– Робби, что делать будем? – Айвар привалился к колесу, поерзал, пытаясь устроиться поудобнее, и опять вытер текущую по лицу кровь. – Если что-нибудь не придумаем, здесь дожмут – к гадалке не ходи!
   – Была бы дымовая шашка, хоть отойти смогли бы. – Я старался вычислить местоположение стрелявших, аккуратно выглядывая из-под под крыла машины.
   – Если бы у бабушки были яйца с колесами, то она была бы дедушкой на велосипеде. – Айвар попытался выглянуть, и рядом с ним свистнула пуля. – Блин, по звуку – в меня с тыла стреляли!
   – Нет, Айвар, так бывает: когда рядом пуля проходит, звук с другой стороны слышится, не знаю почему. – Я увидел одного из стрелявших и выстрелил, не особо надеясь попасть, уж слишком быстро он промелькнул.
   – Эй, парни! – крикнул Айвар. – Перестаньте наши патроны тратить! – Выстрелы утихли, послышался смех:
   – Почему ваши-то?
   – Так мы сейчас вас завалим, будут наши! – Айвар ухмыльнулся, размазал по щеке кровь и посмотрел на окровавленную руку. – Собаки злые…
   – Мужик, у тебя что, в кармане запасная челюсть лежит, что ты такой борзый? – Один из них поднял голову из-за укрытия и тут же дернулся назад – я выстрелил, и, по-моему, удачно – больше он не высовывался и про челюсть не интересовался.
   – Ну, суки, трындец вам настал! – заорал кто-то из нападавших, матерясь для пущей смелости, и начал стрелять по нам очередями.
   Айвар застонал – блин, попали! Повернулся к нему. Черт побери, на штанах в районе бедра была приличная рваная дырка с быстро растекавшимся кровавым пятном. Скорее всего, рикошетом прилетело, от асфальта. Я хлопнул себя по ноге, не забывая поглядывать в сторону стрелявших, и вытащил бинт, который лежал у меня в набедренном кармане.
   – Терпи, ща перевяжу.
   – Потом, Робби, все потом, я сам, мочи козлов, иначе нам конец.
   Немного сместившись влево, начал часто стрелять по мелькавшим за каменной оградой лечебницы силуэтам. Дохлый номер, господа! Сколько их там? Айвар, сжав зубы, перетягивал бедро бинтом.
   – Терпи, боярин! Наложи тугую повязку, и все.
   Один из нападавших, пытаясь прошмыгнуть за угол дома, вдруг рухнул на колени, схватившись за живот. А нечего бегать! Шел бы спокойно – получил бы пулю в голову, и живот бы не болел. Раненый завалился на бок, прижимая руки к животу и матерясь. Так, этот пока не опасен, надо следующих выцеливать. Где-то в глубине двора заработал мотор, из-за дома стремительно выскочил «мицубиси раннер» и, петляя, начал резво уходить в противоположную сторону. Заднее стекло я разнес двумя выстрелами, целясь в водителя, но не попал – машина быстро уходила в сторону Палемонаса. Выстрелы утихли. Привстав на одно колено, но особо не высовываясь, я водил стволом вдоль каменного заборчика, откуда в нас стреляли.
   – Одного вроде снял, второй лежит раненый, один уехал. Значит, там чисто.
   – Аккуратнее, Робби… – Айвар попытался встать, но его лицо исказилось от боли.
   – Лежи уж, Джон Сильвер, сам проверю, – ответил я, вытаскивая из его жилета запасные магазины от сайги. Перезарядился, окинул взглядом окрестности и рванул к заборчику. У небольшого домика из желтого кирпича, где размещалась в мирные времена ветеринарная клиника, было тихо. Окна зияли провалами разбитых стекол, на земле перед входом лежал раненый бандит и тихо подвывал. Лежал он неудобно – с этой позиции мне были видны только ноги и край спины. Забросив сайгу на спину, я вытащил глок. С ним я увереннее обращаюсь, да и расстояния тут не для карабина. Забытое чувство опасности прошло холодком по животу, и я, привычно разбив территорию на сектора, двинулся вперед. Прямо за оградой лежал убитый человек. Делаю контрольный в голову – мне зомби за спиной без надобности. Оружия рядом с ним не было, неужто унести успели? Метеоры, блин. Резанул пирог, проходя за угол, и подошел к раненому. Рядом с ним валялся калашников, а точнее – АКС-74у, причем, зараза, разбитый – одна из пуль попала в ствольную коробку. Оглядываясь по сторонам, присел и ощупал его карманы:
   – Ну, гусяра, что у тебя еще есть? Два магазина к автомату? И все? Давай, исповедуйся в темпе вальса, у меня времени мало.
   – Нашел давалку, – выдавил из себя мародер. – Бабу себе найди и у нее проси.
   – Ну смотри. Dominus vobiscum…[16] – Я привстал и выстрелил ему в голову. – Et cum spiritu tuo.
   Автомат был безнадежно испорчен. Может, где-нибудь в хорошей мастерской его и могли бы привести в чувство, но я такими возможностями не обладал, поэтому забросил железку в кусты, оставив только полупустой магазин – пригодится. Обошел здание – вроде тихо. Айвар медленно хромал в мою сторону, и я, поминутно оглядываясь на дом, помог ему добраться до скамейки у входа.
   Дверь в лечебницу была аккуратно вскрыта. Расположение внутренних комнат я прекрасно знал – не раз сюда кота привозил. Коллега сидел на скамейке, вытянув раненую ногу, и тихо, сквозь зубы матерился.
   – Давай, Робби, смотри, что там есть, и будем думать, как отсюда выбираться, а то застрянем здесь, как два тополя на Плющихе.
   – Три, – осматривая комнату через разбитое окно, сказал я. – Три тополя на Плющихе, а не два.
   Приемная – чисто; комната для отдыха – чисто; кабинет – чисто. На полу валялись разбитые ампулы, коробки из-под лекарств, журнал приема больных и халат светло-зеленого цвета. Операционная – чис… Это что такое? На операционном столе лежала привязанная за лапы собака с вскрытой брюшной полостью и странно дергалась, стараясь освободиться от держащих ее ремней. Собака-зомби? Ничего себе новость!
   Выйдя на улицу, прикурил две сигареты и передал одну из них Айвару:
   – Там в операционной лежит пес. Живой, а точнее – частично живой, сиречь зомби. Прикинь, животные тоже подвержены этому вирусу.
   – Убил?
   – Нет, не стал стрелять, чтобы ты тут не дергался. Сейчас пойду пристрелю.
   Зачистив первый этаж, помог Айвару перебраться в приемную, кое-как закрыл входную дверь и начал осматривать кабинет. В доме, насколько мне было известно, был еще цокольный этаж, куда можно было спуститься прямо из коридора по лестнице, и обширный чердак, куда мне соваться совсем не хотелось. Кабинет вычистили напрочь – ни тебе лекарств, ни инструментов, лишь на столе сиротливо валялся стетоскоп, по-видимому забытый кем-то из докторов. Как же мне не хочется лезть вниз, но придется. Аккуратно спустившись по лестнице, я щелкнул выключателем, не заходя в комнату. Ну да, конечно – света не было. Из жилета достал небольшой маглайт и осветил помещение. Маленькое, пять на десять метров, с двумя небольшими окошками, закрытыми жалюзи. Спортивный тренажер, рядом диван и небольшой, уставленный кофейными чашками стол. В углу – покрытая пылью боксерская груша. Видно, кто-то из докторов устроил себе «уголок отдыха» от клиентов. Я прислушался – тихо. Ну что делать, надо проверять, может, что-нибудь полезное и найдем. Тяжела жизнь мародера, постоянно куда-нибудь лезть надо…
   Обыскав подвал снизу доверху, я нашел небольшой ящик с медицинскими нитками, раны зашивать, иглы, пачку одноразовых шприцев и литровую банку со спиртом. Уже собрался уходить, когда обратил внимание на еще одну, закрытую дверь. Точно, здесь же еще одна комнатушка была – насколько помню, там печка, уголь для отопления дома и запасной генератор, в этом районе часто электричество отключали. Подошел к двери, прислушался – внутри было тихо. Ну блин, ведь придется лезть, хоть и страшно. Осторожно, уперев в дверь ногу, приоткрыл и посветил фонариком – пусто. Причем пусто в плохом смысле этого слова – черной грудой лежал уголь, дрова, а вот генератора, увы, не было. Не повезло. Мародеров понять можно – если, осматривая дом, они его нашли, то такую ценную вещь загрузили в машину первой.
   Вынеся свои находки наверх, я увидел Айвара, прижимающего палец к губам. Он, сделав большие глаза, показал пальцем в потолок:
   – Робби, там кто-то есть, – одними губами прошептал он.
   – Ну, блин, еще одна радость на мою седую, тьфу, лысую голову…
   Подойдя к лестнице, я прицелился в люк и ясно сказал:
   – Господа сидящие наверху! Меня зовут Роберт, человек я терпеливый, но не сегодня. Предлагаю аккуратно спуститься вниз, зла не причиню. Если вы из персонала лечебницы, то должны меня помнить, я ваш постоянный клиент. Только, ради бога, без резких движений.
   Сначала наверху стало тихо, потом кто-то, всхлипнув, тихо назвал мое имя:
   – Да, Роберт, я помню.
   – Прекрасно, что помните. Скажите, как зовут моего зверя. Это так, для проверки, что вы из персонала.
   – Кот, пушистый такой и злой, Левка, кажется. – Голос был определенно женский и знакомый.
   «Злой Левка» – да, это про моего зверя. Докторов он не любил со страшной силой, даже до когтей дело не доходило, – сразу зубы в ход пускал.
   – Выходим, только аккуратно…
   Люк приоткрылся, потом в проеме появилось лицо. Аста?
   – Черт побери, Аста, узнала меня? – Я немного опустил пистолет и заставил себя улыбнуться. – Алло, узнала, спрашиваю?
   – Да, узнала, – тихо ответила она и, усевшись на край люка, разрыдалась.
Роберт
27 марта, часом позже
   – Потом я услышала подъезжавшую машину, увидела этих людей с ружьями и спряталась на чердаке. Гедиминас собирался делать ремонт в лечебнице, и там были сложены тюки с ватой. Спряталась за ними, слышала, как они разбили окно, а потом ломали дверь. Я так испугалась, что даже дышать боялась, думала, меня услышат.
   – Ты давно здесь, в лечебнице, сидишь?
   – Третий день, – тихо сказала она, и ее губы задрожали. – Я есть очень хочу.
   – Нам бы домой добраться, тогда и накормим. А, черт! – Айвар неудачно повернулся и зашипел, как мой кот. – Угораздило нас нарваться! Робби, глянь у меня в рюкзаке, я вроде пару шоколадок из дома брал.
   Ногу, с помощью Асты, мы ему привели в более-менее нормальный вид. Ранение было нетяжелым, так, скорее глубокая царапина. Рану промыли и даже зашили – удачно нитки нашли. Правда, срок годности уже истек, поэтому они в подвале и лежали, но, думаю, это не особенно важно. Шили по живому – раненый шипел, матерился, но терпел. Через две недели будет прыгать. Рэмбо, блин.
   – Робби, а что с «ситроеном»? – спросил Айвар.
   – Полная задница, – пробит радиатор, два колеса и какой-то электронный блок с правой стороны. В общем, мы не механики, так что машина, на мой косой взгляд, свое отъездила. И еще одна плохая новость. – Я усмехнулся: – Твой любимый диск Криса Ри тоже разбили.
   – Сволочи. Машину, конечно, жалко, но диск… Убил бы! – Он задумался и спросил: – Что делать-то будем? Брошенных машин в пределах видимости я не видел.
   – Аста, ты на чем сюда приехала? – Я повернулся к девушке, которая тихо жевала шоколадку, найденную в рюкзаке.
   – Меня главный врач, Гедиминас, привез. А потом он уехал за своей семьей, сказал, что вернется через час. Мы собирались к нему в загородный дом переселиться. – Она сжала губы; видно, что еле сдерживает слезы.
   – Ладно, не плачь, все самое плохое уже позади. Не бросим же тебя здесь, такую красивую. И доктор нам нужен, у нас даже раненый боец имеется.
   – Я ветеринар, а не доктор, – попыталась улыбнуться она.
   – Так и раненый под стать – что ты в нем человеческого видишь? Звэр, чистый звэр. Разве что живой. Ладно, веселье потом, давайте о сложившейся ситуации. До дома – пять – семь километров. В мирное время прогулочным шагом за час можно дойти. Сейчас – не знаю, пара часов как минимум, а скоро стемнеет. Я единственный, который может дойти до дома и пригнать сюда машину. Кстати, коллега, давай сюда ключи от своего «Лимона», они у тебя. Одного Айвара бросить нельзя, он у нас этот, как его, «в попу раненый боец». Пардон, конечно, но из песни слов не выкинешь. Значит, делаем так: беру сайгу и свой зеленый глок. Передвигаться по городу с дробовиком – несерьезно. Вам остается трофейный глок и бенелли. Кстати, сколько к нему патронов?
   – Около двадцати в жилете и тридцать – сорок в мародерке. – Айвар кивнул на рюкзачный подсумок жилета. – Слушай, как ты пойдешь? Мимо двух торговых баз, Senukai и Urmas? Да еще «Maxima» по пути? Блин, это же рассадники зомби!
   – Значит, сотня патронов. Лады, оставлю еще четыре магазина для глока. Сигареты, вода во фляжке, с едой потерпите, а бинты у тебя есть. Если бы не эти три торговые точки, мы бы втроем пошли, а так – иду один. Резонно? В общем, времени у меня до темноты. Если не вернусь завтра до обеда – значит, совсем не приду. Тогда выбирайтесь сами.
   – Робби, только не лезь никуда, знаю я тебя… – Айвар посмотрел на меня и закончил: – Запомни, у нас еще дел много.
   Перекурив и хлебнув воды напоследок, закинул в карман пару сигарет – на дорогу мне хватит, если будет время на перекуры. Переложил к себе в жилет магазины к сайге и повесил ее «по-афгански», на грудь. Попрыгал по привычке. Двинули…
Роберт
27 марта, вечер
   Серая лента улицы вытягивалась к горизонту и обрывалась, плотно покрытая туманами пожарищ. Если так пойдет и дальше, то центр города очень быстро выгорит напрочь; дома там стоят плотно, тушить некому, так что это вопрос недели-двух. Я прошагал метров пятьсот, а радиосвязь с Айваром уже пропала, что, в общем-то, понятно: в городе любительские радиостанции работают плохо, несмотря на паспортную дальность в шесть километров, – здания мешают. По пути попались две брошенные машины, одна из них была замысловато перечеркнута строчкой пулевых пробоин. Мародеры резвились? Я усмехнулся: а сам-то что, такой же мародер! Проверил салоны; внутри никого не было, на помятом капоте были видны засохшие следы крови. Если кто-то из пассажиров и пострадал, то уже восстал из мертвых и бродит по округе. В багажнике одной машины лежала сумка, почему-то выпачканная глиной и, непонятно по какой причине, оставленная мародерами без внимания. Внутри лежали несколько женских свитеров грубой деревенской вязки и пухлый бумажный пакет, перетянутый желтой резинкой. Документы, пачка денег в литах и мешочек с золотыми украшениями. Свитера, вспомнив про Асту, я убрал в рюкзак, туда же закинул и золото – может, пригодится. А деньги? Запустил. В небо. Зеленым дождем, как салют в честь бессмысленной гонки под названием «сделать жизнь».
   Где-то в отдалении были слышны выстрелы, причем стреляли без остановки, длинными очередями. Так стреляют или люди, не умеющие стрелять, или те, которым уже некогда целиться – в последней попытке отбиться. Идти по дороге было неприятно, не отпускало чувство, что в спину упирается чей-то жадный взгляд. Я обернулся. С одной стороны был пустырь, с другой – старые, еще советской постройки, корпуса завода, куда в одиночку сейчас мог сунуться только идиот. Закурил, поправил ремень сайги, висящей на шее, и прибавил шагу. Прямо по курсу, метрах в трехстах, находился автоцентр, куда решил заглянуть в поисках какой-нибудь машины – чтобы не переться пешком через четыре района. В мирное время там размещался салон «ауди», сервисный центр c магазином запчастей и государственный центр технического осмотра. Заглянуть… Это раньше было – заглянуть, а сейчас каждый метр десять раз осмотришь, прежде чем ногами шевелить.
   Подходил осторожно, подолгу рассматривая местность в бинокль – не зря же в мародерке его носил. Автосалон, как говорится, просто перестал существовать. От двухэтажного, построенного в модном стиле здания остался только каркас. Панорамные витрины лежали грудой зеленых осколков, рамы – в пулевых отверстиях, местами даже погнуты; видимо, здесь не только стрелковым оружием воевали. На площадке перед ним лежало десять – пятнадцать тел и, что странно, не было видно зомби. Ни одного, даже самого завалящего! По идее, на такой ужин должна была сбежаться вся нежить из окрестных районов, а гляди – ни одного в пределах видимости. События последних дней уже научили: если странно, то, как правило, смертельно опасно. Территория центра была огорожена сетчатым забором, но ворота распахнуты настежь. Внутри на площадке стояло несколько фур, одна из них – с открытой дверью кабины, несколько легковых, видимо пригнанных на техосмотр, и целая площадка сгоревших дотла машин, некоторые из которых еще дымились. Резко воняло сгоревшей резиной. Видимо, те, кто отсюда уходил, просто сожгли машины – в извечной манере «так не доставайся же ты никому». Кстати, это натолкнуло меня на мысль, что выжили именно хозяева центра, а не их оппоненты. Тела нападавших были брошены разлагаться, а в разбитом здании останков не заметил, значит, собрали и похоронили. Мысль о том, что оборона прошла без потерь, вызывала усмешку, особенно при взгляде на остатки здания – бой здесь был нешуточный. В одном месте, прямо напротив центрального входа, вповалку лежало сразу пять трупов; видно, пытались ворваться внутрь и натолкнулись на плотный кинжальный огонь.
   Ветер поменялся в мою сторону, и я почувствовал тошнотворный запах гниющих тел. Дни стояли теплые; судя по амбре, денька два лежат, не меньше. Замотав лицо шахидкой, я подошел, а точнее, подобрался поближе. Все застреленные были добиты в голову, чтобы не воскресли, и обобраны до нитки, с некоторых даже обувь сняли. Под ботинками звенели латунные гильзы, рядом с одним трупом заметил кольцо со шпилькой; вот как, значит, у них и гранаты были? Серьезно подготовились ребята. Интересно, откуда они советские гранаты взяли – кольца явно не натовского стандарта.
   Осмотрев, а точнее – прослушав здание снаружи, двинулся в обход, через широко открытые двустворчатые ворота. Внутри было пусто, только ветер гонял по асфальту какие-то бумажки и рядом с фурой лежало еще одно тело. Я подошел и начал осматривать машины – пустые, без ключей. На водительском кресле старенького «гольфа» лежал забытый портфель и берет «прощай, молодость». Обыскал машину в тщетной попытке найти ключи. Фигушки, сказали заюшки. За спиной раздался легкий шорох, и я резко обернулся, вскидывая к плечу сайгу.
   Метрах в десяти стоял сухой, небольшого роста старик. Причем, почему-то без обуви, – в одних шерстяных носках. По-птичьи наклонив седую голову, он посмотрел на меня и, странно растягивая слова, сказал:
   – Если вы на осмотр, то сегодня центр закрыт, да. Нерабочий день. Приезжайте завтра, а лучше в понедельник. Все будет работать.
   – Простите, когда приехать? – Мне показалось, что ослышался. – В понедельник?
   – Да, в понедельник или во вторник. Ключи можете оставить мне. – Старик похлопал по карманам грязных, в каких-то бурых пятнах, форменных брюк, и вытащил оттуда помятую записную книжку. – Вы к какому мастеру?
   Я посмотрел в его глаза и понял: сумасшедший. Тихо помешавшийся от окружавшей его смерти человек. Как он здесь выжил, я и представить себе не мог, это было просто нереально. Один, среди этой каши из крови и плоти.
   – Вы будете записываться или нет? – Старик покачал головой и строго постучал пальцем по записной книжке.
   – Я? Да, буду. То есть нет, не записываться… В общем, мне надо забрать машину, а не оставить, – в голове мелькнула дикая мысль, и я махнул рукой в сторону сгоревшей площадки: – Моя машина стояла на площадке, но сейчас там ее нет. Вы не знаете, где она? И еще мне должны были заправить машину. И помыть, – зачем-то брякнул я.
   – У нас не автомойка, молодой человек, а авторизованный сервисный центр. Ваша машина стоит на заднем дворе, во избежание нанесения ей ущерба. – Старик пожевал губами и протянул: – Я сейчас принесу вам ключи…
   Ключей он принес целую связку, наверное, от всех сгоревших на площадке машин. Копаясь в этой куче с брелоками «ауди» и «фольксваген», нашел ключ с эмблемой «рено».
   – Извините, вот ключи от моей машины. – Я показал ему брелок. – Где она?
   – Я же сказал – задний двор. Место 14А. Вас проводить?
   – Нет, не утруждайте себя, я все сам найду…
   Почему «рено»? Наверное, потому, что центр был «ауди», а ключи от «рено», – скорее всего, мог оставить кто-то из сотрудников, значит, был шанс, что эта машина могла уцелеть где-нибудь на задворках. Пройдя на задний двор, увидел несколько машин, стоящих на гравийной площадке, скорее всего, здесь парковались свои, то есть работники центра. Осмотрел стоянку; зомби на ней не было, можно было искать «свою» машину.
   Несколько «БМВ», «ауди» красного цвета, с помятым крылом, и парочка «пежо». В самом углу площадки нашел «рено». Да, этот – Scenic RX4. Нажал кнопку на ключе, и машина послушно мигнула аварийкой – старый знакомый. Эту марку я хорошо знал, на такой же ездил мой отец. Машина носила прозвище «Маугли каменных джунглей», а после того как зимой мы удачно форсировали на ней протоку глубиной в полметра – переименовали в «кабанчика».
   Уселся в приобретенный RX, осмотрелся – и правда повезло! Было видно, что за машиной ухаживали, на спидометре пробег меньше сотни, бак почти полный. Завел и, послушав ровное урчание движка, начал выезжать со стоянки. Около будки сторожа так же стоял старик и махал мне рукой. Я притормозил и опустил стекло на двери:
   – Да, это моя машина, большое спасибо. А заправить машину у вас можно?
   – У нас не бензоколонка, молодой человек, а сервисный центр. Вы должны расписаться в журнале, правила одинаковы для всех.
   – Да, да, конечно, пойдемте.
   Пропустив его вперед, поднялся в будку охраны, где мне вручили какой-то помятый бланк и перьевую ручку без чернил. Я изобразил что-то вроде росписи, поцарапав бумагу, и, поблагодарив, вышел наружу.
   – До свидания.
   – Стойте!
   Развернулся и похолодел. На меня было направлено какое-то старое охотничье ружье, причем курки были взведены. Черт, откуда он этот карамультук достал? В комнатке его не заметил.
   – Я вас слушаю.
   Твою мать, отстрелялся от бандитов, нашел машину и в конце получу заряд дроби от спятившего старика! Прекрасный финал для дизайнера-мародера!
   – Вы мне не предъявили документы на автомобиль, я буду вынужден задержать вас до приезда полиции. – Старик смотрел на меня каким-то сонным взглядом, но ружье держал уверенно.
   – Документы на машину, – отчетливо разделяя слова сказал я, – лежат у вас на столе. Сейчас совершу пробную поездку, чтобы проверить, хорошо ли сделан ремонт, и вернусь…
   – Нет, молодой человек, не сопротивляйтесь, иначе буду вынужден стрелять. – Он махнул стволом в сторону.
   Люди всегда торопились. Жить, взрослеть, двигаться. Быстрей, еще быстрей. В погоне за скоростью они жертвовали собой, а иногда целыми народами, принимая поспешные решения. В конце концов, мы все приходим к одному, общему для всех финалу. И что тогда? Вам не станет страшно, что в погоне за эфемерной мечтой вы могли что-то пропустить, забыть или просто наломать дров, не думая о последствиях своих поступков?
   Мне хотелось завыть – от бессилия, от невозможности все исправить и повернуть время вспять. Когда он слегка качнул ружьем в сторону, я, подчиняясь скорее рефлексам, чем мыслям, рванул глок из кобуры…
   Старик умирал. Лежал на холодной земле, у подножия лестницы, с двумя сделанными мною дырками в груди. Я опустился рядом с ним на землю:
   – Зачем ты это сделал?! Зачем вообще взял эту железку, ведь я уже уезжал! Господи, ну зачем тебе это было нужно, зачем вообще эти ключи вынес?
   – Парень, ты откуда здесь взялся? Я ведь один был. – Умирающий посмотрел на меня своими серыми глазами. Было такое чувство, что перед смертью к нему вернулся разум. – Ты меня здесь не бросай одного, пожалуйста. Все ушли, меня оставили. Больно… Я ведь скоро умру? Скажи…
   – Да, умрешь. Прости меня, если сможешь. Это я… Я выстрелил в тебя. Как тебя зовут?
   – Станисловас я. Дворником здесь работал, до всего этого. Знаешь… – Он шевельнул рукой, словно желая взять меня за руку. – Ты меня еще раз убей, потом. Не хочу быть, как эти. Обещаешь?
   – Да. – Я провел ладонью по его щеке. – Обещаю тебе, ты не станешь зомби.
   – Спасибо, сынок…
   Через пять минут он закрыл глаза и обмяк. Аккуратно положил его на землю, встал напротив и вытащил пистолет. Глухо хлестнул выстрел.
 
Requiem aeternam dona eis, Domine,
Et lux perpetua luceat eis.
Requiescat in pace. Amen[17].
 
Роберт
27 марта, вечер. Тремя часами позже
   Настроение было хмурым, словно дождь не по стеклам стучал, а по душе. Вроде бы обычный для Прибалтики вечер, но город уже стал другим – он дышал гарью, а дома испуганно таращились на темные улицы пустыми глазницами разбитых окон. Каунас еще боролся, вспыхивая редкими звуками далеких выстрелов, словно отстукивал морзянку: «Я жив, я жив, я жив».
   – Завтра уезжаем, – поставив кружку на стол, сказал я. – В городе становится слишком жарко. Наше счастье, что мы не столкнулись с какой-нибудь хорошо организованной бандой; нас бы за пару минут на тот свет отправили.
   – Еды мало. Бензина в твоем трофее – чуть больше половины бака. – Айвар сидел, вытянув раненую ногу, и гладил Левку, устроившегося у него на животе. – А нас теперь трое. Аста уснула?
   – Да, разомлела после воды и еды. Я ее в спальне положил, мы с тобой как-нибудь в гостиной устроимся. Положение у нас, прямо скажем, хуже губернаторского. И семья, блин, черт-те где! – вырвалось у меня. Каждый из нас, наверное в силу особенностей характера, переживал молча; вслух старались о семьях не говорить, чтобы не резать по живому. – А мародерствовать можно и с дачи, набегами. Здесь оставаться нежелательно – пожары, зомби, конкуренты. Оно нам надо, я вас внимательно спрашиваю? Один раз можем вернуться и найти вместо дома сгоревшую коробку. Кстати, про еду, – есть одна идейка. Помнишь наших клиентов из Румшишкяй?