Страница:
«Она хотела сказать: я кончу тем, что возненавижу тебя», – подумал Бентли.
– Не возненавидим, – уверенно ответил он. – Мы несем ответственность перед ребенком.
Она словно бы прочла его мысли.
– Ах, Бентли, – произнесла она тихим печальным голосом. – Смогу лия на тебя положиться? По-настоящему на тебя положиться?
Вопрос прозвучал так искренне, что сомнения охватили Бентли с новой силой. Он подошел к ней, взял ее за руку и торопливо проговорил:
– Давай дадим себе год. Поженимся и устроим себе год испытательного срока. Чтобы посмотреть, как у нас все получится.
– Год? – Она, кажется, пришла в ужас. Бентли сделал глубокий вдох.
– Ладно, пусть будет шесть месяцев. Испытательный срок в течение шести месяцев. В конце, если не получится, если мы будем друг с другом несчастны, мы станем жить раздельно. Но я должен иметь возможность видеться с ребенком. Я должен знать, Фредди, что все идет хорошо. А ты должна обещать, что никуда не уедешь. Я предоставлю тебе дом и слуг, а также все, что требуется ребенку – образование или приданое.
– Бентли, чтобы вырастить ребенка, требуется значительно больше, чем это!
Бентли понял ее по-своему.
– Хорошо. Пять тысяч в год на твои расходы.
– Пять тысяч фунтов? – Она посмотрела на него так, словно у него вдруг выросли рога.
Боже всемогущий! Бентли никогда не думал, что Фредди так меркантильна. Но ведь он не знал, что значит одинокой незамужней женщине растить ребенка, не так ли?
– Тогда десять тысяч, – осторожно сказал он.
– Прекрасно! – сердито оборвала его она. – Если тебе так хочется.
– Или пятнадцать? – торопливо добавил он. – Сколько бы ни потребовалось. Черт возьми, я совсем забыл. Ведь если я на тебе женюсь, то все, чем я владею, будет твоим. Но ты должна обещать, что попытаешься, Фредди. А я, черт возьми, сделаю все, что в моих силах, чтобы быть хорошим мужем.
У Фредди сморщилось лицо.
– Ох, Бентли, все это звучит ужасно. Ты говоришь о деньгах, о раздельном проживании… О Боже, как мы позволили этому случиться?
Он пожал плечами и широко развел руками. Надо было как-то разрядить обстановку.
– Что касается меня, Фредди, то я был сильно под хмельком. А вот… – Он сделал паузу, улыбнувшись самодовольной улыбкой. – Мне хотелось бы думать, что ты не устояла передо мной, потому что я неотразим. Но ты скажи сама, Фредди. Что толкнуло тебя на это?
Позднее Бентли не мог себе объяснить, зачем задал ей этот глупый вопрос. Уж не надеялся ли он услышать, что она всю жизнь испытывала к нему неразделенную страсть? Или что ее вообще всегда тянуло к никчемным распутникам?
Фредди, сложив руки, словно школьница, сделала глубокий вдох.
– Не знаю. Я была очень обижена. И зла. И я думаю… – Она помолчала, словно пытаясь точнее сформулировать мысль. —Да, я думаю, что мне просто хотелось отомстить Джонни. Хотелось наказать его.
Бентли, ушам своим не веря, пристально взглянул на нее.
– Отомстить Джонни?
У нее задрожали губы.
– Ну, понимаешь, заставить его пожалеть о том, что он отказался от меня.
В нем вновь поднялись гнев и обида.
– Ты просто хотела отдаться мне назло другому? Фредерика потупила взгляд.
– Отчасти, – прошептала она. – И еще мне хотелось узнать, как все бывает, когда делают это. Я слышала, как Уинни говорила, будто ты в этом настоящий эксперт.
– Проклятие! Какой же я дурак! – выругался он, с силой отталкиваясь от фортепьяно.
Фредди, оказывается, даже неотразимым его не считала! Она просто хотела насолить другому мужчине! Это будило слишком много горьких воспоминаний. Бентли снова утратил самообладание.
– Позволь мне сказать тебе кое-что, Фредерика! – прорычал он, сердито глядя на нее. – Меня, случалось, использовали, мной злоупотребляли и обвиняли во всех смертных грехах. Но Бог свидетель, мне не нравится, когда меня используют для секса в отместку другому парню, и я не буду, черт возьми, заезжать к старику Джонни на чашку чаю, чтобы поболтать с ним об этом. И клянусь, Фредди, еще одна подобная выходка – и я отшлепаю тебя по заднице собственной рукой.
Фредди вздернула свои потрясающе красивые брови и свысока взглянула на него.
– Только попробуй! – прошипела она. – Раннок снимет тебе голову с плеч, если от тебя что-нибудь останется после того, как я сама с тобой расправлюсь! Кстати, чтобы ты знал, я считаю все, что ты говоришь, глубоко оскорбительным.
Бентли поймал ее за плечо и развернул к себе.
– Дорогая, – насмешливо произнес он, – во мне почти все является глубоко оскорбительным. Так что тебе лучше привыкнуть к этому с самого начала.
Она открыла было рот, но тут лицо ее сморщилось, и она разразилась слезами.
Бентли удивленно уставился на нее. «Пропади все пропадом! – думал он. – Опять довел ее до слез!» Он отпустил ее плечо и обеими руками схватился за голову. – Боже мой, Фредди, только не плачь! – умолял он. – Ну, прошу тебя, ну, пожалуйста, не надо. Все, что угодно, только не это. Ты знаешь, что я не могу этого видеть.
И вдруг Фредди неожиданно для себя оказалась в его объятиях и всхлипывала, уткнувшись в лацкан его пиджака. А ведь именно с этого и началась вся эта история. Он боялся – нет, он просто приходил в ужас, – когда плакали женщины. И если такое случалось, он либо сбегал, либо задаривал их драгоценностями, либо норовил затрахать до потери сознания. Неудивительно, что Фредди беременна. Если так пойдет и дальше, то они и впрямь обзаведутся крикетной командой. Это при условии, если Фредди останется с ним.
– Я ничего не могу с собой поделать! – всхлипывала она. – Я теперь такая странная: то смеюсь, то плачу. То мне хочется есть, то тошнит даже от запаха еды. Я сама на себя не похожа. Эви говорит, что как только родится ребенок, я приду в себя, но я ей не верю.
Бентли мысленно отметил для себя: «Надо вычислить, что именно заставляет ее плакать. И никогда, ни за что больше не делать этого». Он поцеловал ее в макушку и обнял за все еще тонкую талию.
– Ладно, Фредди, извини. Думаю, не имеет большого значения, почему мы это сделали.
– Но ты сказал об этом так, что все это выглядело просто отвратительно, Бентли. А мне тогда было так плохо, и я была так сердита… А от тебя так хорошо пахло, и ты всегда такой милый…
Милый?..
Боже милосердный! Она считает его милым! Он постоянно забывает, что она еще очень юная. Он не хотел, чтобы кто-нибудь смотрел на него снизу вверх. Он, черт возьми, не желал быть ничьим героем. И вдруг до Бентли дошло, почему так происходит. Он умел использовать в своих интересах репутацию бесшабашного парня. От него всегда можно было ждать вместо правильного поступка какой-нибудь выходки, которая ему сходила с рук благодаря покаянному взгляду и безотказно действующей обаятельной улыбке. Он делал вид, что все хорошо, даже если было ясно, что это не так. Он не был лишен проницательности и прекрасно понимал принцип действия этой схемы.
Не вполне отчетливо представлял он себе другое: как стать другим человеком? Например, главой семьи. Раньше эту обязанность с готовностью – с раздражающей готовностью – брал на себя Кэм. А что теперь? Ведь это уже не будет семья Кэма, не так ли? И, отложив в сторону все мысли о своей уязвленной гордости, о своих безумных противоречивых чувствах к Фредди, о своем неприглядном прошлом, он вдруг задумался о будущем. Он станет женатым мужчиной. Его даже в дрожь бросило. У него появится жена, петом ребенок, и он будет нести ответственность за то, чтобы они были счастливы, пока его не похоронят на погосте возле церкви Святого Михаила. При условии, что она останется с ним.
Вот оно опять, это, казалось бы, пустяковое условие.
– Бентли! – услышал он как будто издалека голос Фредди. – Бентли, с тобой все в порядке?
Он взглянул на нее. Фредди показалась ему бледной и усталой. И очень, очень юной. Он заставил себя улыбнуться и, чтобы успокоить не только ее, но и себя, привлек ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. И к его удивлению, ему показалось, что она стоит всех его мучений и жертв.
– Не падай духом, Фредди, – прошептал он. – Мы прорвемся.
– Ладно, – вздохнула Фредди, уткнувшись в его галстук. – Я попытаюсь.
Бентли снова поцеловал ее в макушку.
– Вот и умница, – улыбнулся он. – А теперь давай спустимся вниз и сделаем все, что от нас требуется. Преподобный мистер Амхерст ждет нас.
Она потрясенно взглянула на него.
– Сейчас? – в ужасе вскрикнула она. – Ты совсем с ума сошел, Бентли? Мы не можем сделать это сейчас! Ты не одет! И посмотри на меня! Глаза красные, нос тоже… Послушай, у меня нет даже свадебного платья! И кольца нет, и всяких прочих вещей!
Бентли почувствовал раздражение.
– Фредди, любовь моя, ты беременна! Какие еще тебе нужны украшения?
У Фредди сморщилось лицо, как у маленького Армана, когда его укладывают спать.
«Черт возьми! – подумал Бентли. – Сколько суеты из-за этой женитьбы!»
– Извини меня, Фредди, – смутился он. – Прошу тебя, только не плачь. Я приду завтра.
– Завтра? – шмыгнув носом, уточнила Фредди почти с благодарностью.
– Завтра, – устало подтвердил он. – Но, дорогая, это крайний срок. Если ты не будешь готова, то я накину мешок тебе на голову и увезу в Гретна-Грин.
По настоянию Бентли следующий час он провел в Страт Хаусе, уединившись с Ранноком в его библиотеке за составлением проекта брачного контракта. Как бы неприятно это ни было Бентли, он был твердо намерен соблюсти обещанный Фредди шестимесячный испытательный срок. И он хотел, чтобы это было зафиксировано в письменном виде, желая показать, что он с уважением относится к ее капризам. Но чего он решительно не хотел принимать, так это денег маркиза.
Когда Бентли упомянул о том, что они с Фредди уже оговорили условия возможного раздельного проживания, маркиз слегка приподнял брови. Когда Бентли объяснил предложенные им финансовые условия, маркиз как-то странно хмыкнул. Но когда Бентли стал настаивать на том, чтобы весьма значительное приданое Фредерики перешло к детям, рожденным в этом браке, Раннок поперхнулся кофе.
И Бентли вдруг осознал, что удивление маркиза доставляет ему удовольствие.
Он был одним из тех дерзких картежников, которые мог ли в течение одного месяца и проиграться в пух и прах, и выиграть целое состояние, причем и к тому и к другому он относился весьма равнодушно. Но теперь впервые Бентли очень гордился тем, что в настоящее время его финансовое положение было стабильным. И тут он неожиданно понял, что теперь обязан сохранять его на том же уровне.
С тревожно бьющимся сердцем Бентли покинул Страт-Хаус почти так же поспешно, как и приехал, и прямиком направился на Ломбард-стрит. Он оказался бы на волоске от крайней нищеты, стоило только произойти какому-нибудь кораблекрушению. Он представил себе, как страховые агенты не только раздевают его донага, но и обгладывают его косточки. Нет, как ни приятно пощекотать себе нервы риском, больше он не мог позволить себе такого удовольствия.
Стодцард, слава Богу, еще не успел дать ход их последним договоренностям. Он был несказанно рад швырнуть их в камин и был безумно счастлив, когда ему приказали депонировать весь неразмещенный капитал под разумные и надежные пять процентов. Конечно, приходилось отказаться от непристойно высоких прибылей, но ведь обратной стороной медали было полное разорение. Так растаяла словно дым длившаяся три года интрижка Бентли с самой вероломной из любовниц– «Английским Ллойдом».
Стоддард просто сиял от удовольствия, провожая Бентли до двери.
– Насколько я понимаю, вы осознали ошибочность своих инвестиционных привычек, мистер Ратледж, – произнес он, смахивая едва заметную пылинку с его рукава.
– Вы понимаете правильно, – несколько мрачно согласился Бентли. – От рискованных авантюр я отныне отказываюсь. Еще немного, и я буду страдать подагрой и обматывать горло теплой фланелькой.
Стыдно, конечно, но ничего не поделаешь. Жизнь, которую он вел раньше, должна была вот-вот измениться. Бентли направился в переулок Хангинг-Суорд, несколько обескураженный его символическим названием, если учесть все, что произошло с ним в этот день. Он зашел в маленькую пивную, атмосфера которой была ему особенно по душе, и подкрепился пирогом с угрем и кружкой эля. Почувствовав себя лучше, он неторопливо зашагал в сторону Стрэнда.
Кембл в это время находился одной половиной своего тела в витрине, устроенной в эркерном окне, где он выставлял украшенные эмалью табакерки. Когда его внимание привлек затренькавший над дверью звонок и он поднял взгляд, он глазам своим не поверил.
– Как? Снова ты? – воскликнул он, когда Бентли вошел внутрь. – Только не смотри на меня умильным взглядом нашкодившего щенка, как будто ты только что написал на ковер!
– Гав! – сказал Бентли с самой бессовестной улыбкой. – Но боюсь, что на этот раз дело гораздо серьезнее, чем описанный ковер.
Кем вытаращил глаза:
– Что на сей раз?
– Свадьба.
– Силы небесные! – взмолился Кембл, осторожно вылезая из витрины. – Когда?
– Завтра. – Бентли оперся на дверь, придав физиономии жалобное выражение.
Вздохнув, Кембл закрыл окно и запер его на задвижку.
– Приличная визитка имеется? – спросил он, осторожно обходя стол, на котором стояли старинные каминные часы. – Впрочем, зачем спрашивать? Думаю, что не имеется. Где состоится церемония? Только, ради Бога, не говори, что в церкви Святого Георгия! Это мне будет не по силам.
Церковь? Бентли даже не подумал об этом. Но если Фредерика хочет свадебный торт и кольцо, то она, наверное, захочет и церковь тоже. Пропади все пропадом! Со всем этим не то что за день, но и за неделю не управишься. Потом ему вспомнились нежные дрожащие губки Фредерики – и мысли о каких-то там неудобствах мигом вылетели у него из головы.
– Где? – повторил Кембл, распахивая зеленые шторы, прикрывавшие вход в здание комнаты. – Запомни, Ратледж, что одеваться надо не только для определенного случая, но и для места, где все будет происходить.
Бентли последовал за ним, обходя стороной элегантные часы.
– Я не подумал о церкви, – честно признался он. – Ты полагаешь, что мне следовало подумать?
Кембл в ужасе повернулся словно ужаленный.
– Господи, надеюсь, это не твоя свадьба?
Бентли попытался улыбнуться:
– Пожелай мне счастья, Кем.
Но Кембл лишь прижал ко лбу руку.
– Боже мой, – пробормотал он. – Теперь я понял, что Бентли Ратледж – человек действия! А я-то думал, что он всего лишь обаятельный и беспутный лентяй.
– Да, – вздохнул с легким сожалением Бентли, – люди меняются.
Кембл нырнул за шторы. Бентли последовал за ним к его столу. Схватив перо, Кембл начал строчить записку.
– Молю Бога, чтобы у Мориса сохранились твои мерки. Кстати, регент церковного хора в церкви Святого Мартина в Полях кое-чем мне обязан. Мы сейчас же сходим туда. А цветы? Нам потребуются цветы – думаю, лилии, если их удастся достать. Послушай, Ратледж! Этак ты сделаешь меня кандидатом на причисление к лику святых среди представителей портновского искусства! Разве может человек успеть сделать это за один день?
– Ну, тебе и не такое удавалось сделать, Кембл, – спокойно заявил Бентли. – Я ведь зашел только для того, чтобы купить кольцо.
Глава 9,
– Не возненавидим, – уверенно ответил он. – Мы несем ответственность перед ребенком.
Она словно бы прочла его мысли.
– Ах, Бентли, – произнесла она тихим печальным голосом. – Смогу лия на тебя положиться? По-настоящему на тебя положиться?
Вопрос прозвучал так искренне, что сомнения охватили Бентли с новой силой. Он подошел к ней, взял ее за руку и торопливо проговорил:
– Давай дадим себе год. Поженимся и устроим себе год испытательного срока. Чтобы посмотреть, как у нас все получится.
– Год? – Она, кажется, пришла в ужас. Бентли сделал глубокий вдох.
– Ладно, пусть будет шесть месяцев. Испытательный срок в течение шести месяцев. В конце, если не получится, если мы будем друг с другом несчастны, мы станем жить раздельно. Но я должен иметь возможность видеться с ребенком. Я должен знать, Фредди, что все идет хорошо. А ты должна обещать, что никуда не уедешь. Я предоставлю тебе дом и слуг, а также все, что требуется ребенку – образование или приданое.
– Бентли, чтобы вырастить ребенка, требуется значительно больше, чем это!
Бентли понял ее по-своему.
– Хорошо. Пять тысяч в год на твои расходы.
– Пять тысяч фунтов? – Она посмотрела на него так, словно у него вдруг выросли рога.
Боже всемогущий! Бентли никогда не думал, что Фредди так меркантильна. Но ведь он не знал, что значит одинокой незамужней женщине растить ребенка, не так ли?
– Тогда десять тысяч, – осторожно сказал он.
– Прекрасно! – сердито оборвала его она. – Если тебе так хочется.
– Или пятнадцать? – торопливо добавил он. – Сколько бы ни потребовалось. Черт возьми, я совсем забыл. Ведь если я на тебе женюсь, то все, чем я владею, будет твоим. Но ты должна обещать, что попытаешься, Фредди. А я, черт возьми, сделаю все, что в моих силах, чтобы быть хорошим мужем.
У Фредди сморщилось лицо.
– Ох, Бентли, все это звучит ужасно. Ты говоришь о деньгах, о раздельном проживании… О Боже, как мы позволили этому случиться?
Он пожал плечами и широко развел руками. Надо было как-то разрядить обстановку.
– Что касается меня, Фредди, то я был сильно под хмельком. А вот… – Он сделал паузу, улыбнувшись самодовольной улыбкой. – Мне хотелось бы думать, что ты не устояла передо мной, потому что я неотразим. Но ты скажи сама, Фредди. Что толкнуло тебя на это?
Позднее Бентли не мог себе объяснить, зачем задал ей этот глупый вопрос. Уж не надеялся ли он услышать, что она всю жизнь испытывала к нему неразделенную страсть? Или что ее вообще всегда тянуло к никчемным распутникам?
Фредди, сложив руки, словно школьница, сделала глубокий вдох.
– Не знаю. Я была очень обижена. И зла. И я думаю… – Она помолчала, словно пытаясь точнее сформулировать мысль. —Да, я думаю, что мне просто хотелось отомстить Джонни. Хотелось наказать его.
Бентли, ушам своим не веря, пристально взглянул на нее.
– Отомстить Джонни?
У нее задрожали губы.
– Ну, понимаешь, заставить его пожалеть о том, что он отказался от меня.
В нем вновь поднялись гнев и обида.
– Ты просто хотела отдаться мне назло другому? Фредерика потупила взгляд.
– Отчасти, – прошептала она. – И еще мне хотелось узнать, как все бывает, когда делают это. Я слышала, как Уинни говорила, будто ты в этом настоящий эксперт.
– Проклятие! Какой же я дурак! – выругался он, с силой отталкиваясь от фортепьяно.
Фредди, оказывается, даже неотразимым его не считала! Она просто хотела насолить другому мужчине! Это будило слишком много горьких воспоминаний. Бентли снова утратил самообладание.
– Позволь мне сказать тебе кое-что, Фредерика! – прорычал он, сердито глядя на нее. – Меня, случалось, использовали, мной злоупотребляли и обвиняли во всех смертных грехах. Но Бог свидетель, мне не нравится, когда меня используют для секса в отместку другому парню, и я не буду, черт возьми, заезжать к старику Джонни на чашку чаю, чтобы поболтать с ним об этом. И клянусь, Фредди, еще одна подобная выходка – и я отшлепаю тебя по заднице собственной рукой.
Фредди вздернула свои потрясающе красивые брови и свысока взглянула на него.
– Только попробуй! – прошипела она. – Раннок снимет тебе голову с плеч, если от тебя что-нибудь останется после того, как я сама с тобой расправлюсь! Кстати, чтобы ты знал, я считаю все, что ты говоришь, глубоко оскорбительным.
Бентли поймал ее за плечо и развернул к себе.
– Дорогая, – насмешливо произнес он, – во мне почти все является глубоко оскорбительным. Так что тебе лучше привыкнуть к этому с самого начала.
Она открыла было рот, но тут лицо ее сморщилось, и она разразилась слезами.
Бентли удивленно уставился на нее. «Пропади все пропадом! – думал он. – Опять довел ее до слез!» Он отпустил ее плечо и обеими руками схватился за голову. – Боже мой, Фредди, только не плачь! – умолял он. – Ну, прошу тебя, ну, пожалуйста, не надо. Все, что угодно, только не это. Ты знаешь, что я не могу этого видеть.
И вдруг Фредди неожиданно для себя оказалась в его объятиях и всхлипывала, уткнувшись в лацкан его пиджака. А ведь именно с этого и началась вся эта история. Он боялся – нет, он просто приходил в ужас, – когда плакали женщины. И если такое случалось, он либо сбегал, либо задаривал их драгоценностями, либо норовил затрахать до потери сознания. Неудивительно, что Фредди беременна. Если так пойдет и дальше, то они и впрямь обзаведутся крикетной командой. Это при условии, если Фредди останется с ним.
– Я ничего не могу с собой поделать! – всхлипывала она. – Я теперь такая странная: то смеюсь, то плачу. То мне хочется есть, то тошнит даже от запаха еды. Я сама на себя не похожа. Эви говорит, что как только родится ребенок, я приду в себя, но я ей не верю.
Бентли мысленно отметил для себя: «Надо вычислить, что именно заставляет ее плакать. И никогда, ни за что больше не делать этого». Он поцеловал ее в макушку и обнял за все еще тонкую талию.
– Ладно, Фредди, извини. Думаю, не имеет большого значения, почему мы это сделали.
– Но ты сказал об этом так, что все это выглядело просто отвратительно, Бентли. А мне тогда было так плохо, и я была так сердита… А от тебя так хорошо пахло, и ты всегда такой милый…
Милый?..
Боже милосердный! Она считает его милым! Он постоянно забывает, что она еще очень юная. Он не хотел, чтобы кто-нибудь смотрел на него снизу вверх. Он, черт возьми, не желал быть ничьим героем. И вдруг до Бентли дошло, почему так происходит. Он умел использовать в своих интересах репутацию бесшабашного парня. От него всегда можно было ждать вместо правильного поступка какой-нибудь выходки, которая ему сходила с рук благодаря покаянному взгляду и безотказно действующей обаятельной улыбке. Он делал вид, что все хорошо, даже если было ясно, что это не так. Он не был лишен проницательности и прекрасно понимал принцип действия этой схемы.
Не вполне отчетливо представлял он себе другое: как стать другим человеком? Например, главой семьи. Раньше эту обязанность с готовностью – с раздражающей готовностью – брал на себя Кэм. А что теперь? Ведь это уже не будет семья Кэма, не так ли? И, отложив в сторону все мысли о своей уязвленной гордости, о своих безумных противоречивых чувствах к Фредди, о своем неприглядном прошлом, он вдруг задумался о будущем. Он станет женатым мужчиной. Его даже в дрожь бросило. У него появится жена, петом ребенок, и он будет нести ответственность за то, чтобы они были счастливы, пока его не похоронят на погосте возле церкви Святого Михаила. При условии, что она останется с ним.
Вот оно опять, это, казалось бы, пустяковое условие.
– Бентли! – услышал он как будто издалека голос Фредди. – Бентли, с тобой все в порядке?
Он взглянул на нее. Фредди показалась ему бледной и усталой. И очень, очень юной. Он заставил себя улыбнуться и, чтобы успокоить не только ее, но и себя, привлек ее к себе и зарылся лицом в ее волосы. И к его удивлению, ему показалось, что она стоит всех его мучений и жертв.
– Не падай духом, Фредди, – прошептал он. – Мы прорвемся.
– Ладно, – вздохнула Фредди, уткнувшись в его галстук. – Я попытаюсь.
Бентли снова поцеловал ее в макушку.
– Вот и умница, – улыбнулся он. – А теперь давай спустимся вниз и сделаем все, что от нас требуется. Преподобный мистер Амхерст ждет нас.
Она потрясенно взглянула на него.
– Сейчас? – в ужасе вскрикнула она. – Ты совсем с ума сошел, Бентли? Мы не можем сделать это сейчас! Ты не одет! И посмотри на меня! Глаза красные, нос тоже… Послушай, у меня нет даже свадебного платья! И кольца нет, и всяких прочих вещей!
Бентли почувствовал раздражение.
– Фредди, любовь моя, ты беременна! Какие еще тебе нужны украшения?
У Фредди сморщилось лицо, как у маленького Армана, когда его укладывают спать.
«Черт возьми! – подумал Бентли. – Сколько суеты из-за этой женитьбы!»
– Извини меня, Фредди, – смутился он. – Прошу тебя, только не плачь. Я приду завтра.
– Завтра? – шмыгнув носом, уточнила Фредди почти с благодарностью.
– Завтра, – устало подтвердил он. – Но, дорогая, это крайний срок. Если ты не будешь готова, то я накину мешок тебе на голову и увезу в Гретна-Грин.
По настоянию Бентли следующий час он провел в Страт Хаусе, уединившись с Ранноком в его библиотеке за составлением проекта брачного контракта. Как бы неприятно это ни было Бентли, он был твердо намерен соблюсти обещанный Фредди шестимесячный испытательный срок. И он хотел, чтобы это было зафиксировано в письменном виде, желая показать, что он с уважением относится к ее капризам. Но чего он решительно не хотел принимать, так это денег маркиза.
Когда Бентли упомянул о том, что они с Фредди уже оговорили условия возможного раздельного проживания, маркиз слегка приподнял брови. Когда Бентли объяснил предложенные им финансовые условия, маркиз как-то странно хмыкнул. Но когда Бентли стал настаивать на том, чтобы весьма значительное приданое Фредерики перешло к детям, рожденным в этом браке, Раннок поперхнулся кофе.
И Бентли вдруг осознал, что удивление маркиза доставляет ему удовольствие.
Он был одним из тех дерзких картежников, которые мог ли в течение одного месяца и проиграться в пух и прах, и выиграть целое состояние, причем и к тому и к другому он относился весьма равнодушно. Но теперь впервые Бентли очень гордился тем, что в настоящее время его финансовое положение было стабильным. И тут он неожиданно понял, что теперь обязан сохранять его на том же уровне.
С тревожно бьющимся сердцем Бентли покинул Страт-Хаус почти так же поспешно, как и приехал, и прямиком направился на Ломбард-стрит. Он оказался бы на волоске от крайней нищеты, стоило только произойти какому-нибудь кораблекрушению. Он представил себе, как страховые агенты не только раздевают его донага, но и обгладывают его косточки. Нет, как ни приятно пощекотать себе нервы риском, больше он не мог позволить себе такого удовольствия.
Стодцард, слава Богу, еще не успел дать ход их последним договоренностям. Он был несказанно рад швырнуть их в камин и был безумно счастлив, когда ему приказали депонировать весь неразмещенный капитал под разумные и надежные пять процентов. Конечно, приходилось отказаться от непристойно высоких прибылей, но ведь обратной стороной медали было полное разорение. Так растаяла словно дым длившаяся три года интрижка Бентли с самой вероломной из любовниц– «Английским Ллойдом».
Стоддард просто сиял от удовольствия, провожая Бентли до двери.
– Насколько я понимаю, вы осознали ошибочность своих инвестиционных привычек, мистер Ратледж, – произнес он, смахивая едва заметную пылинку с его рукава.
– Вы понимаете правильно, – несколько мрачно согласился Бентли. – От рискованных авантюр я отныне отказываюсь. Еще немного, и я буду страдать подагрой и обматывать горло теплой фланелькой.
Стыдно, конечно, но ничего не поделаешь. Жизнь, которую он вел раньше, должна была вот-вот измениться. Бентли направился в переулок Хангинг-Суорд, несколько обескураженный его символическим названием, если учесть все, что произошло с ним в этот день. Он зашел в маленькую пивную, атмосфера которой была ему особенно по душе, и подкрепился пирогом с угрем и кружкой эля. Почувствовав себя лучше, он неторопливо зашагал в сторону Стрэнда.
Кембл в это время находился одной половиной своего тела в витрине, устроенной в эркерном окне, где он выставлял украшенные эмалью табакерки. Когда его внимание привлек затренькавший над дверью звонок и он поднял взгляд, он глазам своим не поверил.
– Как? Снова ты? – воскликнул он, когда Бентли вошел внутрь. – Только не смотри на меня умильным взглядом нашкодившего щенка, как будто ты только что написал на ковер!
– Гав! – сказал Бентли с самой бессовестной улыбкой. – Но боюсь, что на этот раз дело гораздо серьезнее, чем описанный ковер.
Кем вытаращил глаза:
– Что на сей раз?
– Свадьба.
– Силы небесные! – взмолился Кембл, осторожно вылезая из витрины. – Когда?
– Завтра. – Бентли оперся на дверь, придав физиономии жалобное выражение.
Вздохнув, Кембл закрыл окно и запер его на задвижку.
– Приличная визитка имеется? – спросил он, осторожно обходя стол, на котором стояли старинные каминные часы. – Впрочем, зачем спрашивать? Думаю, что не имеется. Где состоится церемония? Только, ради Бога, не говори, что в церкви Святого Георгия! Это мне будет не по силам.
Церковь? Бентли даже не подумал об этом. Но если Фредерика хочет свадебный торт и кольцо, то она, наверное, захочет и церковь тоже. Пропади все пропадом! Со всем этим не то что за день, но и за неделю не управишься. Потом ему вспомнились нежные дрожащие губки Фредерики – и мысли о каких-то там неудобствах мигом вылетели у него из головы.
– Где? – повторил Кембл, распахивая зеленые шторы, прикрывавшие вход в здание комнаты. – Запомни, Ратледж, что одеваться надо не только для определенного случая, но и для места, где все будет происходить.
Бентли последовал за ним, обходя стороной элегантные часы.
– Я не подумал о церкви, – честно признался он. – Ты полагаешь, что мне следовало подумать?
Кембл в ужасе повернулся словно ужаленный.
– Господи, надеюсь, это не твоя свадьба?
Бентли попытался улыбнуться:
– Пожелай мне счастья, Кем.
Но Кембл лишь прижал ко лбу руку.
– Боже мой, – пробормотал он. – Теперь я понял, что Бентли Ратледж – человек действия! А я-то думал, что он всего лишь обаятельный и беспутный лентяй.
– Да, – вздохнул с легким сожалением Бентли, – люди меняются.
Кембл нырнул за шторы. Бентли последовал за ним к его столу. Схватив перо, Кембл начал строчить записку.
– Молю Бога, чтобы у Мориса сохранились твои мерки. Кстати, регент церковного хора в церкви Святого Мартина в Полях кое-чем мне обязан. Мы сейчас же сходим туда. А цветы? Нам потребуются цветы – думаю, лилии, если их удастся достать. Послушай, Ратледж! Этак ты сделаешь меня кандидатом на причисление к лику святых среди представителей портновского искусства! Разве может человек успеть сделать это за один день?
– Ну, тебе и не такое удавалось сделать, Кембл, – спокойно заявил Бентли. – Я ведь зашел только для того, чтобы купить кольцо.
Глава 9,
в которой лорд Трейхорн подозревает худшее
Утром в день церемонии бракосочетания Фредерика встряхнула свое любимое голубое платье и отдала его Джейни, служанке, которая была у них с Зоей одна на двоих. Это, очевидно, была ее последняя ясная мысль, потому что остальная часть дня прошла в укладке вещей в дорожные сундуки, объятиях, слезах и прочей кутерьме. Но это было даже кстати, поскольку она боялась, что если остановится, то ее страхи могут одержать верх над здравым смыслом до того, как дело будет сделано. И все же утром робкий огонек надежды все еще горел в ее сердце.
Фредерика провела бессонную ночь. Однако, к ее удивлению, причиной тому были не одолевшие ее сомнения. Бессонница была отчасти вызвана надеждой. А также мыслями о том, что будет после бракосочетания. Нет, он, конечно, не был мужем, о котором она мечтала. Однако любовником ее мечты он, несомненно, был.
– Уж лучше знакомый дьявол, – вздохнул Эллиот, нежно целуя ее в носик. – От него по крайней мере знаешь, что ждать.
Зато теперь у ее ребенка будет то, чего всегда не хватало Фредерике: добротная старая английская фамилия и двенадцать поколений знакомых предков. Более того, в сердце Фредерики, хотя она ни за что не призналась бы в этом, начала зарождаться еще одна надежда – правда, наверное, напрасная. Дело в том, что Бентли Ратледж, которого она знала прежде, был не совсем тем человеком, который вчера сделал ей предложение.
Зоя провела раннее утро в спальне Фредерики, всем мешая и путаясь у всех под ногами. Как выяснилось, будущий муж Фредерики обладал множеством прекрасных качеств, которые до сих пор оставались незамеченными. И чтобы отвлечь внимание Фредерики от утреннего приступа рвоты, Зоя с удовольствием принялась их перечислять. В дополнение к его блестящему уму, остроумию и обаянию он обладал, как выяснилось, добрым сердцем, безупречными зубами и роскошной гривой темных непокорных кудрей. А еще у него была эта бессовестная ухмылка, при которой на левой щеке появлялась ямочка. А его глаза! Зоя утверждала, что они обладают гипнотическим свойством и имеют удивительный темно-карий цвет, окаймленный темно-зеленым ободком.
Но когда Зоя начала со вздохом описывать его бедра, Фредерика поставила на место ночной горшок и сказала, что Зое, возможно, следовало бы самой выйти за него замуж, чтобы ее вместо Фредерики рвало горячим шоколадом. Зоя лишь рассмеялась в ответ и пригрозила отобрать назад Джейни, которую она великодушно отдала Фредди на время поездки в Глостершир для знакомства с семьей Бентли.
Прошло еще немного времени, и вот они уже в церкви. Церемония была организована так просто и элегантно, что у Фредерики перехватило дыхание. Церковь Святого Мартина в Полях, не будучи слишком молодой, являлась тем не менее одной из самых красивых церквей Лондона и в день бракосочетания Фредерики сияла светом тысячи свечей и была украшена множеством букетов из белых лилий, перевязанных лентами из золотистого атласа. Она была глубоко тронута тем, что Бентли организовал такую великолепную церемонию.
Вышел преподобный мистер Амхерст, которого было трудно узнать в развевающемся одеянии священнослужителя. И не успела Фредди опомниться, как Бентли Ратледж надел на ее палец тяжелое золотое кольцо и поклялся в вечной любви своим хрипловатым шепотом, который она так любила. После этого у нее остались лишь смутные воспоминания о том, как она стояла рядом с мужем на ступеньках церкви, как ее без конца целовали в щеку и то и дело трясли за руку.
Но Бентли, который никогда не умел долго оставаться серьезным, и тут не упустил случая продемонстрировать свое легкомыслие. Как только скамьи опустели и собравшиеся поздравить молодоженов начали расходиться, он усмехнулся, приподнял ее, схватив за талию, и поцеловал еще раз прямо посередине церковного двора, покружив при этом, как это делал в День рождественских подарков. И вдруг совсем неожиданно Фредерика почувствовала, что радость переполняет ее сердце. В его прикосновении чувствовалось искреннее удовольствие, да и на лице его не было такого выражения, которое могло бы быть у человека, которого привели к алтарю против его воли.
Когда он поставил ее на землю, она перевела дыхание и, схватив мужа за руку, удивленно взглянула на монограмму на его перстне.
– Почему ты никогда не говорил мне, что твое настоящее имя Рэндольф? – спросила она и радостно рассмеялась.
Когда она услышала его имя во время церемонии, ей вдруг показалось, что это более надежное, более солидное имя. Она была теперь почтенной миссис Рэндольф Бентли Ратледж. Наверное, это было то, что нужно, если вспомнить о ее надежде на защищенное, спокойное и счастливое будущее. Но когда он поцеловал ее и покрутил в воздухе на церковном дворе, он снова стал просто Бентли. Ее другом. Ее любовником. А теперь и ее мужем. И она вдруг почувствовала, что очень рада этому.
Но размышлять о своем счастье у нее не было времени. К ней подошел мистер Кембл, бывший камердинер Эллиота, который, элегантно поклонившись, поцеловал ей руку и в выражениях даже еще более возвышенных, чем это делала Зоя, поведал ей, какой великолепный экземпляр настоящего английского мужчины достался ей в мужья. Позднее она обнаружила в карете изящный свадебный подарок: чайный сервиз из десяти предметов в стиле рококо из старинного серебра и толстый конверт цвета слоновой кости, на котором безупречным каллиграфическим почерком было выведено: «Безотказное средство Дж. Дж. Кембла в случае неумеренного потребления спиртных напитков». Внутрь был вложен рецепт. Это даже на нее подействовало отрезвляюще.
Нет, это не была свадьба, о которой она мечтала. Зато она несла в себе некое обещание, что было более реалистичным, чем все ее девичьи мечты. Они вернулись на свадебный завтрак в Страт-Хаус. Однако пища казалась ей безвкусной, потому что при мысли о скором расставании с домом и семьей ее начали одолевать страхи. Потом последовал еще один раунд добрых пожеланий и напутствий, и этого нельзя было избежать. Только во второй половине дня ее и Джейни усадили наконец в изящный черный экипаж с гербом лорда Трейхорна, и они выехали из Страт-Хауса. Прочь от единственной семьи, которую Фредерика знала с тех пор, как покинула свою родину.
Ее супруг ехал на чудесной гнедой кобылке, которая с самодовольным видом скакала рядом с экипажем и, словно это она была молодой женой, ловила каждое слово, каждое движение Бентли. Фредерика подозревала, что эта лошадка будет не единственной ее соперницей. И правда: в деревнях и на перекрестках дорог всегда находился кто-нибудь, кто хотел поздороваться с ними, как с долго отсутствующими родственниками. Даже пахари на полях и деревенские кумушки, снимавшие вывешенное для просушки белье, останавливались, чтобы помахать им вслед, а иногда перекинуться парой слов через живую изгородь. Возле Уоллингфорта им встретился цыганский табор, переезжавший куда-то в повозках, раскрашенных во все цвета радуги, из которых выглядывали полдюжины чернооких красоток, окликавших его по имени. Бентли лишь помахал рукой, но не остановился.
Вскоре Фредерика поняла, что в этот день до Глостершира они не доберутся. К вечеру небо затянуло облаками, и ночь обещала быть безлунной. Вскоре они остановились возле гостиницы неподалеку от Литтл-Уитнема. Бентли вел себя, как положено самому обходительному из мужей. По мнению Фредерики, слишком обходительному. Он тактично заказа! маленькую комнату для себя и апартаменты для нее и Джейни. Так и подобало вести себя мужу. Однако, к своему смущению, Фредерика поняла, что надеялась на другое поведение с его стороны. Она вздохнула, запирая за собой дверь, и сразу же улеглась в постель, мечтая поскорее добраться до Глостершира.
В один из прохладных весенних дней Камден Ратледж, граф Трейхорн, проходя по просторному холлу Чалкот-Корта, услышал топот копыт перед своим домом и, когда по окну застучали брызнувшие из-под копыт мелкие камешки, подумал, что кто-то, видимо, чертовски торопится. Его дворецкий направился к двери, а граф опустился в ближайшее кресло и стал ждать, чтобы узнать, что за неотложное дело требует его внимания. Он вытянул ноги в тяжелых рабочих сапогах, равнодушно наблюдая, как Милфорд расплачивается с гонцом и отпускает его.
Граф поднялся в тот день задолго до рассвета и провел утро со своим управляющим и наемными работниками, которые строили на ферме новое зернохранилище. На каменные работы ушло почти два месяца, причем в процессе этих работ графу отдавило три пальца. И сегодня он чувствовал себя усталым и раздраженным. Слишком раздраженным, чтобы спокойно заняться тем, о чем говорилось в послании, которое нес ему через холл дворецкий.
– От вашего брата, милорд, – доложил Милфорд, сокрушенно вздохнув.
– Только этого не хватало! – Трейхорн неуклюже сорвал печать пальцем, на котором отсутствовал ноготь. Содержание записки не улучшило его настроения.
Дорогой Кэм!
Я был вынужден позаимствовать твой экипаж с Мортимерстрит. Завтра прибуду домой. Надел на себя брачные оковы. Моя жена – бывшая мисс д'Авийе из Эссекса. Очень хорошенькая малышка. Не думаю, что ты ее знаешь.
Как всегда, твой покорный слуга и брат Р. Б. Р.
P.S. Закалывать жирного тельца не надо. Для этого случая больше подойдет ощипанный и ошпаренный кипятком петух.
– О Боже! – воскликнул граф, вскакивая с кресла. – Хелен! – крикнул он, бросаясь на поиски жены. – Хелен, мне кажется, что Бентли начал курить опиум!
Леди, джентльмен, трое детишек, полдюжины слуги мокрый грязный спаниель шумно суетились вокруг, пока разгружали и вносили в дом их багаж. Лорд Трейхорн пытался утихомирить собаку, несмотря на то что держал на руках грудного младенца. Леди Трейхорн бросилась вперед, чтобы обнять Бентли, как только он спрыгнул с лошади. Фредерика с облегчением увидела, что все здесь выглядят абсолютно… нормальными. Более чем нормальными. Сердечными и простыми. И брак с Бентли Ратледжем показался ей не таким уж ужасным решением.
Фредерика провела бессонную ночь. Однако, к ее удивлению, причиной тому были не одолевшие ее сомнения. Бессонница была отчасти вызвана надеждой. А также мыслями о том, что будет после бракосочетания. Нет, он, конечно, не был мужем, о котором она мечтала. Однако любовником ее мечты он, несомненно, был.
– Уж лучше знакомый дьявол, – вздохнул Эллиот, нежно целуя ее в носик. – От него по крайней мере знаешь, что ждать.
Зато теперь у ее ребенка будет то, чего всегда не хватало Фредерике: добротная старая английская фамилия и двенадцать поколений знакомых предков. Более того, в сердце Фредерики, хотя она ни за что не призналась бы в этом, начала зарождаться еще одна надежда – правда, наверное, напрасная. Дело в том, что Бентли Ратледж, которого она знала прежде, был не совсем тем человеком, который вчера сделал ей предложение.
Зоя провела раннее утро в спальне Фредерики, всем мешая и путаясь у всех под ногами. Как выяснилось, будущий муж Фредерики обладал множеством прекрасных качеств, которые до сих пор оставались незамеченными. И чтобы отвлечь внимание Фредерики от утреннего приступа рвоты, Зоя с удовольствием принялась их перечислять. В дополнение к его блестящему уму, остроумию и обаянию он обладал, как выяснилось, добрым сердцем, безупречными зубами и роскошной гривой темных непокорных кудрей. А еще у него была эта бессовестная ухмылка, при которой на левой щеке появлялась ямочка. А его глаза! Зоя утверждала, что они обладают гипнотическим свойством и имеют удивительный темно-карий цвет, окаймленный темно-зеленым ободком.
Но когда Зоя начала со вздохом описывать его бедра, Фредерика поставила на место ночной горшок и сказала, что Зое, возможно, следовало бы самой выйти за него замуж, чтобы ее вместо Фредерики рвало горячим шоколадом. Зоя лишь рассмеялась в ответ и пригрозила отобрать назад Джейни, которую она великодушно отдала Фредди на время поездки в Глостершир для знакомства с семьей Бентли.
Прошло еще немного времени, и вот они уже в церкви. Церемония была организована так просто и элегантно, что у Фредерики перехватило дыхание. Церковь Святого Мартина в Полях, не будучи слишком молодой, являлась тем не менее одной из самых красивых церквей Лондона и в день бракосочетания Фредерики сияла светом тысячи свечей и была украшена множеством букетов из белых лилий, перевязанных лентами из золотистого атласа. Она была глубоко тронута тем, что Бентли организовал такую великолепную церемонию.
Вышел преподобный мистер Амхерст, которого было трудно узнать в развевающемся одеянии священнослужителя. И не успела Фредди опомниться, как Бентли Ратледж надел на ее палец тяжелое золотое кольцо и поклялся в вечной любви своим хрипловатым шепотом, который она так любила. После этого у нее остались лишь смутные воспоминания о том, как она стояла рядом с мужем на ступеньках церкви, как ее без конца целовали в щеку и то и дело трясли за руку.
Но Бентли, который никогда не умел долго оставаться серьезным, и тут не упустил случая продемонстрировать свое легкомыслие. Как только скамьи опустели и собравшиеся поздравить молодоженов начали расходиться, он усмехнулся, приподнял ее, схватив за талию, и поцеловал еще раз прямо посередине церковного двора, покружив при этом, как это делал в День рождественских подарков. И вдруг совсем неожиданно Фредерика почувствовала, что радость переполняет ее сердце. В его прикосновении чувствовалось искреннее удовольствие, да и на лице его не было такого выражения, которое могло бы быть у человека, которого привели к алтарю против его воли.
Когда он поставил ее на землю, она перевела дыхание и, схватив мужа за руку, удивленно взглянула на монограмму на его перстне.
– Почему ты никогда не говорил мне, что твое настоящее имя Рэндольф? – спросила она и радостно рассмеялась.
Когда она услышала его имя во время церемонии, ей вдруг показалось, что это более надежное, более солидное имя. Она была теперь почтенной миссис Рэндольф Бентли Ратледж. Наверное, это было то, что нужно, если вспомнить о ее надежде на защищенное, спокойное и счастливое будущее. Но когда он поцеловал ее и покрутил в воздухе на церковном дворе, он снова стал просто Бентли. Ее другом. Ее любовником. А теперь и ее мужем. И она вдруг почувствовала, что очень рада этому.
Но размышлять о своем счастье у нее не было времени. К ней подошел мистер Кембл, бывший камердинер Эллиота, который, элегантно поклонившись, поцеловал ей руку и в выражениях даже еще более возвышенных, чем это делала Зоя, поведал ей, какой великолепный экземпляр настоящего английского мужчины достался ей в мужья. Позднее она обнаружила в карете изящный свадебный подарок: чайный сервиз из десяти предметов в стиле рококо из старинного серебра и толстый конверт цвета слоновой кости, на котором безупречным каллиграфическим почерком было выведено: «Безотказное средство Дж. Дж. Кембла в случае неумеренного потребления спиртных напитков». Внутрь был вложен рецепт. Это даже на нее подействовало отрезвляюще.
Нет, это не была свадьба, о которой она мечтала. Зато она несла в себе некое обещание, что было более реалистичным, чем все ее девичьи мечты. Они вернулись на свадебный завтрак в Страт-Хаус. Однако пища казалась ей безвкусной, потому что при мысли о скором расставании с домом и семьей ее начали одолевать страхи. Потом последовал еще один раунд добрых пожеланий и напутствий, и этого нельзя было избежать. Только во второй половине дня ее и Джейни усадили наконец в изящный черный экипаж с гербом лорда Трейхорна, и они выехали из Страт-Хауса. Прочь от единственной семьи, которую Фредерика знала с тех пор, как покинула свою родину.
Ее супруг ехал на чудесной гнедой кобылке, которая с самодовольным видом скакала рядом с экипажем и, словно это она была молодой женой, ловила каждое слово, каждое движение Бентли. Фредерика подозревала, что эта лошадка будет не единственной ее соперницей. И правда: в деревнях и на перекрестках дорог всегда находился кто-нибудь, кто хотел поздороваться с ними, как с долго отсутствующими родственниками. Даже пахари на полях и деревенские кумушки, снимавшие вывешенное для просушки белье, останавливались, чтобы помахать им вслед, а иногда перекинуться парой слов через живую изгородь. Возле Уоллингфорта им встретился цыганский табор, переезжавший куда-то в повозках, раскрашенных во все цвета радуги, из которых выглядывали полдюжины чернооких красоток, окликавших его по имени. Бентли лишь помахал рукой, но не остановился.
Вскоре Фредерика поняла, что в этот день до Глостершира они не доберутся. К вечеру небо затянуло облаками, и ночь обещала быть безлунной. Вскоре они остановились возле гостиницы неподалеку от Литтл-Уитнема. Бентли вел себя, как положено самому обходительному из мужей. По мнению Фредерики, слишком обходительному. Он тактично заказа! маленькую комнату для себя и апартаменты для нее и Джейни. Так и подобало вести себя мужу. Однако, к своему смущению, Фредерика поняла, что надеялась на другое поведение с его стороны. Она вздохнула, запирая за собой дверь, и сразу же улеглась в постель, мечтая поскорее добраться до Глостершира.
В один из прохладных весенних дней Камден Ратледж, граф Трейхорн, проходя по просторному холлу Чалкот-Корта, услышал топот копыт перед своим домом и, когда по окну застучали брызнувшие из-под копыт мелкие камешки, подумал, что кто-то, видимо, чертовски торопится. Его дворецкий направился к двери, а граф опустился в ближайшее кресло и стал ждать, чтобы узнать, что за неотложное дело требует его внимания. Он вытянул ноги в тяжелых рабочих сапогах, равнодушно наблюдая, как Милфорд расплачивается с гонцом и отпускает его.
Граф поднялся в тот день задолго до рассвета и провел утро со своим управляющим и наемными работниками, которые строили на ферме новое зернохранилище. На каменные работы ушло почти два месяца, причем в процессе этих работ графу отдавило три пальца. И сегодня он чувствовал себя усталым и раздраженным. Слишком раздраженным, чтобы спокойно заняться тем, о чем говорилось в послании, которое нес ему через холл дворецкий.
– От вашего брата, милорд, – доложил Милфорд, сокрушенно вздохнув.
– Только этого не хватало! – Трейхорн неуклюже сорвал печать пальцем, на котором отсутствовал ноготь. Содержание записки не улучшило его настроения.
Дорогой Кэм!
Я был вынужден позаимствовать твой экипаж с Мортимерстрит. Завтра прибуду домой. Надел на себя брачные оковы. Моя жена – бывшая мисс д'Авийе из Эссекса. Очень хорошенькая малышка. Не думаю, что ты ее знаешь.
Как всегда, твой покорный слуга и брат Р. Б. Р.
P.S. Закалывать жирного тельца не надо. Для этого случая больше подойдет ощипанный и ошпаренный кипятком петух.
– О Боже! – воскликнул граф, вскакивая с кресла. – Хелен! – крикнул он, бросаясь на поиски жены. – Хелен, мне кажется, что Бентли начал курить опиум!
* * *
Мистер и миссис Ратледж прибыли в Чалкот-Корт к полудню следующего дня. Не прошло и минуты, как в доме поднялась кутерьма. Увидев, как все семейство Бентли, улыбаясь и размахивая руками, высыпало из парадного входа во двор, Фредерика почувствовала некоторое облегчение. Она выросла в доме, где не соблюдались формальности, и ей совсем не хотелось жить даже короткое время в доме, где они соблюдаются.Леди, джентльмен, трое детишек, полдюжины слуги мокрый грязный спаниель шумно суетились вокруг, пока разгружали и вносили в дом их багаж. Лорд Трейхорн пытался утихомирить собаку, несмотря на то что держал на руках грудного младенца. Леди Трейхорн бросилась вперед, чтобы обнять Бентли, как только он спрыгнул с лошади. Фредерика с облегчением увидела, что все здесь выглядят абсолютно… нормальными. Более чем нормальными. Сердечными и простыми. И брак с Бентли Ратледжем показался ей не таким уж ужасным решением.