Ибрагимов Мирза. Наступит день

   И она выгнала Гамарбану на улицу, крикнув вслед:
   - Если еще раз придешь, считай себя мертвой!
   Ночью, - она еще не ложилась, - в дверь опять постучали. На этот раз пришла знакомая нищенка. Она передала Хавер запечатанный пакет.
   - Возьми, сестрица Хавер. Это передал Фридун, сказал, чтобы ты не отказывала себе ни в чем.
   У Хавер не хватило сил даже поблагодарить.
   После ухода женщины она развернула пакет: в нем было пятьдесят туманов.
   В эти дни Фридун внимательно следил за газетами, пытаясь по сообщениям, которые носили сугубо сенсационный характер, и бессодержательно крикливым политическим статьям угадать замыслы официальных кругов относительно арестованных членов организации.
   Однажды при просмотре очередных номеров газет внимание Фридуна привлекла небольшая заметка в газете "Седа", помещенная под крупным заголовком:
   "Один из преступников бежал. Розыски беглеца".
   В заметке сообщалось о бегстве одного государственного преступника из тюрьмы Гасри-Каджар. Далее шли рассуждения о недостаточной бдительности тюремного начальства, и в заключение говорилось о недостаточном внимании министерства внутренних дел к этим "непорядкам".
   Пробежав без всякого интереса эти рассуждения, Фридун отложил газету и задумался: кто бы это мог быть и как ему удалось вырваться из тюрьмы?
   Сообщение газеты вызвало у него сомнение: "А не является ли все это хитростью тюремщиков?"
   И так как Курд Ахмед уже приехал и ждал его у себя, Фридун не медля отправился к нему.
   Курд Ахмед приехал из Азербайджана и Курдистана с хорошими вестями.
   - Ненависть к центральному правительству в этих районах безгранична, рассказывал он. - Все ждут лишь первого сигнала, и мне кажется, что мы могли бы начать именно оттуда. Начав там восстание, мы скорее достигнем своей цели, потому что народ в Азербайджане и Курдистане настроен не только против помещиков, правителей, полиции, жандармерии, но и проникнут идеей свободы и национальной независимости. Вот почему там легче и скорее можно добиться успеха.
   В свою очередь Фридун рассказал ему о том, что случилось в его отсутствие.
   - Надо напасть на тюрьму и разнести ее! - воскликнул Курд Ахмед, вспыхнув. Или подкупить тюремщиков и устроить побег.
   - Это невозможно, потому что в этом деле заинтересованы и англичане, и американцы, и немцы, и сам Реза-шах... Нет, это неосуществимо!
   - Значит, сидеть и ждать?
   - Нет, но следует избежать новых жертв, быть может, изменить метод работы. Я тебе как-то говорил о моем друге Селими, которому я доверяю. Через него нам удалось узнать имя предателя. Надо немедленно убрать его.
   - Я к твоим услугам. Только укажи мне его, и я растопчу изменника.
   Вскоре пришла и Хавер. По всему было видно, что она сильно взволнована.
   - Братец Фридун, - начала она, не дожидаясь вопроса, - я вам говорила об одном человеке, который с первого же знакомства возбудил мое недоверие. Этот человек Гусейн Махбуси.
   - Мы уже знаем, дорогая Хавер, что он предатель, - прервал ее Фридун. Но не так легко поймать его!
   - Он приходил сегодня ко мне, - взволнованно сказала Хавер.
   - Как? - удивился Фридун. - К тебе?
   - Да, ко мне. Говорил, что ему удалось бежать из тюрьмы и что теперь он скрывается. Говорил, что имеет поручение от Керимхана повидаться с тобой. Просил меня свести вас.
   - Когда он должен снова прийти?
   - В среду вечером.
   - Прекрасно, - вмешался в разговор Курд Ахмед. - Как только он появится, веди его сюда. Здесь самое удобное место для такой встречи.
   Условившись об этом, они попрощались с Хавер.
   Когда Гусейн Махбуси, внезапно появившись у Хавер, объяснил ей, что он бежал из тюрьмы, Хавер не поверила ему. Она взглянула в его вороватые глаза и поняла, что он лжет.
   - Ты спрашиваешь, где сейчас Фридун? - спокойно сказала она. - Я знаю это место, только я сначала повидаю его сама, а потом передам тебе его ответ.
   Через день после встречи Хавер с Курд Ахмедом и Фридуном Гусейн Махбуси явился вторично. На этот раз он принес новенький костюмчик для Азада.
   - Он всем нам дорог, как сын! - сказал он.
   Расспросив Хавер о здоровье, он перешел к делу: видела ли она Фридуна?
   Хавер предложила сейчас же идти к Фридуну.
   Гусейн Махбуси задумался на минуту, потом сказал, что сейчас не может у него важное поручение.
   Хавер не настаивала, чтобы не возбудить в нем подозрения.
   Гусейн Махбуси посидел еще немного, рассказал о том с какой похвалой отзывался Керимхан о Фридуне.
   - А чем Фридун занимается? Где служит? - как бы невзначай спросил Махбуси.
   - Учится в университете, - коротко ответила Хавер.
   Она даже не представляла себе, в какую пучину бедствий толкнула Фридуна этими неосторожными словами.
   Веселым вошел к фон Вальтеру старший жандарм Али, но вышел от него пришибленный и озабоченный.
   В первое мгновение Али даже не понял предложения фон Вальтера, оно не было похоже ни на одно из прежних поручений. Их Али всегда охотно принимал и легко приводил в исполнение.
   - Господин фон Вальтер, здесь я готов сделать все, что прикажете... Хотите, уберу кого надо в один момент... Но там... за Араксом...
   - Где бы ты ни был, германские власти всюду постоят за тебя!
   - Это место точно заколдовано! - умоляюще воскликнул Али.
   - С тобой будет и Залкинд... А через месяц там будет и наша армия.
   - Господин фон Вальтер, увольте меня! Пошлите лучше Эрбаба или приказчика Мамеда, кого хотите, только не меня!
   Фон Вальтер напомнил Али о полученных им суммах, об имении, которое он смог купить себе в Ардебиле, и добавил:
   - Ты не так разговаривал, пока у тебя не было имения. Ты забыл о своих обязанностях? Помни, что я - немец! Я сделаю так, что и самый след твой на земле исчезнет. Ступай и подумай!
   Али бомбой вылетел из кабинета и в тот же день отправился к Гамарбану.
   До этой минуты ему казалось, что, купив имение в Ардебиле, он поднялся на недосягаемую высоту. За какую-то информацию и убийство нескольких человек немцы осыпали его деньгами. Он уже начал считать их глупцами. Как же он, оказывается, ошибся! Попасть в такую ловушку, из которой нет спасения! При первом же взгляде на его растерянное лицо Гамарбану поняла все. Усмехнувшись про себя, сна проводила Али в отдельную комнату, где уже сидело несколько человек.
   - Прошу, примите в свою компанию господина Али - миллионера из Ардебиля! - торжественно представила она его и вышла из комнаты.
   Подвыпивший приказчик Мамед, который обычно в это время околачивался у Гамарбану, насмешливо поднял бокал.
   - Али - миллионер из Ардебиля! Это не шутка! Пью за здоровье его светлости Али - миллионера из Ардебиля. Только почему ты такой красный?
   Али взял протянутый бокал и жадно выпил его.
   - Будь проклят твой родитель, фон Вальтер! - прохрипел он в гневе. Собачий сын! Предлагает мне перейти на ту сторону и попасть в руки Чека!..
   - Так ведь ты пойдешь не один! - расхохотался Мамед. - Вот познакомься - господин Эрбаб Ханафи! Чего же ты не радуешься? Ведь всякий отправляющийся в ад радуется, когда с ним есть спутник. Прошу тебя, Али, улыбнись!
   - Смейся, смейся, приказчик! Придет и твой час!
   - А ты как думал, приятель? Уж не за упокой ли души своего покойного родителя осыпал тебя деньгами фон Вальтер? Теперь потрудись срыгнуть все, что слопал. Не так ли, господин Махбуси?
   - Не трусь, - сказал Гусейн Махбуси и похлопал старшего жандарма по плечу. - Когда вернешься оттуда целым и невредимым, у тебя будет столько денег, что при желании сможешь купить у Хикмата Исфагани его ардебильское имение.
   - Тогда почему ты сам не едешь? - со злобой сказал Али.
   Мамед ударил по плечу Эрбаба Ханафи, который молча беспрерывно пил и ел.
   - Вместо нашего друга Махбуси едет вот он. Господин Махбуси большого полета птица, а вы - простые галки. Езжайте же скорее, друзья! Тебя там ждут, миллионер из Ардебиля!
   - Ладно, Мамед, смейся! - воскликнул Али. - Ты думаешь, такой же комедии не сыграет с тобой господин Гарольд? Клянусь аллахом, он с тобой еще такое сделает, что мы будем благословлять нашего фон Вальтера. Скоро и мистер Гарольд прикажет тебе: а ну-ка, господин приказчик Мамед, извольте-ка переправиться на тот берег Аракса да поджечь Баку! Посмотрим тогда, как ты будешь бить себя по голове!
   - К тому времени ты уже будешь в Чека и никак не сможешь увидеть меня в таком положении.
   - Будет каркать! - перебил Мамеда Гусейн Махбуси. - Когда же ты едешь, Али?
   Но Мамед не дал Али ответить.
   - Тише, вы! Я убежден, что Гамарбану подслушивает за дверью. Ведь она все передаст фон Вальтеру.
   - Ах он, собачий сын! Подумай только, чьими услугами пользуется! Услугами сводницы! Тьфу! - И Али громко сплюнул.
   Но Мамед закрыл ему рот рукой.
   - Молчи, осел! Чем Гамарбану хуже тебя?
   Эрбаб Ханафи, молодой человек, разыгрывавший еще недавно роль мужа Гюльназ, опорожнил свой бокал и теперь старательно закусывал жирным куском люля-кебаба.
   - Вот кто нашел подлинный путь к истине! - воскликнул Мамед. - Сидит, точно воды в рот набрал. Со стороны можно подумать - ангел невинный. А ведь этот парень за один месяц придушил троих.
   Но тут Гусейн Махбуси снова перебил его, обратившись к старшему жандарму:
   - Так каковы же твои планы, Али?
   - Недаром меня зовут Али, - самодовольно сказал бывший жандарм. Как получу деньги на дорогу, сбегу к шахсеванам. Я еще не сошел с ума, чтобы добровольно отдать себя в руки большевиков.
   - Пустое говоришь, - прервал его Мамед. - Никакие шахсеваны тебе не помогут. В Иране ты хоть в расщелине меж двух камней спрячься, фон Вальтер разыщет и размозжит тебе голову. Тот же Махбуси поможет тебя найти, а твой приятель Ханафи задушит. И обойдется фон Вальтеру это предприятие недорого всего двести туманов. Ха-ха-ха!.. - И Мамед покатился со смеху.
   - А цена твоей головы - вот она! - крикнул взбешенный Али и, схватив бутылку из-под вина, размахнулся и ударил ею приказчика по голове.
   Коротко охнув, Мамед свалился на пол.
   - Что тут такое, господа?! - вбежала в комнату подслушивавшая их разговор Гамарбану.
   - Ничего особенного, - совершенно хладнокровно сказал Гусейн Махбуси. Принеси мокрую тряпку, ханум...
   - Я разобью башку всякому, кто станет помогать ему, - взревел Али, хватая вторую бутылку. - Пусть умирает, собачий сын!
   Гусейн Махбуси сделал незаметный знак Эрбабу Ханафи. Тот поднялся из-за стола и, вытащив из кармана металлический кастет, так ударил Али по затылку, что он, не успев пикнуть, рухнул на пол.
   - Позови девушек, - спокойно сказал Гусейн Махбуси Гамарбану. - Пусть возьмут этих глупцов к себе, приведут в чувство и выпроводят вон.
   После этого, не оглядываясь на окровавленных приятелей, он вышел вместе с Эрбабом Ханафи.
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
   Весна 1941 года постепенно вступала в свои права. Воздух по утрам был совершенно прозрачен. Небосвод без единого облачка казался бездонным.
   Приближался Новруз-байрам, праздник нового года, день весеннего равноденствия. В городе праздновали последнюю среду уходящего года. Многие раскрасили хной пальцы и ногти.
   Фридун не замечал, казалось, ни прихода весны, ни приближения большого праздника. Все его мысли были заняты судьбой арестованных товарищей. Дни его проходили в бесконечных хлопотах.
   Сертиб Селими, к которому он обращался за помощью, сказал ему, что этим делом занимается сам Реза-шах. По нескольку раз в день шах требует от следствия новых данных. В министерстве внутренних дел кипит напряженная работа. Даже самые близкие друзья сертиба Селими из высших военных чинов отказались в какой бы то ни было мере вмешиваться в это дело.
   Фридун думал о том, нельзя ли повлиять на ход дела через Шамсию или Судабу. Ведь серхенг Сефаи был весьма близок с Хикматом Исфагани. А вмешательство последнего помогло бы заменить вероятный смертный приговор хотя бы пожизненной ссылкой. Фридун уже собирался встретиться с Шамсией, но сертиб Селими отклонил этот план.
   - Хикмат Исфагани не станет вмешиваться в дело, от которого не ожидает материальной выгоды, тем более теперь, когда у него натянутые отношения со двором. Реза-шах и Хакимульмульк ищут лишь повода, чтобы послать его на виселицу.
   - А как Хакимульмульк? Нельзя ли сделать что-нибудь через министра двора?
   - О, ты знаешь эту лису! - воскликнул сертиб. - Этот человек способен ради карьеры пожертвовать собственными детьми. И потом он сам сейчас дрожит за свое положение; Реза-шах уверил себя, что его министр спит и видит во сне шахский трон. И кроме того, имеются еще наши "друзья" - вальтеры, томасы, мистеры гарольды. Все они внимательно следят за этим делом...
   - Это верно, - согласился Фридун. - Они готовы перегрызть друг другу горло из-за рынков, но когда дело доходит до освободительного движения, тут они сразу объединяются. Настоящая волчья стая! И ведь это не только в Иране!
   - Поэтому ваш путь - самый верный путь. И славный путь! Я счастлив, что наконец понял это. Ведь если объединяются эти волки, то с еще большим рвением должны объединяться свободолюбивые люди всего мира. И взоры их должны устремляться к Каабе свободы - к Москве. Иного пути нет...
   - Да, не боясь наветов врагов, мы должны прямо сказать об этом нашему народу, - убежденно сказал Фридун.
   Даже в эти дни, когда все мысли и чувства Фрпдуна были напряжены до предела, он часто ловил себя на том, что думает о Судабе. И это казалось ему странным, - ведь после исчезновения Гюльназ он весь без остатка отдался борьбе.
   Судаба также искала встреч с Фридуном. Не считаясь с общественным мнением, она иногда даже приезжала к Фридуну домой. Правда, во время своих посещений она больше разговаривала с Ризой Гахрамани, который дружелюбно относился к ней, хотя и питал к людям ее круга инстинктивную ненависть.
   - Да, она не такая, как они все, - говорил он после ее ухода. - В этой умной девушке есть что-то настоящее, честное и простое. Мне кажется, что ее сердце требует одного, а среда дает ей совсем другое. Да, это тебе не Шамсия-ханум! Уж если такая встретит хорошего человека, будет предана ему до гроба...
   Но Фридун еще не потерял надежды встретиться с Гюльназ. Не отвечая, он упорно думал.
   - Пойдем выберем к празднику подарок для Судабы-ханум, - предложил как-то Гахрамани. - Ведь она пригласила нас на последнюю среду старого года.
   - Но что же купить?
   После долгого раздумья Фридуна осенила неплохая мысль. Судаба и ее мать беспрестанно вспоминали об Азершехре. Самым удачным подарком будет, конечно, вид родных мест. В среду Гахрамани почти насильно потащил Фридуна к Судабе.
   Ему представлялось, что дочь министра двора живет в роскошном доме, окруженном парком, где цветники и бассейны, а дом этот разделен на женскую и мужскую половины - "эндерун" и "бирун", как заведено это во всех аристократических семействах. Когда же Судаба провела своих гостей через обыкновенный небольшой двор к домику, в котором было всего лишь четыре комнаты, молодые люди едва скрыли свое удивление.
   - Господин Хакимульмульк тоже живет здесь? - не выдержал Фридун.
   - Нет, - ответила девушка просто, - У него пять больших домов. Этот домик он подарил нам, но никогда здесь не бывает.
   - Вы знаете, ханум, мы народ бедный, богатством не обременены, обратился к Судабе Гахрамани. - Поэтому мы не имели возможности принести вам в подарок что-нибудь достойное вас. "Дервиш дарит то, что имеет..." процитировал он. - Но я думаю, что вы будете довольны нашим скромным подношением: мы долго обдумывали...
   При этих словах Фридун протянул Судабе гравюру на эмали.
   - О, - восхищенно проговорила Судаба и передала гравюру вошедшей в комнату матери. - Посмотри, как прекрасно!
   - Что может быть дороже этого? - сказала мать, взглянув на художественно исполненный вид Азершехра, и прослезилась.
   Фридун почти все время молчал. Мечтательно смотрел он то на девушку, то на ее мать, чувствуя, что они ему близки и дороги, И все же Фридун пытался подавить в себе серьезное чувство, незаметно все глубже и глубже проникавшее в его душу. Он думал о своем положении, о потерянной Гюльназ, о предстоящем трудном и опасном жизненном пути... И старался умерить свои романтические мечты.
   Риза Гахрамани проснулся, как всегда, очень рано, когда еще не взошло солнце, оделся, тщательно умылся и, поев хлеба с сыром, вышел из дому.
   Фридун, засидевшийся за работой допоздна, еще спал. Он уже привык к тому, что товарищ его вставал до рассвета, и не просыпался от производимого им шума. Да и Риза Гахрамани, не желая беспокоить спящего друга, старался двигаться как можно тише. Сегодня он так же осторожно, как и всегда, прикрыл за собой дверь и отправился по еще безлюдным улицам города к железнодорожной станции.
   Мысли Гахрамани были заняты Серханом, которого он очень любил. Это был первый человек, с которым Риза по приезде в Тегеран познакомился в депо.
   Тогда Гахрамани ремонтировал паровоз.
   - Браво, мастер! - сказал Серхан, наблюдая за его работой. - Хоть и молод, а мастер. Золотые руки! А у меня уж такая болезнь: встречу хорошего работника, жизнь за него готов отдать.
   - Видно, и ты умелец, - ответил ему Риза с улыбкой. - Ведь мастера может оценить только мастер.
   - Что верно, то верно! Вот взять бы тебя на паровоз да на полных парах прокатить до Бендершаха. Тогда б ты понял, какой я есть машинист, братец!
   Узнав о том, что Риза Гахрамани прибыл в Тегеран недавно и никого в городе не имеет, Серхан радушно пригласил его к себе.
   - В пятницу приходи, познакомлю с женой и матерью. Стаканчик чайку выпьем...
   Так с течением времени они стали друзьями. Впоследствии появились новые приятели, из которых и сложился подпольный кружок.
   Кроме того, Серхану удалось создать небольшие ячейки среди рабочих в Горгане, Шахи, Бендершахе и других городах Мазандеранской провинции. Состояла такая ячейка из пяти - десяти человек, - люди все на подбор, смелые, крепкие и надежные.
   И вот, подходя ранним утром к железнодорожной станции, Гахрамани думал о Серхане, который почему-то сильно задержался в пути.
   Перед выездом Серхан взял с собой двести брошюр для доставки расположенным по пути его следования ячейкам.
   "Не обнаружены ли эти брошюры на паровозе? - в тревоге думал Риза. - А может, он пойман с поличным - при передаче брошюр товарищам?"
   Пройдя большое здание тегеранского вокзала, Риза Гахрамани зашагал по рельсам к депо, нарочно избрав путь мимо будки стрелочника Рустама.
   Потомственный тегеранец и потомственный бедняк, Рустам пользовался полным доверием Ризы, который часто прибегал к его услугам для связи с Серханом.
   Молчаливый и мрачный по натуре, Рустам при виде Гахрамани еще издали покачал головой. Гахрамани, поняв, что Серхан еще не вернулся, прямой дорогой отправился в депо.
   Рабочие постепенно собирались. Они были в замасленных, грязных блузах с заплатками; у них были истощенные, землистые лица. Перед началом трудового дня они приводили в порядок свое рабочее место.
   Риза Гахрамани, засучив рукава, подошел к паровозу, который ремонтировал уже третий день.
   Не прошло и часа, как в депо явился кочегар, ездивший с Серханом, поздоровался с рабочими и прошел к Гахрамани.
   - Салам, мастер! - сказал он радушно. - Как живется, как работается?
   - Мы - ничего, а как вы? Что так задержались? Все ли в порядке?
   - Слава аллаху, все в порядке. На обратном пути попортился наш паровозик у самого Сефидруда, нас и задержали.
   - Живой человек и тот болеет, а паровозу подавно можно болеть, улыбнулся Гахрамани.
   - Серхан будет ждать тебя и твоего товарища вечером у стрелочника, тихо шепнул кочегар Ризе.
   Гахрамани знал, что слово "товарищ" относится к Фридуну.
   Вечером, когда солнце зашло и на город опустилась ночная мгла, Риза и Фридун отправились к стрелочнику.
   Рустам жил на южной окраине Тегерана, в районе Ханиабада, где узкие улицы и сырые, приземистые домишки наводили уныние. Здесь жил рабочий люд столицы.
   Каждый раз, когда они приходили сюда, Фридуну было больно за людей, вынужденных жить в этом смрадном болоте, в грязи, нищете и горе зато именно здесь он яснее всего понимал, во имя чего надо бороться.
   Рустам занимал комнату в подвале старого домишки. Войдя во двор, Риза и Фридун свернули налево и, опустившись на несколько ступеней, очутились в подвале, напоминавшем склеп, без света и воздуха. В конце этого склепа стоял обитый крашеной жестью облупившийся сундук, а на сундуке была аккуратно сложена постель, состоявшая из нескольких рваных одеял и ветхих мутак.
   На жене Рустама был черный платок, которым она прикрывала нижнюю часть лица. Четверо ребят, как цыплята к наседке, жались к ее ногам, держались за юбку.
   Картина, представшая глазам Фридуна в темном жилье стрелочника, напомнила ему семью дяди Мусы. Как мучительна была для старика мысль о будущем своих детей, о горькой доле, которая их ждет!..
   Точно желая отогнать эти воспоминания, Фридун провел рукой по лбу и еще раз оглядел помещение.
   На стене висела небольшая керосиновая лампа, распространявшая вокруг болезненно желтый свет. На противоположную стену падали уродливые тени.
   Фридун подошел к кучке ребят, пугливо озиравших гостей, и взял за руку девочку лет трех-четырех.
   - Как тебя звать, дочурка? - спросил он ласково. Девочка ответила что-то невнятное. Мать, которая, подобно всем матерям, горела желанием видеть своих детей резвыми и смелыми, погладила девочку по головке.
   - Отвечай громче, дочка. Не бойся!
   - Видно, кошка ей язык откусила! - проговорил с улыбкой стрелочник.
   Любящий голос матери, ласковая улыбка стрелочника не прошли мимо внимания Фридуна. "Дружная семья!" - подумал он и погладил ребенка по головке.
   - Сколько лет старшему? - обратился он к Рустаму.
   Тот кивнул на мальчика, который был повыше остальных детей.
   - Три месяца как исполнилось восемь, - сказал он с гордостью. - Опора для семьи, кулак против врага!
   Риза Гахрамани испытывал особенно теплое чувство к этому обычно угрюмому и неразговорчивому человеку, становившемуся в кругу семьи добродушным и словоохотливым.
   - А в школу ходит? - спросил Фридун.
   - Какая там школа! - простосердечно отозвался Рустам. - Школа требует денег, обуви, одежды. Я же на мои двадцать пять туманов не могу их и кормить-то досыта. На эти деньги можно жить только впроголодь.
   Жалоба мужа не понравилась женщине.
   - Будет тебе жаловаться! - вмешалась она. - Господа подумают еще, что ты нищенствуешь. Слава аллаху, куском хлеба обеспечены.
   - Видал? - подмигнул стрелочник Ризе. - Как ее задело! Не бойся, жена, это свои люди. Дурного не подумают. Но ты права, не стоит много говорить об этом. Приготовь-ка чаю!
   В это время в дверях появился Серхан с каким-то мешком за плечами.
   - А ну-ка догадайтесь, кого я вам привел!
   За его широкой спиной кто-то скрывался. Присутствующие называли разные имена, но выскочила Ферида:
   - Здравствуйте, друзья!
   Все радостно ее приветствовали.
   Тем временем Серхан опустил мешок на пол и обратился к хозяйке:
   - Сестрица Медина, тут немного масла, риса и мяса для твоих ребятишек.
   А Ферида передала детям коробку с изюмом, очищенным миндалем и жареным горохом:
   - Это азербайджанский подарок!
   Медина и Рустам поблагодарили друзей.
   - Ну как ты съездила, наша героиня? - спросил Фридун.
   - Знаешь, сестра, - обратился Серхан к Медине, - как начнет женщина говорить, не скоро кончит. Дай-ка сначала стаканчик бархатистого чаю.
   - Как мулла без плова, так ты без чая не можешь обойтись! - с ласковым упреком сказала мужу Ферида. - Да чтобы последний, десятый, стакан был такого же цвета и так же ароматен, как первый!
   - Я и пятнадцатый стакан подам ему такой же душистый, как первый, и того же цвета! - ответила Медина.
   Ферида стала торопливо рассказывать о своей поездке и о впечатлении, которое произвела в Тебризе брошюра:
   - Рабочим кожвенного завода и спичечной фабрики отнесла я сама... Ухитрилась даже всунуть рабочим германской ковроткацкой фабрики.
   Медина подала гостям чай. Серхан отлил его в блюдце и тут же стал пить.
   - Душой отдыхаю за чаем, - проговорил он довольно. - Сестрица, потрудись, пожалуйста, налей еще!
   Наконец, утолив жажду, он тоже стал рассказывать о результатах своей поездки.
   Все брошюры он передал по назначению, а в городе Мазандеране и окрестных селах распространил через надежных людей. Он сообщил также о встрече с руководителями ячеек и о вопросах, которые их волнуют.
   - На местах идут аресты среди рабочих, но, к счастью, в числе задержанных нет ни одного из наших товарищей. Власти арестовали тех, кто возбуждал подозрение. Особенно много среди них азербайджанцев. Бесприютные, бездомные, они страдают больше всех, поэтому и свое недовольство выражают открыто.
   - Неужели и там есть азербайджанцы? - спросил Фридун.
   - А где их нет? Я бывал повсюду от Эхваза до Бендершаха и всюду встречал азербайджанских крестьян и бедняков, скитающихся по стране в поисках работы. На каждую сотню рабочих железнодорожников приходится не меньше семидесяти азербайджанцев. Это не преувеличение. Но к ним относятся особенно бесчеловечно.
   - Значит, аресты продолжаются?
   - Беспрерывно! Я поручил нашим товарищам добиваться освобождения задержанных.
   - При условии, чтобы все это делалось с чрезвычайной осторожностью. Самое главное для нас в данный момент - осторожность и еще раз осторожность! Мы должны не растрачивать, а накапливать силы к решительным выступлениям.
   - Ради этого я и побеспокоил вас. Большинство мазандеранских товарищей выразило желание, чтобы мы устроили либо в Тегеране, либо в каком-нибудь другом месте встречу представителей провинциальных организаций со столичными товарищами. Хорошо бы обсудить наши общие задачи и методы дальнейшей работы.