Страница:
При одной этой мысли девушка вздрогнула, и все же она понимала, что чувство самоуважения никогда не позволит ей сидеть без дела, пока она не найдет какой-либо способ заработать деньги.
Внезапно она подумала, что Хьюго, вероятно, захватил некоторую сумму с собой, и упрекнула себя за то, что не догадалась об этом раньше. Француженка аккуратно разложила одежду брата на спинке кресла, и сейчас, пошарив в кармане белых атласных брюк, которые он надел накануне к обеду, Леона обнаружила кошелек.
» Каким красивым Хьюги выглядел тогда, — подумала она невольно с болью в сердце, — совсем как дома среди блистательного светского общества, собравшегося в Клантонбери! И теперь ему больше никогда не суждено вернуться туда «. Леона понимала, что это вынужденное изгнание обещало быть очень мучительным для Хьюго.
Она высыпала содержимое кошелька в ладонь. Пять золотых гиней! По крайней мере, это было уже кое-что, но надолго ли их могло хватить? Кроме них, из ценных вещей оставались только золотая с изумрудом застежка на кармашке для часов и брегет26, принадлежавший их отцу, который Хьюго носил за подкладкой сюртука.
Она положила деньги для лучшей сохранности в карман своего жакета, вспомнив между делом, что Хьюго, когда он выздоровеет, понадобится новая одежда. Невозможно было расхаживать по улицам Дьеппа в белых атласных брюках и голубом бархатном парадном сюртуке. Его галстук и жилет были насквозь пропитаны кровью, и у него не было других башмаков, кроме вечерних, с серебряными пряжками. Все это представлялось почти неразрешимым узлом проблем, и ей ничего не оставалось, как только ждать, пока Хьюго достаточно окрепнет, чтобы решить хотя бы часть из них.
Некоторым утешением служило то, что, хотя время шло, от Лью не было никаких вестей. Около полудня француженка принесла ей омлет, который оказался восхитительно вкусным, несмотря на то что Леона с трудом заставила себя съесть несколько кусочков.
День был уже в самом разгаре, когда Хьюго наконец пошевелился и открыл глаза.
— Дьявольщина! Где я? — спросил он раздраженно. — У меня вся голова как будто огнем горит.
— Ох, Хьюги! Ты в порядке?! — воскликнула Леона.
До этого момента она не сознавала, каким страхом наполняла ее мысль о том, что пуля могла задеть мозг.
Эта мысль постоянно присутствовала в ее подсознании, но девушка не осмеливалась даже наедине с собой отдать себе в этом отчет. Теперь на глазах Леоны выступили слезы облегчения.
— Что ты имеешь в виду — в порядке? — осведомился Хьюго и, подняв руку, прикоснулся к бинтам. — Что еще стряслось?
— Пуля попала тебе почти в самый висок, — ответила Леона.
— Пуля?! Какая пуля?
— Ох, Хьюги! Разве ты не помнишь? — воскликнула Леона. — Ты бежал по берегу, чтобы предупредить Лью.
— Ни черта не помню об этом, — отозвался Хьюго и, словно затраченное усилие было слишком велико для него, устало опустил веки и погрузился в глубокий сон.
Он проснулся снова двумя часами позже и на этот раз мог более связно рассказать о случившемся. Он не помнил точно, что произошло, когда он оказался на берегу, но зато ему удалось почти со всеми подробностями восстановить последовательность событий того рокового вечера, когда, сидя за карточным столом, он случайно узнал о том, что затевается.
— Я не помню, кто первый завел об этом речь, — произнес он слабым голосом, на лбу от напряжения проступили складки. — Кажется, одна из дам заметила, что встретила утром на дороге отряд солдат, и затем герцогиня — да, это была герцогиня — ответила:» О, они все уже ушли в Элфристон «. Я только взмолился про себя, чтобы ты успела предупредить Лью вовремя, как вдруг еще один из присутствовавших — если не ошибаюсь, мужчина — сказал:» Нет, не все. Я слышал, что этой ночью они установили караул на берегу бухты. Ходят слухи, что контрабандисты пользовались ею раньше «.» Нет, что вы?«— воскликнула герцогиня.
Хьюго слегка простонал, и Леона быстро произнесла:
— Не разговаривай, если это затрудняет тебя. Это может подождать до завтра.
— Нет, нет, я хочу восстановить все в памяти, — отозвался Хьюго раздраженно. — Так вот, она сказала:
» Нет, что вы! У нас в Клантонбери нет контрабандистов «. И тут Николас Уэстон рассмеялся. — Хьюго замолк на мгновение, закрыв глаза. Губы его искривились от боли, прежде чем он продолжил:
— Тогда я понял, так же ясно, как если бы кто-нибудь сказал мне об этом, что должно произойти. Лью, получив твое сообщение, доставит груз в бухту Клантонбери — он часто поступал так и раньше, я слышал, как он хвастался на этот счет, — и Чарду останется только захлопнуть ловушку. Ума не приложу, как я мог так его недооценивать. Он был точно таким же во Франции. Со стороны тебе бы показалось, что он бездействует, а на самом деле в это время в его голове рождается целая стратегия, которая должна привести к разгрому французов.
— Если бы только ты предупредил меня об этом заранее, — прошептала Леона.
— Наверное, он околдовал меня, — ответил Хьюго. — Он казался таким дружелюбным, таким покладистым, что я никогда бы ни о чем не заподозрил. Но когда Уэстон расхохотался, я все понял.
— И как же ты поступил?
— Я продолжал играть, как будто ничего не расслышал. Кажется, я выиграл несколько гиней. Но я оставил их на столе и поднялся со стула, сказав, что хочу выпить. Было уже довольно поздно, и по моим расчетам выходило, что если тебе удалось связаться с Лью и он решил идти в Клантонбери, то как раз приблизительно в это время яхта должна была достигнуть бухты. — Он закашлялся, потом продолжал:
— Я выпил рюмочку, мимоходом обменявшись фразами кое с кем из гостей, и выскользнул через французское окно. По-видимому, меня никто не заметил, и, как только я оказался в стороне от огней дворца, я бросился бежать. Я мчался через заросли и нашел — хотя до сих пор не знаю как — дорогу, ведущую к берегу моря.
Хьюго остановился и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
— Больше я ничего не могу припомнить.
— Я могу рассказать тебе, что случилось, — сообщила ему Леона. — Когда ты добежал до пляжа, яхта была уже в бухте, готовясь опустить груз на дно. Ты предупредил их. Ты крикнул во весь голос:» Опасность! Назад, в море! Опасность!«Ты спас их всех, Хьюги. Опоздай ты хоть немного, они были бы слишком заняты своей разгрузкой, чтобы успеть выбраться.
Она глубоко вздохнула:
— Солдаты открыли стрельбу. Они ранили тебя и еще одного человека на борту яхты. Он погиб, но все остальные благополучно скрылись.
— А каким образом мне удалось спастись? Кажется, ты сказала, что они подстрелили меня.
— Да, верно, — ответила Леона тихо. — Но Лью спас тебя. Он перенес тебя в лодку, в которой доставил меня на берег, и потом вернулся за… мною.
Она пыталась добавить что-то еще, но слова почему-то не шли у нее с языка.
— Славный старина Лью! — воскликнул Хьюго с искренним пылом. — Это было чертовски ловко с его стороны, разве не так? Он спас меня. Он спас тебя, Леона.
Мы просто обязаны быть ему признательны!
— Да, Хьюги, мы должны… быть ему благодарны, — шепотом произнесла Леона.
Глава 11
Внезапно она подумала, что Хьюго, вероятно, захватил некоторую сумму с собой, и упрекнула себя за то, что не догадалась об этом раньше. Француженка аккуратно разложила одежду брата на спинке кресла, и сейчас, пошарив в кармане белых атласных брюк, которые он надел накануне к обеду, Леона обнаружила кошелек.
» Каким красивым Хьюги выглядел тогда, — подумала она невольно с болью в сердце, — совсем как дома среди блистательного светского общества, собравшегося в Клантонбери! И теперь ему больше никогда не суждено вернуться туда «. Леона понимала, что это вынужденное изгнание обещало быть очень мучительным для Хьюго.
Она высыпала содержимое кошелька в ладонь. Пять золотых гиней! По крайней мере, это было уже кое-что, но надолго ли их могло хватить? Кроме них, из ценных вещей оставались только золотая с изумрудом застежка на кармашке для часов и брегет26, принадлежавший их отцу, который Хьюго носил за подкладкой сюртука.
Она положила деньги для лучшей сохранности в карман своего жакета, вспомнив между делом, что Хьюго, когда он выздоровеет, понадобится новая одежда. Невозможно было расхаживать по улицам Дьеппа в белых атласных брюках и голубом бархатном парадном сюртуке. Его галстук и жилет были насквозь пропитаны кровью, и у него не было других башмаков, кроме вечерних, с серебряными пряжками. Все это представлялось почти неразрешимым узлом проблем, и ей ничего не оставалось, как только ждать, пока Хьюго достаточно окрепнет, чтобы решить хотя бы часть из них.
Некоторым утешением служило то, что, хотя время шло, от Лью не было никаких вестей. Около полудня француженка принесла ей омлет, который оказался восхитительно вкусным, несмотря на то что Леона с трудом заставила себя съесть несколько кусочков.
День был уже в самом разгаре, когда Хьюго наконец пошевелился и открыл глаза.
— Дьявольщина! Где я? — спросил он раздраженно. — У меня вся голова как будто огнем горит.
— Ох, Хьюги! Ты в порядке?! — воскликнула Леона.
До этого момента она не сознавала, каким страхом наполняла ее мысль о том, что пуля могла задеть мозг.
Эта мысль постоянно присутствовала в ее подсознании, но девушка не осмеливалась даже наедине с собой отдать себе в этом отчет. Теперь на глазах Леоны выступили слезы облегчения.
— Что ты имеешь в виду — в порядке? — осведомился Хьюго и, подняв руку, прикоснулся к бинтам. — Что еще стряслось?
— Пуля попала тебе почти в самый висок, — ответила Леона.
— Пуля?! Какая пуля?
— Ох, Хьюги! Разве ты не помнишь? — воскликнула Леона. — Ты бежал по берегу, чтобы предупредить Лью.
— Ни черта не помню об этом, — отозвался Хьюго и, словно затраченное усилие было слишком велико для него, устало опустил веки и погрузился в глубокий сон.
Он проснулся снова двумя часами позже и на этот раз мог более связно рассказать о случившемся. Он не помнил точно, что произошло, когда он оказался на берегу, но зато ему удалось почти со всеми подробностями восстановить последовательность событий того рокового вечера, когда, сидя за карточным столом, он случайно узнал о том, что затевается.
— Я не помню, кто первый завел об этом речь, — произнес он слабым голосом, на лбу от напряжения проступили складки. — Кажется, одна из дам заметила, что встретила утром на дороге отряд солдат, и затем герцогиня — да, это была герцогиня — ответила:» О, они все уже ушли в Элфристон «. Я только взмолился про себя, чтобы ты успела предупредить Лью вовремя, как вдруг еще один из присутствовавших — если не ошибаюсь, мужчина — сказал:» Нет, не все. Я слышал, что этой ночью они установили караул на берегу бухты. Ходят слухи, что контрабандисты пользовались ею раньше «.» Нет, что вы?«— воскликнула герцогиня.
Хьюго слегка простонал, и Леона быстро произнесла:
— Не разговаривай, если это затрудняет тебя. Это может подождать до завтра.
— Нет, нет, я хочу восстановить все в памяти, — отозвался Хьюго раздраженно. — Так вот, она сказала:
» Нет, что вы! У нас в Клантонбери нет контрабандистов «. И тут Николас Уэстон рассмеялся. — Хьюго замолк на мгновение, закрыв глаза. Губы его искривились от боли, прежде чем он продолжил:
— Тогда я понял, так же ясно, как если бы кто-нибудь сказал мне об этом, что должно произойти. Лью, получив твое сообщение, доставит груз в бухту Клантонбери — он часто поступал так и раньше, я слышал, как он хвастался на этот счет, — и Чарду останется только захлопнуть ловушку. Ума не приложу, как я мог так его недооценивать. Он был точно таким же во Франции. Со стороны тебе бы показалось, что он бездействует, а на самом деле в это время в его голове рождается целая стратегия, которая должна привести к разгрому французов.
— Если бы только ты предупредил меня об этом заранее, — прошептала Леона.
— Наверное, он околдовал меня, — ответил Хьюго. — Он казался таким дружелюбным, таким покладистым, что я никогда бы ни о чем не заподозрил. Но когда Уэстон расхохотался, я все понял.
— И как же ты поступил?
— Я продолжал играть, как будто ничего не расслышал. Кажется, я выиграл несколько гиней. Но я оставил их на столе и поднялся со стула, сказав, что хочу выпить. Было уже довольно поздно, и по моим расчетам выходило, что если тебе удалось связаться с Лью и он решил идти в Клантонбери, то как раз приблизительно в это время яхта должна была достигнуть бухты. — Он закашлялся, потом продолжал:
— Я выпил рюмочку, мимоходом обменявшись фразами кое с кем из гостей, и выскользнул через французское окно. По-видимому, меня никто не заметил, и, как только я оказался в стороне от огней дворца, я бросился бежать. Я мчался через заросли и нашел — хотя до сих пор не знаю как — дорогу, ведущую к берегу моря.
Хьюго остановился и вытер пот со лба тыльной стороной ладони.
— Больше я ничего не могу припомнить.
— Я могу рассказать тебе, что случилось, — сообщила ему Леона. — Когда ты добежал до пляжа, яхта была уже в бухте, готовясь опустить груз на дно. Ты предупредил их. Ты крикнул во весь голос:» Опасность! Назад, в море! Опасность!«Ты спас их всех, Хьюги. Опоздай ты хоть немного, они были бы слишком заняты своей разгрузкой, чтобы успеть выбраться.
Она глубоко вздохнула:
— Солдаты открыли стрельбу. Они ранили тебя и еще одного человека на борту яхты. Он погиб, но все остальные благополучно скрылись.
— А каким образом мне удалось спастись? Кажется, ты сказала, что они подстрелили меня.
— Да, верно, — ответила Леона тихо. — Но Лью спас тебя. Он перенес тебя в лодку, в которой доставил меня на берег, и потом вернулся за… мною.
Она пыталась добавить что-то еще, но слова почему-то не шли у нее с языка.
— Славный старина Лью! — воскликнул Хьюго с искренним пылом. — Это было чертовски ловко с его стороны, разве не так? Он спас меня. Он спас тебя, Леона.
Мы просто обязаны быть ему признательны!
— Да, Хьюги, мы должны… быть ему благодарны, — шепотом произнесла Леона.
Глава 11
Хьюго постепенно поправлялся, в этом не оставалось ни малейших сомнений. Иногда по вечерам его мучили тупые боли в голове, если он слишком перетруждал себя за день, однако он уже мог самостоятельно одеваться, сам садился у окна и забавлялся видом людей, оживленно сновавших внизу по улицам.
Леона догадывалась, что острая боль, которую причиняла рана в первое время, сильно беспокоила брата.
Она слышала, как он почти всю ночь стонал и метался на постели, и не раз приходила из своей спальни, чтобы узнать, не может ли чем-нибудь помочь ему, — на что часто получала в ответ отрывистую просьбу не суетиться около него, как наседка вокруг своего единственного цыпленка.
Сейчас, пока он сидел неподвижно у окна, она закружилась перед ним по комнате, выставляя напоказ свое новое платье.
— Оно стоит самую малость! — говорила она. — Всего около двух шиллингов в пересчете на наши деньги. Маdame показала мне ларек на рынке, где продают ткань, и, прежде чем я успела что-либо возразить, они все решили за меня.
Хьюго покачал головой:
— Какая женщина устоит перед соблазном быть расточительной, попав во Францию?
— О, но ведь это нельзя назвать расточительностью, — ответила Леона, приняв его слова всерьез. — Не могла ведь я и дальше ходить по городу в одежде для верховой езды. Мальчишки на улице уже стали кричать мне вслед, спрашивая, где я оставила свою лошадь, и, кроме того, жакетка была вся в крови.
— Я просто подшучиваю над тобой, — улыбнулся Хьюго. — Платье очень милое, и ты в нем необыкновенно привлекательна.
Леона сделала легкий реверанс в его сторону.
— Благодарю покорно, сэр.
В лучах солнца ее волосы отливали золотистым сиянием и платье из голубого ситца с бантами того же Цвета подчеркивало белизну и нежность ее кожи.
— Ну и ну! — невольно воскликнул Хьюго. — При желании ты скоро превратишься в настоящую красавицу!
— Какое это теперь имеет значение? — осведомилась Леона, и в ее тоне чувствовалась непонятная горечь, которой он раньше никогда не замечал. И затем, прежде чем он приступил к ней с расспросами, девушка добавила:
— Хьюги, нам с тобой необходимо серьезно поговорить. Я знаю, что до сегодняшнего дня ты был нездоров; но отдаешь ли ты себе отчет в том, что нас отделяют от голодной смерти всего лишь несколько гиней?
— Ерунда! — отозвался Хьюго. — Лью не даст нам голодать.
— Лью? При чем здесь Лью? — с жаром воскликнула Леона. — Мы должны рассчитывать только на себя. Мы не можем постоянно зависеть от Лью, бегать к нему за каждым пенни, залезая все глубже и глубже в долги.
— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил Хьюго.
Леона присела рядом с ним и взяла его за руку.
— Быть может, тебе удастся получить должность где-нибудь во Франции? — осведомилась она.
— Кто возьмет меня на службу? — возразил Хьюго. — Я опытный военный, но не думаю, что французская армия примет одного из своих недавних врагов с распростертыми объятиями.
— Но хоть чем-нибудь ты можешь заняться? — настаивала Леона.
— Да, я знаток по части, вина и женщин, — улыбнулся Хьюго.
Леона раздраженно вздохнула и отвернулась к окну.
Так повторялось каждый раз, когда она пыталась вызвать брата на откровенный разговор, хотя в глубине души Леона допускала, что, по сути, он был прав. Он не был подготовлен обстоятельствами ни к чему, кроме военной службы и праздной жизни джентльмена из общества, у которого денег в карманах куры не клюют.
— Я полагаю, мне придется подыскать работу для себя, — промолвила она.
— Сначала посмотрим, что скажет на это Лью, — отозвался Хьюго.
— Лью! Лью! Лью! — внезапно набросилась она на него. — Неужели ты не в состоянии сам отвечать за себя?
Неужели в голове у тебя не осталось никаких других мыслей, кроме тех, которые Лью внушил тебе?
— Ну же, Леона, будь умницей. Лью доказал нам свою дружбу. Если бы не он, я был бы сейчас в тюрьме или на виселице с веревкой на шее.
— Да, я знаю, я знаю, — согласилась Леона, — и я искренне признательна ему за это. Но нельзя же все время жить за счет одного долга благодарности.
— Так что же, по-твоему, Лью нужно от тебя? — спросил брат язвительным тоном, и с внезапно вспыхнувшим огоньком в глазах Леона приоткрыла было рот, чтобы выложить ему без обиняков все, что она думала по этому поводу, как вдруг в дверь постучали.
Слова замерли у нее на губах. Она ждала, со страхом предполагая, кто стоял за дверью, между тем как Хьюго крикнул:
— Войдите!
» Должно быть, опять Лью «, — промелькнула у нее мысль. Каждый день он наведывался к ним, и всякий раз под предлогом, что Хьюго еще слишком слаб для продолжительных визитов или разговоров, Леоне удавалось спровадить его после обмена несколькими ничего не значащими вежливыми фразами. Но в глубине Души она понимала, что так не могло долго продолжаться. Рано или поздно ей придется взглянуть в лицо реальности, и сама мысль о том, чем могла обернуться для нее эта реальность, ужасала и отталкивала ее.
К счастью, в данный момент Лью был всецело поглощен приготовлениями к отправке следующей партии груза.» Эта сделка превзойдет все прочие «, — заявил он Хьюго, покидая комнату. На губах его играла ликующая улыбка. Леона догадывалась, какое ни с чем не сравнимое удовольствие доставляли ему надменный тон, придирки и угрозы, которыми он сопровождал каждую крупную сделку, извлекая при этом наибольшую выгоду для себя.
— Entrez!27 — повторил Хьюго, переходя на французский, так как на его первое приглашение снаружи не последовало никакого ответа.
Дверь открылась, и на пороге появился хозяин трактира — тучный, краснолицый мужчина, явно запыхавшийся после утомительного подъема вверх по лестнице.
— Вас желает видеть какая-то дама, m'sieur, — произнес он на своем густом patois28, который было довольно трудно понять.
— Дама! — воскликнула Леона. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
— Non, non, mamselle. C'est vrai. Une grande dame qui demande m'sieur29.
— Une grande dame? — переспросила удивленная Леона. — Кто бы это мог быть, Хьюги?
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил тот. — Видимо, здесь в самом деле что-то не так. Но пригласи даму войти. В любом случае это хоть немного рассеет скуку от необходимости постоянно сидеть в этой проклятой спальне без какого-либо занятия.
С трудом подбирая французские слова, Леона попросила хозяина предложить даме оказать им честь, поднявшись по лестнице. Он кивнул и, захлопнув дверь, неуклюжей походкой спустился вниз по ветхим деревянным ступенькам, которые зловеще поскрипывали под его тяжестью.
— Как ты думаешь, кто она? — поинтересовалась Леона.
— Откуда мне знать? — ответил Хьюго. — Скорее всего, какая-нибудь из бесчисленных подружек Лью.
Разве может такой безмозглый дурак, как наш хозяин, отличить даму из общества от куска муслина?
— Наверное, в этом ты прав, — отозвалась Леона с улыбкой.
Девушка была счастлива видеть брата таким оживленным и заинтересованным. Она опасалась одно время, что его рана может стать причиной депрессии, так как из-за постоянной боли он пребывал в самом дурном расположении духа и выглядел апатичным и ко всему равнодушным.
— Это она, — сказала Леона, уловив чутким ухом звук быстрых шагов и, как ей показалось, шуршание шелка.
Затем последовал легкий стук в дверь.
— Entrez! — воскликнула Леона, но, прежде чем она успела приблизиться к двери, та на лету распахнулась, открывая взору видение, далеко превосходившее все, что когда-либо рисовало ей самое пылкое воображение. В дверях стояла женщина, одетая с ног до головы по последнему слову моды. Это была жгучая брюнетка с темными блестящими глазами, ярко-алыми губами и мягкой улыбкой, до странности не соответствовавшей светской изысканности облика. Ее фигуру облегало платье из тончайшего шелка предельно откровенного фасона, предоставлявшее любопытным возможность убедиться, что она была довольно полной, зато отличалась прекрасным сложением. Поверх него она накинула плащ ярко-изумрудного оттенка, отделанный изящной вышивкой, и того же цвета были перья, венчавшие ее высокий капор, и завязанные под подбородком ленты.
Как бы в довершение ко всему ее драгоценности были баснословно дорогими. Она щеголяла ожерельем из крупных изумрудов и бриллиантов, сверкавших и искрившихся в ярком свете солнца, и массивными серьгами, ударившими в глаза ослепительным блеском, едва она повернула голову с легкостью и живостью пышно разукрашенной заморской птицы.
Она остановилась на мгновение в дверном проеме, разглядывая Леону, и вдруг, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, Хьюго, сидевший у окна, издал непроизвольное восклицание.
— Иветта! — вскричал он.
Со стороны видения раздался чуть слышный вопль, в порыве восторга женщина бросилась вперед, оставляя за собой слабый запах дорогих духов, и, минуя Леону, кинулась к Хьюго, крепко сжав его в объятиях и прильнув щекой к его лицу.
— Mon cher!30 Мой Хьюго! Милый, милый мой!
Я слышала, что ты был ранен. Это правда! Oh, mon pauvre brave!31 Но как это могло случиться?
— Иветта!.. Но… но что ты делаешь здесь? — запинаясь, произнес Хьюго. — Как ты нашла меня? Кто тебе сказал?
На мгновение их голоса слились в нечто совершенно бессвязное, оба говорили так быстро, что невозможно было отделить одну фразу от другой, пока наконец Иветта не разомкнула руки, обвивавшие шею Хьюго, и, оправив сбившийся набок от волнения капор, произнесла совершенно другим голосом, холодным и неприязненным:
— А это кто?
С этими словами она указала на Леону — и Хьюго едва не зашелся от хохота:
— Все еще ревнуешь! Ну разве это не похоже на тебя, Иветта, — засыпать меня вопросами, прежде чем ты успела ответить хотя бы на один из моих?
— Кто она? Я спрашиваю, — отозвалась Иветта, слегка притопнув ножкой.
— Я — Леона Ракли, к вашим услугам, мадам, — промолвила Леона, приседая в вежливом реверансе.
— Моя сестра, — со смехом пояснил Хьюго. — Теперь ты довольна?
— Та soeur! Твоя сестра! — воскликнула Иветта, и тон ее был совсем иным, чем несколько мгновений раньше. — Mais, je suis enchantee, mademoiselle32. Ваш брат и я — старые знакомые.
— Я так и подумала, — без малейшего сарказма ответила Леона.
— Старые знакомые! Если на то пошло, это определение ничем не хуже других! — заявил Хьюго. — Но прошу тебя, Иветта, поскорее расскажи мне все по порядку. Как ты здесь оказалась?
В ответ Иветта опустилась в кресло рядом с ним и, охваченная внезапным воодушевлением, сложила перед собой руки.
— Я не могу поверить, что это правда, ты здесь!
Здесь! — взволнованно говорила она. — А я как раз собиралась отплыть в Англию, чтобы найти тебя.
— Найти меня? — переспросил Хьюго, подаваясь вперед в кресле. — Иветта, значит?..
Иветта кивнула, черные локоны по обе стороны ее больших выразительных глаз слегка встрепенулись.
— Oui, c'est vrai!33 Эдуард скончался. Я теперь вдова, Хьюго, и, как и обещала, я приехала, чтобы разыскать тебя.
— Невероятно! — воскликнул Хьюго. — А я было полагал, что он будет жить вечно.
— Он тяжело заболел три месяца назад, и доктора еще тогда оставили всякую надежду на его выздоровление, — продолжала Иветта. — Но я боялась писать, боялась пробудить мечты о счастье только для того, чтобы они снова оказались разбитыми, — А теперь все кончено и ты свободна! — вскричал Хьюго.
— Да, свободна, — снова кивнула она.
Леона стояла на месте, в изумлении переводя взгляд с одного на другую.» Почему Хьюго ни разу не упоминал об этой женщине, с которой он, судя по всему, находился в столь близких отношениях?«— недоуменно спрашивала она себя. И потом ей пришло на ум, что Хьюго, в сущности, никогда не рассказывал ей о своих друзьях и знакомых. Он всегда относился к ней как к ребенку — достаточно взрослому, чтобы вести хозяйство в замке, взять на себя все те обязанности, которые казались скучными ему самому, но все же слишком юному, с его точки зрения, чтобы делиться с нею своими сокровенными переживаниями или посвящать в некоторые подробности своей жизни за границей.
Только теперь Хьюго заметил, что сестра не отрываясь смотрела в их сторону, и с улыбкой протянул ей руку.
— Подойди сюда, Леона, — произнес он. — Поздравь меня, так как я сегодня по праву могу считать себя счастливейшим человеком на земле.
— Ты хочешь сказать, что собираешься… жениться? — спросила Леона чуть слышно.
— Именно так, — ответил Хьюго, — на той, которую я люблю уже много лет. Сколько времени прошло с тех пор, Иветта?
— Tiens!34 He надо вспоминать те годы! — воскликнула она. — У нас впереди целая жизнь, и прошлое лучше всего забыть. Но Эдуард так никогда и не узнал, что я любила тебя. Он умер с миром, уверенный в том, что он был моей единственной любовью. — Она поднесла крошечный, обшитый кружевами носовой платок к уголку глаза. —» Ты была мне преданной женой, Иветта, — сказал он мне незадолго перед тем, как испустить последний вздох. — И потому я оставил тебе по завещанию все, все, что у меня есть «.
— Силы небесные! — воскликнул Хьюго. — Мне казалось, что наследником должен был стать его сын.
— Пьера тоже нет в живых, — пояснила Иветта. — Он погиб на дуэли шесть месяцев спустя после твоего отъезда из Франции. Он всегда отличался вспыльчивым и необузданным нравом, и думаю, что в глубине души Эдуард никогда не доверял ему.
— Значит, теперь ты обладательница огромного состояния, — произнес Хьюго с внезапной серьезной ноткой в голосе.
— Слишком много денег, — беспечным тоном отозвалась Иветта. — Слишком много, чтобы одна женщина могла ими распорядиться. Вот почему, Хьюго, ты должен помочь мне в управлении моими имениями под Парижем и владениями Эдуарда в Южной Америке.
Нам непременно нужно будет их посетить.
Хьюго замолк на мгновение и затем сказал:
— Я полагаю, нет необходимости объяснять тебе, что у меня нет ничего, ни единого пенни, и, кроме того, я изгнан из собственной страны?
— Oui, oui35, — нетерпеливо перебила его Иветта. — Мистер Куэйл рассказал мне о случившемся, но это неважно. Я хочу, чтобы ты жил здесь, во Франции. То, что произошло в Англии, меня не касается.
Хьюго не отвечал, и она продолжала:
— 0 — ля-ля! Только не надо смотреть на меня с таким угрюмым видом. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — вряд ли тебе придется по душе, если все деньги будут находиться в собственности твоей жены, тогда как у тебя самого ничего нет. Вы, англичане, иногда кажетесь такими глупыми. Француз на твоем месте был бы только рад. Какое все это имеет значение? Того, что у меня есть, вполне достаточно для двоих — и даже более чем достаточно. Забудь о деньгах. Просто будем признательны судьбе за то, что мы наконец снова можем быть вместе.
— Ты на самом деле так считаешь? — спросил Хьюго и, поднеся руку Иветты к своим губам, прильнул к ней долгим поцелуем.
» Он любит ее «, — подумала Леона. Действительно, взгляд блестящих серых глаз Хьюго, чуть вздрогнувшие уголки его губ и выражение необычайной нежности во всем его облике, какого ей никогда не приходилось видеть раньше, свидетельствовали об этом яснее любых слов. Не было ни тени сомнения, что он горячо любил эту маленькую жизнерадостную француженку и она отвечала ему взаимностью.
— Если ты уверена, что не станешь потом раскаиваться, выйдя замуж за нищего, без всяких средств к существованию… — произнес он с покорностью, которой Леона никак не могла от него ожидать.
— Mon Dieu!36 Я знаю только одно! — воскликнула в ответ Иветта. — Если ты не женишься на мне, мне придется остаться вдовой до конца своих дней.
Какое-то мгновение они пристально смотрели в глаза друг другу, потом Хьюго глубоко вздохнул и снова поцеловал руку Иветты.
— Mon cheri!37 — пробормотала она, и голос ее сорвался. — Я никогда не думала, что снова буду чувствовать себя такой счастливой.
Леона вдруг сообразила, что она была здесь de trop38, но разыгрывавшаяся перед ней сцена была так трогательна… Все произошло так стремительно, словно на едином дыхании, и теперь, внезапно осознав, что ее присутствие было нежелательно, она повернулась к двери собираясь выйти, но тут Хьюго остановил ее движением руки.
— Леона! — воскликнул он. — Но ведь здесь, со мною, Леона…
Последовала короткая пауза, и затем Иветта, явно колеблясь, произнесла:
— Твоей сестре, конечно, нужно… э-э… найти где-нибудь подходящее жилье.
— Вы позволите мне внести предложение на этот счет? — раздался голос из дверного проема.
Леона обернулась и, едва увидев, кто там стоял, вздрогнула от отвращения.» Это вполне в духе Лью Куэйла, — невольно подумалось ей, — подняться по лестнице вслед за француженкой и подслушивать у замочной скважины, так что он прекрасно осведомлен обо всем, что делалось в комнате «.
— Ба, Лью! — воскликнул Хьюго с искренней улыбкой радушия на губах. — Заходи. Ты не мог бы появиться в более подходящий момент. Если не ошибаюсь, ты уже встречал мадам Дюпон?
— Мы действительно уже имели случай познакомиться, — ответил Лью, поклонившись.
— Да, верно! — подхватила мадам Дюпон. — Я встретила этого весьма любезного джентльмена на пристани, когда пыталась найти корабль, который доставил бы меня в Англию. Он осведомился, не может ли он мне чем-нибудь помочь, и я ответила, что намерена как можно скорее отплыть в Ньюхэйвен, так как, по моим сведениям, сэр Хью Ракли из Ракли-Касл проживает всего лишь в нескольких милях оттуда.
Леона догадывалась, что острая боль, которую причиняла рана в первое время, сильно беспокоила брата.
Она слышала, как он почти всю ночь стонал и метался на постели, и не раз приходила из своей спальни, чтобы узнать, не может ли чем-нибудь помочь ему, — на что часто получала в ответ отрывистую просьбу не суетиться около него, как наседка вокруг своего единственного цыпленка.
Сейчас, пока он сидел неподвижно у окна, она закружилась перед ним по комнате, выставляя напоказ свое новое платье.
— Оно стоит самую малость! — говорила она. — Всего около двух шиллингов в пересчете на наши деньги. Маdame показала мне ларек на рынке, где продают ткань, и, прежде чем я успела что-либо возразить, они все решили за меня.
Хьюго покачал головой:
— Какая женщина устоит перед соблазном быть расточительной, попав во Францию?
— О, но ведь это нельзя назвать расточительностью, — ответила Леона, приняв его слова всерьез. — Не могла ведь я и дальше ходить по городу в одежде для верховой езды. Мальчишки на улице уже стали кричать мне вслед, спрашивая, где я оставила свою лошадь, и, кроме того, жакетка была вся в крови.
— Я просто подшучиваю над тобой, — улыбнулся Хьюго. — Платье очень милое, и ты в нем необыкновенно привлекательна.
Леона сделала легкий реверанс в его сторону.
— Благодарю покорно, сэр.
В лучах солнца ее волосы отливали золотистым сиянием и платье из голубого ситца с бантами того же Цвета подчеркивало белизну и нежность ее кожи.
— Ну и ну! — невольно воскликнул Хьюго. — При желании ты скоро превратишься в настоящую красавицу!
— Какое это теперь имеет значение? — осведомилась Леона, и в ее тоне чувствовалась непонятная горечь, которой он раньше никогда не замечал. И затем, прежде чем он приступил к ней с расспросами, девушка добавила:
— Хьюги, нам с тобой необходимо серьезно поговорить. Я знаю, что до сегодняшнего дня ты был нездоров; но отдаешь ли ты себе отчет в том, что нас отделяют от голодной смерти всего лишь несколько гиней?
— Ерунда! — отозвался Хьюго. — Лью не даст нам голодать.
— Лью? При чем здесь Лью? — с жаром воскликнула Леона. — Мы должны рассчитывать только на себя. Мы не можем постоянно зависеть от Лью, бегать к нему за каждым пенни, залезая все глубже и глубже в долги.
— Что ты предлагаешь? — нетерпеливо спросил Хьюго.
Леона присела рядом с ним и взяла его за руку.
— Быть может, тебе удастся получить должность где-нибудь во Франции? — осведомилась она.
— Кто возьмет меня на службу? — возразил Хьюго. — Я опытный военный, но не думаю, что французская армия примет одного из своих недавних врагов с распростертыми объятиями.
— Но хоть чем-нибудь ты можешь заняться? — настаивала Леона.
— Да, я знаток по части, вина и женщин, — улыбнулся Хьюго.
Леона раздраженно вздохнула и отвернулась к окну.
Так повторялось каждый раз, когда она пыталась вызвать брата на откровенный разговор, хотя в глубине души Леона допускала, что, по сути, он был прав. Он не был подготовлен обстоятельствами ни к чему, кроме военной службы и праздной жизни джентльмена из общества, у которого денег в карманах куры не клюют.
— Я полагаю, мне придется подыскать работу для себя, — промолвила она.
— Сначала посмотрим, что скажет на это Лью, — отозвался Хьюго.
— Лью! Лью! Лью! — внезапно набросилась она на него. — Неужели ты не в состоянии сам отвечать за себя?
Неужели в голове у тебя не осталось никаких других мыслей, кроме тех, которые Лью внушил тебе?
— Ну же, Леона, будь умницей. Лью доказал нам свою дружбу. Если бы не он, я был бы сейчас в тюрьме или на виселице с веревкой на шее.
— Да, я знаю, я знаю, — согласилась Леона, — и я искренне признательна ему за это. Но нельзя же все время жить за счет одного долга благодарности.
— Так что же, по-твоему, Лью нужно от тебя? — спросил брат язвительным тоном, и с внезапно вспыхнувшим огоньком в глазах Леона приоткрыла было рот, чтобы выложить ему без обиняков все, что она думала по этому поводу, как вдруг в дверь постучали.
Слова замерли у нее на губах. Она ждала, со страхом предполагая, кто стоял за дверью, между тем как Хьюго крикнул:
— Войдите!
» Должно быть, опять Лью «, — промелькнула у нее мысль. Каждый день он наведывался к ним, и всякий раз под предлогом, что Хьюго еще слишком слаб для продолжительных визитов или разговоров, Леоне удавалось спровадить его после обмена несколькими ничего не значащими вежливыми фразами. Но в глубине Души она понимала, что так не могло долго продолжаться. Рано или поздно ей придется взглянуть в лицо реальности, и сама мысль о том, чем могла обернуться для нее эта реальность, ужасала и отталкивала ее.
К счастью, в данный момент Лью был всецело поглощен приготовлениями к отправке следующей партии груза.» Эта сделка превзойдет все прочие «, — заявил он Хьюго, покидая комнату. На губах его играла ликующая улыбка. Леона догадывалась, какое ни с чем не сравнимое удовольствие доставляли ему надменный тон, придирки и угрозы, которыми он сопровождал каждую крупную сделку, извлекая при этом наибольшую выгоду для себя.
— Entrez!27 — повторил Хьюго, переходя на французский, так как на его первое приглашение снаружи не последовало никакого ответа.
Дверь открылась, и на пороге появился хозяин трактира — тучный, краснолицый мужчина, явно запыхавшийся после утомительного подъема вверх по лестнице.
— Вас желает видеть какая-то дама, m'sieur, — произнес он на своем густом patois28, который было довольно трудно понять.
— Дама! — воскликнула Леона. — Здесь, должно быть, какая-то ошибка.
— Non, non, mamselle. C'est vrai. Une grande dame qui demande m'sieur29.
— Une grande dame? — переспросила удивленная Леона. — Кто бы это мог быть, Хьюги?
— Не имею ни малейшего понятия, — ответил тот. — Видимо, здесь в самом деле что-то не так. Но пригласи даму войти. В любом случае это хоть немного рассеет скуку от необходимости постоянно сидеть в этой проклятой спальне без какого-либо занятия.
С трудом подбирая французские слова, Леона попросила хозяина предложить даме оказать им честь, поднявшись по лестнице. Он кивнул и, захлопнув дверь, неуклюжей походкой спустился вниз по ветхим деревянным ступенькам, которые зловеще поскрипывали под его тяжестью.
— Как ты думаешь, кто она? — поинтересовалась Леона.
— Откуда мне знать? — ответил Хьюго. — Скорее всего, какая-нибудь из бесчисленных подружек Лью.
Разве может такой безмозглый дурак, как наш хозяин, отличить даму из общества от куска муслина?
— Наверное, в этом ты прав, — отозвалась Леона с улыбкой.
Девушка была счастлива видеть брата таким оживленным и заинтересованным. Она опасалась одно время, что его рана может стать причиной депрессии, так как из-за постоянной боли он пребывал в самом дурном расположении духа и выглядел апатичным и ко всему равнодушным.
— Это она, — сказала Леона, уловив чутким ухом звук быстрых шагов и, как ей показалось, шуршание шелка.
Затем последовал легкий стук в дверь.
— Entrez! — воскликнула Леона, но, прежде чем она успела приблизиться к двери, та на лету распахнулась, открывая взору видение, далеко превосходившее все, что когда-либо рисовало ей самое пылкое воображение. В дверях стояла женщина, одетая с ног до головы по последнему слову моды. Это была жгучая брюнетка с темными блестящими глазами, ярко-алыми губами и мягкой улыбкой, до странности не соответствовавшей светской изысканности облика. Ее фигуру облегало платье из тончайшего шелка предельно откровенного фасона, предоставлявшее любопытным возможность убедиться, что она была довольно полной, зато отличалась прекрасным сложением. Поверх него она накинула плащ ярко-изумрудного оттенка, отделанный изящной вышивкой, и того же цвета были перья, венчавшие ее высокий капор, и завязанные под подбородком ленты.
Как бы в довершение ко всему ее драгоценности были баснословно дорогими. Она щеголяла ожерельем из крупных изумрудов и бриллиантов, сверкавших и искрившихся в ярком свете солнца, и массивными серьгами, ударившими в глаза ослепительным блеском, едва она повернула голову с легкостью и живостью пышно разукрашенной заморской птицы.
Она остановилась на мгновение в дверном проеме, разглядывая Леону, и вдруг, прежде чем кто-либо из них успел заговорить, Хьюго, сидевший у окна, издал непроизвольное восклицание.
— Иветта! — вскричал он.
Со стороны видения раздался чуть слышный вопль, в порыве восторга женщина бросилась вперед, оставляя за собой слабый запах дорогих духов, и, минуя Леону, кинулась к Хьюго, крепко сжав его в объятиях и прильнув щекой к его лицу.
— Mon cher!30 Мой Хьюго! Милый, милый мой!
Я слышала, что ты был ранен. Это правда! Oh, mon pauvre brave!31 Но как это могло случиться?
— Иветта!.. Но… но что ты делаешь здесь? — запинаясь, произнес Хьюго. — Как ты нашла меня? Кто тебе сказал?
На мгновение их голоса слились в нечто совершенно бессвязное, оба говорили так быстро, что невозможно было отделить одну фразу от другой, пока наконец Иветта не разомкнула руки, обвивавшие шею Хьюго, и, оправив сбившийся набок от волнения капор, произнесла совершенно другим голосом, холодным и неприязненным:
— А это кто?
С этими словами она указала на Леону — и Хьюго едва не зашелся от хохота:
— Все еще ревнуешь! Ну разве это не похоже на тебя, Иветта, — засыпать меня вопросами, прежде чем ты успела ответить хотя бы на один из моих?
— Кто она? Я спрашиваю, — отозвалась Иветта, слегка притопнув ножкой.
— Я — Леона Ракли, к вашим услугам, мадам, — промолвила Леона, приседая в вежливом реверансе.
— Моя сестра, — со смехом пояснил Хьюго. — Теперь ты довольна?
— Та soeur! Твоя сестра! — воскликнула Иветта, и тон ее был совсем иным, чем несколько мгновений раньше. — Mais, je suis enchantee, mademoiselle32. Ваш брат и я — старые знакомые.
— Я так и подумала, — без малейшего сарказма ответила Леона.
— Старые знакомые! Если на то пошло, это определение ничем не хуже других! — заявил Хьюго. — Но прошу тебя, Иветта, поскорее расскажи мне все по порядку. Как ты здесь оказалась?
В ответ Иветта опустилась в кресло рядом с ним и, охваченная внезапным воодушевлением, сложила перед собой руки.
— Я не могу поверить, что это правда, ты здесь!
Здесь! — взволнованно говорила она. — А я как раз собиралась отплыть в Англию, чтобы найти тебя.
— Найти меня? — переспросил Хьюго, подаваясь вперед в кресле. — Иветта, значит?..
Иветта кивнула, черные локоны по обе стороны ее больших выразительных глаз слегка встрепенулись.
— Oui, c'est vrai!33 Эдуард скончался. Я теперь вдова, Хьюго, и, как и обещала, я приехала, чтобы разыскать тебя.
— Невероятно! — воскликнул Хьюго. — А я было полагал, что он будет жить вечно.
— Он тяжело заболел три месяца назад, и доктора еще тогда оставили всякую надежду на его выздоровление, — продолжала Иветта. — Но я боялась писать, боялась пробудить мечты о счастье только для того, чтобы они снова оказались разбитыми, — А теперь все кончено и ты свободна! — вскричал Хьюго.
— Да, свободна, — снова кивнула она.
Леона стояла на месте, в изумлении переводя взгляд с одного на другую.» Почему Хьюго ни разу не упоминал об этой женщине, с которой он, судя по всему, находился в столь близких отношениях?«— недоуменно спрашивала она себя. И потом ей пришло на ум, что Хьюго, в сущности, никогда не рассказывал ей о своих друзьях и знакомых. Он всегда относился к ней как к ребенку — достаточно взрослому, чтобы вести хозяйство в замке, взять на себя все те обязанности, которые казались скучными ему самому, но все же слишком юному, с его точки зрения, чтобы делиться с нею своими сокровенными переживаниями или посвящать в некоторые подробности своей жизни за границей.
Только теперь Хьюго заметил, что сестра не отрываясь смотрела в их сторону, и с улыбкой протянул ей руку.
— Подойди сюда, Леона, — произнес он. — Поздравь меня, так как я сегодня по праву могу считать себя счастливейшим человеком на земле.
— Ты хочешь сказать, что собираешься… жениться? — спросила Леона чуть слышно.
— Именно так, — ответил Хьюго, — на той, которую я люблю уже много лет. Сколько времени прошло с тех пор, Иветта?
— Tiens!34 He надо вспоминать те годы! — воскликнула она. — У нас впереди целая жизнь, и прошлое лучше всего забыть. Но Эдуард так никогда и не узнал, что я любила тебя. Он умер с миром, уверенный в том, что он был моей единственной любовью. — Она поднесла крошечный, обшитый кружевами носовой платок к уголку глаза. —» Ты была мне преданной женой, Иветта, — сказал он мне незадолго перед тем, как испустить последний вздох. — И потому я оставил тебе по завещанию все, все, что у меня есть «.
— Силы небесные! — воскликнул Хьюго. — Мне казалось, что наследником должен был стать его сын.
— Пьера тоже нет в живых, — пояснила Иветта. — Он погиб на дуэли шесть месяцев спустя после твоего отъезда из Франции. Он всегда отличался вспыльчивым и необузданным нравом, и думаю, что в глубине души Эдуард никогда не доверял ему.
— Значит, теперь ты обладательница огромного состояния, — произнес Хьюго с внезапной серьезной ноткой в голосе.
— Слишком много денег, — беспечным тоном отозвалась Иветта. — Слишком много, чтобы одна женщина могла ими распорядиться. Вот почему, Хьюго, ты должен помочь мне в управлении моими имениями под Парижем и владениями Эдуарда в Южной Америке.
Нам непременно нужно будет их посетить.
Хьюго замолк на мгновение и затем сказал:
— Я полагаю, нет необходимости объяснять тебе, что у меня нет ничего, ни единого пенни, и, кроме того, я изгнан из собственной страны?
— Oui, oui35, — нетерпеливо перебила его Иветта. — Мистер Куэйл рассказал мне о случившемся, но это неважно. Я хочу, чтобы ты жил здесь, во Франции. То, что произошло в Англии, меня не касается.
Хьюго не отвечал, и она продолжала:
— 0 — ля-ля! Только не надо смотреть на меня с таким угрюмым видом. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — вряд ли тебе придется по душе, если все деньги будут находиться в собственности твоей жены, тогда как у тебя самого ничего нет. Вы, англичане, иногда кажетесь такими глупыми. Француз на твоем месте был бы только рад. Какое все это имеет значение? Того, что у меня есть, вполне достаточно для двоих — и даже более чем достаточно. Забудь о деньгах. Просто будем признательны судьбе за то, что мы наконец снова можем быть вместе.
— Ты на самом деле так считаешь? — спросил Хьюго и, поднеся руку Иветты к своим губам, прильнул к ней долгим поцелуем.
» Он любит ее «, — подумала Леона. Действительно, взгляд блестящих серых глаз Хьюго, чуть вздрогнувшие уголки его губ и выражение необычайной нежности во всем его облике, какого ей никогда не приходилось видеть раньше, свидетельствовали об этом яснее любых слов. Не было ни тени сомнения, что он горячо любил эту маленькую жизнерадостную француженку и она отвечала ему взаимностью.
— Если ты уверена, что не станешь потом раскаиваться, выйдя замуж за нищего, без всяких средств к существованию… — произнес он с покорностью, которой Леона никак не могла от него ожидать.
— Mon Dieu!36 Я знаю только одно! — воскликнула в ответ Иветта. — Если ты не женишься на мне, мне придется остаться вдовой до конца своих дней.
Какое-то мгновение они пристально смотрели в глаза друг другу, потом Хьюго глубоко вздохнул и снова поцеловал руку Иветты.
— Mon cheri!37 — пробормотала она, и голос ее сорвался. — Я никогда не думала, что снова буду чувствовать себя такой счастливой.
Леона вдруг сообразила, что она была здесь de trop38, но разыгрывавшаяся перед ней сцена была так трогательна… Все произошло так стремительно, словно на едином дыхании, и теперь, внезапно осознав, что ее присутствие было нежелательно, она повернулась к двери собираясь выйти, но тут Хьюго остановил ее движением руки.
— Леона! — воскликнул он. — Но ведь здесь, со мною, Леона…
Последовала короткая пауза, и затем Иветта, явно колеблясь, произнесла:
— Твоей сестре, конечно, нужно… э-э… найти где-нибудь подходящее жилье.
— Вы позволите мне внести предложение на этот счет? — раздался голос из дверного проема.
Леона обернулась и, едва увидев, кто там стоял, вздрогнула от отвращения.» Это вполне в духе Лью Куэйла, — невольно подумалось ей, — подняться по лестнице вслед за француженкой и подслушивать у замочной скважины, так что он прекрасно осведомлен обо всем, что делалось в комнате «.
— Ба, Лью! — воскликнул Хьюго с искренней улыбкой радушия на губах. — Заходи. Ты не мог бы появиться в более подходящий момент. Если не ошибаюсь, ты уже встречал мадам Дюпон?
— Мы действительно уже имели случай познакомиться, — ответил Лью, поклонившись.
— Да, верно! — подхватила мадам Дюпон. — Я встретила этого весьма любезного джентльмена на пристани, когда пыталась найти корабль, который доставил бы меня в Англию. Он осведомился, не может ли он мне чем-нибудь помочь, и я ответила, что намерена как можно скорее отплыть в Ньюхэйвен, так как, по моим сведениям, сэр Хью Ракли из Ракли-Касл проживает всего лишь в нескольких милях оттуда.