надо дать людям возможность зарабатывать сколько влезет, а они говорили,
что, конечно, кто ж против президентов спорит и возражает, но денег-то нет
ввиду отсутствия и нехватки наличных купюр в госбанках. Как же мы их
выплатим? Если их нет. А произошло это отсутствие купюр из-за того, что
продавать в магазинах госторговли для обеспечения естественного круговорота
денежных знаков можно было одних только продавцов, а больше нечего. А с
базара и с рынка или, допустим, из коммерческих торговых точек серьезные
деньги в банки возврат не совершали, а крутились и оборачивались где-то
помимо, то есть в кулуарах и за кулисами теневого сектора экономики и
параллельных мафиозных структур. А станок, который эти купюры печатает,
говорили, подвергся моральному износу и вышел из строя действующих. Короче,
тут во всем ощутимо сказалась несостоятельность марксизма-ленинизма как
единственно верного учения и дал о себе знать крах и развал социалистической
империи зла на независимые части света и отдельные государства. И вот
подавляющему большинству рядовых граждан, отброшенных далеко за черту
бедности и нищеты, совсем почти нечего стало употреблять повседневно в пищу
и купить пожрать возможность у них отпала и атрофировалась начисто. А у всех
же в основном семьи на руках и дети, и жены. А зарплаты, не выплачивают
никакой, сволочи. И сберкассы в выдаче вкладчикам вкладов отказывают
антиконституционно, и все это происходит на общем фоне небывалой
суперинфляции и неудержимого роста розничных закупочных цен на товары первой
необходимости и услуги повышенного спроса. И счастье тому, если у кого было
накоплено в течение прошлых лет активной жизни много излишней верхней и
нижней одежды и обуви и запасы пищевых продуктов имелись по домам,
заготовленные на случай зимы или других стихийных бедствий - крупы в смысле,
мука блинная и простая, макаронные изделия, а также прочий широкий
ассортимент, вплоть до консервов из рыб в томате, в масле и в собственном их
соку. А у кого не было ничего этого заранее предусмотрено, тем совсем можно
было смело пропадать ни за грош собачий и пропадом и идти на панель и на
паперть или, может даже, в подземный переход с баяном. Потому что голод, он
никому не тетка. Но Привалов к этой вышеназванной категории беспечного
населения не принадлежал ни сном ни духом. У него, в его жилье, им лично и
при участии его первой жены Лидии были в свое время заложены на антресоли, в
кладовые, под кровати, на балконы и во все три холодильника "Днепр-2"
всякого рода неприкосновенные запасы пищи и всем нужным для обеспечения и
поддержания жизненно важных центров, они обладали и с голодухи или от,
допустим, дистрофического истощения помирать и пухнуть покуда не собирались
и не рассчитывали, а собирались они честно работать и жить пока живется, а
там - хоть трава не расти. Правда, первая жена Привалова, Лидия, она само
собой, будучи женщиной, обижалась на такой низкий образ и уровень жизни и
высказывала свои суждения и результаты умственных размышлений Привалову по
вечерам во время совместных ужинов, которые она готовила на скорую руку из
имевшихся в ее распоряжении макаронных изделий "рожки" производства мейд ин
Италия и круп типа ячневая, перловая, пшенная и тому подобное, сделанных еще
в бывшем СССР. Она говорила примерно в таком русле, что другие-то вон с жиру
дуреют и бесятся, коньяк с шампанским стаканами заместо чая по утрам в
постели жрут. А детей своих, отпрысков, фристайлам обучают и английским
языкам в школах бизнеса и, говорила, что мне-то в моем переспелом возрасте,
мягко говоря, пополам и Бог уже с ним, но сына же нашего, ребенка, питать
надо усиленно и три раза в день. И это не учитывая того, что он кормится в
школе, так как в школе у них не пища, а повальное воровство и поголовное
недовложение в блюда, а у него же, у сына нашего, организм растущий, и
одевать его - только успевай поворачивайся. И сколько ж можно, а, говорила
она, Лидия, переносить в душе питание макаронными изделиями "рожки" и кашами
из круп? Я ж, говорила, полномочный представитель самого прекрасного
человеческого пола и фигура мне необходима соответствующая моему званию и
предназначению, чтоб по улицам ходить с ней не совестно было. А с этих
заграничных "рожек" и наших отечественных каш, какая может образоваться у
женщины фигура? От каш возникает не фигура, а мешок с руками. Так говорила
Лидия каждый божий день ежевечерне, и Привалов это ежевечерне от нее
выслушивал, сидя по стойке "смирно", и позволял ей подобные высказывания,
пропуская их от начала и до конца мимо ушей, как последние новости, и мечтал
о чем-нибудь глубоко своем и сокровенно личном, чтобы отвлечь и заглушить
внутри себя самого ярость и ненависть к любимой своей первой жене Лидии. И,
конечно, Привалова можно в какой-то незначительной степени понять и
оправдать за его эти сильные негативные чувства и отрицательно заряженные
эмоции, потому что ко всем этим мелким по большому счету и общим для всего
народонаселения трудностям и лишениям у него еще долго прибавлялось и то
немаловажное обстоятельство, что мать его преклонных лет и его же бабушка
лежали пластом в состоянии недвижимости. Они болели неизлечимой болезнью в
завершающей стадии, то есть они находились, что называется, при смерти
длительное время года, но по каким-то неизвестным науке причинам и
следствиям никак не умирали, несмотря на окончательный диагноз, вынесенный
персоналом больницы No6 и совпавший с первоначальным диагнозом участкового
терапевта Несонова Петра Альбертовича. Он, Петр в смысле Альбертович, год
еще тому назад поставил их, мать, значит, Привалова и его же бабушку в
известность перед фактом, что заболевание у них в запущенной до
невозможности форме и что погибнут они от него в скором будущем времени
неумолимо и как пить дать. А они, значит, все болели и болели как ни в чем
не бывало, и весь уход за ними ложился тяжким бременем на хрупкие плечи
Привалова, потому что первая жена его Лидия отказалась, а он, Привалов,
являлся своей матери родным сыном, а бабушке, соответственно, внуком - что ж
ему оставалось делать, раз не уважала Лидия как мать его, так и бабушку и
никаких других родственных чувств к ним не испытывала. Они же тоже взаимно
не признавали ее за родную кровь и смотрели на нее всегда свысока и косо, а
потом, значит, заболели болезнями на старости своих лет и от этих женских
болезней века неоправданно долго умирали. Муж матери, отец то есть
Привалова, а бабушкин, значит, зять, тот удачно своей смертью скончался года
три назад - скоропостижно, а они вот сами мучились без конца и края и других
людей мучили и отвлекали от важных дел и от счастья в жизни. А Лидия им ни
малейшего ухода не оказывала и не предоставляла, и Привалов по силе своих
возможностей вынужден был делать все, что мог и по утрам, и придя уставшим с
работы, и по выходным дням с утра до ночи. Он и в отпуске по графику
находясь, в основном при их постелях и при них состоял не отходя. На
недельку только, на одну, в дом отдыха отлучился с семьей, в загородный, а
потом все три недели как один день - при них. Ну и, конечно, такой
неустроенный и малоприятный во многих отношениях быт Привалова беспощадно
угнетал и нервировал и оказывал на его личность и, как говорится, менталитет
удручающее воздействие - тут, сволочь, денег не выдают, кровно заработанных
потом и трудом, тут в магазинах ни хрена нету в буквальном понимании и
смысле этого выражения, а тут еще родная мать с бабушкой заодно лежат в
комнате голова к голове не вставая с кроватей и ничего из накопленных
продуктов в пищу принимать не хотят и не могут по состоянию здоровья, и по
нужде ходят под себя, хотя и совершенно незначительно и нечасто. А когда
они, мать и бабушка, были более-менее помоложе годами, они в силах были
женщины, неболезненные, и им некоторые знакомые, друзья и товарищи по работе
даже завидовали искренне от чистого сердца белой завистью, говоря, что,
конечно, вам можно на этом свете жить, вы болезням не подвержены извне и
хронически здоровые. А они и на самом деле, считай, не заболевали, а
работали в то же время в тяжелых условиях труда и отдыха на предприятии
химической промышленности плечом к плечу, составляя собой славную рабочую
династию в третьем поколении. И там, на этом предприятии, технологический
процесс своим разомкнутым циклом пагубно сказывался на физическом здоровье
людей труда, наиболее кося старые постоянные кадры рабочих и служащих, и они
все болели, как мухи, и общую продолжительность жизни согласно последним
статистическим сведениям имели ниже средних показателей по стране и по миру
лет на десять или пятнадцать. А их, мать то есть Приваловскую и его бабушку,
никакая эта вредная химия не брала ни за что и, только лишь уйдя на покой и
пенсию по старости, они заболели перед смертью своей этой тяжелой и
продолжительной болезнью и болели почти что до окончания декабря-месяца 1991
года, а точнее - до семнадцатого его числа. А семнадцатого они таки
скончались с горем пополам, как говорится, смертью жизнь поправ, и произошло
это с ними в три часа сорок минут ночи под покровом предрассветной мглы
темно-болотного цвета, и первая жена Привалова Лидия сказала в сердцах
Привалову спросонья, что вот и помереть мать твоя с бабушкой не удостоились
по-доброму и по-людски, а подгадали, как специально назло, когда темная ночь
на улице, дождь непролазный кругом со снегом и грязища до пояса, а денег
нету и не выдают. А Привалов ответил ей - тоже спросонья и в сердцах, но в
оптимистическом ключе - что, мол, при наличии справок о смерти, заверенных
печатью врача, наверно, деньги выдать будут обязаны и в сберкассе, и на
работе, и ничего нет такого страшного, как-нибудь с трудом похороним и
предадим земле, тут не оставим. Ну, и, значит, позвал Привалов соседскую
старуху, сведущую в смерти, чтоб она произвела санобработку его умершим
матери и бабушке и нарядила их, и сделала все прочее, что полагается в
аналогичных случаях, и старуха пришла по первому зову за трешку и приступила
к привычным обязанностям со знанием всех тонкостей и нюансов своего
нелегкого дела, и все у нее выходило и получалось красиво и быстро, хотя
работала она с чувством долга и с толком и без лишней суеты сует. А
Привалов, пока она приготовляла его мать с бабушкой в последний земной
путь-дорогу, проник в их общий шкаф-сервант, где должно было лежать у них
всякое белье и одежда, и убранство, и иное составляющее барахло, необходимое
для соблюдения траурного обряда прощания. И он все это раскопал на нижней
полке ящика и вынул и передал для нужд приглашенной им старухи, а еще он
нашел в шкафу, под бельем, кулек из-под зеленого грузинского чая первого
сорта, и в нем, в этом кульке, обнаружил большие деньги, целую пачку больших
денег. И оказалось там, в этой пачке, сто шестьдесят двадцатипятирублевок,
что составило в пересчете четыре тысячи рублей ровно. Привалов об этом в
туалете узнал и убедился. Он там заперся на крючок изнутри, чтоб ни одна
живая душа ему помешать не смогла, и под видом простого удовлетворения
естественной потребности деньги у себя на коленях сосчитал два раза подряд.
И воду в конце спустил бурным потоком, следуя законам конспирации, и вышел
он из туалета наружу, а Лидии, первой своей жене, ничего не сообщил про
обнаружение им в серванте суммы денег, ни одного слова. Утаил, значит, от
нее это радостное сообщение, а сам себе подумал, что не бывает таким образом
в этой жизни худа без добра.
И нахлынули на Привалова неотложные заботы и хлопоты. Получение справок
по факту смертельного исхода болезни - это раз, это самое главное, в
больнице No 6, а там же за этими справками толпа народу стоит, как за
колбасой или хлебом, и всем срочно хочется и безотлагательно их получить,
потом, конечно, заказывание ям, гробов, автобуса и оркестра траурной музыки
- это тоже самое главное и на другом конце большого города, черт-те где. А
они там, в похоронном, значит, комбинате бытового обслуживания говорят, что
гробов у нас на складе готовой продукции в наличии нету и до конца месяца, а
равно и текущего года поступления не ожидается, потому что завод по
производству этих насущных товаров народного потребления из-за срыва
поставок пиломатериала стоит, и рабочие все находятся в вынужденном
очередном отпуске. А что касается катафалка на базе автобуса ПАЗ, то
ближайший есть на тридцать первое декабря сего года. На восемнадцать часов.
Привалов им говорит, что как же без наличия гробов можно погребать, не
говоря про то, что в восемнадцать часов темно уже на кладбище, как у
негра... и скоро новый год. А они, вредители, говорят, а мы чего можем
сделать и изменить? У нас живая очередь по записи и на раньше все забито,
потому что смертность среди живых неуклонно и стремительно развивается и
идет в рост. И Привалов плюнул на них и поехал с двумя пересадками к себе,
по месту постоянной работы, на родной то есть мехзавод, и там ему, в
ремонтно-строительном цехе, сразу пошли навстречу. Хотя тоже сказали, что
леса у нас может не найтись в нужном и достаточном количестве, но это,
сказали, ничего не означает, это дело сугубо поправимое. Мы тебе, сказали,
один гроб изготовим, но зато сдвоенный, что позволит нам значительно
сэкономить древесину ценных пород. И тебе, сказали, все это удовольствие
обойдется намного дешевле. Пошутили они так, с остроумием. А Привалов
подумал и сказал, что хорошо, пускай будет сдвоенный, я, сказал, человек
простой и неприхотливый, как верблюд-житель пустыни. Правда, яма одна
свободная останется и незанятая, ну так и хорошо, и ладно, на потом будет. В
запас. И все ему сделали на совесть - и обивку красной кумачовой материей с
наружных сторон и белой с внутренних, и крышку. И Привалов рассчитался
сполна там, в цехе, с мастерами и еще сказал, что за ним причитается один
литр водки, и он его поставит после того, как отоварится положенными ему по
случаю обоих похорон двумя ящиками. А в автотранспортном цехе, в гараже,
Привалов на завтрашний день сделал заказ большого просторного автобуса,
чтоб, значит, негабаритных размеров гроб туда свободно уместить можно было и
еще, чтоб желающие отдать последние почести до конца могли в нем рассесться
по сидячим креслам. Он, Привалов, этот шикарный автобус через прямые каналы
заказал - через кассу то есть и главную бухгалтерию, а для увеличения полной
гарантии он еще лично с водителем переговорил без свидетелей и сказал ему,
чтобы он прибыл завтра на своем автобусе точно к двенадцати ноль-ноль по
указанному адресу и не подвел его под монастырь, а за ним, значит, не
заржавеет и не пропадет. А сегодня, сказал, сейчас, давай изготовленный гроб
доставим к месту действия за отдельную оплату труда. И заодно стиральную
машинку "Чайка" с центрифугой туда же отвезем, по тому же самому адресу.
Она, сказал, "Чайка" эта вот, у меня тут недалеко, в цехе, стоит. Ждет.
Выиграл я ее, сказал, повезло. Нам на сто двадцать девять человек-работников
две штуки администрация выделила, а мне досталось по вытянутому из шапки
жребию. И они погрузили эту машинку и изготовленный гроб и повезли все
вместе к Привалову на квартиру, а привезя, положили в гроб усопших мать и
бабушку, то есть их тела, а машинку на радость Лидии определили в кухню.
Между газовой плиткой и подоконником она как раз стала и уместилась. Да, а
духовой оркестр Привалову в похоронном комбинате выделили. Один оркестр у
них в резерве оказался и к счастью завтра в двенадцать часов занятым нигде
не был, а был свободен весь день. Он сначала-то его не стал у них
заказывать, а потом, впоследствии, съездил еще туда раз и заказал, несмотря
на Лидию, которая бешено сопротивлялась, чтоб оркестр брать, сказала, что и
так сойдет за милую душу, раз с деньгами в семье и в стране напряженное
положение и перебои. И кроме того, она сказала, что другие матери и бабушки,
если они, конечно, родители, а не с поля ветер, так они еще и детям своим
деньги завещают по наследству и изделия из драгоценных металлов, и движимое
имущество, а твои вот - так умудрились помереть, надурняк. Но Привалов все
равно не послушался ее умного совета насчет необязательности оркестра и
заказал его на свое собственное личное усмотрение. А про деньги, то есть про
то, где их брать и одалживать в сложившейся неоднозначной ситуации, он
сказал Лидии, жене, что это не ее касается, мол мои, сказал, мать и бабушка,
я и возьму. А она ему возражение оказала - ты гля, говорит, какой грамотный
в кустах нашелся, возьмет он. И они так слово за словом, переругались между
собой вдрызг и перегрызлись, потому что Привалов слово ей скажет, а она ему
вдоль и поперек - десять, он - слово, а она - опять десять. И главное -
покойницы тут же находятся, в комнате, и сын тоже здесь присутствует, так
как в школу он не пошел, улучив подходящий момент туда не пойти. Он же
всегда из-под палки школу посещал и под давлением старших. Не люблю я,
говорил, эту дурацкую школу. Привалов спрашивал, почему это ты не любишь и
по какому праву голоса? А сын отвечал, а потому что Марина Яковлевна и завуч
дули крутят и ругают меня словами ни за что. А Привалов спрашивал, как они
тебя ругают? Именно и буквально. А сын говорил - а гад твою морду, вот как.
Ну и, конечно, такое несчастье и горе он не мог не использовать, чтоб
занятия не пропустить, раз появились у него все неопровержимые основания. И
вот при нем, сыне, и при покойницах затеяла Лидия эту беспочвенную ругань и
торг вокруг оркестра, не стоящего, если разобраться, ни одного выеденного
яйца. И раз так, сказала она, Лидия, в конце скандала, делая ему резюме и
подводя итоговую черту, раз ты оркестр заказал самовольно в разрез с моим
мнением, то поминки я устраивать и делать не позволяю и не буду, понял ты
или не понял? А Привалов говорит неожиданно для нее и преспокойно - ладно,
говорит, не будем делать. Понял. И скандал на этой, примиряющей стороны
ноте, затих сам собой, так как не имел больше пищи для своего развития и
продолжения. И Привалов взял за лямки безразмерный рюкзак своей юности и
ушел с ним из дому и дверью шарахнул, но не хотя, а нечаянно, сгоряча. И
пошел он с рюкзаком в специально отведенный районными властями магазин, где
для похоронных и свадебных ритуалов продавали заинтересованным лицам водку.
По двадцать бутылок в руки на одну справку. И он купил два раза по двадцать
бутылок, и продавщица ему сказала, что в порядке установленных правил на
девять дней ты имеешь право еще по десять бутылок купить на каждого жмурика,
но только лишь при соблюдении одного пункта условия, а именно, сказала,
положено сдать нам обратно в магазин пустые бутылки. Все двадцать штук, как
одна копейка. А в твоем, значит, отдельном случае - все сорок. И за это в
обмен, сказала, сможешь еще плюс одним ящиком обзавестись. И выслушал
Привалов от нее эти строгие, но справедливые правила торговли и усвоил их, и
сложил всю свою водку в свой повышенной вместимости рюкзак и потащил его к
себе на дом, сгорбившись под тяжестью содержимого груза почти до самой
земли. А дома Привалов вот что сделал: он перелил из одного ящика водку в
три трехлитровые бутыли и бутыли эти закатал ключом для домашнего
консервирования овощей и фруктов и укромно запрятал и от Лидии и от всех, а
оставшиеся, запечатанные заводским способом бутылки, он частично распечатал
и их содержимое слил тоже в бутылки, но в бутылки из-под молока и кефира.
Это для того, чтоб на мехзавод свой отнести и поставить кому надо и кому
обещано и чтоб при себе завтра иметь на какие-нибудь непредвиденные и
чрезвычайные цели. А частично оставил Привалов водку как есть, в
фабрично-заводской упаковке. Да, а пустые, освободившиеся от водки в
результате переливания бутылки Привалов вернул в тот же самый безразмерный
рюкзак, застегнул его на ремни пряжками и задвинул глубоко, под бывшую
бабушкину, а теперь, значит, ничью кровать. С глаз, короче, долой подальше -
чтоб не пропали они нечаянно завтра, когда в квартире может произойти
избыточное стечение народа, пришедшего выразить и воздать прощание. А после
того, как с водкой Привалов закончил манипуляции и мышиную возню, он снова
ушел и сходил в кафе "Лючия". Это у них стекляшка такая была не очень далеко
по улице напротив - забегаловка диетическая. И договорился он там и заключил
соглашение с заведующей насчет приготовления завтра банкета из трех-четырех
блюд, чтобы поминки отметить, не ударив в грязь лицом перед людьми. И
заведующая пообещала ему, мол, все устрою, как для себя, пальчики оближешь и
потребовала в залог некоторую сумму аванса. А то, сказала, у меня было уже -
заказал один тоже так, поминки, а сам не явился. Вот и верь, сказала, после
такого хамства людям. И Привалов выложил ей эту некоторую сумму аванса, а
она говорит - да, между прочим, а на сколько человеко-персон накрывать и
готовить? А Привалов, не зная, на сколько, говорит, а всего, говорит, у вас
сколько тут посадочных мест? А заведующая ему говорит с профессиональной
гордостью - всего у нас тридцать два посадочных места. А Привалов говорит,
что раз тридцать два, то и задействуйте ваше предприятие общественного
диетпитания на всю возможную мощность. Поминки все ж таки не каждый день
бывают, так чего на них экономию разводить? Правильно я мыслю? А заведующая
говорит - логично. А Привалов ей говорит - только вы, говорит, столы
сдвиньте один к другому впритык. Так будет и удобнее, и уютней, более, в
общем, по-семейному.
И вот назавтра все прошло как по нотам и по маслу, и на высоком
организационном уровне. То есть и автобус приехал точно вовремя, и оркестр в
количестве двух труб разного калибра, одного саксофона и одного барабана с
тарелками не подкачал, оказавшись в трезвом доступном виде, и соседи
собрались, пять человек старух и один полноценный мужик, временно на
инвалидности по труду, и еще семья дальних родственников со стороны бабушки
в составе двух сестер приехала из пригородного поселка городского типа на
мопеде. И в двенадцать часов без существенного опоздания мать и бабушку
переложили на чистые простыни и по порядку и по старшинству отнесли вниз.
Привалов с мужиком-соседом и отнесли. Собственноручно. А гроб порожний с
третьего этажа на первый шофер автобуса на горбу оттранспортировал за
добавочную благодарность в виде водки. И внизу, возле парадного подъезда,
их, покойниц, значит, заново уложили - каждую на свое прежнее место. А
выносили их так, без удобств, из-за того, что другим способом никак на
лестничных клетках нельзя было увернуться и пройти. И когда, значит, их
окончательно уложили в последний раз, оркестр грянул печальную музыку, и под
этот, скорбно исполняемый аккомпанемент Привалов и мужик-инвалид загрузили
гроб в салон автобуса и установили его вдоль прохода. И тут Привалов
говорит, обращаясь из двери ко всем собравшимся и пришедшим, что кто желает,
тот имеет такую возможность отправиться с нами и с усопшими в их последний
путь на комфортабельном автобусе, а кто не желает, тем спасибо, как
говорится, что пришли почтить. А поминки, говорит, состоятся в диетическом
кафе "Лючия" примерно около двух часов дня. И как услыхала эти его сказанные
слова Лидия, так чуть на месте не озверела, еле сдержала как-то себя и свой
южный необузданный темперамент и смогла, значит, с собой совладать. И
автобус тронулся, а следом за ним тронулся оркестр - на своем, отдельном,
автобусе. А по прибытии в конечный пункт назначения покойниц из автобуса
выгрузили и похоронили по христианскому обряду и обычаю, правда, без попа, а
одна вырытая зря яма пустой осталась стоять и незанятой, и в нее сыпался
мокрый снег и лился холодный дождь, вызывая оползание и обрушение с них
комьев сырой земли.
Потом автобус подвез процессию к кафе "Лючия", где было уже все готово
и накрыто под спецобслуживание, и оркестр тоже туда приехал. И таким образом
в обеде принимали участие - Привалов с семьей, мужик-сосед, две пригородные
родственницы плюс оркестр в полном своем составе и три соседских старухи из
пяти, так как две другие старухи являлись лежачими и ходили только на
похороны в пределах своего многоквартирного дома. А всего, значит,
получилось участников тринадцать человек людей или, как говорится, чертова
дюжина. И вот все они тщательно вымыли руки с мылом "Оазис" и сели за стол,
рассчитанный на тридцать два лица. Привалов поставил против каждого гостя
бутылку водки и по традиции сказал тост, но не за здоровье тост, а за упокой
душ и тел усопших. И все дружно выпили по первой до дна и закусили первым
блюдом, и налили еще по одной, и Привалов опять сказал тост в том смысле,
что пускай земля им будет пухом, и вы, сказал, пейте и кушайте до отвала,
только бутылки пустые не воруйте, они мне самому нужны в целости и в
сохранности, чтоб получить водку под девять дней и применить ее для разных
выгодных бартерных сделок. И все выпили по второй и закусили вторым блюдом,
и старухи набрали понемногу еды в принесенные с собой прозрачные пакеты -
чтоб угостить тех двух невыходящих старух и самим чтобы поужинать лишний раз
и позавтракать, и пошли сытые и довольные по домам, ну а за ними, за
старухами, встали приезжие родственницы и откланявшись попрощались, выразив
что, конечно, кто ж против президентов спорит и возражает, но денег-то нет
ввиду отсутствия и нехватки наличных купюр в госбанках. Как же мы их
выплатим? Если их нет. А произошло это отсутствие купюр из-за того, что
продавать в магазинах госторговли для обеспечения естественного круговорота
денежных знаков можно было одних только продавцов, а больше нечего. А с
базара и с рынка или, допустим, из коммерческих торговых точек серьезные
деньги в банки возврат не совершали, а крутились и оборачивались где-то
помимо, то есть в кулуарах и за кулисами теневого сектора экономики и
параллельных мафиозных структур. А станок, который эти купюры печатает,
говорили, подвергся моральному износу и вышел из строя действующих. Короче,
тут во всем ощутимо сказалась несостоятельность марксизма-ленинизма как
единственно верного учения и дал о себе знать крах и развал социалистической
империи зла на независимые части света и отдельные государства. И вот
подавляющему большинству рядовых граждан, отброшенных далеко за черту
бедности и нищеты, совсем почти нечего стало употреблять повседневно в пищу
и купить пожрать возможность у них отпала и атрофировалась начисто. А у всех
же в основном семьи на руках и дети, и жены. А зарплаты, не выплачивают
никакой, сволочи. И сберкассы в выдаче вкладчикам вкладов отказывают
антиконституционно, и все это происходит на общем фоне небывалой
суперинфляции и неудержимого роста розничных закупочных цен на товары первой
необходимости и услуги повышенного спроса. И счастье тому, если у кого было
накоплено в течение прошлых лет активной жизни много излишней верхней и
нижней одежды и обуви и запасы пищевых продуктов имелись по домам,
заготовленные на случай зимы или других стихийных бедствий - крупы в смысле,
мука блинная и простая, макаронные изделия, а также прочий широкий
ассортимент, вплоть до консервов из рыб в томате, в масле и в собственном их
соку. А у кого не было ничего этого заранее предусмотрено, тем совсем можно
было смело пропадать ни за грош собачий и пропадом и идти на панель и на
паперть или, может даже, в подземный переход с баяном. Потому что голод, он
никому не тетка. Но Привалов к этой вышеназванной категории беспечного
населения не принадлежал ни сном ни духом. У него, в его жилье, им лично и
при участии его первой жены Лидии были в свое время заложены на антресоли, в
кладовые, под кровати, на балконы и во все три холодильника "Днепр-2"
всякого рода неприкосновенные запасы пищи и всем нужным для обеспечения и
поддержания жизненно важных центров, они обладали и с голодухи или от,
допустим, дистрофического истощения помирать и пухнуть покуда не собирались
и не рассчитывали, а собирались они честно работать и жить пока живется, а
там - хоть трава не расти. Правда, первая жена Привалова, Лидия, она само
собой, будучи женщиной, обижалась на такой низкий образ и уровень жизни и
высказывала свои суждения и результаты умственных размышлений Привалову по
вечерам во время совместных ужинов, которые она готовила на скорую руку из
имевшихся в ее распоряжении макаронных изделий "рожки" производства мейд ин
Италия и круп типа ячневая, перловая, пшенная и тому подобное, сделанных еще
в бывшем СССР. Она говорила примерно в таком русле, что другие-то вон с жиру
дуреют и бесятся, коньяк с шампанским стаканами заместо чая по утрам в
постели жрут. А детей своих, отпрысков, фристайлам обучают и английским
языкам в школах бизнеса и, говорила, что мне-то в моем переспелом возрасте,
мягко говоря, пополам и Бог уже с ним, но сына же нашего, ребенка, питать
надо усиленно и три раза в день. И это не учитывая того, что он кормится в
школе, так как в школе у них не пища, а повальное воровство и поголовное
недовложение в блюда, а у него же, у сына нашего, организм растущий, и
одевать его - только успевай поворачивайся. И сколько ж можно, а, говорила
она, Лидия, переносить в душе питание макаронными изделиями "рожки" и кашами
из круп? Я ж, говорила, полномочный представитель самого прекрасного
человеческого пола и фигура мне необходима соответствующая моему званию и
предназначению, чтоб по улицам ходить с ней не совестно было. А с этих
заграничных "рожек" и наших отечественных каш, какая может образоваться у
женщины фигура? От каш возникает не фигура, а мешок с руками. Так говорила
Лидия каждый божий день ежевечерне, и Привалов это ежевечерне от нее
выслушивал, сидя по стойке "смирно", и позволял ей подобные высказывания,
пропуская их от начала и до конца мимо ушей, как последние новости, и мечтал
о чем-нибудь глубоко своем и сокровенно личном, чтобы отвлечь и заглушить
внутри себя самого ярость и ненависть к любимой своей первой жене Лидии. И,
конечно, Привалова можно в какой-то незначительной степени понять и
оправдать за его эти сильные негативные чувства и отрицательно заряженные
эмоции, потому что ко всем этим мелким по большому счету и общим для всего
народонаселения трудностям и лишениям у него еще долго прибавлялось и то
немаловажное обстоятельство, что мать его преклонных лет и его же бабушка
лежали пластом в состоянии недвижимости. Они болели неизлечимой болезнью в
завершающей стадии, то есть они находились, что называется, при смерти
длительное время года, но по каким-то неизвестным науке причинам и
следствиям никак не умирали, несмотря на окончательный диагноз, вынесенный
персоналом больницы No6 и совпавший с первоначальным диагнозом участкового
терапевта Несонова Петра Альбертовича. Он, Петр в смысле Альбертович, год
еще тому назад поставил их, мать, значит, Привалова и его же бабушку в
известность перед фактом, что заболевание у них в запущенной до
невозможности форме и что погибнут они от него в скором будущем времени
неумолимо и как пить дать. А они, значит, все болели и болели как ни в чем
не бывало, и весь уход за ними ложился тяжким бременем на хрупкие плечи
Привалова, потому что первая жена его Лидия отказалась, а он, Привалов,
являлся своей матери родным сыном, а бабушке, соответственно, внуком - что ж
ему оставалось делать, раз не уважала Лидия как мать его, так и бабушку и
никаких других родственных чувств к ним не испытывала. Они же тоже взаимно
не признавали ее за родную кровь и смотрели на нее всегда свысока и косо, а
потом, значит, заболели болезнями на старости своих лет и от этих женских
болезней века неоправданно долго умирали. Муж матери, отец то есть
Привалова, а бабушкин, значит, зять, тот удачно своей смертью скончался года
три назад - скоропостижно, а они вот сами мучились без конца и края и других
людей мучили и отвлекали от важных дел и от счастья в жизни. А Лидия им ни
малейшего ухода не оказывала и не предоставляла, и Привалов по силе своих
возможностей вынужден был делать все, что мог и по утрам, и придя уставшим с
работы, и по выходным дням с утра до ночи. Он и в отпуске по графику
находясь, в основном при их постелях и при них состоял не отходя. На
недельку только, на одну, в дом отдыха отлучился с семьей, в загородный, а
потом все три недели как один день - при них. Ну и, конечно, такой
неустроенный и малоприятный во многих отношениях быт Привалова беспощадно
угнетал и нервировал и оказывал на его личность и, как говорится, менталитет
удручающее воздействие - тут, сволочь, денег не выдают, кровно заработанных
потом и трудом, тут в магазинах ни хрена нету в буквальном понимании и
смысле этого выражения, а тут еще родная мать с бабушкой заодно лежат в
комнате голова к голове не вставая с кроватей и ничего из накопленных
продуктов в пищу принимать не хотят и не могут по состоянию здоровья, и по
нужде ходят под себя, хотя и совершенно незначительно и нечасто. А когда
они, мать и бабушка, были более-менее помоложе годами, они в силах были
женщины, неболезненные, и им некоторые знакомые, друзья и товарищи по работе
даже завидовали искренне от чистого сердца белой завистью, говоря, что,
конечно, вам можно на этом свете жить, вы болезням не подвержены извне и
хронически здоровые. А они и на самом деле, считай, не заболевали, а
работали в то же время в тяжелых условиях труда и отдыха на предприятии
химической промышленности плечом к плечу, составляя собой славную рабочую
династию в третьем поколении. И там, на этом предприятии, технологический
процесс своим разомкнутым циклом пагубно сказывался на физическом здоровье
людей труда, наиболее кося старые постоянные кадры рабочих и служащих, и они
все болели, как мухи, и общую продолжительность жизни согласно последним
статистическим сведениям имели ниже средних показателей по стране и по миру
лет на десять или пятнадцать. А их, мать то есть Приваловскую и его бабушку,
никакая эта вредная химия не брала ни за что и, только лишь уйдя на покой и
пенсию по старости, они заболели перед смертью своей этой тяжелой и
продолжительной болезнью и болели почти что до окончания декабря-месяца 1991
года, а точнее - до семнадцатого его числа. А семнадцатого они таки
скончались с горем пополам, как говорится, смертью жизнь поправ, и произошло
это с ними в три часа сорок минут ночи под покровом предрассветной мглы
темно-болотного цвета, и первая жена Привалова Лидия сказала в сердцах
Привалову спросонья, что вот и помереть мать твоя с бабушкой не удостоились
по-доброму и по-людски, а подгадали, как специально назло, когда темная ночь
на улице, дождь непролазный кругом со снегом и грязища до пояса, а денег
нету и не выдают. А Привалов ответил ей - тоже спросонья и в сердцах, но в
оптимистическом ключе - что, мол, при наличии справок о смерти, заверенных
печатью врача, наверно, деньги выдать будут обязаны и в сберкассе, и на
работе, и ничего нет такого страшного, как-нибудь с трудом похороним и
предадим земле, тут не оставим. Ну, и, значит, позвал Привалов соседскую
старуху, сведущую в смерти, чтоб она произвела санобработку его умершим
матери и бабушке и нарядила их, и сделала все прочее, что полагается в
аналогичных случаях, и старуха пришла по первому зову за трешку и приступила
к привычным обязанностям со знанием всех тонкостей и нюансов своего
нелегкого дела, и все у нее выходило и получалось красиво и быстро, хотя
работала она с чувством долга и с толком и без лишней суеты сует. А
Привалов, пока она приготовляла его мать с бабушкой в последний земной
путь-дорогу, проник в их общий шкаф-сервант, где должно было лежать у них
всякое белье и одежда, и убранство, и иное составляющее барахло, необходимое
для соблюдения траурного обряда прощания. И он все это раскопал на нижней
полке ящика и вынул и передал для нужд приглашенной им старухи, а еще он
нашел в шкафу, под бельем, кулек из-под зеленого грузинского чая первого
сорта, и в нем, в этом кульке, обнаружил большие деньги, целую пачку больших
денег. И оказалось там, в этой пачке, сто шестьдесят двадцатипятирублевок,
что составило в пересчете четыре тысячи рублей ровно. Привалов об этом в
туалете узнал и убедился. Он там заперся на крючок изнутри, чтоб ни одна
живая душа ему помешать не смогла, и под видом простого удовлетворения
естественной потребности деньги у себя на коленях сосчитал два раза подряд.
И воду в конце спустил бурным потоком, следуя законам конспирации, и вышел
он из туалета наружу, а Лидии, первой своей жене, ничего не сообщил про
обнаружение им в серванте суммы денег, ни одного слова. Утаил, значит, от
нее это радостное сообщение, а сам себе подумал, что не бывает таким образом
в этой жизни худа без добра.
И нахлынули на Привалова неотложные заботы и хлопоты. Получение справок
по факту смертельного исхода болезни - это раз, это самое главное, в
больнице No 6, а там же за этими справками толпа народу стоит, как за
колбасой или хлебом, и всем срочно хочется и безотлагательно их получить,
потом, конечно, заказывание ям, гробов, автобуса и оркестра траурной музыки
- это тоже самое главное и на другом конце большого города, черт-те где. А
они там, в похоронном, значит, комбинате бытового обслуживания говорят, что
гробов у нас на складе готовой продукции в наличии нету и до конца месяца, а
равно и текущего года поступления не ожидается, потому что завод по
производству этих насущных товаров народного потребления из-за срыва
поставок пиломатериала стоит, и рабочие все находятся в вынужденном
очередном отпуске. А что касается катафалка на базе автобуса ПАЗ, то
ближайший есть на тридцать первое декабря сего года. На восемнадцать часов.
Привалов им говорит, что как же без наличия гробов можно погребать, не
говоря про то, что в восемнадцать часов темно уже на кладбище, как у
негра... и скоро новый год. А они, вредители, говорят, а мы чего можем
сделать и изменить? У нас живая очередь по записи и на раньше все забито,
потому что смертность среди живых неуклонно и стремительно развивается и
идет в рост. И Привалов плюнул на них и поехал с двумя пересадками к себе,
по месту постоянной работы, на родной то есть мехзавод, и там ему, в
ремонтно-строительном цехе, сразу пошли навстречу. Хотя тоже сказали, что
леса у нас может не найтись в нужном и достаточном количестве, но это,
сказали, ничего не означает, это дело сугубо поправимое. Мы тебе, сказали,
один гроб изготовим, но зато сдвоенный, что позволит нам значительно
сэкономить древесину ценных пород. И тебе, сказали, все это удовольствие
обойдется намного дешевле. Пошутили они так, с остроумием. А Привалов
подумал и сказал, что хорошо, пускай будет сдвоенный, я, сказал, человек
простой и неприхотливый, как верблюд-житель пустыни. Правда, яма одна
свободная останется и незанятая, ну так и хорошо, и ладно, на потом будет. В
запас. И все ему сделали на совесть - и обивку красной кумачовой материей с
наружных сторон и белой с внутренних, и крышку. И Привалов рассчитался
сполна там, в цехе, с мастерами и еще сказал, что за ним причитается один
литр водки, и он его поставит после того, как отоварится положенными ему по
случаю обоих похорон двумя ящиками. А в автотранспортном цехе, в гараже,
Привалов на завтрашний день сделал заказ большого просторного автобуса,
чтоб, значит, негабаритных размеров гроб туда свободно уместить можно было и
еще, чтоб желающие отдать последние почести до конца могли в нем рассесться
по сидячим креслам. Он, Привалов, этот шикарный автобус через прямые каналы
заказал - через кассу то есть и главную бухгалтерию, а для увеличения полной
гарантии он еще лично с водителем переговорил без свидетелей и сказал ему,
чтобы он прибыл завтра на своем автобусе точно к двенадцати ноль-ноль по
указанному адресу и не подвел его под монастырь, а за ним, значит, не
заржавеет и не пропадет. А сегодня, сказал, сейчас, давай изготовленный гроб
доставим к месту действия за отдельную оплату труда. И заодно стиральную
машинку "Чайка" с центрифугой туда же отвезем, по тому же самому адресу.
Она, сказал, "Чайка" эта вот, у меня тут недалеко, в цехе, стоит. Ждет.
Выиграл я ее, сказал, повезло. Нам на сто двадцать девять человек-работников
две штуки администрация выделила, а мне досталось по вытянутому из шапки
жребию. И они погрузили эту машинку и изготовленный гроб и повезли все
вместе к Привалову на квартиру, а привезя, положили в гроб усопших мать и
бабушку, то есть их тела, а машинку на радость Лидии определили в кухню.
Между газовой плиткой и подоконником она как раз стала и уместилась. Да, а
духовой оркестр Привалову в похоронном комбинате выделили. Один оркестр у
них в резерве оказался и к счастью завтра в двенадцать часов занятым нигде
не был, а был свободен весь день. Он сначала-то его не стал у них
заказывать, а потом, впоследствии, съездил еще туда раз и заказал, несмотря
на Лидию, которая бешено сопротивлялась, чтоб оркестр брать, сказала, что и
так сойдет за милую душу, раз с деньгами в семье и в стране напряженное
положение и перебои. И кроме того, она сказала, что другие матери и бабушки,
если они, конечно, родители, а не с поля ветер, так они еще и детям своим
деньги завещают по наследству и изделия из драгоценных металлов, и движимое
имущество, а твои вот - так умудрились помереть, надурняк. Но Привалов все
равно не послушался ее умного совета насчет необязательности оркестра и
заказал его на свое собственное личное усмотрение. А про деньги, то есть про
то, где их брать и одалживать в сложившейся неоднозначной ситуации, он
сказал Лидии, жене, что это не ее касается, мол мои, сказал, мать и бабушка,
я и возьму. А она ему возражение оказала - ты гля, говорит, какой грамотный
в кустах нашелся, возьмет он. И они так слово за словом, переругались между
собой вдрызг и перегрызлись, потому что Привалов слово ей скажет, а она ему
вдоль и поперек - десять, он - слово, а она - опять десять. И главное -
покойницы тут же находятся, в комнате, и сын тоже здесь присутствует, так
как в школу он не пошел, улучив подходящий момент туда не пойти. Он же
всегда из-под палки школу посещал и под давлением старших. Не люблю я,
говорил, эту дурацкую школу. Привалов спрашивал, почему это ты не любишь и
по какому праву голоса? А сын отвечал, а потому что Марина Яковлевна и завуч
дули крутят и ругают меня словами ни за что. А Привалов спрашивал, как они
тебя ругают? Именно и буквально. А сын говорил - а гад твою морду, вот как.
Ну и, конечно, такое несчастье и горе он не мог не использовать, чтоб
занятия не пропустить, раз появились у него все неопровержимые основания. И
вот при нем, сыне, и при покойницах затеяла Лидия эту беспочвенную ругань и
торг вокруг оркестра, не стоящего, если разобраться, ни одного выеденного
яйца. И раз так, сказала она, Лидия, в конце скандала, делая ему резюме и
подводя итоговую черту, раз ты оркестр заказал самовольно в разрез с моим
мнением, то поминки я устраивать и делать не позволяю и не буду, понял ты
или не понял? А Привалов говорит неожиданно для нее и преспокойно - ладно,
говорит, не будем делать. Понял. И скандал на этой, примиряющей стороны
ноте, затих сам собой, так как не имел больше пищи для своего развития и
продолжения. И Привалов взял за лямки безразмерный рюкзак своей юности и
ушел с ним из дому и дверью шарахнул, но не хотя, а нечаянно, сгоряча. И
пошел он с рюкзаком в специально отведенный районными властями магазин, где
для похоронных и свадебных ритуалов продавали заинтересованным лицам водку.
По двадцать бутылок в руки на одну справку. И он купил два раза по двадцать
бутылок, и продавщица ему сказала, что в порядке установленных правил на
девять дней ты имеешь право еще по десять бутылок купить на каждого жмурика,
но только лишь при соблюдении одного пункта условия, а именно, сказала,
положено сдать нам обратно в магазин пустые бутылки. Все двадцать штук, как
одна копейка. А в твоем, значит, отдельном случае - все сорок. И за это в
обмен, сказала, сможешь еще плюс одним ящиком обзавестись. И выслушал
Привалов от нее эти строгие, но справедливые правила торговли и усвоил их, и
сложил всю свою водку в свой повышенной вместимости рюкзак и потащил его к
себе на дом, сгорбившись под тяжестью содержимого груза почти до самой
земли. А дома Привалов вот что сделал: он перелил из одного ящика водку в
три трехлитровые бутыли и бутыли эти закатал ключом для домашнего
консервирования овощей и фруктов и укромно запрятал и от Лидии и от всех, а
оставшиеся, запечатанные заводским способом бутылки, он частично распечатал
и их содержимое слил тоже в бутылки, но в бутылки из-под молока и кефира.
Это для того, чтоб на мехзавод свой отнести и поставить кому надо и кому
обещано и чтоб при себе завтра иметь на какие-нибудь непредвиденные и
чрезвычайные цели. А частично оставил Привалов водку как есть, в
фабрично-заводской упаковке. Да, а пустые, освободившиеся от водки в
результате переливания бутылки Привалов вернул в тот же самый безразмерный
рюкзак, застегнул его на ремни пряжками и задвинул глубоко, под бывшую
бабушкину, а теперь, значит, ничью кровать. С глаз, короче, долой подальше -
чтоб не пропали они нечаянно завтра, когда в квартире может произойти
избыточное стечение народа, пришедшего выразить и воздать прощание. А после
того, как с водкой Привалов закончил манипуляции и мышиную возню, он снова
ушел и сходил в кафе "Лючия". Это у них стекляшка такая была не очень далеко
по улице напротив - забегаловка диетическая. И договорился он там и заключил
соглашение с заведующей насчет приготовления завтра банкета из трех-четырех
блюд, чтобы поминки отметить, не ударив в грязь лицом перед людьми. И
заведующая пообещала ему, мол, все устрою, как для себя, пальчики оближешь и
потребовала в залог некоторую сумму аванса. А то, сказала, у меня было уже -
заказал один тоже так, поминки, а сам не явился. Вот и верь, сказала, после
такого хамства людям. И Привалов выложил ей эту некоторую сумму аванса, а
она говорит - да, между прочим, а на сколько человеко-персон накрывать и
готовить? А Привалов, не зная, на сколько, говорит, а всего, говорит, у вас
сколько тут посадочных мест? А заведующая ему говорит с профессиональной
гордостью - всего у нас тридцать два посадочных места. А Привалов говорит,
что раз тридцать два, то и задействуйте ваше предприятие общественного
диетпитания на всю возможную мощность. Поминки все ж таки не каждый день
бывают, так чего на них экономию разводить? Правильно я мыслю? А заведующая
говорит - логично. А Привалов ей говорит - только вы, говорит, столы
сдвиньте один к другому впритык. Так будет и удобнее, и уютней, более, в
общем, по-семейному.
И вот назавтра все прошло как по нотам и по маслу, и на высоком
организационном уровне. То есть и автобус приехал точно вовремя, и оркестр в
количестве двух труб разного калибра, одного саксофона и одного барабана с
тарелками не подкачал, оказавшись в трезвом доступном виде, и соседи
собрались, пять человек старух и один полноценный мужик, временно на
инвалидности по труду, и еще семья дальних родственников со стороны бабушки
в составе двух сестер приехала из пригородного поселка городского типа на
мопеде. И в двенадцать часов без существенного опоздания мать и бабушку
переложили на чистые простыни и по порядку и по старшинству отнесли вниз.
Привалов с мужиком-соседом и отнесли. Собственноручно. А гроб порожний с
третьего этажа на первый шофер автобуса на горбу оттранспортировал за
добавочную благодарность в виде водки. И внизу, возле парадного подъезда,
их, покойниц, значит, заново уложили - каждую на свое прежнее место. А
выносили их так, без удобств, из-за того, что другим способом никак на
лестничных клетках нельзя было увернуться и пройти. И когда, значит, их
окончательно уложили в последний раз, оркестр грянул печальную музыку, и под
этот, скорбно исполняемый аккомпанемент Привалов и мужик-инвалид загрузили
гроб в салон автобуса и установили его вдоль прохода. И тут Привалов
говорит, обращаясь из двери ко всем собравшимся и пришедшим, что кто желает,
тот имеет такую возможность отправиться с нами и с усопшими в их последний
путь на комфортабельном автобусе, а кто не желает, тем спасибо, как
говорится, что пришли почтить. А поминки, говорит, состоятся в диетическом
кафе "Лючия" примерно около двух часов дня. И как услыхала эти его сказанные
слова Лидия, так чуть на месте не озверела, еле сдержала как-то себя и свой
южный необузданный темперамент и смогла, значит, с собой совладать. И
автобус тронулся, а следом за ним тронулся оркестр - на своем, отдельном,
автобусе. А по прибытии в конечный пункт назначения покойниц из автобуса
выгрузили и похоронили по христианскому обряду и обычаю, правда, без попа, а
одна вырытая зря яма пустой осталась стоять и незанятой, и в нее сыпался
мокрый снег и лился холодный дождь, вызывая оползание и обрушение с них
комьев сырой земли.
Потом автобус подвез процессию к кафе "Лючия", где было уже все готово
и накрыто под спецобслуживание, и оркестр тоже туда приехал. И таким образом
в обеде принимали участие - Привалов с семьей, мужик-сосед, две пригородные
родственницы плюс оркестр в полном своем составе и три соседских старухи из
пяти, так как две другие старухи являлись лежачими и ходили только на
похороны в пределах своего многоквартирного дома. А всего, значит,
получилось участников тринадцать человек людей или, как говорится, чертова
дюжина. И вот все они тщательно вымыли руки с мылом "Оазис" и сели за стол,
рассчитанный на тридцать два лица. Привалов поставил против каждого гостя
бутылку водки и по традиции сказал тост, но не за здоровье тост, а за упокой
душ и тел усопших. И все дружно выпили по первой до дна и закусили первым
блюдом, и налили еще по одной, и Привалов опять сказал тост в том смысле,
что пускай земля им будет пухом, и вы, сказал, пейте и кушайте до отвала,
только бутылки пустые не воруйте, они мне самому нужны в целости и в
сохранности, чтоб получить водку под девять дней и применить ее для разных
выгодных бартерных сделок. И все выпили по второй и закусили вторым блюдом,
и старухи набрали понемногу еды в принесенные с собой прозрачные пакеты -
чтоб угостить тех двух невыходящих старух и самим чтобы поужинать лишний раз
и позавтракать, и пошли сытые и довольные по домам, ну а за ними, за
старухами, встали приезжие родственницы и откланявшись попрощались, выразив