Страница:
– Э-это вы? – запинаясь, спросил он.
– Привет, – как можно радушнее сказал я. – Как тебе служится?
Однако, на мой вопрос он не обратил никакого внимания.
– Но зачем, Маврикий Павлович?.. – начал он, переводя недоуменный взгляд с меня на все еще лежащего без сознания своего напарника.
Грех было бы не воспользоваться его замешательством.
– Осторожно! – крикнул я, сделав страшное лицо.
Полицейский, не поворачивая головы, бросил быстрый взгляд по сторонам, но и этого мне хватило, чтобы после длинного шага совершить прыжок и ударить ногой по руке с пистолетом. Он успел нажать курок, но пуля ушла в небо, а в следующую секунду он уже свалился, как подкошенный, от моего второго удара, составив компанию своему напарнику.
Когда я уже собирался юркнуть обратно в спасительные кусты, возле тротуара остановилась машина, дверной люк со стороны пассажира приглашающе открылся, и с места водителя мне крикнули:
– Залезай быстрее!
Хотя это был не «льюис», а «зауэр», по моей спине пробежал невольный холодок, но рискнуть стоило, потому что нетрудно было прикинуть, что шансы на спасение бегством равны сотым долям процента. Полиции достаточно окружить квартал, и ни одна собака не проскользнет сквозь оцепление. К тому же, мой бег будет привлекать внимание прохожих и жителей окрестных домов.
Я плюхнулся на сиденье и бросил быстрый взгляд на человека, который сидел за рулем. Видимо, сегодня был день случайных встреч со старыми знакомыми, потому что это был не кто иной, как Жора Стюш, известный всему уголовному миру специалист по открыванию любых замков, в основном – квартирных и банковских. В свое время лично я взял его с поличным при ограблении и способствовал тому, чтобы на суде ему дали срок по максимуму.
– Куда едем, начальник? – по-свойски осведомился Жора, не без лихости срывая с места машину.
Я покосился на него. В машине было уютно, пахло разогретым пластиком. Чуть приглушенно играла музыка – не то из приемника, не то из магнитофона. Стюш был одет с иголочки, так что, глядя на него, никак нельзя было предположить, что этот франт имеет за плечами, по крайней мере, пять отсидок и столько же побегов из мест заключения.
– За город, по шоссе номер два, – сказал я. – Ты что, опять сбежал из тюрьмы? А машину, конечно же, угнал?
– Уж не собираешься ли ты, начальник, заложить меня? – криво осклабился Жора. – По-моему, в твоем положении надо самому сидеть тише воды и ниже травы и не высовываться по пустякам… Кстати, здорово ты приложил тех двух оболтусов! Я так думаю, что было за что?..
– Не твое дело, – сердито оборвал его я.
– Не груби, начальник, – осклабился Жора, – а то ведь я могу подвезти тебя до ближайшей ментовки!.. Кстати, ты не боишься, что Жора может иметь на тебя зуб за старое?
– Боюсь, – сказал я. – Так дрожу и обливаюсь путом от страха, что у меня даже пистолет за пазухой стал мокрым.
– А, ну тогда, конечно, – с непонятной интонацией протянул Жора. Сам он оружием никогда не пользовался из принципа и частенько говаривал, что его главное оружие – это смекалка и гибкость пальцев. – И все-таки, могу я поинтересоваться, что за дело тебе шьют, шеф?
– Ничего мне не шьют, – уклончиво ответил я. – Это недоразумение скоро прояснится.
– Может, тебе какая-нибудь помощь нужна?
– Ты мне ее уже оказал, так что, когда попадешься в следующий раз, буду ходатайствовать, чтобы тебе заменили смертную казнь на пожизненное заключение, – сказал я.
– Все шутишь, начальник? – кисло осведомился Стюш и добавил: – Типун тебе на язык за такие шуточки!..
– Высадишь меня сразу за кольцевой дорогой, понятно?
Некоторое время Жора Стюш молча вел машину. Потом вдруг хлопнул кулаком по колену и воскликнул:
– И все-таки, ты не представляешь, шеф, до чего приятно видеть, как тот, кто тебя раньше ловил, теперь сам удирает от полиции! Сразу становится легче на душе, потому что сама жизнь показывает, что все эти ваши разговорчики о законопослушности и о нравственности – пустая болтовня и только! Взять, к примеру меня… Сколько раз меня ловили и сажали за решетку ты и твои подручные! А что толку? Вот он я опять – на свободе и продолжаю делать, что хочу… А почему? Да потому что такие, как я, нужны людям!..
– Интересная теория, – хмыкнул я. – Для чего же это людям нужны грабители и убийцы?
– Поясняю доходчивее, начальник, – с серьезным видом сказал Стюш. – Преступность существует столько же, сколько на Земле существует человечество. Да, нас, тех, кто нарушает законы и правила вашего общежития, – меньшинство, но, тем не менее, вам, большинству, никогда не удастся ликвидировать нас всех до одного. По одной простой причине: как только вы сажаете в тюрьму или казните одного из нас, на его место тут же приходит другой, числившийся до поры до времени в порядочных. Почему так происходит? Объяснение может заключаться только в том, что если вы представляете собой Порядок, а мы – Хаос, то в любом обществе, видимо, должно соблюдаться определенное соотношение между Порядком и Хаосом. Полностью упорядочить этот мир нельзя, начальник, как вы до сих пор еще этого не поняли? Но в то же время любое общество никогда не допустит того, чтобы в нем наступил беспредел. Вот возьмем, к примеру, тюрьму. Сидят в одной общей камере воры, мокрушники, насильники, карточные шулеры и мошенники всех мастей. Все они не признают законов, и, следовательно, представляют собой Хаос. Однако, сведенные вместе в тесном пространстве, они не кидаются друг на друга, как скорпионы в банке, а сами устанавливают свои законы совместной жизни. И пускай эти законы не всегда справедливые и человечные, но, в сущности, они представляют собой определенную меру Порядка. Так разве не очевидно, что сама система человеческого общества основана на определенном соотношении Порядка и Хаоса? И то, что вы называете преступностью, на самом деле является реакцией Системы на нарушение этого соотношения в пользу Порядка, а то, что, рано или поздно, любого преступника ловят и сажают или отправляют на эшафот, является реакцией Системы на выход Хаоса за установленные рамки…
Я сидел, не в силах произнести ни слова. Больше всего в монологе Жоры меня поразила не изложение концепции, оправдывающей необходимость преступности – она не была оригинальной, я немало прочел подобных теорий в специальной литературе, – а стилистика речи. Можно было подумать, что устами Стюша вещает какой-нибудь солидный ученый авторитет с трибуны международного симпозиума.
Я испытующе взглянул на Жору. Мозг мой сверлила одна мысль: неужели он находится под Воздействием? А если это так, то кто им управляет, и к каким сюрпризам мне нужно быть готовым?
Но Жора Стюш, грабитель-рецидивист, уже был не похож на «иг-рушку». Он сидел, небрежно покачивая штурвалом и насвистывая в такт мелодии, доносящейся из бортового радиоприемника.
Мимо промелькнула светящийся указатель с надписью «Шоссе ?2», и я сказал Жоре:
– Ладно, философ, мы уже приехали.
Глава 9
– Привет, – как можно радушнее сказал я. – Как тебе служится?
Однако, на мой вопрос он не обратил никакого внимания.
– Но зачем, Маврикий Павлович?.. – начал он, переводя недоуменный взгляд с меня на все еще лежащего без сознания своего напарника.
Грех было бы не воспользоваться его замешательством.
– Осторожно! – крикнул я, сделав страшное лицо.
Полицейский, не поворачивая головы, бросил быстрый взгляд по сторонам, но и этого мне хватило, чтобы после длинного шага совершить прыжок и ударить ногой по руке с пистолетом. Он успел нажать курок, но пуля ушла в небо, а в следующую секунду он уже свалился, как подкошенный, от моего второго удара, составив компанию своему напарнику.
Когда я уже собирался юркнуть обратно в спасительные кусты, возле тротуара остановилась машина, дверной люк со стороны пассажира приглашающе открылся, и с места водителя мне крикнули:
– Залезай быстрее!
Хотя это был не «льюис», а «зауэр», по моей спине пробежал невольный холодок, но рискнуть стоило, потому что нетрудно было прикинуть, что шансы на спасение бегством равны сотым долям процента. Полиции достаточно окружить квартал, и ни одна собака не проскользнет сквозь оцепление. К тому же, мой бег будет привлекать внимание прохожих и жителей окрестных домов.
Я плюхнулся на сиденье и бросил быстрый взгляд на человека, который сидел за рулем. Видимо, сегодня был день случайных встреч со старыми знакомыми, потому что это был не кто иной, как Жора Стюш, известный всему уголовному миру специалист по открыванию любых замков, в основном – квартирных и банковских. В свое время лично я взял его с поличным при ограблении и способствовал тому, чтобы на суде ему дали срок по максимуму.
– Куда едем, начальник? – по-свойски осведомился Жора, не без лихости срывая с места машину.
Я покосился на него. В машине было уютно, пахло разогретым пластиком. Чуть приглушенно играла музыка – не то из приемника, не то из магнитофона. Стюш был одет с иголочки, так что, глядя на него, никак нельзя было предположить, что этот франт имеет за плечами, по крайней мере, пять отсидок и столько же побегов из мест заключения.
– За город, по шоссе номер два, – сказал я. – Ты что, опять сбежал из тюрьмы? А машину, конечно же, угнал?
– Уж не собираешься ли ты, начальник, заложить меня? – криво осклабился Жора. – По-моему, в твоем положении надо самому сидеть тише воды и ниже травы и не высовываться по пустякам… Кстати, здорово ты приложил тех двух оболтусов! Я так думаю, что было за что?..
– Не твое дело, – сердито оборвал его я.
– Не груби, начальник, – осклабился Жора, – а то ведь я могу подвезти тебя до ближайшей ментовки!.. Кстати, ты не боишься, что Жора может иметь на тебя зуб за старое?
– Боюсь, – сказал я. – Так дрожу и обливаюсь путом от страха, что у меня даже пистолет за пазухой стал мокрым.
– А, ну тогда, конечно, – с непонятной интонацией протянул Жора. Сам он оружием никогда не пользовался из принципа и частенько говаривал, что его главное оружие – это смекалка и гибкость пальцев. – И все-таки, могу я поинтересоваться, что за дело тебе шьют, шеф?
– Ничего мне не шьют, – уклончиво ответил я. – Это недоразумение скоро прояснится.
– Может, тебе какая-нибудь помощь нужна?
– Ты мне ее уже оказал, так что, когда попадешься в следующий раз, буду ходатайствовать, чтобы тебе заменили смертную казнь на пожизненное заключение, – сказал я.
– Все шутишь, начальник? – кисло осведомился Стюш и добавил: – Типун тебе на язык за такие шуточки!..
– Высадишь меня сразу за кольцевой дорогой, понятно?
Некоторое время Жора Стюш молча вел машину. Потом вдруг хлопнул кулаком по колену и воскликнул:
– И все-таки, ты не представляешь, шеф, до чего приятно видеть, как тот, кто тебя раньше ловил, теперь сам удирает от полиции! Сразу становится легче на душе, потому что сама жизнь показывает, что все эти ваши разговорчики о законопослушности и о нравственности – пустая болтовня и только! Взять, к примеру меня… Сколько раз меня ловили и сажали за решетку ты и твои подручные! А что толку? Вот он я опять – на свободе и продолжаю делать, что хочу… А почему? Да потому что такие, как я, нужны людям!..
– Интересная теория, – хмыкнул я. – Для чего же это людям нужны грабители и убийцы?
– Поясняю доходчивее, начальник, – с серьезным видом сказал Стюш. – Преступность существует столько же, сколько на Земле существует человечество. Да, нас, тех, кто нарушает законы и правила вашего общежития, – меньшинство, но, тем не менее, вам, большинству, никогда не удастся ликвидировать нас всех до одного. По одной простой причине: как только вы сажаете в тюрьму или казните одного из нас, на его место тут же приходит другой, числившийся до поры до времени в порядочных. Почему так происходит? Объяснение может заключаться только в том, что если вы представляете собой Порядок, а мы – Хаос, то в любом обществе, видимо, должно соблюдаться определенное соотношение между Порядком и Хаосом. Полностью упорядочить этот мир нельзя, начальник, как вы до сих пор еще этого не поняли? Но в то же время любое общество никогда не допустит того, чтобы в нем наступил беспредел. Вот возьмем, к примеру, тюрьму. Сидят в одной общей камере воры, мокрушники, насильники, карточные шулеры и мошенники всех мастей. Все они не признают законов, и, следовательно, представляют собой Хаос. Однако, сведенные вместе в тесном пространстве, они не кидаются друг на друга, как скорпионы в банке, а сами устанавливают свои законы совместной жизни. И пускай эти законы не всегда справедливые и человечные, но, в сущности, они представляют собой определенную меру Порядка. Так разве не очевидно, что сама система человеческого общества основана на определенном соотношении Порядка и Хаоса? И то, что вы называете преступностью, на самом деле является реакцией Системы на нарушение этого соотношения в пользу Порядка, а то, что, рано или поздно, любого преступника ловят и сажают или отправляют на эшафот, является реакцией Системы на выход Хаоса за установленные рамки…
Я сидел, не в силах произнести ни слова. Больше всего в монологе Жоры меня поразила не изложение концепции, оправдывающей необходимость преступности – она не была оригинальной, я немало прочел подобных теорий в специальной литературе, – а стилистика речи. Можно было подумать, что устами Стюша вещает какой-нибудь солидный ученый авторитет с трибуны международного симпозиума.
Я испытующе взглянул на Жору. Мозг мой сверлила одна мысль: неужели он находится под Воздействием? А если это так, то кто им управляет, и к каким сюрпризам мне нужно быть готовым?
Но Жора Стюш, грабитель-рецидивист, уже был не похож на «иг-рушку». Он сидел, небрежно покачивая штурвалом и насвистывая в такт мелодии, доносящейся из бортового радиоприемника.
Мимо промелькнула светящийся указатель с надписью «Шоссе ?2», и я сказал Жоре:
– Ладно, философ, мы уже приехали.
Глава 9
Хотя в моем положении доверять нельзя было ничему и никому, но этого дня я ждал с такой верой, что даже не запланировал свои дальнейшие действия на тот случай, если встреча с Велом по каким-то причинам не состоится.
А ведь вначале все так удачно складывалось в этот злополучный день!
Еще с утра я связался с Паниным из автомата и, изменив голос, поинтересовался:
– Ты выполнил мою просьбу, Вел?
Конспиратор из Вела, естественно, был никакой, и он стал допытываться, кто это звонит и о какой просьбе идет речь.
– Короткая же у тебя память, Хиромант, – сказал я, надеясь, что обращение к Панину по его старой кличке вызовет в его голове ассоциацию с моей личностью. – Помнишь, два дня назад я просил тебя приобрести для меня одну вещь?
– Какую вещь? – тупо отозвался он.
Тьфу ты!
– Ты обещал достать мне один интерактивный фильм, Хиромант, – пришлось сказать ему чуть ли не напрямую.
– А, так это ты, Рик? – с облегчением заорал он. – Извини, я не сразу врубился, что это ты!.. А что это у тебя с голосом?
Вот идиот!
– Ты готов к встрече? – осведомился я.
– У меня для тебя есть просто потрясающая информация! – закричал он. – Слушай, а может, я тебе прямо сейчас скажу? А то вечером у меня запланировано одно мероприятие…
Наивный болван, он, наверное, полагал, что в нашем городе давно уже не прослушиваются линии связи.
– Слушай меня внимательно, только не записывай, – сухо сказал я. – Северную эстакаду знаешь? Если ехать от центра, то сразу за эстакадой будет заправочная станция. Я буду ждать тебя у колонки номер три. Ровно в восемнадцать часов. – И повесил трубку, не слушая, что там сердито говорит Панин.
Остаток дня я попросту убивал, как мог.
На свой пост к колонке я явился в семнадцать пятьдесят пять.
Вид у меня, наверное, был еще тот, потому что дежурный по заправочной станции то и дело с подозрением косился в мою сторону. Хорошо, что в стороне от колонок имелся киоск, где продавали газеты и всякие безделушки, и я воспользовался случаем, чтобы тщательно изучить ассортимент товаров на его витрине.
Время от времени я бросал взгляд на эстакаду, которая была вознесена над другой дорогой, шедшей перпендикулярно к ней, на высоту десятиэтажного дома.
В восемнадцать часов машина Панина не появилась.
Что ж, Вел всегда отличался непунктуальностью, подумал я, чтобы успокоить себя. Подождем еще немного.
Десять минут седьмого.
Ко мне начал приглядываться и газетер – толстый, страдающий одышкой старик в старомодной фуражке с козырьком. Пришлось купить первую попавшуюся газету, которая на поверку оказалась рекламным сборником, и углубиться в чтение не отходя от киоска.
В семь пятнадцать я, наконец, разглядел блестящую каплю панинского «галила», несшуюся на огромной скорости по эстакаде. Я облегченно вздохнул и, на ходу складывая газету, направился к третьей колонке. Однако, до заправочной станции Вел Панин так и не доехал.
Когда до конца моста оставалось метров пятьдесят, его машина вдруг вильнула к низенькому барьерчику ограждения, пробила его своим мощным бампером и, словно огромная, сверкающая на солнце бомба, спикировала вниз. Раздался сильный грохот, в небо взметнулся желто-черный султан пламени и дыма, и взрывной волной, донесшейся до «заправки», пошатнуло рекламные щиты.
Водители машин, стоявших в очереди к колонкам, как по команде, выскочили и уставились на шоссе, где пламя пожирало останки машины.
Секунду царила мертвая тишина, потом все вдруг заговорили, перебивая друг друга и размахивая руками. Движение на шоссе застопорилось, и когда я прибежал туда, задыхаясь, место падения машины Вела было уже оцеплено дорожными полицейскими.
Судя по радиусу разлета горящих обломков «галила», надеяться на то, что водитель остался в живых, было бессмысленно.
Я повернулся и побрел в город.
Через два часа все программы городского стереовидения передали траурное сообщение о том, что ведущий известной передачи Валерий Панин погиб в автомобильной катастрофе. Данные предварительного следствия свидетельствовали о том, что на огромной скорости он не справился с рулевым управлением, поэтому, по мнению экспертов, речь шла о рядовом несчастном случае, произошедшем по причине превышения скорости.
Все выглядело вполне естественно, но я-то знал, кто был виноват в смерти моего друга Хироманта. Противодействие со стороны Контроля-два предпринятому мною экспресс-расследованию явно набирало обороты, слепо кроша тех, кто был в нем замешан.
Не знаю, почему, но после гибели Вела мне вдруг очень захотелось увидеть Севу. Наверное, во всем была виновата моя чрезмерная впечатлительность, но я с особой остротой ощутил в тот вечер, насколько я одинок. Ведь мне даже некому было рассказать о своей новой версии, созревшей у меня в последние дни. На то она и была версия, что нуждалась в тщательном обсасывании со всех сторон. А для этого нужно, как минимум, иметь умного и понимающего тебя с полуслова собеседника, который будет сначала исподтишка забрасывать тебя ехидными вопросами и замечаниями, а потом перейдет в контрнаступление и, пустив в ход тяжелые штурмовые орудия, камня на камне не оставит от стройного здания выстроенной тобой гипотезы. Но в тот момент, когда ты поникнешь главою, сдаваясь на милость победителя, твой визави в порыве великодушия предложит свою концепцию, которая будет трактовать известные тебе факты с совершенно неожиданной точки зрения, и в этом отыщется какое-то зерно…
Некоторое время я колебался, опасаясь, что Сева – под «колпа-ком», но потом решил хотя бы разведать обстановку. Может, я преувеличиваю размах тех гонений, которым подвергаюсь со стороны полиции?.. Может быть, никакой засады у Севы не было и нет?
Я привычно нацепил на нос черные очки и отправился в путь. До Двадцать Седьмой улицы, где проживал Башарин, ходьбы было часа полтора. Конечно, чтобы быть последовательным, можно было рискнуть на всю катушку, сев в автобус. Или, например, взяв такси… Но остатки благоразумия во мне еще сохранялись: после множества передряг, случившихся со мной, я был умненьким героем, а умный герой, как известно, не прет в полный рост со связкой гранат на дот, а аккуратненько обходит его стороной и только потом уже точнехонько швыряет упомянутую связку в амбразуру с расстояния не дальше, чем на вытянутую руку…
Я решил прогуляться пешком, чтобы лишний раз обдумать то, что скажу Севе.
Я представил, как он будет поить меня какой-нибудь на редкость дрянной водкой на кухне, где постороннему человеку покажется, что там только что пронесся смерч, и как, пока я буду говорить, он будет по-женски тщательно штопать старый драный носок – Сева обожал штопать старые носки, утверждая, что это занятие помогает ему сосредоточиться…
Для затравки я расскажу ему все, что со мной случилось с того самого дня, когда на меня напал Демиург, вплоть до смерти Вела, но Сева, конечно же, не удовлетворится одним только изложением фактов и обязательно спросит, что я обо всем этом думаю.
И тогда я скажу ему: мы с тобой, брат, оказались полными болванами, потому что с самого начала пошли по ложному следу. Обнаружив в электронных микросхемах вещество, которое способно передавать психоизлучение на расстояние, мы сделали вывод о том, что именно через электронные аппараты Контроль-2 продолжает осуществлять Воздействие на жителей Интервиля. При этом мы совершенно упустили из виду другое возможное предположение, которое выдвинул бы любой школяр, мало-мальски знакомый с основами формальной логики: ведь если А равно Б, то и Б должно быть равно А, не так ли? А отсюда следует, что обнаруженное тобой R-вещество может передавать пси-излучение не только от Контроля к его жертвам, но и, наоборот, от них – к нему. Другими словами, данное вещество служило не для Воздействия на психику интервильцев, а усилителем-передатчиком их собственного пси-излучения!..
Но что это нам дает, обязательно спросит Сева, не отрываясь от штопки носка. С какой это стати Контролю воспринимать телепатемы множества людей?
Брат мой, скажу ему я, ты туп, как музейный валенок!.. Объяснение может быть только одно, если учесть и другой известный нам фактор, а именно – появление в городе некоего маньяка-невидимки, якобы похищающего людей. С помощью канала обратной связи Контроль производил выборку из массы населения отдельных индивидуумов, которые были ему зачем-то нужны. Этот, вовсе не естественный, отбор основывался на определенных критериях, о которых, к сожалению, мы можем только догадываться, но которые явно существуют. На мой взгляд, самым главным критерием являлась способность человека к экстрасенсорике, а вернее – к психокинезу. Надеюсь, ты знаешь, что это такое, физик ты мой несчастный?
Ну откуда мне знать, пробурчит с деланной обидой Сева, вскинув на меня взгляд до неприличия голубых глаз. Ты уж разъясни музейному валенку, что это за штука такая и с чем ее едят!..
Психокинез, старик, это способность человека воздействовать на сознание других людей, внушая им на расстоянии определенные образы, мысли, чувства и прочее, с готовностью отбарабаню я, выхватив из памяти нужную цитату из книжек по парапсихологии, которыми увлекался в юности. И только потом до меня дойдет, что мой друг надо мной издевается, и я сконфуженно пошлю его к черту…
Так вот, брат, продолжу я, опустошив очередную рюмку прозрачной гадости и не закусывая, Контролю нужны были такие люди, которые обладали бы, сами того не подозревая, скрытой способностью контролировать других людей без особых технических устройств, если не считать тонкого слоя вещества-усилителя на радиоэлектронных деталях. Видимо, лишившись Сети, Контроль решил перейти на принципиально иной способ Воздействия – психокинетический. Для этого нужно было, в сущности, немногое: некоторая техническая подготовка, заключающаяся в поставке в Интервиль электроники, напичканной веществом-носителем пси-излучения, скрытые камеры наблюдения, натыканные повсюду в городе, и операторы, управляющие на расстоянии объектами Воздействия.
Не исключено, что первых операторов Контролю удалось нанять из числа, так сказать, уже «готовеньких» экстрасенсов. Но для круглосуточного и массового Воздействия таких людей требовалось все больше, и тогда было решено провести рекрутирование новых «паранормалов», что называется, «из толпы». Однако выявление экстра-способностей людей должно было осуществляться в тайне от всех прочих и от них самих. Для этого Контролем через своих доверенных лиц – или агентов, что, в принципе, не так важно – пришлось организовать трансляцию по всем каналам местного стереовидения так называемых интерактивных сериалов…
Только не вздумай мне давать определение «интерактивов», пробормочет с иронией Башарин, я, знаешь ли, не совсем лишен интеллектуального тезауруса.
Не перебивай, попрошу его я. Я хочу только напомнить тебе кое-что, брат, а именно: как тебе известно, «интерактивы» быстро завоевали популярность среди жителей нашего города. Людей привлекала возможность самим выбирать, что будет дальше с персонажами фильма. Для этого надо было в ответ на вопрос, появляющийся на экране, просто-напросто выбрать нужную опцию и нажать соответствующую кнопку на пульте-передатчике. А потом выбор, сделанный большинством зрителей, якобы претворялся в жизнь режиссером. Насколько мне известно, многие азартно играли в эту игру, потому что считали, что она создает иллюзию того, что именно ты управляешь персонажами, заставляя их совершать те или иные поступки… Тебе это ничего не напоминает, старик?
Правильно, Сева, ай да друг у меня, сообразительный – видно, сказывается мое благотворное влияние!.. Шучу, шучу, не обижайся… Но если серьезно, то на самом деле все было наверняка по-другому. Не было у «интерактивов» никакого режиссера… во всяком случае, в обычном смысле этого слова… скорее, был опытный сценарист, разрабатывавший возможные варианты продолжения сюжета. И фильм не снимался заранее – это была прямая трансляция с места эксперимента. И не профессиональные актеры были заняты в фильме, а обычные люди, превращенные в «игрушек». И воздействие на них со стороны зрителей осуществлялось непосредственно, в ходе трансляции, усиленное тем самым R-веществом, имеющимся в микросхемах стереовизора. И вовсе не большинство зрителей определяло поступки и поведение героев сериала, а один – тот, кто обладал наибольшими психокинетическими способностями!..
А как же Контролю потом удавалось вычислить, кто из зрителей обладает наибольшей силой воздействия, скептически хмыкнет Сева.
Старик, ты так ничего и не понял, воскликну я. Для этого и служит пульт-передатчик! Нажимая кнопку, зритель отправляет импульс в эфир. Не исключено, что каждый пульт настроен на определенную длину волны, и «контролеры» могут фиксировать чуть ли не пофамильно выбор каждого из участников данной игры. Наверное, при нынешнем развитии науки и техники, сделать это было нетрудно… Возможно, отбор осуществлялся по результатам не одной серии, потому что могли быть и совпадения – ну, скажем, одно и то же выбирают сразу несколько человек. Но, по мере усложнения и развития сюжета, неизбежно наступает такой момент, когда вариантов становится все больше и больше, и тогда можно определить того зрителя, который все увереннее начинает влиять на главного героя фильма. Разумеется, чтобы избежать ошибки, Контроль не торопится и похищает человека, «ведущего сюжет», лишь убедившись в том, что здесь нет случайного совпадения…
То есть, другими словами, Контроль использует закон статистической вероятности, скажет мой друг Сева, и его замечание придаст мне уверенности в своей правоте.
Потом Контролю остается только похитить данного человека, продолжу я. Разумеется, речь не идет о пыльных мешках, накинутых из-за угла на голову несчастного. И не наркотические препараты применяют люди Контроля, чтобы усыпить будущего оператора. Они используют самый простой и самый надежный способ, который имеется в их распоряжении: Воздействие. Человеку внушается мысль о том, что он сам, добровольно, придет в указанное место, где его будет ждать автомобиль с людьми, и он добровольно сядет в машину и поедет с этими людьми туда, куда они сочтут нужным его доставить. И никто не в силах помешать этому, никто!..
Я не знаю, после паузы скажу я, стараясь не глядеть на Севу, что Контроль делает с теми, кто, оказавшись в их лапах и придя в себя после Воздействия, откажется работать оператором. Наверное, надо предположить самое худшее… И здесь голос мой предательски дрогнет, потому что я подумаю о Катерине, а Сева перегнется через стол и успокаивающее похлопает меня по плечу.
Как видишь, брат мой, скажу потом я, при таком раскладе становится ясна роль Демиурга в этом деле. В действительности, никакого маньяка-невидимки не существовало. Этот вымышленный персонаж потребовался Контролю с одной-единственной целью: для маскировки целей и механизма проведения операции. И всеми возможными средствами, в том числе и психокинезом, Контроль поддерживал мнение общественности о том, что загадочные исчезновения людей – дело рук безумца-одиночки. И именно поэтому, в конечном итоге, под видом Демиурга на меня был науськан тип с атомайзером. Как начальник полиции я не мог оставаться сторонним наблюдателем, поэтому Контролю во что бы то ни стало следовало убедить меня в том, что слухи о Демиурге имеют под собой основание, а в конечном итоге – и запугать… Если уж операторы-экстрасенсы способны воздействовать на психику людей на расстоянии, то телекинез для них – вообще плевое дело! А я вынужден был ломать голову над тем, каким образом в моей, наглухо закрытой квартире и буквально у меня под носом, некто оставляет надписи на стенах, подбрасывает угрожающие записочки и вообще чувствует себя хозяином положения!.. Да это же был я сам!..
Некоторое время мы будем молчать, а потом Сева с кряхтеньем поднимется и начнет хлопотать у плиты, готовя такой же отвратительный, как и его спиртное, чай.
Хорошо, наверняка скажет он мне, допустим, что твоя версия соответствует истине, хотя и основана она на чисто умозрительных построениях и выкладках. Но что дальше? Что ты предлагаешь конкретно?
И тогда я скажу: брат, мне уже надоело проигрывать и чувствовать себя в дураках. Надо идти ва-банк!..
Будить общественность, насмешливо осведомится Сева, высоко вздернув брови. Давать направо и налево интервью, пытаясь убедить всех в своей правоте? Неужели ты думаешь, что тебе поверят? И особенно те чинуши в полицейских мундирах, которых отныне возглавляет этот серый кардинал по фамилии Штальберг?
Нет, скажу я ему. Этот этап в своей жизни я однажды уже прошел. Хоть я и дурак, но не настолько я глуп, чтобы подставляться под пулю. Или случайно попасть под машину. Или по неосторожности загреметь с перрона подземки под поезд. В сущности, таких исходов может быть сколько угодно… Они наверняка теперь стерегут каждое мое движение, и стоит мне только пальцем пошевелить не в ту сторону, как тут же будут приняты соответствующие меры, можешь не сомневаться!..
Тогда что же ты предлагаешь, спросит Сева, прихлебывая горячее пойло с запахом чая из чашки с отбитой ручкой. Убедить самого себя в том, что любое противодействие той силе, которая имеется в распоряжении этих мерзавцев, бессмысленно и спокойненько жить-поживать, да добра наживать?!
Ты опять не угадал, брат, усмехнусь я. Видно, слишком плохо ты обо мне думаешь… Нет, Сева, сдаваться мне уже поздно. Знаешь, иногда я самому себе напоминаю некоего фанатика, который сам себя приковал к пулемету цепями в осажденном со всех сторон врагами форте и который рад бы сдаться, да пулемет не может бросить…
Все ясно, с ухмылкой скажет Сева и процитирует из старого анекдота об одном извращенце, потерявшем ногу вследствие совершения полового акта на железнодорожном полотне: «Такова сила инерции: ни поезд, ни я – никто не мог остановиться!»…
И вот тогда-то я скажу ему главное, ради чего я пришел к нему.
Старик, скажу я, если все легальные методы борьбы исчерпаны, а результата нет, то что остается делать человеку, вздумавшему изменить сложившийся порядок вещей? Что остается делать бунтовщику и мятежнику, которого загнали в угол и у которого выбили из рук разрешенное законом оружие?
А ведь вначале все так удачно складывалось в этот злополучный день!
Еще с утра я связался с Паниным из автомата и, изменив голос, поинтересовался:
– Ты выполнил мою просьбу, Вел?
Конспиратор из Вела, естественно, был никакой, и он стал допытываться, кто это звонит и о какой просьбе идет речь.
– Короткая же у тебя память, Хиромант, – сказал я, надеясь, что обращение к Панину по его старой кличке вызовет в его голове ассоциацию с моей личностью. – Помнишь, два дня назад я просил тебя приобрести для меня одну вещь?
– Какую вещь? – тупо отозвался он.
Тьфу ты!
– Ты обещал достать мне один интерактивный фильм, Хиромант, – пришлось сказать ему чуть ли не напрямую.
– А, так это ты, Рик? – с облегчением заорал он. – Извини, я не сразу врубился, что это ты!.. А что это у тебя с голосом?
Вот идиот!
– Ты готов к встрече? – осведомился я.
– У меня для тебя есть просто потрясающая информация! – закричал он. – Слушай, а может, я тебе прямо сейчас скажу? А то вечером у меня запланировано одно мероприятие…
Наивный болван, он, наверное, полагал, что в нашем городе давно уже не прослушиваются линии связи.
– Слушай меня внимательно, только не записывай, – сухо сказал я. – Северную эстакаду знаешь? Если ехать от центра, то сразу за эстакадой будет заправочная станция. Я буду ждать тебя у колонки номер три. Ровно в восемнадцать часов. – И повесил трубку, не слушая, что там сердито говорит Панин.
Остаток дня я попросту убивал, как мог.
На свой пост к колонке я явился в семнадцать пятьдесят пять.
Вид у меня, наверное, был еще тот, потому что дежурный по заправочной станции то и дело с подозрением косился в мою сторону. Хорошо, что в стороне от колонок имелся киоск, где продавали газеты и всякие безделушки, и я воспользовался случаем, чтобы тщательно изучить ассортимент товаров на его витрине.
Время от времени я бросал взгляд на эстакаду, которая была вознесена над другой дорогой, шедшей перпендикулярно к ней, на высоту десятиэтажного дома.
В восемнадцать часов машина Панина не появилась.
Что ж, Вел всегда отличался непунктуальностью, подумал я, чтобы успокоить себя. Подождем еще немного.
Десять минут седьмого.
Ко мне начал приглядываться и газетер – толстый, страдающий одышкой старик в старомодной фуражке с козырьком. Пришлось купить первую попавшуюся газету, которая на поверку оказалась рекламным сборником, и углубиться в чтение не отходя от киоска.
В семь пятнадцать я, наконец, разглядел блестящую каплю панинского «галила», несшуюся на огромной скорости по эстакаде. Я облегченно вздохнул и, на ходу складывая газету, направился к третьей колонке. Однако, до заправочной станции Вел Панин так и не доехал.
Когда до конца моста оставалось метров пятьдесят, его машина вдруг вильнула к низенькому барьерчику ограждения, пробила его своим мощным бампером и, словно огромная, сверкающая на солнце бомба, спикировала вниз. Раздался сильный грохот, в небо взметнулся желто-черный султан пламени и дыма, и взрывной волной, донесшейся до «заправки», пошатнуло рекламные щиты.
Водители машин, стоявших в очереди к колонкам, как по команде, выскочили и уставились на шоссе, где пламя пожирало останки машины.
Секунду царила мертвая тишина, потом все вдруг заговорили, перебивая друг друга и размахивая руками. Движение на шоссе застопорилось, и когда я прибежал туда, задыхаясь, место падения машины Вела было уже оцеплено дорожными полицейскими.
Судя по радиусу разлета горящих обломков «галила», надеяться на то, что водитель остался в живых, было бессмысленно.
Я повернулся и побрел в город.
Через два часа все программы городского стереовидения передали траурное сообщение о том, что ведущий известной передачи Валерий Панин погиб в автомобильной катастрофе. Данные предварительного следствия свидетельствовали о том, что на огромной скорости он не справился с рулевым управлением, поэтому, по мнению экспертов, речь шла о рядовом несчастном случае, произошедшем по причине превышения скорости.
Все выглядело вполне естественно, но я-то знал, кто был виноват в смерти моего друга Хироманта. Противодействие со стороны Контроля-два предпринятому мною экспресс-расследованию явно набирало обороты, слепо кроша тех, кто был в нем замешан.
Не знаю, почему, но после гибели Вела мне вдруг очень захотелось увидеть Севу. Наверное, во всем была виновата моя чрезмерная впечатлительность, но я с особой остротой ощутил в тот вечер, насколько я одинок. Ведь мне даже некому было рассказать о своей новой версии, созревшей у меня в последние дни. На то она и была версия, что нуждалась в тщательном обсасывании со всех сторон. А для этого нужно, как минимум, иметь умного и понимающего тебя с полуслова собеседника, который будет сначала исподтишка забрасывать тебя ехидными вопросами и замечаниями, а потом перейдет в контрнаступление и, пустив в ход тяжелые штурмовые орудия, камня на камне не оставит от стройного здания выстроенной тобой гипотезы. Но в тот момент, когда ты поникнешь главою, сдаваясь на милость победителя, твой визави в порыве великодушия предложит свою концепцию, которая будет трактовать известные тебе факты с совершенно неожиданной точки зрения, и в этом отыщется какое-то зерно…
Некоторое время я колебался, опасаясь, что Сева – под «колпа-ком», но потом решил хотя бы разведать обстановку. Может, я преувеличиваю размах тех гонений, которым подвергаюсь со стороны полиции?.. Может быть, никакой засады у Севы не было и нет?
Я привычно нацепил на нос черные очки и отправился в путь. До Двадцать Седьмой улицы, где проживал Башарин, ходьбы было часа полтора. Конечно, чтобы быть последовательным, можно было рискнуть на всю катушку, сев в автобус. Или, например, взяв такси… Но остатки благоразумия во мне еще сохранялись: после множества передряг, случившихся со мной, я был умненьким героем, а умный герой, как известно, не прет в полный рост со связкой гранат на дот, а аккуратненько обходит его стороной и только потом уже точнехонько швыряет упомянутую связку в амбразуру с расстояния не дальше, чем на вытянутую руку…
Я решил прогуляться пешком, чтобы лишний раз обдумать то, что скажу Севе.
Я представил, как он будет поить меня какой-нибудь на редкость дрянной водкой на кухне, где постороннему человеку покажется, что там только что пронесся смерч, и как, пока я буду говорить, он будет по-женски тщательно штопать старый драный носок – Сева обожал штопать старые носки, утверждая, что это занятие помогает ему сосредоточиться…
Для затравки я расскажу ему все, что со мной случилось с того самого дня, когда на меня напал Демиург, вплоть до смерти Вела, но Сева, конечно же, не удовлетворится одним только изложением фактов и обязательно спросит, что я обо всем этом думаю.
И тогда я скажу ему: мы с тобой, брат, оказались полными болванами, потому что с самого начала пошли по ложному следу. Обнаружив в электронных микросхемах вещество, которое способно передавать психоизлучение на расстояние, мы сделали вывод о том, что именно через электронные аппараты Контроль-2 продолжает осуществлять Воздействие на жителей Интервиля. При этом мы совершенно упустили из виду другое возможное предположение, которое выдвинул бы любой школяр, мало-мальски знакомый с основами формальной логики: ведь если А равно Б, то и Б должно быть равно А, не так ли? А отсюда следует, что обнаруженное тобой R-вещество может передавать пси-излучение не только от Контроля к его жертвам, но и, наоборот, от них – к нему. Другими словами, данное вещество служило не для Воздействия на психику интервильцев, а усилителем-передатчиком их собственного пси-излучения!..
Но что это нам дает, обязательно спросит Сева, не отрываясь от штопки носка. С какой это стати Контролю воспринимать телепатемы множества людей?
Брат мой, скажу ему я, ты туп, как музейный валенок!.. Объяснение может быть только одно, если учесть и другой известный нам фактор, а именно – появление в городе некоего маньяка-невидимки, якобы похищающего людей. С помощью канала обратной связи Контроль производил выборку из массы населения отдельных индивидуумов, которые были ему зачем-то нужны. Этот, вовсе не естественный, отбор основывался на определенных критериях, о которых, к сожалению, мы можем только догадываться, но которые явно существуют. На мой взгляд, самым главным критерием являлась способность человека к экстрасенсорике, а вернее – к психокинезу. Надеюсь, ты знаешь, что это такое, физик ты мой несчастный?
Ну откуда мне знать, пробурчит с деланной обидой Сева, вскинув на меня взгляд до неприличия голубых глаз. Ты уж разъясни музейному валенку, что это за штука такая и с чем ее едят!..
Психокинез, старик, это способность человека воздействовать на сознание других людей, внушая им на расстоянии определенные образы, мысли, чувства и прочее, с готовностью отбарабаню я, выхватив из памяти нужную цитату из книжек по парапсихологии, которыми увлекался в юности. И только потом до меня дойдет, что мой друг надо мной издевается, и я сконфуженно пошлю его к черту…
Так вот, брат, продолжу я, опустошив очередную рюмку прозрачной гадости и не закусывая, Контролю нужны были такие люди, которые обладали бы, сами того не подозревая, скрытой способностью контролировать других людей без особых технических устройств, если не считать тонкого слоя вещества-усилителя на радиоэлектронных деталях. Видимо, лишившись Сети, Контроль решил перейти на принципиально иной способ Воздействия – психокинетический. Для этого нужно было, в сущности, немногое: некоторая техническая подготовка, заключающаяся в поставке в Интервиль электроники, напичканной веществом-носителем пси-излучения, скрытые камеры наблюдения, натыканные повсюду в городе, и операторы, управляющие на расстоянии объектами Воздействия.
Не исключено, что первых операторов Контролю удалось нанять из числа, так сказать, уже «готовеньких» экстрасенсов. Но для круглосуточного и массового Воздействия таких людей требовалось все больше, и тогда было решено провести рекрутирование новых «паранормалов», что называется, «из толпы». Однако выявление экстра-способностей людей должно было осуществляться в тайне от всех прочих и от них самих. Для этого Контролем через своих доверенных лиц – или агентов, что, в принципе, не так важно – пришлось организовать трансляцию по всем каналам местного стереовидения так называемых интерактивных сериалов…
Только не вздумай мне давать определение «интерактивов», пробормочет с иронией Башарин, я, знаешь ли, не совсем лишен интеллектуального тезауруса.
Не перебивай, попрошу его я. Я хочу только напомнить тебе кое-что, брат, а именно: как тебе известно, «интерактивы» быстро завоевали популярность среди жителей нашего города. Людей привлекала возможность самим выбирать, что будет дальше с персонажами фильма. Для этого надо было в ответ на вопрос, появляющийся на экране, просто-напросто выбрать нужную опцию и нажать соответствующую кнопку на пульте-передатчике. А потом выбор, сделанный большинством зрителей, якобы претворялся в жизнь режиссером. Насколько мне известно, многие азартно играли в эту игру, потому что считали, что она создает иллюзию того, что именно ты управляешь персонажами, заставляя их совершать те или иные поступки… Тебе это ничего не напоминает, старик?
Правильно, Сева, ай да друг у меня, сообразительный – видно, сказывается мое благотворное влияние!.. Шучу, шучу, не обижайся… Но если серьезно, то на самом деле все было наверняка по-другому. Не было у «интерактивов» никакого режиссера… во всяком случае, в обычном смысле этого слова… скорее, был опытный сценарист, разрабатывавший возможные варианты продолжения сюжета. И фильм не снимался заранее – это была прямая трансляция с места эксперимента. И не профессиональные актеры были заняты в фильме, а обычные люди, превращенные в «игрушек». И воздействие на них со стороны зрителей осуществлялось непосредственно, в ходе трансляции, усиленное тем самым R-веществом, имеющимся в микросхемах стереовизора. И вовсе не большинство зрителей определяло поступки и поведение героев сериала, а один – тот, кто обладал наибольшими психокинетическими способностями!..
А как же Контролю потом удавалось вычислить, кто из зрителей обладает наибольшей силой воздействия, скептически хмыкнет Сева.
Старик, ты так ничего и не понял, воскликну я. Для этого и служит пульт-передатчик! Нажимая кнопку, зритель отправляет импульс в эфир. Не исключено, что каждый пульт настроен на определенную длину волны, и «контролеры» могут фиксировать чуть ли не пофамильно выбор каждого из участников данной игры. Наверное, при нынешнем развитии науки и техники, сделать это было нетрудно… Возможно, отбор осуществлялся по результатам не одной серии, потому что могли быть и совпадения – ну, скажем, одно и то же выбирают сразу несколько человек. Но, по мере усложнения и развития сюжета, неизбежно наступает такой момент, когда вариантов становится все больше и больше, и тогда можно определить того зрителя, который все увереннее начинает влиять на главного героя фильма. Разумеется, чтобы избежать ошибки, Контроль не торопится и похищает человека, «ведущего сюжет», лишь убедившись в том, что здесь нет случайного совпадения…
То есть, другими словами, Контроль использует закон статистической вероятности, скажет мой друг Сева, и его замечание придаст мне уверенности в своей правоте.
Потом Контролю остается только похитить данного человека, продолжу я. Разумеется, речь не идет о пыльных мешках, накинутых из-за угла на голову несчастного. И не наркотические препараты применяют люди Контроля, чтобы усыпить будущего оператора. Они используют самый простой и самый надежный способ, который имеется в их распоряжении: Воздействие. Человеку внушается мысль о том, что он сам, добровольно, придет в указанное место, где его будет ждать автомобиль с людьми, и он добровольно сядет в машину и поедет с этими людьми туда, куда они сочтут нужным его доставить. И никто не в силах помешать этому, никто!..
Я не знаю, после паузы скажу я, стараясь не глядеть на Севу, что Контроль делает с теми, кто, оказавшись в их лапах и придя в себя после Воздействия, откажется работать оператором. Наверное, надо предположить самое худшее… И здесь голос мой предательски дрогнет, потому что я подумаю о Катерине, а Сева перегнется через стол и успокаивающее похлопает меня по плечу.
Как видишь, брат мой, скажу потом я, при таком раскладе становится ясна роль Демиурга в этом деле. В действительности, никакого маньяка-невидимки не существовало. Этот вымышленный персонаж потребовался Контролю с одной-единственной целью: для маскировки целей и механизма проведения операции. И всеми возможными средствами, в том числе и психокинезом, Контроль поддерживал мнение общественности о том, что загадочные исчезновения людей – дело рук безумца-одиночки. И именно поэтому, в конечном итоге, под видом Демиурга на меня был науськан тип с атомайзером. Как начальник полиции я не мог оставаться сторонним наблюдателем, поэтому Контролю во что бы то ни стало следовало убедить меня в том, что слухи о Демиурге имеют под собой основание, а в конечном итоге – и запугать… Если уж операторы-экстрасенсы способны воздействовать на психику людей на расстоянии, то телекинез для них – вообще плевое дело! А я вынужден был ломать голову над тем, каким образом в моей, наглухо закрытой квартире и буквально у меня под носом, некто оставляет надписи на стенах, подбрасывает угрожающие записочки и вообще чувствует себя хозяином положения!.. Да это же был я сам!..
Некоторое время мы будем молчать, а потом Сева с кряхтеньем поднимется и начнет хлопотать у плиты, готовя такой же отвратительный, как и его спиртное, чай.
Хорошо, наверняка скажет он мне, допустим, что твоя версия соответствует истине, хотя и основана она на чисто умозрительных построениях и выкладках. Но что дальше? Что ты предлагаешь конкретно?
И тогда я скажу: брат, мне уже надоело проигрывать и чувствовать себя в дураках. Надо идти ва-банк!..
Будить общественность, насмешливо осведомится Сева, высоко вздернув брови. Давать направо и налево интервью, пытаясь убедить всех в своей правоте? Неужели ты думаешь, что тебе поверят? И особенно те чинуши в полицейских мундирах, которых отныне возглавляет этот серый кардинал по фамилии Штальберг?
Нет, скажу я ему. Этот этап в своей жизни я однажды уже прошел. Хоть я и дурак, но не настолько я глуп, чтобы подставляться под пулю. Или случайно попасть под машину. Или по неосторожности загреметь с перрона подземки под поезд. В сущности, таких исходов может быть сколько угодно… Они наверняка теперь стерегут каждое мое движение, и стоит мне только пальцем пошевелить не в ту сторону, как тут же будут приняты соответствующие меры, можешь не сомневаться!..
Тогда что же ты предлагаешь, спросит Сева, прихлебывая горячее пойло с запахом чая из чашки с отбитой ручкой. Убедить самого себя в том, что любое противодействие той силе, которая имеется в распоряжении этих мерзавцев, бессмысленно и спокойненько жить-поживать, да добра наживать?!
Ты опять не угадал, брат, усмехнусь я. Видно, слишком плохо ты обо мне думаешь… Нет, Сева, сдаваться мне уже поздно. Знаешь, иногда я самому себе напоминаю некоего фанатика, который сам себя приковал к пулемету цепями в осажденном со всех сторон врагами форте и который рад бы сдаться, да пулемет не может бросить…
Все ясно, с ухмылкой скажет Сева и процитирует из старого анекдота об одном извращенце, потерявшем ногу вследствие совершения полового акта на железнодорожном полотне: «Такова сила инерции: ни поезд, ни я – никто не мог остановиться!»…
И вот тогда-то я скажу ему главное, ради чего я пришел к нему.
Старик, скажу я, если все легальные методы борьбы исчерпаны, а результата нет, то что остается делать человеку, вздумавшему изменить сложившийся порядок вещей? Что остается делать бунтовщику и мятежнику, которого загнали в угол и у которого выбили из рук разрешенное законом оружие?