Страница:
- Боюсь, что с такими настроениями ваша повесть может не состояться, сухо сказал он. - Наше общество любит, ценит правду и стремится к ней. Да!
Потом я разговаривал по телефону с Яковом Липковичем. Мы когда-то вместе работали в ЛИВТе. Он болеет. Повесть хвалил, но сказал, что шансы ее напечатать: 50:50. Как повезет. Советовал ехать в Москву, обивать пороги редакций, пить, если потребуется, с нужными людьми, заводить знакомства.
- Старайтесь проникнуть в издательства. С писателями дружить хорошо, но они ничем вам не помогут.
И работать, работать, работать. С вершины его 60 лет я для него страшно молод, и все у меня впереди. "Года два-три, и вы, я думаю, добьетесь успеха, - подбодрил он. - Ищите свою тему..."
С Нового года вновь начал бегать по Смоленскому кладбищу. Когда бежишь по дорожкам и читаешь их названия, переносишься в прошлый век. Пошехонская, Первая Кадетская, Вторая Кадетская, Петроградская...
Пробегаю мимо могилы исследователя морей Вилькицкого и его сына, мимо могилы художника Маковского...
Отдышавшись, делаю зарядку и подтягиваюсь на турнике, который нашел меж двух стареньких берез. Пока только 5 раз. Позор!.. Хочу достичь десяти подтягиваний, как в недавние годы.
24 января 1984г.
Сегодня у Ольги день рождения. 27 лет. Подарил ей кеды. Хочу, чтобы она бегала вместе со мной. А Максимка бы гулял с нами в это время. Можно и по очереди бегать. Семья должна быть спортивной.
Приснился сон. Я - участник первой мировой войны, командир какого-то корпуса. Я - современный человек - попадаю в среду 1914 года и понимаю, что это шутка провидения, фантастический сдвиг в пространстве и времени.
Военные действия ведутся в Прибалтике. Хутора, узкоколейка, заросшая травой. Я хочу бежать, мне страшно, я понимаю бесперспективность войны. Летают аэропланы и сбрасывают железные стрелы. Они стаей впиваются мне в голову, но не глубоко - я вытаскиваю их. По узкоколейке едут солдаты кайзера, они сидят на танках - веселые, крепкие. Въезжают в тыл нашего корпуса. Паника среди командования. Мой зам отпросился домой в отпуск. Я понимаю, что это хитрость. Хочу спрятаться в погреб, но я на виду, все следят за мной. Невнятная мысль о большевиках, тяжелые взгляды солдат - я для них офицерская сволочь, спасающая свою шкуру.
Солдаты кайзера начинают сгонять народ в толпу, никто не сопротивляется, прибалты даже рады... Кошмар, одним словом.
27 января 1984г.
Забавные рассуждения Сергея Залыгина в "Известиях":
"В историческом плане русская классика явилась России и миру в одно безусловно чудесное мгновение: год рождения Пушкина - 1799, Гоголя - 1809, Белинского - 1811, Гончарова и Герцена - 1812, Лермонтова - 1814, Тургенева - 1818, Некрасова, Достоевского - 1821, Островского - 1823, Салтыкова-Щедрина - 1826, Толстого - 1828.
Одна женщина могла бы быть матерью их всех, родив старшего сына в возрасте семнадцати, а младшего - в сорок шесть лет.
Необыкновенное явление, вероятно, можно объяснить несколькими обстоятельствами: пробудившимся самосознанием России в войне 1812 года, а вслед за этим - социально-демократическим движением декабристов, которые не только воодушевляли новорожденную литературу своими идеями, но и принимали в литературной жизни того времени самое непосредственное и живое участие и, наконец, тем, что очень условно можно назвать определенным стечением обстоятельств культурного развития России..
Такие писатели, как Пушкин, Гончаров, Тургенев, Толстой, кроме исключительной природной одаренности, были, вероятно, и наиболее образованными людьми своего века.
...Гении это непредусмотренное "вдруг"! Их объясняют после них, при жизни - они величины неопределенные".
Горький, Маяковский, Есенин, Шолохов... Все? Где "Война и мир" 1941 года? Нет ее. Надо думать, пока. Хотя есть "В окопах Сталинграда". Зато много бытописателей: В. Маканин, А. Ким, В. Курчаткин, Р. Киреев, Бежин...
Правда, есть В. Конецкий и А. Житинский - писатели честные и острого взгляда.
Шолохов недавно умер. Похоронили в Вешенской. Последний из могикан?...
Сюжетик или эпизод. "Неразбериха".
Вскоре началась форменная неразбериха. Все замкнуло, закоротило, перепуталось.
Петров включал телевизор, а в унитазе водопадом шумела вода. Петров поворачивал рычажок газовой плиты - газ не шел, но зато в спальне загорался свет. Втыкал в розетку электроутюг - звенел замок. Но когда нажимал на кнопку звонка, надеясь проследить взаимосвязь двух электрических устройств, электроутюг не включался, а открывалась форточка.
Вскоре эпидемия неразберихи охватила подъезд No 3, а затем весь дом No 6 по Большой переплетной улице. Гущин из соседней квартиры с кряканьем выпивал стакан водки, морщился, занюхивал хлебом и огурцом и в продолжение получаса сидел в недоумении - ни в одном глазу! Петров же за стенкой неожиданно пьянел и скандалил с женой; но от него не пахло. Рябушкин из пятой квартиры съедал несвежий творог после соленых огурцов, а вегетарианец Костромин из двенадцатой всю ночь маялся животом, хотя питался весьма осмотрительно: сыр, кашка, тертое яблочко.
Доцент Сакин, к фамилии которого хохмачи-студенты прибавляли еще одно "с", в начале, заполночь возвращался домой, отговариваясь приемом экзаменов у вечерников, и ему верили, а фрезеровщика Кузьмина жена выгоняла из дома, подозревая супружескую измену. Честный фрезеровщик клялся и божился, что нигде, кроме садика с доминошным столом не был, бил себя в волосатую грудь, а потом зло сплевывал, надевал флотский бушлат и хлопал дверью. Правда, тут же возвращался и требовал трешку.
Сидорову давали под глаз, а у Иванова вспухал синяк размером с венгерскую сливу.
Творилось, черт знает что, в доме No 6 по Большой переплетной улице.
Казалось, нарушились все причинно-следственные связи, установленные людьми и природой.
Один врал, а краснел другой. Петров говорил на работе правду, называл вещи своими именами, но от него шарахались, шикали, махали руками и советовали поостеречься. Кусков лгал - о, как лгал Кусков! - и все знали, что он лжет, но красиво жали ему руку, одобрительно кивали, заносили его фамилию в разные важные списки, и он лгал дальше: мощнее, циничнее и смелее.
В доме No6 уже никто не удивлялся, если кастрюля с супом, поставленная разогреваться на плиту, покрывалась зимним инеем, и считалось за пустяк обнаружить в холодильнике ковшичек с кипящим молоком. Стоит ли обращать на такие мелочи внимание, если во время показа по телевизору известного детектива на экране появлялся водопроводчик Кузьмин, известный байбак и пьяница и манил пальцем Джигарханяна - главного преступника, соблазняя его на выпивку. И Джигарханян радостно бросал пистолет и, проклиная надоевшие детективы, шел за Кузьминым на задний двор пить маленькую. Дальше, правда, не показывали. Кузьмин же на расспросы жильцов отвечал, что может и пил вчера с Джигарханяном, но ничего не помнит. Вот кабы сейчас опохмелиться, то память, может, и восстановится. Кузьмину наливали стакан, но он вместо ожидаемых воспоминаний ложился спать, уложив под подушку разводной ключ-шведку.
Жильцы смирились с происходящим неожиданно быстро и тихо... (Развить)
Ученые, ползавшие по дому с приборами, микрофонами и схемами, могли только сдержанно крякнуть, когда в какой-нибудь квартире их не сильно дергало током от деревянной табуретки, но не объяснить этот антинаучный факт. Они двигались по дому опасливо, как в темноте, и держались кучкой. Жильцы, привыкшие к неожиданностям, и махнувшие рукой на свалившуюся неразбериху: "Так даже интереснее!", позволяли себе подшучивать над учеными и попугивать их рискованными предложениями.
- А вот возьмитесь здесь рукой. Возьмитесь, возьмитесь, - говорили они, загадочно улыбаясь. Или: - А вот включите это. Включите, включите! Сейчас увидите.
8 февраля 1984г. Дома.
В Ленинградской писательской организации около 400 писателей. В Ленинграде проживает 4 млн. человек. Получается, 1 писатель на 10 тыс. человек. Редкая профессия.
Я пока известен пяти-шести писателям. Они, если напрягутся, вспомнят мою фамилию. А читателю и вовсе не известен. Если только по газетным публикациям... И то сомнительно.
Печатаю "Шута". Звонила Ольга с работы. Ее обидел начальник. Попросил отнести какие-то бумажки. Как девочку. Я посоветовал ей два варианта:
1. Выбросить бумажки и сказать, что отнесла.
2. Отнести бумажки, но сказать, что потеряла. Пусть испугается и больше не попросит.
На сегодняшний день перепечатал 58 стр. "Шута". Или "Не хочу быть ангелом"?
В джемпере, который мне связала Ольга, вплелись ее волосы.
Вспомнил случай. Дед в электричке давал всем посмотреть свой рентгеновский снимок. С гордостью давал. Он ехал в санаторий. После просмотра снимка угощал самогонкой и кружочком соленого огурчика. "Надо, надо, - говорил дед. - Такое, понимаешь, дело. - И кивал уважительно на снимок".
17 февраля 1984 г.
Был в "Неве". Разговор с А.С. Лурье по поводу "Феномена Крикушина"
1. Текст рассказов Крикушина - не давать.
2. Ваш интересный замысел реализован не полностью.
3. Повесть печатать не будем. В нашем портфеле есть нечто похожее по жанру, что мы готовим к печати. Это редакционная тайна.
"Не робей и, главное, не горбись", - как пел Высоцкий. А мы и не робеем. И не горбимся. Делаем зарядку и трем к носу, чтобы проморгалось. Писать надо так, чтобы редактора сами к тебе в очередь стояли.
8 марта 1984 г. Дежурю в ОТХ.
"Записки шута" закончил перепечатывать в 20-х числах февраля. Получилось 130 стр. Ольга читала, сказала, что начало слабое, остальное интересно. Отдельные главы читал в Клубе сатиры и юмора. Мнения разные. Много советов. "Шутом" я недоволен. Это еще не повесть. Пусть вылеживается. Пока пишу рассказы.
Вчера с Максимкой ходили в парикмахерскую. Для него - первое посещение. Летом ему будет три года. "Папа, ты первый...", - тихо сказал он, когда я подошел с ним к креслу. Стригся с карамелькой за щекой, серьезный, как взрослый. Даже не пикнул. А когда выскочил к маме в коридор, сказал восторженно: "Мама, меня самолетиком стригли!" - про электромашинку. На улице же признался: "Я боялся..." Я взял его на руки неподалеку от дома. Он радостно показал рукавичкой на месяц: "Ой, мемен!"
16 марта 1984г.
Заезжал Б. Он - секретарь похоронного треста Ленинграда. Три года, как не пьет. Сказал, что могильщики - с веревками и лопатами - пишут в заявлениях: "Прошу принять меня в КПСС. Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма".
24.03.84. Деж. в ОТХ.
Бывают дни, когда с самого утра чувствуешь - должно произойти нечто приятное. Иногда ошибаешься. Не знаю, как сегодня.
Морозы стоят утром и вечером до 20. Днем - солнце и прохлада. Сейчас дело к полночи, и по всему гаражу стреляют лужи, будто по ним резко ударяют доской. Именно доской, плашмя, а не палкой.
Закрыл ворота, пересчитал машины, выписал заявки на ремонт. Попил крепкого чаю.
Радостное предчувствие оправдалось. Звонил сегодня в журнал "Звезда", и старший редактор Н.А. Чечулина похвалила мой "Феномен", выразила надежду, что его, скорее всего, будут печатать. Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы.
Сбывшееся предчувствие - хорошо, но настроение препоганое. В чем дело? И сам не знаю.
Пил два дня. Ольга дулась. Не писалось. Перечитал сегодня своего "Шута". Плохо! Подозрения разные: Ольга с Максимом гуляли где-то долго звонил, их не было дома. Это в такой-то мороз. Говорит, что гуляли... Утром и вечером.
Сторож не пришел. На работе намечаются печальные изменения - грозят перевести механиков на другой режим работы, по 12 часов вместо суток.
Сегодня приезжал на разведку Коля Жильцов - хочет устроиться к нам в гараж. Пробыл несколько часов. Пили чай, говорили о литературе, о Клубе сатиры и юмора, который нам изрядно надоел - ходим редко и с неохотой.
У Коли язва желудка. Отчасти доволен - не пьет больше года и пишет. Его миниатюры по-настоящему смешны. Начал писать недавно - до этого была затянувшаяся бурная молодость. Работал электриком в театре, учился в эстрадно-театральном училище, год шоферил в "горбушке", долго пил, играл в кабаках на гитаре и т.п. Теперь работает в морской радиогазете, учится на журфаке. Страстно хочет писать и пишет. Но нужны условия - на работе не разбежишься, дома - тесно, комната 15 метров на троих. Жена, дочка. Теща живет в этой же квартирке, пилит, что мало получает. Жена на стороне матери.
Коля ищет норку. Иногда мы по часу разговариваем с ним по телефону читаем друг другу свои вещи и обсуждаем. "Димка, ты корифей! Классно загнул!" или: "Дохловатая фраза, дохловатая... Попробуй заменить".
У меня в вагончике стояла чья-то гитара - Коля спел несколько своих песен. Никогда не любил авторскую песню (за исключением Высоцкого), но Колины песни понравились. Вырос на улице Желябова - "центровой" асфальтовый мальчик. Но не жулик, не хам, не жлоб. Просто детство и юность прошли в определенных условиях. По поводу завязки с выпивкой сказал так: "Гвоздь забил и шляпку откусил!"
В нашем обществе - упадок трудовой морали. Чем богаче становимся, тем больше паразитов. Никто не хочет работать. Или хотят, но только на себя. Личные и общественные интересы совпадают редко.
Идеологи мечутся между экономическими реформами и репрессивными актами, которые с каждым годом ужесточаются, но результатов не приносят. Нет идеи, объединяющей общество. Безвременье, как сказал Высоцкий, когда я брал у него интервью. Интересное слово, впервые услышал от него.
Может быть, потом этот период назовут довоенными годами? К надеждам уцелеть в войне, которой отчетливо пахнет, относятся снисходительно: "А-а, куда ты денешься...". И поэтому: "Работай, не работай, все равно ничего не изменится. Пожить хоть немного в свое удовольствие."
Комсомольско-молодежная пресса пыхтит и тужится, тщится заставить юношей и девушек поверить хоть во что-то. Но хрен там - не верят... Читают одно, а видят другое. Литература и искусство усиленно ищут новых героев современного Павку Корчагина или Маресьева. Но не находят. Их попросту нет. Вынуждены кормить публику суррогатами: плакатными секретарями райкомов или ударниками-бамовцами. Телефильмы - если это не детектив и не семейно-любовная драма - никто не смотрит. Исключая тех, кому все равно, что смотреть. Телевизор называют ящиком для дураков. В нем все хорошо. И от этого большинству зрителей - плохо.
Заканчиваю на такой кислой ноте и ложусь спать. Пески мои уже дрыхнут, подергивают во сне лапами и скулят. Смотрят свои собачьи сны - с битвами против дачных псов, куском колбасы, упавшим на пол, и рычащими "камазами", норовящими отдавить хвост или даже лапу.
5 апреля 1984г. Дежурю в ОТХ.
Тепло, тает снег. Около бетонного забора вылезла травка - еще чахлая и бледная. Но душу радует. В соседней рощице - снег выше колена.
Купил книгу Александра Михайловича Левидова - "Автор - образ читатель", о которой много слышал и которую давно хотел прочитать. И вот купил случайно в "Академкниге" на Литейном.
С жадностью читаю.
Из книги: "Оптимизм произведения не создается подбором "счастливого" конца для положительного и "несчастного" для отрицательного персонажа. Такая обязательность может удовлетворить только людей, обладающих примитивным художественным вкусом".
Бомарше: "Драматические произведения... подобны детям. От них, зачатых в миг наслаждения, выношенных с трудом, рожденных в муках и редко живущих столько времени, чтобы успеть отблагодарить родителей за их заботы - от них больше горя, чем радости".
12-го апреля будет год, как я свободен. А сделано мало - сплошные литературные заготовки. Нет готовой продукции, если не считать юмористической.
Еще ремонт в квартире сделал. И десять банок огурцов собственного урожая засолил. Отменные огурцы.
Пригрело солнышко, и по вагончику летает разная мелкая сволочь: комары, мухи, мошкара. Сонная и полупьяная от весны.
"Я сказал, что с таким же успехом можно долбить ломом льды на Северном полюсе".
"Это то же самое, что пытаться быстро выкрасить Литейный мост акварельной кисточкой", - сказал я.
У Стругацких герой цитирует: "Только тот достигнет цели, кто не знает слова страх..."
13 апреля 1984г.
Получил 13-ю зарплату. Не пью. Вокруг все пьют. Читаю и пишу. Пишу и читаю. Делаю некоторые выводы.
Надо учиться давать события, явления и пейзаж не от автора, а по впечатлениям героев. Так экономичнее. Можно показать, что воспринимается героем и как воспринимается. Следовательно, виднее и сам герой.
Толстой говорил: верное средство быть скучным - все договаривать до конца.
Положительно-реальный образ не должен быть положительно-идеальным.
25.04.84. Дежурю в ОТХ.
Вчера был в Доме писателя, в Клубе молодых литераторов. После собрания зашли с компанией в тамошний ресторанчик - выпить кофе и поболтать.
Неожиданно из табачного тумана возник А. Ж. и хлопнул меня по плечу: "Дмитрий! Здравствуй!"
Я расцвел душой. Пригласили его за наш столик. Он был навеселе. Стал жаловаться и корить себя: "Какой я пьяный! Как скотина пьяный!" и между делом говорить о литературе. Называл меня своим последователем - к моей радости и гордости. Мы заказали бутылку сухого и распили ее. Я лишь пригубил.
А.Ж. сказал, что не пил полтора месяца и вот сорвался. И пьет уже по инерции.
- Но! - поднял палец. - Всего второй день! Да. Только второй день. Второй день только, скотина, и пью.
Хлопнул фужер вина и купеческим жестом швырнул свой галстук в зал. Тот упал на стул к соседям, где сидел какой-то литератор, убранный под маститого - седые волосы, кожаный пиджак, джинсы - с молоденькой девушкой. Литератор покосился на галстук, на наш столик - и ничего не сказал. Возмутиться он не решился - так бодро поводил плечами бывший спортсмен А.Ж. В молодости он бегал стометровку за 11 секунд и прыгал в высоту.
Внезапно он загрустил и стал говорить, что ему надо вызвать такси и ехать сдаваться теще.
Мы вызвали, такси приехало, но А.Ж. дал таксисту рубль и вернулся с песнями.
Стал уговаривать какую-то поэтессу ехать с ним сейчас же в Усть-Нарву, на такси. Та напомнила, что у него жена. Напомнила в надежде услышать нечто вроде - а, ерунда! я ее не люблю! Но А.Ж. мудро парировал:
- Но у тебя тоже есть муж. Почему тебя смущает не это, а моя жена?
Поэтесса осеклась. Официантка принесла А.Ж. галстук. Он сунул его в карман и больше не швырял. Поэтесса ушла к другому столику.
Про литературу А.Ж сказал примерно следующее.
Во-первых, почему я не несу ему вторую повесть? Ведь мы же договаривались?.. Я ее написал?
Я сказал, что после второй перепечатки принесу.
Далее. В литературе могут быть кумиры, но на определенном этапе своего творчества на них надо плевать. Посылать их подальше и писать без оглядки. Он надеется, что я - "его последователь" - со временем пошлю и его, А.Ж.
Я сказал, что пока не могу ни плюнуть на него, ни послать подальше. Но коль он советует, со временем так, наверное, и поступлю.
Хороший текст, сказал А.Ж. И продолжил: иными словами, нечего стоять, задрав голову у пьедестала, надо забираться на него и сталкивать памятник, вставать самому. В литературе - только так.
С обидой сказал, что его не печатали восемь лет. Я думаю, по этой причине он не ответил на приветствие В. С-ва, который проходил мимо нашего столика. Тот давно заведует секцией молодых литераторов в Союзе писателей.
Сказал, что продолжение его романа "Потерянный дом" идет со скрипом. Вряд ли напечатают. По крайней мере, сейчас. Но он пишет. Недоволен фильмом по своей повести "Снюсь".
С В. Конецким он общается мало, эпизодически. Это потому, что он достиг уровня В.В., и ему уже не так интересно. Раньше он заглядывал ему в рот. Но все равно его любит.
Конецкий когда-то учил А.Ж., что писатель должен пить, но по определенному режиму. Например: 3-2-3-2. То есть: три месяца работа - два месяца выпивка - три месяца работа - два месяца выпивка... А.Ж так не может. Пьет значительно реже и менее продолжительно.
Вот и все, что осталось формального в моей памяти от этой встречи.
29апреля 1984. Дежурю в ОТХ.
В "Смене" вышла моя миниатюра "Конкурс".
"Порядки небывалые" - Тургенев, "Дворянское гнездо". Прекрасное словосочетание. Читал, как детектив. А сначала не понравилось. Гений! В школе я от него скучнел.
Читаю "Социальную психологию личности". Ищу в ней мысли и фрагменты для "Шута".
В нескольких метрах от моего вагончика, среди кустарника, растут подснежники: голубые, белые, фиолетовые. Я побродил там, обходя кротовьи норы, и набрал букетик. Потом нашел баночку из-под хрена, вымыл ее и поставил туда цветы. Получилось симпатично.
Не забыть бы утром нарвать цветов для Ольги!
Солнце, на солнце жарко. В гараже усердно пьют по поводу последнего дня работы перед майскими праздниками. Весьма усердно. Пару раз пытались выехать за добавкой - на "Камазе"-панелевозе и бортовом "Зилке". Не пустил. Выслушал упреки ходоков в непонимании шоферской души. Они, дескать, не пьяные, а слегка поддатые. И едут не в Гатчину, а в деревенский сельмаг. А это две большие разницы. Я сказал, что для меня разницы нет, куда едут - я несу ответственность за любую выпущенную из гаража телегу и ее водителя. Пусть ловят машину, которая еще не заехала в парк и не отметила путевку. Поматерились для порядка и пошли к дороге.
Написал рассказик для конкурса в "Смене". Точнее - на память переделал старый, не публиковавшийся. Еще не придумал название. К вечеру надеюсь разойтись и сесть писать про бензин из-под земли для "Невы".
3.05.84. Дежурю в ОТХ.
1-го мая ездили с Ольгой в Зеленогорск.
Посадили укроп, щавель, морковку, салат, редиску.
Ходили на залив. Остатки рыхлого льда у берегов - ослепительно белого на солнце. Шуршит под ногами и позвякивает, если остановиться и прислушаться. Истонченные солнцем льдинки-хрусталики проседают, устраиваясь поудобнее. Слегка пахнет тиной, на которой лежит выдавленный на берег лед. Она чуть парит и начинает пахнуть. Мальчишки, собаки. Максим был в Ленинграде, у деда с бабкой.
Сегодня на свалке Домостроительного комбината наискал арматурные прутья для парника - буду гнуть из них дуги. Хочу сделать три грядки под пленкой. Огурцы, редиска и т.д. В первую очередь - огурцы. В прошлом году уродились отменные.
Шофер просит меня:
- Если позвонит жена, скажи ей, что у меня бегунок храповика разрелаксировался.
- Может, просто сказать, что машина сломалась?
- Нет, она может не поверить. Скажи, что бегунок храповика разрелаксировался. Так убедительнее.
Собираюсь начать третью повесть, но не знаю, за какой сюжет взяться. Есть пяток на выбор, но не созрел, не проникся материалом. Коплю силы и нагнетаю вдохновение.
Чувствую, что немного успокоился, задремал. Это, очевидно, от похвал. Плохо. Результатов особенных нет, а я уже вытянул ноги и уютно расположился в кресле у камина. Надо заставлять себя работать - иначе крах! Скоро 35 лет, самый возраст для прозаика, как уверил Яков Липкович. Хороший писатель! Я читаю его повести и вижу все происходящее. Он сказал, что пишет только тогда, когда сам видит описываемое.
От ученичества - к профессионализму! "Вперед, в классики!", - как говорят у нас в КМЛ.
21-00. Сажусь творить.
Не дали поработать, черти!
"Иста-иста-иста-та!" - орал припевом ко всем песням пьяный шофер Володька Фридрих, внук чеха. Причем орал и выплясывал под окнами нашего вагончика. Что такое "истата", я не смог от него добиться. Он прыгал, потрясал руками, орал, как защемленный, свой припев, а тихий татарин Коля Рахимов сидел на ступеньках вагончика и пел под гитару песню про коварные зеленые глаза. Душевные слова песни и двухчасовая выпивка в кустах рядом с гаражом и привела спокойного семейного Фридриха в восторженное состояние.
Они ввалились в вагончик пьянющие в хлам, мыча и икая, с былинками сухой травы в волосах - спали после восьми бутылок водки. Совсем недавно их бодрые голоса слышались далеко окрест - они обмывали рождение сына одного из молодых водителей.
После ухода компании я нашел под окнами вагончика банку ставриды в масле. Целую. Я поддал ее ногой, полагая, что это пустая жестянка, которую притащили собаки, и она, тяжело переворачиваясь, отлетела в сторону. Ставриду я съел на ужин.
Работа - псу под хвост.
Не мудрено, что после вчерашних заморочек снились пьяные оргии.
Утром Фридрих провел по гаражу еще пьяного виновника вчерашнего торжества - молодого папашу. Тот еле переставлял ноги, и Фридрих затащил его в кабину своего "камаза", спать. Где он его откопал - не знаю. Мне казалось, что все разошлись. Потом Фридрих сидел в вагончике и тяжело дышал: "Все, бросаю курить, Димка. На пятый этаж поднимусь и задыхаюсь".
Обязательно найти и перечитать "Декамерон", Боккаччо!
Что-то инвалидов войны поубавилось на наших улицах и в наших дворах.
Сколько раньше было безногих, безруких, в колясках и на тележках с колесами из подшипников. Уходят победители-старики...
У служебного входа в Пушкинский театр стоят три женщины-артистки в нарядах прошлого века. Юбки колоколами, валанчики, рюшечки, манжетики и прочие красивости. Женщины курят и переругиваюся.
18 мая 1984г.
В мое дежурство 8-го мая в гараже случилась драка - на меня полез по наущению одного обиженного водителя его дружок - новый начальник колонны с другой площадки. Здоровый, черт. Сначала он без предупреждения двинул мне по физиономии и сбил с ног. Я крикнул шоферам, чтобы не вмешивались. Потом мы дрались с ним еще минут десять. Мне удалось бросить эту тушу через себя - с моим опрокидыванием на спину. Водители радостно взвыли. Синяк у меня не проходил неделю. Разбил колено.
Потом я разговаривал по телефону с Яковом Липковичем. Мы когда-то вместе работали в ЛИВТе. Он болеет. Повесть хвалил, но сказал, что шансы ее напечатать: 50:50. Как повезет. Советовал ехать в Москву, обивать пороги редакций, пить, если потребуется, с нужными людьми, заводить знакомства.
- Старайтесь проникнуть в издательства. С писателями дружить хорошо, но они ничем вам не помогут.
И работать, работать, работать. С вершины его 60 лет я для него страшно молод, и все у меня впереди. "Года два-три, и вы, я думаю, добьетесь успеха, - подбодрил он. - Ищите свою тему..."
С Нового года вновь начал бегать по Смоленскому кладбищу. Когда бежишь по дорожкам и читаешь их названия, переносишься в прошлый век. Пошехонская, Первая Кадетская, Вторая Кадетская, Петроградская...
Пробегаю мимо могилы исследователя морей Вилькицкого и его сына, мимо могилы художника Маковского...
Отдышавшись, делаю зарядку и подтягиваюсь на турнике, который нашел меж двух стареньких берез. Пока только 5 раз. Позор!.. Хочу достичь десяти подтягиваний, как в недавние годы.
24 января 1984г.
Сегодня у Ольги день рождения. 27 лет. Подарил ей кеды. Хочу, чтобы она бегала вместе со мной. А Максимка бы гулял с нами в это время. Можно и по очереди бегать. Семья должна быть спортивной.
Приснился сон. Я - участник первой мировой войны, командир какого-то корпуса. Я - современный человек - попадаю в среду 1914 года и понимаю, что это шутка провидения, фантастический сдвиг в пространстве и времени.
Военные действия ведутся в Прибалтике. Хутора, узкоколейка, заросшая травой. Я хочу бежать, мне страшно, я понимаю бесперспективность войны. Летают аэропланы и сбрасывают железные стрелы. Они стаей впиваются мне в голову, но не глубоко - я вытаскиваю их. По узкоколейке едут солдаты кайзера, они сидят на танках - веселые, крепкие. Въезжают в тыл нашего корпуса. Паника среди командования. Мой зам отпросился домой в отпуск. Я понимаю, что это хитрость. Хочу спрятаться в погреб, но я на виду, все следят за мной. Невнятная мысль о большевиках, тяжелые взгляды солдат - я для них офицерская сволочь, спасающая свою шкуру.
Солдаты кайзера начинают сгонять народ в толпу, никто не сопротивляется, прибалты даже рады... Кошмар, одним словом.
27 января 1984г.
Забавные рассуждения Сергея Залыгина в "Известиях":
"В историческом плане русская классика явилась России и миру в одно безусловно чудесное мгновение: год рождения Пушкина - 1799, Гоголя - 1809, Белинского - 1811, Гончарова и Герцена - 1812, Лермонтова - 1814, Тургенева - 1818, Некрасова, Достоевского - 1821, Островского - 1823, Салтыкова-Щедрина - 1826, Толстого - 1828.
Одна женщина могла бы быть матерью их всех, родив старшего сына в возрасте семнадцати, а младшего - в сорок шесть лет.
Необыкновенное явление, вероятно, можно объяснить несколькими обстоятельствами: пробудившимся самосознанием России в войне 1812 года, а вслед за этим - социально-демократическим движением декабристов, которые не только воодушевляли новорожденную литературу своими идеями, но и принимали в литературной жизни того времени самое непосредственное и живое участие и, наконец, тем, что очень условно можно назвать определенным стечением обстоятельств культурного развития России..
Такие писатели, как Пушкин, Гончаров, Тургенев, Толстой, кроме исключительной природной одаренности, были, вероятно, и наиболее образованными людьми своего века.
...Гении это непредусмотренное "вдруг"! Их объясняют после них, при жизни - они величины неопределенные".
Горький, Маяковский, Есенин, Шолохов... Все? Где "Война и мир" 1941 года? Нет ее. Надо думать, пока. Хотя есть "В окопах Сталинграда". Зато много бытописателей: В. Маканин, А. Ким, В. Курчаткин, Р. Киреев, Бежин...
Правда, есть В. Конецкий и А. Житинский - писатели честные и острого взгляда.
Шолохов недавно умер. Похоронили в Вешенской. Последний из могикан?...
Сюжетик или эпизод. "Неразбериха".
Вскоре началась форменная неразбериха. Все замкнуло, закоротило, перепуталось.
Петров включал телевизор, а в унитазе водопадом шумела вода. Петров поворачивал рычажок газовой плиты - газ не шел, но зато в спальне загорался свет. Втыкал в розетку электроутюг - звенел замок. Но когда нажимал на кнопку звонка, надеясь проследить взаимосвязь двух электрических устройств, электроутюг не включался, а открывалась форточка.
Вскоре эпидемия неразберихи охватила подъезд No 3, а затем весь дом No 6 по Большой переплетной улице. Гущин из соседней квартиры с кряканьем выпивал стакан водки, морщился, занюхивал хлебом и огурцом и в продолжение получаса сидел в недоумении - ни в одном глазу! Петров же за стенкой неожиданно пьянел и скандалил с женой; но от него не пахло. Рябушкин из пятой квартиры съедал несвежий творог после соленых огурцов, а вегетарианец Костромин из двенадцатой всю ночь маялся животом, хотя питался весьма осмотрительно: сыр, кашка, тертое яблочко.
Доцент Сакин, к фамилии которого хохмачи-студенты прибавляли еще одно "с", в начале, заполночь возвращался домой, отговариваясь приемом экзаменов у вечерников, и ему верили, а фрезеровщика Кузьмина жена выгоняла из дома, подозревая супружескую измену. Честный фрезеровщик клялся и божился, что нигде, кроме садика с доминошным столом не был, бил себя в волосатую грудь, а потом зло сплевывал, надевал флотский бушлат и хлопал дверью. Правда, тут же возвращался и требовал трешку.
Сидорову давали под глаз, а у Иванова вспухал синяк размером с венгерскую сливу.
Творилось, черт знает что, в доме No 6 по Большой переплетной улице.
Казалось, нарушились все причинно-следственные связи, установленные людьми и природой.
Один врал, а краснел другой. Петров говорил на работе правду, называл вещи своими именами, но от него шарахались, шикали, махали руками и советовали поостеречься. Кусков лгал - о, как лгал Кусков! - и все знали, что он лжет, но красиво жали ему руку, одобрительно кивали, заносили его фамилию в разные важные списки, и он лгал дальше: мощнее, циничнее и смелее.
В доме No6 уже никто не удивлялся, если кастрюля с супом, поставленная разогреваться на плиту, покрывалась зимним инеем, и считалось за пустяк обнаружить в холодильнике ковшичек с кипящим молоком. Стоит ли обращать на такие мелочи внимание, если во время показа по телевизору известного детектива на экране появлялся водопроводчик Кузьмин, известный байбак и пьяница и манил пальцем Джигарханяна - главного преступника, соблазняя его на выпивку. И Джигарханян радостно бросал пистолет и, проклиная надоевшие детективы, шел за Кузьминым на задний двор пить маленькую. Дальше, правда, не показывали. Кузьмин же на расспросы жильцов отвечал, что может и пил вчера с Джигарханяном, но ничего не помнит. Вот кабы сейчас опохмелиться, то память, может, и восстановится. Кузьмину наливали стакан, но он вместо ожидаемых воспоминаний ложился спать, уложив под подушку разводной ключ-шведку.
Жильцы смирились с происходящим неожиданно быстро и тихо... (Развить)
Ученые, ползавшие по дому с приборами, микрофонами и схемами, могли только сдержанно крякнуть, когда в какой-нибудь квартире их не сильно дергало током от деревянной табуретки, но не объяснить этот антинаучный факт. Они двигались по дому опасливо, как в темноте, и держались кучкой. Жильцы, привыкшие к неожиданностям, и махнувшие рукой на свалившуюся неразбериху: "Так даже интереснее!", позволяли себе подшучивать над учеными и попугивать их рискованными предложениями.
- А вот возьмитесь здесь рукой. Возьмитесь, возьмитесь, - говорили они, загадочно улыбаясь. Или: - А вот включите это. Включите, включите! Сейчас увидите.
8 февраля 1984г. Дома.
В Ленинградской писательской организации около 400 писателей. В Ленинграде проживает 4 млн. человек. Получается, 1 писатель на 10 тыс. человек. Редкая профессия.
Я пока известен пяти-шести писателям. Они, если напрягутся, вспомнят мою фамилию. А читателю и вовсе не известен. Если только по газетным публикациям... И то сомнительно.
Печатаю "Шута". Звонила Ольга с работы. Ее обидел начальник. Попросил отнести какие-то бумажки. Как девочку. Я посоветовал ей два варианта:
1. Выбросить бумажки и сказать, что отнесла.
2. Отнести бумажки, но сказать, что потеряла. Пусть испугается и больше не попросит.
На сегодняшний день перепечатал 58 стр. "Шута". Или "Не хочу быть ангелом"?
В джемпере, который мне связала Ольга, вплелись ее волосы.
Вспомнил случай. Дед в электричке давал всем посмотреть свой рентгеновский снимок. С гордостью давал. Он ехал в санаторий. После просмотра снимка угощал самогонкой и кружочком соленого огурчика. "Надо, надо, - говорил дед. - Такое, понимаешь, дело. - И кивал уважительно на снимок".
17 февраля 1984 г.
Был в "Неве". Разговор с А.С. Лурье по поводу "Феномена Крикушина"
1. Текст рассказов Крикушина - не давать.
2. Ваш интересный замысел реализован не полностью.
3. Повесть печатать не будем. В нашем портфеле есть нечто похожее по жанру, что мы готовим к печати. Это редакционная тайна.
"Не робей и, главное, не горбись", - как пел Высоцкий. А мы и не робеем. И не горбимся. Делаем зарядку и трем к носу, чтобы проморгалось. Писать надо так, чтобы редактора сами к тебе в очередь стояли.
8 марта 1984 г. Дежурю в ОТХ.
"Записки шута" закончил перепечатывать в 20-х числах февраля. Получилось 130 стр. Ольга читала, сказала, что начало слабое, остальное интересно. Отдельные главы читал в Клубе сатиры и юмора. Мнения разные. Много советов. "Шутом" я недоволен. Это еще не повесть. Пусть вылеживается. Пока пишу рассказы.
Вчера с Максимкой ходили в парикмахерскую. Для него - первое посещение. Летом ему будет три года. "Папа, ты первый...", - тихо сказал он, когда я подошел с ним к креслу. Стригся с карамелькой за щекой, серьезный, как взрослый. Даже не пикнул. А когда выскочил к маме в коридор, сказал восторженно: "Мама, меня самолетиком стригли!" - про электромашинку. На улице же признался: "Я боялся..." Я взял его на руки неподалеку от дома. Он радостно показал рукавичкой на месяц: "Ой, мемен!"
16 марта 1984г.
Заезжал Б. Он - секретарь похоронного треста Ленинграда. Три года, как не пьет. Сказал, что могильщики - с веревками и лопатами - пишут в заявлениях: "Прошу принять меня в КПСС. Хочу быть в первых рядах строителей коммунизма".
24.03.84. Деж. в ОТХ.
Бывают дни, когда с самого утра чувствуешь - должно произойти нечто приятное. Иногда ошибаешься. Не знаю, как сегодня.
Морозы стоят утром и вечером до 20. Днем - солнце и прохлада. Сейчас дело к полночи, и по всему гаражу стреляют лужи, будто по ним резко ударяют доской. Именно доской, плашмя, а не палкой.
Закрыл ворота, пересчитал машины, выписал заявки на ремонт. Попил крепкого чаю.
Радостное предчувствие оправдалось. Звонил сегодня в журнал "Звезда", и старший редактор Н.А. Чечулина похвалила мой "Феномен", выразила надежду, что его, скорее всего, будут печатать. Тьфу, тьфу, тьфу, не сглазить бы.
Сбывшееся предчувствие - хорошо, но настроение препоганое. В чем дело? И сам не знаю.
Пил два дня. Ольга дулась. Не писалось. Перечитал сегодня своего "Шута". Плохо! Подозрения разные: Ольга с Максимом гуляли где-то долго звонил, их не было дома. Это в такой-то мороз. Говорит, что гуляли... Утром и вечером.
Сторож не пришел. На работе намечаются печальные изменения - грозят перевести механиков на другой режим работы, по 12 часов вместо суток.
Сегодня приезжал на разведку Коля Жильцов - хочет устроиться к нам в гараж. Пробыл несколько часов. Пили чай, говорили о литературе, о Клубе сатиры и юмора, который нам изрядно надоел - ходим редко и с неохотой.
У Коли язва желудка. Отчасти доволен - не пьет больше года и пишет. Его миниатюры по-настоящему смешны. Начал писать недавно - до этого была затянувшаяся бурная молодость. Работал электриком в театре, учился в эстрадно-театральном училище, год шоферил в "горбушке", долго пил, играл в кабаках на гитаре и т.п. Теперь работает в морской радиогазете, учится на журфаке. Страстно хочет писать и пишет. Но нужны условия - на работе не разбежишься, дома - тесно, комната 15 метров на троих. Жена, дочка. Теща живет в этой же квартирке, пилит, что мало получает. Жена на стороне матери.
Коля ищет норку. Иногда мы по часу разговариваем с ним по телефону читаем друг другу свои вещи и обсуждаем. "Димка, ты корифей! Классно загнул!" или: "Дохловатая фраза, дохловатая... Попробуй заменить".
У меня в вагончике стояла чья-то гитара - Коля спел несколько своих песен. Никогда не любил авторскую песню (за исключением Высоцкого), но Колины песни понравились. Вырос на улице Желябова - "центровой" асфальтовый мальчик. Но не жулик, не хам, не жлоб. Просто детство и юность прошли в определенных условиях. По поводу завязки с выпивкой сказал так: "Гвоздь забил и шляпку откусил!"
В нашем обществе - упадок трудовой морали. Чем богаче становимся, тем больше паразитов. Никто не хочет работать. Или хотят, но только на себя. Личные и общественные интересы совпадают редко.
Идеологи мечутся между экономическими реформами и репрессивными актами, которые с каждым годом ужесточаются, но результатов не приносят. Нет идеи, объединяющей общество. Безвременье, как сказал Высоцкий, когда я брал у него интервью. Интересное слово, впервые услышал от него.
Может быть, потом этот период назовут довоенными годами? К надеждам уцелеть в войне, которой отчетливо пахнет, относятся снисходительно: "А-а, куда ты денешься...". И поэтому: "Работай, не работай, все равно ничего не изменится. Пожить хоть немного в свое удовольствие."
Комсомольско-молодежная пресса пыхтит и тужится, тщится заставить юношей и девушек поверить хоть во что-то. Но хрен там - не верят... Читают одно, а видят другое. Литература и искусство усиленно ищут новых героев современного Павку Корчагина или Маресьева. Но не находят. Их попросту нет. Вынуждены кормить публику суррогатами: плакатными секретарями райкомов или ударниками-бамовцами. Телефильмы - если это не детектив и не семейно-любовная драма - никто не смотрит. Исключая тех, кому все равно, что смотреть. Телевизор называют ящиком для дураков. В нем все хорошо. И от этого большинству зрителей - плохо.
Заканчиваю на такой кислой ноте и ложусь спать. Пески мои уже дрыхнут, подергивают во сне лапами и скулят. Смотрят свои собачьи сны - с битвами против дачных псов, куском колбасы, упавшим на пол, и рычащими "камазами", норовящими отдавить хвост или даже лапу.
5 апреля 1984г. Дежурю в ОТХ.
Тепло, тает снег. Около бетонного забора вылезла травка - еще чахлая и бледная. Но душу радует. В соседней рощице - снег выше колена.
Купил книгу Александра Михайловича Левидова - "Автор - образ читатель", о которой много слышал и которую давно хотел прочитать. И вот купил случайно в "Академкниге" на Литейном.
С жадностью читаю.
Из книги: "Оптимизм произведения не создается подбором "счастливого" конца для положительного и "несчастного" для отрицательного персонажа. Такая обязательность может удовлетворить только людей, обладающих примитивным художественным вкусом".
Бомарше: "Драматические произведения... подобны детям. От них, зачатых в миг наслаждения, выношенных с трудом, рожденных в муках и редко живущих столько времени, чтобы успеть отблагодарить родителей за их заботы - от них больше горя, чем радости".
12-го апреля будет год, как я свободен. А сделано мало - сплошные литературные заготовки. Нет готовой продукции, если не считать юмористической.
Еще ремонт в квартире сделал. И десять банок огурцов собственного урожая засолил. Отменные огурцы.
Пригрело солнышко, и по вагончику летает разная мелкая сволочь: комары, мухи, мошкара. Сонная и полупьяная от весны.
"Я сказал, что с таким же успехом можно долбить ломом льды на Северном полюсе".
"Это то же самое, что пытаться быстро выкрасить Литейный мост акварельной кисточкой", - сказал я.
У Стругацких герой цитирует: "Только тот достигнет цели, кто не знает слова страх..."
13 апреля 1984г.
Получил 13-ю зарплату. Не пью. Вокруг все пьют. Читаю и пишу. Пишу и читаю. Делаю некоторые выводы.
Надо учиться давать события, явления и пейзаж не от автора, а по впечатлениям героев. Так экономичнее. Можно показать, что воспринимается героем и как воспринимается. Следовательно, виднее и сам герой.
Толстой говорил: верное средство быть скучным - все договаривать до конца.
Положительно-реальный образ не должен быть положительно-идеальным.
25.04.84. Дежурю в ОТХ.
Вчера был в Доме писателя, в Клубе молодых литераторов. После собрания зашли с компанией в тамошний ресторанчик - выпить кофе и поболтать.
Неожиданно из табачного тумана возник А. Ж. и хлопнул меня по плечу: "Дмитрий! Здравствуй!"
Я расцвел душой. Пригласили его за наш столик. Он был навеселе. Стал жаловаться и корить себя: "Какой я пьяный! Как скотина пьяный!" и между делом говорить о литературе. Называл меня своим последователем - к моей радости и гордости. Мы заказали бутылку сухого и распили ее. Я лишь пригубил.
А.Ж. сказал, что не пил полтора месяца и вот сорвался. И пьет уже по инерции.
- Но! - поднял палец. - Всего второй день! Да. Только второй день. Второй день только, скотина, и пью.
Хлопнул фужер вина и купеческим жестом швырнул свой галстук в зал. Тот упал на стул к соседям, где сидел какой-то литератор, убранный под маститого - седые волосы, кожаный пиджак, джинсы - с молоденькой девушкой. Литератор покосился на галстук, на наш столик - и ничего не сказал. Возмутиться он не решился - так бодро поводил плечами бывший спортсмен А.Ж. В молодости он бегал стометровку за 11 секунд и прыгал в высоту.
Внезапно он загрустил и стал говорить, что ему надо вызвать такси и ехать сдаваться теще.
Мы вызвали, такси приехало, но А.Ж. дал таксисту рубль и вернулся с песнями.
Стал уговаривать какую-то поэтессу ехать с ним сейчас же в Усть-Нарву, на такси. Та напомнила, что у него жена. Напомнила в надежде услышать нечто вроде - а, ерунда! я ее не люблю! Но А.Ж. мудро парировал:
- Но у тебя тоже есть муж. Почему тебя смущает не это, а моя жена?
Поэтесса осеклась. Официантка принесла А.Ж. галстук. Он сунул его в карман и больше не швырял. Поэтесса ушла к другому столику.
Про литературу А.Ж сказал примерно следующее.
Во-первых, почему я не несу ему вторую повесть? Ведь мы же договаривались?.. Я ее написал?
Я сказал, что после второй перепечатки принесу.
Далее. В литературе могут быть кумиры, но на определенном этапе своего творчества на них надо плевать. Посылать их подальше и писать без оглядки. Он надеется, что я - "его последователь" - со временем пошлю и его, А.Ж.
Я сказал, что пока не могу ни плюнуть на него, ни послать подальше. Но коль он советует, со временем так, наверное, и поступлю.
Хороший текст, сказал А.Ж. И продолжил: иными словами, нечего стоять, задрав голову у пьедестала, надо забираться на него и сталкивать памятник, вставать самому. В литературе - только так.
С обидой сказал, что его не печатали восемь лет. Я думаю, по этой причине он не ответил на приветствие В. С-ва, который проходил мимо нашего столика. Тот давно заведует секцией молодых литераторов в Союзе писателей.
Сказал, что продолжение его романа "Потерянный дом" идет со скрипом. Вряд ли напечатают. По крайней мере, сейчас. Но он пишет. Недоволен фильмом по своей повести "Снюсь".
С В. Конецким он общается мало, эпизодически. Это потому, что он достиг уровня В.В., и ему уже не так интересно. Раньше он заглядывал ему в рот. Но все равно его любит.
Конецкий когда-то учил А.Ж., что писатель должен пить, но по определенному режиму. Например: 3-2-3-2. То есть: три месяца работа - два месяца выпивка - три месяца работа - два месяца выпивка... А.Ж так не может. Пьет значительно реже и менее продолжительно.
Вот и все, что осталось формального в моей памяти от этой встречи.
29апреля 1984. Дежурю в ОТХ.
В "Смене" вышла моя миниатюра "Конкурс".
"Порядки небывалые" - Тургенев, "Дворянское гнездо". Прекрасное словосочетание. Читал, как детектив. А сначала не понравилось. Гений! В школе я от него скучнел.
Читаю "Социальную психологию личности". Ищу в ней мысли и фрагменты для "Шута".
В нескольких метрах от моего вагончика, среди кустарника, растут подснежники: голубые, белые, фиолетовые. Я побродил там, обходя кротовьи норы, и набрал букетик. Потом нашел баночку из-под хрена, вымыл ее и поставил туда цветы. Получилось симпатично.
Не забыть бы утром нарвать цветов для Ольги!
Солнце, на солнце жарко. В гараже усердно пьют по поводу последнего дня работы перед майскими праздниками. Весьма усердно. Пару раз пытались выехать за добавкой - на "Камазе"-панелевозе и бортовом "Зилке". Не пустил. Выслушал упреки ходоков в непонимании шоферской души. Они, дескать, не пьяные, а слегка поддатые. И едут не в Гатчину, а в деревенский сельмаг. А это две большие разницы. Я сказал, что для меня разницы нет, куда едут - я несу ответственность за любую выпущенную из гаража телегу и ее водителя. Пусть ловят машину, которая еще не заехала в парк и не отметила путевку. Поматерились для порядка и пошли к дороге.
Написал рассказик для конкурса в "Смене". Точнее - на память переделал старый, не публиковавшийся. Еще не придумал название. К вечеру надеюсь разойтись и сесть писать про бензин из-под земли для "Невы".
3.05.84. Дежурю в ОТХ.
1-го мая ездили с Ольгой в Зеленогорск.
Посадили укроп, щавель, морковку, салат, редиску.
Ходили на залив. Остатки рыхлого льда у берегов - ослепительно белого на солнце. Шуршит под ногами и позвякивает, если остановиться и прислушаться. Истонченные солнцем льдинки-хрусталики проседают, устраиваясь поудобнее. Слегка пахнет тиной, на которой лежит выдавленный на берег лед. Она чуть парит и начинает пахнуть. Мальчишки, собаки. Максим был в Ленинграде, у деда с бабкой.
Сегодня на свалке Домостроительного комбината наискал арматурные прутья для парника - буду гнуть из них дуги. Хочу сделать три грядки под пленкой. Огурцы, редиска и т.д. В первую очередь - огурцы. В прошлом году уродились отменные.
Шофер просит меня:
- Если позвонит жена, скажи ей, что у меня бегунок храповика разрелаксировался.
- Может, просто сказать, что машина сломалась?
- Нет, она может не поверить. Скажи, что бегунок храповика разрелаксировался. Так убедительнее.
Собираюсь начать третью повесть, но не знаю, за какой сюжет взяться. Есть пяток на выбор, но не созрел, не проникся материалом. Коплю силы и нагнетаю вдохновение.
Чувствую, что немного успокоился, задремал. Это, очевидно, от похвал. Плохо. Результатов особенных нет, а я уже вытянул ноги и уютно расположился в кресле у камина. Надо заставлять себя работать - иначе крах! Скоро 35 лет, самый возраст для прозаика, как уверил Яков Липкович. Хороший писатель! Я читаю его повести и вижу все происходящее. Он сказал, что пишет только тогда, когда сам видит описываемое.
От ученичества - к профессионализму! "Вперед, в классики!", - как говорят у нас в КМЛ.
21-00. Сажусь творить.
Не дали поработать, черти!
"Иста-иста-иста-та!" - орал припевом ко всем песням пьяный шофер Володька Фридрих, внук чеха. Причем орал и выплясывал под окнами нашего вагончика. Что такое "истата", я не смог от него добиться. Он прыгал, потрясал руками, орал, как защемленный, свой припев, а тихий татарин Коля Рахимов сидел на ступеньках вагончика и пел под гитару песню про коварные зеленые глаза. Душевные слова песни и двухчасовая выпивка в кустах рядом с гаражом и привела спокойного семейного Фридриха в восторженное состояние.
Они ввалились в вагончик пьянющие в хлам, мыча и икая, с былинками сухой травы в волосах - спали после восьми бутылок водки. Совсем недавно их бодрые голоса слышались далеко окрест - они обмывали рождение сына одного из молодых водителей.
После ухода компании я нашел под окнами вагончика банку ставриды в масле. Целую. Я поддал ее ногой, полагая, что это пустая жестянка, которую притащили собаки, и она, тяжело переворачиваясь, отлетела в сторону. Ставриду я съел на ужин.
Работа - псу под хвост.
Не мудрено, что после вчерашних заморочек снились пьяные оргии.
Утром Фридрих провел по гаражу еще пьяного виновника вчерашнего торжества - молодого папашу. Тот еле переставлял ноги, и Фридрих затащил его в кабину своего "камаза", спать. Где он его откопал - не знаю. Мне казалось, что все разошлись. Потом Фридрих сидел в вагончике и тяжело дышал: "Все, бросаю курить, Димка. На пятый этаж поднимусь и задыхаюсь".
Обязательно найти и перечитать "Декамерон", Боккаччо!
Что-то инвалидов войны поубавилось на наших улицах и в наших дворах.
Сколько раньше было безногих, безруких, в колясках и на тележках с колесами из подшипников. Уходят победители-старики...
У служебного входа в Пушкинский театр стоят три женщины-артистки в нарядах прошлого века. Юбки колоколами, валанчики, рюшечки, манжетики и прочие красивости. Женщины курят и переругиваюся.
18 мая 1984г.
В мое дежурство 8-го мая в гараже случилась драка - на меня полез по наущению одного обиженного водителя его дружок - новый начальник колонны с другой площадки. Здоровый, черт. Сначала он без предупреждения двинул мне по физиономии и сбил с ног. Я крикнул шоферам, чтобы не вмешивались. Потом мы дрались с ним еще минут десять. Мне удалось бросить эту тушу через себя - с моим опрокидыванием на спину. Водители радостно взвыли. Синяк у меня не проходил неделю. Разбил колено.