Они не стали тревожить ее сладкий покой, а бесшумно шмыгнули мимо, мигом взобрались на пригорок и… вот он! Среди зелени, разросшейся тем более бурно в этом мире, не знающем зимы — как один большой парк, как сказка, ревниво хранимая в самом сердце поэта. Как заблестели глаза мастеров, как яростно и страстно раздулись их ноздри. Иштван потянулся было за книжечкой, но его молодые соратники с фырканьем, достойным жеребцов, обрушились в заросли и после некоторой борьбы с ними выбрались на то, что в прежние времена было городской улицей, а теперь напоминало по прихоти мощеную звериную тропу. Санди последовал за ними, а Иштван что-то прошипел, сунул книжку в карман и, по-видимому, просто не рискнул оставаться в одиночестве.
   Они шли долго, и Санди в самом деле начал опасаться, что у гномов открутятся головы. «О, сколько дела!» — поминутно, в крайней степени восторга восклицали они.
   Он вел их целенаправленно и вывел к Замку Клайгель, доминирующему над городом. И пока гномы взмахивали руками и восторженно ахали при виде Замка и распахнувшейся панорамы, он вскарабкался по груде щебня, шагнул в провал и, приложив руки ко рту, крикнул:
   — Марги!
   Эхо подхватило и размножило его зов.
   — Кто там? — буднично поинтересовался голос с интонацией, заставлявшей предположить во рту наличие еще чего-то помимо звука, и через несколько секунд, показавшихся Санди вполне приличной паузой, шествуя важной, но чуточку нетвердой походкой, под лучами утреннего солнца, зажав в одной руке полупустую бутылку с рубиновой жидкостью, а в другой — цыплячью ножку, неспешно появился домовой Замка Клайгель. Новый яркий костюмчик натягивался на его круглом животике. Несколько секунд он ошалело моргал на свет, а потом с истошным визгом бросился вперед и, оскальзываясь на битом камне, обхватил ручками колено Санди.
   — Сэр Артур… ик! простите… Александр! Вы вернулись!
   Санди подхватил его на руки, Марги уткнулся ему носом в грудь и самым бессовестным образом разрыдался. И Санди заподозрил, что отсюда уже никогда не сможет уйти.

ГЛАВА 5
ИХ НЕ ЖДАЛИ

   Джейн поймала себя на том, что нервно постукивает по полу носком туфли, и это открытие раздосадовало ее еще больше. Волшебник должен держать себя в руках, у Санди в этом плане совершенно идеальная нервная организация. Но, похоже, она ничего не могла с собою поделать: ей опять досталась самая невыигрышная роль. Санди отправился в экспедицию, а ей, как обычно, пришлось заниматься сметами, переговорами, контрактами… Еще и люди вдобавок.
   Она немного растерянно оглядела комнату, полную людьми, желающими стать колонистами. Сейчас, надо сказать, ей очень пригодился бы дар Санди находить общий язык со всякой тварью Волшебной Страны, так как она в легкой панике осознавала, что самой ей недостает подобных талантов.
   Нескладные женщины сидели на расставленных вдоль стен жестких диванчиках, чопорно выпрямив спины и сложив на коленях руки, уже узловатые, морщинистые и потрескавшиеся, хотя многие из них были еще молоды. Их мужчины стояли за спинами жен, комкая в руках шапки, и, судя по отчаянно-неловкому виду, готовились страстно и бессвязно доказывать, почему именно они необходимы Тримальхиару. Джейн остро ощутила свою несостоятельность в столкновении с живыми людьми. Рациональный подход гномов к проекту казался ей наиболее удачным: Вальдор отправил в Тримальхиар уже несколько отрядов, груженных инструментами, и счел вежливым проинформировать партнершу об их количественном и профессиональном составах. Там не было никаких эмоций, рабочие гномы шли туда, куда было приказано старейшиной; не связанные семьями, они существовали только лишь для того, чтобы делать свое дело, чтобы потом гордо говорить: «Да, это построили гномы!» Люди, напротив, были сплошным клубком чувств. Она искренне не хотела посылать к Санди кого попало. Здесь было несколько, как она знала, многодетных семей рыбаков, чьи дела пошатнулись по какой-либо несчастной случайности, группка беженцев из далекой южной страны, где кипела война — не меж Добром и Злом, а самая обыкновенная, но им от того не было легче, и тройка темнокожих бездельников, что зарабатывали себе на жизнь, показывая на улице фокусы и сопровождая их танцами, которые добродетельными обывателями Волшебной Страны — там тоже обыватели добродетельны единодушно были признаны неприличными. Н-да, люди явно непредсказуемы и далеки от совершенства.
   Взгляд ее скользнул по спокойно стоявшему в углу мужчине богатырского роста. В отличие от прочих он явно был спокоен, руки его, скрещенные на груди, не совершали множества суетливых движений, а лицо, до самых глаз заросшее черной густой бородой, хранило выражение каменной невозмутимости. Кудри под стать бороде свободно падали на плечи, в простых потертых ножнах на поясе висел меч. Даже под объемной грубой курткой заметны были его завидные мускулы. На фоне прочего табора он вызывал некоторую симпатию. Джейн вовсе не хотелось отправлять в Тримальхиар бездельников, смутьянов и пьяниц. Будничным голосом она сообщила, что платить на строительстве Тримальхиара не будут.
   — Гномам платят! — робко возразил кто-то.
   — Это дело гномов, — не моргнув глазом, отвечала она. — Несколько лет, пока не оживет торговля по Дайре, Тримальхиар будет существовать на всем натуральном. Среди вас много женщин, у многих из вас большие семьи. Я хочу, чтобы вы реально представляли себе, во что ввязываетесь. Город разнесен вдребезги. В окрестных лесах нет живности. Все надо начинать с пустого места.
   — Не совсем так, леди.
   Это бородач прервал ее. Она могла бы, конечно, одернуть его и указать ему его место, но вдруг почуяла, что он собирается сыграть ей на руку.
   — Я был в Тримальхиаре, — сказал он.
   Это могло быть правдой. Его внешность была внешностью человека, который может себе позволить не остерегаться проклятых мест.
   — А вы, судя по вашим последним словам, нет, — закончил он.
   — Я-то нет, но Александр Клайгель был, а я склонна ему верить, — ее голос звучал нейтрально, но в его глубину она спрятала нотку дружелюбия, предлагавшую продолжить разговор. Бородач усмехнулся.
   — Он, вероятно, видел только центр города, — примирительно сказал он. — Я утверждаю, что окраинные кварталы пострадали значительно меньше, и при желании, если успеть, там можно отыскать пригодные к жилью четыре стены и крышу, причем все это добротного качества. Ценностей там, конечно, нет… Но при определенных обстоятельствах дом с огородом — уже ценность.
   А ведь этот человек был культурным.
   — Но женщины и дети, — возразила она, — будут отчаянно нуждаться во многом, чего мы на первых порах не можем им дать.
   — Бросьте, леди, — ее собеседник, кажется, не отличался терпением. — Как будто сейчас они не нуждаются! Там они смогут, наконец, найти себе пристойное жилье вместо, в лучшем случае, рыбачьей хижины. Уровень благоустройства Тримальхиара высок… был высок. Если они будут первыми, они смогут занять свое место в общественном разделении труда и не будут лишними, как сейчас. А женщины и дети… Должен же кто-то кормить строителей, кто-то должен возиться со скотом и огородами. А если им еще и предоставить налоговые льготы..
   — Как вас зовут? — спросила Джейн.
   — Мое имя — Бар, и оно ни о чем вам не скажет, леди.
   Он был не просто культурным. Он был умен и умел просчитывать ситуацию. Если она полагала, что по совести должна предупредить людей, то он тряхнул перед их носами их насущными проблемами, мечтами о собственном доме. С его информированностью, способностью моментально находить аргументы и умением манипулировать сознанием он вполне мог бы быть коммивояжером, вербовщиком солдат или баллотироваться в президенты. Она еще раз смерила его взглядом. Помощь этого человека могла оказаться неоценимой, если только…
   Если только здесь нет подвоха, — кольнуло ее мгновенное опасение. Почему он вмешался? Он хотел обратить на себя внимание, чтобы добиться в будущем права руководить?
   — У вас есть какая-нибудь строительная специальность? — спросила Джейн.
   — Нет, — ответил он.
   — Что же вы можете делать?
   — Все. Я вольный охотник, леди.
   В нем явно было что-то от героя. Джейн мельком пробежалась по списку, с ходу отбрасывая тех, кто заведомо был далеко или совершал где-либо громкий подвиг и не мог ускользнуть с арены своего действия незамеченным. Потом она отсекла тех, кто не подходил по внешности и комплекции. Конан? Гм… Этот, пожалуй, слишком умен для Конана, да и не стал бы тот связываться с проектом, не сулящим быстрого обогащения. Вкусы этого бродяги были достаточно хорошо известны: мешок драгоценностей и девица поаппетитнее, ради этого он был способен стереть с лица земли любое порождение Мрака. Сказать по правде, ей отчаянно не хотелось пускать Конана в Тримальхиар. Этого авантюриста вечно сопровождали разрушительные последствия. В его присутствии оживали статуи чудовищных плотоядных богов из зеленого жадеита, самые невинные витые дверные ручки имели обыкновение превращаться в страшно ядовитых змей, а покинутые мегалитические города на шаг позади него рушились в прах, а из оседающих облаков пыли, закопченный, но невредимый, появлялся этот, с позволения сказать, герой, одной рукой ощупывающий карманы, а другой — прижимающий к себе очередную безмозглую красотку. Но в Тримальхиаре нечего было красть, а потому на внимание Конана они могли не рассчитывать.
   Озорная мысль пришла ей в голову, она сосредоточилась, ощутив легкое покалывание в кончиках пальцев — туда устремилась Сила. Незаметно, тихонько и осторожно, чуть дыша, поскольку с точки зрения этики подобные фокусы не поощрялись, она запустила в его сторону щуп и коснулась его ауры. Она не была драконом, а потому могла ощутить только ее присутствие и форму, но не цвет.
   Дальше все произошло так быстро, что ей не пришлось даже вздохнуть. Узкая ленточка щупа, куда вливалась энергия ее любопытства, была схвачена, сжата в железном кулаке чужого возмущения и швырнута назад с такой силой, что если бы Бар не придержал рукой спинку ее стула, стремительно нагнувшись вперед, то Джейн непременно полетела бы кувырком.
   — Маленькая девочка, — сказал Бар очень тихо, наклоняясь к самому ее уху, пока она, собрав все силы, пыталась как можно быстрее восстановить равновесие, — хочет знать то, что ей знать не положено?
   Итак, он, без сомнения, был Могущественным. Она подняла взгляд к нему, возмущенному и насмешливому одновременно, и сказала, принуждая видеть в своих глазах лед и слышать в голосе сталь:
   — Не уверена, что вы желанны в Тримальхиаре.
   Возможно, ей показалось, что он раздраженно дернул уголком рта; будь он выбрит, она сказала бы наверное.
   — Александр Клайгель — мой друг, — с тихой яростью продолжала она. — И я не собираюсь подкладывать ему такую мину замедленного действия, как вы.
   — Дело только в этом? — Бар ухмыльнулся. — Хочешь, поклянусь, что не причиню вреда ни городу, ни его законному хозяину?
   — Ни его законному хозяину Александру Клайгелю, — скрупулезно уточнила Джейн, пытаясь засечь все возможности уклонения от клятвы, когда под одними и теми же словами подразумевается разный смысл. Кто его знает, может, он себя считает законным хозяином, неизвестно по какому кодексу.
   — Согласен на Александра Клайгеля, — буркнул Бар. — Я собираюсь поддержать и прикрыть его, если что, а по каким причинам я делаю это, тебе знать необязательно. И пойми, твое разрешение или запрещение ничего не значат. Если ты одобришь мою кандидатуру, это стадо, — он кивнул на остальных колонистов, — отправится в путь под защитой опытного пса. А если нет — я пойду один и все равно буду там.
   Да, ей уже приходилось признать, что в жизни Санди есть многое, что совершенно ее не касается. Например, жена.
   — Думаешь, я назначу тебя командовать партией?
   — Это было бы разумно, но ты еще слишком маленькая девочка, чтобы поступать разумно.
   Она думала недолго. Она была дочерью двух капитанов, а значит кровь в ее жилах была погуще, чем у любой из местных принцесс. Может быть, эти люди действительно найдут и построят свой город, свой Тримальхиар. Может быть, для любого из них он значит не меньше, чем для нее самой. Строить Тримальхиар, не значит ли это — строить самого себя? Пусть идут, а Тримальхиар и Санди им не солгут.
 
   Она заперла опустевшую контору на ключ и, спустившись с крыльца, ступила на мостовую. И та зазвенела. Знакомая с самого детства забава — извлекать из улочек, тупиков, лесенок города слышимые лишь тебе мелодии. Вот эта, горбатая, стиснутая боками приземистых пакгаузов, гудит валторной, а эта, прямая, с готической церковью и узенькой полоской голубизны высоко над головой — свищет флейтой, и звон, непрерывный тревожный звон. Звук предчувствия. Что-то произошло, и ждет лишь случая ей открыться. Джейн остановилась, запахнувшись в шаль. Откуда? Порт? Сердце сжалось, мучительно желая насытить эту тревожную паузу словами «Баркарола», «мама»… Или Санди? Нет, рассудок подсказал ей со своей всегдашней неумолимой трезвостью, что раз уж Санди дорвался до дела, то здесь его не скоро увидят.
   Она развернулась и пошла к дому, но чем ближе, тем все более невыносимым становился грохот в ее висках, и, бессознательно стремясь попасть с ним в такт, все чаще, все быстрее били в булыжник ее каблучки.
   Она подошла к дому, чувствуя себя почти оглохшей. Днем, уходя в контору, она не запирала дверей, оставляя этот ритуал для ночи как традиционного времени зла. Ведь несмотря на все, чем она пыталась заполнить жизнь, ее сказка ограничивалась ожиданием, и она меньше всего хотела, чтобы те, кого она ждала, оказались перед наглухо закрытой дверью.
   На этот раз гость был там, где ему и положено: чужая эманация доносилась из гостиной. Прикосновение этой ауры было для Джейн незнакомо, но интуитивно она почуяла важность этой встречи. Если бы она не была важна, она не дала бы о себе знать с такой интенсивностью. Собравшись с духом, Джейн шагнула в комнату.
   При ее появлении навстречу ей с кресла упругим движением поднялась гостья. Это был абсолютно незнакомый человек, может быть, чуточку моложе ее самой, высокая, с водопадом рыжих вьющихся кудрей и пронзительно зелеными глазами, в первый миг показавшимися Джейн недобрыми. Бесспорная красавица. Во вторую секунду Джейн отметила, что платье незнакомки, голубое, густо усыпанное синими васильками, носит следы продолжительного путешествия. Принцесса? Тоже ищет свой Тримальхиар?
   — Здравствуйте, — сказала Джейн. — Я могу вам чем-то помочь?
   В уголке рта гостьи мелькнула улыбка, и Джейн поняла, что она не злая, а просто уставшая и нервная. И настороженная.
   — Да, — сказала та без обиняков. — Я ищу сбежавшего мужа.
   Брови Джейн поползли вверх.
   — Мое имя — Саския Оксенфорд, — и, заметив в лице хозяйки явное непонимание, с усмешкой поправилась: — Или здесь, кажется, уместнее фамилия Клайгель?..

ГЛАВА 6
ТРИМАЛЬХИАР ИЗНУТРИ И СНАРУЖИ

   Санди не хотелось уходить отсюда, от подножия разрушенного Замка, откуда открывался лучший вид на город, которым он никак не мог налюбоваться, но гномам явно не терпелось спуститься в деловые кварталы города, осмотреть порт, склады, рынок. Они разбили здесь временный лагерь, сложили в нем провизию и инструменты и оставили все это под присмотром возбужденного Марги. Домовой с огромным желанием отправился бы с ними, но порода эта так устроена, что не может сколько-нибудь продолжительное время существовать вдали от места своей прописки. Но он жаждал быть полезным и с гордостью принял на себя символические обязанности по охране поклажи.
   От Замка отходили три луча больших дорог, три широких пространственных коридора, в былые дни застроенных по нитке. Их очертания, несмотря на разруху — сюда пришелся главный удар — прослеживались вполне определенно. Одна вела в порт, другая — к холмам (по ней они пришли), третья — к стоящему на втором ярусе зданию Ратуши. В этот солнечный день Тримальхиар искрился, как сахарный, и вообще Санди отметил, что здесь царит дух второй половины мая.
   Четверка гномов и человек пустились по направлению к порту, примечая по пути все, что могло иметь хоть какое-то значение. Судя по всему, именно здесь прокатился ролштайн Бертрана: те дома, что еще в силах были стоять, взирали на свет проваленными внутрь фасадами, из-под обломков кое-где торчала в щепки измочаленная обожженная мебель, на слабом ветерке колыхались какие-то истлевшие тряпки. Санди подумалось, что, вероятно, под обломками погибло много людей, и их останки все еще лежат в разрушенных домах. Эта мысль встряхнула его, прозвучав в этот веселый день диссонирующей нотой скорби, и он расстроился, но вскоре клайгелевская рассудочная сторона его натуры отодвинула чувствительную харбенксовскую на второй план, и он целиком отдался исследованию своего наследства.
   Тримальхиар, несомненно, принадлежал к числу городов, втиснутых в рамки строгого плана, и располагался на четырех — частью естественных, частью насыпанных — террасах. Переходя с одной на другую, Санди и гномы спускались все ниже. Когда-то террасы были соединены между собой множеством лесенок, связывавших уровни города воедино; где-то они были шириною в несколько ярдов, где-то не превышали и двух футов, но все были надежно обнесены перильцами, обломки которых сейчас трагически обвеховывали их осыпающиеся ступеньки. Главная же лестница, являющаяся, собственно, частью проспекта, была такой ширины, что двадцать человек могли бы пройти по ней плечом к плечу, и никому из них не было бы тесно.
   Прямой путь от Замка в порт занял не менее часа, но вот, наконец, они спустились на первый ярус. В гневе Бертран, очевидно, был все-таки расчетлив. Первый удар он постарался нанести так, чтобы надолго подорвать благосостояние Тримальхиара. Крыши пакгаузов провалились, сами они, разумеется, были разграблены, причал обрушился, его облицовка была стерта в щебень, и казалось, что во всем порту не осталось ни одного целого сооружения. Снова на свет божий появилась книжечка Иштвана. Санди смотрел на все это, и в его мозг вползала мысль о том, что на восстановление Тримальхиара в той красе, что была ему присуща, потребуются не годы, а десятки лет. Это будет его последнее Приключение.
   — Ничего, сэр, — вполголоса сказал ему Рууд. — Это выглядит страшно, но на самом деле все поправимо. Одно могу обещать: в одиночку вы здесь не останетесь. Я берусь за это.
   — И мы, — подтвердили Рольф и Ренти.
   Лицо Иштвана выразило приличествующее положению финансового эксперта сомнение.
   — Авантюристы! — фыркнул он, но прозвучало это дружелюбно, так, словно он и себя зачислил в этот разряд. — Вы сперва план составьте.
   Это был разумный совет, и компания отправилась в путь, огибая первый ярус вдоль излучины Дайре. Здесь по самому берегу сплошной стеной стояли пакгаузы, которые в случае обычной войны можно было бы использовать в качестве оборонительных сооружений. Сейчас там и сям в них зияли черные дыры провалов. На первом ярусе практически не было жилых домов, только порт, склады и просторная рыночная площадь, устроенная с таким расчетом, чтобы купцам не приходилось таскать свои товары вверх и вниз по лестницам. Это было то, с чего необходимо начинать, и теперь вместо цифр листки книжечки Иштвана покрывались рисунками, чертежами и планами.
   Второй и третий ярус оказались похожими. Там умещались жилые и ремесленные кварталы, сложенные, словно из кубиков, из небольших одно-двухэтажных коттеджей того же сахарного искрящегося цвета, но украшенных на вкус прежних жильцов цветной черепицей и мозаикой из голубой глазури. Можно было остановиться на многие часы, следуя прихотливой фантазии авторов рисунков на фасадах этих, на первый взгляд, рядовых домиков, возле каждого из которых был разбит небольшой, совершенно одичавший теперь садик.
   — Сколько народу жило здесь? — спросил Санди, почти не ожидая ответа, но тот последовал незамедлительно:
   — В период расцвета Тримальхиар насчитывал до ста тысяч жителей без учета приезжего торгового люда, матросов и туристов.
   Это было куда как немало. По численности населения его Белый город мог, оказывается, поспорить и с Койрой.
   То тут, то там им попадались изрядно пострадавшие общественные здания: изувеченный амфитеатр, Ратуша с круглым, надвое расколотым куполом, астрономическая обсерватория с бесчисленным количеством ступеней, ведущих когда-то на смотровую площадку, а теперь — в никуда. И еще какое-то странное, почти нетронутое сооружение в виде минарета, увенчанного луковицей, чья витая форма подчеркивалась закручивающимися по спирали лентами из лепных роз, а уходящие вверх отвесные стены, прорезанные узкими стрельчатыми окнами, были испещрены не то резьбой в виде арабских письмен, не то просто узором, напоминавшим густо набросанные мелкие черничные листочки. Дверей у башни не было. Как Санди ни старался, он не смог представить себе назначение этого здания.
   — Это жар-птичник, — буднично объяснил Иштван. — Еще одна доходная статья Тримальхиара. Жар-птица, видите ли, сэр, считается индикатором счастливости места. В Тримальхиаре они не только жили, но и размножались, что позволяло экспортировать их ко дворам царей и князей Волшебной Страны. Это на самом деле очень престижно — иметь у себя в клетке настоящую жар-птицу.
   — Их лишают свободы? — Санди нахмурился.
   — Сказать по правде, — доверительно шепнул ему Ренти, — это довольно-таки безмозглые твари, к тому же еще и с отвратительным голосом. Но сказочно красивые, и вот, поди ж ты, обладающие каким-то чутьем на счастливые места.
   — А сейчас их здесь нет?
   — Очевидно, разлетелись. Но они вернутся. Тримальхиар — хорошее место.
   На втором и третьем ярусах, в стороне, ближайшей к холмам, было обособленное поселение гномской общины. Домики стояли здесь более тесно: гномы не признавали возни с огородами, зато жилища их, помимо двух наземных этажей, уходили вглубь на несколько ярдов, и квартал этот представлял собою нечто, похожее в лучшие времена на настоящий гудящий улей: гномы, работая, создавали изрядный шум. Несколько минут гномы постояли здесь в трагическом скорбном молчании, поминая сгинувших родичей, потом встряхнулись и двинулись дальше, обходя квартал по одной из его кольцевых улочек.
   Солнце клонилось к западу, когда они вновь выбрались к Замку на почти целиком занимаемый им четвертый ярус. Когда-то по краю яруса шла мощная крепостная стена, теперь же из куч щебня едва-едва кое-где торчал уголок белокаменной плиты. Тут же колоссальным упавшим деревом лежал рухнувший с высоты шпиль. Сюда пришелся главный удар, что было нетрудно понять, учитывая, что Артур Клайгель ждал врага, стоя на крепостной стене.
   — Нам вряд ли стоит ночевать здесь, под открытым небом. Я думаю, принц, нам следует отыскать себе жилье соответственно нашему образу жизни. Раз уж мы решили остаться здесь надолго, нам надо приметить себе постоянное местечко.
   Санди догадался, что во время прогулки по своему кварталу гномы не преминули выбрать себе подходящие домики. Ему стало грустно.
   — Вот мой родной дом, — он кивнул на кучу мусора, сплошь скрывавшую первые три этажа Замка. Марги, полусонный, подпирая голову слабой ручкой, сочувственно смотрел на него.
   — И до Замка руки мои дойдут нескоро. Слишком много более неотложных дел.
   Иштван покачал головой.
   — Вам нужен дом, принц, куда вы смогли бы привести свою семью, не требующий особого ремонта, чтобы не отпугнуть и не сделать несчастной вашу супругу. Я уверен, что на втором ярусе непременно отыщется что-то подходящее.
   — А я? — пискнул обиженный Марги, считавший, что принц непременно должен поселиться в Замке и быть у него под постоянным присмотром.
   — Гномы дело говорят, Марги, — обернулся к нему Санди. — Сперва порт, русло, склады. Затем город. И уж в последнюю очередь — представительские функции. А ты, — он поспешил отвлечь Марги от расстройств, — должен помочь мне вот в чем. Ты лучше всех знаешь, в каком состоянии библиотека Замка. Проверь, нельзя ли туда забраться и есть ли там что-нибудь по архитектуре города. Мне пригодится любая информация.
   Марги был польщен, во всей полноте осознав ответственность задания, и тут же исчез в развалинах. Гномы оставили тяжелую часть поклажи на месте, забрав только провизию и одеяла, и двинулись вниз, ко второму ярусу.
   В одном из кварталов, почти вплотную прилегавших к гномскому, отыскался подходящий домик почти тех же размеров, что коттедж Оксенфордов в Бычьем Броде. Сумерки окрасили его стены легкой голубизной, под крышей из красной черепицы виднелись следы ласточкиных гнезд. Стекол в окнах, разумеется, не было, не хватало нескольких черепиц, опасно истлели деревянные лесенки и буйно разросся прилегавший к домику сад, в глубине которого просматривалась круглая чаша небольшого бассейна. В саду лежали густые темные тени, и Санди заметил, что гномы косятся в ту сторону неодобрительно. Он вспомнил, что их порода очень настороженно относится к всякого рода растительности и чуть ли не напрямую враждует с Лесным Царем. Он взял себе это на заметку и вошел в дом.
   Там было просторно и пусто. Очевидно, хозяева не погибли здесь под обломками и не были убиты злобной бертрановой нечистью, а успели бежать, прихватив свой домашний скарб. Это его порадовало: во всяком случае, от назойливого внимания недружелюбных призраков прежних хозяев он был избавлен. В Бычьем Броде подобные соображения его ничуть бы не взволновали, но здесь, в Волшебной Стране, имело место все, где и когда-либо созданное воображением, так что призраки вполне могли появиться. Прежние хозяева, если им повезло добраться до безопасных мест, скорее всего осели где-нибудь в одном из ближайших городов, и уже вторым поколением живут там, занимаясь своим делом и не помышляя о Тримальхиаре.