Хобб Робин. Безумный корабль (Часть 2)

   Серилла вздохнула. Бездельно прошлась по каюте. Поиграла с бахромой вышитой скатерти... Устало передвинула несколько липких блюд подальше от края. Села возле стола и принялась ждать. Как ей хотелось вернуться в крохотную каморку, гордо именовавшуюся ее личными покоями! К несчастью, Касго вызвал ее сюда, поскольку якобы нуждался в совете. А это значило, что без особого распоряжения она не имела права уйти. И, вздумай она его разбудить и испросить позволения удалиться, он ей, разумеется, откажет...
   А ведь она пыталась отговорить его от этого путешествия. Не получилось. Он сразу заподозрил, что она хотела бы отправиться в путь одна, и это вполне соответствовало истине. Конечно, она предпочла бы поехать в Удачный одна, с полномочиями принимать решения относительно земель, о которых знала несравнимо больше, чем он! Беда только, Касго слишком ревниво относился к собственной власти. И только он, правящий сатрап, мог явиться в Удачный во всем блеске своей власти и славы и обратить тамошних жителей в прах зрелищем своей мощи. Чтобы торговцы Удачного приползли целовать ему ноги. Чтобы впредь неповадно было забывать, что он, сатрап Касго, правит ими волею Са. И будет очень суров с каждым, посмевшим в том усомниться...
   У нее еще оставалась надежда - да что там, уверенность! - что его отговорит от поездки совет вельмож. Ей стало попросту плохо, когда совет, наоборот, поддержал его намерение. Да и калсидийские союзники дружно высказались "за". Сколько ночей подряд он пьянствовал с ними еще прежде, чем началась подготовка к выходу в море!.. Серилла слышала хвастливые обещания калсидийцев. О конечно, они во всем поддержат его! Пусть знают эти выскочки, торговцы Удачного, кто на самом деле правит Джамелией! Друзья-калсидийцы нипочем не оставят сатрапа в час испытания!.. Ему незачем бояться вшивой горстки мятежников. Пусть посмеют хоть пальцем тронуть своего законного государя - и герцог Йадфин с его доблестными наемниками мигом организуют им свеженькую причину называть свой край Проклятыми Берегами...
   Даже теперь Серилла только головой качала, размышляя об этом. Неужели Касго не видит, не понимает, что стал чем-то вроде куска сыра в мышеловке?.. Калсидийцы недорого возьмут - спровоцируют кого-нибудь из старинной семьи на его убийство. Развязав себе таким образом руки для осуществления вековой мечты: разграбления и уничтожения богатого торгового города...
   Зарывающийся в волны флагман сатрапа между тем нес в себе помимо самого правителя некоторое число избранных Подруг, полный штат прислуги и шестерых вельмож, которым он приказал себя сопровождать. Каждый, естественно, тоже прихватил с собой кое-какую свиту. За флагманом следовал еще корабль, полный честолюбивых младших отпрысков благородных фамилий. Их увлекло в плавание обещание сатрапа, что в случае, если семейства дадут на это предприятие денег, молодым людям могут быть пожалованы земельные наделы в Удачном. Тщетно Серилла пыталась отговорить его хотя бы от этого, объясняя, что прибыть в Удачный во главе целой оравы алчных поселенцев - значит, нанести оскорбление старинным торговцам, которые, несомненно, сразу сделают вывод о его истинном отношении к их жалобам насчет "новых купчиков"... Касго от нее лишь отмахнулся.
   И как бы для того, чтобы вернее испортить все дело, парусники сопровождал далеко не почетный эскорт из семи здоровенных галер - и каждая полным-полна вооруженных до зубов калсидийских наемников. Якобы для защиты государя от пиратов, коими, как известно, так и кишат воды Внутреннего Прохода... И только уже в плавании Серилла обнаружила, что демонстрацией вооруженной мощи они ограничиваться не собирались. Они имели в виду грабить и разорять любое пиратское поселение, которое им случится обнаружить в пути. Добыча и пленники должны были затем отправиться в Калсиду, дабы частично окупить "дипломатическую миссию". При этом молодые джамелийские вельможи будут всемерно участвовать в набегах, доблестью своей подтверждая, что воистину достойны земельных пожалований...
   Сатрап особенно гордился именно этой деталью задуманного плана. Серилла раз за разом выслушивала его речи о ее многочисленных преимуществах. "Во-первых, Удачный вынужден будет признать: мои сторожевики в самом деле успешно распугивают пиратов. В качестве доказательства мы им предъявим рабов, которых захватим. Во-вторых, Удачный будет поражен мощью моих союзников и откажется от самой мысли о непокорстве. В-третьих, мы славно пополним сокровищницу, в которую нам пришлось заглянуть, снаряжая эту маленькую экспедицию. Ну и в-четвертых, все вместе превратит меня в живую легенду! Какой еще сатрап прежних дней вот так брал бразды в свои руки и наводил должный порядок? У кого еще хватало смелости для подобного поступка?"
   В итоге Серилла не могла решить, какой опасности следовало опасаться в первую очередь. Того ли, что калсидийцы умыкнут Касго в свою страну, сделают заложником и правителем-марионеткой - или что вельможи Джамелии попросту растащат всю власть, воспользовавшись отсутствием мальчишки-сатрапа?.. С большой горечью ей приходилось признать: очень возможно, что произойдет и то и другое. А еще в черные мгновения вроде нынешних она вообще сомневалась, что когда-либо увидит Удачный. Все они здесь были, по сути, в полной власти калсидийских наемников, управлявшихся на кораблях. Вот возьмут да и повернут прямо в Калсиду - и кто им запретит?.. Серилла лишь надеялась, что они сочтут более выгодным заглянуть сначала в Удачный. Ну а если это случится... Она давно уже поклялась себе - там она как-нибудь, да сбежит. Вырвется. Как-нибудь...
   Вот так-то. А пока...
   Лишь двое старых советников сатрапа пытались удержать его дома. Остальные подобострастно кивали, признавая, впрочем, что для правящего сатрапа это и в самом деле был шаг небывалый. А впрочем, говорили они, государь волен поступать так, как считает нужным. Что характерно, сопровождать его по доброй воле не вызвался ни один, а те, кому он напрямую приказал ехать, сделали это весьма неохотно. Прочие завалили Касго подарками в дорогу и принялись чуть ли не подталкивать его к корабельному трапу... А молодой государь, словно пораженный слепотой, продолжал упрямо не замечать грозных признаков заговора! И даже третьего дня, когда Серилла осмелилась заговорить с ним о своих подозрениях и тревогах, Касго сперва высмеял ее, потом всерьез прогневался. "Ты сама желала бы сыграть на моих страхах! кричал он на нее. - Тебе ведь отлично известно, в каком плачевном состоянии пребывают мои нервы! Ты хочешь вконец расстроить меня своими дурацкими разговорами, разрушить мое здоровье, и без того донельзя хрупкое! Повелеваю: умолкни! Отправляйся в свою каюту и не смей показываться, пока я тебя не позову!"
   У нее до сих пор краска приливала к щекам, стоило только вспомнить, как униженно пришлось ей повиноваться ему. Ее проводили, а вернее, отвели в каюту двое гнусно ухмылявшихся калсидийцев. Ни один к ней не притронулся, но, пока шли, они вовсю обсуждали ее телесные достоинства. И помогали себе очень красноречивыми жестами. Оказавшись внутри, Серилла первым долгом вдвинула в ушки хилый дверной запор. Потом подтащила к двери каюты дорожный сундук... Касго вызвал ее целые сутки спустя. Когда же она предстала перед ним, первым делом осведомился, усвоила ли она урок. Он ждал ее ответа, уперев кулаки в бедра, скалясь в ухмылке... Он никогда не отважился бы так вести себя с ней, будь они по-прежнему дома, в столице. Что ж... Она смиренно потупилась перед ним и ответила: "Да, усвоила, господин мой". Внутри у нее все кипело, но ей показалось, что так будет мудрей.
   О да! Она хорошо усвоила преподанный ей урок. Теперь она знала, что он отринул последние крохи вежливости и достоинства. Прежде беспутство было для него всего лишь забавной игрой. Но игра зашла слишком далеко, и теперь он попросту распадался... Вот тогда-то она и решила вернуть себе свободу, как только представится хоть маломальская возможность сбежать. Она ничем не была обязана этому юному ничтожеству. Лишь верность сатрапии, которую она собиралась нарушить, тревожила ее совесть. "Я всего лишь женщина, - говорила она себе. - Одинокая женщина. Могу ли я всерьез надеяться хоть что-нибудь предпринять, чтобы остановить это разложение?.."
   Касго же с того самого дня наблюдал за ней, как кот за мышкой, ожидая, не вздумает ли она бросить ему вызов. До сих пор у нее хватало изворотливости всячески избегать противостояний, но при этом и пятки ему не лизать. Она была неизменно вежлива и немногословна. Да и на глаза ему попадаться старалась как можно меньше.
   Сегодня, когда он вызвал ее "посоветоваться", она со страхом предчувствовала, что дело вполне может кончиться непримиримым столкновением характеров. И теперь молилась Небесам, призывая благословить ненасытную ревность Кикки, ибо стоило Серилле войти в покои сатрапа, как та буквально полезла из кожи вон, дабы Касго занимался исключительно ею. Во всех отношениях. И великолепно в том преуспела. Касго пребывал в полнейшем бесчувствии.
   Кикки не обременяли ни малейшие предрассудки стыдливости. Она сделалась Сердечной Подругой благодаря доскональному знанию калсидийского языка и обычаев. И теперь Серилле было ясно, что девушка полностью приняла культуру этой страны. В Калсиде женщина могла достичь власти токмо и единственно руками мужчины, которого ей удалось к себе привязать. И вот сегодня вечером Кикки показала, что пойдет абсолютно на все, лишь бы только удержать внимание Касго. "Какая жалость,- думала Серилла, - девочка не понимает, что в действительности ее поведение - вернейший способ совсем потерять Касго. Очень скоро он бросит ее, как надоевшую куклу. Что ж, будем надеяться, что ее проделки займут его хотя бы до прихода в Удачный..."
   Серилла как раз смотрела на них, когда сатрап приоткрыл один глаз, мутный и красный. Она не отвела взгляда. Она весьма сомневалась, что он вообще заметил ее присутствие.
   Но он заметил.
   И приказал:
   - Подойди!
   Она ступила на толстый ковер, старательно обходя раскиданную одежду и блюда с объедками. И остановилась на расстоянии шага от его ложа.
   - Государь желал посоветоваться со мной? - спросила она по всей форме.
   - Подойди! - повторил он капризно. И указал пальцем на участок ковра непосредственно рядом с диваном.
   Но пройти этот последний шаг было попросту выше ее сил. Она не могла переступить через свою гордость.
   - Зачем? - спросила она.
   - Потому что я - сатрап! И я приказываю тебе! - рявкнул он, мгновенно разъяряясь. - Какие тебе еще причины нужны?
   Он отпихнул Кикки и сел. Та лишь застонала и откатилась в сторонку.
   - Я не служанка тебе, - ровным голосом заметила Серилла. - Я Сердечная Подруга. - Она выпрямилась как только могла и нараспев прочитала: - "...дабы уберечь его разум от влияния льстивых женщин, а тщеславие - от подхалимов, стремящихся лишь к собственной выгоде, пусть он избирает себе Сердечных Подруг и сажает их рядом с собою. Пусть он не сочтет себя выше их, а их - ниже себя и позволит им открыто высказывать все, что велит их мудрость, давая советы сатрапу в тех областях, в которой каждая из них наиболее просвещена. Пусть у него не будет среди них любимиц. Пусть не избирает он их, соблазняясь внешностью или дружелюбием. Подруги же пусть не восхваляют его и не склоняются покорно к его мнению из страха возразить государю, но, ничем не смущаясь, пусть неизменно подают ему честный совет. Пусть Подруга..."
   - Пусть Подруга заткнется!!! - заорал Касго. И громко захохотал, восхищаясь собственным остроумием.
   Серилла замолчала, хотя и не потому, что он ей так приказал. И с места, где стояла, не сошла ни на йоту.
   Некоторое время он молча смотрел на нее, и странные насмешливые искры разгорались в его глазах.
   - Глупая женщина, - проговорил он затем. - Как высоко ты ставишь себя. Как крепко ты веришь, будто два-три кем-то придуманных слова вправду могут тебя уберечь... Сердечная Подруга! - передразнил он.- Титул, подходящий для женщины, которая боится быть женщиной! - И он облокотился на тело Кикки, как на подушку. - Надо бы тебя от этого излечить... К примеру, отдать тебя матросам. Задумывалась ты об этом, а?.. Наш капитан - калсидиец. Он не осудит меня, если я прогоню от себя женщину, которая мне наскучила. - Касго помолчал. - Может, он сам первый побалуется с тобой. А потом пустит по кругу...
   У Сериллы пересохло во рту, а язык прилип к небу. Он был вполне способен на подобный поступок. Вернее сказать - стал способен... До возвращения в Джамелию пройдут еще, наверное, месяцы. И кто спросит у него отчета о том, что с нею сталось? Да никто. И никто здесь, на борту, за нее не заступится. Ни одного из вельмож, готового проявить хоть какую-то стойкость, сатрап с собой в плавание не взял. А те, что были здесь с ним, пожалуй, еще и скажут, что она сама навлекла на себя эту участь...
   Она со всей ясностью увидела, что выбора у нее не было. Если хоть раз поддаться ему, ее дальнейшее унижение не будет ведать границ. Если он поймет, до какой степени испугала ее его угроза, он так и будет пользоваться ею...
   И это значило, что ей оставалось единственное. Открытое неповиновение.
   - Давай, - произнесла она холодно и спокойно. - Сделай это.
   Она вскинула голову и скрестила на груди руки. Сердце бешено колотилось. "А ведь он может. И пожалуй, сделает..." Если так, то в живых ей не остаться. Команда многочисленна. И состоит из здоровенных грубых матросов. Кое-кто из служанок уже побывал в их руках - она видела этих девушек, еле державшихся на ногах, с лицами, разукрашенными синяками... Никакие сплетни пока не достигали ее ушей, но она и без сплетен все видела. И знала, что калсидийцы считали женщин чем-то вроде скота...
   Как она молилась в этот миг, чтобы Касго пошел на попятную!..
   - А вот и сделаю! - сказал он. Кое-как поднялся. И нетвердой походкой направился к двери.
   У нее предательски задрожали колени. Она что было мочи сжала зубы, чтобы губы не посмели задрожать. Итак, она сделала ход... и проиграла игру. "О Са, спаси и сохрани..." - взмолилась она в отчаянии. От страха ей хотелось завыть. Почувствовав, что вот-вот потеряет сознание, она быстро заморгала, стараясь разогнать тени, сгустившиеся по краю зрения. "Нет. Он блефует. Сейчас он остановится. Он не посмеет зайти слишком далеко..."
   Сатрап и вправду остановился. Он пошатывался, но она не могла с определенностью сказать, испытывал ли он нерешительность или просто был нетверд на ногах.
   - Значит, именно этого ты хочешь? - поинтересовался он с жестокой насмешкой. Он смотрел на нее, склонив голову набок. - Стало быть, лучше отдаться матросам, чем попробовать меня ублажить? Подумай еще разок хорошенько...
   У нее шла кругом голова. Ее тошнило. Это была самая утонченная жестокость, какую только он мог выдумать,- вот так дать ей последний шанс передумать. Ей хотелось броситься на колени и униженно молить о пощаде. Она осталась на месте лишь потому, что знала заранее - этому человеку неведомо милосердие. Она сглотнула. У нее не было сил отвечать. Пусть ее молчание послужит ответом. Ее отказом...
   - Ну что ж, Серилла. Только запомни: ты сама сделала выбор. А ведь могла бы выбрать меня...
   Он распахнул дверь. Там, снаружи, стоял один из матросов. Там всегда стоял кто-нибудь из команды. То ли часовой, то ли тюремный страж - поди разбери. Касго прислонился к косяку и дружески похлопал калсидийца по плечу:
   - Снеси-ка весточку вашему кэпу, мой милый. Скажи ему, что я дарю ему одну из моих девок. Зеленоглазенькую...- И сатрап неверным движением обернулся к ней, чтобы полюбоваться ее ужасом. - Да не забудь предупредить кэпа, что она злонравная и несговорчивая! Но при всем том - кобылка что надо...- И он окинул ее беззастенчивым, раздевающим взглядом. Губы искривила пакостная ухмылка: - Пусть кого-нибудь пришлет, чтобы забрали ее.
   ГЛАВА 15
   ДОЛГОЖДАННЫЕ ВЕСТИ
   Альтия испустила тяжелый вздох и отодвинулась от стола, вернее, отпихнула прочь сам стол, причем так, что перо Малты оставило на бумаге резкую загогулину. Она поднялась и принялась тереть глаза. Малта молча смотрела, как ее тетка уходит из-за стола, от раскиданных по нему счетных палочек и бумаг.
   - Мне надо на воздух!..- объявила она.
   Роника Вестрит только что вошла в комнату с корзинкой свежесрезанных цветов и кувшином воды в свободной руке.
   - Вполне тебя понимаю, - сказала она, ставя свою ношу на боковой столик. Наполнила водой вазу и принялась ставить в нее цветы. Это был смешанный букет из маргариток, роз и побегов папоротника. Устраивая цветы, Роника хмурилась так, словно именно они были во всем виноваты.- Подсчет долгов - занятие не из приятных,- продолжала она.- Даже мне бывает необходимо сбежать от нее на часок-другой.- Она помолчала, потом добавила с надеждой: - Просто на случай, если у тебя есть охота поработать снаружи... клумбам у парадной двери не помешал бы уход!
   Альтия нетерпеливо мотнула головой.
   - Нет, - сказала она. И добавила уже мягче: - Я думаю в город сходить. Немного ноги размять, с друзьями кое-какими увидеться... К обеду вернусь! Мать все еще хмурилась, и Альтия пообещала: - Вернусь - и дорожку подмету. Обещаю.
   Мать поджала губы, но не стала более ничего говорить. Альтия была уже почти у двери, когда Малта любопытно осведомилась:
   - Опять к той резчице собираешься?
   Отложила перо и тоже принялась тереть глаза, притворяясь, будто очень устала.
   - Может быть,- ровным голосом ответила Альтия. Тем не менее, Малте послышалось в ее словах скрытое раздражение.
   У Роники вырвался какой-то неопределенный звук, как будто она подумывала вмешаться в разговор. Тетя Альтия устало повернулась к ней:
   - Да?..
   Роника слегка пожала плечами. Ее руки были заняты расстановкой цветов.
   - Да нет, ничего. Мне просто хотелось бы, чтобы ты проводила с ней поменьше времени... Или, по крайней мере, не у всех на глазах. Она ведь, знаешь ли, не нашего круга. Она приезжая. И кое-кто говорит, что она нисколько не лучше "новых купчиков"...
   - Она моя подруга, - ответила Альтия без всякого выражения.
   - В городе говорят, будто она повадилась ночевать в живом корабле Ладлаков. У бедного корабля и так давно уже не все дома, а общение с нею, похоже, совсем доконало его рассудок. Когда Ладлаки прислали людей, намереваясь выставить ее из своей законной собственности, с ним сущий припадок случился! Он пообещал руки им повыдергивать, если они только сунутся на борт! Можешь себе представить, как это расстроило Эмис? Сколько лет она прилагала все силы, оберегая свое имя от каких-либо скандалов! И вот теперь прошлое разворошили опять, и люди снова чешут языками о Совершенном, о том, как он когда-то свихнулся и поубивал всех, кто на нем плавал... А все она, эта женщина! И кто ее просил совать нос в дело, касающееся только старинных семей?
   - Мам, послушай... - терпению Альтии явно приходил конец. - Не делай поспешных выводов, эта история далеко не так проста, как тебе представляется. Если хочешь, я тебе расскажу ее полностью. Как-нибудь потом. Когда нас дети слушать не будут...
   Малта отлично поняла, что этот маленький камушек был нацелен в ее огород. И конечно, использовала случай на всю катушку.
   - О твоей резчице говорят в городе странные вещи, - заявила она. - Нет, то есть все признают, что мастерица она каких поискать... Но, опять же, все знают, что продвинутые мастера иногда поступают... весьма необычно! Вот она, к примеру, живет вдвоем с женщиной, которая одевается и ведет себя как мужчина. Ты знала об этом?
   - Эту женщину зовут Йек, она из Шести Герцогств или еще из какой-то варварской страны вроде этой. А там все женщины таковы. Пора взрослеть, Малта. Взрослеть и переставать слушать всякие грязные сплетни!
   Малта поднялась на ноги.
   - А я и не слушаю, - сказала она. - Обычно. Когда к ним не припутывают нашу фамилию. Наверное, неприлично говорить о подобных вещах, но кое-кто утверждает, будто ты таскаешься к резчице... примерно за тем же. Чтобы с ней спать!
   Воцарилась тишина. Малта же зачерпнула ложечку меда, положила себе в чай и принялась размешивать. Ложечка весело звенела о чашку.
   - Хотела сказать "трахаться" - ну и сказала бы, - посоветовала Альтия. Она намеренно употребила самое грубое слово. В ее голосе звучала холодная ярость. - Желаешь нахамить, так чего ради словесные кудри развешивать?
   - Альтия!.. - Роника запоздало обрела пропавший было дар речи. - Не смей произносить в нашем доме такие слова!
   - Главное - не слова, а их смысл, - усмехнулась Альтия.- Я только ясность внесла.
   - Ну так и незачем осуждать людей за пересуды, - Малта преспокойно отпила чаю. Она говорила притворно-доброжелательным тоном. - Сама посуди: ты отсутствовала почти год, а потом вдруг возвращаешься, одетая точно парень. Ты давно опоздала выйти замуж, но по-прежнему не обращаешь на мужчин никакого внимания, наоборот, носишься по городу так, словно сама мужиком родилась. Разве удивительно, что многие находят твое поведение очень странным?
   - Малта, - твердо проговорила Роника, - то, что мы от тебя слышим, во-первых, жестоко, а во-вторых - полностью несправедливо! - На скулах пожилой женщины разгорелись яркие пятна. - Что это за рассуждения о возрасте Альтии? Или ты забыла, какое внимание последнее время оказывает твоей тете Грэйг Тенира?
   - А-а... этот! А ты забыла про то, что Тенирам всего интересней, сумеют ли Вестриты оказать влияние на Совет! С тех пор как они затеяли это никчемное противостояние на таможенной пристани, они только и делают, что пытаются завербовать себе новых сторонников...
   - С какой стати "никчемное"? - ответила Альтия. - Речь идет о том, быть или не быть самостоятельности Удачного... не думаю, впрочем, чтобы ты понимала, что это значит. И Тениры противятся новым поборам сатрапа из-за того, что поборы эти незаконны и несправедливы. И если у тебя мозгов не хватает это понять - что ж, дело твое. Я всяко не собираюсь сидеть здесь весь вечер, слушая, как маленькая девочка болтает о том, чего не в силах уразуметь... Пока, мам.
   И Альтия быстрым шагом вышла за дверь - голова вскинута, лицо гневно напряжено.
   Малта послушала, как затихали ее шаги в коридоре. Потом безутешно уставилась на лежавшие перед ней документы и принялась двигать их по столу. Некоторое время шорох бумаги был единственным звуком, раздававшимся в комнате. Потом бабушка негромко спросила:
   - Зачем ты с ней так?
   Судя по голосу, она не сердилась по-настоящему. Скорее, это было усталое любопытство.
   - А как я с ней? - запротестовала Малта. И прежде, чем Роника успела пояснить, спросила в свой черед: - Вот почему она может просто взять и заявить, что устала работать, и преспокойно уйти гулять в город? Если бы я то же самое попробовала сделать...
   - Альтия старше и взрослее тебя. Она привыкла сама принимать решения и сама за них отвечать. И она выполняет свою часть договора, который мы заключили. Все это время она живет тихо и смирно, она не...
   Малта перебила:
   - Если она "не", тогда откуда столько сплетен?
   - Лично я никаких сплетен не слышала. - Бабушка подняла кувшин и опустевшую корзинку. Поставила вазу с цветами посередине стола. - Ладно, пора и мне немножко от тебя отдохнуть, - сказала она. - Всего доброго, Малта.
   Как и прежде, в ее голосе не было ни раздражения, ни гнева, лишь какое-то странное безразличие. И непонятная безнадежность. А на лице что-то подозрительно похожее на отвращение. Она повернулась и вышла, не добавив более ни слова.
   Когда она уже скрылась за углом, но, скорее всего, могла еще слышать, Малта проговорила вслух, как бы сама с собою:
   - Она меня ненавидит. Старуха ненавидит меня! Вот бы папочка поскорее вернулся! Жду не дождусь, чтобы он им всем задал как следует...
   Роника Вестрит даже не замедлила шага. Малта плюхнулась обратно на стул. Отпихнула чашку приторного чая. Каким скучным и серым сделалось все кругом с тех пор, как уехал Рэйн!.. Малте никак не удавалось развлечься. Даже родственниц на ссору вызвать не получалось. Просто с ума сойти можно от скуки!..
   Последнее время она только и делала, что вставляла шпильки всем, кто ее окружал, просто ради возбуждения, которое дарили ей перепалки. Ей отчаянно не хватало волнений и сознания собственной значимости, которых было с избытком в ту неделю, когда у них гостил Рэйн. А теперь?.. Цветы давно увяли, сладости доедены... Если бы не маленькая сокровищница тайком подаренных безделушек, его здесь как будто никогда и не бывало. Что толку от ухажера, который живет так далеко?..
   Она чувствовала, как снова низвергается в бездну повседневности, и это было ужасно. Каждый божий день - работа, работа, работа!.. Нудная и тяжелая. Да еще бабкины бесконечные придирки. Она, Малта, значит, должна изо всех сил оправдывать надежды семьи, пока тетка Альтия знай творит что ей заблагорассудится?!.. И вот так всю жизнь. Вечно ее принуждают делать то, что велят бабка и мать. Точно она им кукла, которую дергают за нитки. И Рэйн, небось, от нее того же хотел!.. Может, он о том и сам не догадывался, но она-то видела все!.. Он и запал-то на нее не только из-за ее очарования и красоты, но еще и потому, что она так молода. Он и вообразил, будто запросто будет управлять не только ее поступками, но даже и мыслями. Ничего! Он еще убедится, что ошибался. Они все убедятся!..