Страница:
Да, специфика ситуации как раз в том и состоит, что в случае большинства наблюдений имеется так много источников возможного обмана, что все эти наблюдения вполне могут оказаться никуда не годными; и все же в преобладающем большинстве случаев мы не можем привести никаких более веских критических аргументов, помимо расплывчатого заявления о принципиальной возможности ошибки. Наука, тем не менее, требует для своих построений не только голых возможностей: так что подлинно научный искатель – я не имею в виду невежественного "ученого" – вряд ли удовлетворится существующим положением вещей. Трудно поверить, однако, что Творец действительно наделил мир такой массой необъяснимых явлений лишь затем, чтобы насмеяться над нашими научными стремлениями; я глубоко убежден, что мы, исследователи психических феноменов, были попросту слишком поспешны в своих надеждах, и что прогресса в наших начинаниях следует ожидать не через двадцать пять лет, но через пятьдесят, а то и через сто…
Вскоре после выхода в свет "Происхождения видов" Дарвина я работал в Гарварде с замечательным человеком, анатомом Джеффри Вай-мэном. Он был обращенным, правда, отчасти колеблющимся, дарвинистом; но однажды он сделал замечание, хорошо приложимое и к рассматриваемой мною здесь теме. "Когда теория предлагается снова и снова, – сказал он, – всякий раз восставая на пепла после того, как ортодоксальная критика похоронила ее, причем всякий раз бороться с ней оказывается все труднее, – можете быть уверены, что в этой теории содержится истина". И Оукена, и Ламарка, и Чамберса разгромили и закопали, – но вот появился Дарвин, несущий все ту же самую ересь, разве что в более приемлемых выражениях. Сколько раз "наука" громила философию духов, сколько раз хоронила телепатию, привидения и т.п., определяя все это как "достаточно распространенный обман чувств"? И тем не менее никогда еще подобные вещи не предлагались нам в столь широком объеме, в столь правдоподобной форме и с такими хорошими рекомендациями. Вполне похоже, что волна поднимается, невзирая ни на какие уловки научной ортодоксии. Трудно не предположить, что настоящая ситуация представляет собой нечто большее, чем просто новую главу истории человеческого легковерия. Возможно мы подошли к границам нового царства естественных явлений.
"Обман в одном – обман во всем" – таков девиз английских исследователей психических феноменов, работающих с медиумами. Я склонен полагать, что это весьма мудрая линия поведения. С тактической точки зрения в вопросах доверия здесь всегда лучше недосолить, чем пересолить; и то исключительное доверие, с которым мы относимся сегодня к многочисленным материалам "Записок" ОПИ обусловлено изначальной установкой редакции записывать поменьше. Лучше быть уверенным в малом, чем неуверенным во многом.
Однако сколь мудрым бы ни был основной тактический принцип ОПИ, я полагаю, что, будучи применен в качестве критерия истины, он не выдерживает никакой критики. По отношению ко многим делам людским обвинение в преднамеренном обмане и лжи является грубым упрощенчеством. Человеческий характер представляет собой слишком сложную систему для того, чтобы определять альтернативами "честности" или "нечестности". Ученый на публичной лекции скорее смошенничает, чем позволит проводимым там опытам реализовать их хорошо известную склонность к провалам. Я слыхал, как один лектор-физик, принимая демонстрационную аппаратуру у своего предшественника, консультировался с ним по поводу механизма, предназначенного для показа того, как во время движения периферических частей системы центр тяжести ее остается неподвижным. "Он будет колебаться", – жаловался лектор. "Ну, – извинительным тоном сказал его предшественник, – по правде говоря, во время демонстрации этого механизма я находил уместным забивать в центр тяжести гвоздь". Я видел однажды, как знаменитый физиолог, ныне покойный, занимался на публичной лекции бесстыжим надувательством, издеваясь над несчастным кроликом единственно ради дурацкой шутки, согласно которой это был "американский кролик" – ибо никакой другой, говорил он, не смог бы выжить от той раны, которую он якобы ему нанес. Сравнивая малое с великим, замечу, что я и сам бесстыдно мошенничал. Как-то в молодые годы бытности моей в Гарварде мне было поручено опекать препарированное сердце на популярной лекции профессора Ньювелла Мартина. Сердце, принадлежавшее в прошлом черепахе, поддерживало соломинку, увеличенную тень которой проецировали на экран; когда сердце сокращалось, тень на экране приходила в движение. "Во время стимуляции таких-то и таких-то нервов, – говорил лектор, – сердце будет действовать таким-то и таким-то образом". Но бедное сердце было слишком изношенным, и хотя оно должным образом остановилось во время стимуляции должного нерва, узы, связывающие его с жизнью, при этом разорвались. Будучи ответственным за демонстрационную часть, я пришел в ужас и неожиданно обнаружил, что упершись указательным пальцем в ту часть соломинки, которая не отбрасывала никакой тени, я непроизвольно имитирую те ритмические движения, которые предрекает мой коллега. Я не дал провалиться этому опыту; причем не только уберег своего коллегу от осмеяния, не ставшего его уделом единственно благодаря моей находчивости, но и привил публике правильную точку зрения относительно рассматриваемого предмета. Лектор говорил правду; и не соответствующее ей поведение полумертвого препарата сердца не должно было отразиться на восприятии слушателями того, о чем он говорил. "Сердечная недостаточность" была бы истолкована как ложь лектора, объяснить же данный пример данной аудитории, не прибегая к помощи наглядной демонстрации, было практически невозможно. Поэтому даже сейчас, когда уже все давно позади, я склонен полагать, что действовал совершенно верно. Во всяком случае, я действовал во имя истины "более широко", и автоматизм этих действий объяснялся, пожалуй, необходимостью отключения более узкой и педантичной части моего ума, способной помешать вдохновенным движениям моего пальца. Память об этом критическом эпизоде понуждает меня быть снисходительным ко всем медиумам, которые производят феномены одним способом, если те не желают с легкостью происходить другим. Исходя из принципов ОПИ, мое поведение в этой единожды имевшей место ситуации должно дискредитировать все, что бы я ни делал, все, например, что бы я ни написал в этой статье…
Похоже, что сознательный и неосознанный обман присутствует во всем спектре физических феноменов спиритизма, а лживые отговорки, увиливание от прямого ответа и попытки раздобыть какие-то добавочные сведения присуши всем ментальным проявлениям медиумов. Если же все это не подделка, выдающая себя за реальность, то пришлось бы признать, что печальная судьба этой реальности (если таковая действительно имеется) состоит в том, чтобы выдавать себя за подделку. Впечатление того, что вас надувают, никогда не исчезает и присутствует даже во время лучших демонстраций. Так, наиболее впечатляющей фигурой среди духов, управляющих миссис Пайпер, является некто по имени "Ректор", способный с удивительной точностью определять внутренние потребности присутствующих, а также давать возвышенные советы утонченным и требовательным умам. И все же во многих отношениях он является сущим обманщиком, – таким, по крайней мере, он показался мне, – претендующим на знание и силу, которыми он не обладает, путающимся в противоречиях, поддающимся внушению и заметающим следы посредством правдоподобных оправданий. Судя о подобных явлениях лишь по их фронтальным, поверхностным притязаниям, "не-исследовательский" ум никогда не задается вопросом о том, что может скрываться под этой поверхностью. Поскольку же они в большинстве случаев претендуют на роль откровений духовной жизни, делаются и соответствующие выводы: либо эта жизнь в точности такова, либо жизнь эта-сплошной обман. А результатом общих усилий является возникновение чрезвычайно ограниченных расхожих мнений по данному предмету. Ряд лиц, растроганных именами тех, кого они называли своими любимыми, а затем утешенных заверениями, будто последние "счастливы", принимает откровение и начинает говорить, что спиритизм – это "прекрасно". Более трезво мыслящие субъекты, отвращаемые достойным презрения содержанием откровений, приводимые в ярость обманом и органически не переносящие никаких "духов", высоких или низких, полностью отказываются принимать спиритизм, называя его "вздором" и "чепухой". По сути дела, во мнениях здесь разошлись две формы сентиментализма. "Научное" состояние ума хорошо показано в "Жизни и письмах" Гексли:
"Я сожалею, – пишет он, – что не могу принять приглашение комиссии Диалектического общества… Данный предмет меня нисколько не интересует. Единственный случай "спиритизма", который я имел возможность лично проверить, оказался самым грубым случаем надувательства из всех, с которыми я когда-либо имел дело. Но я не заинтересовался бы подобными явлениями, даже предположив, что они могут быть подлинными. Если бы кто-нибудь наделил меня способностью выслушивать болтовню старых женщин и викариев из близлежащих провинциальных городков, то я отказался бы от этого дара, ибо есть вещи, более достойные того, чтобы заниматься ими. Если же население духовного мира говорит не более мудро и разумно, чем нам о том сообщают, я вынужден отнести его к тому же разряду, что и вышеупомянутые викарии. Единственная польза, которую я способен усмотреть в демонстрациях "Истины Спиритизма", так это дополнительный аргумент в пользу отказа от самоубийства. Лучше жить подметальщиком улиц, чем, умерев, быть понуждаемым медиумом, берущим гинею за сеанс, болтать всякую чушь".
Очевидно, ум великого Гексли обладает лишь двумя категориями для восприятия Подобных случаев, а именно – откровение и надувательство. По сентиментальным соображениям откровение исключается, поскольку сообщения, как он полагает, недостаточно романтичны: обман способен принимать любые формы; следовательно, все это является ничем иным как надувательством. Любопытно заметить, что большинство людей, рассуждающих подобным образом, не отдают себе отчета в том, что они и спириты исходят из одной и той же большой посылки и расходятся друг с другом лишь в малой. Большая посылка гласит: "Всякое духо-откровение должно быть романтичным". Малая посылка спиритов: "Это суть романтическое", в то время как гекслиан-цев: "Это суть серая посредственность". На основании этих малых посылок и делаются противоположные выводы!
Между тем первая вещь, которую усваивает каждый достаточно серьезно относящийся к подобным явлениям человек, состоит в том, что их причинная обусловленность слишком сложна для того, чтобы на нее могло пролить какой-то свет наше чувство достаточности или недостаточности романтизма в рассматриваемых явлениях. Причинные факторы должны быть тщательно вычерчены в группы и изучены в отдельности, от самых очевидных до самых глубоких, прежде чем мы сможем начать понимать те результирующие Силы, в которые они соединяются.
Недавно кто-то сказал мне, что после двадцати пяти лет возни с "психиками" было бы просто стыдно, если бы я оказался не в состоянии сформулировать какие-то определенные выводы без оглядки на их возможные последствия. Я не мог с этим не согласиться; так что я собираюсь, приняв вызов, изложить свои убеждения, порожденные всей массой опыта, будь то истинного или ложного. Возможно, в глазах потомков, которым виднее, я ввергаю себя тем самым в пропасть; возможно, возношу к славе; я желаю пойти на этот риск, ибо то, что я напишу, является моим видением истины в настоящий момент.
Я начал эту статью с признания в том, что сбит с толку. Да, я сбит с толку возвращением духов и многими другими частными вопросами. Меня сбивает с толку каждая отдельная история, – я не знаю, что о ней думать, ибо в любом наблюдении источники возможных ошибок не могут быть учтены до конца. Но слабые прутья образуют прочные связки", и когда отдельные истории "осаждаются" в ряд типов, каждый из которых отмечает определенное направление, возникает чувство того, что имеешь дело с неподдельно естественными группами явлений. Меня нисколько не сбивает с толку то, что существование таких подлинно естественных групп явлений не признается ортодоксальной наукой, ибо я в их существовании полностью убежден.
Первый случай автоматического письма мне довелось наблюдать сорок лет назад. Ни минуты не колеблясь, я объяснил его за счет обмана. Позже я стал рассматривать автоматическое письмо как пример такой области человеческой деятельности, которая настолько же широко распространена, насколько окутана тайной. Каждый человек способен к нему или к чему-то в этом роде; и тот, кто поощряет в себе это обнаруживает, что он является воплощением кого-то еще, подписывающего написанное фиктивным именем или побуквенно диктующего при помощи различных приспособлений послания от усопших. Создается впечатление, что наша подсознательная область управляется, как правило, либо безумной "волей к притворству", либо какой-то любопытствующей внешней силой, понуждающей нас к ее воплощению. Основное различие между исследователем психических феноменов и человеком неискушенным состоит в том, что первый осознает обычность и неслучайность имеющих место явлений, в то время как второй, менее осведомленный, считает их слишком редкими для того, чтобы стоило уделять им внимание. Я отдаю свой голос за обычность.
Далее, я отдаю свой голос за то, что наряду со всяческим надувательством здесь наличествует также и подлинно сверхобычное знание. Под таковым я подразумеваю знание, которое не может быть прослежено до обычных источников информации, – а именно, чувство человека, демонстрирующего феномены автоматизма. Создается впечатление, что у действительно сильных медиумов знание такого рода, несмотря на обычную для него фрагментарность, неустойчивость и бессвязность, проявляется довольно широко. Действительно сильные медиумы – это большая редкость: но когда человек, начав работать с ними, углубляется в менее яркие и "престижные" области автоматической жизни, он начинает склоняться к тому, что многие незначительные, но странные в своей очевидности совпадения с истиной вполне могут быть проинтерпретированы как рудиментарные формы этого знания.
Феномены являются чрезвычайно сложными образованиями, в особенности если речь идет о таких интеллектуальных взлетах медиумизма, как опыт Сведенборга, или попытках действовать на уровне каких-то физических явлений. Вот почему я лично не принимаю на веру существование паразитирующих на нас демонов и являюсь не спиритом и не ученым, но именно исследователем психических феноменов, ожидающим дополнительных фактов, на основе которых можно было бы сделать какие-то заключения.
То прочно установившееся и догматически принимаемое заключение, согласно которому мы и наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, лежит вне сферы моего личного опыта как такового (достаточно, надо сказать, ограниченного). Клен и береза могут перешептываться листвою, а Коннектикут и Ныопорт угадывать друг друга по отсветам маяков в тумане. Но корни деревьев переплетаются в подземной тьме, а дно океана соединяет острова друг с другом. Подобным же образом существует и континуум космического сознания, в которое, как в материнское море, погружены наши разделенные умы. Наше обычное, "нормальное" сознание ограничено с целью адаптации к нашему внешнему земному окружению. Однако изгородь местами слаба, так что временами из-за нее просачиваются спорадические влияния, выказывающие наличие каких-то общих взаимосвязей, которые, с другой стороны, никак не могут быть проверены. Не только исследователи психических феноменов, но и метафизическая философия и теоретическая биология, каждая своим путем, пришли к тому, чтобы благосклонно отнестись к подобного рода "панпсихическому" видению мира. Признав существование этого общего океана сознания, этого банка, которым пользуется каждый из нас и в который, должно быть, каким-то образом откладывается множество воспоминаний о земных событиях – иначе откуда бы медиумы черпали их, – человек неизбежно сталкивается со следующим вопросом: какова его структура? Какова его внутренняя топография?
А также нам еще предстоит узнать, существует ли в природе человека абсолютно бессмертное разумное начало…
ТЕМНАЯ СИЛА ВАМПИРОВ
Вскоре после выхода в свет "Происхождения видов" Дарвина я работал в Гарварде с замечательным человеком, анатомом Джеффри Вай-мэном. Он был обращенным, правда, отчасти колеблющимся, дарвинистом; но однажды он сделал замечание, хорошо приложимое и к рассматриваемой мною здесь теме. "Когда теория предлагается снова и снова, – сказал он, – всякий раз восставая на пепла после того, как ортодоксальная критика похоронила ее, причем всякий раз бороться с ней оказывается все труднее, – можете быть уверены, что в этой теории содержится истина". И Оукена, и Ламарка, и Чамберса разгромили и закопали, – но вот появился Дарвин, несущий все ту же самую ересь, разве что в более приемлемых выражениях. Сколько раз "наука" громила философию духов, сколько раз хоронила телепатию, привидения и т.п., определяя все это как "достаточно распространенный обман чувств"? И тем не менее никогда еще подобные вещи не предлагались нам в столь широком объеме, в столь правдоподобной форме и с такими хорошими рекомендациями. Вполне похоже, что волна поднимается, невзирая ни на какие уловки научной ортодоксии. Трудно не предположить, что настоящая ситуация представляет собой нечто большее, чем просто новую главу истории человеческого легковерия. Возможно мы подошли к границам нового царства естественных явлений.
"Обман в одном – обман во всем" – таков девиз английских исследователей психических феноменов, работающих с медиумами. Я склонен полагать, что это весьма мудрая линия поведения. С тактической точки зрения в вопросах доверия здесь всегда лучше недосолить, чем пересолить; и то исключительное доверие, с которым мы относимся сегодня к многочисленным материалам "Записок" ОПИ обусловлено изначальной установкой редакции записывать поменьше. Лучше быть уверенным в малом, чем неуверенным во многом.
Однако сколь мудрым бы ни был основной тактический принцип ОПИ, я полагаю, что, будучи применен в качестве критерия истины, он не выдерживает никакой критики. По отношению ко многим делам людским обвинение в преднамеренном обмане и лжи является грубым упрощенчеством. Человеческий характер представляет собой слишком сложную систему для того, чтобы определять альтернативами "честности" или "нечестности". Ученый на публичной лекции скорее смошенничает, чем позволит проводимым там опытам реализовать их хорошо известную склонность к провалам. Я слыхал, как один лектор-физик, принимая демонстрационную аппаратуру у своего предшественника, консультировался с ним по поводу механизма, предназначенного для показа того, как во время движения периферических частей системы центр тяжести ее остается неподвижным. "Он будет колебаться", – жаловался лектор. "Ну, – извинительным тоном сказал его предшественник, – по правде говоря, во время демонстрации этого механизма я находил уместным забивать в центр тяжести гвоздь". Я видел однажды, как знаменитый физиолог, ныне покойный, занимался на публичной лекции бесстыжим надувательством, издеваясь над несчастным кроликом единственно ради дурацкой шутки, согласно которой это был "американский кролик" – ибо никакой другой, говорил он, не смог бы выжить от той раны, которую он якобы ему нанес. Сравнивая малое с великим, замечу, что я и сам бесстыдно мошенничал. Как-то в молодые годы бытности моей в Гарварде мне было поручено опекать препарированное сердце на популярной лекции профессора Ньювелла Мартина. Сердце, принадлежавшее в прошлом черепахе, поддерживало соломинку, увеличенную тень которой проецировали на экран; когда сердце сокращалось, тень на экране приходила в движение. "Во время стимуляции таких-то и таких-то нервов, – говорил лектор, – сердце будет действовать таким-то и таким-то образом". Но бедное сердце было слишком изношенным, и хотя оно должным образом остановилось во время стимуляции должного нерва, узы, связывающие его с жизнью, при этом разорвались. Будучи ответственным за демонстрационную часть, я пришел в ужас и неожиданно обнаружил, что упершись указательным пальцем в ту часть соломинки, которая не отбрасывала никакой тени, я непроизвольно имитирую те ритмические движения, которые предрекает мой коллега. Я не дал провалиться этому опыту; причем не только уберег своего коллегу от осмеяния, не ставшего его уделом единственно благодаря моей находчивости, но и привил публике правильную точку зрения относительно рассматриваемого предмета. Лектор говорил правду; и не соответствующее ей поведение полумертвого препарата сердца не должно было отразиться на восприятии слушателями того, о чем он говорил. "Сердечная недостаточность" была бы истолкована как ложь лектора, объяснить же данный пример данной аудитории, не прибегая к помощи наглядной демонстрации, было практически невозможно. Поэтому даже сейчас, когда уже все давно позади, я склонен полагать, что действовал совершенно верно. Во всяком случае, я действовал во имя истины "более широко", и автоматизм этих действий объяснялся, пожалуй, необходимостью отключения более узкой и педантичной части моего ума, способной помешать вдохновенным движениям моего пальца. Память об этом критическом эпизоде понуждает меня быть снисходительным ко всем медиумам, которые производят феномены одним способом, если те не желают с легкостью происходить другим. Исходя из принципов ОПИ, мое поведение в этой единожды имевшей место ситуации должно дискредитировать все, что бы я ни делал, все, например, что бы я ни написал в этой статье…
Похоже, что сознательный и неосознанный обман присутствует во всем спектре физических феноменов спиритизма, а лживые отговорки, увиливание от прямого ответа и попытки раздобыть какие-то добавочные сведения присуши всем ментальным проявлениям медиумов. Если же все это не подделка, выдающая себя за реальность, то пришлось бы признать, что печальная судьба этой реальности (если таковая действительно имеется) состоит в том, чтобы выдавать себя за подделку. Впечатление того, что вас надувают, никогда не исчезает и присутствует даже во время лучших демонстраций. Так, наиболее впечатляющей фигурой среди духов, управляющих миссис Пайпер, является некто по имени "Ректор", способный с удивительной точностью определять внутренние потребности присутствующих, а также давать возвышенные советы утонченным и требовательным умам. И все же во многих отношениях он является сущим обманщиком, – таким, по крайней мере, он показался мне, – претендующим на знание и силу, которыми он не обладает, путающимся в противоречиях, поддающимся внушению и заметающим следы посредством правдоподобных оправданий. Судя о подобных явлениях лишь по их фронтальным, поверхностным притязаниям, "не-исследовательский" ум никогда не задается вопросом о том, что может скрываться под этой поверхностью. Поскольку же они в большинстве случаев претендуют на роль откровений духовной жизни, делаются и соответствующие выводы: либо эта жизнь в точности такова, либо жизнь эта-сплошной обман. А результатом общих усилий является возникновение чрезвычайно ограниченных расхожих мнений по данному предмету. Ряд лиц, растроганных именами тех, кого они называли своими любимыми, а затем утешенных заверениями, будто последние "счастливы", принимает откровение и начинает говорить, что спиритизм – это "прекрасно". Более трезво мыслящие субъекты, отвращаемые достойным презрения содержанием откровений, приводимые в ярость обманом и органически не переносящие никаких "духов", высоких или низких, полностью отказываются принимать спиритизм, называя его "вздором" и "чепухой". По сути дела, во мнениях здесь разошлись две формы сентиментализма. "Научное" состояние ума хорошо показано в "Жизни и письмах" Гексли:
"Я сожалею, – пишет он, – что не могу принять приглашение комиссии Диалектического общества… Данный предмет меня нисколько не интересует. Единственный случай "спиритизма", который я имел возможность лично проверить, оказался самым грубым случаем надувательства из всех, с которыми я когда-либо имел дело. Но я не заинтересовался бы подобными явлениями, даже предположив, что они могут быть подлинными. Если бы кто-нибудь наделил меня способностью выслушивать болтовню старых женщин и викариев из близлежащих провинциальных городков, то я отказался бы от этого дара, ибо есть вещи, более достойные того, чтобы заниматься ими. Если же население духовного мира говорит не более мудро и разумно, чем нам о том сообщают, я вынужден отнести его к тому же разряду, что и вышеупомянутые викарии. Единственная польза, которую я способен усмотреть в демонстрациях "Истины Спиритизма", так это дополнительный аргумент в пользу отказа от самоубийства. Лучше жить подметальщиком улиц, чем, умерев, быть понуждаемым медиумом, берущим гинею за сеанс, болтать всякую чушь".
Очевидно, ум великого Гексли обладает лишь двумя категориями для восприятия Подобных случаев, а именно – откровение и надувательство. По сентиментальным соображениям откровение исключается, поскольку сообщения, как он полагает, недостаточно романтичны: обман способен принимать любые формы; следовательно, все это является ничем иным как надувательством. Любопытно заметить, что большинство людей, рассуждающих подобным образом, не отдают себе отчета в том, что они и спириты исходят из одной и той же большой посылки и расходятся друг с другом лишь в малой. Большая посылка гласит: "Всякое духо-откровение должно быть романтичным". Малая посылка спиритов: "Это суть романтическое", в то время как гекслиан-цев: "Это суть серая посредственность". На основании этих малых посылок и делаются противоположные выводы!
Между тем первая вещь, которую усваивает каждый достаточно серьезно относящийся к подобным явлениям человек, состоит в том, что их причинная обусловленность слишком сложна для того, чтобы на нее могло пролить какой-то свет наше чувство достаточности или недостаточности романтизма в рассматриваемых явлениях. Причинные факторы должны быть тщательно вычерчены в группы и изучены в отдельности, от самых очевидных до самых глубоких, прежде чем мы сможем начать понимать те результирующие Силы, в которые они соединяются.
Недавно кто-то сказал мне, что после двадцати пяти лет возни с "психиками" было бы просто стыдно, если бы я оказался не в состоянии сформулировать какие-то определенные выводы без оглядки на их возможные последствия. Я не мог с этим не согласиться; так что я собираюсь, приняв вызов, изложить свои убеждения, порожденные всей массой опыта, будь то истинного или ложного. Возможно, в глазах потомков, которым виднее, я ввергаю себя тем самым в пропасть; возможно, возношу к славе; я желаю пойти на этот риск, ибо то, что я напишу, является моим видением истины в настоящий момент.
Я начал эту статью с признания в том, что сбит с толку. Да, я сбит с толку возвращением духов и многими другими частными вопросами. Меня сбивает с толку каждая отдельная история, – я не знаю, что о ней думать, ибо в любом наблюдении источники возможных ошибок не могут быть учтены до конца. Но слабые прутья образуют прочные связки", и когда отдельные истории "осаждаются" в ряд типов, каждый из которых отмечает определенное направление, возникает чувство того, что имеешь дело с неподдельно естественными группами явлений. Меня нисколько не сбивает с толку то, что существование таких подлинно естественных групп явлений не признается ортодоксальной наукой, ибо я в их существовании полностью убежден.
Первый случай автоматического письма мне довелось наблюдать сорок лет назад. Ни минуты не колеблясь, я объяснил его за счет обмана. Позже я стал рассматривать автоматическое письмо как пример такой области человеческой деятельности, которая настолько же широко распространена, насколько окутана тайной. Каждый человек способен к нему или к чему-то в этом роде; и тот, кто поощряет в себе это обнаруживает, что он является воплощением кого-то еще, подписывающего написанное фиктивным именем или побуквенно диктующего при помощи различных приспособлений послания от усопших. Создается впечатление, что наша подсознательная область управляется, как правило, либо безумной "волей к притворству", либо какой-то любопытствующей внешней силой, понуждающей нас к ее воплощению. Основное различие между исследователем психических феноменов и человеком неискушенным состоит в том, что первый осознает обычность и неслучайность имеющих место явлений, в то время как второй, менее осведомленный, считает их слишком редкими для того, чтобы стоило уделять им внимание. Я отдаю свой голос за обычность.
Далее, я отдаю свой голос за то, что наряду со всяческим надувательством здесь наличествует также и подлинно сверхобычное знание. Под таковым я подразумеваю знание, которое не может быть прослежено до обычных источников информации, – а именно, чувство человека, демонстрирующего феномены автоматизма. Создается впечатление, что у действительно сильных медиумов знание такого рода, несмотря на обычную для него фрагментарность, неустойчивость и бессвязность, проявляется довольно широко. Действительно сильные медиумы – это большая редкость: но когда человек, начав работать с ними, углубляется в менее яркие и "престижные" области автоматической жизни, он начинает склоняться к тому, что многие незначительные, но странные в своей очевидности совпадения с истиной вполне могут быть проинтерпретированы как рудиментарные формы этого знания.
Феномены являются чрезвычайно сложными образованиями, в особенности если речь идет о таких интеллектуальных взлетах медиумизма, как опыт Сведенборга, или попытках действовать на уровне каких-то физических явлений. Вот почему я лично не принимаю на веру существование паразитирующих на нас демонов и являюсь не спиритом и не ученым, но именно исследователем психических феноменов, ожидающим дополнительных фактов, на основе которых можно было бы сделать какие-то заключения.
То прочно установившееся и догматически принимаемое заключение, согласно которому мы и наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, лежит вне сферы моего личного опыта как такового (достаточно, надо сказать, ограниченного). Клен и береза могут перешептываться листвою, а Коннектикут и Ныопорт угадывать друг друга по отсветам маяков в тумане. Но корни деревьев переплетаются в подземной тьме, а дно океана соединяет острова друг с другом. Подобным же образом существует и континуум космического сознания, в которое, как в материнское море, погружены наши разделенные умы. Наше обычное, "нормальное" сознание ограничено с целью адаптации к нашему внешнему земному окружению. Однако изгородь местами слаба, так что временами из-за нее просачиваются спорадические влияния, выказывающие наличие каких-то общих взаимосвязей, которые, с другой стороны, никак не могут быть проверены. Не только исследователи психических феноменов, но и метафизическая философия и теоретическая биология, каждая своим путем, пришли к тому, чтобы благосклонно отнестись к подобного рода "панпсихическому" видению мира. Признав существование этого общего океана сознания, этого банка, которым пользуется каждый из нас и в который, должно быть, каким-то образом откладывается множество воспоминаний о земных событиях – иначе откуда бы медиумы черпали их, – человек неизбежно сталкивается со следующим вопросом: какова его структура? Какова его внутренняя топография?
А также нам еще предстоит узнать, существует ли в природе человека абсолютно бессмертное разумное начало…
ТЕМНАЯ СИЛА ВАМПИРОВ
О вампирах сказано много. В народных поверьях, в мифологическом и оккультном понимании это мертвец, выходящий из могилы, чтобы сосать кровь живых людей.(По материалам С. Яковлева, И. Мосина и др. (Прим. авт.))
В настоящее время существует понятие "энергетический вампиризм" – социальное явление, которое может быть рассмотрено в виде болезни на основании скрытых и явных взаимодействий между людьми.
При этой болезни происходит силовой забор жизненной силы, энергии. Иными словами, мы имеем дело с разновидностью порчи.
Энергетический вампиризм как явление был постоянным спутником человека, а в наш XX век стал встречаться повсеместно. Чем сложнее и напряженнее становятся отношения между людьми, тем чаще вампиризм становится причиной возникновения и обострения многих заболеваний.
Болезнь-это всегда наказание за не праведный образ жизни, мыслей и поступков. Вампиры не знают о своей болезни, они просто плохо себя чувствуют, когда другим хорошо. При соприкосновении с ним мы начинаем болеть, а они-выздоравливать. У нас появляется слабость и сонливость, повышается возбудимость и обостряются старые болезни.
Соприкасаясь со здоровыми людьми, вампиры забирают их энергию, сами пополняются силами, душевным спокойствием, в то время как жертва их вампиризма ощущает упадок сил и душевную тревогу.
Вампиры забирают нашу радость, лишают нас любви, переключая внимание на себя, приводя нас в раздражение.
Вампиры живут на наших бросовых энергиях. Мы не просто отдаем им силу, а всегда на энергиях раздражения срываемся, сбрасываем. Они вынуждают нас быть их донорами, а мы после этого болеем.
Через стадию пребывания в вампиризме проходит каждый человек, но одни умеют выбраться из нее, наполняя свою душу любовью, радостью, а другие до самой смерти остаются вампирами.
Если изолировать вампира от окружающих его людей, то он, не имея возможности заряжаться, подпитываться за счет других, будет мучительно умирать, а не выдержав этого, может покончить жизнь самоубийством.
Психические больные, которые проявляют агрессию и садизм по отношению к другим людям, тоже в своей основе имеют диагноз-хронический вампиризм.
Принято делить всех энергетических вампиров на солнечных и лунных.
Энергия солнечных людей горячая и сухая, она всегда агрессивна. Это жестокий и в высшей степени эгоистичный энергетический бандит.
Они сами провоцируют скандалы и ссоры, вызывая душевную и физическую боль.
Солнечный вампир действует нагло, вызывая взрыв нашего негодования, оскорбляя в лицо. Им движет зависть, злоба и ненависть.
Если мы не реагируем на солнечных вампиров, то они способны ударить нас, лишь бы получить порцию бросовой энергии.
Определить солнечного вампира можно по линиям на ладонях его рук. Они имеют темно-красный или фиолетовый цвет вместо ровного красного. На Руси использовали кровопускание для облегчения болезни, в которой преобладала тяжелая кровь, т. к. кровь у вампиров зашлакована.
Однако самым действенным способом лечения было использование медицинских пиявок.
Энергия лунных людей-вампиров противоположна солнечной, она холодная и влажная. Лунная энергия обладает сильным магнетическим качеством. Это люди, которые незаметно, мягко и спокойно-тянут из нас душу.
Лунный вампир – это энергетический вор, тихий и скрытный. Он всегда плачется о своих проблемах, прикидывается глухим и непонимающим. Это зануда. Он не ругается, не ссорится, не доказывает, он ноет и этим выводит нас из душевного равновесия.
Человек так устроен, что, если на него не нападают, не губят, то вроде бы нет повода оттолкнуть того, кто ищет якобы совета и помощи.
У такого всегда одни и те же проблемы и, сколько ни говори, ни советуй, проблемы не меняются, а это уже начинает раздражать.
От соприкосновения с ним теряются силы, понижается жизненный тонус, начинаешь зевать, горло что-то сдавливает и першит.
Лунные вампиры дорожат дружбой с вами, потому что сумели подобрать к вам ключик и научились мягко открывать шлюзы ваших энергетических каналов.
Вне дома они тише воды и ниже травы, заискивающие, сюсюкающие. Вообще, всем вампирам свойственна двуличность: на работе они одни, а дома совсем другие.
Когда начальник вампир, на этой почве вокруг него появляются подхалимы и угодники. Это слабые люди, и этим они защищают себя от энергетических встрясок.
Начальнику-вампиру как хлеб нужны разгильдяи, он будет держать их подле себя постоянно, держать таких, которых можно безнаказанно ежедневно обижать и оскорблять.
Часто бывает так, что на работе, которая вам так нравится, появляется человек, которого вы не любите, и поэтому он вас начинает раздражать. Только от того, что вы все время думаете и говорите о нем, ваша энергия уходит к этому человеку, и вам приходится периодически от кого-то подзаряжаться.
Тот, кто у вас на работе больше всех судит других, тот является потенциальным вампиром. Нормальный здоровый человек всем все прощает.
Технический прогресс породил еще один изощренный вид вампиризма телефонный. Телефонный вампир, звоня, делится с вами не радостью, а выплескивает на вас очередные или одни и те же проблемы.
Чем интенсивнее наша реакция на раздражение, тем быстрее и лучше мы подпитали вампира, а ему только этого и надо.
Еще один скрытый прием вампиризма, который используют вампиры, они требуют доказательств. Вы их никогда и ни в чем не переубедите, они все равно останутся при своем мнении. А сколько нервов вы при этом попортите; и какие опустошенные вы выходите из этих разговоров! Здесь вампиру важен конфликт, он провоцирует нас на энергетическое столкновение. Мы мечемся перед ним, а он наливается довольством. Вампир любит только себя, он не умеет любить других и радоваться жизни.
В семье даже лунные вампиры всегда агрессивны и ежедневно проводят всей семье или кому-нибудь одному из ее членов энергетическую встряску.
Первым показателем вампиризма среди супругов является ревность, причем она – не проявление любви, а хитрый прием держать свою жертву в постоянном энергетическом (психическом) напряжении и срыве.
Вампир не видит и не слышит объект своей любви, пока его не тряхнет энергетическим забралом. Семейные вампиры живут мучительно долго, не давая жизни своим домочадцам. Они переживают своих доноров, а мы удивляемся, почему же хорошие люди умирают раньше плохих.
Характерная деталь: вампиры никогда не приглашают вас к себе в гости, а норовят прийти к вам, попить чайку, но сами никогда чаем не угощают. У вампира в гостях вы будете чувствовать себя как не в своей тарелке, и уйдете вы от него с больной головой, слабостью в теле, с чувством напрасно проведенного времени.
Все общественные места давно превратились в притоны вампиризма.
Творческий человек не станет вампиром, но его громадной энергией пользуются плотские вампиры. Их разъедает зависть. Трудно убедить завистливого. Зависть – чувство досады, вызванное благополучием или успехом другого. Зависть трясет человека и обесточивает, он находится в состоянии недовольства и раздражения.
Нужно учесть, что когда происходит энергетическое нападение, то, в основном, это говорит о слабости нападающего. Слабости физической, духовной и умственной.
Врачи знают, как много к ним приходит больных, которым трудно поставить диагноз. Жалоб много, анализы почти в норме, а они ноют и плачутся, все болит, и ничего конкретно.
В своем роде энергетические вампиры наводят порчу на здоровых людей.
От соприкосновения с энергетическими вампирами болит душа, поэтому психотерапия необходима в ее истинном значении, т.е. исцеление души.
Институтом, ведущим борьбу с энергетическим вампиризмом, является христианская церковь. Заповеди Христа учат слабых, нуждающихся в поддержке людей черпать необходимую энергию не из ближнего своего, а из молитв и духовного общения с Творцом.
Известно, что молчание – хорошая энергетическая защита. Молчание дает человеку мудрость, но при одном условии: не должно быть внутреннего диалога – укоров, обид…
Когда мы видим, что на нас идет психическая атака, и понимаем, что это вампиризм, то единственным мудрым диалогом будет ваше ofr-ращение к Богу: "Господи, прости его, ибо не ведает, что творит".
Эта искренняя молитва с жалостью к человеку способна остановить его, а вас уберечь от страданий. Только спокойствие, только заполненная радостью душа человека может противостоять психическим атакам. Она почувствует их заранее и отвернется, ибо то, что трясется вокруг, не соответствует ее внутреннему миру. Там, где радость и любовь, нет болезней. А вампиры, как назойливые мухи, норовят сесть на больную часть тела.
В настоящее время существует понятие "энергетический вампиризм" – социальное явление, которое может быть рассмотрено в виде болезни на основании скрытых и явных взаимодействий между людьми.
При этой болезни происходит силовой забор жизненной силы, энергии. Иными словами, мы имеем дело с разновидностью порчи.
Энергетический вампиризм как явление был постоянным спутником человека, а в наш XX век стал встречаться повсеместно. Чем сложнее и напряженнее становятся отношения между людьми, тем чаще вампиризм становится причиной возникновения и обострения многих заболеваний.
Болезнь-это всегда наказание за не праведный образ жизни, мыслей и поступков. Вампиры не знают о своей болезни, они просто плохо себя чувствуют, когда другим хорошо. При соприкосновении с ним мы начинаем болеть, а они-выздоравливать. У нас появляется слабость и сонливость, повышается возбудимость и обостряются старые болезни.
Соприкасаясь со здоровыми людьми, вампиры забирают их энергию, сами пополняются силами, душевным спокойствием, в то время как жертва их вампиризма ощущает упадок сил и душевную тревогу.
Вампиры забирают нашу радость, лишают нас любви, переключая внимание на себя, приводя нас в раздражение.
Вампиры живут на наших бросовых энергиях. Мы не просто отдаем им силу, а всегда на энергиях раздражения срываемся, сбрасываем. Они вынуждают нас быть их донорами, а мы после этого болеем.
Через стадию пребывания в вампиризме проходит каждый человек, но одни умеют выбраться из нее, наполняя свою душу любовью, радостью, а другие до самой смерти остаются вампирами.
Если изолировать вампира от окружающих его людей, то он, не имея возможности заряжаться, подпитываться за счет других, будет мучительно умирать, а не выдержав этого, может покончить жизнь самоубийством.
Психические больные, которые проявляют агрессию и садизм по отношению к другим людям, тоже в своей основе имеют диагноз-хронический вампиризм.
Принято делить всех энергетических вампиров на солнечных и лунных.
Энергия солнечных людей горячая и сухая, она всегда агрессивна. Это жестокий и в высшей степени эгоистичный энергетический бандит.
Они сами провоцируют скандалы и ссоры, вызывая душевную и физическую боль.
Солнечный вампир действует нагло, вызывая взрыв нашего негодования, оскорбляя в лицо. Им движет зависть, злоба и ненависть.
Если мы не реагируем на солнечных вампиров, то они способны ударить нас, лишь бы получить порцию бросовой энергии.
Определить солнечного вампира можно по линиям на ладонях его рук. Они имеют темно-красный или фиолетовый цвет вместо ровного красного. На Руси использовали кровопускание для облегчения болезни, в которой преобладала тяжелая кровь, т. к. кровь у вампиров зашлакована.
Однако самым действенным способом лечения было использование медицинских пиявок.
Энергия лунных людей-вампиров противоположна солнечной, она холодная и влажная. Лунная энергия обладает сильным магнетическим качеством. Это люди, которые незаметно, мягко и спокойно-тянут из нас душу.
Лунный вампир – это энергетический вор, тихий и скрытный. Он всегда плачется о своих проблемах, прикидывается глухим и непонимающим. Это зануда. Он не ругается, не ссорится, не доказывает, он ноет и этим выводит нас из душевного равновесия.
Человек так устроен, что, если на него не нападают, не губят, то вроде бы нет повода оттолкнуть того, кто ищет якобы совета и помощи.
У такого всегда одни и те же проблемы и, сколько ни говори, ни советуй, проблемы не меняются, а это уже начинает раздражать.
От соприкосновения с ним теряются силы, понижается жизненный тонус, начинаешь зевать, горло что-то сдавливает и першит.
Лунные вампиры дорожат дружбой с вами, потому что сумели подобрать к вам ключик и научились мягко открывать шлюзы ваших энергетических каналов.
Вне дома они тише воды и ниже травы, заискивающие, сюсюкающие. Вообще, всем вампирам свойственна двуличность: на работе они одни, а дома совсем другие.
Когда начальник вампир, на этой почве вокруг него появляются подхалимы и угодники. Это слабые люди, и этим они защищают себя от энергетических встрясок.
Начальнику-вампиру как хлеб нужны разгильдяи, он будет держать их подле себя постоянно, держать таких, которых можно безнаказанно ежедневно обижать и оскорблять.
Часто бывает так, что на работе, которая вам так нравится, появляется человек, которого вы не любите, и поэтому он вас начинает раздражать. Только от того, что вы все время думаете и говорите о нем, ваша энергия уходит к этому человеку, и вам приходится периодически от кого-то подзаряжаться.
Тот, кто у вас на работе больше всех судит других, тот является потенциальным вампиром. Нормальный здоровый человек всем все прощает.
Технический прогресс породил еще один изощренный вид вампиризма телефонный. Телефонный вампир, звоня, делится с вами не радостью, а выплескивает на вас очередные или одни и те же проблемы.
Чем интенсивнее наша реакция на раздражение, тем быстрее и лучше мы подпитали вампира, а ему только этого и надо.
Еще один скрытый прием вампиризма, который используют вампиры, они требуют доказательств. Вы их никогда и ни в чем не переубедите, они все равно останутся при своем мнении. А сколько нервов вы при этом попортите; и какие опустошенные вы выходите из этих разговоров! Здесь вампиру важен конфликт, он провоцирует нас на энергетическое столкновение. Мы мечемся перед ним, а он наливается довольством. Вампир любит только себя, он не умеет любить других и радоваться жизни.
В семье даже лунные вампиры всегда агрессивны и ежедневно проводят всей семье или кому-нибудь одному из ее членов энергетическую встряску.
Первым показателем вампиризма среди супругов является ревность, причем она – не проявление любви, а хитрый прием держать свою жертву в постоянном энергетическом (психическом) напряжении и срыве.
Вампир не видит и не слышит объект своей любви, пока его не тряхнет энергетическим забралом. Семейные вампиры живут мучительно долго, не давая жизни своим домочадцам. Они переживают своих доноров, а мы удивляемся, почему же хорошие люди умирают раньше плохих.
Характерная деталь: вампиры никогда не приглашают вас к себе в гости, а норовят прийти к вам, попить чайку, но сами никогда чаем не угощают. У вампира в гостях вы будете чувствовать себя как не в своей тарелке, и уйдете вы от него с больной головой, слабостью в теле, с чувством напрасно проведенного времени.
Все общественные места давно превратились в притоны вампиризма.
Творческий человек не станет вампиром, но его громадной энергией пользуются плотские вампиры. Их разъедает зависть. Трудно убедить завистливого. Зависть – чувство досады, вызванное благополучием или успехом другого. Зависть трясет человека и обесточивает, он находится в состоянии недовольства и раздражения.
Нужно учесть, что когда происходит энергетическое нападение, то, в основном, это говорит о слабости нападающего. Слабости физической, духовной и умственной.
Врачи знают, как много к ним приходит больных, которым трудно поставить диагноз. Жалоб много, анализы почти в норме, а они ноют и плачутся, все болит, и ничего конкретно.
В своем роде энергетические вампиры наводят порчу на здоровых людей.
От соприкосновения с энергетическими вампирами болит душа, поэтому психотерапия необходима в ее истинном значении, т.е. исцеление души.
Институтом, ведущим борьбу с энергетическим вампиризмом, является христианская церковь. Заповеди Христа учат слабых, нуждающихся в поддержке людей черпать необходимую энергию не из ближнего своего, а из молитв и духовного общения с Творцом.
Известно, что молчание – хорошая энергетическая защита. Молчание дает человеку мудрость, но при одном условии: не должно быть внутреннего диалога – укоров, обид…
Когда мы видим, что на нас идет психическая атака, и понимаем, что это вампиризм, то единственным мудрым диалогом будет ваше ofr-ращение к Богу: "Господи, прости его, ибо не ведает, что творит".
Эта искренняя молитва с жалостью к человеку способна остановить его, а вас уберечь от страданий. Только спокойствие, только заполненная радостью душа человека может противостоять психическим атакам. Она почувствует их заранее и отвернется, ибо то, что трясется вокруг, не соответствует ее внутреннему миру. Там, где радость и любовь, нет болезней. А вампиры, как назойливые мухи, норовят сесть на больную часть тела.