Холланд Том. Спящий в песках

   Он услышал взволнованное, испуганное восклицание леди Эвелин.
   – Все в порядке! – подал голос археолог. – Не пугайтесь, все нормально.
   У него самого, однако, такой уверенности отнюдь не было.
   В подземелье вновь воцарилось молчание. Он напряженно вслушивался во тьму, но погребальная камера казалась погруженной в мертвую тишину, безраздельно властвовавшую здесь на протяжении тысячелетий. Нервничая, но стараясь не поддаваться панике, Картер сделал еще один осторожный шаг вперед, и его шарившая по стене рука нащупала поворот. С величайшей осторожностью, дюйм за дюймом, археолог продолжал двигаться вперед, непрерывно ощупывая стену.
   И вдруг рука его провалилась в пустоту.
   И в тот самый миг фонарик снова зажегся.
   Картер увидел, что стоит в проеме, в отличие от прочих дверей не закрытом и не запечатанном. За ним находилось следующее помещение, меньше предыдущего и с гораздо более низким потолком. С первого же взгляда археолог понял, что перед ним находятся величайшие сокровища, ибо камеру заполняли символы подземного мира: фигура шакала и изваяния божеств, поражающие воображение изысканностью и мастерством. Однако ни папирусов, ни даже надписей на стенах ему увидеть не удалось, и он в неожиданном приступе раздражения резко взмахнул фонарем...
   И удивленно вскрикнул, ибо луч выхватил из тьмы фигуру поднимавшегося с пола Карнарвона. Лорд выглядел совершенно ошарашенным, а лицо его было бледным как мел.
   – Боже мой! – воскликнул Картер, устремляясь вперед, чтобы поддержать его под руку. – Вы упали?
   – Оступился в темноте, – ответил лорд Карнарвон и поморщился, трогая порез на щеке. – Вот ведь чертовщина!
   – Да что случилось?
   Лорд Карнарвон нахмурился и покачал головой.
   – По правде сказать, сам толком не пойму.
   Он обвел взглядом сложенные вокруг сокровища.
   – По-моему, все дело в ощущении грандиозности. Да, в ощущении величия и того, что здесь находится, и бездны времени, разделяющей все это и нас. Надеюсь, вы меня понимаете? Черное облако, неожиданно сгустившаяся тьма! Странно, однако...
   Он снова обвел взглядом помещение.
   – Чертовски странно!
   – Папа? – в дверном проеме появилась леди Эвелин. – Ты поранился?
   – Все в порядке, – улыбнулся Карнарвон, – не стоит беспокойства.
   – Ничего себе, не, стоит! Ты же порезался!
   – Подумаешь! Это пустяковая царапина.
   – Надо уходить.
   Она протянула руку, чтобы увлечь отца за собой, но неожиданно застыла, впервые по-настоящему осознав великолепие погребальной камеры.
   – Должна сказать, – прошептала она, обращаясь к Картеру, – я никогда прежде не сталкивалась ни с чем столь волнующим и восхитительным. Думаю, это был действительно Звездный Час моей жизни.
   Она бросила еще один взгляд на фигуру шакала.
   – Пойдем, папочка, – уговаривала она, – ты выглядишь как пьяный. У тебя наверняка жар. Смотри-ка, гланды воспалились и набухли, как крокетные шары. Пора уходить.
   Повернувшись к Картеру, леди Эвелин быстро поцеловала его (археолог едва ли успел сообразить, что к чему) и проскользнула между саркофагом и стеной.
   Ахмед посторонился, чтобы пропустить лорда Карнарвона.
   – Что случилось, господин? – спросил он Картера, когда они остались вдвоем.
   – Он... – Картер помедлил, потом пожал плечами. – Он не понял, что произошло.
   – Он ничего не видел? Ничего не слышал?
   Картер покачал головой.
   – Право же, Ахмед, с чего бы ему что-то видеть или слышать? Здесь же никого нет.
   Ахмед, однако, сглотнул и, глядя в темноту, пробормотал:
   – Откуда вам знать? Мы ведь не все тут осмотрели.
   Хмыкнув, Картер поводил фонарем из стороны в сторону, выхватывая из тьмы то один, то другой участок помещения. Вокруг заплясали тени, но разогнать сгустившуюся в дальних углах тьму до конца так и не удалось.
   – Мы должны проверить все, господин, – просящим тоном произнес Ахмед. – Дважды проверить!
   – Нет! – неожиданно резко возразил Картер. – Мы и так сделали более чем достаточно!
   – Прошу вас, господин...
   – Нет. – Картер взял Ахмеда за руку. – Мы должны немедленно убраться отсюда.
   Он жестом указал в сторону выхода из погребальной камеры. Ахмед с величайшей неохотой повиновался, а Картер последовал за ним, чтобы египтянин не смог повернуть назад.
   – Любое перемещение или даже легчайшее прикосновение к объектам, – сказал он Ахмеду, когда они уже выбрались из погребальной камеры, – недопустимо. Наука не позволяет изменять положение артефактов, прежде чем будут произведены все необходимые процедуры.
   Однако сам он невольно оглянулся, испытывая почти непреодолимое желание вернуться и посмотреть, нет ли там помимо всего прочего хоть каких-нибудь папирусов. Чтобы справиться с этим порывом, Картеру пришлось сжать кулаки и напрячь волю.
   – Нет! – прошептал он. – Нет! Пусть камера остается запечатанной. Так будет безопаснее... Пока безопаснее.
   – Безопаснее, господин?
   Ахмед взглянул на бледного лорда Карнарвона, неподвижно сидевшего у дальней стены.
   Археолог, не ответив, стал заделывать контрольный лаз. Покончив с этим, он загородил место пролома корзиной и повел своих спутников вверх по ступеням. Почувствовав на лице свежий ночной воздух, лорд Карнарвон глубоко вздохнул, и Картер отметил, что лицо его покровителя стало снова обретать цвет.
   – Вам лучше? – спросил он.
   Лорд Карнарвон кивнул.
   – Какая жалость! – пробормотал он. – Просто обида берет. Ведь мы почти ничего не успели увидеть. – Он машинально провел пальцем по щеке и слизнул с него кровь. – Но я так скажу! – На лице Карнарвона неожиданно расцвела довольная улыбка. – Мы проникли в святая святых! Разве это не настоящее чудо?

* * *

   Утром Картер прибыл на место очень рано, поскольку практически не сомкнул глаз. Однако он оказался не первым: у гробницы уже поджидал Ахмед. Лицо десятника было бледным, в глазах стояла тревога.
   – Прошу вас, господин, – промолвил он, – пойдемте. Взгляните на это.
   Он повел Картера вниз по ступеням, завел, миновав лаз, в гробницу и, вступив в находившееся за вторым дверным проемом помещение, предваряющее погребальную камеру, указал вперед, на третий. Тот самый проем, за который они проникли накануне. Картер изумленно вытаращился, ибо корзина, которую он оставил перед лазом, была отброшена в сторону, а фрагменты перекрывавшей вход кладки разбросаны по полу.
   – Что это значит? – вскричал археолог. – Какой негодяй посмел сюда вломиться?
   – Нет, господин, – возразил Ахмед, указывая на строительный мусор. – Сюда никто не вламывался. Напротив, кто-то – или что-то! – проломил себе путь наружу.
   Картер воззрился на обломки, а потом яростно замотал головой.
   – Нет! Просто вчерашней ночью ты слишком торопился и заложил лаз небрежно. Камни просели и обвалились.
   – Но господин...
   – Никаких "но"! Заделай проход снова, на сей раз как следует. И во имя всего святого побыстрее! – Он оглянулся в сторону лестницы. – Скоро сюда прибудут люди, и они не должны ни о чем таком догадаться. Никто! Ни в коем случае!

* * *

   С потаенной улыбкой Картер удалил последние камни из кладки Ахмеда, скрывавшей следы их проникновения внутрь несколько недель назад. Он не оборачивался, но и без того знал, что лорд Карнарвон с мальчишеской улыбкой на сияющем лице сидит среди других гостей, явно нервничая из-за опасения, что кто-то вдруг прознает об их хитрости. Прекрасно это понимая, Картер, вынув последний кирпич, все же не встретился взглядом со своим другом и покровителем, но вместо того поднял глаза на гостей, рассевшихся рядами на расставленных в помещении перед погребальной камерой стульях.
   Картер внезапно подумал о том, что эти люди, прибывшие сюда для официального вскрытия гробницы, представляют собой сливки археологического сообщества Египта, однако на лицах корифеев написано столь же беспредельное изумление, какое могло бы охватить любого невежественного обывателя. Правда, Картер подозревал, что такое же выражение можно прочесть и на его лице, хотя он уже побывал в погребальной камере и знал, что лежит за темным проходом.
   Он первым проник в заново открытое помещение, и лишь после того, как осмотрелся там и вернулся в переднюю камеру, его примеру последовал лорд Карнарвон. Ни один из них не проронил ни слова, но Картер, бросив взгляд на своего спутника, заметил, что на бровях его поблескивают капельки пота, а губы полуоткрыты в дурацкой улыбке. Похоже, лорд оказался во власти столь же глубокого чувства, как и сам археолог, и Картер, которому доселе не доводилось видеть его в подобном состоянии, ощутил внезапный укол беспокойства, если не страха. Когда лорд Карнарвон наконец появился из дверного проема погребальной камеры, Картер внимательно присмотрелся к нему и отметил потрясенный, ошарашенный взор. Встретив взгляд Картера, Карнарвон вскинул руки в нетерпеливом жесте, словно тем самым показывая, что должен немедленно поделиться полученными впечатлениями.
   – Черт знает что! – воскликнул он на ходу, направляясь к стоявшему у стены археологу. – Черт знает что такое! Странное ощущение! Какое-то чувство осквернения. И связано это, если вы меня понимаете, вроде как не с останками фараона, а с самим временем. Ну, не бессмыслица ли? Знаете, Картер, что я имею в виду? Впечатление такое, будто мы с вами беспардонно смели границы.
   – Границы? Картер задумчиво сдвинул брови. – Границы чего?
   – О, если бы я мог выразить это точно! – Лорд Карнарвон вновь развел руками. – Надо полагать, те невидимые границы, которые должны существовать между нами и глубочайшим прошлым.
   Археолог промолчал, но вид его сделался еще более задумчивым.
   – Ну, не стоит придавать моим словам слишком большое значение, – извиняющимся тоном промолвил лорд Карнарвон, пожав плечами. – Но меня не оставляет чувство – очень сильное чувство! – что мы... как бы это лучше сказать... примешали настоящее, то есть сегодняшний день, к потоку минувшего. А если так, то я не могу не задаться вопросом...
   Картер поднял бровь.
   – Каким вопросом?
   – Ну, разве вы не понимаете?.. Было ли это мудро?
   – Но почему нет? В конце-то концов, мы ведь археологи. Наша цель как раз и состоит в том, чтобы делать прошлое достоянием настоящего.
   – Ох, не знаю! – Лорд Карнарвон снова пожал плечами. – Конечно, я могу показаться вам глупцом... И все же... все же... Картер, мой дорогой Картер, – голос его неожиданно упал до шипящего шепота, – было ли это мудро?
   Яркий луч солнечного света проник в комнату, высветил медленно танцующие в воздухе пылинки и ярким бликом сверкнул на зеркальце лорда Карнарвона. Он прервал бритье, на мгновение зажмурился, а затем слегка повернул зеркало так, чтобы раннее утреннее солнце не слепило глаза. Заодно лорд присмотрелся к собственному отражению и вдруг понял, что с трудом себя узнает. Лицо, смотревшее на него с поверхности стекла, теперь скрывалось в тенях, и создавалось впечатление, будто оно вполне может принадлежать кому-то другому. Да и сами эти тени казались вздымавшимися неизвестно откуда – из неких неведомых глубин.
   От такого рода грез и размышлений его оторвала неожиданная, острая боль. Поморщившись, лорд Карнарвон снова изменил положение зеркальца и пальцем потрогал порез на щеке. Тот самый порез, который он получил еще несколько недель назад, когда потерял сознание в гробнице Тутанхамона. По-настоящему шрам так и не зажил: он лишь затянулся коркой, а вот теперь, стоило чуточку натянуть при бритье кожу, открылся снова.
   Капелька крови упала в фарфоровую раковину. Лорд Карнарвон повернул кран, и смешавшаяся с кровью вода, прежде чем исчезнуть в сливном отверстии, окрасилась в розовый цвет.

* * *

   Назад его доставили в кэбе: он бормотал что-то странное и невразумительное. Леди Эвелин, уже осведомленная о случившемся, ждала его на ступенях отеля.
   – Ох, папочка! – прошептала она, видя, как отца чуть ли не на руках вынесли из экипажа. – Глупенький, и о чем ты только думал?
   Осторожно поддерживая, она повела лорда Карнарвона вверх по лестнице, а тот посмотрел на дочь так, словно ее появление стало для него величайшей неожиданностью.
   – Мечеть... – прошептал он. – Я поехал взглянуть на мечеть.
   – Мечеть?
   – Хотел узнать, правда ли это.
   Леди Эвелин помолчала, глядя на его распухшее горло, а потом сказала:
   – Я бы ни за что не разрешила тебе отправиться в Каир, зная, что ты так плохо себя чувствуешь.
   – Эви...
   Он вдруг резко покачнулся и, чтобы не упасть, ухватился за дочь.
   – Что, папочка?
   – Там никого не было.
   – Где?
   – В мечети. На самом верху минарета.
   Леди Эвелин пожала плечами.
   – Не представляю, с чего бы там кому-нибудь взяться.
   – Нет, ты не понимаешь главного, – шепотом возразил он. – Откуда мне теперь знать, что из этого может быть правдой?
   – Пожалуйста, папочка...
   – Нет...
   Он коснулся рукой вздувшихся лимфатических узлов.
   – Откуда мне знать... что это... что все это значит?
   – Папочка!
   Леди Эвелин поцеловала отца в щеку и, ощутив губами жар его кожи, постаралась не выдать охватившего ее беспокойства и невесть откуда взявшегося страха.
   – Тебе не о чем тревожиться, – ласково сказала она, – надо только во всем следовать рекомендациям докторов. Ты же знаешь, что любая болячка может перерасти в настоящую проблему, если не выполнять предписания врачей. Сам посуди, дорогой папочка, в чем тут может заключаться какая-то там мистическая тайна?
   Она повела его дальше.
   Тяжело сглотнув, лорд попытался сказать что-то еще, но ему, да и то с большим трудом, удалось лишь пробормотать нечто неразборчивое и лишенное смысла.

* * *

   Едва телеграмма была доставлена, Картер нетерпеливо открыл ее, прочел, скомкал и сильно побледнел.
   – Плохие новости? – участливо спросил его коллега. – Надеюсь, ничего страшного?
   Некоторое время Картер молчал, затем снова расправил измятый клочок бумаги.
   – Это от леди Эвелин, – пробормотал он, протягивая телеграмму собеседнику. – Лорд Карнарвон тяжело заболел, и она крайне встревожена его состоянием. Я должен немедленно ехать в Каир.
   – Боже мой! Боже мой! Как прискорбно это слышать, тем паче сейчас, когда наша работа столь успешно продвигается. Надеюсь, милорд скоро пойдет на поправку.
   – Да, конечно.
   Картер медленно кивнул, обвел взглядом пустое помещение и сквозь пролом в стене устремил взгляд в погребальную камеру.
   – Да. Я надеялся, что смогу порадовать его хорошими новостями.
   – О?
   Картер пригладил усы.
   – Я надеялся найти какой-нибудь папирус. Записи, списки, что-либо в этом роде. Но теперь кажется очевидным, что ничего подобного здесь нет. Ни единого клочка!
   Его коллега рассмеялся.
   – Право же, Картер, на вас не угодишь. Нельзя быть таким ненасытным. Разве того, что вы откопали, недостаточно для исследований?
   – Для исследований – да, достаточно. Но не для меня. Во всяком случае, пока.
   – Чего же вы в таком случае желаете?
   – Я хочу знать, что произошло на самом деле. Отыскать правду... понять.
   Коллега Картера помолчал, потом пожал плечами.
   – Все это произошло немыслимо давно.
   – Да. В этом-то и проблема. Я надеялся, что если совершу открытие... если извлеку артефакты на свет, то... Не знаю, как лучше сказать... То мне удастся возродить и постичь внутреннюю жизнь древних. Понимаю, это, должно быть, звучит смешно. Но, в конце-то концов, что, если не это, воодушевляло меня на моем пути? Не стремление понять, действительно ли они жили, мыслили, чувствовали так же, как мы! Но на деле мы отнюдь не можем быть в этом уверены. Нам это, увы, неизвестно. Даже стоя здесь, в самом сердце гробницы, что мы, по существу, знаем? Очень мало. Ничтожно мало. Практически ничего. Мы по-прежнему далеки от подлинного знания!
   Коллега ободряюще похлопал Картера по спине.
   – Право же, старина, неужто вы не понимаете, что одна эта находка сделала вас славнейшим и знаменитейшим из ныне живущих археологов? Вы добились величайшего успеха и при этом выглядите таким печальным...
   – Увы! – Картер вздохнул. – Я ничего не могу с собой поделать. Он посветил фонарем в пролом и снова всмотрелся в погребальную камеру. Тайна по-прежнему не дается нам в руки. Тени расступаются, но тьма никогда не рассеивается окончательно.
   Он умолк, повесил голову и спустя некоторое время взглянул на скомканную телеграмму, так и остававшуюся в его руке.
   Картер разгладил ее и перечитал снова.
   – Пожалуй, мне лучше немедленно отправиться в Каир, – вздохнул он.
   Коллега кивнул.
   – Будем надеяться, что старому джентльмену скоро полегчает.
   – Да уж, будем надеяться, – отозвался Картер с мрачной усмешкой. – В противном случае на нас обрушится целая волна нелепых толков и слухов о том, что эта гробница проклята и приносит несчастье.

* * *

   Ранним утром в каирском отеле "Континенталь" больной человек испустил последний вздох.
   В тот же самый момент на другом краю города замигали и неожиданно погасли все огни. Тьма пала на Каир, непроглядная, как в запечатанной гробнице.
   В тот же самый момент внимание сторожа, караулившего захоронение Тутанхамона в Долине царей, привлек доносившийся с нависавших над ним скал шум. Он поднялся на ноги и увидел пыль, поднимавшуюся над потревоженной галькой в русле пересохшего ручья.
   Не поленившись, сторож осмотрел это место, но не нашел ничего заслуживающего внимания.
   Никакие звуки, кроме шума порывистого ветра, больше не нарушали царившее вокруг безмолвие.

Исторические сведения

   Эхнатон. Сын фараона Аменхотепа Третьего, в честь которого и был поначалу назван. На протяжении ряда лет считался соправителем отца, хотя некоторые историки считают, что это было лишь формальностью и реальной властью в данный период царевич не располагал.
   Унаследовав после кончины отца престол, он на пятом году правления сменил имя и приступил к строительству новой столицы в Среднем Египте, в местности, ныне именуемой Эль-Амарна. В этом городе фараон провозгласил культ единого божества, солнечного диска "Атона". Религиозная реформа имела огромное влияние на культуру и экономику всей его империи. После кончины Эхнатона его имя было стерто со всех общественных памятников и зданий, так что сама память о его правлении и совершенном им духовном перевороте оказалась утраченной. О том, что такой фараон некогда властвовал в Египте, историки узнали лишь в девятнадцатом веке, когда в Египте начались широкомасштабные раскопки.
   Вполне естественно, что найденных материалов недостаточно, чтобы заполнить зияющие пробелы в сведениях о его эпохе. Современные историки, как правило, весьма сдержанны в оценках личности и деяний этого царя, однако Флиндерс Петри, например, безапелляционно именовал Эхнатона "наиболее оригинальным мыслителем, когда-либо жившим в Египте" и "величайшим идеалистом мира".
   Аменхотеп Третий. Последующими поколениями прозван Великолепным. Его долгое правление справедливо считается периодом расцвета, когда Древний Египет достиг вершины могущества и богатства. Судя по рельефам, относящимся к концу его царствования, Аменхотеп Третий страдал ожирением.
   Эйэ. Хотя точную степень родства установить трудно, он, скорее всего, доводился царице Тии братом, а фараону Эхнатону, соответственно, дядей. В годы правления Тутанхамона Эйэ возвысился до сана советника фараона, и на стене гробницы своего внучатого племянника он изображен как распорядитель погребального церемониала. Впоследствии Эйэ сам занял царский престол, но пришел к власти уже старцем, и правление его было недолгим. Его преемником стал Хоремхеб, военачальник, не принадлежавший к царствующему дому. Именно в период его царствования имена Эхнатона, Сменхкара, Тутанхамона и Эйэ были изъяты из списков фараонов Египта.
   Джордж Герберт, пятый граф Карнарвон. Обладатель огромного состояния, частью унаследованного, частью полученного в приданое от жены, происходившей из семейства Ротшильдов, был известен как страстный спортсмен, чьим главным увлечением являлись лошади и автомобили. В 1901 году, сильно пострадав в автомобильной катастрофе, он посетил Египет, чтобы отдохнуть и восстановить здоровье. Именно тогда граф Карнарвон воспылал интересом к археологии. Начальник Службы древностей правительства Египта Гастон Масперо познакомил его с Говардом Картером, и эта встреча стала для обоих судьбоносной. В течение долгих пятнадцати лет лорд Карнарвон финансировал раскопки, которыми руководил Картер, и в итоге труды их были вознаграждены сенсационным открытием гробницы Тутанхамона. Спустя несколько месяцев после этого эпохального события лорд Карнарвон скончался – предположительно от заражения крови, которое получил, порезавшись при бритье.
   Говард Картер. «Великий Египтолог» – так в некрологе, опубликованном «Таймс», был назван человек, совершивший величайшее археологическое открытие. А между тем тот, кто нашел гробницу Тутанхамона, даже не имел специального образования. Но долгие годы упорного, терпеливого и кропотливого труда увенчались достижением, поразившим весь мир.
   Впервые попав в Египет семнадцатилетним юношей, Говард Картер работал в качестве рисовальщика-копииста в гробницах Бени-Хасан, на развалинах Эль-Амарны и затем в погребальном храме царицы Хатшепсут в Фивах. В 1899 году Картер получил должность главного инспектора в Верхнем Египте и за время пребывания в ней раскопал множество захоронений и добился проведения электричества в Долину царей. В 1903 году после скандала с французскими туристами Катер оставил свой пост и в течение последующих четырех лет подвизался в качестве эксперта по торговле древностями и платного гида для богатых путешественников. Лишь после встречи с лордом Карнарвоном у него появилась возможность, забыв о нужде, вернуться к археологическим раскопкам.
   После открытия гробницы Тутанхамона Картер посвятил остаток жизни изучению ее содержимого и провел это время в постоянных ссорах с египетскими властями. Женат не был.
   Скончался в 1939 году.
   Теодор Дэвис. Удалившийся на покой богатый американский юрист, финансировавший в Долине царей раскопки, в ходе которых было открыто более чем двадцать гробниц, что, однако, сопровождалось крайней небрежностью и множеством ошибок, допущенных как в ходе самих работ на объектах, так и при составлении описаний. В 1914 году прекратил раскопки, заявив, что «Долина гробниц уже пуста», и спустя несколько месяцев скончался.
   Ахмед Гиригар. Араб, в течение многих лет являвшийся правой рукой Картера. В качестве руководителя всех земляных работ участвовал в раскопках в Долине царей как до, так и после открытия захоронения Тутанхамона.
   Би-Арм-Аллах Аль-Хаким. Вошедший в историю Египта под прозвищем Мусульманский Калигула аль-Хаким, сын халифа аль-Азиза, прославился жестокими, граничившими с безумием выходками, включая вопиющее кощунство. Принято считать, что он был убит кем-то из своих многочисленных недругов, причем многие приписывали это убийство его сестре, принцессе Ситт аль-Мульк, которую он принуждал выйти за него замуж. Среди коптов, однако, бытует легенда, в соответствии с которой в горах Мукаттам халифу явился Иисус Христос, после чего богохульник раскаялся и удалился в монастырь. Друзы, напротив, считают его мессией, а исмаилиты – святым. Последние не так давно восстановили его мечеть, так что аура тайны и зла ее более не окружает.
   Леди Эвелин Герберт. Дочь лорда Карнарвона, постоянно сопровождавшая отца во время его путешествий в Египет и ухаживавшая за ним на смертном одре. Поговаривали также, что она была «очень дружна» с Говардом Картером. В 1923 году вышла замуж, став леди Бьюкамп.
   Инен. Брат царицы Тии, носивший официальный титул «Второго из четырех жрецов Амона». Подробности его биографии сокрыты мраком.
   Киа. Вторая жена Эхнатона, именуемая в текстах «Возлюбленная царя». При дворе занимала положение более высокое, чем позволял ее официальный статус, что является доказательством любви, которую испытывал к ней Эхнатон.
   Масуд. Легендарный нубиец, слуга аль-Хакима, прославившийся среди торговцев Каира пристрастием к содомии.
   Нефертити. Великая царица, жена Эхнатона, чье происхождение сокрыто мраком. По всей видимости, пользовалась еще большим влиянием, чем царица Тии, ибо на некоторых рельефах и фресках изображена как равная фараону в сценах религиозных церемоний и порой даже в сценах торжества над поверженными чужеземцами. Неизвестно, пережила ли она мужа и как закончила свои дни. Гробница ее, если таковая существует, пока не найдена.
   Перси Э. Ньюберри. Руководитель экспедиции Египетского исследовательского фонда, описывавшей гробницы Бени-Хасан в 1891 – 1892 годах. Несмотря на разочарование неудачными поисками гробницы Эхнатона и зависть, испытываемую по отношению к таким коллегам, как Блэкден и Фрэйзер, он не отказался от избранной специальности и стал профессором египтологии в Ливерпульском университете. Ко времени открытия гробницы Тутанхамона числился среди ближайших друзей Картера и оказывал всем его начинаниям посильную поддержку.
   Уильям Флиндерс Петри. Основатель профессиональной египтологии, разработавший методики ведения раскопок, значительно более совершенные, нежели были приняты его современниками и коллегами, и требовавшие консервации каждого фрагмента содержимого гробницы. Опубликованный им в 1894 году отчет о работе в Эль-Амарне по сей день считается классическим образцом научной работы в области археологии.
   Ситт Аль-Мульк. Сестра халифа аль-Хакима, постоянно служившая объектом его эротических желаний. Личность, во многом столь же пугающая, как и ее брат. По смерти халифа в течение четырех лет она железной рукой правила государством в качестве регентши, после чего исчезла столь же таинственно и необъяснимо, как и брат.
   Семенхкара. Фигура загадочная и эфемерная даже по меркам периода Эль-Амарны: некоторые даже предполагали, что таковым был псевдоним Нефертити, взявшей себе мужское имя, дабы править в качестве фараона. Однако скорее это имя принадлежит старшему сыну Эхнатона, унаследовавшему престол после кончины отца, но скончавшемуся вскоре после воцарения. Споры о принадлежности приписываемого ему захоронения отражены в примечаниях «От автора».
   Тутмос Четвертый. Фараон, отец Аменхотепа Третьего. На стеле, найденной в Гизе, начертана история о том, как царевичу Тутмосу явился во сне Великий Сфинкс и предсказал, что, если он расчистит занесенное песком изваяние сфинкса, его ждет престол Египта. Тутмос выполнил пожелание – и действительно стал царем.
   Его гробница была найдена Говардом Картером в 1903 году.
   Туа. Супруга Юаа. Ее гробница была обнаружена Теодором Дэвисом в 1905 году. Имеются достаточно веские свидетельства нубийского происхождения Туа.
   Тей. Супруга Эйэ, верховная жрица Исиды. Возможно, принадлежала к царствующему дому.
   Тутанхамон. Скорее всего, сын Эхнатона и Киа, унаследовавший престол в детстве и правивший в течение девяти лет. Умер в очень юном возрасте. Причина смерти не установлена. Из всех мумий, найденных в Долине царей, только мумия Тутанхамона находилась на том самом месте, куда была положена изначально.
   Тии. Великая царица, супруга Аменхотепа Третьего. Личность исключительная, ибо, вопреки обычаю, стала законной царицей, хотя не обладала кровным родством с царствующей династией. Имела огромное влияние на мужа. Судя по тому, что настенная роспись в гробнице из Эль-Амарны изображает Тии рядом с сыном на двенадцатом году правления последнего, она прожила долгую жизнь.
   Некоторые помеченные ее знаками погребальные принадлежности найдены в гробнице Сменхкара, однако атрибуция Теодором Дэвисом этого захоронения как принадлежавшего самой Тии считается ошибочной.
   Гарун Аль-Вакиль. Вымышленный персонаж, чьи приключения почерпнуты из «Тысячи и одной ночи». Так, история об экспедиции в Лилат-ах основана на «Повести о Медном городе», а описание его брака с Лейлой – на повествовании о Джулланар Морской.
   Юаа. Единственный представитель знати не царской крови, удостоенный погребения в Долине царей. Его мумия сохранила отчетливые признаки неегипетского происхождения. Ахмед Осман в своей книге «Странник Долины» идентифицирует Юаа с библейским Иосифом.

От автора

   Большинство египтологов пребывают в постоянных спорах друг с другом, но, как я выяснил, те из них, кто пишет о периоде Амарны, преуспели в этом даже больше прочих своих коллег. Самой горячей темой такого рода дебатов являются сложные взаимоотношения последних представителей Восемнадцатой Династии, и родословное древо, ставшее основой для моего повествования, представляет собой скорее поперечное сечение различных мнений, нежели результат консенсуса. Единственно оттого, что консенсус по данному кругу вопросов наукою пока не достигнут.
   Есть и другое минное поле, которое я пересек походя, с небрежностью дилетанта. Гробница КВ. 55, раскопанная Теодором Дэвисом в 1907 году и приписанная им царице Тии, и по сей день порождает больше споров, нежели любой другой памятник Древнего Египта, за исключением одной лишь Великой пирамиды в Гизе. Работая над "Спящим в песках", я приписал это захоронение фараону Сменхкара – на том основании, что из множества гипотез, с которыми мне довелось ознакомиться, эта, на мой взгляд, выглядела наиболее убедительно. Впрочем, считаю своим долгом поставить читателя в известность относительно того, что в настоящее время высказываются мнения о принадлежности названной могилы не только Тии, но и Киа, и даже самому Эхнатону. Все это никоим образом не влияет на историческую достоверность моей книги, поскольку истина – и это совершенно очевидно – не будет установлена никогда.
   Наконец, я считаю своим непреложным долгом рассыпаться в благодарностях перед Фионой Бартт из Общества Британского музея за оказанную ею бесценную помощь и перед Люсией Галин, показавшей мне фотографии находок Картера и Ньюберри. Также, хотя они и так это знают, позволю себе высказать искреннюю признательность Сэди, Патрику, Энди и Филу. А заодно и моей случайной спутнице, кошке Стэн, как две капли воды похожей на высоко чтимую древними египтянами богиню Баст.