Страница:
На этот раз «бальзам» не получился — дверь кабинета заперта. Пришлось заглянуть в общую комнату, к инженерам-технологам.
— Где бродит ваша хозяйка?
В комнате — три стола, два из которых пустует, а за третьим склонилась над чертежами молоденькая деваха годков эдак двадцати трех, не больше. Она уже давно строит мне глазки и обстреливает обещающими улыбочками, но Светка крепко держит вожжи своего возлюбленного, и мне никогда в голову не приходит «сыграть» левую партию на чужом «инструменте».
— Светлана Афанасьевна пошла в цеха… Соскучились? — девчонка сделала очередную попытку увлечь любовника начальницы фривольным разговором. — Я бы на её месте надолго такого мужчину, как вы, не оставляла…
— Почему?
— Украсть могут! — звонко рассмеялась инженерша, кокетливо пожав покатыми плечиками. — Вот даже наша дебелая Соломина подозрительно на вас поглядывает, что тогда говорить о других женщинах?
Нетрудно догадаться, кого она имеет в виду. Но об»ясняться в служебное время в служебном помещении все равно, что пытаться полакомиться конфеткой, не сняв с неё бумажки. Оба мы отлично понимаем бесплодность интригующей беседы.
— Простите, сейчас я тороплюсь… Как-нибудь продолжим интересный разговор… В другом месте…
Девичье личико вспыхнуло румянцем, будто симпатичный мужчина поджег его своим обещанием продолжить разговор, а я побежал в цеха.
Найти главного технолога трудней, чем генерального либо его замов, она может находиться либо на растворобетонном узле, либо на полигоне, либо у арматурщиков, либо в лаборатории, короче, везде. Территория завода огромна, оббежать её — дня не хватит.
На этот раз повезло — едва вошел в производственный зал, увидел возле одного из стендов свою любимую, распекающую толстую Соломину. Появиться в их обществе — принять удары сразу с двух сторон, ибо женщины считают себя соперницами, и их взаимная антипатия при моем появлении превращается в тротиловую шашку с подожженным бикфордовым шнуром. В качестве которого выступаю я.
Пришлось свернуть в арматурный отсек и освидетельствовать его на пожарную безопасность. Ползающие на коленях арматурщики ехидно посмеивались, матерно подшучивали, предлагали мне связать хотя бы один каркас. Ради развлечения. Я в свою очередь отвешивал тяжеловесные пожелания, травил набившие оскомину анекдоты.
А сам нет-нет да и брошу вопрошающий взгляд на спорящих женщин. Ну, сколько можно зубатиться по поводу низкопробного цемента и замусоренного песка, на самом деле — по моему адресу. Вот надоест мне «дележка», развернусь и отправлюсь договариваться о встрече с молоденькой инженершей.
Наконец, соперницы разошлись в разные стороны. На подобии боксеров на ринге. Соломина, горделиво потряхивая жировыми складкми и выпятив могучую грудь, пошла в сторону лаборатории, Алферову я перехватил возле выхода в вестибюль.
— Не пора ли домой? — выразительно поднес я к её лицу наручные часы. — Время — около пяти…
— Вот и шагай, коли нечего делать! — проворчала сквозь зубы любовница, не успев остыть после схватки с завлабом. — Мне предстоит ещё расшвырять бумаги… Приготовь к моему приходу что-нибудь вкусненькое, — более миролюбиво попросила-приказала она.
Ради Бога, начальница, оставайся на своей руководящей работе хоть заполночь, хоть до утра, устало подумал я, проводив Светку к лифту, сейчас прихвачу в комке бутылку «столичной», разжарю дома привычную яишню, сдобрю её свекольным хренком и устрою себе отдых по первому классу. С пряными килечками, винегретиком, украинским сальцем и полуголыми девицами, отплясывающими на телевизионном экране сексуальный танец.
Дома разделся, бесцельно побродил по комнатам, мимоходом включил на половину громкости телевизор. Светка появится не раньше девяти вечера, можно с яичницей не торопиться. Для просветления мозгов хлопнул полстакана водки, закусил килькой — вместе с головой и хвостом, развалился в кресле и принялся продумывать подходы к помошнику депутата Госдумы.
Ничего не поделаешь, придется напроситься на прием, телефонными разговорами глубоко не достанешь. О чем именно говорить при встрече лицом к лицу? Как увязать свой визит с содержанием таинственного конверта Вартаньяна? Каким образом заставить раскрыться собеседника, самому оставаясь в полумраке?
Вопросы, вопросы… Отыскать ответы на них — осилить добрую половину дороги, ведущей к истине…
В половине девятого заверещал телефонный аппарат.
— Слушаю.
— Это я, миленький. Собираюсь домой, можешь поставить на огонь жаренную картошечку, собрать на стол… До чего же я голодна, глупыш, выразить невозможно!
Все в порядке, домработник озадачен, ужин должен быть готовым…
И тут я спохватился — хлеба-то нет! Последнюю половину батона умяли за завтраком. Увидит Светка пустую хлебницу — скандал обеспечен и не простой — со сверканием молний и громыханием грома. Она может простить мне все, даже измену, а вот голодное состояние — никогда.
Быстро сунул ноги в мокрые туфли, на ходу натянул дождевик и, не ожидая занятого кем-то лифта, сбежал по лестнице, прыгая через три ступени сразу.
По закону подлости булочная рядом с домом закрыта на ремонт, пришлось бежать чуть ли не на другой конец города. Вспомнил я молодые годы, армейские марш-броски — двести метров бегом, сто — шагом, подобрался и рванул по тротуару. Через два квартала понял — молодость ушла, забрав с собой прежнюю силу и сноровку, задыхаюсь, ноги от напряжения подрагивают. Короче — полный абзац!
Авось, Светка задержится на работе. И я перешел с бега на спортивную ходьбу. В усиленном темпе.
Ранние сумерки опрокинули над городом звездную чашу. Легкий ветерок пробегает по кронам деревьев, бьет в лицо. Улица — пустынна, изредка её перебагает запоздавший работяга, или, прижимаясь к фасаду дома, выгуливает собаку мужик.
На третьем квартале пришлось перейти на неторопливый шаг.
Впереди — теплая компания: трое подвыпивших парней пощипывают таких же пьяненьких, хохочущих девчонок лет по четырнадцати, не больше. Ничего удивительного — обычная картинка из современной жизни, раньше пели серенады, сейчас дружно матерятся, раньше целовали дамам ручки, ныне прилюдно лапают.
Мне показалось — при моем приближении от компании отошел, постукивая палочкой по асфальту, старичок, удивительно похожий на воротного стража Росбетона… Наверняка, показалось — отдежуривший свою смену дед Ефим сейчас возится на своем участке, что ему, старому бедолаге, делать в «цивилизованной» части города. Особенно, с учетом того, что он изрядно засветился, наследил.
— Чего кривишься, дерьмо вонючее? — загородил мне дорогу один из «кавалеров». — Или не нравится наша компания?
Булочная вот-вот закроется, а мне предлагается один из вариантов примитивной уличной драки. Типа — ты меня уважаешь?… Ах, нет? Тогда получай плюху! Светка, небось, уже спешит домой, постукивает каблучками по тротуарам. Через парк одна, конечно, не пойдет — выберет более длинную, зато — безопасную дорогу.
— Некогда мне, парни, тороплюсь, — миролюбиво проговорил я. — Что мне до вашей компашки — сами разбирайтесь.
— А мы вот не торопимся, — необ»езженным жеребцом заржал второй, сунув руку в карман. — Поделись с нами башлями, а? На пузырь не хватает.
Обойти стороной компанию не удастся, да и стыдно пасовать перед уличными хулиганами. Я остановился, подобрался. Не чувствовал ни страха, ни злости, в душе — одна досада: испортят же вечер, паразиты неумытые, заставят снова поругаться с подружкой.
— Гляди-ка, он, падло, ещё и кулаки сучит…
Знать бы парням, что задирают бывшего сыщика, специалиста по карате, знатока самбо и ещё доброго десятка боевых единоборств — тогда может быть отступили бы. Но мальчиков гнала пьяная одурь, подталкивала вседозволенность.
Первый удар я отбил играючи — подставил согнутую в локте руку, от второго спасся, поднырнув под локоть ударившего. И тут мне в голову хлынула волна злости. Ах, вы так, подонки, мать вашу вдоль и поперек? Ну, теперь глядите…
Ударом ребра ладони по горлу отправил в глубокий нокаут более рослого хулигана, пяткой ноги в прыжке достал второго. Третий выхватил нож, но даже не успел размахнуться — мой кулак вошел ему в солнечное сплетение.
Оставив за собой охающую, стонущую, ползающую по асфальту братву, я спокойно пошел в сторону булочной. Сейчас — около девяти, должен успеть.
Не успел — догнал милицейский «газик».
— Вот он, бандит! — кричала из него размалеванная девчонка. — Мирно общались, а он напал, покалечил наших мальчиков… Хватайте его!
Я не успел ничего сказать — два милиционера взяли меня под руки и поволокли к машине. Конечно, ничего не стоило расправиться с ними так же, как недавно — с хулиганами, но пребывание в следственном изоляторе, а потом на зоне, привило мне уважение к людям в милицейской форме. Поэтому я безропотно покорился. Упрямиться, доказывать правоту — себе дороже станет, врежут по морде, а то и по почкам. Меры воздействия на нарушителей опробованы неоднократно, ребята крепкие, здоровые, натренированные.
Подсаживая меня в машину, приложили в качестве профилактики палкой по загривку, обложили многослойными матюгами. Вот тебе и правовое государство, вот и защита прав и достоинства гражданина великой России. Я успел успокоиться — недавно бушевавшая во мне ярость перешла в иронические размышления.
— Пьяный дебош, — коротко доложил сержант дежурному офицеру. — Покалечил трех пацанов…
Унюхал все же несчастные полстакана водки! Специалист, ничего не скажешь.
— Вот этот долговязый? — удивился лейтенант. — Силен, бродяга — с тремя справился… Наверно — хлюпики, младенцы?
— Да нет, вроде, парни крутые… Похоже, он оказался «круче»… Или водка погнала на преступления…
— Тогда пусть протрезвится в обез»яннике. Завтра придет начальник — разберемся…
— Никаких «завтра», лейтенант, — заупрямился я, представив себе, что станется со Светкой, когда она войдет в пустую квартиру. — Разрешите позвонить…
— Наш «звонок» дорого тебе станет, — засмеялся сержант, вытаскивая из кармана трубку сотового телефона. — Плати сто долларов — три минуты разговора.
Даже здесь, в милиции — дикий, неуправляемый рынок, вяло удивился я, стоит ли осуждать пацана, потребовавшего вознаграждение за обычную человеческую услугу — показать, где проживают Сувороы?
Лейтенант оказался большим психологом — понял: дело не чисто, задержанный не относится к числу занюханных алкашей, закатит после освобождения скандал — не расхлебаешь неприятностей. Что-то насторожило его в моем поведении, заставило обращаться более вежливо.
— Звоните, — подтолкнул он ко мне телефон. — Только — покороче.
Когда в трубке послышалось хрипение болящего Ромина, оно показалось мне пением райской птички.
— Выручай, Славка…
— Что случилось?
Выслушав мою бессвязную исповедь, капитан попросил передать трубку дежурному. О чем они говорила я не понял, но выражение лица лейтенанта было не таким веселым, как только что. Покраснел, бедняга, на лбу пот выступил.
— Извините моих парней, Константин Сергеевич, — пробормотал он, глядя мимо меня на висящий на стене портрет очередного руководителя. Будто не передо мной извинялся — перед ним. — Промашка вышла… Не обессудьте…
Через несколько минут, сопровождаемый извинениями и твердыми обещаниями «разобраться» с пьяными хулиганами, я помчался в булочную. Убедился — опоздал, закрыта и понуро поплелся домой, проклиная свою забывчивость, пьяную компанию и… деда Ефима… Уж не с его ли подачи хулиганы привязались ко мне? Чего добивался хитроумный старикан? И кто им руководит?
Одно совершенно ясно: старик — шестерка Пантелеймонова. Тогда с какой-такой радости генеральный директор решил малость попугать своего персонального сыщика? Или дед Ефим — слуга двух господ, работает не только на Вацлава Егоровича, но и, предположим, на того же Волина? А может быть разворотливый новый сексот «прибомбил» не двух, а трех-четырех боссов и отсасывает у них солидные «гонорары»?
Что касается Волина — сомнительно. Потому-что алогично. Зачем, спрашивается, одновременно и приглашать на службу, ещё и как приглашать — настойчиво, энергично, и пытаться отправить на тот свет?
Очередная порция безответных вопросов обрушилась на бедную больную голову начальника пожарно-сторожевой охраны. Почему-то теперь я был на все сто процентов уверен в том, что пьяных парней на вечерней улице «инструктировал» именно бывший негласный сотрудник НКВД. Именно он столкнул на меня каменую глыбу…
Лифтом опять я не воспользовался — медленно пополз по скудно освещенной лестнице. Будто сонная муха по обоям. В голове перемешались разнообразные версии и предположение, в висках кровь выбивала азбуку Морзе, глазные впадины, казалось, превратились в глубокие овраги.
Какими словами встретила меня голодная Светка можно только догадываться…
12
— Где бродит ваша хозяйка?
В комнате — три стола, два из которых пустует, а за третьим склонилась над чертежами молоденькая деваха годков эдак двадцати трех, не больше. Она уже давно строит мне глазки и обстреливает обещающими улыбочками, но Светка крепко держит вожжи своего возлюбленного, и мне никогда в голову не приходит «сыграть» левую партию на чужом «инструменте».
— Светлана Афанасьевна пошла в цеха… Соскучились? — девчонка сделала очередную попытку увлечь любовника начальницы фривольным разговором. — Я бы на её месте надолго такого мужчину, как вы, не оставляла…
— Почему?
— Украсть могут! — звонко рассмеялась инженерша, кокетливо пожав покатыми плечиками. — Вот даже наша дебелая Соломина подозрительно на вас поглядывает, что тогда говорить о других женщинах?
Нетрудно догадаться, кого она имеет в виду. Но об»ясняться в служебное время в служебном помещении все равно, что пытаться полакомиться конфеткой, не сняв с неё бумажки. Оба мы отлично понимаем бесплодность интригующей беседы.
— Простите, сейчас я тороплюсь… Как-нибудь продолжим интересный разговор… В другом месте…
Девичье личико вспыхнуло румянцем, будто симпатичный мужчина поджег его своим обещанием продолжить разговор, а я побежал в цеха.
Найти главного технолога трудней, чем генерального либо его замов, она может находиться либо на растворобетонном узле, либо на полигоне, либо у арматурщиков, либо в лаборатории, короче, везде. Территория завода огромна, оббежать её — дня не хватит.
На этот раз повезло — едва вошел в производственный зал, увидел возле одного из стендов свою любимую, распекающую толстую Соломину. Появиться в их обществе — принять удары сразу с двух сторон, ибо женщины считают себя соперницами, и их взаимная антипатия при моем появлении превращается в тротиловую шашку с подожженным бикфордовым шнуром. В качестве которого выступаю я.
Пришлось свернуть в арматурный отсек и освидетельствовать его на пожарную безопасность. Ползающие на коленях арматурщики ехидно посмеивались, матерно подшучивали, предлагали мне связать хотя бы один каркас. Ради развлечения. Я в свою очередь отвешивал тяжеловесные пожелания, травил набившие оскомину анекдоты.
А сам нет-нет да и брошу вопрошающий взгляд на спорящих женщин. Ну, сколько можно зубатиться по поводу низкопробного цемента и замусоренного песка, на самом деле — по моему адресу. Вот надоест мне «дележка», развернусь и отправлюсь договариваться о встрече с молоденькой инженершей.
Наконец, соперницы разошлись в разные стороны. На подобии боксеров на ринге. Соломина, горделиво потряхивая жировыми складкми и выпятив могучую грудь, пошла в сторону лаборатории, Алферову я перехватил возле выхода в вестибюль.
— Не пора ли домой? — выразительно поднес я к её лицу наручные часы. — Время — около пяти…
— Вот и шагай, коли нечего делать! — проворчала сквозь зубы любовница, не успев остыть после схватки с завлабом. — Мне предстоит ещё расшвырять бумаги… Приготовь к моему приходу что-нибудь вкусненькое, — более миролюбиво попросила-приказала она.
Ради Бога, начальница, оставайся на своей руководящей работе хоть заполночь, хоть до утра, устало подумал я, проводив Светку к лифту, сейчас прихвачу в комке бутылку «столичной», разжарю дома привычную яишню, сдобрю её свекольным хренком и устрою себе отдых по первому классу. С пряными килечками, винегретиком, украинским сальцем и полуголыми девицами, отплясывающими на телевизионном экране сексуальный танец.
Дома разделся, бесцельно побродил по комнатам, мимоходом включил на половину громкости телевизор. Светка появится не раньше девяти вечера, можно с яичницей не торопиться. Для просветления мозгов хлопнул полстакана водки, закусил килькой — вместе с головой и хвостом, развалился в кресле и принялся продумывать подходы к помошнику депутата Госдумы.
Ничего не поделаешь, придется напроситься на прием, телефонными разговорами глубоко не достанешь. О чем именно говорить при встрече лицом к лицу? Как увязать свой визит с содержанием таинственного конверта Вартаньяна? Каким образом заставить раскрыться собеседника, самому оставаясь в полумраке?
Вопросы, вопросы… Отыскать ответы на них — осилить добрую половину дороги, ведущей к истине…
В половине девятого заверещал телефонный аппарат.
— Слушаю.
— Это я, миленький. Собираюсь домой, можешь поставить на огонь жаренную картошечку, собрать на стол… До чего же я голодна, глупыш, выразить невозможно!
Все в порядке, домработник озадачен, ужин должен быть готовым…
И тут я спохватился — хлеба-то нет! Последнюю половину батона умяли за завтраком. Увидит Светка пустую хлебницу — скандал обеспечен и не простой — со сверканием молний и громыханием грома. Она может простить мне все, даже измену, а вот голодное состояние — никогда.
Быстро сунул ноги в мокрые туфли, на ходу натянул дождевик и, не ожидая занятого кем-то лифта, сбежал по лестнице, прыгая через три ступени сразу.
По закону подлости булочная рядом с домом закрыта на ремонт, пришлось бежать чуть ли не на другой конец города. Вспомнил я молодые годы, армейские марш-броски — двести метров бегом, сто — шагом, подобрался и рванул по тротуару. Через два квартала понял — молодость ушла, забрав с собой прежнюю силу и сноровку, задыхаюсь, ноги от напряжения подрагивают. Короче — полный абзац!
Авось, Светка задержится на работе. И я перешел с бега на спортивную ходьбу. В усиленном темпе.
Ранние сумерки опрокинули над городом звездную чашу. Легкий ветерок пробегает по кронам деревьев, бьет в лицо. Улица — пустынна, изредка её перебагает запоздавший работяга, или, прижимаясь к фасаду дома, выгуливает собаку мужик.
На третьем квартале пришлось перейти на неторопливый шаг.
Впереди — теплая компания: трое подвыпивших парней пощипывают таких же пьяненьких, хохочущих девчонок лет по четырнадцати, не больше. Ничего удивительного — обычная картинка из современной жизни, раньше пели серенады, сейчас дружно матерятся, раньше целовали дамам ручки, ныне прилюдно лапают.
Мне показалось — при моем приближении от компании отошел, постукивая палочкой по асфальту, старичок, удивительно похожий на воротного стража Росбетона… Наверняка, показалось — отдежуривший свою смену дед Ефим сейчас возится на своем участке, что ему, старому бедолаге, делать в «цивилизованной» части города. Особенно, с учетом того, что он изрядно засветился, наследил.
— Чего кривишься, дерьмо вонючее? — загородил мне дорогу один из «кавалеров». — Или не нравится наша компания?
Булочная вот-вот закроется, а мне предлагается один из вариантов примитивной уличной драки. Типа — ты меня уважаешь?… Ах, нет? Тогда получай плюху! Светка, небось, уже спешит домой, постукивает каблучками по тротуарам. Через парк одна, конечно, не пойдет — выберет более длинную, зато — безопасную дорогу.
— Некогда мне, парни, тороплюсь, — миролюбиво проговорил я. — Что мне до вашей компашки — сами разбирайтесь.
— А мы вот не торопимся, — необ»езженным жеребцом заржал второй, сунув руку в карман. — Поделись с нами башлями, а? На пузырь не хватает.
Обойти стороной компанию не удастся, да и стыдно пасовать перед уличными хулиганами. Я остановился, подобрался. Не чувствовал ни страха, ни злости, в душе — одна досада: испортят же вечер, паразиты неумытые, заставят снова поругаться с подружкой.
— Гляди-ка, он, падло, ещё и кулаки сучит…
Знать бы парням, что задирают бывшего сыщика, специалиста по карате, знатока самбо и ещё доброго десятка боевых единоборств — тогда может быть отступили бы. Но мальчиков гнала пьяная одурь, подталкивала вседозволенность.
Первый удар я отбил играючи — подставил согнутую в локте руку, от второго спасся, поднырнув под локоть ударившего. И тут мне в голову хлынула волна злости. Ах, вы так, подонки, мать вашу вдоль и поперек? Ну, теперь глядите…
Ударом ребра ладони по горлу отправил в глубокий нокаут более рослого хулигана, пяткой ноги в прыжке достал второго. Третий выхватил нож, но даже не успел размахнуться — мой кулак вошел ему в солнечное сплетение.
Оставив за собой охающую, стонущую, ползающую по асфальту братву, я спокойно пошел в сторону булочной. Сейчас — около девяти, должен успеть.
Не успел — догнал милицейский «газик».
— Вот он, бандит! — кричала из него размалеванная девчонка. — Мирно общались, а он напал, покалечил наших мальчиков… Хватайте его!
Я не успел ничего сказать — два милиционера взяли меня под руки и поволокли к машине. Конечно, ничего не стоило расправиться с ними так же, как недавно — с хулиганами, но пребывание в следственном изоляторе, а потом на зоне, привило мне уважение к людям в милицейской форме. Поэтому я безропотно покорился. Упрямиться, доказывать правоту — себе дороже станет, врежут по морде, а то и по почкам. Меры воздействия на нарушителей опробованы неоднократно, ребята крепкие, здоровые, натренированные.
Подсаживая меня в машину, приложили в качестве профилактики палкой по загривку, обложили многослойными матюгами. Вот тебе и правовое государство, вот и защита прав и достоинства гражданина великой России. Я успел успокоиться — недавно бушевавшая во мне ярость перешла в иронические размышления.
— Пьяный дебош, — коротко доложил сержант дежурному офицеру. — Покалечил трех пацанов…
Унюхал все же несчастные полстакана водки! Специалист, ничего не скажешь.
— Вот этот долговязый? — удивился лейтенант. — Силен, бродяга — с тремя справился… Наверно — хлюпики, младенцы?
— Да нет, вроде, парни крутые… Похоже, он оказался «круче»… Или водка погнала на преступления…
— Тогда пусть протрезвится в обез»яннике. Завтра придет начальник — разберемся…
— Никаких «завтра», лейтенант, — заупрямился я, представив себе, что станется со Светкой, когда она войдет в пустую квартиру. — Разрешите позвонить…
— Наш «звонок» дорого тебе станет, — засмеялся сержант, вытаскивая из кармана трубку сотового телефона. — Плати сто долларов — три минуты разговора.
Даже здесь, в милиции — дикий, неуправляемый рынок, вяло удивился я, стоит ли осуждать пацана, потребовавшего вознаграждение за обычную человеческую услугу — показать, где проживают Сувороы?
Лейтенант оказался большим психологом — понял: дело не чисто, задержанный не относится к числу занюханных алкашей, закатит после освобождения скандал — не расхлебаешь неприятностей. Что-то насторожило его в моем поведении, заставило обращаться более вежливо.
— Звоните, — подтолкнул он ко мне телефон. — Только — покороче.
Когда в трубке послышалось хрипение болящего Ромина, оно показалось мне пением райской птички.
— Выручай, Славка…
— Что случилось?
Выслушав мою бессвязную исповедь, капитан попросил передать трубку дежурному. О чем они говорила я не понял, но выражение лица лейтенанта было не таким веселым, как только что. Покраснел, бедняга, на лбу пот выступил.
— Извините моих парней, Константин Сергеевич, — пробормотал он, глядя мимо меня на висящий на стене портрет очередного руководителя. Будто не передо мной извинялся — перед ним. — Промашка вышла… Не обессудьте…
Через несколько минут, сопровождаемый извинениями и твердыми обещаниями «разобраться» с пьяными хулиганами, я помчался в булочную. Убедился — опоздал, закрыта и понуро поплелся домой, проклиная свою забывчивость, пьяную компанию и… деда Ефима… Уж не с его ли подачи хулиганы привязались ко мне? Чего добивался хитроумный старикан? И кто им руководит?
Одно совершенно ясно: старик — шестерка Пантелеймонова. Тогда с какой-такой радости генеральный директор решил малость попугать своего персонального сыщика? Или дед Ефим — слуга двух господ, работает не только на Вацлава Егоровича, но и, предположим, на того же Волина? А может быть разворотливый новый сексот «прибомбил» не двух, а трех-четырех боссов и отсасывает у них солидные «гонорары»?
Что касается Волина — сомнительно. Потому-что алогично. Зачем, спрашивается, одновременно и приглашать на службу, ещё и как приглашать — настойчиво, энергично, и пытаться отправить на тот свет?
Очередная порция безответных вопросов обрушилась на бедную больную голову начальника пожарно-сторожевой охраны. Почему-то теперь я был на все сто процентов уверен в том, что пьяных парней на вечерней улице «инструктировал» именно бывший негласный сотрудник НКВД. Именно он столкнул на меня каменую глыбу…
Лифтом опять я не воспользовался — медленно пополз по скудно освещенной лестнице. Будто сонная муха по обоям. В голове перемешались разнообразные версии и предположение, в висках кровь выбивала азбуку Морзе, глазные впадины, казалось, превратились в глубокие овраги.
Какими словами встретила меня голодная Светка можно только догадываться…
12
Именно с тогдашнего «бесхлебья» все и началось. Моя ревность превратилась в мишень, обстреливаемую ежевечерне из многочисленных «стволов».
Светка будто обезумела — появляется домой не раньше девяти вечера, закончились наши вечерние прогулки от Росбетона до центра города с посещениями магазинов и ранка. Мало того, моя сопостельница возвращается на иномарках в сопровождении местных бизнесменов. Однажды видел с балкона, как наш генеральный доставил её к под»езду и на прощание почтительно поцеловал ручку.
Я понимаю разницу между главным специалистом Росбетона и сторожем-пожарником, которого не приглашают на посиделки, не поят коньячком. Разные сферы общения, разные уровни знакомств. Ничего не попишешь, так уж устроена жизнь. Но я, между прочим, не простой работяга — фактический муж высокопоставленной дамочки, со мной не мешает и посчитаться.
Обида в»едалась в душу, больно щипала самолюбие, разжигала ревность. Предположим, тот же Пантелеймонов не понимает абсурдности сложившихся отношений, но Светка ведь должна понимать! Если не башкой, то женским чутьем, которое у каждой представительницы так называемого слабого пола развито не хуже нюха розыской овчарки.
Похоже, её вполне устраивает шаткое равновесие в нашей семье. С одной стороны, захватывающий дух успех у руководителей Росбетона и бизнесменовской мафии, с другой — наличие верного любовника, он же — домашняя хозяйка. Шикарные застолья, раскатывание на престижных иномарках и домашнее тепло, исходящее от с в о е г о мужчины.
Я иронизировал, издевался над собой, будто подкидывал сухой хворост в разгорающийся костер недовольства. Травил себя мутными картинками общения Светки с вылощенным генеральным, до боли «кололся» ревнивыми подозрениями. Будто наркоман наркотиками.
На третий или четвертый день после того, когда Славка вызволил меня из милиции, вечером курил я на балконе, ожидая, когда какой-нибудь миллионер доставит мою любовницу. Настроение, прямо признаюсь, препакостное. Жизнь со Светланой, которая раньше казалась мне неземным блаженством, повернулась изнанкой, и не только в смысле общения и выпивонов. Сколько платят мне? Два с половиной куска. Сколько получает главный технолог? Пятнадцать. С кем общается начальник службы? Со сторожами, пожарниками, разными дедами и бабками. В какой компании проводит время «супруга»? Крупные бизнесмены, ведущие руководители, мэры пополам с префектами…
Любой мужчина хочет быть главой семьи, добытчиком, ухоженным и обласканным хранительницей домашнего очага. Спрашивается, ради чего я должен терпеть прямое уничижение мужского достоинства? Мы со Светкой, будто поменялись местами: добытчик — она, хранитель семейного очага — мужчина.
Так что же у нас с ней общего, кроме постельных утех? Но и в области секса главный технолог постепенно превратилась в повелительницу. Когда заниматься любовью, в какой позе и в каких условиях — ответы на эти интимные вопросы дает только Светка, оставляя за мной только одно право — подчиняться.
Сладкие всхлипывания во время оргазма теперь казались мне ненатуральными, притворными. «Натуральное» отданы тому же Пантелеймонову. Либо — Листику.
Господи, до чего докатился бывший сыщик! Сейчас, на балконе, я начал понимать, что семьи так и не сложится, что Светка живет в одном измерении, я — в другом. Не пора ли перестать тянуть волынку и разбежаться? В конце концов, я не бомж, у меня имеется родительская комнатушка в коммуналке, работа. Что касается интимной жизни, тоже не буду обделен женским вниманием — достаточно вспомнить жаждующую моих об»ятий Соломину и вспыхивающую румянцем от моего взгляда инженершу светкиного отдела. Ни та, ни другая не откажутся от легкой, ни к чему не обязывающей любовной игры.
«Нарисовал» себе предстоящую «счастливую» жизнь без Светки и… ужаснулся. Нет, ни за что, нужно искать другие выходы, жизнь так припаяла меня к сопостельнице — если и оторваться, то — с кровью, с муками, которые мне явно не под силу. Вот и стоит на балконе безвольный начальник пожарно-сторожевой службы Росбетона, ожидает, когда новый поклонник женской красоты привезет в «мерседесе» любюмую женщину сыщика, курит, заполняя консервную банку дымящимися окурками.
Я не могу ни уйти от Светки, ни оставаться рядом с ней. Сплошная безысходность, идиотское положение…
Около восьми заработал телефон.
Сейчас подружка оповестит: приехать не могу, срочные дела, ожидай утром, дорогой муженек-сопостельник, не скучай, милый. И не забудь к утру заварить кофе покрепче… Правда, такого ещё не было, но исключить подобной возможности я не мог.
Звонила не Светка.
— Здравствуйте, Константин Сергеевич. — прошелестел в трубке тихий мужской голос. — Простите за беспокойство…
Волин! Ему-то что нужно от затраханного мужика? Договорный срок кончается только через неделю, именно тогда «музыкальный» бизнесмен имеет право требовать моего окончательного решения. Он уверен — положительного.
— Решил позвонить пораньше. Ваше согласие необходимо немедленно — так складываются обстоятельства.
— Но я ещё не решился…
— Дорогой дружище, вам все равно придется согласиться с моими предложениями, так стоит ли тянуть время? Поверьте, у меня вам будет намного лучше, нежели у Пантелеймонова: и материально, и морально.
Интересно, о каких-таких «обстоятельствах» идет речь? Неужто я превращаюсь в некий спасательный плот, который должен вызволить из морской пучины утопающего Волина? Тем более, не следует торопиться — как бы не утонуть вместе с «крышей».
— Повторяю, ещё не созрел. Обещаю через недельку дать ответ…
В бархатистом голосе Семена Аркадьевича появились шипящие оттенки. Кажется, ещё пара минут и трубка взорвется от немыслимого напряжения.
— Убедительно прошу не играть со мной в дурачка, многие пытались это делать и… Неделю ждать не могу — через три дня вы должны приехать ко мне для окончательного разговора.
Частые гудки обрушились автоматными очередями.
Прошло ещё два дня.
Как обычно, вечером я занял «наблюдательный пункт» на балконе. Стою и покуриваю, бездумно следя за кольцами табачного дыма. Рвать нервы, размышляя о непростых отношениях между мной и Светкой, не хочется, надоело. Душевные переживания не способны что-либо изменить в моей нескладной жизни, следовательно придется либо отстраниться от них, либо отправиться своим ходом в местную психушку.
Восемь вечера. Ни подкатывающего к под»езду «мерседеса», ни телефонного звонка, извещающего о скором прибытии сопостельницы в родные пенаты.
Девять. Тот же результат — ничего.
Десять…
Я стал медленно «закипать» беспокойством и злостью.
Одинадцать…
Никогда ещё Светка так поздно не приходила — если не в девять, так максимум в половине десятого, с непременным телефонным предупреждением. Может быть, крайние обстоятельства: банкет по случаю неожиданно выпрыгнувшего выгодного заказа или приезд знатных гостей из-за рубежа? Но что помешало ей позвонить, предупредить? Знает же — волнуюсь, переживаю…
Не стоит успокаивать себя всяческими домыслами — что-то произошло ужасное. Выстаивать на балконе, придумывая извиняющие любовницу обстоятельства, не только глупо, но и опасно.
Рывком сорвал с рычагов телефонную трубку, решительно набрал на диске знакомый номер домашнего телефона генерального. Набирал и про себя молился: дай Бог, чтобы Пантелеймонова не было дома, Господи, сделай так, чтобы он задержался в Росбетоне на очередной пирушке. Вместе со Светкой.
Бог не внял моим горячим молитвам — трубка ответила хорошо поставленным баритоном.
— Слушаю вас.
— Простите за поздний звонок, Вацлав Егорович. Сутин…
— Что произошло? Еще одно убийство?
— Слава Богу, нет… Просто жена до сих пор не возвратилась с работы и я беспокоюсь…
Впервые я назвал Светку женой не про себя, как делал это обычно, — вслух. Пантереймонов скептически буркнул что-то непонятное, но достаточно обидное. Я с трудом удержался от дерзкого выражения из производственного «арсенала», позаимствовав его у того же погибшего Тимофеича.
— Вы имеете в виду Светлану Афанасьевну?
— Да, ее… Еще раз простите… Я очень волнуюсь… Уже двенадцатый час ночи… Извините за беспокойство…
— Ничего… Странно, где она бродит в столь поздний час… Мы вместе вышли из Росбетона в семь вечера. Попрощались. Я хотел довезти её до дома на машине — отказалась… Вот, пожалуй, и все, что могу вам сообщить.
— Светлану Афанасьевну никто не провожал?
Иронический смешок, за который следовало бы врезать по физиономии.
— Слежка за своими сотрудницами не входит в мои обязанности… Успокойтесь, Сутин, ничего страшного, бывает. Заглянула к подруге, заболталась. Женщины — есть женщины. Советую хлопнуть стакашек водочки и лечь в постель…
Короткие гудки. Генеральный даже не попрощался — просто положил трубку. Обижаться глупо — мы с ним находимся на разных полюсах понимания вежливости и культуры общения. Кроме того, мне было не до обид. Куда же исчезла Светка? Успокоительные поглаживания Пантелеймонова не только не вернули мне равновесие — ещё больше растревожили.
Следующий звонок — в милицию. Вопрос, который я задал дежурному настолько страшен для меня лично, что дыхание прервалось и помутнело в глазах.
— У меня пропала жена… Простите… Возможен несчастный случай…
— Фамилие, имя, отчество, возраст?
— Светлана Афанасьевна Алферова… Тридцать восемь лет…
Молчание свидетельствует о том, что дежурный перебирает какие-то бумаги, перелистывает страницы журнала… Я мысленно подгоняю его: скорей, ну, скорей же, скажи пожалуйста, что в твоих гроссбухах не зафиксировано ни убийство, ни наезд машины, ни обморока…
— Алферова у нас не значится. Попробуйте позвонить в морг больницы.
Звонить в морг я так и не решился, несколько раз снимал трубку, держал её на весу и с грохотом возвращал на прежнее место. Боялся своим звонком напророчить несчастье, услышать положительный ответ, лучше неведение, нежели трагическая реальность.
Поспешно оделся и пошел парком к Росбетону — знакомой аллеей, по которой мы со Светкой сотни раз возвращались с работы и столько же раз шли к воротам предприятия. Вдруг — неожиданный обморок и Светка сейчас лежит без сознания под деревьями? Лишь бы она осталась жива, лишь бы мне не найти бездыханное тело супруги… Да, да, именно, супруги, пусть незарегистрированной, не венчанной в церкви…
Луч фонарика скользил по траве, грязным скамейкам, кустам, окаймляющим аллею. Однажды, сердце екнуло и замерло — в кустах лежит человеческое тело! Тьфу, черт, алкаш! Так храпит, что листья на дереве вздрагивают от испуга…
Возвратился домой и снова придвинул телефонный аппарат. Ромин! Вот кто может мне помочь!
— Славка? Выручай, друг.
— Костя? Черт дранный, погляди на часы! У тебя что, бессоница? Глотни стакан водки — мигом уснешь…
Будто сговорились с Пантелеймоновым — и тот, и другой «подсовывают» успокоительное питье. А мне не нужен оглушающий сознание адкоголь — нужна Светка.
— Мне не до шуток… Пропала жена…
— Как это пропала? Поищи получше, пошарь под одеялом — найдешь.
Судя по игривому тону, Ромин ещё не ложился, а если и лег, то не для того, чтобы спать — побаловаться с женой. С трудом втолковал сексуальному разбойнику серьезность положения, попросил помощи. Капитан для этого имеет куда больше возможностей, нежели сторож-пожарник.
— Хорошо, сделаю все, что в моих силах, — твердо пообещал Славка. — Думаю, для паники нет оснований. Сам же говорил о том, что Алферова непредсказуема и взбаламошна. Вдруг умчалась в Москву… на помеле, к какой-нибудь из подружек, а тебя известить попросту забыла…
— Исключается. Подозреваю — Светку похитили…
Я не слышал, что говорил Ромин, уверенность в том, что Светка стала жертвой похитителей, охватила меня с такой силой — голова закружилась. На память пришел разговор с Волиным, его скользкая фраза о человеке, который сам себе вредит и приносит вред своим близким, сидела в сознании занозой. Подонок ещё и пример привел, как он, поскользнувшись, сбил с ног супругу.
На чем же «поскользнулся» отставной сыщик? Уж не на том ли, что не дал согласия перейти на службу в «музыкальную» мастерскую? Если это так, тогда Светку похитили по приказанию главы «крыши» и она находится в заключении у Волина. Вспомнились многочисленные запутанные коридоры и переходы, запертые двери в боковых ответвлениях…
Светка будто обезумела — появляется домой не раньше девяти вечера, закончились наши вечерние прогулки от Росбетона до центра города с посещениями магазинов и ранка. Мало того, моя сопостельница возвращается на иномарках в сопровождении местных бизнесменов. Однажды видел с балкона, как наш генеральный доставил её к под»езду и на прощание почтительно поцеловал ручку.
Я понимаю разницу между главным специалистом Росбетона и сторожем-пожарником, которого не приглашают на посиделки, не поят коньячком. Разные сферы общения, разные уровни знакомств. Ничего не попишешь, так уж устроена жизнь. Но я, между прочим, не простой работяга — фактический муж высокопоставленной дамочки, со мной не мешает и посчитаться.
Обида в»едалась в душу, больно щипала самолюбие, разжигала ревность. Предположим, тот же Пантелеймонов не понимает абсурдности сложившихся отношений, но Светка ведь должна понимать! Если не башкой, то женским чутьем, которое у каждой представительницы так называемого слабого пола развито не хуже нюха розыской овчарки.
Похоже, её вполне устраивает шаткое равновесие в нашей семье. С одной стороны, захватывающий дух успех у руководителей Росбетона и бизнесменовской мафии, с другой — наличие верного любовника, он же — домашняя хозяйка. Шикарные застолья, раскатывание на престижных иномарках и домашнее тепло, исходящее от с в о е г о мужчины.
Я иронизировал, издевался над собой, будто подкидывал сухой хворост в разгорающийся костер недовольства. Травил себя мутными картинками общения Светки с вылощенным генеральным, до боли «кололся» ревнивыми подозрениями. Будто наркоман наркотиками.
На третий или четвертый день после того, когда Славка вызволил меня из милиции, вечером курил я на балконе, ожидая, когда какой-нибудь миллионер доставит мою любовницу. Настроение, прямо признаюсь, препакостное. Жизнь со Светланой, которая раньше казалась мне неземным блаженством, повернулась изнанкой, и не только в смысле общения и выпивонов. Сколько платят мне? Два с половиной куска. Сколько получает главный технолог? Пятнадцать. С кем общается начальник службы? Со сторожами, пожарниками, разными дедами и бабками. В какой компании проводит время «супруга»? Крупные бизнесмены, ведущие руководители, мэры пополам с префектами…
Любой мужчина хочет быть главой семьи, добытчиком, ухоженным и обласканным хранительницей домашнего очага. Спрашивается, ради чего я должен терпеть прямое уничижение мужского достоинства? Мы со Светкой, будто поменялись местами: добытчик — она, хранитель семейного очага — мужчина.
Так что же у нас с ней общего, кроме постельных утех? Но и в области секса главный технолог постепенно превратилась в повелительницу. Когда заниматься любовью, в какой позе и в каких условиях — ответы на эти интимные вопросы дает только Светка, оставляя за мной только одно право — подчиняться.
Сладкие всхлипывания во время оргазма теперь казались мне ненатуральными, притворными. «Натуральное» отданы тому же Пантелеймонову. Либо — Листику.
Господи, до чего докатился бывший сыщик! Сейчас, на балконе, я начал понимать, что семьи так и не сложится, что Светка живет в одном измерении, я — в другом. Не пора ли перестать тянуть волынку и разбежаться? В конце концов, я не бомж, у меня имеется родительская комнатушка в коммуналке, работа. Что касается интимной жизни, тоже не буду обделен женским вниманием — достаточно вспомнить жаждующую моих об»ятий Соломину и вспыхивающую румянцем от моего взгляда инженершу светкиного отдела. Ни та, ни другая не откажутся от легкой, ни к чему не обязывающей любовной игры.
«Нарисовал» себе предстоящую «счастливую» жизнь без Светки и… ужаснулся. Нет, ни за что, нужно искать другие выходы, жизнь так припаяла меня к сопостельнице — если и оторваться, то — с кровью, с муками, которые мне явно не под силу. Вот и стоит на балконе безвольный начальник пожарно-сторожевой службы Росбетона, ожидает, когда новый поклонник женской красоты привезет в «мерседесе» любюмую женщину сыщика, курит, заполняя консервную банку дымящимися окурками.
Я не могу ни уйти от Светки, ни оставаться рядом с ней. Сплошная безысходность, идиотское положение…
Около восьми заработал телефон.
Сейчас подружка оповестит: приехать не могу, срочные дела, ожидай утром, дорогой муженек-сопостельник, не скучай, милый. И не забудь к утру заварить кофе покрепче… Правда, такого ещё не было, но исключить подобной возможности я не мог.
Звонила не Светка.
— Здравствуйте, Константин Сергеевич. — прошелестел в трубке тихий мужской голос. — Простите за беспокойство…
Волин! Ему-то что нужно от затраханного мужика? Договорный срок кончается только через неделю, именно тогда «музыкальный» бизнесмен имеет право требовать моего окончательного решения. Он уверен — положительного.
— Решил позвонить пораньше. Ваше согласие необходимо немедленно — так складываются обстоятельства.
— Но я ещё не решился…
— Дорогой дружище, вам все равно придется согласиться с моими предложениями, так стоит ли тянуть время? Поверьте, у меня вам будет намного лучше, нежели у Пантелеймонова: и материально, и морально.
Интересно, о каких-таких «обстоятельствах» идет речь? Неужто я превращаюсь в некий спасательный плот, который должен вызволить из морской пучины утопающего Волина? Тем более, не следует торопиться — как бы не утонуть вместе с «крышей».
— Повторяю, ещё не созрел. Обещаю через недельку дать ответ…
В бархатистом голосе Семена Аркадьевича появились шипящие оттенки. Кажется, ещё пара минут и трубка взорвется от немыслимого напряжения.
— Убедительно прошу не играть со мной в дурачка, многие пытались это делать и… Неделю ждать не могу — через три дня вы должны приехать ко мне для окончательного разговора.
Частые гудки обрушились автоматными очередями.
Прошло ещё два дня.
Как обычно, вечером я занял «наблюдательный пункт» на балконе. Стою и покуриваю, бездумно следя за кольцами табачного дыма. Рвать нервы, размышляя о непростых отношениях между мной и Светкой, не хочется, надоело. Душевные переживания не способны что-либо изменить в моей нескладной жизни, следовательно придется либо отстраниться от них, либо отправиться своим ходом в местную психушку.
Восемь вечера. Ни подкатывающего к под»езду «мерседеса», ни телефонного звонка, извещающего о скором прибытии сопостельницы в родные пенаты.
Девять. Тот же результат — ничего.
Десять…
Я стал медленно «закипать» беспокойством и злостью.
Одинадцать…
Никогда ещё Светка так поздно не приходила — если не в девять, так максимум в половине десятого, с непременным телефонным предупреждением. Может быть, крайние обстоятельства: банкет по случаю неожиданно выпрыгнувшего выгодного заказа или приезд знатных гостей из-за рубежа? Но что помешало ей позвонить, предупредить? Знает же — волнуюсь, переживаю…
Не стоит успокаивать себя всяческими домыслами — что-то произошло ужасное. Выстаивать на балконе, придумывая извиняющие любовницу обстоятельства, не только глупо, но и опасно.
Рывком сорвал с рычагов телефонную трубку, решительно набрал на диске знакомый номер домашнего телефона генерального. Набирал и про себя молился: дай Бог, чтобы Пантелеймонова не было дома, Господи, сделай так, чтобы он задержался в Росбетоне на очередной пирушке. Вместе со Светкой.
Бог не внял моим горячим молитвам — трубка ответила хорошо поставленным баритоном.
— Слушаю вас.
— Простите за поздний звонок, Вацлав Егорович. Сутин…
— Что произошло? Еще одно убийство?
— Слава Богу, нет… Просто жена до сих пор не возвратилась с работы и я беспокоюсь…
Впервые я назвал Светку женой не про себя, как делал это обычно, — вслух. Пантереймонов скептически буркнул что-то непонятное, но достаточно обидное. Я с трудом удержался от дерзкого выражения из производственного «арсенала», позаимствовав его у того же погибшего Тимофеича.
— Вы имеете в виду Светлану Афанасьевну?
— Да, ее… Еще раз простите… Я очень волнуюсь… Уже двенадцатый час ночи… Извините за беспокойство…
— Ничего… Странно, где она бродит в столь поздний час… Мы вместе вышли из Росбетона в семь вечера. Попрощались. Я хотел довезти её до дома на машине — отказалась… Вот, пожалуй, и все, что могу вам сообщить.
— Светлану Афанасьевну никто не провожал?
Иронический смешок, за который следовало бы врезать по физиономии.
— Слежка за своими сотрудницами не входит в мои обязанности… Успокойтесь, Сутин, ничего страшного, бывает. Заглянула к подруге, заболталась. Женщины — есть женщины. Советую хлопнуть стакашек водочки и лечь в постель…
Короткие гудки. Генеральный даже не попрощался — просто положил трубку. Обижаться глупо — мы с ним находимся на разных полюсах понимания вежливости и культуры общения. Кроме того, мне было не до обид. Куда же исчезла Светка? Успокоительные поглаживания Пантелеймонова не только не вернули мне равновесие — ещё больше растревожили.
Следующий звонок — в милицию. Вопрос, который я задал дежурному настолько страшен для меня лично, что дыхание прервалось и помутнело в глазах.
— У меня пропала жена… Простите… Возможен несчастный случай…
— Фамилие, имя, отчество, возраст?
— Светлана Афанасьевна Алферова… Тридцать восемь лет…
Молчание свидетельствует о том, что дежурный перебирает какие-то бумаги, перелистывает страницы журнала… Я мысленно подгоняю его: скорей, ну, скорей же, скажи пожалуйста, что в твоих гроссбухах не зафиксировано ни убийство, ни наезд машины, ни обморока…
— Алферова у нас не значится. Попробуйте позвонить в морг больницы.
Звонить в морг я так и не решился, несколько раз снимал трубку, держал её на весу и с грохотом возвращал на прежнее место. Боялся своим звонком напророчить несчастье, услышать положительный ответ, лучше неведение, нежели трагическая реальность.
Поспешно оделся и пошел парком к Росбетону — знакомой аллеей, по которой мы со Светкой сотни раз возвращались с работы и столько же раз шли к воротам предприятия. Вдруг — неожиданный обморок и Светка сейчас лежит без сознания под деревьями? Лишь бы она осталась жива, лишь бы мне не найти бездыханное тело супруги… Да, да, именно, супруги, пусть незарегистрированной, не венчанной в церкви…
Луч фонарика скользил по траве, грязным скамейкам, кустам, окаймляющим аллею. Однажды, сердце екнуло и замерло — в кустах лежит человеческое тело! Тьфу, черт, алкаш! Так храпит, что листья на дереве вздрагивают от испуга…
Возвратился домой и снова придвинул телефонный аппарат. Ромин! Вот кто может мне помочь!
— Славка? Выручай, друг.
— Костя? Черт дранный, погляди на часы! У тебя что, бессоница? Глотни стакан водки — мигом уснешь…
Будто сговорились с Пантелеймоновым — и тот, и другой «подсовывают» успокоительное питье. А мне не нужен оглушающий сознание адкоголь — нужна Светка.
— Мне не до шуток… Пропала жена…
— Как это пропала? Поищи получше, пошарь под одеялом — найдешь.
Судя по игривому тону, Ромин ещё не ложился, а если и лег, то не для того, чтобы спать — побаловаться с женой. С трудом втолковал сексуальному разбойнику серьезность положения, попросил помощи. Капитан для этого имеет куда больше возможностей, нежели сторож-пожарник.
— Хорошо, сделаю все, что в моих силах, — твердо пообещал Славка. — Думаю, для паники нет оснований. Сам же говорил о том, что Алферова непредсказуема и взбаламошна. Вдруг умчалась в Москву… на помеле, к какой-нибудь из подружек, а тебя известить попросту забыла…
— Исключается. Подозреваю — Светку похитили…
Я не слышал, что говорил Ромин, уверенность в том, что Светка стала жертвой похитителей, охватила меня с такой силой — голова закружилась. На память пришел разговор с Волиным, его скользкая фраза о человеке, который сам себе вредит и приносит вред своим близким, сидела в сознании занозой. Подонок ещё и пример привел, как он, поскользнувшись, сбил с ног супругу.
На чем же «поскользнулся» отставной сыщик? Уж не на том ли, что не дал согласия перейти на службу в «музыкальную» мастерскую? Если это так, тогда Светку похитили по приказанию главы «крыши» и она находится в заключении у Волина. Вспомнились многочисленные запутанные коридоры и переходы, запертые двери в боковых ответвлениях…