Страница:
Раскаты мужского смеха заглушили музыку. Натали приоткрыла дверь с табличкой КОНФЕРЕНЦ-ЗАЛ 3 и проскользнула туда вперед Меган. Шестеро мужчин устроились на пластмассовых стульях с хромированными спинками, которые беспорядочно были расставлены по залу. Еще полдюжины стояло вдоль обшитых панелями стен. Все находились в различной стадии истерического хохота – корчились, хлопали себя по бедрам, заливались слезами. В центре зала сладкая парочка комиксов начала XX века – Матт и Джефф – неуклюже бродила в старой мягкой обуви и красных кальсонах, в то время как из динамиков магнитофона человек с преувеличенным норвежским акцентом пел довольно нескромную песню: «Когда зудит немного здесь… поцарапай немного там… Погуляй в моем нижнем белье…»
Меган смотрела во все глаза. У мужчины справа была внешность рекламного пончика компании «Пиллсбери», он укрывался красным пледом как мультяшный персонаж Элмер Фадд Умник. Мужчина слева был абсолютно другим, высокий и элегантный, с внешностью Харрисона Форда и телом атлета. Нижнее белье плотно облегало его, как вторая кожа, и вполне недвусмысленно говорило о его поле. Меган приложила усилие, чтобы перевести пристальный взгляд на менее провокационные детали его анатомии – на скульптурно вылепленную грудь, на узкие бедра, на длинные, мускулистые, как у беговой лошади, ноги. Тот, кто попытался сделать его смешным в этой нелепой одежде, был, очевидно, бесполым существом с полным отсутствием гормонов.
Головной убор тоже был из совсем другой истории. К шерстяному колпачку «Миннесотских викингов» приделали желтые фетровые рожки и длинные косички, сплетенные из желтой пряжи. Косички подскакивали, когда он извивался и подпрыгивал в танце. Выражение его лица было недовольным, даже слегка раздраженным, как будто ему было нелегко выдерживать всю эту буффонаду.
Когда представление закончилось, исполнители отвесили преувеличенно низкие поклоны и так сильно рассмеялись, что долго не могли распрямиться. У него был восхитительный смех, смех Харрисона. Теплый, грубоватый, мужской. «И совсем не от этого», – подумала Меган, приписывая жаркую волну слишком теплой одежде. У нее не было никаких непроизвольных физических реакций на мужчин. Она не допускала этого. Это неумно, особенно когда мужчина – другой полицейский.
Харрисон выпрямился, и широкая улыбка разлилась по лицу, интересному, живому лицу, немного грубоватому, немного морщинистому, не идеально красивому, но совершенно неотразимому. Шрам длиной около трех сантиметров пересекал по диагонали подбородок. Его нос был основательный, твердый, истинно мужской нос, который, возможно, ломали раз или два. Глаза темные и глубоко посаженные, хоть и светились добрым юмором, смотрели мудро, как у столетнего.
Меган не решалась подойти, и Натали подтолкнула ее вперед, а затем пошла за ней.
– Совсем стыд потеряли?! – набросилась она на босса, сильно дернув за одну желтую косичку. Натали с осуждением покачала головой, но ее черные глаза искрились, она явно боролась с улыбкой.
Митч Холт резко выдохнул.
– Ты просто ревнуешь, потому что меня попросили сыграть натурщика в «Секрете Виктории».
Он ухмыльнулся и посмотрел сверху вниз на женщину, которая управляла его профессиональной жизнью. Сказать, что она просто его секретарша, значит не сказать ничего. Это название слишком скромное для Натали Брайант. Он считал ее помощником по административным вопросам и вынудил муниципальный совет оплачивать ее труд соответственно, но втайне ото всех он соглашался, что именно ее прозвище подходит ей как нельзя лучше. Она действительно была Командиром в юбке.
Натали издала звук точь-в-точь как фырканье лошади.
– «Альманах фермера» больше подходит. Вы похожи на деревенщин, – съязвила она.
– Не унижай мое эго, – капризным тоном протянул он.
– Я никогда так не делаю. А вас ждут. Агент О’Мэлли от БКР, – она махнула рукой в сторону женщины, которая стояла рядом. – Агент О’Мэлли, знакомьтесь! Шеф Холт.
Митч подался вперед, протягивая руку. Желтая косичка тоже качнулась вперед. Он стянул колпак с головы и, не глядя, бросил его своему партнеру по танцу.
– Митч Холт. Извините, что не в форме.
– Прошу прощения за опоздание, – ответила Меган, подавая руку для приветствия.
Пальцы утонули в его ладони, широкой, сильной и теплой, и она неожиданно почувствовала слабый толчок. Что это? Она не могла ни назвать, что это было, ни утверждать, что ей просто показалось. Меган посмотрела на Митча Холта, ожидая увидеть самодовольное выражение его лица, но вместо этого наткнулась на доверительный и всепонимающий ясный взгляд. Слово «опасный» пришло ей на ум, но она тотчас же отбраковала его. Она потянула руку назад, пытаясь освободиться. Митч удержал ее только на секунду, но и этого было достаточно, чтобы дать ей понять, что все пойдет своим путем. Или так, как он думает. Обычное дело…
– Я столкнулась с некоторыми непредвиденными обстоятельствами, задержавшими меня, – решительно начала она. – Обычно я очень пунктуальна.
Митч кивнул. Конечно, агент О’Мэлли. Он продолжал пристально смотреть ей в глаза, изучая реакцию на такой контакт. Ее глаза казались кристаллами холодного зеленого льда. Он почти физически почувствовал, как вокруг нее вырастает броня.
– Нет проблем, – привычно зачесал рукой густые рыжеватые волосы Шеф, пытаясь обуздать хаос, вызванный сброшенным колпаком.
– Итак, вы – замена Лео, – он сморщил лоб и попытался представить ее без мегапарки. – Ну, Бог знает, возможно, вы будете проще смотреть на…
Замечание, как кремень по стали, ударило по напряженным нервам Меган.
– Я получила работу не потому, что хорошо выгляжу в колготках, Шеф! – обрезала она Митча на полуслове, зло взглянув на него.
– Как и Лео, слава Христу. Есть некоторые вещи, мимо которых я мог ходить всю жизнь, не замечая. И Лео Козловски в дамском белье был бы точно вверху списка. И тем не менее он был настоящим мужиком! Знал все места для хорошей рыбалки на сто миль в округе.
Меган никогда не считала это одним из наиболее важных талантов, которыми должен обладать полевой агент, но придержала свое мнение.
Репетицию официально объявили законченной, и участники потянулись к выходу. Натали, как пастух, шла позади всех. Несколько мужчин громко попрощались с Митчем. Он поднял руку в ответ, по-прежнему концентрируя все свое внимание на агенте О’Мэлли.
Ему хотелось понять, знает ли она, что ее имидж «крепкого орешка» интригует больше, чем если бы она была просто кокетлива или капризна. Это заставило его задуматься, что же прячется за ее защитным барьером. И где та ниточка, потянув за которую можно распутать клубок, разгадать загадку. Именно работа над загадками была сущностью его характера, и это полностью соответствовало характеру его профессии. Он намеренно не нарушал тишину, чтобы увидеть ее реакцию.
Меган выдержала его пристальный взгляд и ждала, склонив голову набок. Она привычно зачесала назад пряди темных волос, которые выпали из ее конского хвоста. Их цвет, почти вороной, с оттенком красного, ассоциировался с вишневой кока-колой. Экзотичный на этой земле шведов и норвежцев, потомками которых по большей части населена Миннесота. Ее внешность, за исключением упрямого подбородка, больше всего напоминала внешность беглянки из женской монастырской школы. На лице читалось то серьезное выражение, которое обычно присуще квалифицированным бухгалтерам или молоденьким монахиням – бледное, овальное, с кожей, как свежие сливки, и глазами, такими же зелеными, как торф в Килларни. Симпатичная. Молодая. Митч внезапно почувствовал себя приблизительно лет на девяносто – девяносто три.
– Ну, – Меган первой нарушила тишину. Единственное, чего она сейчас хотела, это закончить разговор, уйти, устроиться на новом месте, вернуться завтра, когда она будет чувствовать себя уверенней, а на нем будет что-нибудь еще, кроме этого клоунского нижнего белья. – Уже поздно. Я могу прийти завтра. У нас будет время, а у вас – брюки.
Он криво усмехнулся.
– Вас что-то смущает, агент О’Мэлли?
Меган хмуро посмотрела на него. Веко снова задергалось, уменьшая эффект от недовольства.
– У меня нет привычки вести дела с мужчинами в нижнем белье, Шеф Холт.
– Я с радостью сниму его, – сказал он, почесывая руку. – Из-за него все чешется. Давайте, возвращайтесь в мой кабинет, и я вылезу из этой колбасной шкурки.
Он направился к дверям конференц-зала, протянув руку, как если бы хотел обнять ее за плечи. Меган уклонилась. Эмоции выходили из-под контроля. Она чувствовала себя настолько уставшей, что могла вспылить в любой момент после еще одного «давайте!» или косвенного намека.
– Я – агент Бюро криминальных расследований, Шеф, – сказала она, с трудом сохраняя последние капли юмора. – Я служила два года в полиции Сент-Пола, семь лет в полиции Миннеаполиса, пять из них как детектив. Я работала в отделе по борьбе с наркотиками. Как заместитель начальника. Я имею степень в области юриспруденции и прошла курс агента в Куантико. И я действительно не думаю, что налогоплательщики давали бы свои деньги мне на зарплату, если бы я приехала сюда в качестве какой-то секс-игрушки.
– Секс-игрушки? – Митч отступил назад с возмущенным видом, как если бы его уличили в чем-то неприличном. – Возможно, мне следует перефразировать свое предложение, – сказал он. – Вы можете подождать в офисе Натали, пока я переоденусь. Потом я буду рад сопроводить вас – строго из деловых соображений – в один из лучших ресторанов нашего прекрасного города, где мы могли бы разделить трапезу. – Он поднял руки вверх, как бы отражая потенциальный протест. – Вы вправе заплатить за себя сами, агент О’Мэлли. Я далек от мысли угрожать вашей феминистской чувствительности. Вы можете принять или отклонить это предложение. Я не пытаюсь принудить вас, но, простите мою прямоту, похоже, что вы были бы не прочь съесть кусочек мясного рулета. Да, к вашему сведению! У меня нет проблем с агентом, который – уж так случилось! – женщина. Я – разумный, просвещенный вид мужчины девяностых. Поэтому засуньте свою раздражительность и подозрительность куда-нибудь, хоть в портфель, агент О’Мэлли. Поверьте, много парней встанет в очередь, чтобы выпустить их оттуда, но меня среди них не будет.
Меган чувствовала, как съеживается с каждым его предложением. Она страстно желала, чтобы законы физики перестали действовать и она расплавилась, просочилась сквозь плотные волокна ковра и исчезла.
«Держись, О’Мэлли», – бормотала она про себя.
Веко дергалось неистово. Она потерла его, глубоко вздохнула и… проглотила остатки гордости.
– Извините, Шеф. Обычно я не прибегаю к оскорблениям. Не знаю, что сказать, кроме того, что сегодня был не лучший день в моей жизни.
…Два года в Сент-Поле, семь в Миннеаполисе. Детектив, агент службы по борьбе с наркотиками. Внушительный послужной список, особенно для женщины. Митч понимал, какую борьбу выдержала женщина, чтобы достичь таких результатов в их деле. Противники выступали против женщин плечом к плечу, мускулистые, в форме братства, старого, как мир. Несмотря на то что квоты возможностей были равны, мисс О’Мэлли должна была стать более гибкой, и жесткой, и покладистой одновременно. Ясно, каких усилий стоил ей и этот сегодняшний день.
Ее усилия будут и ему стоить больших усилий, подумал он раздраженно. Он управлял своим отделом и своей жизнью, которые одинаково хорошо организовал и упорядочил. Черт! Ему совсем не нужна здесь женщина, которая нагрузит его своими проблемами, размахивая лифчиком как знаменем, создавая новые проблемы там, где их быть не должно.
– Если мне потребуется игрушка, я закажу ее по каталогу почтой, – сказал он мрачно. – Не раскачивайте мою лодку, агент О’Мэлли. Я не люблю нарушителей спокойствия – и мне неважно, хорошо они выглядят в колготках или нет.
Он втянул воздух, затем отступил от нее и сморщил нос, когда поймал странный аромат.
– Интересные у вас духи. Чеддер?
Ее щеки порозовели.
– Я провела полдня в сыродельне, разыскивала ключи от моей квартиры.
– У вас был тяжелый день. Я категорически рекомендую мясной рулет, – заявил он. – Возможно, и стакан вина. Определенно, кусок морковного пирога… Боже! Умираю от голода, – пробормотал он, двигаясь к двери и потирая рукой плоский живот.
Меган нерешительно поплелась за ним, по дороге соображая, даст ли обед с Митчем шанс начать все заново или придется и дальше упражняться в устном бою. Уверенности в том, что у нее достанет сил хотя бы на одну перепалку, у нее не было, но она не позволит Митчу Холту заметить это. Несмотря на его либеральные взгляды на их профессию, она поняла, что Митч станет ей и коллегой, и противником. Но она давно научилась скрывать свои слабости.
Глава 3
Меган смотрела во все глаза. У мужчины справа была внешность рекламного пончика компании «Пиллсбери», он укрывался красным пледом как мультяшный персонаж Элмер Фадд Умник. Мужчина слева был абсолютно другим, высокий и элегантный, с внешностью Харрисона Форда и телом атлета. Нижнее белье плотно облегало его, как вторая кожа, и вполне недвусмысленно говорило о его поле. Меган приложила усилие, чтобы перевести пристальный взгляд на менее провокационные детали его анатомии – на скульптурно вылепленную грудь, на узкие бедра, на длинные, мускулистые, как у беговой лошади, ноги. Тот, кто попытался сделать его смешным в этой нелепой одежде, был, очевидно, бесполым существом с полным отсутствием гормонов.
Головной убор тоже был из совсем другой истории. К шерстяному колпачку «Миннесотских викингов» приделали желтые фетровые рожки и длинные косички, сплетенные из желтой пряжи. Косички подскакивали, когда он извивался и подпрыгивал в танце. Выражение его лица было недовольным, даже слегка раздраженным, как будто ему было нелегко выдерживать всю эту буффонаду.
Когда представление закончилось, исполнители отвесили преувеличенно низкие поклоны и так сильно рассмеялись, что долго не могли распрямиться. У него был восхитительный смех, смех Харрисона. Теплый, грубоватый, мужской. «И совсем не от этого», – подумала Меган, приписывая жаркую волну слишком теплой одежде. У нее не было никаких непроизвольных физических реакций на мужчин. Она не допускала этого. Это неумно, особенно когда мужчина – другой полицейский.
Харрисон выпрямился, и широкая улыбка разлилась по лицу, интересному, живому лицу, немного грубоватому, немного морщинистому, не идеально красивому, но совершенно неотразимому. Шрам длиной около трех сантиметров пересекал по диагонали подбородок. Его нос был основательный, твердый, истинно мужской нос, который, возможно, ломали раз или два. Глаза темные и глубоко посаженные, хоть и светились добрым юмором, смотрели мудро, как у столетнего.
Меган не решалась подойти, и Натали подтолкнула ее вперед, а затем пошла за ней.
– Совсем стыд потеряли?! – набросилась она на босса, сильно дернув за одну желтую косичку. Натали с осуждением покачала головой, но ее черные глаза искрились, она явно боролась с улыбкой.
Митч Холт резко выдохнул.
– Ты просто ревнуешь, потому что меня попросили сыграть натурщика в «Секрете Виктории».
Он ухмыльнулся и посмотрел сверху вниз на женщину, которая управляла его профессиональной жизнью. Сказать, что она просто его секретарша, значит не сказать ничего. Это название слишком скромное для Натали Брайант. Он считал ее помощником по административным вопросам и вынудил муниципальный совет оплачивать ее труд соответственно, но втайне ото всех он соглашался, что именно ее прозвище подходит ей как нельзя лучше. Она действительно была Командиром в юбке.
Натали издала звук точь-в-точь как фырканье лошади.
– «Альманах фермера» больше подходит. Вы похожи на деревенщин, – съязвила она.
– Не унижай мое эго, – капризным тоном протянул он.
– Я никогда так не делаю. А вас ждут. Агент О’Мэлли от БКР, – она махнула рукой в сторону женщины, которая стояла рядом. – Агент О’Мэлли, знакомьтесь! Шеф Холт.
Митч подался вперед, протягивая руку. Желтая косичка тоже качнулась вперед. Он стянул колпак с головы и, не глядя, бросил его своему партнеру по танцу.
– Митч Холт. Извините, что не в форме.
– Прошу прощения за опоздание, – ответила Меган, подавая руку для приветствия.
Пальцы утонули в его ладони, широкой, сильной и теплой, и она неожиданно почувствовала слабый толчок. Что это? Она не могла ни назвать, что это было, ни утверждать, что ей просто показалось. Меган посмотрела на Митча Холта, ожидая увидеть самодовольное выражение его лица, но вместо этого наткнулась на доверительный и всепонимающий ясный взгляд. Слово «опасный» пришло ей на ум, но она тотчас же отбраковала его. Она потянула руку назад, пытаясь освободиться. Митч удержал ее только на секунду, но и этого было достаточно, чтобы дать ей понять, что все пойдет своим путем. Или так, как он думает. Обычное дело…
– Я столкнулась с некоторыми непредвиденными обстоятельствами, задержавшими меня, – решительно начала она. – Обычно я очень пунктуальна.
Митч кивнул. Конечно, агент О’Мэлли. Он продолжал пристально смотреть ей в глаза, изучая реакцию на такой контакт. Ее глаза казались кристаллами холодного зеленого льда. Он почти физически почувствовал, как вокруг нее вырастает броня.
– Нет проблем, – привычно зачесал рукой густые рыжеватые волосы Шеф, пытаясь обуздать хаос, вызванный сброшенным колпаком.
– Итак, вы – замена Лео, – он сморщил лоб и попытался представить ее без мегапарки. – Ну, Бог знает, возможно, вы будете проще смотреть на…
Замечание, как кремень по стали, ударило по напряженным нервам Меган.
– Я получила работу не потому, что хорошо выгляжу в колготках, Шеф! – обрезала она Митча на полуслове, зло взглянув на него.
– Как и Лео, слава Христу. Есть некоторые вещи, мимо которых я мог ходить всю жизнь, не замечая. И Лео Козловски в дамском белье был бы точно вверху списка. И тем не менее он был настоящим мужиком! Знал все места для хорошей рыбалки на сто миль в округе.
Меган никогда не считала это одним из наиболее важных талантов, которыми должен обладать полевой агент, но придержала свое мнение.
Репетицию официально объявили законченной, и участники потянулись к выходу. Натали, как пастух, шла позади всех. Несколько мужчин громко попрощались с Митчем. Он поднял руку в ответ, по-прежнему концентрируя все свое внимание на агенте О’Мэлли.
Ему хотелось понять, знает ли она, что ее имидж «крепкого орешка» интригует больше, чем если бы она была просто кокетлива или капризна. Это заставило его задуматься, что же прячется за ее защитным барьером. И где та ниточка, потянув за которую можно распутать клубок, разгадать загадку. Именно работа над загадками была сущностью его характера, и это полностью соответствовало характеру его профессии. Он намеренно не нарушал тишину, чтобы увидеть ее реакцию.
Меган выдержала его пристальный взгляд и ждала, склонив голову набок. Она привычно зачесала назад пряди темных волос, которые выпали из ее конского хвоста. Их цвет, почти вороной, с оттенком красного, ассоциировался с вишневой кока-колой. Экзотичный на этой земле шведов и норвежцев, потомками которых по большей части населена Миннесота. Ее внешность, за исключением упрямого подбородка, больше всего напоминала внешность беглянки из женской монастырской школы. На лице читалось то серьезное выражение, которое обычно присуще квалифицированным бухгалтерам или молоденьким монахиням – бледное, овальное, с кожей, как свежие сливки, и глазами, такими же зелеными, как торф в Килларни. Симпатичная. Молодая. Митч внезапно почувствовал себя приблизительно лет на девяносто – девяносто три.
– Ну, – Меган первой нарушила тишину. Единственное, чего она сейчас хотела, это закончить разговор, уйти, устроиться на новом месте, вернуться завтра, когда она будет чувствовать себя уверенней, а на нем будет что-нибудь еще, кроме этого клоунского нижнего белья. – Уже поздно. Я могу прийти завтра. У нас будет время, а у вас – брюки.
Он криво усмехнулся.
– Вас что-то смущает, агент О’Мэлли?
Меган хмуро посмотрела на него. Веко снова задергалось, уменьшая эффект от недовольства.
– У меня нет привычки вести дела с мужчинами в нижнем белье, Шеф Холт.
– Я с радостью сниму его, – сказал он, почесывая руку. – Из-за него все чешется. Давайте, возвращайтесь в мой кабинет, и я вылезу из этой колбасной шкурки.
Он направился к дверям конференц-зала, протянув руку, как если бы хотел обнять ее за плечи. Меган уклонилась. Эмоции выходили из-под контроля. Она чувствовала себя настолько уставшей, что могла вспылить в любой момент после еще одного «давайте!» или косвенного намека.
– Я – агент Бюро криминальных расследований, Шеф, – сказала она, с трудом сохраняя последние капли юмора. – Я служила два года в полиции Сент-Пола, семь лет в полиции Миннеаполиса, пять из них как детектив. Я работала в отделе по борьбе с наркотиками. Как заместитель начальника. Я имею степень в области юриспруденции и прошла курс агента в Куантико. И я действительно не думаю, что налогоплательщики давали бы свои деньги мне на зарплату, если бы я приехала сюда в качестве какой-то секс-игрушки.
– Секс-игрушки? – Митч отступил назад с возмущенным видом, как если бы его уличили в чем-то неприличном. – Возможно, мне следует перефразировать свое предложение, – сказал он. – Вы можете подождать в офисе Натали, пока я переоденусь. Потом я буду рад сопроводить вас – строго из деловых соображений – в один из лучших ресторанов нашего прекрасного города, где мы могли бы разделить трапезу. – Он поднял руки вверх, как бы отражая потенциальный протест. – Вы вправе заплатить за себя сами, агент О’Мэлли. Я далек от мысли угрожать вашей феминистской чувствительности. Вы можете принять или отклонить это предложение. Я не пытаюсь принудить вас, но, простите мою прямоту, похоже, что вы были бы не прочь съесть кусочек мясного рулета. Да, к вашему сведению! У меня нет проблем с агентом, который – уж так случилось! – женщина. Я – разумный, просвещенный вид мужчины девяностых. Поэтому засуньте свою раздражительность и подозрительность куда-нибудь, хоть в портфель, агент О’Мэлли. Поверьте, много парней встанет в очередь, чтобы выпустить их оттуда, но меня среди них не будет.
Меган чувствовала, как съеживается с каждым его предложением. Она страстно желала, чтобы законы физики перестали действовать и она расплавилась, просочилась сквозь плотные волокна ковра и исчезла.
«Держись, О’Мэлли», – бормотала она про себя.
Веко дергалось неистово. Она потерла его, глубоко вздохнула и… проглотила остатки гордости.
– Извините, Шеф. Обычно я не прибегаю к оскорблениям. Не знаю, что сказать, кроме того, что сегодня был не лучший день в моей жизни.
…Два года в Сент-Поле, семь в Миннеаполисе. Детектив, агент службы по борьбе с наркотиками. Внушительный послужной список, особенно для женщины. Митч понимал, какую борьбу выдержала женщина, чтобы достичь таких результатов в их деле. Противники выступали против женщин плечом к плечу, мускулистые, в форме братства, старого, как мир. Несмотря на то что квоты возможностей были равны, мисс О’Мэлли должна была стать более гибкой, и жесткой, и покладистой одновременно. Ясно, каких усилий стоил ей и этот сегодняшний день.
Ее усилия будут и ему стоить больших усилий, подумал он раздраженно. Он управлял своим отделом и своей жизнью, которые одинаково хорошо организовал и упорядочил. Черт! Ему совсем не нужна здесь женщина, которая нагрузит его своими проблемами, размахивая лифчиком как знаменем, создавая новые проблемы там, где их быть не должно.
– Если мне потребуется игрушка, я закажу ее по каталогу почтой, – сказал он мрачно. – Не раскачивайте мою лодку, агент О’Мэлли. Я не люблю нарушителей спокойствия – и мне неважно, хорошо они выглядят в колготках или нет.
Он втянул воздух, затем отступил от нее и сморщил нос, когда поймал странный аромат.
– Интересные у вас духи. Чеддер?
Ее щеки порозовели.
– Я провела полдня в сыродельне, разыскивала ключи от моей квартиры.
– У вас был тяжелый день. Я категорически рекомендую мясной рулет, – заявил он. – Возможно, и стакан вина. Определенно, кусок морковного пирога… Боже! Умираю от голода, – пробормотал он, двигаясь к двери и потирая рукой плоский живот.
Меган нерешительно поплелась за ним, по дороге соображая, даст ли обед с Митчем шанс начать все заново или придется и дальше упражняться в устном бою. Уверенности в том, что у нее достанет сил хотя бы на одну перепалку, у нее не было, но она не позволит Митчу Холту заметить это. Несмотря на его либеральные взгляды на их профессию, она поняла, что Митч станет ей и коллегой, и противником. Но она давно научилась скрывать свои слабости.
Глава 3
19.33
– 6 °C
В одежде он выглядел не хуже. Так, случайный взгляд, сказала себе Меган, когда Митч вешал их пальто в раздевалке в «Бабушкином чердаке». Он надел темные, со стрелкой брюки, тонкую шелковую рубашку цвета слоновой кости и темный галстук с мелким рисунком, который она не могла разобрать. Митч расчесал волосы, точнее, попытался это сделать. Рыжеватые и густые, они упрямо бросали вызов элегантной стрижке – короткой на висках, длиннее на затылке. Митч зачесал волосы налево. У него была привычка делать это пальцами, без расчески, когда волосы падали ему на глаза.
Меган привела себя в порядок, проскользнув в дамскую комнату. Она быстро причесала волосы и стянула их снова в привычный конский хвост, слегка освежила губы помадой с блеском и попыталась стереть следы туши под глазами, но, к своему ужасу, обнаружила, что тени были естественными – явный признак усталости. Ее лицо побледнело, как мел, но с этим она ничего не могла сделать. Она пользовалась косметикой очень редко и, как правило, не носила ее с собой.
Неважно, сказала она себе, осматривая зал ресторана. Это не свидание, это деловой ужин. И совсем не обязательно производить впечатление на Митча Холта как женщина, важнее – как коп.
Ресторан был переполнен. Воздух, теплый и влажный, с пряным запахом домашней кухни, казался густым от шума голосов старающихся перекричать друг друга людей. Официантки в муслиновых фартучках с оборками и в закрытых блузках с пышными рукавами сновали между деревянными столиками с тяжелыми керамическими тарелками и подносами, загруженными едой – блюдом дня.
Ресторан располагался в подновленной секции старой шерстяной фабрики. Его стены были из ветхого кирпича, деревянные полы изрядно поцарапаны и потолочные балки ничем не обшиты. Ряд высоких арочных окон главного зала ресторана выходил на улицу. Пышные папоротники в медных горшках висели на старой трубе, которая бежала от стены до стены параллельно окнам.
Домашние старинные вещи – медные чайники, фаянсовые кофейники, фарфоровые заварочные чайнички, кухонная посуда, маслобойки и деревянные масленки, солонки и синие мейсонские банки украшали каждую доступную точку. Кое-где у стен стояли старинные сундуки, которые официантки использовали как сервировочные столики. В дополнение к более массивным предметам в зале находилась изумительная коллекция дамских шляп прошлого столетия. Широкополые шляпы, обшитые или задрапированные метрами легкой ткани, и шляпы со страусиными перьями. Шляпы шоферов, шляпы наездников и даже траурные шляпы с черными кружевами.
Меган с восхищением разглядывала обстановку. Она любила старые вещи. Она обожала охотиться на блошиных рынках за предметами, которые, возможно, были семейными реликвиями, передавались от одного поколения женщин другому. В ее семье не было таких вещей. У нее не было ничего даже из вещей матери. Отец сжег все вещи Морин О’Мэлли спустя месяц после того, как она оставила семью, когда Меган было шесть лет.
Хозяйка поздоровалась с Митчем по имени, с интересом глянула на Меган и провела их в дальний кабинет на подиуме, где было меньше суеты и высокие стены приглушали шум.
– Наше обычное безумие, – сказала она, тепло улыбаясь Митчу. Она выглядела лет на сорок с хвостиком, привлекательная, со светлыми волосами, подстриженными под «пажа» и заправленными за уши. – И так всегда, когда город готовится к Празднику снега… Дениз сказала, что могла бы приехать на выходные.
Митч взял меню.
– Как у нее дела в школе дизайна?
– Ей нравится. Просила поблагодарить вас еще раз, что посоветовали ей вернуться. Навестите ее как-нибудь, как будете в Городах. Она встречается с архитектором, но это несерьезно, – поспешила добавить она и пристально посмотрела на Меган. В ее хитром взгляде мелькнула какая-то догадка.
– Ммммм, – процедил сквозь зубы Митч. – Дарлин, это – Меган О’Мэлли, наш новый агент из БКР. Она заменит Лео Козловски. Это ее первый вечер в городе, и я подумал, что неплохо бы было познакомить ее с «Бабушкой». Меган, Дарлин Холлстрём.
– O-o-oх! – Дарлин охватила целую октаву. Она натянуто улыбнулась Меган и еще раз бегло, но внимательно осмотрела ее в поисках каких-либо признаков замужества. – Как приятно видеть новое лицо в городе! А ваш муж тоже работает в Оленьем Озере?
– Я не замужем.
– Ну да это меня не касается. – Она поддержала эти слова улыбкой. – Мы все действительно любили Лео. Приятно пообедать.
Митч тяжело вздохнул, когда Дарлин легкой походкой отошла от столика.
– Кто такая Дениз? – поинтересовалась Меган.
– Сестра Дарлин. Ее разведенная сестра. У Дарлин были идеи…
– Правда? А как ваша жена отреагировала бы на это?
– Моя?
Митч перехватил ее пристальный взгляд, направленный на руку, в которой он держал меню. Золотая полоска на его левом безымянном пальце мерцала в мягком свете. Он носил кольцо по множеству причин – потому что это помогало отражать повышенный интерес женщин-охотниц, потому что это уже стало привычкой, потому что каждый раз, когда он смотрел на него, он привычно ощущал жало горя и вины. Он оправдывался, что был полицейским, а полицейские по природе своей мазохисты, или тем, что он – католик, он находил много способов оправдать кольцо.
– Моя жена умерла, – тихо сказал он, и, казалось, его голос, холодный и жесткий, опустил между ними барьер из железных прутьев.
Прошло почти два года, а эти слова все еще имели вкус клея, как на почтовых марках – горький и едкий. Ему не становилось легче. Он принимал сочувствие так же неловко, как иногда действует игрок в бейсбол в обороняющейся команде, находясь между второй и третьей базами.
– И закроем тему, – сказал он решительно, мысленно проводя линию и возвращая Меган на место.
Его гордость и независимость не давали ему принимать сострадание малознакомых людей. Оно вызывало в нем приступ гнева, затаенного гнева, его постоянного спутника. Он сдерживался и контролировал себя безжалостно. Контроль был его силой, его спасением.
– О, Господи! Мне очень жаль, извините! – смущенно пробормотала Меган.
Она уловила его напряжение через стол. Его плечи окаменели, и он так вызывающе выдвинул подбородок, что ни один здравомыслящий человек не рискнул бы с ним связаться. Она чувствовала себя, как будто незаконно вторглась на чужую территорию, на священную землю.
Меган оперлась локтями на стол и потерла рукой лоб. «Спорю на тысячу, О’Мэлли. Если сегодня есть где-нибудь куча дерьма, ты вляпаешься в нее обеими ногами».
– Я надеюсь, вы говорили не про сырзавод? – сухо осведомился Митч и криво усмехнулся. – Мне бы не хотелось опять посылать туда санитарного врача.
Меган взглянула на него сквозь пальцы.
– Опять?
– Да, ну, в общем, в прошлом году был незначительный инцидент. В головке сыра «Монтерей Джек» нашли мышиный хвост…
– Один раз?
– Лес Метлер уверяет меня, что один, но я не знаю. Лично я теперь взял за правило не покупать сыр там, где, кроме него, делают еще и чучела…
– Они не делают, – возразила Меган.
– Делают. Неужели вы не заметили вывеску, когда были на заводе? «Отличные сыры и чучела Метлеров». Брат Леса Ролли делает чучела. В детстве его ударили по голове скалкой, и с тех пор он одержим сбором по дорогам животных, сбитых машинами. Он не совсем в себе, – добавил Митч и выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Затем он осмотрелся вокруг и, склонясь над столом, доверительно шепнул: – Я покупаю себе сыр в Миннеаполисе.
Их взгляды встретились, и Меган почувствовала что-то, чего она не хотела или не должна была чувствовать. Она резко опустила глаза и принялась внимательно изучать рисунок на галстуке Митча. Надо же! Сотня крошечных Микки-Маусов!
– Отличный галстук, точно в тему.
Он внимательно посмотрел на галстук, как если бы совсем забыл, во что был одет. Весь цинизм в его улыбке растаял, грубоватые черты лица смягчились, когда он пробежал пальцами по полоске бургундского шелка.
– Дочь выбрала его. Ее вкусы немного своеобразные, но, простите, ей всего пять лет.
Меган должна была закусить губу, чтобы удержаться от вздоха. Он – шеф полиции, огромный, сильный, мужественный парень, настоящий мачо, главным модным аксессуаром которого был, вероятно, девятимиллиметровый «смит-и-вессон», и он позволил своей маленькой девочке выбирать ему галстуки?! Как мило!
– У большинства полицейских, которых я знаю, нет чувства моды и пятилетнего ребенка, – сказала она. – Мой последний напарник одевался, как плохая пародия на продавца подержанных машин. Или как профессиональный игрок в гольф из пятидесятых, знаете, вроде Арнольда Палмера, но у него было больше штанов из полиэстера.
Митч хихикнул.
– Вы не добавили знание полицейской моды в свое устное резюме.
– Я не хотела окончательно вас поразить.
Они оба заказали мясной рулет. Меган отклонила предложение выпить бокал вина, зная, что это только усилит головную боль. Митч попросил бутылку пива «Mасхед» и посчитал обязательным для себя заметить, что официантка – белокурая девушка лет восемнадцати-девятнадцати – сняла брекеты. Девушка застенчиво улыбнулась ему и ушла, покраснев.
– Вы, похоже, знаете здесь всех, – удивилась Меган. – Вы как раз из тех историй, когда «местный мальчик преуспел»?
Митч разломил булочку, и соблазнительный запах свежеиспеченного хлеба вырвался наружу.
– Я? Нет, я не местный, меня «трансплантировали». Я отдал пятнадцать лет жизни полиции Майами.
– Не-ет! Не может быть! – Она вцепилась в край стола, как будто его слова, как сильный удар боксера, нокаутировали ее. – Вы переехали сюда из Майами? Вы отказались от Флориды, чтобы жить в этой забытой богом тундре?
Митч изогнул бровь.
– Должен ли я предположить, что вам не нравится наш сказочный штат?
– Я люблю лето, все три его недели, – голос Меган ломался от сарказма. – И осень приятна, только если она преждевременно не похоронит все под тремя метрами снега. Вот насколько глубока моя любовь, несмотря на то что я – местная. По-моему, жизнь чертовски коротка, чтобы ее половина прошла зимой.
– Тогда почему вы остались здесь? С вашими способностями и квалификацией вы могли бы, наверное, выбрать место работы в более теплом климате.
Митч поймал момент, когда она включила оборону. Ее защитная реакция была зеркальным отражением его собственной, выстроенной, чтобы давать отпор сразу, как только кто-нибудь захочет подойти к нему слишком близко.
– Семейные обстоятельства, – было все, что она сказала, немедленно переключив внимание на булочку. Она отломила от нее кусочек и принялась катать хлебный шарик между пальцами. Митч не задавался этим вопросом до того, но сейчас задумался. Какая семья? Какие обстоятельства могли бы заставить ее увертываться от его пристального взгляда? Еще одна свободная нитка, повод для беспокойства, кусочек пазла, для которого хотелось бы найти точное место.
Она вбросила мяч обратно на его площадку:
– Так чем вы занимались в Майами?
– Убийства. Обычная полицейская работа. Последние два года я работал по самым важным делам – убийства туристов, наркотики, проституция…
– Здесь не слишком спокойно для вас?
– Зато в прошлом я достаточно поволновался.
Еще один ответ о прошлом, подумала Меган, глядя на него сквозь ресницы, когда он взял длинную бутылку пива. Еще одна причина держаться от него подальше во всех отношениях, кроме профессиональных. Чужой эмоциональный багаж был ей не нужен. Достаточно собственного, чтобы заполнить не один чемодан фирмы «Самсонайт». Однако любопытство брало свое и вызывало зуд, просто как от чесотки, ей всегда было необходимо разгадать все загадки и раскрыть все тайны. Она приписывала такое состояние своим инстинктам полицейского и отрицала, что это имеет какое-либо отношение к теням под глазами или к некоторым неясным желаниям утешить человека в горе. Если бы у нее были мозги, то она не думала бы о Митче Холте как о мужчине.
Отличный шанс, О’Мэлли, решила она, когда Митч сделал еще один глоток пива; его глаза сузились, твердые губы влажно блестели. Он поставил бутылку на стол. В приглушенном свете кабины его пятичасовая щетина казалась более темной на худых щеках, серебристый шрам на подбородке больше бросался в глаза.
– Ну и как же вы попали на наш ледяной север? – Она отломила еще кусочек булочки.
Митч пожал плечами, как будто вопрос касался случайной вещи, не имеющей никаких последствий, такой же далекой от правды, как любая ложь.
– 6 °C
В одежде он выглядел не хуже. Так, случайный взгляд, сказала себе Меган, когда Митч вешал их пальто в раздевалке в «Бабушкином чердаке». Он надел темные, со стрелкой брюки, тонкую шелковую рубашку цвета слоновой кости и темный галстук с мелким рисунком, который она не могла разобрать. Митч расчесал волосы, точнее, попытался это сделать. Рыжеватые и густые, они упрямо бросали вызов элегантной стрижке – короткой на висках, длиннее на затылке. Митч зачесал волосы налево. У него была привычка делать это пальцами, без расчески, когда волосы падали ему на глаза.
Меган привела себя в порядок, проскользнув в дамскую комнату. Она быстро причесала волосы и стянула их снова в привычный конский хвост, слегка освежила губы помадой с блеском и попыталась стереть следы туши под глазами, но, к своему ужасу, обнаружила, что тени были естественными – явный признак усталости. Ее лицо побледнело, как мел, но с этим она ничего не могла сделать. Она пользовалась косметикой очень редко и, как правило, не носила ее с собой.
Неважно, сказала она себе, осматривая зал ресторана. Это не свидание, это деловой ужин. И совсем не обязательно производить впечатление на Митча Холта как женщина, важнее – как коп.
Ресторан был переполнен. Воздух, теплый и влажный, с пряным запахом домашней кухни, казался густым от шума голосов старающихся перекричать друг друга людей. Официантки в муслиновых фартучках с оборками и в закрытых блузках с пышными рукавами сновали между деревянными столиками с тяжелыми керамическими тарелками и подносами, загруженными едой – блюдом дня.
Ресторан располагался в подновленной секции старой шерстяной фабрики. Его стены были из ветхого кирпича, деревянные полы изрядно поцарапаны и потолочные балки ничем не обшиты. Ряд высоких арочных окон главного зала ресторана выходил на улицу. Пышные папоротники в медных горшках висели на старой трубе, которая бежала от стены до стены параллельно окнам.
Домашние старинные вещи – медные чайники, фаянсовые кофейники, фарфоровые заварочные чайнички, кухонная посуда, маслобойки и деревянные масленки, солонки и синие мейсонские банки украшали каждую доступную точку. Кое-где у стен стояли старинные сундуки, которые официантки использовали как сервировочные столики. В дополнение к более массивным предметам в зале находилась изумительная коллекция дамских шляп прошлого столетия. Широкополые шляпы, обшитые или задрапированные метрами легкой ткани, и шляпы со страусиными перьями. Шляпы шоферов, шляпы наездников и даже траурные шляпы с черными кружевами.
Меган с восхищением разглядывала обстановку. Она любила старые вещи. Она обожала охотиться на блошиных рынках за предметами, которые, возможно, были семейными реликвиями, передавались от одного поколения женщин другому. В ее семье не было таких вещей. У нее не было ничего даже из вещей матери. Отец сжег все вещи Морин О’Мэлли спустя месяц после того, как она оставила семью, когда Меган было шесть лет.
Хозяйка поздоровалась с Митчем по имени, с интересом глянула на Меган и провела их в дальний кабинет на подиуме, где было меньше суеты и высокие стены приглушали шум.
– Наше обычное безумие, – сказала она, тепло улыбаясь Митчу. Она выглядела лет на сорок с хвостиком, привлекательная, со светлыми волосами, подстриженными под «пажа» и заправленными за уши. – И так всегда, когда город готовится к Празднику снега… Дениз сказала, что могла бы приехать на выходные.
Митч взял меню.
– Как у нее дела в школе дизайна?
– Ей нравится. Просила поблагодарить вас еще раз, что посоветовали ей вернуться. Навестите ее как-нибудь, как будете в Городах. Она встречается с архитектором, но это несерьезно, – поспешила добавить она и пристально посмотрела на Меган. В ее хитром взгляде мелькнула какая-то догадка.
– Ммммм, – процедил сквозь зубы Митч. – Дарлин, это – Меган О’Мэлли, наш новый агент из БКР. Она заменит Лео Козловски. Это ее первый вечер в городе, и я подумал, что неплохо бы было познакомить ее с «Бабушкой». Меган, Дарлин Холлстрём.
– O-o-oх! – Дарлин охватила целую октаву. Она натянуто улыбнулась Меган и еще раз бегло, но внимательно осмотрела ее в поисках каких-либо признаков замужества. – Как приятно видеть новое лицо в городе! А ваш муж тоже работает в Оленьем Озере?
– Я не замужем.
– Ну да это меня не касается. – Она поддержала эти слова улыбкой. – Мы все действительно любили Лео. Приятно пообедать.
Митч тяжело вздохнул, когда Дарлин легкой походкой отошла от столика.
– Кто такая Дениз? – поинтересовалась Меган.
– Сестра Дарлин. Ее разведенная сестра. У Дарлин были идеи…
– Правда? А как ваша жена отреагировала бы на это?
– Моя?
Митч перехватил ее пристальный взгляд, направленный на руку, в которой он держал меню. Золотая полоска на его левом безымянном пальце мерцала в мягком свете. Он носил кольцо по множеству причин – потому что это помогало отражать повышенный интерес женщин-охотниц, потому что это уже стало привычкой, потому что каждый раз, когда он смотрел на него, он привычно ощущал жало горя и вины. Он оправдывался, что был полицейским, а полицейские по природе своей мазохисты, или тем, что он – католик, он находил много способов оправдать кольцо.
– Моя жена умерла, – тихо сказал он, и, казалось, его голос, холодный и жесткий, опустил между ними барьер из железных прутьев.
Прошло почти два года, а эти слова все еще имели вкус клея, как на почтовых марках – горький и едкий. Ему не становилось легче. Он принимал сочувствие так же неловко, как иногда действует игрок в бейсбол в обороняющейся команде, находясь между второй и третьей базами.
– И закроем тему, – сказал он решительно, мысленно проводя линию и возвращая Меган на место.
Его гордость и независимость не давали ему принимать сострадание малознакомых людей. Оно вызывало в нем приступ гнева, затаенного гнева, его постоянного спутника. Он сдерживался и контролировал себя безжалостно. Контроль был его силой, его спасением.
– О, Господи! Мне очень жаль, извините! – смущенно пробормотала Меган.
Она уловила его напряжение через стол. Его плечи окаменели, и он так вызывающе выдвинул подбородок, что ни один здравомыслящий человек не рискнул бы с ним связаться. Она чувствовала себя, как будто незаконно вторглась на чужую территорию, на священную землю.
Меган оперлась локтями на стол и потерла рукой лоб. «Спорю на тысячу, О’Мэлли. Если сегодня есть где-нибудь куча дерьма, ты вляпаешься в нее обеими ногами».
– Я надеюсь, вы говорили не про сырзавод? – сухо осведомился Митч и криво усмехнулся. – Мне бы не хотелось опять посылать туда санитарного врача.
Меган взглянула на него сквозь пальцы.
– Опять?
– Да, ну, в общем, в прошлом году был незначительный инцидент. В головке сыра «Монтерей Джек» нашли мышиный хвост…
– Один раз?
– Лес Метлер уверяет меня, что один, но я не знаю. Лично я теперь взял за правило не покупать сыр там, где, кроме него, делают еще и чучела…
– Они не делают, – возразила Меган.
– Делают. Неужели вы не заметили вывеску, когда были на заводе? «Отличные сыры и чучела Метлеров». Брат Леса Ролли делает чучела. В детстве его ударили по голове скалкой, и с тех пор он одержим сбором по дорогам животных, сбитых машинами. Он не совсем в себе, – добавил Митч и выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Затем он осмотрелся вокруг и, склонясь над столом, доверительно шепнул: – Я покупаю себе сыр в Миннеаполисе.
Их взгляды встретились, и Меган почувствовала что-то, чего она не хотела или не должна была чувствовать. Она резко опустила глаза и принялась внимательно изучать рисунок на галстуке Митча. Надо же! Сотня крошечных Микки-Маусов!
– Отличный галстук, точно в тему.
Он внимательно посмотрел на галстук, как если бы совсем забыл, во что был одет. Весь цинизм в его улыбке растаял, грубоватые черты лица смягчились, когда он пробежал пальцами по полоске бургундского шелка.
– Дочь выбрала его. Ее вкусы немного своеобразные, но, простите, ей всего пять лет.
Меган должна была закусить губу, чтобы удержаться от вздоха. Он – шеф полиции, огромный, сильный, мужественный парень, настоящий мачо, главным модным аксессуаром которого был, вероятно, девятимиллиметровый «смит-и-вессон», и он позволил своей маленькой девочке выбирать ему галстуки?! Как мило!
– У большинства полицейских, которых я знаю, нет чувства моды и пятилетнего ребенка, – сказала она. – Мой последний напарник одевался, как плохая пародия на продавца подержанных машин. Или как профессиональный игрок в гольф из пятидесятых, знаете, вроде Арнольда Палмера, но у него было больше штанов из полиэстера.
Митч хихикнул.
– Вы не добавили знание полицейской моды в свое устное резюме.
– Я не хотела окончательно вас поразить.
Они оба заказали мясной рулет. Меган отклонила предложение выпить бокал вина, зная, что это только усилит головную боль. Митч попросил бутылку пива «Mасхед» и посчитал обязательным для себя заметить, что официантка – белокурая девушка лет восемнадцати-девятнадцати – сняла брекеты. Девушка застенчиво улыбнулась ему и ушла, покраснев.
– Вы, похоже, знаете здесь всех, – удивилась Меган. – Вы как раз из тех историй, когда «местный мальчик преуспел»?
Митч разломил булочку, и соблазнительный запах свежеиспеченного хлеба вырвался наружу.
– Я? Нет, я не местный, меня «трансплантировали». Я отдал пятнадцать лет жизни полиции Майами.
– Не-ет! Не может быть! – Она вцепилась в край стола, как будто его слова, как сильный удар боксера, нокаутировали ее. – Вы переехали сюда из Майами? Вы отказались от Флориды, чтобы жить в этой забытой богом тундре?
Митч изогнул бровь.
– Должен ли я предположить, что вам не нравится наш сказочный штат?
– Я люблю лето, все три его недели, – голос Меган ломался от сарказма. – И осень приятна, только если она преждевременно не похоронит все под тремя метрами снега. Вот насколько глубока моя любовь, несмотря на то что я – местная. По-моему, жизнь чертовски коротка, чтобы ее половина прошла зимой.
– Тогда почему вы остались здесь? С вашими способностями и квалификацией вы могли бы, наверное, выбрать место работы в более теплом климате.
Митч поймал момент, когда она включила оборону. Ее защитная реакция была зеркальным отражением его собственной, выстроенной, чтобы давать отпор сразу, как только кто-нибудь захочет подойти к нему слишком близко.
– Семейные обстоятельства, – было все, что она сказала, немедленно переключив внимание на булочку. Она отломила от нее кусочек и принялась катать хлебный шарик между пальцами. Митч не задавался этим вопросом до того, но сейчас задумался. Какая семья? Какие обстоятельства могли бы заставить ее увертываться от его пристального взгляда? Еще одна свободная нитка, повод для беспокойства, кусочек пазла, для которого хотелось бы найти точное место.
Она вбросила мяч обратно на его площадку:
– Так чем вы занимались в Майами?
– Убийства. Обычная полицейская работа. Последние два года я работал по самым важным делам – убийства туристов, наркотики, проституция…
– Здесь не слишком спокойно для вас?
– Зато в прошлом я достаточно поволновался.
Еще один ответ о прошлом, подумала Меган, глядя на него сквозь ресницы, когда он взял длинную бутылку пива. Еще одна причина держаться от него подальше во всех отношениях, кроме профессиональных. Чужой эмоциональный багаж был ей не нужен. Достаточно собственного, чтобы заполнить не один чемодан фирмы «Самсонайт». Однако любопытство брало свое и вызывало зуд, просто как от чесотки, ей всегда было необходимо разгадать все загадки и раскрыть все тайны. Она приписывала такое состояние своим инстинктам полицейского и отрицала, что это имеет какое-либо отношение к теням под глазами или к некоторым неясным желаниям утешить человека в горе. Если бы у нее были мозги, то она не думала бы о Митче Холте как о мужчине.
Отличный шанс, О’Мэлли, решила она, когда Митч сделал еще один глоток пива; его глаза сузились, твердые губы влажно блестели. Он поставил бутылку на стол. В приглушенном свете кабины его пятичасовая щетина казалась более темной на худых щеках, серебристый шрам на подбородке больше бросался в глаза.
– Ну и как же вы попали на наш ледяной север? – Она отломила еще кусочек булочки.
Митч пожал плечами, как будто вопрос касался случайной вещи, не имеющей никаких последствий, такой же далекой от правды, как любая ложь.