Страница:
– Лили!
– Скоро, – повторила она. – Спокойной ночи.
– Отлично. Спокойной ночи. Но я добьюсь своего, имей в виду. Этот американец меня совсем не устраивает. Если ты мне не поможешь, я найду другой способ от него избавиться. Но я от него избавлюсь.
Лили услышала, как часы на большой лестнице пробили два, и окончательно потеряла надежду заснуть. Она соскользнула с кровати, накинула просторный легкий пеньюар и вышла из комнаты. Она решила направиться в северное крыло дома в надежде, что музыка поможет ей отвлечься от невеселых мыслей.
С тех пор как умерла мама, только уединение в музыкальной гостиной да игра на клавикордах служили отдушиной для Лили. Это было единственное место, где Фрибл никогда не появлялась, поскольку считала его зловещим. Она не раз пыталась убедить отца избавиться от имущества Витморов, хранившегося в комнатах верхнего этажа, и забить дверь, ведущую на мост. Но он обещал покойному лорду Витмору содержать это крыло дома в том самом виде, в каком оно было при его прежних хозяевах, и держал свое слово.
Фрибл ничего не имела против того, чтобы у Витлэса оставались ключи от отдельного входа в крыло, ведущего в комнаты его покойного отца. Фрибл настаивала на том, что это должно быть позволено во имя утешения бедного дорогого лорда Витмора.
Лили приблизилась к пересечению трех коридоров. За ее спиной лежало южное крыло. Впереди ступеньки вели вверх на второй этаж и к мосту. Справа тянулся коридор, граничащий с восточным крылом.
По этому проходу можно было попасть в комнаты, которые занимал Оливер.
За исключением небольшого пространства, освещенного слабым светом лампы, горевшей на некотором расстоянии от того места, где она стояла, все тонуло во мраке.
Ясно тебе теперь?
Да, теперь она отчетливо понимала, что имела в виду Фрибл. Объяснения были излишни. Он был красив и полон сил, он привлекал к себе всеобщее внимание одним своим присутствием, даже не произнося ни слова. А когда он начинал говорить, он мог покорить любую аудиторию.
Она была смешна и нелепа. Ей не следует впредь оказываться в таком положении.
Лили стала решительно взбираться по ступенькам. По необходимости она научилась передвигаться в почти полной темноте при самом скудном освещении. Она делала так, чтобы не привлекать ничьего внимания и тихонько возвращаться к себе в комнату до рассвета.
На сердце у нее было тяжело. Каждая Божья тварь заслуживает, чтобы ее ценили за то, что делает ее неповторимой. Ни с одной женщиной или мужчиной нельзя считаться меньше, чем с любыми другими, только оттого, что случай, который делает лицо и фигуру или красивыми, или неказистыми, обладает силой придать одному человеку больше значимости, чем другому.
Она знала с самого детства – Фрибл постаралась, чтобы она хорошенько это усвоила, – что не слишком щедро наделена природой. Так оно и есть. Она ненадолго забыла об этом. Но теперь она хорошо об этом помнит.
Что подразумевал Оливер, когда говорил, что хочет провести с ней личную дискуссию?
Слова, только слова.
Могут ли у него быть планы каким-то образом обмануть отца? Если это так, она должна помешать ему. Судя по всему, Оливер не делал попыток заставить своего хозяина рассматривать себя как будущего зятя. Если бы он их предпринимал и отец посчитал бы это стоящим делом, едва ли возник бы вопрос о том, чтобы принять предложение лорда Витмора.
Ох, она тысячу раз прокручивала в мозгу все эти соображения.
Но она ничего не потеряет от того, что встретится лицом к лицу с виновником своих переживаний.
Лили повернулась. Она колебалась лишь мгновение, а потом поспешила обратно, туда, откуда только что пришла.
На месте пересечения трех коридоров она поспешно свернула налево и ринулась дальше.
Одно промедление, и она повернет назад – уже бесповоротно.
Эта часть дома годами пустовала с тех самых пор, как умерла мама, а отец постепенно прекратил устраивать приемы. Оливеру предложили расположиться здесь, и он выбрал себе зеленые покои, как называла эти комнаты Фрибл. Тетя считала, что они безобразны и мрачны, но все равно слишком шикарны для слуги.
Лампа, свет которой заметила Лили, покоилась на плоской голове декоративного слона, сделанного из кожи и латуни.
Слон стоял как раз напротив открытой двери в зеленые покои.
Внутри большой, по-мужски убранной гостиной горел свет.
Это означало, что он тоже не спит. Она никогда, никогда не была глупой, пугливой простофилей и теперь не намеревалась таковой оказаться. Она готова встретиться с врагом лицом к лицу и показать себя в истинном свете. Проявить силу.
Она постучалась, но силу ей проявить на сей раз не удалось. Ее робкий стук в темную дверь был едва слышен. Никакого ответа: ни приглашающего войти, ни приказывающего убраться – не последовало.
Лили постучала громче, но опять не получила никакого ответа – те же тишина и безмолвие.
Она шагнула за порог и позвала:
– Оливер! – Но ее голос прозвучал тише, чем ей хотелось.
Черное дерево и подернутая легкой паутиной латунь таинственно мерцали в мягком свете лампы. Вся мебель, собранная здесь, относилась к раннему периоду наполеоновской эпохи и очень нравилась отцу. Стены были обиты зеленым шелком с тонкой золотистой каймой, и шелковый ковер в зеленых тонах покрывал большую часть старинных дубовых полов.
– Оливер! – На этот раз она окликнула его значительно увереннее. Подбодренная звуком собственного голоса, она добавила: – Это Лили. Можно с тобой поговорить?
Она взглянула на дверь справа от нее, тоже открытую, но без малейшего проблеска света за ней.
Лили нахмурилась. Это, должно быть, его спальня. Она вдруг вспомнила о том, который теперь час, и о своем совершенно неподобающем облачении. И одна мысль о том, что она решила встретиться с джентльменом при столь щекотливых обстоятельствах, повергла ее в шок. Может быть, и в самом деле на такую женщину, как она, ни один приличный мужчина не посмотрит, но все же есть предел дозволенного.
По крайней мере она спохватилась прежде, чем он обнаружил ее присутствие. Она поднялась на цыпочки, намереваясь потихоньку выскользнуть, как вдруг почуяла едкую вонь.
Что-то горит?
Угли в камине давно дотлели. Они не источали ни единой струйки дыма, которая могла бы быть источником этого запаха. И тем не менее запах явственно ощущался, сильный и неприятный.
От глухого удара сердца у Лили перехватило дыхание. Он курил сигары с отцом каждый вечер после ужина. Возможно, он курил и здесь.
Курят ли мужчины в постели?
Забыв об осторожности, она бросилась к двери и распахнула ее настежь. Свет из гостиной осветил массивную кровать с пологом, на которой виднелась какая-то бесформенная груда, – это, по-видимому, был Оливер, запутавшийся в смятом покрывале.
Лили напрягла зрение.
Что-то горело именно здесь. Она бросилась к постели и закричала:
– Оливер, Оливер, проснись! Пожалуйста, проснись!
Она бешено металась из стороны в сторону. Он должен ответить! Опершись на матрас, она потянула на себя покрывало.
Внезапно комната осветилась.
– Лили? Что… что вы здесь делаете?
Это был Оливер! Он стоял на пороге спальни. У нее душа ушла в пятки.
– Горит! Я почуяла запах гари и пришла вас разбудить.
– В самом деле? – Держа в одной руке подсвечник, он направился к ней. – Прямо из своей комнаты?
Сначала она не поняла смысла сказанного, но, когда он дошел до нее, вспыхнула и отрицательно замотала головой:
– Нет! Конечно же, нет. Я… я проходила мимо, а дверь была открыта.
– Проходила мимо?
Ох как неловко! Они оба прекрасно знали, что она не могла так просто проходить мимо этой комнаты в глухой полночный час. У нее вообще не было повода проходить мимо. В этот коридор она могла зайти лишь с единственной целью – посетить его комнаты.
Встав рядом с ней, Оливер поднял свечу и бегло осмотрел смятую постель. Он потянул носом воздух, и в тот же миг брови его сошлись на переносице.
– Вы правы. Что-то горит, черт побери. – Он откинул покрывало, потянул ближайшую подушку с матраса и вскрикнул от неожиданности.
Посреди белой простыни красовалось большое пятно. Черное, с дырой, прожженной посередине, и коричневыми подпалинами с боков. На нижнюю сторону подушки налипли кусочки сажи. И все было мокрым.
Оливер прикоснулся пальцами к испорченной простыне.
– Как вы полагаете, что могло бы быть причиной этого?
Лили охватила дрожь.
– Я не знаю.
– В самом деле? Но вы узнаете, если немного поразмыслите над этим.
– Возможно, вы оставили зажженную сигару, – несмело предположила она.
– Вы сообразительны, но это не то. Вы видите здесь какие-нибудь остатки сигары? Нет. Вопрос в том, почему мне сделано такое предупреждение?
– Предупреждение? – Она не могла понять, что он имеет в виду.
Оливер наклонился и подобрал свечу, которую не заметила Лили. Он протянул ее ей:
– А вот и орудие предупреждения, как мне кажется.
Свеча обгорела, но совсем немного.
– Ах, – выдохнула она, – вы, должно быть, ее сбили.
– Я ее не сбивал. Я сейчас держу ту свечу, что стояла в изголовье. И заметьте, здесь нет подсвечника.
Она это заметила.
– А где ваша свеча, Лили?
– Я знаю дорогу. Я с детства хорошо ориентируюсь в темноте.
– Это очень необычно.
– Фрибл говорит, что это дурной тон.
Он опять испытующе оглядел ее.
– Вы меня недолюбливаете, Лили?
Его глаза, казавшиеся золотистыми в неровном свете свечи, завораживали ее. Почему он задает ей такие вопросы?
– Не находите, что сказать? – спросил он. – Не может быть. Только не вы. Если вы хотите, чтобы я уехал из Блэкмора, почему вы мне этого прямо не скажете?
– Я… я вас не понимаю.
Он направился к умывальнику, на котором стояли таз и кувшин.
– Вы подождали, пока я уйду, а потом пришли сюда, чтобы оставить это маленькое предупреждение. Все ясно. Подожгли мою постель, а потом залили огонь водой отсюда. – Он постучал по кувшину.
– Нет, – запротестовала Лили.
– Что вы этим хотели сказать? Что вы готовы сжечь меня заживо в постели, если я не уберусь отсюда? О, возможно, это был лишь первый из подготовленных вами сюрпризов. Хм-м…
Все. Это была последняя капля.
– Оливер Ворс, вы глупец! – Она решительно прошагала мимо него в гостиную, где дверь в коридор по-прежнему оставалась открытой. Она закрыла ее. – Идите сюда и посмотрите мне в глаза как мужчина.
С легкой улыбкой на губах он вышел к ней и непринужденно оперся на массивное бюро. Он был одет только в штаны и рубашку, без жилета и сюртука. Рубашка на нем была расстегнута почти до живота, манжеты свободно болтались у запястий, тем не менее он, казалось, не чувствовал никакого смущения.
– Посмотреть вам в глаза как мужчина, хм-м? – протянул он насмешливо.
– Возьмите назад свои обвинения, сэр. И немедленно.
– Почему я должен это делать?
– Ох, мужчины так отвратительно безмозглы. – Она указала в сторону коридора. – Так вы думаете, я ждала, пока вы уйдете? Какая потрясающая сила дедукции! Я всегда буду теперь просить у вас помощи, когда буду биться над разгадкой какой-нибудь тайны. Ну конечно, я ждала, пока вы уйдете, поскольку заранее знала, что вы вздумаете уйти как раз в это время этой самой ночью.
– Я часто выхожу из комнаты по ночам.
– Ну да, и, конечно, мне об этом было известно. И именно этой ночью я решила прожечь дыру в вашем матрасе. Для того, чтобы вы уехали из Блэкмора. – Она застыла. – Ох, Оливер! Но кто-то же в самом деле это сделал, не так ли? Кто-то сделал… Они сделали.
– Да, они сделали. – Он внезапно лучезарно улыбнулся. – А я думал, что успел понравиться вам, хотя бы немножко.
– Н… нравитесь. – Какой вздор! – Успели.
– Понравиться?
– Понравиться.
– Отлично.
Как быстро и легко он поймал ее в те самые сети, которых она поклялась избегать!
– Мне нравятся многие люди. Почти никто не снискал моей неприязни. – Вот так с ним надо разговаривать, сдержанно и хладнокровно. – Мы должны спокойно обдумать все, что здесь произошло. Кто мог сделать такую вещь?
– Я знаю, кто ее неделал.
Она состроила гримаску.
– Вы, надо полагать.
– Это правда. Но я собирался сказать, что этого не делали вы. Я уже это знаю. Вряд ли бы вы стали орать как сумасшедшая, если бы решили сделать устрашающее предупреждение так, чтобы я не узнал, чьих это рук дело, верно?
– Да, я бы не стала.
– Вот я и подумал, что это не вы.
Лили снова пробрала дрожь.
– Заприте дверь.
– Вы думаете, мне следует это сделать?
– Несомненно. Заприте и не отпирайте. Думаю, вы имеете на это право. Кто-то хочет выжить вас из Блэкмор-Холла.
– Вы полагаете, этот кто-то хочет, чтобы я думал, что они лишат меня жизни, если я останусь?
Убийца? Она нащупала ближайший стул и тяжело опустилась на него.
– Вы так легко об этом говорите, но они и в самом деле могли это подразумевать, не правда ли?
Оливер не спеша отправился закрывать дверь. Его длинные волосы, смелое волевое лицо и к тому же живописная небрежность его одежды навели ее на мысль, что он похож на пирата. Если бы она сейчас не была встревожена до такой степени, она бы рассмеялась. Что бы он ответил на такое сравнение?
Он повернулся к ней лицом. Мрачная линия его рта говорила о том, что он не находит ситуацию забавной.
– Какое странное совпадение, что вы выбрали именно эту ночь, чтобы навестить меня.
Ее лицо вспыхнуло.
– Это чистая случайность.
– Вы не могли знать, что я частенько ухожу в библиотеку, когда не могу заснуть. Но кто-то другой, очевидно, подметил эту мою привычку. Кто-то, кто желает мне зла. Или по какой-то причине боится меня.
– Как может кто-то… – Лили сделала паузу и проверила, все ли тесемки на ее пеньюаре хорошо завязаны. – Ни у кого не может быть причин бояться вас, не так ли? – Фрибл никогда бы не осмелилась сделать что-либо подобное. Она была вздорная и напористая женщина, но, уж конечно, не преступница.
Оливер смотрел на нее – даже не глядя на него, она чувствовала на себе его взгляд.
– И все же, – медленно продолжала она, – я согласна, что у нас есть повод для беспокойства.
– У нас?
Он придирался к каждому ее слову.
– Вы находитесь в доме моего отца. Ваша безопасность здесь – это и моя забота.
– Ваша, а не вашего отца? – мягко спросил он.
Похоже, он считает ее чересчур смелой и самонадеянной.
– Но мы ведь должны обратиться к отцу?
– Вы считаете, что мне необходимо ваше покровительство и что вы должны говорить с отцом от моего имени? Вы думаете, что я сам не способен на это?
Ее охватило смущение.
– Мне следовало сказать, что вы должны обратиться к моему отцу.
– Чтобы он считал меня виновником того, что он чуть было не лишился своего дома?
– Мне пора возвращаться к себе. – Ей вообще не нужно было приходить.
– Сначала вы просите меня запереть дверь и поговорить с вами. Потом вы говорите, что вам нужно уходить. – Он пожал плечами и добавил: – Вы, конечно же, правы.
Лили неловко поднялась на ноги.
– Вы, наверное, считаете меня вздорной. – Она и была вздорной и легкомысленной. – Простите меня. Это все оттого, что я… я шла поиграть на клавикордах, когда вспомнила, что вы хотели что-то со мной обсудить.
– В самом деле?
Если он вообще о ней думал, то, должно быть, считал ее смешной и нелепой. Она попыталась беззаботно рассмеяться, но смех застрял у нее в горле.
– Очевидно, это было мое заблуждение. Пожалуйста, простите меня.
– Считайте, что вы прощены. – Его зевок свидетельствовал о том, что ему все это неинтересно, даже скучно, и он ждет не дождется окончания этой встречи. – Я был бы благодарен вам за помощь в одном деле.
Она уже направлялась к выходу из комнаты, но тут же остановилась и снова повернулась к нему.
– Что вам угодно? – Почему ей так отчаянно хочется ему угодить?
– Возможно, лучше было бы не упоминать о событиях этой ночи ни в чьем присутствии. – Он обошел вокруг нее и отпер дверь, очевидно, горя желанием избавиться от нее. – Кроме того, никакого ощутимого ущерба не причинено, и это маленькое происшествие могло быть своего рода несчастным случаем.
– Да, думаю, что могло, – согласилась она. – Я никому ничего не скажу.
– Отлично. – Он улыбнулся и широко распахнул дверь. – Ну, тогда доброй ночи.
Это было явное пренебрежение. Оливер пренебрег ею. На месте человека, которого, как ей казалось, она начала понимать, оказался чужой, равнодушный человек, который избегал ее общества.
Лили отвернулась от него и, пожелав доброй ночи, удалилась.
Глава 9
– Скоро, – повторила она. – Спокойной ночи.
– Отлично. Спокойной ночи. Но я добьюсь своего, имей в виду. Этот американец меня совсем не устраивает. Если ты мне не поможешь, я найду другой способ от него избавиться. Но я от него избавлюсь.
Лили услышала, как часы на большой лестнице пробили два, и окончательно потеряла надежду заснуть. Она соскользнула с кровати, накинула просторный легкий пеньюар и вышла из комнаты. Она решила направиться в северное крыло дома в надежде, что музыка поможет ей отвлечься от невеселых мыслей.
С тех пор как умерла мама, только уединение в музыкальной гостиной да игра на клавикордах служили отдушиной для Лили. Это было единственное место, где Фрибл никогда не появлялась, поскольку считала его зловещим. Она не раз пыталась убедить отца избавиться от имущества Витморов, хранившегося в комнатах верхнего этажа, и забить дверь, ведущую на мост. Но он обещал покойному лорду Витмору содержать это крыло дома в том самом виде, в каком оно было при его прежних хозяевах, и держал свое слово.
Фрибл ничего не имела против того, чтобы у Витлэса оставались ключи от отдельного входа в крыло, ведущего в комнаты его покойного отца. Фрибл настаивала на том, что это должно быть позволено во имя утешения бедного дорогого лорда Витмора.
Лили приблизилась к пересечению трех коридоров. За ее спиной лежало южное крыло. Впереди ступеньки вели вверх на второй этаж и к мосту. Справа тянулся коридор, граничащий с восточным крылом.
По этому проходу можно было попасть в комнаты, которые занимал Оливер.
За исключением небольшого пространства, освещенного слабым светом лампы, горевшей на некотором расстоянии от того места, где она стояла, все тонуло во мраке.
Ясно тебе теперь?
Да, теперь она отчетливо понимала, что имела в виду Фрибл. Объяснения были излишни. Он был красив и полон сил, он привлекал к себе всеобщее внимание одним своим присутствием, даже не произнося ни слова. А когда он начинал говорить, он мог покорить любую аудиторию.
Она была смешна и нелепа. Ей не следует впредь оказываться в таком положении.
Лили стала решительно взбираться по ступенькам. По необходимости она научилась передвигаться в почти полной темноте при самом скудном освещении. Она делала так, чтобы не привлекать ничьего внимания и тихонько возвращаться к себе в комнату до рассвета.
На сердце у нее было тяжело. Каждая Божья тварь заслуживает, чтобы ее ценили за то, что делает ее неповторимой. Ни с одной женщиной или мужчиной нельзя считаться меньше, чем с любыми другими, только оттого, что случай, который делает лицо и фигуру или красивыми, или неказистыми, обладает силой придать одному человеку больше значимости, чем другому.
Она знала с самого детства – Фрибл постаралась, чтобы она хорошенько это усвоила, – что не слишком щедро наделена природой. Так оно и есть. Она ненадолго забыла об этом. Но теперь она хорошо об этом помнит.
Что подразумевал Оливер, когда говорил, что хочет провести с ней личную дискуссию?
Слова, только слова.
Могут ли у него быть планы каким-то образом обмануть отца? Если это так, она должна помешать ему. Судя по всему, Оливер не делал попыток заставить своего хозяина рассматривать себя как будущего зятя. Если бы он их предпринимал и отец посчитал бы это стоящим делом, едва ли возник бы вопрос о том, чтобы принять предложение лорда Витмора.
Ох, она тысячу раз прокручивала в мозгу все эти соображения.
Но она ничего не потеряет от того, что встретится лицом к лицу с виновником своих переживаний.
Лили повернулась. Она колебалась лишь мгновение, а потом поспешила обратно, туда, откуда только что пришла.
На месте пересечения трех коридоров она поспешно свернула налево и ринулась дальше.
Одно промедление, и она повернет назад – уже бесповоротно.
Эта часть дома годами пустовала с тех самых пор, как умерла мама, а отец постепенно прекратил устраивать приемы. Оливеру предложили расположиться здесь, и он выбрал себе зеленые покои, как называла эти комнаты Фрибл. Тетя считала, что они безобразны и мрачны, но все равно слишком шикарны для слуги.
Лампа, свет которой заметила Лили, покоилась на плоской голове декоративного слона, сделанного из кожи и латуни.
Слон стоял как раз напротив открытой двери в зеленые покои.
Внутри большой, по-мужски убранной гостиной горел свет.
Это означало, что он тоже не спит. Она никогда, никогда не была глупой, пугливой простофилей и теперь не намеревалась таковой оказаться. Она готова встретиться с врагом лицом к лицу и показать себя в истинном свете. Проявить силу.
Она постучалась, но силу ей проявить на сей раз не удалось. Ее робкий стук в темную дверь был едва слышен. Никакого ответа: ни приглашающего войти, ни приказывающего убраться – не последовало.
Лили постучала громче, но опять не получила никакого ответа – те же тишина и безмолвие.
Она шагнула за порог и позвала:
– Оливер! – Но ее голос прозвучал тише, чем ей хотелось.
Черное дерево и подернутая легкой паутиной латунь таинственно мерцали в мягком свете лампы. Вся мебель, собранная здесь, относилась к раннему периоду наполеоновской эпохи и очень нравилась отцу. Стены были обиты зеленым шелком с тонкой золотистой каймой, и шелковый ковер в зеленых тонах покрывал большую часть старинных дубовых полов.
– Оливер! – На этот раз она окликнула его значительно увереннее. Подбодренная звуком собственного голоса, она добавила: – Это Лили. Можно с тобой поговорить?
Она взглянула на дверь справа от нее, тоже открытую, но без малейшего проблеска света за ней.
Лили нахмурилась. Это, должно быть, его спальня. Она вдруг вспомнила о том, который теперь час, и о своем совершенно неподобающем облачении. И одна мысль о том, что она решила встретиться с джентльменом при столь щекотливых обстоятельствах, повергла ее в шок. Может быть, и в самом деле на такую женщину, как она, ни один приличный мужчина не посмотрит, но все же есть предел дозволенного.
По крайней мере она спохватилась прежде, чем он обнаружил ее присутствие. Она поднялась на цыпочки, намереваясь потихоньку выскользнуть, как вдруг почуяла едкую вонь.
Что-то горит?
Угли в камине давно дотлели. Они не источали ни единой струйки дыма, которая могла бы быть источником этого запаха. И тем не менее запах явственно ощущался, сильный и неприятный.
От глухого удара сердца у Лили перехватило дыхание. Он курил сигары с отцом каждый вечер после ужина. Возможно, он курил и здесь.
Курят ли мужчины в постели?
Забыв об осторожности, она бросилась к двери и распахнула ее настежь. Свет из гостиной осветил массивную кровать с пологом, на которой виднелась какая-то бесформенная груда, – это, по-видимому, был Оливер, запутавшийся в смятом покрывале.
Лили напрягла зрение.
Что-то горело именно здесь. Она бросилась к постели и закричала:
– Оливер, Оливер, проснись! Пожалуйста, проснись!
Она бешено металась из стороны в сторону. Он должен ответить! Опершись на матрас, она потянула на себя покрывало.
Внезапно комната осветилась.
– Лили? Что… что вы здесь делаете?
Это был Оливер! Он стоял на пороге спальни. У нее душа ушла в пятки.
– Горит! Я почуяла запах гари и пришла вас разбудить.
– В самом деле? – Держа в одной руке подсвечник, он направился к ней. – Прямо из своей комнаты?
Сначала она не поняла смысла сказанного, но, когда он дошел до нее, вспыхнула и отрицательно замотала головой:
– Нет! Конечно же, нет. Я… я проходила мимо, а дверь была открыта.
– Проходила мимо?
Ох как неловко! Они оба прекрасно знали, что она не могла так просто проходить мимо этой комнаты в глухой полночный час. У нее вообще не было повода проходить мимо. В этот коридор она могла зайти лишь с единственной целью – посетить его комнаты.
Встав рядом с ней, Оливер поднял свечу и бегло осмотрел смятую постель. Он потянул носом воздух, и в тот же миг брови его сошлись на переносице.
– Вы правы. Что-то горит, черт побери. – Он откинул покрывало, потянул ближайшую подушку с матраса и вскрикнул от неожиданности.
Посреди белой простыни красовалось большое пятно. Черное, с дырой, прожженной посередине, и коричневыми подпалинами с боков. На нижнюю сторону подушки налипли кусочки сажи. И все было мокрым.
Оливер прикоснулся пальцами к испорченной простыне.
– Как вы полагаете, что могло бы быть причиной этого?
Лили охватила дрожь.
– Я не знаю.
– В самом деле? Но вы узнаете, если немного поразмыслите над этим.
– Возможно, вы оставили зажженную сигару, – несмело предположила она.
– Вы сообразительны, но это не то. Вы видите здесь какие-нибудь остатки сигары? Нет. Вопрос в том, почему мне сделано такое предупреждение?
– Предупреждение? – Она не могла понять, что он имеет в виду.
Оливер наклонился и подобрал свечу, которую не заметила Лили. Он протянул ее ей:
– А вот и орудие предупреждения, как мне кажется.
Свеча обгорела, но совсем немного.
– Ах, – выдохнула она, – вы, должно быть, ее сбили.
– Я ее не сбивал. Я сейчас держу ту свечу, что стояла в изголовье. И заметьте, здесь нет подсвечника.
Она это заметила.
– А где ваша свеча, Лили?
– Я знаю дорогу. Я с детства хорошо ориентируюсь в темноте.
– Это очень необычно.
– Фрибл говорит, что это дурной тон.
Он опять испытующе оглядел ее.
– Вы меня недолюбливаете, Лили?
Его глаза, казавшиеся золотистыми в неровном свете свечи, завораживали ее. Почему он задает ей такие вопросы?
– Не находите, что сказать? – спросил он. – Не может быть. Только не вы. Если вы хотите, чтобы я уехал из Блэкмора, почему вы мне этого прямо не скажете?
– Я… я вас не понимаю.
Он направился к умывальнику, на котором стояли таз и кувшин.
– Вы подождали, пока я уйду, а потом пришли сюда, чтобы оставить это маленькое предупреждение. Все ясно. Подожгли мою постель, а потом залили огонь водой отсюда. – Он постучал по кувшину.
– Нет, – запротестовала Лили.
– Что вы этим хотели сказать? Что вы готовы сжечь меня заживо в постели, если я не уберусь отсюда? О, возможно, это был лишь первый из подготовленных вами сюрпризов. Хм-м…
Все. Это была последняя капля.
– Оливер Ворс, вы глупец! – Она решительно прошагала мимо него в гостиную, где дверь в коридор по-прежнему оставалась открытой. Она закрыла ее. – Идите сюда и посмотрите мне в глаза как мужчина.
С легкой улыбкой на губах он вышел к ней и непринужденно оперся на массивное бюро. Он был одет только в штаны и рубашку, без жилета и сюртука. Рубашка на нем была расстегнута почти до живота, манжеты свободно болтались у запястий, тем не менее он, казалось, не чувствовал никакого смущения.
– Посмотреть вам в глаза как мужчина, хм-м? – протянул он насмешливо.
– Возьмите назад свои обвинения, сэр. И немедленно.
– Почему я должен это делать?
– Ох, мужчины так отвратительно безмозглы. – Она указала в сторону коридора. – Так вы думаете, я ждала, пока вы уйдете? Какая потрясающая сила дедукции! Я всегда буду теперь просить у вас помощи, когда буду биться над разгадкой какой-нибудь тайны. Ну конечно, я ждала, пока вы уйдете, поскольку заранее знала, что вы вздумаете уйти как раз в это время этой самой ночью.
– Я часто выхожу из комнаты по ночам.
– Ну да, и, конечно, мне об этом было известно. И именно этой ночью я решила прожечь дыру в вашем матрасе. Для того, чтобы вы уехали из Блэкмора. – Она застыла. – Ох, Оливер! Но кто-то же в самом деле это сделал, не так ли? Кто-то сделал… Они сделали.
– Да, они сделали. – Он внезапно лучезарно улыбнулся. – А я думал, что успел понравиться вам, хотя бы немножко.
– Н… нравитесь. – Какой вздор! – Успели.
– Понравиться?
– Понравиться.
– Отлично.
Как быстро и легко он поймал ее в те самые сети, которых она поклялась избегать!
– Мне нравятся многие люди. Почти никто не снискал моей неприязни. – Вот так с ним надо разговаривать, сдержанно и хладнокровно. – Мы должны спокойно обдумать все, что здесь произошло. Кто мог сделать такую вещь?
– Я знаю, кто ее неделал.
Она состроила гримаску.
– Вы, надо полагать.
– Это правда. Но я собирался сказать, что этого не делали вы. Я уже это знаю. Вряд ли бы вы стали орать как сумасшедшая, если бы решили сделать устрашающее предупреждение так, чтобы я не узнал, чьих это рук дело, верно?
– Да, я бы не стала.
– Вот я и подумал, что это не вы.
Лили снова пробрала дрожь.
– Заприте дверь.
– Вы думаете, мне следует это сделать?
– Несомненно. Заприте и не отпирайте. Думаю, вы имеете на это право. Кто-то хочет выжить вас из Блэкмор-Холла.
– Вы полагаете, этот кто-то хочет, чтобы я думал, что они лишат меня жизни, если я останусь?
Убийца? Она нащупала ближайший стул и тяжело опустилась на него.
– Вы так легко об этом говорите, но они и в самом деле могли это подразумевать, не правда ли?
Оливер не спеша отправился закрывать дверь. Его длинные волосы, смелое волевое лицо и к тому же живописная небрежность его одежды навели ее на мысль, что он похож на пирата. Если бы она сейчас не была встревожена до такой степени, она бы рассмеялась. Что бы он ответил на такое сравнение?
Он повернулся к ней лицом. Мрачная линия его рта говорила о том, что он не находит ситуацию забавной.
– Какое странное совпадение, что вы выбрали именно эту ночь, чтобы навестить меня.
Ее лицо вспыхнуло.
– Это чистая случайность.
– Вы не могли знать, что я частенько ухожу в библиотеку, когда не могу заснуть. Но кто-то другой, очевидно, подметил эту мою привычку. Кто-то, кто желает мне зла. Или по какой-то причине боится меня.
– Как может кто-то… – Лили сделала паузу и проверила, все ли тесемки на ее пеньюаре хорошо завязаны. – Ни у кого не может быть причин бояться вас, не так ли? – Фрибл никогда бы не осмелилась сделать что-либо подобное. Она была вздорная и напористая женщина, но, уж конечно, не преступница.
Оливер смотрел на нее – даже не глядя на него, она чувствовала на себе его взгляд.
– И все же, – медленно продолжала она, – я согласна, что у нас есть повод для беспокойства.
– У нас?
Он придирался к каждому ее слову.
– Вы находитесь в доме моего отца. Ваша безопасность здесь – это и моя забота.
– Ваша, а не вашего отца? – мягко спросил он.
Похоже, он считает ее чересчур смелой и самонадеянной.
– Но мы ведь должны обратиться к отцу?
– Вы считаете, что мне необходимо ваше покровительство и что вы должны говорить с отцом от моего имени? Вы думаете, что я сам не способен на это?
Ее охватило смущение.
– Мне следовало сказать, что вы должны обратиться к моему отцу.
– Чтобы он считал меня виновником того, что он чуть было не лишился своего дома?
– Мне пора возвращаться к себе. – Ей вообще не нужно было приходить.
– Сначала вы просите меня запереть дверь и поговорить с вами. Потом вы говорите, что вам нужно уходить. – Он пожал плечами и добавил: – Вы, конечно же, правы.
Лили неловко поднялась на ноги.
– Вы, наверное, считаете меня вздорной. – Она и была вздорной и легкомысленной. – Простите меня. Это все оттого, что я… я шла поиграть на клавикордах, когда вспомнила, что вы хотели что-то со мной обсудить.
– В самом деле?
Если он вообще о ней думал, то, должно быть, считал ее смешной и нелепой. Она попыталась беззаботно рассмеяться, но смех застрял у нее в горле.
– Очевидно, это было мое заблуждение. Пожалуйста, простите меня.
– Считайте, что вы прощены. – Его зевок свидетельствовал о том, что ему все это неинтересно, даже скучно, и он ждет не дождется окончания этой встречи. – Я был бы благодарен вам за помощь в одном деле.
Она уже направлялась к выходу из комнаты, но тут же остановилась и снова повернулась к нему.
– Что вам угодно? – Почему ей так отчаянно хочется ему угодить?
– Возможно, лучше было бы не упоминать о событиях этой ночи ни в чьем присутствии. – Он обошел вокруг нее и отпер дверь, очевидно, горя желанием избавиться от нее. – Кроме того, никакого ощутимого ущерба не причинено, и это маленькое происшествие могло быть своего рода несчастным случаем.
– Да, думаю, что могло, – согласилась она. – Я никому ничего не скажу.
– Отлично. – Он улыбнулся и широко распахнул дверь. – Ну, тогда доброй ночи.
Это было явное пренебрежение. Оливер пренебрег ею. На месте человека, которого, как ей казалось, она начала понимать, оказался чужой, равнодушный человек, который избегал ее общества.
Лили отвернулась от него и, пожелав доброй ночи, удалилась.
Глава 9
Он должен обезопасить себя. Должен. Он не может принести свою целеустремленную решимость, взлелеянную им для этого дела, в жертву какому-то глупому сентиментальному флирту.
Она представляет для него угрозу.
Оливер закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Нужно прекратить это безумие. Даже речи не может быть о том, чтобы всерьез влюбиться в кого-нибудь в этих краях.
Лили Эдлер?Дерзкая, но нежная Лили Эдлер? Которая совершенно не во вкусе Оливера Ворса, известного и всеми признанного ценителя женщин?
Невероятно. Она подошла к нему с этими дьявольски широко распахнутыми серыми глазами. И в тот же момент он был очарован – возможно, даже более чем очарован. Ее безыскусная простота проникла в ту часть его существа, которую лучше было оставить так, как она и была, – наглухо запертой.
Ее открытость, ее прямодушие тронули его с первого момента их разговора во дворе церкви Святого Седрика.
И теперь, оберегая свою независимость, он причинил ей боль, выставил ее в дурацком свете. Его раздраженность, причиной которой была его непреодолимая тяга к Лили, еще можно было как-то извинить. Но заставлять ее испытывать унижение из-за этого было непростительно.
Оливер распахнул дверь и зашагал по коридору, подхватив мимоходом светильник с головы слона. Она, должно быть, нашла прибежище в своей комнате и спряталась там.
Большинство женщин так бы и поступили. Но Лили была не из большинства. Он скорее всего сможет ее найти за клавикордами, отдавшейся во власть музыки.
Сознание безотлагательности этого дела подгоняло его. Он не знал, что ей скажет, знал только, что непременно должен разыскать ее.
Он нашел ее, и очень быстро. Она стояла в центре моста, ведущего в северное крыло, обратив лицо к звездному небу, и никак не обнаруживала того, что слышит его приближение.
Ее пеньюар развевался на ветру. Лунный свет, пробиваясь сквозь тонкий батист, обрисовывал силуэт ее фигуры. Нежное, хрупкое создание. Гораздо более уязвимое, чем ей, вероятно, представляется.
Она заслуживала рыцарского отношения с его стороны, а не насилия над ее личностью, пусть даже совершенного только для вида.
Оливер поставил светильник на пол и вгляделся в ее запрокинутое лицо.
– Лили. Извините меня.
Она так сильно вздрогнула, что он отчитал себя за неловкость.
– Здесь холодно, – сказал он ей. – Пойдемте внутрь.
– Здесь красиво. Я совсем не замерзла.
Ее голос прозвучал, как он того и ожидал, холодно. Перед ним стояла одна из немногих действительно сильных женщин, которых он когда-либо встречал.
– Может быть, и так, но вы одеты слишком легко по ночной прохладе.
– Я не ребенок. – Она откинула назад свешивавшуюся ей на грудь толстую косу. – Спасибо за вашу заботу. Спокойной ночи.
Почему бы ей в самом деле не проявить свою гордость?
– Можно мне постоять с вами?
Она пожала плечами.
– Буду расценивать это как ваше согласие. – Тем не менее несколько шагов по направлению к ней дались ему с большим трудом. – При луне здесь все выглядит совсем иначе, чем при солнечном свете.
– Так же, как при ветре, дожде или снеге.
– Да, действительно. И всегда красиво, как мне кажется. Но при лунном свете в ясную ночь, может быть, лучше всего обозревать окрестности с этого моста.
Она обхватила себя руками за талию.
– Вы с большим успехом могли бы быть англичанином, Оливер.
По крайней мере она не перешла на официальное обращение к нему.
– Думаю, что должен воспринимать это как комплимент. Но почему вы так считаете?
– Мы, англичане, большие специалисты обсуждать погоду. Мы прибегаем к этой теме при любом удобном случае и даже без всяких удобных случаев. И мы неизменно начинаем интересоваться погодой, когда попадаем в затруднительное положение, которого предпочли бы избежать. Вы подаете большие надежды в этом отношении.
– Вы умеете уязвить мужчину.
– А вы умеете уязвить женщину. – Она с шумом втянула в себя воздух. – Извините, вырвалось. Я так неосторожна на язык.
– Но готов побиться об заклад, что честны.
– Жалость к себе не красит человека.
Как и высокомерие или равнодушие к чувствам других.
– Нам нужно возвращаться. – В эти минуты он сам себя не узнавал.
– Нет, пожалуйста. Идите сами. Мне нужно остаться, хотя бы еще немного.
– Ну тогда и я останусь. – Он готов был остаться с ней где угодно. – То, что я говорил, и то, как я себя с вами держал, – это все от моей неуверенности.
Она бросила на него колкий взгляд:
– От неуверенности? Вашей неуверенности? Вы, конечно, смеетесь?
– В большинстве случаев я бы посчитал себя польщенным, если бы мне сказали, что я решительный человек. Но в ваших устах эта фраза звучит упреком.
– Я не имею права…
– Нет. – Он поднял руку и хотел было дотронуться до нее, но не осмелился. – Нет. Вы имеете право. И вы правы. Я не могу изменить себя, я лишь могу сожалеть, что я не другой. И я был бы так рад, если бы думал… – Его опрометчивость может причинить ему немало вреда.
Лили не стала вытягивать из него слова. Она просто слушала и, когда он прервал свою речь, снова обратила взгляд к звездам.
– Спасибо вам за вашу заботу обо мне, – сказал он ей. – Спасибо, что, рискуя своей репутацией, вы прибежали ко мне в комнату, считая, что я в опасности.
– Вы знаете, что о моей репутации не стоит беспокоиться.
Оливер прищурил глаза. И наконец-то осмелился дотронуться до нее. Он осторожно положил руку ей на спину, чуть пониже тяжелой косы.
– О репутации незамужней женщины всегда стоит беспокоиться.
– Когда я сказала, что направлялась сюда, но потом передумала, я говорила правду. И мои слова о том, что я решила встретиться с вами, – это тоже правда. Но когда я сказала, что пришла только из-за того, что вы как-то упомянули, что хотели бы со мной что-то обсудить, я солгала. Я думала об этом, но только потому, что искала повод для встречи с вами.
Ее кожа, которую он ощущал сквозь тонкую ткань ее пеньюара и рубашки, была холодной, а тело крепким. Он провел рукой вниз до ее талии, а потом обратно вверх, коснувшись пальцами ее затылка.
Лили вздрогнула и опустила плечи.
– Возможно, это и было одной из причин того, что я оказалась в дурацком положении.
– Вы не оказались! Да и как такое вообще могло случиться? Как можно не отдать должное такому чистосердечию? – Он был сам не свой. Эти ее глубокие вздохи, эта переполненность чувствами… Ему следует проводить Лили до ее комнаты и удалиться, пока он не натворил глупостей. – Лили, я должен настоять на том, чтобы благополучно доставить вас обратно. Если кто-нибудь узнает, что мы были наедине в такой ситуации, для вас это будет пагубно.
Чего он никак не ожидал, так это ее внезапного смеха, но тем не менее она рассмеялась – горьким, безрадостным смехом. Он оборвался так же внезапно, как и начался, и Оливер услышал ее полные горечи слова:
– Тут нечего губить. Как вы не понимаете? Вам вовсе ни к чему обо мне беспокоиться. Таким женщинам, как я, не стоит волноваться за свою драгоценную репутацию, потому что никто не считает, что в этом есть какая-то необходимость. По существу, на меня никто не обращает внимания, я – невидимка.
Она просто лишила его дара речи.
– Вы добрый, Оливер. И признаюсь, что у меня были глупые помыслы в отношении вас. Вы очень красивый. Возможно, говорить об этом мужчине непозволительно, но это правда, и мир становится более прекрасным благодаря вам. Ваша доброта вынуждает вас быть вежливым со мной, но я уже опомнилась. Я знаю, что ваше внимание объясняется всего лишь желанием быть в хороших отношениях с хозяевами дома.
– Лили, у меня от вас дух захватывает. – Ее откровенность ошеломила его, вывела из душевного равновесия.
– Не волнуйтесь. Теперь я поняла, какой дурехой я была. Я больше не стану вас смущать. – Она снова повернулась к нему лицом. – Я очень рада, что мой отец нашел вас. Вы для него большая поддержка, я это вижу.
Боже, какой он подлец! Ее отец был бы очень расстроен, узнай он, как больно их затея задела его любимую дочь.
– Пожалуйста, дайте мне сказать. Я никак не могу понять, почему вы считаете себя невидимкой, как вы это говорите. – С этого пути уже невозможно было свернуть, но он, конечно же, мог достигнуть своей цели, не причинив вреда этой девушке. – Уверяю вас, то, что я испытываю по отношению к вам, никак нельзя определить фразой, что вы для меня невидимка. Если бы вы знали, что я сейчас чувствую, вы бы бежали от меня без оглядки.
Ветер разметал пряди ее волос по щекам. По вопросительному выражению ее сумрачно потемневших глаз он увидел, что она не поняла смысла его слов.
– Вы такая тонкая, Лили. Вы знаете, о чем я вам говорю?
Она покачала головой, и ее губы слегка приоткрылись. Он услышал едва различимый звук разлепляющихся влажных губ и легкий вздох.
Она представляет для него угрозу.
Оливер закрыл дверь и прислонился к ней спиной. Нужно прекратить это безумие. Даже речи не может быть о том, чтобы всерьез влюбиться в кого-нибудь в этих краях.
Лили Эдлер?Дерзкая, но нежная Лили Эдлер? Которая совершенно не во вкусе Оливера Ворса, известного и всеми признанного ценителя женщин?
Невероятно. Она подошла к нему с этими дьявольски широко распахнутыми серыми глазами. И в тот же момент он был очарован – возможно, даже более чем очарован. Ее безыскусная простота проникла в ту часть его существа, которую лучше было оставить так, как она и была, – наглухо запертой.
Ее открытость, ее прямодушие тронули его с первого момента их разговора во дворе церкви Святого Седрика.
И теперь, оберегая свою независимость, он причинил ей боль, выставил ее в дурацком свете. Его раздраженность, причиной которой была его непреодолимая тяга к Лили, еще можно было как-то извинить. Но заставлять ее испытывать унижение из-за этого было непростительно.
Оливер распахнул дверь и зашагал по коридору, подхватив мимоходом светильник с головы слона. Она, должно быть, нашла прибежище в своей комнате и спряталась там.
Большинство женщин так бы и поступили. Но Лили была не из большинства. Он скорее всего сможет ее найти за клавикордами, отдавшейся во власть музыки.
Сознание безотлагательности этого дела подгоняло его. Он не знал, что ей скажет, знал только, что непременно должен разыскать ее.
Он нашел ее, и очень быстро. Она стояла в центре моста, ведущего в северное крыло, обратив лицо к звездному небу, и никак не обнаруживала того, что слышит его приближение.
Ее пеньюар развевался на ветру. Лунный свет, пробиваясь сквозь тонкий батист, обрисовывал силуэт ее фигуры. Нежное, хрупкое создание. Гораздо более уязвимое, чем ей, вероятно, представляется.
Она заслуживала рыцарского отношения с его стороны, а не насилия над ее личностью, пусть даже совершенного только для вида.
Оливер поставил светильник на пол и вгляделся в ее запрокинутое лицо.
– Лили. Извините меня.
Она так сильно вздрогнула, что он отчитал себя за неловкость.
– Здесь холодно, – сказал он ей. – Пойдемте внутрь.
– Здесь красиво. Я совсем не замерзла.
Ее голос прозвучал, как он того и ожидал, холодно. Перед ним стояла одна из немногих действительно сильных женщин, которых он когда-либо встречал.
– Может быть, и так, но вы одеты слишком легко по ночной прохладе.
– Я не ребенок. – Она откинула назад свешивавшуюся ей на грудь толстую косу. – Спасибо за вашу заботу. Спокойной ночи.
Почему бы ей в самом деле не проявить свою гордость?
– Можно мне постоять с вами?
Она пожала плечами.
– Буду расценивать это как ваше согласие. – Тем не менее несколько шагов по направлению к ней дались ему с большим трудом. – При луне здесь все выглядит совсем иначе, чем при солнечном свете.
– Так же, как при ветре, дожде или снеге.
– Да, действительно. И всегда красиво, как мне кажется. Но при лунном свете в ясную ночь, может быть, лучше всего обозревать окрестности с этого моста.
Она обхватила себя руками за талию.
– Вы с большим успехом могли бы быть англичанином, Оливер.
По крайней мере она не перешла на официальное обращение к нему.
– Думаю, что должен воспринимать это как комплимент. Но почему вы так считаете?
– Мы, англичане, большие специалисты обсуждать погоду. Мы прибегаем к этой теме при любом удобном случае и даже без всяких удобных случаев. И мы неизменно начинаем интересоваться погодой, когда попадаем в затруднительное положение, которого предпочли бы избежать. Вы подаете большие надежды в этом отношении.
– Вы умеете уязвить мужчину.
– А вы умеете уязвить женщину. – Она с шумом втянула в себя воздух. – Извините, вырвалось. Я так неосторожна на язык.
– Но готов побиться об заклад, что честны.
– Жалость к себе не красит человека.
Как и высокомерие или равнодушие к чувствам других.
– Нам нужно возвращаться. – В эти минуты он сам себя не узнавал.
– Нет, пожалуйста. Идите сами. Мне нужно остаться, хотя бы еще немного.
– Ну тогда и я останусь. – Он готов был остаться с ней где угодно. – То, что я говорил, и то, как я себя с вами держал, – это все от моей неуверенности.
Она бросила на него колкий взгляд:
– От неуверенности? Вашей неуверенности? Вы, конечно, смеетесь?
– В большинстве случаев я бы посчитал себя польщенным, если бы мне сказали, что я решительный человек. Но в ваших устах эта фраза звучит упреком.
– Я не имею права…
– Нет. – Он поднял руку и хотел было дотронуться до нее, но не осмелился. – Нет. Вы имеете право. И вы правы. Я не могу изменить себя, я лишь могу сожалеть, что я не другой. И я был бы так рад, если бы думал… – Его опрометчивость может причинить ему немало вреда.
Лили не стала вытягивать из него слова. Она просто слушала и, когда он прервал свою речь, снова обратила взгляд к звездам.
– Спасибо вам за вашу заботу обо мне, – сказал он ей. – Спасибо, что, рискуя своей репутацией, вы прибежали ко мне в комнату, считая, что я в опасности.
– Вы знаете, что о моей репутации не стоит беспокоиться.
Оливер прищурил глаза. И наконец-то осмелился дотронуться до нее. Он осторожно положил руку ей на спину, чуть пониже тяжелой косы.
– О репутации незамужней женщины всегда стоит беспокоиться.
– Когда я сказала, что направлялась сюда, но потом передумала, я говорила правду. И мои слова о том, что я решила встретиться с вами, – это тоже правда. Но когда я сказала, что пришла только из-за того, что вы как-то упомянули, что хотели бы со мной что-то обсудить, я солгала. Я думала об этом, но только потому, что искала повод для встречи с вами.
Ее кожа, которую он ощущал сквозь тонкую ткань ее пеньюара и рубашки, была холодной, а тело крепким. Он провел рукой вниз до ее талии, а потом обратно вверх, коснувшись пальцами ее затылка.
Лили вздрогнула и опустила плечи.
– Возможно, это и было одной из причин того, что я оказалась в дурацком положении.
– Вы не оказались! Да и как такое вообще могло случиться? Как можно не отдать должное такому чистосердечию? – Он был сам не свой. Эти ее глубокие вздохи, эта переполненность чувствами… Ему следует проводить Лили до ее комнаты и удалиться, пока он не натворил глупостей. – Лили, я должен настоять на том, чтобы благополучно доставить вас обратно. Если кто-нибудь узнает, что мы были наедине в такой ситуации, для вас это будет пагубно.
Чего он никак не ожидал, так это ее внезапного смеха, но тем не менее она рассмеялась – горьким, безрадостным смехом. Он оборвался так же внезапно, как и начался, и Оливер услышал ее полные горечи слова:
– Тут нечего губить. Как вы не понимаете? Вам вовсе ни к чему обо мне беспокоиться. Таким женщинам, как я, не стоит волноваться за свою драгоценную репутацию, потому что никто не считает, что в этом есть какая-то необходимость. По существу, на меня никто не обращает внимания, я – невидимка.
Она просто лишила его дара речи.
– Вы добрый, Оливер. И признаюсь, что у меня были глупые помыслы в отношении вас. Вы очень красивый. Возможно, говорить об этом мужчине непозволительно, но это правда, и мир становится более прекрасным благодаря вам. Ваша доброта вынуждает вас быть вежливым со мной, но я уже опомнилась. Я знаю, что ваше внимание объясняется всего лишь желанием быть в хороших отношениях с хозяевами дома.
– Лили, у меня от вас дух захватывает. – Ее откровенность ошеломила его, вывела из душевного равновесия.
– Не волнуйтесь. Теперь я поняла, какой дурехой я была. Я больше не стану вас смущать. – Она снова повернулась к нему лицом. – Я очень рада, что мой отец нашел вас. Вы для него большая поддержка, я это вижу.
Боже, какой он подлец! Ее отец был бы очень расстроен, узнай он, как больно их затея задела его любимую дочь.
– Пожалуйста, дайте мне сказать. Я никак не могу понять, почему вы считаете себя невидимкой, как вы это говорите. – С этого пути уже невозможно было свернуть, но он, конечно же, мог достигнуть своей цели, не причинив вреда этой девушке. – Уверяю вас, то, что я испытываю по отношению к вам, никак нельзя определить фразой, что вы для меня невидимка. Если бы вы знали, что я сейчас чувствую, вы бы бежали от меня без оглядки.
Ветер разметал пряди ее волос по щекам. По вопросительному выражению ее сумрачно потемневших глаз он увидел, что она не поняла смысла его слов.
– Вы такая тонкая, Лили. Вы знаете, о чем я вам говорю?
Она покачала головой, и ее губы слегка приоткрылись. Он услышал едва различимый звук разлепляющихся влажных губ и легкий вздох.