Если человек может признаться, что он в чем-то не разбирается, значит, он профессионал: он знает, что он может, а чего не может. Никто не может знать все.
У меня был другой экзамен, когда старший ученик Мастера спросил, хочу ли я все знать. Я тогда ответил: «Нет, я не хочу. Я хочу участвовать в работе. Я хочу быть работником. А все знать мне неинтересно». Это правда. Это мой выбор. Если человек может сказать, чего он хочет, это очень важно.
Нужно четко для себя ответить: «Хочу ли я рождаться? Хочу ли я развиваться? Реализовывать то, что во мне заложено как в человеке, то, что мне надо?»
То же касается и традиции: нужно четко определить, чего ты хочешь, не забывая об этом, так как соблазнов очень много: можно все знать, можно все уметь, можно еще что-нибудь, а можно просто хотеть быть. Я хотел быть работником. Я этим был счастлив.
В каждом человеке, даже в ребенке, все потенциально уже есть. Но как это реализовать? Как потенциал, все видно, а вот как это все сделать реальностью? Это проблема!
Человек создан, чтобы учиться, так как главная его задача – это исчерпать самого себя, то есть узнать, что он есть такое, кто он есть такой. Пока эта задача не решена, никаких других, более существенных задач быть не может. Да, идет жизнь, возникают ситуации. Если человек на Пути, то может идти работа по трем направлениям: для себя, для людей, для храма. Но главная, основная задача остается той же – узнать, кто ты. И достоверно узнать это можно, только пройдя так называемое второе рождение (рождение из социума). А пока ты этого не прошел, недостаточно хочешь рождаться, ты будешь в иллюзиях. Ничего страшного в этом нет, но обидно ведь, что можешь уйти из жизни, не узнав, зачем родился, во всей полноте.
Надо услышать голос Отца, образно выражаясь, – то, что слышит ребенок, находясь в утробе Матери. Если вы слышите этот Зов, то, ясно, прорветесь.
Отсюда вопрос: а есть ли у человека реальная потребность в таком Знании? Желает ли он действительно узнать свое предназначение, и если да, то готов ли следовать ему или начнет по кустам прятаться?
Бальзак, например, писателем был, что называется, от бога. Но всю жизнь мечтал бросить писать и заняться бизнесом. Он и начинал свой бизнес неоднократно. Однако неизменно разорялся, что вынуждало его писать еще интенсивнее. Такая вот игра «в прятки» с самим собой.
В любом случае нужно начать с попытки честного, реального описания самого себя, с определения своих доминирующих потребностей.
Есть, кстати, замечательный по своей простоте способ определения своих доминирующих потребностей. Нужно завести маленькую записную книжку и каждый день, перед сном, заносить туда самый плюсовый и самый минусовый момент дня – момент, вызвавший самую сильную эмоциональную реакцию. И так семь дней подряд, каждый раз, не глядя на предыдущую запись. Посмотрев записи по итогам семи дней, невооруженным глазом можно рассмотреть свою доминирующую потребность.
Аркадий Ровнер, будучи моим учителем, в свое время поставил мне такую учебную задачку – прожить день, ни разу не «дернувшись». Если один раз «дернулся» эмоционально – двойка, если один раз внутри себя, не выявив это в поведении, – тройка, если попытался дернуться, но поймал и остановил – четверка. Когда ты честно семь дней подряд поставишь себе четверку – процесс начался. Первые семь четверок я поставил себе только через полтора года…
Теперь обратите внимание – что стоит за этой задачкой. Одна из основополагающих заповедей традиции: нет причин для негативных эмоций, каждая ситуация – источник Знания, то есть причинно-позитивное мышление.
Есть и такая заповедь: познай себя как часть мира, а мир как часть себя. Прикиньте, сколько лет понадобится, чтобы реально ее выполнить. Я уже не говорю о самом «элементарном» постулате: каждый человек есть проводник безграничного океана знаний и сил, лежащего позади него. Вдумайтесь! Каждый человек! Не только вы, не только я, но и «проклятые империалисты», но и «проклятые коммунисты», но и Хомейни вместе с Саддамом Хусейном, но и террористы, сидящие в засаде… Каждый!..
Если освоить эту «азбуку», все остальное покажется игрой в бирюльки. Начните хотя бы с причинно-позитивного мышления. Только аплодисментов от социума не ждите. С социальной точки зрения, человек, обладающий причинно-позитивным мышлением, как минимум, слегка сумасшедший. Точнее говоря, полный идиот: на него орут, а он в ответ искренне улыбается. Потому что он совсем другое в крике слышит! Помните у Горького в «Буревестнике»: «…пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике…»
А если не практиковать, не действовать, можно разные способности развивать, интересными экспериментами заниматься. Тогда можно ходить, мирно беседовать о возвышенных предметах, любоваться собственными произносимыми текстами… «Платон мне друг, но истина дороже!» А дороже ли?! Можно думать о впечатлении, какое мы произведем своими текстами на грядущие поколения… А можно съездить к «святым местам» – в Зарасай, в Затоку… Только какое отношение все это будет иметь к реалиям духовной традиции? Красивая игрушка, не более…
ДА – НЕТ, ДА – НЕТ, НО…
Ну, хорошо поехали, кто не успел, тот догонит. «Нас не догонят, нас не догонят…» «Татушки»! В город приехали «Татушки»! У нас такое событие – пожилая женщина, такая правильная на вид, основательная, и вдруг: «Татушки»! К нам в город приехали «Татушки»! У нас такое событие! Я говорю: «Господи, и эту достали».
Но поскольку люди, человеки живут в сообществе себе подобных, они при необходимости заключают различные соглашения, и эти соглашения становятся правилами согласованного поведения (конвенциональным поведением) и, как следствие, правилами согласованного думанья (Я думаю как Мы, а мы думаем, как положено думать).
И все эти соглашения возможны только в том случае (моя версия, естественно), когда к «да» и к «нет» добавлено, «да, но», «нет, но». Прием добавления НО, с моей точки зрения, – одно из гениальнейших изобретений, приспособлений, инструментов совместной жизни людей.
Часто неофиты той или иной традиции, той или иной веры любят обличать других во лжи. Это такой распространенный вариант. Лично у меня он вызывает странное чувство, восхищение и даже какую-то зависть. Завидую я, может быть, тому, что человек находится в таком состоянии абсолютной чистоты, если это, конечно, не игра, когда он видит, что вся социальная жизнь людей пронизана ложью. Так видят неофиты с максималистских позиций, с абсолютного «да» и абсолютного «нет».
Нужно отдавать себе отчет, что именно через «да/нет, но» проходит разделительная линия между субъектом, его субъективным миром и социумом. То есть только такая форма восприятия дает возможность людям сосуществовать в социальной среде.
Субъект… Оговорюсь, я рассматриваю случай, когда есть субъект (человек, у которого Я отделено от Мы), когда есть вера, когда есть самодостаточность внутри себя. Так вот, субъект, чем яснее он чувствует свои «да» и «нет», тем четче перед ним крупным планом, а не как привычка, возникает видение мира, его отношений с миром, с самим собой и с людьми, и дальше он так или иначе решает проблему своего общего отношения к людям, к их жизни, к их отношениям. Он решает ее уже сам, допустим, впервые решает, как с этим быть. Решает не так, как усвоил в течение жизни или как сложилось, как он унаследовал, а решает он – самостоятельно.
Вот он видит, что очень много лжи. Сначала это неофитский порыв – всем об этом говорить, потому что никто не видит, только он видит. Это с ним случилось – и давай людям раскрывать глаза, правду-матку резать… И если это видение – истина, то это потрясающе, хотя жизнеспособна она только внутри этого человека. Почему? Да потому, что каждый живущий связан так или иначе со множеством людей, и если он не полный клинический психопат, то должен выполнять какие-то соглашения, должен научиться добавлять «но».
Да, лжи много, но без этой лжи, то есть без этих соглашений, конвенций, согласований, было бы еще хуже, потому что тогда неконтролируемая агрессия выплескивалась бы, ничем не управляемая, субъективизм бы доминировал. «Что хочу, то ворочу» и все прочее, что называется психопатическим синдромом.
Я не согласен с чем-то, «я это никогда не полюблю» – такая позиция может быть внутри себя: это я внутри себя не приемлю и никогда не соглашусь с этим внутри себя. Но я имею дело с людьми, и мне нужно как-то решить вопрос: или я на всех буду смотреть как на законченных лжецов, или я всех буду пытаться взломать и «открыть глаза», чтобы они видели так же, как я. Однако дальше нужно предложить какую-то программу, как жить без «но», реально как жить, реально. Тогда выясняется, что реально это невозможно. Даже такие социально свободные люди, как странствующие дервиши, странствующие йоги, и то вынуждены временами вспоминать об этом, хотя бы минимально, ну кроме одержимых, конечно.
Одержимые, они рискуют жизнью. Но у них все не просто так, они не выпендриваются, они действительно рискуют жизнью и часто ее лишаются. Толпа в священном негодовании их уничтожает, но они идут на это, потому что иначе у них внутренне не складывается. Таков конфликт между внутренней чистотой «да» и вот этими бесконечными «но».
Людей, которые смирились или которые никогда и не задумывались о том, какое количество «но» циркулирует в нашей повседневной жизни, всякое проявление чистого «да» и «нет» в мягком случае дергает, в жестком – возмущает, в случае столкновения вызывает желание уничтожить источник такого максимализма. Однако теоретически мы все восхищаемся странствующими дервишами, читаем притчи, говорим о них, с удовольствием смотрим кино, книжечки читаем. Но когда сталкиваемся с этим в своей повседневной жизни… Когда такие люди в нее врываются и тыкают нас носом в наши «тейблы» – не потому, что занимаются морализаторством, но самим фактом своего существования, своим поведением, своей речью, своим звучанием, – тогда они становятся возмутительны в силу того, что в нас самих, там, внутри, нечто знает, что они с точки зрения чистой истины правы.
Но мы придумали множество разных объяснений и тихо, мирно в этом плаваем. Ведь не зря даже научная психология пришла к выводу, что творческое переживание проявляется только тогда, когда человек не сглаживает противоречие между сложностью внутреннего мира и тяжестью внешнего. То есть творческий человек не уходит в то, что этого противоречия нет, и не считает, что всех надо уничтожить к чертовой бабушке, потому что он один это видит, а другие почему-то не видят. Напряжение между субъектом и его объективной жизнью, его объективацией, его реализацией – это источник творчества.
Один из видов такого творчества – это то, что мы называем Путь, Традиция. Без напряжения между так называемой обычной жизнью и задачами, которые вы ставите сами себе для реализации вашей духовной устремленности, невозможна реализация вашего духовного усилия. Путь – это не выполнение указаний, пусть даже и самого просветленного мастера, Путь – это личное творческое делание своей жизни, самого себя. А иначе «можно прожить тысячу лет рядом с Буддой, выполнять все его указания, и никакой трансформации не произойдет». Путь – это ваше Я в качестве творца. И не зря вопрошает древняя мудрость: «Научились ли вы радоваться препятствиям?» Вот оно, самое главное препятствие, – автоматическое следование указаниям и восприятие их как гарантии достижения. «Все само собой уродится, будет много бесплатных плодов».
Во что превращается у такого человека (сделайте со мной что-нибудь) то, что я называю Игрой? В оправдание отсутствия напряжения, а значит, слова, которые он разучил, произносятся, но за ними ничего нет. И окружающие это замечают и говорят: «Они зомбированные, механические, мертвые, они формальные…» И люди правы! Потому что душа, дух – это внутри, а напряжение снаружи торчит. Право на это творчество духа подтверждено священными, в самом прямом смысле, авторитетами людей, которые ставили на кон жизнь, не в абстрактном смысле, а в буквальном, биологическую жизнь, именно ею они рисковали. Очень хорошо и приятно читать о тех, кто сгорел, ушел, но когда подумаешь, сколько им было лет, тому же Вивекананде… Не зря его называли горящим.
Человек, который не хочет напряжения, творчества, поиска и, главное, риска быть непонятым, не имеет такого желания, такой мотивации, такого внутреннего усилия, – всегда будет формальным, если он вдруг выходит за рамки общепринятых вещей. Он смешон с двух сторон. Он смешон для социума, поскольку что-то такое изображает, а за этим ничего нет. Он смешон для традиции, потому что, как ребенок, играет в песочек и говорит, что это замок. Ну, мило, очень мило, можно посмотреть.
Обратившись к текстам, к преданиям, мы увидим, что если человек не уходит из светского мира, то неизбежно сталкивается с двумя проблемами.
Первая – это то, что, несмотря на необходимость выполнять какие-то вещи, соблюдать какие-то правила, он не имеет права посягать на чистоту «да» и «нет» внутри себя. Внутри «да» и «нет» должны оставаться во всей своей чистоте. Человек должен иметь возможность время от времени обращаться к нелицеприятному зеркалу, которое ему покажет, насколько внутри он свободен от «но». Это первая и достаточно сложная задача.
Вторая проблема в том, как не оправдывать лозунгом социальной адаптации отказ от достижения своей духовной цели. Я сталкивался с этим на протяжении всей работы с людьми. Очень часто, достаточно часто, скажем так – «очень» слишком сильное слово, – человек необходимостью социальной адаптации оправдывает отсутствие действия, связанного с его внутренним миром. Он откладывает необходимый шаг, говоря: вот сначала это, а потом это, а потом уже о душе можно подумать. У такого человека никак не соединятся действия и его внутренний мир – грязь внешнего мира (образно говоря) и чистота внутреннего, и поэтому он не может совершить действия, боясь потерять абстрактную чистоту идеи. Он должен выключить «лампочку», дающую свет от чистых «да» и «нет», чтоб не видеть эту грязь мира, тогда он может действовать, хотя и в темноте. Может быть, поэтому человек не ведает, что творит?
Сколько я знаю людей, которые продолжают свои усилия по реализации внутренней тотальности: «да» и «нет» – это всегда большое напряжение. Но если человек не отказывается от действия, он учится рисковать своей социальной оценкой и самооценкой. Есть люди, которые выстраивают такую теоретическую модель: мол, прежде всего нужна полная социальная адекватность, а уж потом ты можешь начать реализовывать свое; по-моему, это невозможно. Сколько я знаю устремленных людей, все рискуют, рискуют репутацией, карьерой, мнением окружающих, социальным поощрением… Потому что, если социальная адекватность отрицает духовную реализацию, все усилия на Пути обесцениваются. Творчество души состоит в том, чтобы в своей жизни, в своей деятельности соединить внутреннее и внешнее. Внешний мир – не враг, внешний мир дает материал для вашего творчества. А если жить, противопоставляя «внутренний свет» и «темноту мира», это приведет к тому, что не будет ни того, ни другого.
Когда-то я много общался со своими коллегами-психологами. У них там довольно большие базы данных всякого анкетирования. Так вот, шкала психопатии у всех ищущих всегда выше средней нормы, потому что вопросы рассчитаны на тех, у кого «да» с «но», «нет» с «но» неразлучны. А если они иногда разлучаются, тут же начинают расти показатели по шкале психопатии, то есть по шкале асоциальности.
У меня есть один друг, который бьется над этим уже много лет. Он бьется, он пытается все-таки доказать, не мне, нет, а всей этой базе данных, что возможна полная социальная адекватность при сохранении света, «да» и «нет» и при этом возможно действие. Но пока у него не получается: либо то, либо то.
Для меня в свое время было открытием, достаточно впечатляющим: при том, что социальная жизнь построена на этих бесконечных «но» – «да, но», «нет, но», – существует социальная легенда о принципиальности, о верности самому себе и т.д. Конвенция о принципиальности объявлена самой принципиальностью. Конвенция о верности себе объявляется самой верностью и т.д. Таким образом, весь набор необходимых духовных идеалов по названию, по оформлению в социальных соглашениях присутствует. И для человека, который не видит или не хочет видеть, они абсолютно достоверны, у них достоверность статистики, что еще больше увеличивает напряжение между нестатистическим человеком и статистическими идеалами.
Наблюдается такая картина: человек пробудился как субъект, у него появились истинные самостоятельность, самодостаточность, а то, к чему он апеллирует на понятийном уровне, принадлежит конвенции, социуму. Ибо у него возникает ментальный конфликт между тем, что он чувствует, переживает, и тем, что все эти ментальные конструкции не совпадают с внутренней истиной, совершенно не совпадают.
Не зря еще Платон, говоря о мире идей, отделял конвенциональное существование какой-либо истины, какой-либо идеи, какого-нибудь объекта от идеального существования.
Если человек хочет что-то сделать в социуме, быть эффективным и при этом не вступить в конфликт со своими внутренними «да» и «нет», он должен не столько исходить из принципов, принятых в социуме, сколько попытаться обосновать свое действие своей субъективной истиной (потому что переживание истины всегда субъективно). При таком варианте получается, что человек действует уже не из социальных принципов, а из субъективно-истинных, тогда его слова освобождаются от конвенциональной оболочки. Слово становится истинным действием, слово, основанное на переживании истины, снимает конфликт между истиной субъекта и истиной социума. Конечно, при этом надеяться на массовое понимание не следует.
Чем качественнее происходит процесс освобождения идеи от конвенциональной упаковки, тем труднее людям договориться друг с другом, ибо их слова живые и субъектные. Поэтому в качестве одного из способов решения проблемы «как договориться» возникло невербальное общение. Из этого невербального общения постепенно сформировалось то, что принято называть пространственным взаимодействием, вторым уровнем реальности – астралом, менталом, виталом и т.п.
В какой-то степени человек может себе помочь, если, скажем, сумеет адаптировать к задачам повседневной жизни технологию актерской профессии, позволяющую быть выразительным, субъектным, заразительным во взаимодействиях с людьми, если его игра будет рождаться из этого творческого напряжения «да-нет» в чистом виде и «да, но – нет, но».
Иначе очень легко стать ролью, перестать быть собой, потерять свою субъектность в роли, просто отождествившись с ней, поменяв одну таковость на другую.
И другая крайность – это механическое исполнение роли, которое меня как Меня вообще не затрагивает. Я тут вот играю, а внутри у меня полный пофигизм.
Почему я так заостряю на этом внимание? Понимаете, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Я как-то раз сам себе сказал: «Давай, Игорь, заканчивай свою бодягу и все эти интеллектуальные построения защитной мотивации и скажи себе честно: ты трус, ты трус, ты боишься стать одержимым, сумасшедшим. Ты боишься стать странствующим дервишем, юродивым, ты боишься. И поэтому традиция милостиво предложила тебе работу, в которой это не требуется в такой крайней форме». И когда я это сам себе сказал, то количество «лапши», которую я вешал на уши самому себе и, естественно, окружающим, по поводу срединного пути, пути хитрого человека (ну, слов-то много придумано, и хорошими людьми придумано), уменьшилось. Во всяком случае, для меня самого уменьшилось, потому что это страшно. Страшно быть сумасшедшим и горящим. Страшно признаться, что ты такой жизнью жить не можешь, не знаю, как вам, может быть, вы бесстрашные – это дело сугубо индивидуальное, но мне страшно.
Я приезжаю к своему мастеру – Мирзабаю, смотрю на его внешнюю часть жизни и понимаю, что я так не могу. Могу притвориться на какое-то время, но незачем, если честно. Так жить всегда – не могу, я слишком привязан к людям, к социуму, к жизни людской. Для меня потерять активную жизнь среди людей и перейти на жизнь юродивого невозможно. Каждый раз, когда я использую такой вариант реализации, – это очень трудно, это огромное событие каждый раз.
Я занимался психоанализом, ковырялся, это связано и с тем, что мой отец талантом и хитростью избежал репрессии в 1937 году, но получил все-таки свою долю после войны, без лагерей, но получил – карьера такая, какая могла бы быть, не состоялась. Мой брат был болен психически. То, что я видел вокруг себя, то, через что нужно было пробиваться, и доказывать, и т.д., и т.д., – в общем, «из грязи в князи», – все это, естественно, просто так не отдерешь – это же плоть, это тело личности. Да я как-то собрался с силами и приехал к Мирзабаю насовсем, как мне казалось… Но он мне сказал на третий день: «Игорь – Западная Европа», – и я понимаю, что он сказал. Он сказал, что для меня это неправильно, моя работа другая, и поэтому остаться в Азии и жить жизнью дервиша для меня бессмысленно (наверное, это было компенсаторное желание – уйти от сложности работы с людьми). «Иди и делай ту работу, которую ты в состоянии сделать», – вот что он сказал.
Традиция начинает с простого. Она дает тебе то, на что ты способен, а если не способен, то это бессмыслица – ставить перед тобой невозможную для твоих сил задачу. Мне нравится книжка Аркадия Ровнера «Веселые сумасшедшие». Я ее читаю и не нахожу там ни одного сумасшедшего, все такие обстоятельные, все такие разумненькие, культурненькие такие. Они что, никогда не видели веселых сумасшедших? Пусть едут в Среднюю Азию, посмотрят, пусть пойдут к юродивым, посмотрят. Не надо думать, что их уже нет. Есть, мало их, всегда было мало, потому что страшно и опасно, страшно и опасно так жить – ведь на кону жизнь, не в абстрактно-библиотечном смысле, а в самом прямом, гробик приготовлен, но они есть и в нашем времени.
Что-то не очень веселая побрехаловка. Думаю: почему же так? Потому что для этого содержания не находится более веселой формы. А это опять же слабость, моя слабость прежде всего, потому что слишком меня это задевает. Плохо это или хорошо, но это слабость, в этом месте меня можно достать. С абстрактной точки зрения – это слабость. Как там в книжках? Неуязвимый воин – он что чурбан. Чурбан, потому что его ничего не достает. Как известно, чем более неуязвимый, тем более уязвим. Стоит рыцаря в доспехах скинуть с коня, как уязвимее его никого нет, берешь стилетик, в дырочку суешь – и абзац. Но когда он на коне, в доспехах, с мечом, копьем – ха-ха, попробуй ты с ним что-нибудь сделать. Так вот. Но это я уже на всякий случай себя оправдал.
У меня был другой экзамен, когда старший ученик Мастера спросил, хочу ли я все знать. Я тогда ответил: «Нет, я не хочу. Я хочу участвовать в работе. Я хочу быть работником. А все знать мне неинтересно». Это правда. Это мой выбор. Если человек может сказать, чего он хочет, это очень важно.
Нужно четко для себя ответить: «Хочу ли я рождаться? Хочу ли я развиваться? Реализовывать то, что во мне заложено как в человеке, то, что мне надо?»
То же касается и традиции: нужно четко определить, чего ты хочешь, не забывая об этом, так как соблазнов очень много: можно все знать, можно все уметь, можно еще что-нибудь, а можно просто хотеть быть. Я хотел быть работником. Я этим был счастлив.
Близок локоть, да не укусишь
Рождаться надо, рождаться, надо вылупляться из социальной матки. Какие мы только способы взаимодействия между личностью и сущностью ни пробовали найти – ничего не получается, все равно конфликты, все равно растяжка. А вот если родиться, то тогда уже все свои три ипостаси (личность, сущность и индивидуальность) можно привести в какое-то взаимное согласие. Иначе – вечная борьба между сущностью и личностью.В каждом человеке, даже в ребенке, все потенциально уже есть. Но как это реализовать? Как потенциал, все видно, а вот как это все сделать реальностью? Это проблема!
Человек создан, чтобы учиться, так как главная его задача – это исчерпать самого себя, то есть узнать, что он есть такое, кто он есть такой. Пока эта задача не решена, никаких других, более существенных задач быть не может. Да, идет жизнь, возникают ситуации. Если человек на Пути, то может идти работа по трем направлениям: для себя, для людей, для храма. Но главная, основная задача остается той же – узнать, кто ты. И достоверно узнать это можно, только пройдя так называемое второе рождение (рождение из социума). А пока ты этого не прошел, недостаточно хочешь рождаться, ты будешь в иллюзиях. Ничего страшного в этом нет, но обидно ведь, что можешь уйти из жизни, не узнав, зачем родился, во всей полноте.
Надо услышать голос Отца, образно выражаясь, – то, что слышит ребенок, находясь в утробе Матери. Если вы слышите этот Зов, то, ясно, прорветесь.
Хотите знать? Знайте
Но за все Знания человек может заплатить только временем своей жизни – нет у него других реальных денег. И чем больше своей жизни он на это потратил, тем больше Знания.Отсюда вопрос: а есть ли у человека реальная потребность в таком Знании? Желает ли он действительно узнать свое предназначение, и если да, то готов ли следовать ему или начнет по кустам прятаться?
Бальзак, например, писателем был, что называется, от бога. Но всю жизнь мечтал бросить писать и заняться бизнесом. Он и начинал свой бизнес неоднократно. Однако неизменно разорялся, что вынуждало его писать еще интенсивнее. Такая вот игра «в прятки» с самим собой.
В любом случае нужно начать с попытки честного, реального описания самого себя, с определения своих доминирующих потребностей.
Есть, кстати, замечательный по своей простоте способ определения своих доминирующих потребностей. Нужно завести маленькую записную книжку и каждый день, перед сном, заносить туда самый плюсовый и самый минусовый момент дня – момент, вызвавший самую сильную эмоциональную реакцию. И так семь дней подряд, каждый раз, не глядя на предыдущую запись. Посмотрев записи по итогам семи дней, невооруженным глазом можно рассмотреть свою доминирующую потребность.
Аркадий Ровнер, будучи моим учителем, в свое время поставил мне такую учебную задачку – прожить день, ни разу не «дернувшись». Если один раз «дернулся» эмоционально – двойка, если один раз внутри себя, не выявив это в поведении, – тройка, если попытался дернуться, но поймал и остановил – четверка. Когда ты честно семь дней подряд поставишь себе четверку – процесс начался. Первые семь четверок я поставил себе только через полтора года…
Теперь обратите внимание – что стоит за этой задачкой. Одна из основополагающих заповедей традиции: нет причин для негативных эмоций, каждая ситуация – источник Знания, то есть причинно-позитивное мышление.
Есть и такая заповедь: познай себя как часть мира, а мир как часть себя. Прикиньте, сколько лет понадобится, чтобы реально ее выполнить. Я уже не говорю о самом «элементарном» постулате: каждый человек есть проводник безграничного океана знаний и сил, лежащего позади него. Вдумайтесь! Каждый человек! Не только вы, не только я, но и «проклятые империалисты», но и «проклятые коммунисты», но и Хомейни вместе с Саддамом Хусейном, но и террористы, сидящие в засаде… Каждый!..
Если освоить эту «азбуку», все остальное покажется игрой в бирюльки. Начните хотя бы с причинно-позитивного мышления. Только аплодисментов от социума не ждите. С социальной точки зрения, человек, обладающий причинно-позитивным мышлением, как минимум, слегка сумасшедший. Точнее говоря, полный идиот: на него орут, а он в ответ искренне улыбается. Потому что он совсем другое в крике слышит! Помните у Горького в «Буревестнике»: «…пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике…»
А если не практиковать, не действовать, можно разные способности развивать, интересными экспериментами заниматься. Тогда можно ходить, мирно беседовать о возвышенных предметах, любоваться собственными произносимыми текстами… «Платон мне друг, но истина дороже!» А дороже ли?! Можно думать о впечатлении, какое мы произведем своими текстами на грядущие поколения… А можно съездить к «святым местам» – в Зарасай, в Затоку… Только какое отношение все это будет иметь к реалиям духовной традиции? Красивая игрушка, не более…
ДА – НЕТ, ДА – НЕТ, НО…
Да и нет не говорить, черное и белое не называть…
Детская игра
Ну, хорошо поехали, кто не успел, тот догонит. «Нас не догонят, нас не догонят…» «Татушки»! В город приехали «Татушки»! У нас такое событие – пожилая женщина, такая правильная на вид, основательная, и вдруг: «Татушки»! К нам в город приехали «Татушки»! У нас такое событие! Я говорю: «Господи, и эту достали».
Истина и соглашения
Ну, начнем. Я думаю, что практически всем знакомо состояние, которое можно назвать тотальным «да», или, как мы любим говорить, «момент истины»: прибавка энергии, мощь, сила, и такое «да», чистое «да». И я думаю, что многим также знакомо состояние чистого тотального «нет», в котором нет ни эмоций, никаких дерганий, просто «нет». И есть люди, которые хотели бы так жить, чтобы только «да» и только «нет» – третьего не дано, – всегда. Представьте себе юношеский максимализм, распространенный на все человечество, и чем бы это все закончилось. Вы сами можете попробовать нарисовать себе различные картинки такой жизни на чистом «да» и на чистом «нет», не смешивая.Но поскольку люди, человеки живут в сообществе себе подобных, они при необходимости заключают различные соглашения, и эти соглашения становятся правилами согласованного поведения (конвенциональным поведением) и, как следствие, правилами согласованного думанья (Я думаю как Мы, а мы думаем, как положено думать).
И все эти соглашения возможны только в том случае (моя версия, естественно), когда к «да» и к «нет» добавлено, «да, но», «нет, но». Прием добавления НО, с моей точки зрения, – одно из гениальнейших изобретений, приспособлений, инструментов совместной жизни людей.
Часто неофиты той или иной традиции, той или иной веры любят обличать других во лжи. Это такой распространенный вариант. Лично у меня он вызывает странное чувство, восхищение и даже какую-то зависть. Завидую я, может быть, тому, что человек находится в таком состоянии абсолютной чистоты, если это, конечно, не игра, когда он видит, что вся социальная жизнь людей пронизана ложью. Так видят неофиты с максималистских позиций, с абсолютного «да» и абсолютного «нет».
Нужно отдавать себе отчет, что именно через «да/нет, но» проходит разделительная линия между субъектом, его субъективным миром и социумом. То есть только такая форма восприятия дает возможность людям сосуществовать в социальной среде.
Субъект… Оговорюсь, я рассматриваю случай, когда есть субъект (человек, у которого Я отделено от Мы), когда есть вера, когда есть самодостаточность внутри себя. Так вот, субъект, чем яснее он чувствует свои «да» и «нет», тем четче перед ним крупным планом, а не как привычка, возникает видение мира, его отношений с миром, с самим собой и с людьми, и дальше он так или иначе решает проблему своего общего отношения к людям, к их жизни, к их отношениям. Он решает ее уже сам, допустим, впервые решает, как с этим быть. Решает не так, как усвоил в течение жизни или как сложилось, как он унаследовал, а решает он – самостоятельно.
Вот он видит, что очень много лжи. Сначала это неофитский порыв – всем об этом говорить, потому что никто не видит, только он видит. Это с ним случилось – и давай людям раскрывать глаза, правду-матку резать… И если это видение – истина, то это потрясающе, хотя жизнеспособна она только внутри этого человека. Почему? Да потому, что каждый живущий связан так или иначе со множеством людей, и если он не полный клинический психопат, то должен выполнять какие-то соглашения, должен научиться добавлять «но».
Да, лжи много, но без этой лжи, то есть без этих соглашений, конвенций, согласований, было бы еще хуже, потому что тогда неконтролируемая агрессия выплескивалась бы, ничем не управляемая, субъективизм бы доминировал. «Что хочу, то ворочу» и все прочее, что называется психопатическим синдромом.
Я не согласен с чем-то, «я это никогда не полюблю» – такая позиция может быть внутри себя: это я внутри себя не приемлю и никогда не соглашусь с этим внутри себя. Но я имею дело с людьми, и мне нужно как-то решить вопрос: или я на всех буду смотреть как на законченных лжецов, или я всех буду пытаться взломать и «открыть глаза», чтобы они видели так же, как я. Однако дальше нужно предложить какую-то программу, как жить без «но», реально как жить, реально. Тогда выясняется, что реально это невозможно. Даже такие социально свободные люди, как странствующие дервиши, странствующие йоги, и то вынуждены временами вспоминать об этом, хотя бы минимально, ну кроме одержимых, конечно.
Одержимые, они рискуют жизнью. Но у них все не просто так, они не выпендриваются, они действительно рискуют жизнью и часто ее лишаются. Толпа в священном негодовании их уничтожает, но они идут на это, потому что иначе у них внутренне не складывается. Таков конфликт между внутренней чистотой «да» и вот этими бесконечными «но».
Людей, которые смирились или которые никогда и не задумывались о том, какое количество «но» циркулирует в нашей повседневной жизни, всякое проявление чистого «да» и «нет» в мягком случае дергает, в жестком – возмущает, в случае столкновения вызывает желание уничтожить источник такого максимализма. Однако теоретически мы все восхищаемся странствующими дервишами, читаем притчи, говорим о них, с удовольствием смотрим кино, книжечки читаем. Но когда сталкиваемся с этим в своей повседневной жизни… Когда такие люди в нее врываются и тыкают нас носом в наши «тейблы» – не потому, что занимаются морализаторством, но самим фактом своего существования, своим поведением, своей речью, своим звучанием, – тогда они становятся возмутительны в силу того, что в нас самих, там, внутри, нечто знает, что они с точки зрения чистой истины правы.
Но мы придумали множество разных объяснений и тихо, мирно в этом плаваем. Ведь не зря даже научная психология пришла к выводу, что творческое переживание проявляется только тогда, когда человек не сглаживает противоречие между сложностью внутреннего мира и тяжестью внешнего. То есть творческий человек не уходит в то, что этого противоречия нет, и не считает, что всех надо уничтожить к чертовой бабушке, потому что он один это видит, а другие почему-то не видят. Напряжение между субъектом и его объективной жизнью, его объективацией, его реализацией – это источник творчества.
Один из видов такого творчества – это то, что мы называем Путь, Традиция. Без напряжения между так называемой обычной жизнью и задачами, которые вы ставите сами себе для реализации вашей духовной устремленности, невозможна реализация вашего духовного усилия. Путь – это не выполнение указаний, пусть даже и самого просветленного мастера, Путь – это личное творческое делание своей жизни, самого себя. А иначе «можно прожить тысячу лет рядом с Буддой, выполнять все его указания, и никакой трансформации не произойдет». Путь – это ваше Я в качестве творца. И не зря вопрошает древняя мудрость: «Научились ли вы радоваться препятствиям?» Вот оно, самое главное препятствие, – автоматическое следование указаниям и восприятие их как гарантии достижения. «Все само собой уродится, будет много бесплатных плодов».
Оправдай себя
Все внешние препятствия по сравнению с этим стоят гораздо меньше. И вот смотрите, что получается… Человек слышит: ага, есть выход из положения, вот там Калинаускас говорит, играть надо, играть надо, мастер игры, наш мастер игры, библиотека мастера игры. Но выдержать это напряжение не может и не хочет.Во что превращается у такого человека (сделайте со мной что-нибудь) то, что я называю Игрой? В оправдание отсутствия напряжения, а значит, слова, которые он разучил, произносятся, но за ними ничего нет. И окружающие это замечают и говорят: «Они зомбированные, механические, мертвые, они формальные…» И люди правы! Потому что душа, дух – это внутри, а напряжение снаружи торчит. Право на это творчество духа подтверждено священными, в самом прямом смысле, авторитетами людей, которые ставили на кон жизнь, не в абстрактном смысле, а в буквальном, биологическую жизнь, именно ею они рисковали. Очень хорошо и приятно читать о тех, кто сгорел, ушел, но когда подумаешь, сколько им было лет, тому же Вивекананде… Не зря его называли горящим.
Человек, который не хочет напряжения, творчества, поиска и, главное, риска быть непонятым, не имеет такого желания, такой мотивации, такого внутреннего усилия, – всегда будет формальным, если он вдруг выходит за рамки общепринятых вещей. Он смешон с двух сторон. Он смешон для социума, поскольку что-то такое изображает, а за этим ничего нет. Он смешон для традиции, потому что, как ребенок, играет в песочек и говорит, что это замок. Ну, мило, очень мило, можно посмотреть.
Путь – трудное строительство дома
Путь – это строительство реального дома, с бетоном, кирпичами и заботами, где взять деньги. Строится дом, в котором надо жить.Обратившись к текстам, к преданиям, мы увидим, что если человек не уходит из светского мира, то неизбежно сталкивается с двумя проблемами.
Первая – это то, что, несмотря на необходимость выполнять какие-то вещи, соблюдать какие-то правила, он не имеет права посягать на чистоту «да» и «нет» внутри себя. Внутри «да» и «нет» должны оставаться во всей своей чистоте. Человек должен иметь возможность время от времени обращаться к нелицеприятному зеркалу, которое ему покажет, насколько внутри он свободен от «но». Это первая и достаточно сложная задача.
Вторая проблема в том, как не оправдывать лозунгом социальной адаптации отказ от достижения своей духовной цели. Я сталкивался с этим на протяжении всей работы с людьми. Очень часто, достаточно часто, скажем так – «очень» слишком сильное слово, – человек необходимостью социальной адаптации оправдывает отсутствие действия, связанного с его внутренним миром. Он откладывает необходимый шаг, говоря: вот сначала это, а потом это, а потом уже о душе можно подумать. У такого человека никак не соединятся действия и его внутренний мир – грязь внешнего мира (образно говоря) и чистота внутреннего, и поэтому он не может совершить действия, боясь потерять абстрактную чистоту идеи. Он должен выключить «лампочку», дающую свет от чистых «да» и «нет», чтоб не видеть эту грязь мира, тогда он может действовать, хотя и в темноте. Может быть, поэтому человек не ведает, что творит?
Сколько я знаю людей, которые продолжают свои усилия по реализации внутренней тотальности: «да» и «нет» – это всегда большое напряжение. Но если человек не отказывается от действия, он учится рисковать своей социальной оценкой и самооценкой. Есть люди, которые выстраивают такую теоретическую модель: мол, прежде всего нужна полная социальная адекватность, а уж потом ты можешь начать реализовывать свое; по-моему, это невозможно. Сколько я знаю устремленных людей, все рискуют, рискуют репутацией, карьерой, мнением окружающих, социальным поощрением… Потому что, если социальная адекватность отрицает духовную реализацию, все усилия на Пути обесцениваются. Творчество души состоит в том, чтобы в своей жизни, в своей деятельности соединить внутреннее и внешнее. Внешний мир – не враг, внешний мир дает материал для вашего творчества. А если жить, противопоставляя «внутренний свет» и «темноту мира», это приведет к тому, что не будет ни того, ни другого.
Асоциальность по определению
Я всегда говорил: «Не надо быть антисоциальным, но асоциальным ты будешь по определению».Когда-то я много общался со своими коллегами-психологами. У них там довольно большие базы данных всякого анкетирования. Так вот, шкала психопатии у всех ищущих всегда выше средней нормы, потому что вопросы рассчитаны на тех, у кого «да» с «но», «нет» с «но» неразлучны. А если они иногда разлучаются, тут же начинают расти показатели по шкале психопатии, то есть по шкале асоциальности.
У меня есть один друг, который бьется над этим уже много лет. Он бьется, он пытается все-таки доказать, не мне, нет, а всей этой базе данных, что возможна полная социальная адекватность при сохранении света, «да» и «нет» и при этом возможно действие. Но пока у него не получается: либо то, либо то.
Для меня в свое время было открытием, достаточно впечатляющим: при том, что социальная жизнь построена на этих бесконечных «но» – «да, но», «нет, но», – существует социальная легенда о принципиальности, о верности самому себе и т.д. Конвенция о принципиальности объявлена самой принципиальностью. Конвенция о верности себе объявляется самой верностью и т.д. Таким образом, весь набор необходимых духовных идеалов по названию, по оформлению в социальных соглашениях присутствует. И для человека, который не видит или не хочет видеть, они абсолютно достоверны, у них достоверность статистики, что еще больше увеличивает напряжение между нестатистическим человеком и статистическими идеалами.
Наблюдается такая картина: человек пробудился как субъект, у него появились истинные самостоятельность, самодостаточность, а то, к чему он апеллирует на понятийном уровне, принадлежит конвенции, социуму. Ибо у него возникает ментальный конфликт между тем, что он чувствует, переживает, и тем, что все эти ментальные конструкции не совпадают с внутренней истиной, совершенно не совпадают.
Не зря еще Платон, говоря о мире идей, отделял конвенциональное существование какой-либо истины, какой-либо идеи, какого-нибудь объекта от идеального существования.
Если человек хочет что-то сделать в социуме, быть эффективным и при этом не вступить в конфликт со своими внутренними «да» и «нет», он должен не столько исходить из принципов, принятых в социуме, сколько попытаться обосновать свое действие своей субъективной истиной (потому что переживание истины всегда субъективно). При таком варианте получается, что человек действует уже не из социальных принципов, а из субъективно-истинных, тогда его слова освобождаются от конвенциональной оболочки. Слово становится истинным действием, слово, основанное на переживании истины, снимает конфликт между истиной субъекта и истиной социума. Конечно, при этом надеяться на массовое понимание не следует.
Чем качественнее происходит процесс освобождения идеи от конвенциональной упаковки, тем труднее людям договориться друг с другом, ибо их слова живые и субъектные. Поэтому в качестве одного из способов решения проблемы «как договориться» возникло невербальное общение. Из этого невербального общения постепенно сформировалось то, что принято называть пространственным взаимодействием, вторым уровнем реальности – астралом, менталом, виталом и т.п.
Действие за словом
Действовать в этой невербальной форме – за словами, за конвенциональной оболочкой речи – это достаточно сложная задача, требующая больших усилий. Случается, что человек не может или не хочет, в силу внутренних причин, внутреннего пространства, отказаться от опоры на ментальную часть себя, то есть на интеллект, ну не может он опираться только на переживания. Такой человек в поисках согласования переживания и понимания (интеллектуального понимания) проделывает работу по высвобождению понятий из конвенциональной оболочки.В какой-то степени человек может себе помочь, если, скажем, сумеет адаптировать к задачам повседневной жизни технологию актерской профессии, позволяющую быть выразительным, субъектным, заразительным во взаимодействиях с людьми, если его игра будет рождаться из этого творческого напряжения «да-нет» в чистом виде и «да, но – нет, но».
Иначе очень легко стать ролью, перестать быть собой, потерять свою субъектность в роли, просто отождествившись с ней, поменяв одну таковость на другую.
И другая крайность – это механическое исполнение роли, которое меня как Меня вообще не затрагивает. Я тут вот играю, а внутри у меня полный пофигизм.
Игра вживую
Игра, о которой мы говорим, – это игра вживую, это игра своей жизнью. Только риск, связанный с собственной жизнью, может быть основанием этой игры, ее наполнением, ее оправданием для себя.Почему я так заостряю на этом внимание? Понимаете, «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Я как-то раз сам себе сказал: «Давай, Игорь, заканчивай свою бодягу и все эти интеллектуальные построения защитной мотивации и скажи себе честно: ты трус, ты трус, ты боишься стать одержимым, сумасшедшим. Ты боишься стать странствующим дервишем, юродивым, ты боишься. И поэтому традиция милостиво предложила тебе работу, в которой это не требуется в такой крайней форме». И когда я это сам себе сказал, то количество «лапши», которую я вешал на уши самому себе и, естественно, окружающим, по поводу срединного пути, пути хитрого человека (ну, слов-то много придумано, и хорошими людьми придумано), уменьшилось. Во всяком случае, для меня самого уменьшилось, потому что это страшно. Страшно быть сумасшедшим и горящим. Страшно признаться, что ты такой жизнью жить не можешь, не знаю, как вам, может быть, вы бесстрашные – это дело сугубо индивидуальное, но мне страшно.
Я приезжаю к своему мастеру – Мирзабаю, смотрю на его внешнюю часть жизни и понимаю, что я так не могу. Могу притвориться на какое-то время, но незачем, если честно. Так жить всегда – не могу, я слишком привязан к людям, к социуму, к жизни людской. Для меня потерять активную жизнь среди людей и перейти на жизнь юродивого невозможно. Каждый раз, когда я использую такой вариант реализации, – это очень трудно, это огромное событие каждый раз.
Я занимался психоанализом, ковырялся, это связано и с тем, что мой отец талантом и хитростью избежал репрессии в 1937 году, но получил все-таки свою долю после войны, без лагерей, но получил – карьера такая, какая могла бы быть, не состоялась. Мой брат был болен психически. То, что я видел вокруг себя, то, через что нужно было пробиваться, и доказывать, и т.д., и т.д., – в общем, «из грязи в князи», – все это, естественно, просто так не отдерешь – это же плоть, это тело личности. Да я как-то собрался с силами и приехал к Мирзабаю насовсем, как мне казалось… Но он мне сказал на третий день: «Игорь – Западная Европа», – и я понимаю, что он сказал. Он сказал, что для меня это неправильно, моя работа другая, и поэтому остаться в Азии и жить жизнью дервиша для меня бессмысленно (наверное, это было компенсаторное желание – уйти от сложности работы с людьми). «Иди и делай ту работу, которую ты в состоянии сделать», – вот что он сказал.
Традиция начинает с простого. Она дает тебе то, на что ты способен, а если не способен, то это бессмыслица – ставить перед тобой невозможную для твоих сил задачу. Мне нравится книжка Аркадия Ровнера «Веселые сумасшедшие». Я ее читаю и не нахожу там ни одного сумасшедшего, все такие обстоятельные, все такие разумненькие, культурненькие такие. Они что, никогда не видели веселых сумасшедших? Пусть едут в Среднюю Азию, посмотрят, пусть пойдут к юродивым, посмотрят. Не надо думать, что их уже нет. Есть, мало их, всегда было мало, потому что страшно и опасно, страшно и опасно так жить – ведь на кону жизнь, не в абстрактно-библиотечном смысле, а в самом прямом, гробик приготовлен, но они есть и в нашем времени.
Что-то не очень веселая побрехаловка. Думаю: почему же так? Потому что для этого содержания не находится более веселой формы. А это опять же слабость, моя слабость прежде всего, потому что слишком меня это задевает. Плохо это или хорошо, но это слабость, в этом месте меня можно достать. С абстрактной точки зрения – это слабость. Как там в книжках? Неуязвимый воин – он что чурбан. Чурбан, потому что его ничего не достает. Как известно, чем более неуязвимый, тем более уязвим. Стоит рыцаря в доспехах скинуть с коня, как уязвимее его никого нет, берешь стилетик, в дырочку суешь – и абзац. Но когда он на коне, в доспехах, с мечом, копьем – ха-ха, попробуй ты с ним что-нибудь сделать. Так вот. Но это я уже на всякий случай себя оправдал.