Холт Черил. Цвет страсти – алый

   – Нет, – повторил Алекс, смущенный ее монологом.
   – Тогда не оскорбляйте меня, притворяясь, что наше положение одинаково.
   Он не знал, что ответить, ее гнев озадачил его и заставил действовать с осторожностью. Алекс сжал руку женщины и склонился над ней.
   – Я Алекс Фарроу.
   Услышав его имя, она побледнела.
   – Итак, я оскорбила брата графа, а ведь не прошло и часа, как я появилась здесь. Прямо кровь стынет в жилах.
   Очарованный ее уязвленным самолюбием, он улыбнулся:
   – А кто вы?
   – Весьма незначительное лицо.
   Она сделала шаг в сторону, и он пошел было следом, но немедленно почувствовал, что любая помощь с его стороны будет отвергнута. Нащупав дверную коробку, молодая женщина помедлила, и ее смущение стало еще заметнее.
   – Лестница в восьми шагах направо, – пробормотал Алекс. – Там два пролета по десять ступеней каждый, с площадкой посредине. И вы окажетесь на третьем этаже.
   – Благодарю. – Ее ответ прозвучал кратко и горько. Она двинулась к лестнице, а он прислушивался к ее шагам; затем на цыпочках пошел вслед за ней и наблюдал, пока она не скрылась из виду.
   Вскоре он услышал ее шаги наверху, очевидно, ее разместили в спальне над его собственной. Когда она по ошибке зашла в его комнату, вероятнее всего она просчиталась и предположила, что находится на третьем этаже, хотя в действительности очутилась на втором.
   – Безопасная и любопытная ошибка, – размышлял он.
   Лестница была удобным путем между двумя комнатами. Но вряд ли он когда-нибудь поднимется по ступенькам, чтобы поговорить с новой обитательницей их дома. И вряд ли у него когда-либо возникнет причина подняться и постучать в ее дверь.
   Он вспоминал их своеобразный разговор. Она не могла видеть его, но оказалась первым человеком, который смотрел ему в лицо без чувства гадливости, кто говорил с ним без всяких экивоков, не глазел на него с неприкрытым ужасом и не отворачивался с глубоким отвращением.
   Заинтригованный, он удалился в свою спальню, строя догадки по поводу того, как попытаться снова заговорить с весьма необычной незнакомкой.
 
   До предела взволнованная, Эмили задержалась в холле. В открытую входную дверь ей была видна карета Уинчестера, которая привезла Памелу и Маргарет Мартин в Лондон. Слуги начали разгружать багаж, и девочки вот-вот должны были выйти из экипажа.
   Ее сердце колотилось в предвкушении встречи и в благоговейном страхе. Какими они окажутся? Какой она покажется им?
   Слишком много всего произошло за короткий срок, и ей было трудно впитать все это в себя. Неожиданно она узнала, что, несмотря на слухи о никчемности лорда Уинчестера, если ему чего-то очень хотелось, он превращался в подлинный ураган активности.
   Одним щелчком пальцев он перенес их из жалкого убежища и разместил в своем роскошном особняке. У Роуз появилась радостная детская, а Эмили и Мэри предоставили просторные гостевые комнаты. Их не разместили вместе со слугами, это были честь и отличие, чему она поначалу сопротивлялась, но граф был неумолим, и она уже обнаружила, что когда Майкл Фарроу принимал решение, возражать ему было бесполезно.
   Он был более упрям, чем те, с кем ей когда-либо приходилось сталкиваться.
   Оживленный и внимательный, Майкл стоял рядом с ней. Он тоже нервничал, но тщательно скрывал это.
   Он поклялся, что между ними не будет ничего неподобающего, и держал свое слово, но их встречи и плотские взгляды, которые он бросал на Эмили, заставляли ее терять самоконтроль. Находиться рядом с графом было пыткой, и, как ни горестно, ее достоинство унижало то, что при малейшем поощрении с его стороны она готова была броситься ему в объятия и умолять, чтобы он поскорее совратил ее.
   – Сколько им лет? – спросила Эмили, стремясь нарушить напряжение, возникающее между ними всякий раз, как только они с графом оставались наедине.
   – Памеле шестнадцать, а Маргарет – девять.
   – Когда вы в последний раз видели их?
   – По-моему, никогда не видел, – сообщил граф.
   – Тогда почему отец вверил их вам?
   – Не имею ни малейшего представления, – откровенно признался граф.
   Он отвел взгляд от кареты и сосредоточил все внимание на собеседнице, склонившись так, что их тела почти соприкасались. Посыпались искры; воздух раскалился и затрещал.
   Эмили потонула в голубизне его глаз, но ей было неприятно, что ему так легко ошеломить ее. Каждый наблюдающий со стороны заключил бы, что они пребывают в страстных отношениях, а ей меньше всего хотелось, чтобы кто-то пришел к такому выводу. Повсюду находились слуги, и она отпрянула от него, но – прожженный ловелас, каким он слыл, – Майкл двинулся вместе с ней, так что возникшее возбуждение продолжалось. Эмили была убеждена, что граф понимает, как волнует и возбуждает ее, и получает огромное удовольствие от ее смятения.
   – Признайтесь, вы согласились бы на такую сомнительную судьбу для своих детей, как иметь меня в качестве опекуна? – прошептал он.
   – Ни за что на свете, вы, беззастенчивый волокита. – Он усмехнулся, затем спокойно добавил:
   – Я рад, что вы здесь.
   От того, как он смотрел на нее, Эмили была уверена, что он вспоминает их поцелуй и, вполне вероятно, раздумывает над тем, не стоит ли повторить его. Эта мысль привела ее в ужас. Неужели он отважится поцеловать ее на глазах у слуг? Это причудливое ожидание насмешило ее. Самонадеянно было думать, что она привлекает его, к тому же не следовало забывать, что граф слыл ненасытным распутником. Он преуспевал во флирте, и, что хуже всего, внимание, которое он оказывал ей, наверняка было притворным.
   Девушка надулась, что вновь вызвало у него смех, а она повернулась в сторону кареты как раз в тот момент, когда девочки выходили из нее. Они направились в дом, и Эмили оценивающе оглядела их.
   Обе были очаровательны – блондинки с голубыми глазами. Маргарет показалась ей одновременно смышленой и застенчивой, но также задумчивой, что и следовало ожидать после того, как она осиротела и ее вырвали из привычной обстановки.
   Памела же вызвала у нее шок. Все говорили о ней как о молоденькой девушке, и у Эмили в уме сложилось представление о девочке, нуждающейся в руководстве и наблюдении, но Памела определенно была совсем взрослой. Она была выше Эмили и более женственна, с соблазнительными изгибами фигуры, пышной грудью и крутыми бедрами. Ее корсет был слишком туго затянут, а платье слишком открыто, на взгляд скромной Эмили.
   Изобретательная и лукавая Памела повернулась к ним и оценивающе оглядела дом, словно определяя его стоимость.
   Все это предвещало проблемы и волнения.
   Эмили постаралась прогнать эту тревожную мысль. Она была намерена подружиться с сестрами, и не пристало выносить торопливые суждения.
   Танцующей походкой Памела вошла первой и прижалась к Уинчестеру. Будучи врожденным ловеласом, он охотно позволил ей это.
   Эмили пришла в ужас, но, поскольку это было их первое знакомство, не решилась высказать, что думает по поводу поведения каждого из них.
   – Привет, Майкл. – Памела вела себя дерзко и бесстыдно, проведя рукой по груди своего опекуна. – Вот мы и встретились снова.
   – Да, встретились, – почти проворковал Уинчестер, – и ты совсем взрослая.
   Памела вела себя как кокотка, и Эмили предчувствовала, что ее ожидает море хлопот и беспокойства, когда эти двое будут пикироваться между собой.
   – Лорд Уинчестер, – вмешалась Эмили, едва удерживаясь от того, чтобы не приблизиться и не оторвать Памелу от графа, – я не знала, что вы и раньше встречались с мисс Мартин.
   – Да, я совершенно забыл об этом, – заявил он. Уинчестер сосредоточился на Памеле, с интересом оглядывая ее, как часто оглядывал Эмили, и она готова была поклясться, что ревнует. Это смешно!
   Как она могла жаждать Уинчестера? Как можно ревновать к шестнадцатилетней девочке?
   – Кто это? – спросила Памела, пренебрежительно рассматривая платье Эмили.
   – Это мисс Барнетт, – объяснил он. – Она будет вашей гувернанткой.
   Памела засмеялась:
   – Ну, понятно, вы наняли ее для Маргарет. Вы же не думаете, что я нуждаюсь в ней?
   – Боюсь, что нуждаешься.
   Он рисовался перед молоденькой девушкой, подобострастничал и плотоядно заглядывался на ее вырез. Эмили захотелось дать ему пощечину.
   – Мисс Памела, – вмешалась будущая гувернантка, потеряв терпение, – позвольте мне отвести вас в ваши комнаты. Вы сможете там расслабиться и отдохнуть; затем я организую чай, чтобы мы смогли познакомиться.
   – Не могу этого дождаться, – ответила вздорная, задиристая Памела, затем подняла глаза на Уинчестера: – Вы присоединитесь к нам, Майкл?
   – Скорее всего нет.
   – Жаль.
   Она миновала их и начала, шурша юбками, подниматься по величественной лестнице. Уинчестер следил за ней глазами, словно собака, готовая броситься на кость, и Эмили толкнула его в бок.
   – Хорошенькая девочка, – пробормотал он.
   – Замолчите, – зашипела Эмили.
   Наконец их внимание переключилось на застенчивую и спокойную Маргарет, и сразу стало очевидно, что они не похожи друг на друга, как день и ночь.
   – Здравствуйте, лорд Уинчестер. – Она сделала реверанс, как и подобало молодой леди. – Как поживаете, мисс Барнетт?
   – Благодарю, хорошо.
   Маргарет пристально изучала своего опекуна.
   – Вы не помните меня, не так ли? Я слышала ваш разговор с Памелой, но вы не вспомнили нас.
   Он неловко помедлил, затем признался:
   – Нет, к сожалению. Извините.
   – Все в порядке. Это было так давно. Надеюсь, вы не в ужасе, что мы приехали к вам.
   – Как можно?
   – Когда папа заболел, он не знал, куда отправить нас после своей… – Она дважды сглотнула. – Ну, после. Я сказала, что вы – наилучший выбор.
   – Я? Но почему?
   – Потому что вы однажды помогли мне.
   – Помог?
   Девочка взглянула на Эмили.
   – Мой отец был склонен к выпивке. Это была его слабость. Он упал и не смог подняться. Был поздний вечер. Лорд Уинчестер гостил у нас тогда и помог мне уложить папу в постель.
   Наступило неловкое молчание, и наконец Уинчестер произнес:
   – Я помню.
   – Тогда это значило очень многое для меня. Я никогда не забывала об этом случае.
   Какую одинокую жизнь, должно быть, вела эта девочка! Пьяница отец. Его приятели – люди, подобные Уинчестеру. Среди них Уинчестер оказался единственным добрым человеком. Эмили не могла вообразить, что пережила Маргарет.
   Уинчестер был потрясен этой историей и смущен тем, что девочка была такого высокого мнения о нем.
   – Господи, тебе тогда, должно быть, было три-четыре года.
   – Как я и сказала, это было давным-давно. – Она подавила желание зевнуть и посмотрела на Эмили. – Я очень устала. Вас не огорчит, что я сразу пойду в мою комнату?
   – Нет, дорогая. – У Эмили едва достало выдержки, чтобы не подойти к девочке и не обнять ее. – Сейчас я провожу тебя.
   – Пожалуйста, не беспокойтесь. Меня проводят слуги. – Она поднялась на несколько ступеней, затем остановилась. – Не волнуйтесь по поводу Памелы. Она, может быть, тщеславна и любит командовать, но я буду держать ее в узде. Обещаю, мы не доставим вам много хлопот.
   – Я знаю, что ты – не доставишь, – согласился Уинчестер и ободряюще кивнул Маргарет.
   Девочка поднялась наверх и исчезла, ее сопровождала вереница слуг, неся сундуки и коробки. Когда она скрылась из виду, Эмили почувствовала, что дрожит.
   Господи! Как все это ужасно! Как она позволила Уинчестеру втянуть себя в эту историю? Она представляла себе милых, приветливых девочек, приятные послеобеденные прогулки, научные обсуждения в классной комнате. Никаких травм, никакого беспокойства. И уж конечно, она не ожидала увидеть соблазнительную, чрезмерно развитую девочку-подростка и страдающего ребенка, отчаянно нуждающегося в материнской заботе.
   – Мне потребуются каждодневные отчеты, – заявил Уинчестер. – Во всяком случае, на первых порах.
   – Разумеется.
   Он смотрел на лестницу, хмурясь, словно собираясь произнести глубокое замечание, но все, что он изрек, было:
   – Мне нужно выпить. И чего-нибудь покрепче.
   Он пересек холл и исчез, оставив Эмили складывать мозаику из моментов сложного, беспокойного прибытия сестер Мартин.

Глава 5

   – Вы опоздали на два часа, Эмили.
   – Я знаю и приношу свои извинения.
   – Вы знаете, извиняетесь и полагаете, что все улажено?
   Майкл потягивал виски, и это был не первый бокал, которым он наслаждался. Он чувствовал себя рассерженным сильнее, чем следовало. В конце концов, он действительно нанял ее заботиться о девочках, а не быть его личной служанкой, и она отнеслась к своим обязанностям со всей серьезностью, поэтому он редко видел ее. Но ему было крайне неприятно, что его игнорируют, и он не собирался занимать второе место просто потому, что у нее были более важные обязанности.
   – Я попросил вас прийти ко мне в девять часов, – проворчал он.
   – Понимаю.
   У нее под глазами лежали темные крути – свидетельство того, что она устала. Минувший день выдался крайне утомительным, у нее было много дел, и ему следовало бы отпустить ее спать, но, похоже, он был настроен помучить ее.
   – Сейчас почти одиннадцать, – напомнил граф.
   Он испытывал ее терпение, но девушка удержалась от того, чтобы огрызнуться в ответ.
   – Как я понимаю, вы не часто контактируете с детьми, но мне кажется, я снова должна объяснить, что под вашей крышей живут две несовершеннолетние девочки.
   Эмили была все время занята, постоянно заботясь о сестрах, и Майкл был раздражен ее старательностью.
   – И их присутствие заставляет вас пренебрегать моими прямыми инструкциями, потому что…
   – …они оказались в непривычной обстановке, – договорила она, словно перед ней был слабоумный.
   – Вы полагаете? – возразил он. – У них было почти три недели, чтобы привыкнуть.
   – Это очень короткий срок, принимая во внимание, сколько они пережили. Сегодня потребовалось много сил и времени, чтобы уложить их в постель. Памела желала узнать, когда сможет отправиться покорять город. – Она нахмурилась. – Вы должны были предупредить меня относительно ее характера.
   – Я не имел ни малейшего представления о том, что она собой представляет.
   – Нет, имели и нарочно скрыли это от меня.
   – Вас так забавно сердить.
   – Лорд Уинчестер… – начала девушка, но он тут же прервал ее:
   – Майкл.
   – Что?
   – Когда мы наедине, называйте меня Майклом. – Он повторял ей это каждый вечер, но она отказывалась идти на сближение.
   – Ни за что на свете, – как обычно резко ответила она.
   Ему крайне надоела ее независимость. Он не любил самостоятельных женщин и считал неподобающим, когда кто-то из них демонстрировал свою самодостаточность. Каждая его знакомая женщина с несомненным восторгом позволяла ему руководить ею и контролировать ее. Даже Аманда, с ее доминирующим темпераментом, прекрасно понимала, кто был хозяином.
   Эмили Барнетт не имела об этом ни малейшего представления.
   – Подойдите ко мне, – приказал граф, и – слава Богу! – не прекословя, она пересекла библиотеку и остановилась возле софы, где он расположился, потягивая виски и размышляя о недавних переменах в своей жизни.
   Как раздраженно указал Алекс, они не могли теперь вести свою холостяцкую жизнь, что означало: никаких шумных вечеринок, никаких плотских развлечений. Его убежище преобразилось, словно в доме поселились монашки.
   – Вы пьяны, милорд?
   – Вовсе не так, как мне бы того хотелось.
   – Вы не должны напиваться. Что, если вы понадобитесь? Если девочки заболеют или с ними что-то случится? Что тогда?
   – С вашей компетентностью, полагаю, все выживут.
   – А как по поводу прошлого Маргарет? Пристрастие ее отца к алкоголю оказало чудовищное воздействие на нее, и она боготворит вас как спасителя. Вы же не собираетесь разрушить ее преставление о вас, представ перед нею с тем же недостатком, что и отец?
   Его страшно разозлило это замечание. Он коротал время, размышляя над путем, на который ступил, но не собирался показывать ей, как был раздосадован. Эмили была очень чуткой к его недостаткам и провинностям, и она может вообразить, что оказывает благотворное влияние на его характер.
   По мнению Майкла, не было ничего более раздражающего, чем женские попытки избавить мужчин от их несовершенств, и если у Эмили возникнет хоть малейшее подозрение, что она оказывает положительное влияние на него, от нее не будет житья.
   – Эмили, несмотря на то что вы находите мои привычки отвратительными, не ваше дело судить меня, – пожурил граф девушку.
   Она поняла, что преступила черту.
   – Вы правы. Приношу свои извинения. – Похоже, она была источником самого искреннего раскаяния!
   – Прекратите это, – проворчал он.
   – Что прекратить?
   – Прекратите ваши чертовы извинения.
   – Не ругайтесь.
   – Это мой дом, и вы – моя служащая. Я могу разговаривать, черт возьми, так, как мне заблагорассудится.
   – Да, можете, но я не намерена выслушивать ваши грубости.
   Она резко повернулась, готовая вылететь из комнаты, но граф не мог позволить этого. Он с великой неохотой должен был признаться себе, что ему было очень одиноко до ее прихода и он с нетерпением ждал ее, но сейчас Майкл подумал о том, как будет спокойно после того как она удалится.
   Он схватил ее за запястье, и они вступили в борьбу, которую она не могла выиграть.
   – Отпустите меня, – потребовала Эмили, рассердившись.
   – Нет.
   Он потянул ее на софу, так что ее тело распласталось поверх его. Через слои платья и нижних юбок он чувствовал ее живот, бедра, и его фаллос напрягся, чего уже давно не случалось.
   В ней было что-то, что возбуждало графа; подстегивало его к неподобающему поведению, и хотя он поклялся, что не будет легкомысленно вести себя по отношению к гувернантке, он не мог вспомнить, почему произнес эту идиотскую клятву.
   – Я не имел в виду то, что сказал, – заявил он.
   – Нет, имели!
   – Я просто устал.
   – Я тоже.
   Она отвернулась, а в глазах стояли слезы, которые рвали ему сердце. Он хотел бы принести свои извинения, но не знал, как. Он не привык вымаливать прощение.
   – У меня сегодня был отвратительный день, – попытался объяснить граф. – Я крайне раздражен, но не следовало вымещать это на вас.
   – Мой день тоже выдался не очень удачным.
   – Охотно верю.
   – Тогда перестаньте придираться ко мне.
   – Я неблагодарный зануда, – признался граф.
   – Согласна. Теперь отпустите меня.
   – Нет. – Уинчестер положил руку на ее очаровательную попку, и его фаллос пришел в возбуждение.
   – Не выношу, когда вы действуете как тиран.
   – Не имею представления, как вести себя по-другому.
   – Следует научиться.
   – А зачем?
   – Ваши манеры отвратительны.
   – Мы будем лучше ладить, если вы поймете, что каждое мое желание должно быть удовлетворено.
   – Деспот.
   – Эмили?
   – Да?
   – Вы слишком много говорите.
   – Да, мне это свойственно. – Она пошевелилась, пытаясь убрать его руку, и движение оказалось страшно стимулирующим. – Лорд Уинчестер?
   – Я отпущу вас, если вы назовете меня Майклом. – Она изучала его, ожидая подвоха.
   – Поклянитесь мне.
   – Клянусь!
   – Майкл, – нараспев произнесла она, – пожалуйста, отпустите меня.
   – Нет.
   – Ух! Вы презренный лгун.
   Она начала бороться всерьез, толкая и отпихивая его, но безуспешно. Ему стало тяжело противостоять ей, и он прекратил ее сопротивление, прижав Эмили спиной к спинке софы, а сам вытянулся с краю, чтобы воспрепятствовать ее побегу.
   – Эмили?
   – Что?
   – Успокойтесь.
   Она затихла, но продолжала внимательно смотреть на Майкла. Она нервничала, ей было мучительно неловко.
   – Вы не даете мне вести себя с должными приличиями, – призналась Эмили.
   – Разве я просил вас вести себя прилично?
   – Нет. Но один из нас должен иметь ясную голову.
   – Зачем?
   – Чтобы мы… не могли…
   Он изогнул брови, словно капризно заманивая ее.
   – Поддаться страсти?
   – Ну… да.
   Это была их ежедневная ночная игра, в которой проявлялось их взаимное тяготение. Он флиртовал и уговаривал ее, в то время как она почти смягчалась, затем в панике убегала. Так что они не в состоянии были сдвинуться с той точки, где оказались.
   – Разве я говорил, что хочу видеть вас сильной и сопротивляющейся мне?
   – Нет.
   – Тогда почему же вы сопротивляетесь?
   – Мы не должны заниматься этим, – сообщила Эмили. – Это грех.
   – По отношению к кому?
   – Ко всем.
   – Но не ко мне, а я самый главный человек. – Он оценивающе смотрел на нее, его сердце громко билось от возбуждения и предвкушения. – Отдайтесь мне, Эмили. Вы хотите этого так же, как и я.
   – Как я могу хотеть этого, – спросила она, – когда не имею ни малейшего представления о том, что вы намерены делать?
   – Это знает ваше тело. Дайте мне показать вам, в чем вы так нуждаетесь.
   Хотя Уинчестер продолжал свои уговоры, он и сам толком не знал, к чему стремится. Она была благородной леди, с которой он не осмелился бы вести любовные игры, если не имел в виду брак, а об этом он и не думал. Настраивался ли он на то, чтобы разрушить ее репутацию?
   Прямой ответ был – нет.
   Хотя Майкл имел ужасную репутацию в Лондоне, он никогда не развлекался с невинными девушками. Вокруг всегда вертелось много хитрых, расчетливых куртизанок, которые за деньги готовы были выполнить любой его каприз, так что не было нужды вызывать скандал, который неизбежно возникнет, если он задумает развлечься не с той особой женского пола.
   Граф не мог решить, что было бы наилучшим выходом, но не собирался выпустить ее из своих объятий, поэтому поцеловал. Эмили была так шокирована, что не смогла возразить, и он воспользовался этим. Их губы слились, ее нежное дыхание касалось его щеки, а язык Майкла проник глубоко ей в рот. Сначала она была ошарашена этим интимным контактом, но когда он обнял ее, она стряхнула с себя оцепенение и присоединилась к объятиям, целуя его с удовольствием и наслаждением, каких он и представить не мог.
   Момент был волнующим и эротическим. Мгновенно ему захотелось получить больше, чем она могла даровать ему. Его захватил нелепый водоворот страстного желания обрести дружбу, способность заботиться, общаться – ну и секс тоже. Секс с ней, который возбуждал так, что он и представить не мог, на что он будет похож.
   Почему его так тянуло к ней? С каждой минутой исходящая от нее волшебная аура окутывала его все сильнее. Почему он не в состоянии обуздать свою безрассудную страсть? Девушка возбуждала его сверх меры, и он был переполнен ощущением, что физическая связь с ней принесет ему мир и утешение, которые он искал, сам не понимая того.
   С ней все казалось возможным и достижимым. Даже удовлетворение. Даже счастье.
   Он отодвинулся от Эмили, и она взглянула на него, обеспокоенная его реакцией.
   – Вы всегда толкаете меня дальше, чем я намеревалась пойти, – пропела она. – Почему я позволяю вам это?
   – Я уже сказал вам: вы готовы к удовольствию, которое я могу вам доставить. Тщетно сражаться с искушением.
   – Но вы обещали, что не будете заигрывать со мной.
   – Подозреваю, я лгал.
   – Ложь – это черта, которой вы славитесь?
   – Не всегда.
   – Возможно, за исключением ваших любовных побед?
   – Возможно, – согласился он.
   – У меня сложилось впечатление, что вы скажете что угодно, лишь бы получить то, чего желаете.
   – Потому что я, грубо говоря, – скотина?
   – Именно это меня и беспокоит.
   – Разве у вас есть сомнение относительно моих подлых намерений?
   – Нет, но я – оптимистка, – сообщила Эмили. – И продолжаю надеяться, что ваше поведение станет лучше.
   – Не будьте столь оптимистичны, – предупредил граф. – Я буду постоянно разочаровывать вас.
   – Вряд ли. Я куда более высокого мнения о вас, чем вы о себе.
   – Правда?
   – Да.
   От известия, что она весьма высокого мнения о нем, его сердце застучало, как у простофили. Ему отчаянно захотелось, чтобы она видела его таким, каким он желал стать.
   – Как мне сохранить эту волну доверия?
   – Мы можем начать с того, что вы не будете лгать мне. Я всегда могу сказать, когда вы это делаете.
   – Можете? Как?
   – Вы выглядите таким виноватым, – заявила девушка.
   – Должно быть, я разучился скрывать свои мысли.
   – Вообще-то вы делаете это весьма искусно, но когда речь идет о вас, у меня, непонятно почему, появляется второе чувство.
   Этому существовало много убедительных объяснений. Он мог бы говорить о сексуальном магнетизме, когда не было причины апеллировать к здравому смыслу, или о том, как таинственно работает вселенная и некоторые вещи неизбежно должны случаться. Но если бы он понес этот бред, он проявил бы себя безумным романтиком, который верит в такую глупость, как любовь с первого взгляда, что он категорически отрицал. Страсть и неуправляемая пылкость погубили его семью, поэтому он будет разоблачать их власть на каждом шагу. Он не будет таким идиотом, чтобы вообразить, что влюбился в Эмили Барнетт.
   Майкл остановился на самом простом объяснении.
   – Это случается, потому что вы сходите с ума по мне.