через мгновение на экране появилось лицо женщины.
   – Это она? – спросил полковник.
   – Да, – кивнул Сергеев. – Ее зовут Лилия Степановна.
   Женщине на экране было около пятидесяти, но выглядела она настоящей красавицей. Узкое нервное лицо с ярко-голубыми глазами обрамляли светлые кудри. Худощавая фигура, казалось, принадлежала не даме зрелого возраста, а юной студентке. Выражение лица было дерзким, свободным, страстным и одновременно стервозным.
   Несколько секунд все собравшиеся в кабинете Рязанцева молчали.
   – Профессор – голубоглазая блондинка? – наконец улыбнулся майор Берестов, спецназовец с Дальнего Востока. – Ну насмешили! А мне как раз вчера про блондинок рассказали два новых хороших анекдота.
   – Может, просто спрятать ее на какой-нибудь военной базе где-нибудь в Сибири? – сказала Ева, покосившись на Владимира Евгеньевича. – А чертежи запатентовать. Пусть принадлежат нашей стране.
   – Кулибина не хочет их патентовать, – объяснил Григорий Сергеев, разглаживая усики, – она настоящий ученый и хочет, чтобы ее открытие принадлежало всему человечеству.
   – Ясно, – вздохнул Рязанцев, – хочет Нобелевскую премию. Кстати, что у нее с семьей? Муж есть? Дети?
   – В третий раз разведена, – ответил капитан. – Взрослая дочь с внучкой живут в Ванкувере.
   Полковник молчал. Все смотрели на него и ждали, когда Владимир Евгеньевич выскажет свое мнение. Рязанцев наклонился и нажал на кнопку интеркома.
   – Светлана Георгиевна, – сказал он, – принесите, пожалуйста, кофе. Мне надо сосредоточиться.
   Ева немедленно позеленела от ревности и сморщилась, словно в рот ей попала лимонная долька.
   – Минутку, – пропела Света в интерком. – Вам с сахаром и сливками, как обычно?
   Ершова впилась ногтями в ладони и на секунду закрыла глаза, переводя дух. Она не хотела, чтобы на лице отразились чувства, которые она испытывала.
 
   Профессор Кулибина зашла в кабинет, мелко стуча высокими каблучками. На ней был костюм в мелкую полоску цвета утренней зари. Лилия Степановна обожала все розовое.
   – Письма отправили? Приказ напечатали? Служебную записку подписали? Командировку оформили? – спросила она, замирая на пороге. Голос у Кулибиной был резким, визгливым и настойчивым.
   Нелли, Максим и Алина вытянулись, как по команде, и усердно закивали головами. Лилию Степановну они боялись и особой любви к ней не испытывали. Впрочем, начальство, как известно, не выбирают.
   – Отправили, напечатали, подписали и оформили, – успокаивающе, как ребенку, сказала Нелли.
   Профессор плюхнулась на стул. Ее голубые глаза обшарили помещение. Взгляд, как рентген, проникал на три сантиметра в глубь объектов. Ходили слухи, что Кулибина обладает просто колоссальной, нечеловеческой интуицией, но это свойство относилось только к предметам. Людей Лилия Степановна не понимала и не чувствовала.
   – Где установка? – спросила Лилия Степановна.
   – В сейфе, – ответила ей Алина. – Открыть?
   – Не надо, – покачала светлой головой Кулибина, вытягивая ноги, обутые в туфли на десятисантиметровой шпильке. – Лучше подумайте, как мы отвезем устройство на конференцию.
   Все обернулись и посмотрели на Максима.
   – Да, – сказал он, вздохнув. – Я отвезу. Установка как раз поместится в багажник моих «Жигулей». Только у меня что-то там сцепление барахлит, надо будет разобраться.
   – Разбирайся, – коротко приказала профессор, сверкнув ярко-голубыми глазами, – сегодня вечером повезете бесценную технику в санаторий. Чтобы завтра к пленарному заседанию все было готово. С тобой, Энгельс, поедут Нелли и Алина. Поняли?
   Девушки кивнули без особого энтузиазма. Алина почувствовала, как в душе у нее похолодело, а сердце ушло в пятки. Ехать вечером на старых «Жигулях» в санаторий и охранять там установку до утра, зная, что в мире уже началась настоящая истерика по поводу открытия Лилии Степановны? Все уже были в курсе, что установка Кулибиной стоит колоссальных денег. И только саму Кулибину это, казалось, никак не волновало.
   – А может, позвонить в милицию или ФСБ и попросить, чтобы нам выделили охрану хотя бы до утра? – робко предложила Алина.
   – Глупости! – взвилась Лилия Степановна. – Что за ерунда? Никто не знает, что вы повезете установку! Меня уже замучили всякими глупостями! Мне сегодня целый день говорят всякую чушь! То, видите ли, меня похитят! То, еще лучше, меня убьют, а чертежи установки заберут! То мне советуют беречь установку, потому что ее, видите ли, непременно попытаются выкрасть!
   Нелли, Алина и Максим дружно побледнели. Лилия Степановна сняла розовый пиджак и повесила его на спинку стула.
   – Вы, дорогие мои, – продолжила профессор, – просто привезите установку в санаторий и спокойно поставьте ее в номере под кроватью. А утром я приеду, прочитаю доклад и продемонстрирую работу устройства. Вы, главное, не забудьте дополнительно взять мешок песка, две бутылки водки и три пакета угля для шашлыков. Поняли?
   Нелли, Алина и Максим кивнули. Они уже поняли, что ночь им предстоит провести весело.
 
   Светлана Георгиевна вошла в помещение, сильно виляя бедрами. Взгляды всех присутствующих мгновенно уперлись в большое декольте новой секретарши Рязанцева.
   – Пожалуйста, Владимир Евгеньевич, – пропела Света, наклоняясь и ставя поднос перед полковником.
   Рязанцев заглянул в вырез ее жакета, надетого прямо на голое тело, и помимо воли покраснел.
   «У нас проблема с Кулибиной, Президент распорядился защищать ее, как личность, равную по интеллекту гениальному Эйнштейну, и беречь ее установку, которая способна обеспечить человечество альтернативным источником энергии, – с досадой подумал полковник, – а вместо того чтобы думать над этими вопросами, мы все с интересом смотрим на большую грудь Светланы Георгиевны».
   Секретарша выпрямилась, и все находящиеся в кабинете мужчины облегченно вздохнули. Выходя из комнаты, Света бросила взгляд на Еву и с удовольствием убедилась, что невесту полковника просто-таки трясет от ярости.
   – Ну так что? – деликатно кашлянул капитан Сергеев, разглаживая свои темные усики. – Что там с Кулибиной?
   – Завтра в санатории начинается конференция, – сказал Рязанцев, безуспешно пытаясь изгнать из сознания образ полуобнаженной Светланы, – где профессор Кулибина будет читать доклад и демонстрировать свою установку. Нам надо быть там и обеспечить безопасность как профессора, так и установки. При этом сама профессор Кулибина даже слышать не хочет о том, чтобы ее охраняли. Говорит, что все это глупости и она не хочет ни охраны, ни шумихи вокруг своего имени.
   – Сложное дело, – вздохнул Берестов, – хотелось бы, чтобы профессор осознала важность проблемы и всячески с нами сотрудничала.
   – Или хотя бы не мешала, – вздохнул Сергеев. – Вокруг санатория уже кишат шпионы всевозможных разведслужб мира. А нас Кулибина и видеть не хочет.
   Рязанцев молчал.
   – А что, если мы поедем на конференцию под видом ученых? – сказала Ева. – Если Лилия Степановна отказывается от охраны, то мы можем просто не говорить, кто мы такие. Сделаем вид, что мы тоже люди из науки, и – баста.
   Владимир Евгеньевич посмотрел на Ершову с уважением.
   – Правильно, – кивнул он, поднимаясь, – я буду изображать профессора, а Ева и Света – двух моих аспиранток.
   Услышав, что Света тоже поедет с ними, Ева буквально задохнулась от ревности. В кабинете повисла неловкая пауза.
   – А Светлана Георгиевна вам там зачем? – не удержался от вопроса Берестов.
   – Для конспирации, – улыбнулся полковник.
   Ершова крепко сцепила ладони, чтобы никто не заметил, как дрожат ее руки.
 
   Сначала Нелли, Алина и Максим закрыли на ключ дверь, потом открыли сейф.
   – Вот он, – сказал Энгельс и без всякого уважения пинками выкатил из сейфа агрегат, который был размером примерно с большой самовар, – источник благоденствия для всего человечества.
   Круглый шар, чуть сплюснутый сверху и снизу, имел сбоку небольшой краник, откуда во время работы агрегата вытекала искусственная нефть.
   – Горшочек, вари, – хмыкнула Алина, сделав пару танцевальных па на высоких каблуках.
   У нее были большие зеленые глаза и длинные ноги.
   – Ну и как мы его вынесем таким образом, чтобы никто нас не увидел? – вздохнула Нелли, и ее обширные телеса колыхнулись.
   – В штору завернем, – предложила Алина. – Или в скатерть.
   Максим скептически хмыкнул.
   – И никто, конечно, не догадается, что это такое мы несем, – сказал он.
   – Давайте его замаскируем под глобус, – предложила Пузько, – или засунем Нелли под свитер.
   Околелова возмущенно запротестовала.
   – Вы не забывайте, – напомнил им Энгельс, – что нам еще надо купить песка, водки и древесного угля. О песке я уже договорился на ближайшей стройке. Я все время там брал песок.
   – А может, мы сами его продадим, а? – предложила Нелли, покрутив краник агрегата. – Со сбытом проблем не будет. Наверняка найдутся желающие его купить. За пару миллиардов долларов.
   Алина и Нелли засмеялись. На лице Максима на мгновение промелькнула печаль.
   – Ладно, рефлексировать будем потом, – сказала Околелова, махнув полной рукой, – заворачивайте аппаратуру в шторку, и вперед. А то скоро стемнеет, и тащить эту технику на старых «Жигулях» в санаторий будет совсем стремно.
   – А хоть кто-то в этом санатории есть? – спросил Максим. – А то нам надо не только туда приехать, но и продержаться целую ночь. Прямо как в гоголевском «Вие»!
   – Не знаю, – вздохнула Алина, – но надеюсь, что крепкие двери и комнаты закрываются на ключ.
   – А еще там есть призрак – сексуальный маньяк, – напомнила Нелли.
   – Ладно, хватит болтать, поехали, – сказала Алина.
   Кряхтя, они завернули тяжелый агрегат в старую штору и пошли к дверям.
 
   – Хорошо, будем считать, что возражений ни у кого нет, – сказал Рязанцев. – Я, Ева Хасановна Ершова и Светлана Георгиевна Булкина едем на научный симпозиум под видом ученых и глаз не спускаем с Кулибиной. Если что, я вызову подмогу. Будьте наготове. На самом деле, как только Лилия Степановна выступит, продемонстрирует установку и расскажет о принципах ее работы, всяческая опасность для ее жизни и здоровья исчезнет. А так как, – Рязанцев прошуршал бумагами, лежащими у него на столе, – доклад Кулибиной запланирован на двенадцать часов завтрашнего дня, то и нашу миссию после этого можно считать выполненной. Другими словами, наша задача заключается в том, чтобы до момента выступления с головы профессора не упал ни один волос.
   – А где сейчас Лилия Степановна? – спросил Берестов.
   – Она дома, как сообщили Скляров и Яровенко. Профессор находится под их наблюдением.
   – А установка где? – спросила Ева.
   Все обернулись и посмотрели на девушку.
   – Действительно, – повторил капитан Сергеев, – где сейчас установка?
   – Видимо, в университете, – пожал плечами Владимир Евгеньевич. – Где же ей еще быть?
   – И кто, как и когда доставит устройство на симпозиум? – задумчиво спросила Ева.
   – Лучше всего об этом было бы спросить Кулибину, но она с нами общаться не хочет, – вздохнул полковник и смахнул с лакированной поверхности стола несуществующие пылинки, – у Лилии Степановны исключительно сложный, неуживчивый и несговорчивый характер. Я, честно говоря, не знаю, как к ней подступиться.
   – Надо налаживать контакты с другими сотрудниками кафедры, – сказал Берестов.
   – Налаживать контакты – это хорошо, но долго, – парировал полковник, – а установку повезут сегодня.
   – Может, ее как раз сейчас и везут, – добавила Ева.
   Владимир Евгеньевич посмотрел на часы и встал.
   – Тогда мы поедем в санаторий, где будет проводиться конференция, прямо сейчас, – сказал он.
   А потом нажал на кнопку интеркома и под испепеляющим взглядом Евы, которой от ревности сразу стало трудно дышать, сообщил Светлане Георгиевне новость об отъезде.
 
   Нелли, Алина и Максим доволокли установку, завернутую в цветастую штору, до дверей кафедры и остановились, глядя на ключ, торчащий в замке.
   – Ну, открывайте дверь и пошли, – храбро сказала Околелова.
   – Мне страшно, прямо под ложечкой сосет, и все время кажется, что за мной кто-то следит, – прошептала Алина, бросив испуганный взгляд на окна. На улице темнело. Небо стало темно-синим, чернильным, как море в грозу. – Сейчас мы вытащим агрегат, а на нас набросятся и заберут его, чтобы потом подпольно производить нефть. А тебя, меня и Максика застрелят!
   – Сразу не застрелят, – сказал Энгельс, вытирая очки краем поношенной рубашки, который он вытащил из-под старенького растянутого свитера, – сначала нас будут долго пытать, пытаясь выяснить пропорции исходного сырья.
   – Жуть какая, – поежились девушки.
   – Впрочем, – вздохнул Максим, – я не думаю, что кто-то будет делать нефть подпольно. Скорее агрегат заберут представители нефтедобывающих предприятий и немедленно уничтожат. Потому что несколько таких установок способны серьезно подорвать их бизнес, а то и вовсе похоронить. Из искусственной нефти бензин получается чище и лучшего качества, чем из настоящей.
   Без очков глаза Макса выглядели близорукими и растерянными.
   – С другой стороны, если мы не привезем в санаторий этот нефтегонный аппарат, нас уволят, – напомнила Нелли, – уж Лилия Степановна это нам организует. Да еще и кричать будет так, что мы оглохнем и придется покупать слуховые аппараты.
   – Может, ты подгонишь машину под окна, – обратилась Пузько к Максиму, – а мы с Нелли сбросим агрегат точно в открытый багажник?
   Максим и Нелли задумались.
   – Нет, не пойдет, – отрицательно покачал головой Энгельс, – а вдруг вы промахнетесь и самовар шарахнет мне по крыше? Тогда у нас не будет ни прибора, ни машины и нас точно уволят, всех троих.
   – Ну, тогда можно не бросать, а опустить на веревочке, – робко добавила Алина.
   Макс подошел к окну и посмотрел вниз.
   – Нет, слишком рискованно, – сказал он, – а вдруг веревка оборвется или кто-нибудь перехватит аппарат на уровне второго этажа? Что мы тогда будем делать?
   Энгельс вернулся назад к двери и нахмурил брови, изображая напряженную работу мысли. Алина вытащила из ящика стола плитку шоколада и впилась в нее зубами. Когда она волновалась, то всегда хотела есть.
   – Надо разведать путь, – сказала Нелли, – может, нас и не ждет никто! Может, мы тут просто психуем на пустом месте и никакие шпионы, разведчики, бизнесмены, нефтяники, автомобилисты, металлисты и металлурги под дверью нас не караулят. Кто пойдет проверять?
   Девушки повернулись и посмотрели на Максима.
   – Ладно, я понял. Иду, – сказал молодой человек.
   Энгельс медленно повернул в двери ключ и с опаской выглянул в коридор. Там было сумрачно. Коридор извивался длинной кишкой и заканчивался лестницей. На лестнице стояла темная фигура. У подоконника расположились еще двое. За правым плечом Макса кто-то вежливо кашлянул. Энгельс вздрогнул и отпрыгнул в сторону с резвостью кузнечика, а потом ринулся назад на кафедру и захлопнул за собой дверь.
   – По-моему, это был американец, – прошептал Максим, отдышавшись, – он кашлянул как-то по-иностранному. И вообще, у нас на этаже полно людей. А обычно в такое время уже никого не бывает. Это точно нас ждут!
   – Может, в милицию позвонить, – предложила Алина, давясь шоколадом, – пусть нам выделят охрану?
   – Лилия Степановна не велели, – веско сказала Нелли, скривившись, как от горчицы.
   Алина немного подумала. Она выглянула в окно, высунувшись на улицу чуть ли не по пояс, а потом решительно подошла к агрегату и попыталась его поднять.
   – Килограмм двадцать, не меньше, – сказала Алина. – Я думаю, что надо идти по карнизу в мужской туалет, других вариантов нету.
   – А может, лучше в женский? – тут же предложил Энгельс. – Он тут, рядом. Он ближе, чем мужской!
   – Нет, – отрезала Алина, – в женский мы не пойдем, он слишком близко, и мы не сможем выйти из него незамеченными. А мужской – чуть ли не на другой стороне крыла. Из туалета мы проскользнем на пожарную лестницу, спустимся вниз, пройдем через подвал и выйдем как раз недалеко от стоянки.
   – И все эти маневры мы будем выполнять с этим шариком в руках? – возмутился Максим, показывая на опутанное проводами устройство.
   – Нет, – сказала Алина, – все выполнять с устройством в руках будешь только ты, наш единственный мужчина. Мы с Нелли пойдем налегке.
   Она выбросила в мусорное ведро пустую обертку из-под шоколада, облизала коричневые губы, подошла к окну, распахнула его пошире и встала на карниз.
   – Ну, поехали, – сказала она и махнула рукой, как космонавт Гагарин, – тут всего-то метров пятьдесят. И свет не выключайте, пусть все думают, что мы еще здесь!
   Через несколько секунд трио уже перемещалось приставным шагом вдоль узкой кирпичной бровки, охватывающей здание на высоте третьего этажа.
 
   – И что, именно здесь живет привидение, которое ведет себя, как сексуальный маньяк? – игриво спросила Света, глядя на окна здания, построенного в середине двадцатого века. – Вы, Владимир Евгеньевич, наверное, шутите? Это же типичная советская архитектура. Какие в Советском Союзе могли быть привидения? Какой в Советском Союзе мог быть секс? А раз не было ни того ни другого, то и привидения, сексуально домогающегося одиноких дам, приехавших в санаторий поправить здоровье, тут нет и быть не может!
   Высказав свое мнение, Света поправила длинную светлую прядь, которую слегка растрепало ветром.
   Дом, в котором размещался санаторий, выглядел скучно и казенно. Квадратные окна. Унылые шторки. Белые рамы. Памятник девушке с лыжами у входа. Полковник ФСБ России Владимир Евгеньевич Рязанцев осмотрел памятник с видимым интересом, особенно много внимания уделив лыжам.
   – Я что-то не понимаю, что мы тут вообще делаем? – подала голос Светлана Георгиевна и как бы невзначай уперлась в плечо Рязанцева обширным бюстом. Она стояла справа от полковника. Стройная худощавая Ева стояла слева.
   – Светлана, – мирно промурлыкал полковник, глядя на блондинку, – я вам лично потом все объясню. Введу, так сказать, в курс дела.
   Секретарша заулыбалась. Ершову затрясло от злости и ревности, а в ее темных глазах взорвались молнии. Южная кровь, доставшаяся ей от отца-ливанца, вскипела в жилах.
   – Введете в курс дела? Ах, спасибо, – сказала секретарша, лучезарно улыбнувшись. Она искренне наслаждалась ситуацией.
   – Не за что, – сказал полковник, а потом взял обеих девушек под руки и повел их к центральному входу. – Мы закажем три одноместных номера, чтобы друг другу не мешать, – сказал Владимир Евгеньевич, – дорогая, ты не против?
   И он повернулся к Еве.
   – Я не против, – пожала плечами его невеста, стараясь, чтобы дрожащий голос не выдал эмоций, которые она испытывала. Дожились! Ее жених будет жить в отдельном номере. По мнению Ершовой, это было уже за пределами всяческих приличий. – Если хотите, Владимир Евгеньевич, вы вообще можете поселиться со Светланой Георгиевной в отдельном номере.
   Полковник громко рассмеялся. Ему понравилась шутка.
   – Ну и отлично, – улыбнулся он. – Я рад, что ты легко смотришь на вещи.
   Еще раз бросив взгляд на парк и скульптуру, Света, Ева и Рязанцев открыли тяжелые стеклянные двери и зашли в холл санатория, где за столиком сидел усталый бородатый швейцар и читал газету «Московский комсомолец».
 
   – Все! Не могу! Я его сейчас брошу вниз, – прошептал Максим, стоя на карнизе.
   К животу он прижимал устройство Кулибиной, которое мешало ему удерживать равновесие. Носки ботинок Энгельса торчали за пределы узкой кирпичной дорожки примерно сантиметров на пять. Очки перекосились, по лицу катилась одинокая капля пота.