Страница:
Я, имея звание подполковника, был определен в штаб Уральского военного округа помощником начальника оперативного отдела. Фактически же пришлось возглавлять отдел, так как руководивший им генерал-майор Аким Маркович Марков на протяжении почти всей моей службы здесь исполнял обязанности начальника штаба округа. Командовал войсками округа командарм 2 ранга Филипп Афанасьевич Ершаков, а членом Военного совета был дивизионный комиссар Дмитрий Сергеевич Леонов. Оба хорошо зарекомендовали себя в годы Великой Отечественной войны: Ф. А. Ершаков - на посту командарма, а Д. С. Леонов - на посту члена Военного совета армии и фронта. Под их руководством я приобретал опыт работы в крупном штабе и навыки управления соединениями и объединениями.
В 1939 году был принят Закон о всеобщей воинской обязанности. В связи с этим началась перестройка местных органов военного управления. Как и везде, на Урале вместо мобилизационных округов образовывались республиканские и областные военные комиссариаты, расширялась сеть районных военкоматов. Одновременно в УрВО помимо имевшихся четырех стрелковых дивизий были сформированы еще семь. Их развертывание потребовало напряженной работы всего окружного аппарата, особенно штаба и нашего оперативного отдела. Трудной проблемой было обеспечение создаваемых соединений командирами среднего звена. В армию призвали сотни командиров запаса. Для укомплектования частей политработниками уральские областные партийные организации совместно с сотрудниками политического управления нашего военного округа в соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) отобрали 316 коммунистов из народного хозяйства. Мне пришлось также участвовать в подготовке и проведении дивизионных учений и двух армейских игр, в инспектировании и проверке войск. Задач перед оперативным отделом ставилось много, и чтобы успешно решать их, приходилось трудиться днем и ночью.
Приехали мы с женой и детьми в Свердловск в январе 1939 года. На Урале я стал свидетелем грандиозного строительства, которое развернулось широким фронтом в соответствии с решениями XVIII съезда партии. Леса новостроек, металлические каркасы будущих индустриальных гигантов возвышались повсюду, где бы ни доводилось бывать по долгу службы. А мне в многочисленных командировках посчастливилось посетить Челябинск, Чебаркуль, Уфу, Пермь, Тюмень, Вятку, Ижевск и ряд других городов и районов. Нельзя было не признать дальновидность решений нашей партии о создании мощной промышленной базы в восточных районах страны, явившейся в годы войны главной кузницей оружия и 6оевой техники Вооруженных Сил.
Международная обстановка становилась все более напряженной. 1 сентября гитлеровская Германия напала на Польшу. Пожар второй мировой войны, развязанной империалистическими агрессорами, охватил многие страны. Мы хотя и находились на Урале, вдали от границ, но тоже чувствовали, что война стучится и в нашу, советскую дверь. Указания, поступавшие из Наркомата обороны и Генерального штаба, вызывали все большую тревогу. Выполняя их, мы, как я уже упоминал, развернули новые стрелковые дивизии и составили план оперативных перевозок войск округа на случай войны. Опережая немного события, скажу, что этот план с небольшими коррективами был реализован в начале Великой Отечественной. Тогда из войск округа сформировалась 22-я армия. Ее передислоцировали в Белоруссию и с 1 июля 1941 года включили в состав Западного фронта. Войска армии под командованием генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова героически сражались с врагом в Себежском и Полоцком укрепленных районах, а затем - под Великими Луками. Но мне не довелось, к сожалению, служить в этом объединении, в боеготовность которого внес определенную лепту и я.
После событий на Хасане и Халхин-Голе опасность исподволь подкрадывалась к нашим границам на северо-западе. Обострившаяся здесь обстановка вылилась в конце концов в вооруженный конфликт между СССР и Финляндией. Мы вынуждены были вступить в него, увы, недостаточно подготовленными. Об общих причинах этого сказано выше. Конкретно же они раскрыты, например, в послевоенной книге Маршала Советского Союза А. М. Василевского "Дело всей жизни". Мне об этом он рассказывал раньше, еще когда мы с ним тесно сблизились во время войны с Японией на Дальнем Востоке.
4 декабря 1939 года штаб Уральского военного округа получил телеграфное распоряжение о моем откомандировании в Петрозаводск. Я получил назначение в 8-ю армию, участвовавшую в военных действиях, на должность начальника штаба 1-го стрелкового корпуса, то есть того самого, в который входила уже известная читателю из моего рассказа 16-я стрелковая дивизия. Однако в связи с тем что корпус претерпел реорганизацию, а также вследствие репрессий я не встретил здесь почти никого из своих прежних сослуживцев. Правда, накоротке был принят генералом В. Н. Курдюмовым, который после командования нашим корпусом стал начальником управления боевой подготовки РККА и в это время замещал командующего 8-й армией комдива И. Н. Хабарова{8}. Командарм был отозван, так как вместо него назначался Г. М. Штерн.
Прибыв на КП корпуса, я представился заместителю командира по политчасти бригадному комиссару Д. А. Лестеву{9}. Он сообщил мне, что комкор выбыл, как и начальник штаба корпуса комдив П. Г. Понеделин, который исполняет обязанности командира одной из стрелковых дивизий, оказавшейся в критической ситуации.
- Так что вам придется временно возглавить соединение. Я, по правде сказать, сначала растерялся, но Лестев твердо заверил, что во всем поможет. И действительно помог. Это был человек с большим военным и жизненным опытом, он знал толк не только в политработе, но и в командной деятельности. Дмитрий Александрович оказал мне всестороннюю поддержку, а главное - вдохнул веру в мои собственные силы, личным примером показал, что не надо теряться ни в какой обстановке. А момент был и впрямь невообразимо тяжелый: наши части, контратакованные превосходящими силами белофиннов (две свежие, полностью укомплектованные дивизии), отходили, и подчас неорганизованно. Работники штаба, в том числе и я, все время находились в войсках, помогая наводить порядок.
Надо сказать, что внезапное появление из леса лыжных отрядов противника, их яростный автоматный огонь (а у нас автоматов в то время не было) не раз вынуждали наших стрелков к отходу. С большим трудом изживали мы эту "автоматобоязнь". С прибытием нового командующего армией Г. М. Штерна и нового командира корпуса Д. Т. Козлова - эрудированных, опытных, боевых военачальников - части стали пополняться и сколачиваться, росла их боеспособность, упорядочилась разведка. Наши воины научились бороться с автоматчиками, проявляя бдительность и быструю реакцию на их действия.
Мне очень повезло в том, что свою боевую закалку я прошел под непосредственным руководством таких испытанных наставников, как Д. А. Лестев, о котором рассказывалось выше, и Д. Т. Козлов. У горьковчанина Дмитрия Тимофеевича Козлова, отличавшегося невозмутимостью и упорством в достижении цели, были отличная теоретическая подготовка и богатейший по тому времени боевой опыт. Он был призван в царскую армию еще в 1915 году, окончил школу прапорщиков. В первую мировую войну принимал активное участие в боях, командуя взводом. В гражданскую сражался на Восточном фронте против колчаковцев и на Туркестанском - с басмачами в должности командира батальона, а затем - полка. С 1918 года Д. Т. Козлов навсегда связал свою жизнь с Коммунистической партией. За плечами у него были также курсы "Выстрел" и Военная академия имени М. В. Фрунзе. Незадолго до назначения командиром нашего корпуса генерал Козлов преподавал общую тактику в академии, а перед этим в 1925-1938 годах последовательно занимал должности начальника штаба стрелковой дивизии, начальника Киевской пехотной школы, командира корпуса.
От Дмитрия Тимофеевича я перенял практические навыки руководства боем. Он собственным примером учил, как командир должен вести себя на поле боя и исполнять свои обязанности, словно бы не замечая ежеминутно угрожающей ему смертельной опасности. Я не только глубоко уважал, но и полюбил этого первого моего боевого командира.
...В феврале 1940 года войска Северо-Западного фронта во главе с командармом 1 ранга С. К. Тимошенко после тщательной подготовки перешли в решительное наступление. Основные усилия сосредоточивались на Карельском перешейке. Главный удар на выборгском направлении наносила 7-я армия командарма 2 ранга К. А. Мерецкова, а на кексгольмском - 13-я, которой командовал бывший начальник кафедры артиллерии Военной академии имени М. В. Фрунзе комкор В. Д. Грендаль. Назначение артиллериста командармом (что, кстати, в старой армии не было редкостью) свидетельствовало о решающей роли, отводившейся артиллерии при прорыве обороны противника. И действительно, в результате нашего мощного огневого удара сильно укрепленная линия Маннергейма, пересекавшая Карельский перешеек, в короткий срок была прорвана.
Наступление войск 7-й и 13-й армий на Карельском перешейке поддерживалось 15, 8, 9 и 14-й армиями на фронте от Ладожского озера до Баренцева моря. Участь наших войск, действовавших севернее главного удара, оказалась нелегкой. Мы убедились, что воевать в лесах можно преимущественно вдоль дорог, где пройдут артиллерия и танки, а поэтому взялись за постройку дорог, валили лес, добывали камень, мостили гати и по ним шли вперед не скоро, но надежно. Инженерные войска, которым помогали все остальные, сыграли большую роль. Среди их командного состава был такой непревзойденный военный инженер, как Д. М. Карбышев.
Заключительная операция, в которой участвовал корпус, была проведена под Лоймолой. В состав нашего соединения входили четыре стрелковые дивизии и одна кавалерийская, личный состав которой поставили на лыжи. Мы прорвали оборону только со второй попытки. В первый день была проведена мощная артиллерийская подготовка. Войска заняли исходное положение для атаки еще в темное время. При этом в каждой роте находился кто-либо из старшего и высшего комсостава. На НП оставались лишь командиры полков, дивизий и корпуса, все остальные были в ротах, в том числе я - начальник штаба корпуса и Лестев - замполит. По рекомендации свыше перед атакой была поставлена дымовая завеса, однако лесной ландшафт и полное безветрие лишили видимости не только противника, но и нас самих{10}. Не достигла цели и посылка старших начальников в роты - управление боем со стороны командиров подразделений оказалось скованным.
На следующий день артподготовку повторили, но уже без дымовой завесы и послав в части лишь необходимый минимум командного и политического состава из дивизий и корпуса. Воины смело двинулись в атаку и вынудили врага к отходу. Войска вышли на оперативный простор, но вскоре боевые действия прекратились, поскольку правительство Финляндии запросило мира. Финская сторона вынуждена была принять условия, выдвинутые правительством СССР, и 12 марта в Москве состоялось подписание мирного договора.
За отличия в боях на Карельском перешейке в числе большой группы командиров и политработников я был награжден первым орденом Красного Знамени.
Из опыта боевых действий были сделаны серьезные выводы. Как известно, в марте 1940 года прошел Пленум ЦК ВКП(б) по данному вопросу. Центральный Комитет обратил самое серьезное внимание на необходимость совершенствования боевой и политической подготовки войск, их организации и технической оснащенности. В основу обучения и воспитания личного состава был положен суворовский принцип учить войска тому, что необходимо на войне. Пересматривались штаты, усовершенствовались образцы боевой и специальной техники, состоявшей на вооружении, улучшалось снабжение войск.
После окончания советско-финляндской войны я в течение месяца со штабом корпуса находился в Петрозаводске, руководя отправкой войск в места их постоянной дислокации. Затем штаб и корпусные части передислоцировались в Псков. Здесь мы приняли в свой состав вместо прежних три другие стрелковые дивизии, которые вскоре же выдвинулись к государственной границе.
Мы находились на границе с Эстонией, и это, естественно, обязывало нас постоянно быть в курсе происходивших там событий. В тот период усилилась угроза порабощения этого прибалтийского государства фашистской Германией. Советский Союз предложил Эстонии заключить Пакт о взаимопомощи на случай агрессии извне. Под давлением обстоятельств правительство Эстонии 28 сентября 1939 года подписало его. В соответствии с Пактом предусматривалось размещение ограниченного контингента советских войск в Эстонии. В составе его был и наш 1-й стрелковый корпус. Мы двинулись в Тарту.
Наши воины оказались свидетелями бурных революционных событий. 21 июня 1940 года под руководством Коммунистической партии Эстонии прошли массовые политические выступления рабочих в Таллинне, Тарту, Нарве и других городах. В тот же день реакционное правительство было свергнуто. К власти пришло Народное правительство. Вскоре вновь избранная Государственная дума провозгласила восстановление Советской власти, а 6 августа Эстонская Советская Социалистическая Республика по ее просьбе была принята в состав СССР. Аналогичный путь прошли Латвия и Литва.
...Вскоре мы тепло простились с нашим комкором. Он пошел на повышение был назначен заместителем командующего войсками Одесского военного округа. Дмитрий Тимофеевич дал мне и другим соратникам по недавней войне немало добрых советов.
- Прежде всего,- говорил он,- необходимо тщательно разобраться в полученном боевом опыте, выделить специфику боевых действий именно в данном случае. Она едва ли, тем более в полном виде, повторится в других условиях, в вооруженной борьбе с иным противником. Другое дело - увидеть общие черты современной войны: маневренность, широкое применение автоматического оружия, прочность оборонительных сооружений, сложную систему и взаимодополняемость всех видов огня. Короче, не абсолютизируйте приобретенный опыт. Я в свое время убедился, насколько особенности боевых действий против Колчака на зауральских и сибирских просторах отличались от характера борьбы с басмачеством в Туркестане.
Эти мудрые слова я не раз вспоминал впоследствии. За службой же генерала Козлова внимательно следил и радовался его успешному продвижению. Через некоторое время Дмитрий Тимофеевич стал начальником Главного управления ПВО Красной Армии, а затем командующим войсками Закавказского военного округа. В этой должности он и встретил Великую Отечественную войну.
Вместо Д. Т. Козлова к нам прибыл генерал-майор Ф. Д. Рубцов, тоже опытный военачальник. Будучи старше меня на 11 лет, он успел повоевать в гражданскую войну, добровольно вступив в Красную гвардию еще в 1917 году. Хорошо образованный в военном отношении, он отличался распорядительностью, высокой воинской культурой.
Я только что перевез семью из Свердловска в Псков, как нам пришлось переехать в Тарту. Но и там мы пробыли очень недолго - последовал приказ о передислокации управления нашего корпуса и корпусных частей в Белорусский Особый военный округ, в город Белосток. Разместившись здесь, мы приняли три дивизии (2, 86 и 113-ю), расположенные вдоль государственной границы от Августова до Замбрува через Осовец и Ломжу. Возглавляли их способные и достаточно подготовленные командиры - полковники М. Д. Гришин, М. А. Зашибалов и X. Н. Алавердов.
По прибытии в новый район дислокации мы с Ф. Д. Рубцовым были вызваны в штаб 10-й армии, в состав которой влился корпус. Федор Дмитриевич направился к командующему, а я - к начальнику штаба полковнику П. И. Ляпину. Не успели мы с ним начать разговор, как дверь распахнулась и в кабинет вошли командарм генерал-лейтенант И. Г. Захаркин, член Военного совета армии бригадный комиссар Д. Г. Дубовский и наш командир корпуса.
- Здесь нам будет удобнее разговаривать,- сказал Иван Григорьевич Захаркин,- у начальника штаба вся "картография" налицо.- И, развернув карту, показал нам районы, на которые следовало обратить особое внимание при рекогносцировке местности, прилегающей к государственной границе. Он приказал также составить план инженерных работ, скоординировав его с управлением военно-полевого строительства. Последнему предстояло помочь нам в дооборудовании Осовецкого укрепленного района, включавшего и саму крепость Осовец.
- Осовецкий УР для вашего корпуса является основным объектом, так как его значение выходит далеко за рамки нашей армии и распространяется на войска округа в целом,- подчеркнул командарм и, обращаясь к начальнику штаба, попросил: - Петр Иванович, дай-ка твою драгоценную энциклопедию.
Полковник Ляпин достал из шкафа том большого формата в темном коленкоровом переплете и передал его командарму. Тот, быстро отыскав нужную страницу, прочитал: "Осовец - крепость 3-го класса на реке Бобр, у пересечения ее бресто-граевской железной дорогой. Значение Осовца - опорный пункт на оборонительной линии Бобра, прикрытие железнодорожного пути и преграда на кратчайшей операционной линии пруссаков из Восточной Пруссии на Брест-Литовск"{11}.
- Все это в полной мере относится и к нынешнему времени,- заключил Иван Григорьевич.
Мы выполнили указание командарма, и Осовецкий укрепленный район сыграл свою роль даже в тех неблагоприятных условиях, в каких 10-я армия вынуждена была принять год спустя сильные вражеские удары. Оборонявшаяся здесь 2-я стрелковая дивизия полковника Михаила Даниловича Гришина умело использовала его укрепления и саму крепость Осовец. В этом районе оказались скованными значительные силы гитлеровцев, что позволило другим соединениям армии избежать поражения, сохранить часть тяжелого оружия и отойти на северо-восток.
Наши будни до предела были наполнены разнообразной работой в войсках. Она особенно активизировалась после посещения округа Наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко. Нарком дал ряд дельных указаний и напомнил, что мы находимся в самой горячей точке, ибо далее всех выдвинуты на запад. Тогда же, поздней осенью 1940 года, в соответствии с планом оперативной подготовки войск округа была проведена весьма интересная во всех отношениях фронтовая игра на местности со средствами связи. Руководил ею заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин - мой будущий командующий фронтом. Основное содержание оперативной игры составляли действия войск фронта в начале войны. Характерно, что для нас были созданы примерно такие же условия, в каких мы потом и оказались. По замыслу игры "западные", сосредоточив значительно превосходящие силы, перешли в наступление. Армии прикрытия "восточных", ведя тяжелые сдерживающие бои, отходили последовательно, от рубежа к рубежу. После упорных оборонительных действий на линии старых укрепленных районов и с подходом резервов из глубины страны "восточные" перешли в решительное контрнаступление и завершили разгром вторгшегося "противника".
Весной 1941 года прошли знаменитые учения войск Белорусского Особого военного округа под руководством С. К. Тимошенко. Мне довелось заниматься на них увязкой взаимодействия нашего корпуса с 6-м механизированным корпусом генерал-майора М. Г. Хацкилевича. Это соединение, укомплектованное танками KB и Т-34, показало себя с лучшей стороны. При разборе учений нарком высоко отозвался о слаженном взаимодействии танков и пехоты. Этот опыт очень помог мне в Великой Отечественной войне.
В марте 1941 года на должность командующего нашей 10-й армией прибыл генерал К. Д. Голубев - бывший начальник Московской пехотной школы имени М. Ю. Ашенбреннера, а в последнее время - старший преподаватель Военной академии имени М. В. Фрунзе. Знакомство с войсками он начал с нашего корпуса. Я очень волновался, раздумывая, узнает или не узнает Константин Дмитриевич своего питомца. Оказалось, что узнал сразу, и не только узнал, но и подбодрил.
Новый командарм пристально следил за моей работой, помогал, и я искренне радовался, надеясь, что при таком положении, может быть, осуществится моя мечта о переходе на командную должность в танковые войска. Однако надежде этой не суждено было осуществиться. Как говорится, человек предполагает, а бог располагает. За неделю до начала войны мне пришлось проститься с 10-й армией.
Здесь я не могу не сказать, что, находясь в белостокском выступе, мы стали свидетелями все учащавшихся нарушений немецкими самолетами наших границ, заброски к нам диверсионных и разведывательных групп. Однажды к нам в штаб пришел поляк, бывший во время первой мировой войны фельдфебелем в русской армии. Он рассказал, что гитлеровское командование начало массовое выселение поляков из приграничных районов. Особенно тревожным было его сообщение о выгрузке боеприпасов на грунт. Обо всем этом мы докладывали в штаб округа, но оттуда шли стереотипные ответы: "Не поддаваться на провокации"...
Глава третья. В водовороте первых сражений
Ранним воскресным утром 15 июня не успел я еще подняться с постели, как раздался звонок полевого телефона, связывавшего мою квартиру со штабами корпуса и армии. Оперативный дежурный передал приказание начальника штаба армии полковника П. И. Ляпина срочно прибыть к нему. Я быстро оделся, побрился и, успокоив озабоченную жену, вышел из дома. Лицом к лицу столкнулся с почтальоном. Взял у него пачку газет и сразу же развернул "Правду" - мы стали тогда получать московские издания в день их выхода. В глаза бросились слова из сообщения ТАСС: "...по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы..."
Вздох облегчения невольно вырвался у меня. Я подумал в тот момент, что наше правительство, видимо, прозондировало почву у немецкой стороны и получило соответствующие заверения. Ведь, действительно, как я говорил, слухами о близкой войне Белосток в те дни был буквально переполнен, да, к сожалению, и не только слухами.
...Полковник Ляпин вручил мне предписание о срочном выезде в Могилев и сказал, что согласно окружному мобилизационному плану я назначаюсь начальником оперативного отдела - заместителем начальника штаба 13-й армии. Такой оборот дела меня очень расстроил. Петр Иванович заметил это и сказал:
- Зайди к командующему проститься, он на месте и, может быть, что-нибудь сделает для тебя.
Я последовал совету. Константин Дмитриевич Голубев принял меня сразу и на мою просьбу сокрушенно ответил:
- Я уже и сам просил начальника штаба округа оставить тебя у нас, но он наотрез отказался, так что настала пора распрощаться... А что это у тебя за газеты?
Я положил на его стол "Правду" так, чтобы внимание генерала привлекло заявление ТАСС. Пробежав текст, командующий взял красный карандаш и подчеркнул жирной чертой слова: "...происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами..."
- "Надо полагать..." - повторил он, растягивая слова.- А полагать, я думаю, можно и наоборот? Учти это.
Он обнял меня, а затем по-отцовски подтолкнул к выходу и сказал вслед:
- Ни пуха тебе ни пера на новой должности.
16 июня я был уже в Могилеве, с которым в дальнейшем была тесно связана одна из драматических страниц истории боевого пути 13-й армии.
Направляясь в штаб 13-й армии, я предполагал, что это то самое объединение, которое сражалось на советско-финляндском фронте. Поэтому надеялся встретить уже сколоченный коллектив штаба, а также испытанного командарма генерала В. Д. Грендаля. В действительности же оказалось, что прежнюю 13-ю армию расформировали, и речь шла о совершенно новом объединении, приказ о создании которого был издан немногим более месяца назад. Первоначально формированием армии занимался заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант И. В. Болдин. Затем на должность начальника штаба армии прибыл комбриг А. В. Петрушевский, бывший до этого начальником оперативного отдела штаба округа, и основные заботы легли на его плечи. Лишь в первых числах июня командующим назначили генерал-лейтенанта Петра Михайловича Филатова. По первоначальной наметке в армию должны были войти 2-й, 44-й стрелковые и 20-й механизированный корпуса.
Дежурный по штабу направил меня к командарму. Я предстал перед рослым, широкоплечим, крепко сбитым генералом с проницательным взглядом и наголо обритой головой. Грудь его украшали два ордена Красного Знамени - награды за подвиги в гражданской войне и орден Красной Звезды - за успехи в подготовке войск уже в мирное время. Пожав мне руку и выразив удовлетворение, что наконец-то ведущий отдел штарма - как сокращенно называют в обиходе в воинской среде штаб армии - получил своего начальника, он сказал, что дел у него невпроворот, и адресовал меня к комбригу Петрушевскому.
Комбриг был несколько выше среднего роста. Военная форма сидела на нем элегантно. Все его движения, манера держаться и разговаривать выдавали в нем человека, прошедшего хорошую строевую закалку. Петрушевскому было чуть больше сорока лет. Его белокурые волосы, аккуратно зачесанные на косой пробор, начали седеть на висках, но выглядел он молодо и бодро. Лицо с правильными чертами оживлялось и, я бы сказал, одухотворялось живыми голубыми глазами. Выправку Петрушевского немного портила манера слегка пригибаться, что, как оказалось, было следствием фронтового ранения в живот.
В 1939 году был принят Закон о всеобщей воинской обязанности. В связи с этим началась перестройка местных органов военного управления. Как и везде, на Урале вместо мобилизационных округов образовывались республиканские и областные военные комиссариаты, расширялась сеть районных военкоматов. Одновременно в УрВО помимо имевшихся четырех стрелковых дивизий были сформированы еще семь. Их развертывание потребовало напряженной работы всего окружного аппарата, особенно штаба и нашего оперативного отдела. Трудной проблемой было обеспечение создаваемых соединений командирами среднего звена. В армию призвали сотни командиров запаса. Для укомплектования частей политработниками уральские областные партийные организации совместно с сотрудниками политического управления нашего военного округа в соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) отобрали 316 коммунистов из народного хозяйства. Мне пришлось также участвовать в подготовке и проведении дивизионных учений и двух армейских игр, в инспектировании и проверке войск. Задач перед оперативным отделом ставилось много, и чтобы успешно решать их, приходилось трудиться днем и ночью.
Приехали мы с женой и детьми в Свердловск в январе 1939 года. На Урале я стал свидетелем грандиозного строительства, которое развернулось широким фронтом в соответствии с решениями XVIII съезда партии. Леса новостроек, металлические каркасы будущих индустриальных гигантов возвышались повсюду, где бы ни доводилось бывать по долгу службы. А мне в многочисленных командировках посчастливилось посетить Челябинск, Чебаркуль, Уфу, Пермь, Тюмень, Вятку, Ижевск и ряд других городов и районов. Нельзя было не признать дальновидность решений нашей партии о создании мощной промышленной базы в восточных районах страны, явившейся в годы войны главной кузницей оружия и 6оевой техники Вооруженных Сил.
Международная обстановка становилась все более напряженной. 1 сентября гитлеровская Германия напала на Польшу. Пожар второй мировой войны, развязанной империалистическими агрессорами, охватил многие страны. Мы хотя и находились на Урале, вдали от границ, но тоже чувствовали, что война стучится и в нашу, советскую дверь. Указания, поступавшие из Наркомата обороны и Генерального штаба, вызывали все большую тревогу. Выполняя их, мы, как я уже упоминал, развернули новые стрелковые дивизии и составили план оперативных перевозок войск округа на случай войны. Опережая немного события, скажу, что этот план с небольшими коррективами был реализован в начале Великой Отечественной. Тогда из войск округа сформировалась 22-я армия. Ее передислоцировали в Белоруссию и с 1 июля 1941 года включили в состав Западного фронта. Войска армии под командованием генерал-лейтенанта Ф. А. Ершакова героически сражались с врагом в Себежском и Полоцком укрепленных районах, а затем - под Великими Луками. Но мне не довелось, к сожалению, служить в этом объединении, в боеготовность которого внес определенную лепту и я.
После событий на Хасане и Халхин-Голе опасность исподволь подкрадывалась к нашим границам на северо-западе. Обострившаяся здесь обстановка вылилась в конце концов в вооруженный конфликт между СССР и Финляндией. Мы вынуждены были вступить в него, увы, недостаточно подготовленными. Об общих причинах этого сказано выше. Конкретно же они раскрыты, например, в послевоенной книге Маршала Советского Союза А. М. Василевского "Дело всей жизни". Мне об этом он рассказывал раньше, еще когда мы с ним тесно сблизились во время войны с Японией на Дальнем Востоке.
4 декабря 1939 года штаб Уральского военного округа получил телеграфное распоряжение о моем откомандировании в Петрозаводск. Я получил назначение в 8-ю армию, участвовавшую в военных действиях, на должность начальника штаба 1-го стрелкового корпуса, то есть того самого, в который входила уже известная читателю из моего рассказа 16-я стрелковая дивизия. Однако в связи с тем что корпус претерпел реорганизацию, а также вследствие репрессий я не встретил здесь почти никого из своих прежних сослуживцев. Правда, накоротке был принят генералом В. Н. Курдюмовым, который после командования нашим корпусом стал начальником управления боевой подготовки РККА и в это время замещал командующего 8-й армией комдива И. Н. Хабарова{8}. Командарм был отозван, так как вместо него назначался Г. М. Штерн.
Прибыв на КП корпуса, я представился заместителю командира по политчасти бригадному комиссару Д. А. Лестеву{9}. Он сообщил мне, что комкор выбыл, как и начальник штаба корпуса комдив П. Г. Понеделин, который исполняет обязанности командира одной из стрелковых дивизий, оказавшейся в критической ситуации.
- Так что вам придется временно возглавить соединение. Я, по правде сказать, сначала растерялся, но Лестев твердо заверил, что во всем поможет. И действительно помог. Это был человек с большим военным и жизненным опытом, он знал толк не только в политработе, но и в командной деятельности. Дмитрий Александрович оказал мне всестороннюю поддержку, а главное - вдохнул веру в мои собственные силы, личным примером показал, что не надо теряться ни в какой обстановке. А момент был и впрямь невообразимо тяжелый: наши части, контратакованные превосходящими силами белофиннов (две свежие, полностью укомплектованные дивизии), отходили, и подчас неорганизованно. Работники штаба, в том числе и я, все время находились в войсках, помогая наводить порядок.
Надо сказать, что внезапное появление из леса лыжных отрядов противника, их яростный автоматный огонь (а у нас автоматов в то время не было) не раз вынуждали наших стрелков к отходу. С большим трудом изживали мы эту "автоматобоязнь". С прибытием нового командующего армией Г. М. Штерна и нового командира корпуса Д. Т. Козлова - эрудированных, опытных, боевых военачальников - части стали пополняться и сколачиваться, росла их боеспособность, упорядочилась разведка. Наши воины научились бороться с автоматчиками, проявляя бдительность и быструю реакцию на их действия.
Мне очень повезло в том, что свою боевую закалку я прошел под непосредственным руководством таких испытанных наставников, как Д. А. Лестев, о котором рассказывалось выше, и Д. Т. Козлов. У горьковчанина Дмитрия Тимофеевича Козлова, отличавшегося невозмутимостью и упорством в достижении цели, были отличная теоретическая подготовка и богатейший по тому времени боевой опыт. Он был призван в царскую армию еще в 1915 году, окончил школу прапорщиков. В первую мировую войну принимал активное участие в боях, командуя взводом. В гражданскую сражался на Восточном фронте против колчаковцев и на Туркестанском - с басмачами в должности командира батальона, а затем - полка. С 1918 года Д. Т. Козлов навсегда связал свою жизнь с Коммунистической партией. За плечами у него были также курсы "Выстрел" и Военная академия имени М. В. Фрунзе. Незадолго до назначения командиром нашего корпуса генерал Козлов преподавал общую тактику в академии, а перед этим в 1925-1938 годах последовательно занимал должности начальника штаба стрелковой дивизии, начальника Киевской пехотной школы, командира корпуса.
От Дмитрия Тимофеевича я перенял практические навыки руководства боем. Он собственным примером учил, как командир должен вести себя на поле боя и исполнять свои обязанности, словно бы не замечая ежеминутно угрожающей ему смертельной опасности. Я не только глубоко уважал, но и полюбил этого первого моего боевого командира.
...В феврале 1940 года войска Северо-Западного фронта во главе с командармом 1 ранга С. К. Тимошенко после тщательной подготовки перешли в решительное наступление. Основные усилия сосредоточивались на Карельском перешейке. Главный удар на выборгском направлении наносила 7-я армия командарма 2 ранга К. А. Мерецкова, а на кексгольмском - 13-я, которой командовал бывший начальник кафедры артиллерии Военной академии имени М. В. Фрунзе комкор В. Д. Грендаль. Назначение артиллериста командармом (что, кстати, в старой армии не было редкостью) свидетельствовало о решающей роли, отводившейся артиллерии при прорыве обороны противника. И действительно, в результате нашего мощного огневого удара сильно укрепленная линия Маннергейма, пересекавшая Карельский перешеек, в короткий срок была прорвана.
Наступление войск 7-й и 13-й армий на Карельском перешейке поддерживалось 15, 8, 9 и 14-й армиями на фронте от Ладожского озера до Баренцева моря. Участь наших войск, действовавших севернее главного удара, оказалась нелегкой. Мы убедились, что воевать в лесах можно преимущественно вдоль дорог, где пройдут артиллерия и танки, а поэтому взялись за постройку дорог, валили лес, добывали камень, мостили гати и по ним шли вперед не скоро, но надежно. Инженерные войска, которым помогали все остальные, сыграли большую роль. Среди их командного состава был такой непревзойденный военный инженер, как Д. М. Карбышев.
Заключительная операция, в которой участвовал корпус, была проведена под Лоймолой. В состав нашего соединения входили четыре стрелковые дивизии и одна кавалерийская, личный состав которой поставили на лыжи. Мы прорвали оборону только со второй попытки. В первый день была проведена мощная артиллерийская подготовка. Войска заняли исходное положение для атаки еще в темное время. При этом в каждой роте находился кто-либо из старшего и высшего комсостава. На НП оставались лишь командиры полков, дивизий и корпуса, все остальные были в ротах, в том числе я - начальник штаба корпуса и Лестев - замполит. По рекомендации свыше перед атакой была поставлена дымовая завеса, однако лесной ландшафт и полное безветрие лишили видимости не только противника, но и нас самих{10}. Не достигла цели и посылка старших начальников в роты - управление боем со стороны командиров подразделений оказалось скованным.
На следующий день артподготовку повторили, но уже без дымовой завесы и послав в части лишь необходимый минимум командного и политического состава из дивизий и корпуса. Воины смело двинулись в атаку и вынудили врага к отходу. Войска вышли на оперативный простор, но вскоре боевые действия прекратились, поскольку правительство Финляндии запросило мира. Финская сторона вынуждена была принять условия, выдвинутые правительством СССР, и 12 марта в Москве состоялось подписание мирного договора.
За отличия в боях на Карельском перешейке в числе большой группы командиров и политработников я был награжден первым орденом Красного Знамени.
Из опыта боевых действий были сделаны серьезные выводы. Как известно, в марте 1940 года прошел Пленум ЦК ВКП(б) по данному вопросу. Центральный Комитет обратил самое серьезное внимание на необходимость совершенствования боевой и политической подготовки войск, их организации и технической оснащенности. В основу обучения и воспитания личного состава был положен суворовский принцип учить войска тому, что необходимо на войне. Пересматривались штаты, усовершенствовались образцы боевой и специальной техники, состоявшей на вооружении, улучшалось снабжение войск.
После окончания советско-финляндской войны я в течение месяца со штабом корпуса находился в Петрозаводске, руководя отправкой войск в места их постоянной дислокации. Затем штаб и корпусные части передислоцировались в Псков. Здесь мы приняли в свой состав вместо прежних три другие стрелковые дивизии, которые вскоре же выдвинулись к государственной границе.
Мы находились на границе с Эстонией, и это, естественно, обязывало нас постоянно быть в курсе происходивших там событий. В тот период усилилась угроза порабощения этого прибалтийского государства фашистской Германией. Советский Союз предложил Эстонии заключить Пакт о взаимопомощи на случай агрессии извне. Под давлением обстоятельств правительство Эстонии 28 сентября 1939 года подписало его. В соответствии с Пактом предусматривалось размещение ограниченного контингента советских войск в Эстонии. В составе его был и наш 1-й стрелковый корпус. Мы двинулись в Тарту.
Наши воины оказались свидетелями бурных революционных событий. 21 июня 1940 года под руководством Коммунистической партии Эстонии прошли массовые политические выступления рабочих в Таллинне, Тарту, Нарве и других городах. В тот же день реакционное правительство было свергнуто. К власти пришло Народное правительство. Вскоре вновь избранная Государственная дума провозгласила восстановление Советской власти, а 6 августа Эстонская Советская Социалистическая Республика по ее просьбе была принята в состав СССР. Аналогичный путь прошли Латвия и Литва.
...Вскоре мы тепло простились с нашим комкором. Он пошел на повышение был назначен заместителем командующего войсками Одесского военного округа. Дмитрий Тимофеевич дал мне и другим соратникам по недавней войне немало добрых советов.
- Прежде всего,- говорил он,- необходимо тщательно разобраться в полученном боевом опыте, выделить специфику боевых действий именно в данном случае. Она едва ли, тем более в полном виде, повторится в других условиях, в вооруженной борьбе с иным противником. Другое дело - увидеть общие черты современной войны: маневренность, широкое применение автоматического оружия, прочность оборонительных сооружений, сложную систему и взаимодополняемость всех видов огня. Короче, не абсолютизируйте приобретенный опыт. Я в свое время убедился, насколько особенности боевых действий против Колчака на зауральских и сибирских просторах отличались от характера борьбы с басмачеством в Туркестане.
Эти мудрые слова я не раз вспоминал впоследствии. За службой же генерала Козлова внимательно следил и радовался его успешному продвижению. Через некоторое время Дмитрий Тимофеевич стал начальником Главного управления ПВО Красной Армии, а затем командующим войсками Закавказского военного округа. В этой должности он и встретил Великую Отечественную войну.
Вместо Д. Т. Козлова к нам прибыл генерал-майор Ф. Д. Рубцов, тоже опытный военачальник. Будучи старше меня на 11 лет, он успел повоевать в гражданскую войну, добровольно вступив в Красную гвардию еще в 1917 году. Хорошо образованный в военном отношении, он отличался распорядительностью, высокой воинской культурой.
Я только что перевез семью из Свердловска в Псков, как нам пришлось переехать в Тарту. Но и там мы пробыли очень недолго - последовал приказ о передислокации управления нашего корпуса и корпусных частей в Белорусский Особый военный округ, в город Белосток. Разместившись здесь, мы приняли три дивизии (2, 86 и 113-ю), расположенные вдоль государственной границы от Августова до Замбрува через Осовец и Ломжу. Возглавляли их способные и достаточно подготовленные командиры - полковники М. Д. Гришин, М. А. Зашибалов и X. Н. Алавердов.
По прибытии в новый район дислокации мы с Ф. Д. Рубцовым были вызваны в штаб 10-й армии, в состав которой влился корпус. Федор Дмитриевич направился к командующему, а я - к начальнику штаба полковнику П. И. Ляпину. Не успели мы с ним начать разговор, как дверь распахнулась и в кабинет вошли командарм генерал-лейтенант И. Г. Захаркин, член Военного совета армии бригадный комиссар Д. Г. Дубовский и наш командир корпуса.
- Здесь нам будет удобнее разговаривать,- сказал Иван Григорьевич Захаркин,- у начальника штаба вся "картография" налицо.- И, развернув карту, показал нам районы, на которые следовало обратить особое внимание при рекогносцировке местности, прилегающей к государственной границе. Он приказал также составить план инженерных работ, скоординировав его с управлением военно-полевого строительства. Последнему предстояло помочь нам в дооборудовании Осовецкого укрепленного района, включавшего и саму крепость Осовец.
- Осовецкий УР для вашего корпуса является основным объектом, так как его значение выходит далеко за рамки нашей армии и распространяется на войска округа в целом,- подчеркнул командарм и, обращаясь к начальнику штаба, попросил: - Петр Иванович, дай-ка твою драгоценную энциклопедию.
Полковник Ляпин достал из шкафа том большого формата в темном коленкоровом переплете и передал его командарму. Тот, быстро отыскав нужную страницу, прочитал: "Осовец - крепость 3-го класса на реке Бобр, у пересечения ее бресто-граевской железной дорогой. Значение Осовца - опорный пункт на оборонительной линии Бобра, прикрытие железнодорожного пути и преграда на кратчайшей операционной линии пруссаков из Восточной Пруссии на Брест-Литовск"{11}.
- Все это в полной мере относится и к нынешнему времени,- заключил Иван Григорьевич.
Мы выполнили указание командарма, и Осовецкий укрепленный район сыграл свою роль даже в тех неблагоприятных условиях, в каких 10-я армия вынуждена была принять год спустя сильные вражеские удары. Оборонявшаяся здесь 2-я стрелковая дивизия полковника Михаила Даниловича Гришина умело использовала его укрепления и саму крепость Осовец. В этом районе оказались скованными значительные силы гитлеровцев, что позволило другим соединениям армии избежать поражения, сохранить часть тяжелого оружия и отойти на северо-восток.
Наши будни до предела были наполнены разнообразной работой в войсках. Она особенно активизировалась после посещения округа Наркомом обороны Маршалом Советского Союза С. К. Тимошенко. Нарком дал ряд дельных указаний и напомнил, что мы находимся в самой горячей точке, ибо далее всех выдвинуты на запад. Тогда же, поздней осенью 1940 года, в соответствии с планом оперативной подготовки войск округа была проведена весьма интересная во всех отношениях фронтовая игра на местности со средствами связи. Руководил ею заместитель начальника Генерального штаба генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин - мой будущий командующий фронтом. Основное содержание оперативной игры составляли действия войск фронта в начале войны. Характерно, что для нас были созданы примерно такие же условия, в каких мы потом и оказались. По замыслу игры "западные", сосредоточив значительно превосходящие силы, перешли в наступление. Армии прикрытия "восточных", ведя тяжелые сдерживающие бои, отходили последовательно, от рубежа к рубежу. После упорных оборонительных действий на линии старых укрепленных районов и с подходом резервов из глубины страны "восточные" перешли в решительное контрнаступление и завершили разгром вторгшегося "противника".
Весной 1941 года прошли знаменитые учения войск Белорусского Особого военного округа под руководством С. К. Тимошенко. Мне довелось заниматься на них увязкой взаимодействия нашего корпуса с 6-м механизированным корпусом генерал-майора М. Г. Хацкилевича. Это соединение, укомплектованное танками KB и Т-34, показало себя с лучшей стороны. При разборе учений нарком высоко отозвался о слаженном взаимодействии танков и пехоты. Этот опыт очень помог мне в Великой Отечественной войне.
В марте 1941 года на должность командующего нашей 10-й армией прибыл генерал К. Д. Голубев - бывший начальник Московской пехотной школы имени М. Ю. Ашенбреннера, а в последнее время - старший преподаватель Военной академии имени М. В. Фрунзе. Знакомство с войсками он начал с нашего корпуса. Я очень волновался, раздумывая, узнает или не узнает Константин Дмитриевич своего питомца. Оказалось, что узнал сразу, и не только узнал, но и подбодрил.
Новый командарм пристально следил за моей работой, помогал, и я искренне радовался, надеясь, что при таком положении, может быть, осуществится моя мечта о переходе на командную должность в танковые войска. Однако надежде этой не суждено было осуществиться. Как говорится, человек предполагает, а бог располагает. За неделю до начала войны мне пришлось проститься с 10-й армией.
Здесь я не могу не сказать, что, находясь в белостокском выступе, мы стали свидетелями все учащавшихся нарушений немецкими самолетами наших границ, заброски к нам диверсионных и разведывательных групп. Однажды к нам в штаб пришел поляк, бывший во время первой мировой войны фельдфебелем в русской армии. Он рассказал, что гитлеровское командование начало массовое выселение поляков из приграничных районов. Особенно тревожным было его сообщение о выгрузке боеприпасов на грунт. Обо всем этом мы докладывали в штаб округа, но оттуда шли стереотипные ответы: "Не поддаваться на провокации"...
Глава третья. В водовороте первых сражений
Ранним воскресным утром 15 июня не успел я еще подняться с постели, как раздался звонок полевого телефона, связывавшего мою квартиру со штабами корпуса и армии. Оперативный дежурный передал приказание начальника штаба армии полковника П. И. Ляпина срочно прибыть к нему. Я быстро оделся, побрился и, успокоив озабоченную жену, вышел из дома. Лицом к лицу столкнулся с почтальоном. Взял у него пачку газет и сразу же развернул "Правду" - мы стали тогда получать московские издания в день их выхода. В глаза бросились слова из сообщения ТАСС: "...по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз, ввиду чего, по мнению советских кругов, слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы..."
Вздох облегчения невольно вырвался у меня. Я подумал в тот момент, что наше правительство, видимо, прозондировало почву у немецкой стороны и получило соответствующие заверения. Ведь, действительно, как я говорил, слухами о близкой войне Белосток в те дни был буквально переполнен, да, к сожалению, и не только слухами.
...Полковник Ляпин вручил мне предписание о срочном выезде в Могилев и сказал, что согласно окружному мобилизационному плану я назначаюсь начальником оперативного отдела - заместителем начальника штаба 13-й армии. Такой оборот дела меня очень расстроил. Петр Иванович заметил это и сказал:
- Зайди к командующему проститься, он на месте и, может быть, что-нибудь сделает для тебя.
Я последовал совету. Константин Дмитриевич Голубев принял меня сразу и на мою просьбу сокрушенно ответил:
- Я уже и сам просил начальника штаба округа оставить тебя у нас, но он наотрез отказался, так что настала пора распрощаться... А что это у тебя за газеты?
Я положил на его стол "Правду" так, чтобы внимание генерала привлекло заявление ТАСС. Пробежав текст, командующий взял красный карандаш и подчеркнул жирной чертой слова: "...происходящая в последнее время переброска германских войск, освободившихся от операций на Балканах, в восточные и северо-восточные районы Германии связана, надо полагать, с другими мотивами..."
- "Надо полагать..." - повторил он, растягивая слова.- А полагать, я думаю, можно и наоборот? Учти это.
Он обнял меня, а затем по-отцовски подтолкнул к выходу и сказал вслед:
- Ни пуха тебе ни пера на новой должности.
16 июня я был уже в Могилеве, с которым в дальнейшем была тесно связана одна из драматических страниц истории боевого пути 13-й армии.
Направляясь в штаб 13-й армии, я предполагал, что это то самое объединение, которое сражалось на советско-финляндском фронте. Поэтому надеялся встретить уже сколоченный коллектив штаба, а также испытанного командарма генерала В. Д. Грендаля. В действительности же оказалось, что прежнюю 13-ю армию расформировали, и речь шла о совершенно новом объединении, приказ о создании которого был издан немногим более месяца назад. Первоначально формированием армии занимался заместитель командующего войсками округа генерал-лейтенант И. В. Болдин. Затем на должность начальника штаба армии прибыл комбриг А. В. Петрушевский, бывший до этого начальником оперативного отдела штаба округа, и основные заботы легли на его плечи. Лишь в первых числах июня командующим назначили генерал-лейтенанта Петра Михайловича Филатова. По первоначальной наметке в армию должны были войти 2-й, 44-й стрелковые и 20-й механизированный корпуса.
Дежурный по штабу направил меня к командарму. Я предстал перед рослым, широкоплечим, крепко сбитым генералом с проницательным взглядом и наголо обритой головой. Грудь его украшали два ордена Красного Знамени - награды за подвиги в гражданской войне и орден Красной Звезды - за успехи в подготовке войск уже в мирное время. Пожав мне руку и выразив удовлетворение, что наконец-то ведущий отдел штарма - как сокращенно называют в обиходе в воинской среде штаб армии - получил своего начальника, он сказал, что дел у него невпроворот, и адресовал меня к комбригу Петрушевскому.
Комбриг был несколько выше среднего роста. Военная форма сидела на нем элегантно. Все его движения, манера держаться и разговаривать выдавали в нем человека, прошедшего хорошую строевую закалку. Петрушевскому было чуть больше сорока лет. Его белокурые волосы, аккуратно зачесанные на косой пробор, начали седеть на висках, но выглядел он молодо и бодро. Лицо с правильными чертами оживлялось и, я бы сказал, одухотворялось живыми голубыми глазами. Выправку Петрушевского немного портила манера слегка пригибаться, что, как оказалось, было следствием фронтового ранения в живот.