Страница:
Она одарила Хьюго нежной улыбкой.
— Тогда он сказал мне, что нет никакой необходимости пересекать Ла-Манш, что ты здесь, здесь, в Дьеппе!
— Для меня было удовольствием служить вам, мадам, — произнес Лью. — А сейчас, возможно, я смогу оказать вам еще большую услугу.
— Какую же? — осведомилась француженка.
— Дело в том, что я готов принять вашу будущую родственницу на свое попечение.
С этими словами он бросил беглый взгляд на Леону, заметив, как она застыла в оцепенении и как побелело ее лицо, и, прежде чем она успела что-либо сказать, продолжал:
— Хьюго, я имею честь просить у тебя руки твоей сестры.
Мадам Дюпон всплеснула руками.
— Splendide!39 — воскликнула она. — Как чудесно, что мы сыграем две свадьбы сразу. Это так упрощает дело.
— Я не желаю выходить за него замуж! Ты знаешь это, Хьюги, — произнесла Леона, подойдя к брату и обращаясь к нему тихим, дрожащим от волнения голосом.
Он улыбнулся ей из своего кресла.
— Но, Леона, разве у тебя есть другой выход?
— Она застенчива, la pauvre petite40, — вставила мадам Дюпон. — Monsieur Куэйл, вы повергли mademoiselle в смущение, попросив ее руки столь открыто. Но, конечно, она должна быть только рада стать женою такого любезного и прямодушного джентльмена, как вы, столь элегантного и изысканного в обращении. — Она мельком взглянула на него из-под темных ресниц с едва уловимой кокетливой улыбкой в уголках губ, затем, повернувшись к Леоне, добавила:
— Monsieur тоже выпала большая удача, та cherie41, так как вы очень привлекательны.
— Хьюги, я не желаю этого брака, — повторила Леона с ноткой отчаяния в голосе.
— Но что еще вам остается? — осведомилась мадам Дюпон. — Хьюго говорил, что у вас нет денег, нет приданого. Понимаете ли вы, что будет крайне сложно найти себе супруга, когда вам нечего предложить ему, кроме себя самой, как бы прелестны вы ни были? И, enfin!42. Все молодые девушки стремятся выйти замуж. Что может быть печальнее, чем остаться старой девой?
— Я лучше проведу остаток своих дней в одиночестве, чем стану женой мистера Куэйла, — отрезала Леона.
— Прошу тебя, Леона, будь благоразумной, — взмолился Хьюго. — Ты знаешь, в каком мы положении.
— Вот именно! — подхватил Лью Куэйл с неприятной усмешкой в уголках губ. — У Хьюго бездна здравого смысла, вот что меня всегда в нем восхищало. Он-то понимает, что долг в семь или восемь тысяч фунтов — точно я не подсчитал — не может быть так просто списан со счетов одним взмахом брови или, с позволения сказать, одним глупым капризом в самой прелестной головке на свете.
— Хьюги все вернет вам в срок… — начала было Леона, но тут ее перебила мадам Дюпон.
— Восемь тысяч фунтов! — воскликнула она. — Сколько это будет во франках? Помилуйте, да ведь это целое состояние! И это все Хьюго задолжал вам?
— Совершенно верно, мадам, — ответил Лью Куэйл, обращаясь к ней. — Но, как я, по-моему, уже объяснил раньше, я готов аннулировать этот долг одним росчерком пера, списать его полностью в тот день, когда я поставлю свою подпись на брачном контракте.
— Это очень великодушный жест, monsieur.
— Тем не менее я пойду на него с огромной охотой, — заявил Лью Куэйл.
Мадам Дюпон коснулась его руки своими унизанными драгоценными перстнями пальцами.
— Helas! Будет жаль, если вашу щедрость не примут или не оценят должным образом.
— Да, пожалуй, — вздохнул он. — Могу ли я рассчитывать на вашу помощь, мадам?
— Разумеется, monsieur, — ответила она и обернулась к Хьюго:
— Mon cheri, прошу тебя, образумь свою маленькую сестренку. Это homme du monde43, он хорош собою и явно очень богат. Где она сможет получить лучшее предложение? Во всяком случае, не здесь, во Франции.
— Я уже сказала вам, что вообще не хочу выходить замуж, — усталым тоном произнесла Леона только для того, чтобы убедиться, что ее никто не слушал, и с чувством беспросветного отчаяния осознать собственное бессилие.
Что ей оставалось делать? Что она могла противопоставить этим троим людям, которые решали ее судьбу, абсолютно пренебрегая ее мнением на этот счет?
— Вы могли бы обвенчаться здесь, в Дьеппе, — услышала она голос мадам Дюпон, — днем раньше или днем позже нашего бракосочетания с Хьюго. Наше венчание состоится в католическом соборе, но, без сомнения, нам удастся найти и священника вашей веры, который обвенчает вас.
— Нет! Нет! — воскликнула Леона с такой неистовой силой, что все тут же обернулись в ее сторону. — Если мне придется выйти замуж, я хочу венчаться в Элфристоне, в той самой церкви, где я была крещена и где похоронены мои отец и мать.
— Вот и отлично. — Это сказал Лью, и по противной торжествующей ухмылке на его губах она поняла, что в глубине души он уже считал себя победителем. — Мы поженимся в Элфристоне, а потом, если вам будет угодно, проведем наш медовый месяц в замке.
— Ах да, замок! — рассеянно пробормотал Хьюго, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову. — Что ж, пожалуй, я лучше передам его тебе, Лью, так как, судя по всему, сам я уже никогда не смогу туда вернуться.
— Я приму его в качестве свадебного подарка, — отозвался Лью. — Он будет полезен мне до определенного времени для небольших торговых операций, в которых мы с тобою оба заинтересованы, а когда они перестанут приносить мне выгоду, я стану уважаемым человеком — мистером Лью Куэйлом из Ракли-Касл! Звучит довольно внушительно, как ты считаешь?
Леона поджала губы, едва удерживаясь от того, чтобы не оборвать его. Теперь она знала точно, на что он рассчитывал. Она всегда подозревала, что по своей сути он был обыкновенным снобом и честолюбцем и никогда не забывал и не мог забыть о сплетнях и тайнах, окружавших его рождение. Лью был прав в том, что, женившись на ней, как владелец Ракли-Касл он занял бы совершенно особое положение среди знати графства.
Память у людей короткая, и, если он сменит свой образ жизни на более респектабельный, его прошлое очень скоро будет забыто.
— Так, значит, решено, — произнес Лью. — Леона и я отплываем завтра ночью.
— Но на чем же вы отправитесь в путь? — спросил Хьюго.
— На нашей яхте, само собою. У меня есть груз, который я намереваюсь припрятать в одном укромном уголке к северу от Бичхэда. Доставка его в Лондон в этом случае обойдется несколько дороже, чем обычно, но зато место вполне надежное, а это на данный момент для нас важнее всего. Солдаты лорда Чарда, должно быть, уже ищут меня, но только не там, где я собираюсь пристать, и Леона вместе со мною.
— Ты полагаешь, что с ней все будет в порядке? — осведомился Хьюго с внезапной тревогой в голосе, словно вдруг представив себе весь риск, связанный с подобным путешествием.
— Она всегда будет в безопасности рядом со мной, — хвастливо заявил Лью. — И в одном ты можешь быть совершенно уверен, Хьюго. Я никогда не упущу ее и не позволю ей ускользнуть от меня.
Сейчас его слова были обращены к ней, и Леона понимала это. Она даже не посмотрела в его сторону, когда, поклонившись мадам Дюпон и поцеловав ей руку, он взял ее холодные пальцы в свои.
— Итак, мы обо всем условились, — произнес он тихо.
Она не ответила, стоя неподвижно, с поникшей головой, и тогда он поддел ее рукою под подбородок и приподнял ее лицо. Какое-то мгновение она сопротивлялась, затем открыла глаза и в упор взглянула на него.
Должно быть, он заметил в них выражение безграничной ненависти и одновременно понял, до какой степени она была напугана, так как все ее хрупкое тело задрожало от его прикосновения. Лью негромко рассмеялся, иронически скривив губы, но огонек в его глазах ясно свидетельствовал о том, что само ее сопротивление лишь возбуждало его. Он принадлежал к породе людей, привыкших побеждать, привыкших вопреки всем препятствиям добиваться своего, и девушка сознавала, что от него ей напрасно было ждать жалости или снисхождения — ничего, кроме неприкрытого насилия, — и что его страсть к ней не будет утолена до тех пор, пока она не уступит и не подчинит свою волю ему — полностью и безоговорочно.
— Мы отплываем завтра ночью, — сказал он.
— Если я к тому времени не умру, — отозвалась Леона.
Он снова рассмеялся.
— Если даже и так, — ответил он, — я сумею достать вас из могилы; и точно так же я найду вас везде, куда бы вы ни спрятались от меня.
За внешней беспечностью его тона скрывалась угроза, и она понимала, что он не шутит. Девушка услышала, как он вышел из комнаты и спустился по шатким ступенькам, а затем, словно не замечая ничего вокруг себя, побрела в поисках убежища в свою спальню.
Бросившись ничком на кровать, Леона уткнулась лицом в подушку и попыталась собраться с духом и найти хоть какой-нибудь выход, пусть даже самую ничтожную лазейку, чтобы не выходить замуж за Лью Куэйла. Но в глубине души она знала, что ей не оставалось ничего другого, и, как она ни старалась, мысли ее постоянно возвращались к исходной точке и она не видела ни малейшего шанса на избавление.
По-видимому, Хьюго догадался о том, что происходило в это время в душе сестры, и, как только мадам Дюпон удалилась, он окликнул ее из соседней комнаты.
Леона подошла к нему и, увидев, как он бледен и изнурен после пережитого волнения, помогла ему улечься в постель. Расположившись поудобнее на подушках, он протянул к ней руку и сжал ее ладонь в своей, — Послушай, Леона, — начал он, — я хочу поговорить с тобой. Я знаю, ты считаешь, что я поступаю немилосердно, возможно, даже жестоко, принуждая тебя выйти замуж за Лью. Но больше нам ничего не остается — ничего! И, кроме того, ты нуждаешься в защите.
В твоей жизни должен быть мужчина, который бы принял на себя заботу о тебе.
— Почему я не могу жить в замке одна? — перебила его Леона.
— Дорогая моя, ты же знаешь, что это невозможно, — ответил Хьюго. — Это было против приличий, когда ты была еще ребенком, но теперь, когда ты стала взрослой девушкой, неужели ты думаешь, что хотя бы мгновение будешь чувствовать себя там спокойно и в безопасности в обществе одних только слуг?
Леона зажмурила глаза. Ей нечего было возразить на его слова, поскольку она понимала, что он был прав.
Разве Лью когда-нибудь оставит ее в покое? Разве не станут другие мужчины смотреть на нее как на доступную женщину, легкую добычу, если у нее не будет лучшей охраны, чем старик Брэмуэлл, который уже почти оглох? Она промолчала в ответ, внутренне соглашаясь, и Хьюго, поняв, что перевес на его стороне, продолжал:
— Но, помимо твоей собственной безопасности, есть еще тот самый долг. Восемь тысяч фунтов, Леона!
Скверно уже то, что мне приходится идти к Иветте без единого пенни в кармане, но просить у нее такую огромную сумму именно теперь, когда мы собираемся пожениться, просто немыслимо. И если ты не примешь его предложение, можешь быть уверена в одном: Лью, подобно Шейлоку44, потребует свой кусок мяса. Он всегда такой — сущий дьявол, если ему идут наперекор.
— Вот на кого он мне кажется похожим, — произнесла она тихо. — На дьявола! А ты еще хочешь вверить меня его попечению.
— Он любит тебя, — ответил Хьюго коротко. — В твоих силах изменить его, заставить поступать по своему желанию. Попробуй хоть чуть-чуть полюбить его, Леона. Тогда это будет совсем нетрудно.
Девушка ничего не ответила ему — помешал подступивший к горлу комок, — и он продолжал:
— Если бы ты только знала, что пришлось пережить Иветте. Ее муж был настоящим чудовищем. Прежде всего, он отличался неимоверной скупостью и никогда не давал ей даже мелкой монеты на личные расходы.
И он был настолько ревнив, что стоило ей всего лишь улыбнуться встречному нищему, как он уже обвинял ее в неверности. Она терпеть его не могла, — добавил Хьюго, — и, по правде говоря, я еще не встречал человека, который бы вынес подобное обращение. И тем не менее она умудрялась представить дело на людях так, будто они отлично ладили друг с другом. Они хорошо знают, что к чему, эти милые француженки, и по большей части крепко себе на уме. Постарайся примириться с Лью, и, коль скоро он сходит по тебе с ума, он должен быть достаточно щедрым.
Леона по-прежнему хранила молчание, и он произнес:
— Бесполезно, Леона. Я знаю: ты пытаешься найти какой-нибудь путь к отступлению, но его не существует!
Ты слышишь меня? Не существует! Поэтому я прошу тебя пообещать мне кое-что.
— Что именно? — спросила Леона.
— Я хочу, чтобы ты поклялась мне всем, что для тебя свято, что ты не будешь пытаться убежать от Лью, что ты станешь его женой и выручишь тем самым и себя, и меня! Это единственный выход для нас обоих, Леона, и другого не дано! Обещай мне!
Леона снова закрыла глаза. Она понимала, что, принеся клятву, подпишет себе тем самым смертный приговор. Хьюго знал ее слишком хорошо, чтобы не понять: она сдержит данное слово, чего бы ей это ни стоило. До сих пор подсознательно в ней еще теплилась надежда, что в самый последний момент некий неожиданный поворот событий спасет ее. Вот почему, кроме всего прочего, она так стремилась вернуться в Англию.
В глубине души девушка постоянно помнила о том, что лорд Чард был там.
— Поклянись мне! — настаивал Хьюго.
Все было кончено! У нее не оставалось выхода!
— Я… клянусь… — печально промолвила она.
— Поклянись памятью отца и матери и твоей любовью к ним, — не отступал Хьюго.
— Я… клянусь, — повторила Леона.
Он выпустил ее руку, и голова его бессильно опустилась на подушку. Леона села в кресло у окна, глядя на море. В лучах заходившего солнца оно отливало густым сапфировым цветом, незаметно переходившим в изумрудный у самой линии горизонта. Где-то там, далеко, была Англия! И там же находился человек, которого она любила, которому против ее воли безвозвратно было отдано ее сердце. Оно принадлежало ему — раз и навсегда, знал он об этом или нет.
Леона прикрыла глаза, чтобы не видеть больше перед собою бескрайнюю гладь моря, но чувствовала всем существом, что оно было здесь, рядом, так же как и то, что ее любовь к лорду Чарду осталась с нею, сколь бы упорно она ни пыталась изгнать ее из своей души.
Внезапно она поднялась на ноги и направилась к двери.
— Куда ты собралась? — спросил Хьюго.
— Я хочу немного прогуляться, — ответила Леона, едва не сорвавшись. — Мне нужно подышать свежим воздухом и отвлечься от собственных мыслей. Не бойся, я не убегу. Я же дала тебе честное слово.
Внутренний голос повторил ей то же самое на следующий день, когда мадам Дюпон приняла решение перевезти Хьюго в карете в свой замок под Парижем.
— Мы должны будем выехать сразу после полудня, — говорила она, — если хотим к вечеру прибыть в Амьен, где сделаем первую остановку. Нам придется путешествовать не спеша из-за состояния здоровья Хьюго.
— Да, конечно, — согласилась Леона.
— Это означает, что на несколько часов вы останетесь здесь одна, пока мистер Куэйл не возьмет вас на борт, — сказала мадам Дюпон. — Надеюсь, с вами ничего не случится?
Леона превосходно поняла намек, содержавшийся в ее вопросе, — Со мною все будет в порядке, я буду здесь, когда мистер Куэйл придет за мною, — произнесла она спокойно и твердо.
Мадам Дюпон с нежностью обняла ее за плечи.
— Вы рассуждаете здраво, та petite45, — заметила она. — Не беспокойтесь. Умная женщина очень скоро сумеет заставить любого мужчину поступать по своему желанию. Вопрос лишь в том, хватит ли у нее ума.
— В таком случае боюсь, что я не подхожу под это определение, — произнесла в ответ Леона.
— Ox, не скажите! — запротестовала мадам Дюпон. — Кроме того, вам это будет легко. Мистер Куэйл влюблен в вас. Только влюбленный мужчина способен на такое донкихотство, как отказ от долга в восемь тысяч фунтов. Со мною все было иначе. Мой муж женился на мне лишь потому, что хотел иметь наследника. У него был только один сын — избалованный, беспутный малый, — и он, уже будучи в преклонных годах, решил обзавестись новой семьей. Он не питал ко мне никакой любви. Ему просто нужна была молодая и здоровая супруга, чтобы производить на свет детей, которым он мог бы дать свое имя. К несчастью, я оказалась не в состоянии исполнить его желание.
— Бедная madame! — воскликнула Леона в порыве сострадания.
— О, не стоит сожалеть обо мне, — отозвалась Иветта Дюпон. — Теперь у меня есть ваш брат, а это для меня в жизни самое главное. Я никогда не думала, что снова смогу обрести его. Когда Хьюго уехал, я чувствовала себя такой несчастной, что мне казалось, будто я вот-вот умру.
И вместе с тем я ничего — qui vaille46 — не могла изменить.
Она испустила глубокий вздох, словно воспоминание о пережитых ею горестях все еще причиняло ей боль.
— Хьюго квартировал некоторое время в нашем, замке, он рассказывал вам об этом?
— Нет, он ничего мне не говорил, — ответила Леона.
— Вот так мы и встретились, — объяснила Иветта. — Он и несколько других офицеров из союзных армий герцога Веллингтона остановились у нас. Они вели себя очень учтиво и были с нами чрезвычайно любезны. Но едва я увидела Хьюго, между нами сразу возникло — comment dites-vous47 — какое-то странное чувство, от которого нас бросало в трепет, как только мы приближались друг к другу…
Она стиснула руки, словно охваченная сильным волнением.
— Helas! Мы срывали мгновения счастья, — продолжала она, — а потом Хьюго вернулся в Англию, а я осталась одна… с моим мужем…
В веселом голосе Иветты чувствовался отголосок минувшей драмы, и под влиянием внезапного душевного порыва Леона поцеловала ее.
— Сейчас все уже позади, — сказала она, — и я так рада, что у Хьюги есть вы и что вы позаботитесь о нем.
Прошу вас, не позволяйте ему снова повторять те же самые ошибки. Теперь я понимаю, что он стал игроком только потому, что был глубоко несчастен.
— Я открою вам секрет, — произнесла Иветта Дюпон. — Я не дам ему бездельничать. У человека, который занят делом, просто нет времени на шалости, всегда помните об этом, та cherie.
Все необходимое для того, чтобы сделать путешествие Хьюго удобным и неутомительным, было заранее предусмотрено Иветтой. В экипаж были погружены особые мягкие подушки, фляжки с бренди, бутылки с одеколоном и целый ящик медикаментов, которые, как она утверждала, были совершенно незаменимы в подобных случаях.
И когда наконец мадам Дюпон явилась за Хьюго, она принесла с собою обитый кожей сундук.
— Это для вас, — сказала она Леоне. — Свадебный подарок, та petite, чтобы вам не пришлось идти к нареченному супругу с пустыми руками и без приданого.
Леона открыла сундук. В нем лежали платья, шали и шляпы, все до одного подобранные по самой последней моде.
— Et voila48, совсем не было времени подогнать их под ваши мерки, — пояснила Иветта. — Но я уверена, что они вам подойдут, разве что кое-где нужно будет немного ушить, — Как вы добры! — воскликнула Леона.
— Се n'est rien49. Всего лишь маленький подарок от вашей будущей невестки, которая надеется быть очень счастливой, чего от души желает и вам.
— Благодарю вас, — ответила Леона печально, оживление, вспыхнувшее в ее глазах при виде нарядных вещей, померкло, едва она вспомнила, кто будет любоваться ею в новых туалетах и с какой целью они были ей преподнесены.
— Что вам пригодится больше всего, — продолжала Иветта деловито, — так это плащ, который вам обязательно нужно будет надеть в дорогу. Я выбрала его из собственного гардероба. К сожалению, он не совсем новый, но я не могу позволить вам путешествовать по морю без него.
Она вынула плащ из сундука, и Леона увидела, что подарок действительно был изумительным: из темно-голубого бархата, отороченного спереди с обеих сторон мягким серым мехом, и такой же мех украшал капюшон, который должен был покрывать волосы.
— На море обычно бывает холодно, — произнесла Иветта, поежившись, — и я взяла этот плащ, чтобы надеть его при переезде через Ла-Манш. Dieu merci50, Хьюго сейчас здесь, в Дьеппе, так что мне он не понадобится.
— Спасибо вам! Большое вам спасибо! — воскликнула Леона. — Вы уверены, что сможете обойтись без него?
— Вполне, — ответила Иветта.
Нагнувшись, она поцеловала Леону, потом приказала слугам подняться наверх и перенести Хьюго в экипаж.
— Я могу идти сам, — запротестовал он.
— Quelle idee!51 — воскликнула Иветта. — Тебя перенесут мои лакеи. После того как ты столько пролежал в постели, малейшее неосторожное движение или слишком крутые ступеньки могут тебе дорого обойтись. Делай, как я тебе говорю. Когда доберешься до дома, можешь разминать свои ноги сколько душе угодно.
Хьюго нехотя согласился, и, пока слуги взбирались по лестнице, Леона зашла к нему в комнату и сжала его в объятиях.
— До свидания, Хьюги! — произнесла она. — Молю бога, чтобы ты нашел свое счастье — мне будет… так… тебя… не хватать!
На этих словах голос ее вдруг сорвался.
— Ты напишешь мне, правда? — отозвался Хьюго. — Расскажи мне о своем замужестве и позаботься о том, чтобы Лью не попался с очередной партией товара.
Пока еще у них нет оснований для предъявления ему обвинения, но помни, что за ним следят.
— Я не забуду, — прошептала Леона каким-то отстраненным тоном.
— Тогда прощай, — сказал Хьюго, мягко целуя ее в щеку, но взгляд его уже был обращен к Иветте, ждавшей в дверях.
Когда экипаж тронулся с места, Леона долго со слезами махала им вслед рукой, стоя на дороге. Он уехал.
Ее брат, единственная родная душа в целом мире, ушел из ее жизни навсегда, и неизвестно было, удастся ли ей когда-нибудь снова его увидеть.
Леона поднялась наверх и принялась укладывать свои немногочисленные вещи в сундук, который подарила ей Иветта. Она не нашла в себе ни смелости, ни желания переодеться в один из своих новых нарядов и осталась в платье, которое она сшила себе сама всего за несколько шиллингов. И поскольку это платье целиком и полностью принадлежало ей, оно было куда дороже, чем роскошные дорогие туалеты, которые ее будущая невестка столь великодушно предложила ей в качестве приданого.
Но теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.
Хотя день выдался жарким, она знала море достаточно хорошо и понимала, что к ночи поднимется пронизывающий ветер, продувающий насквозь тонкую ткань летней одежды.
Время шло. Леона по-прежнему ждала. Солнце медленно клонилось к закату, бросая на море золотистые отблески. Хозяин трактира принес ей еду, но, как она ни старалась, ей едва удалось проглотить несколько кусочков.
Она ждала! Ждала, как, наверное, с незапамятных времен ждали заключенные звука шагов тюремщика, поворачивающего ключ в двери камеры.
Лью все не приходил, и Леона начала недоумевать, не забыл ли он о ее существовании. Последняя отчаянная надежда вспыхнула в ее сердце — быть может, в конце концов он раскаялся в своем решении и намерен отплыть в Англию, оставив ее одну.
Но позже, в сгустившихся сумерках, она услышала его надменный голос, когда он разговаривал внизу с трактирщиком, и звук его шагов, когда он поднимался по лестнице. Едва уловив неясный шум, она почувствовала лихорадочную дрожь, ее сердечко испуганно забилось, губы внезапно стали сухими.
Он пришел за нею! Человек, за которого она должна выйти замуж, который поклялся, что ей никогда не удастся ускользнуть от него. Все выше и выше по ступенькам раздавались его шаги, и наконец он распахнул дверь высокопарным жестом, словно возвещая о своем прибытии.
Он, как всегда, был безукоризненно одет, с высоким галстуком, ниспадавшим с плеч плащом, поддерживаемым позолоченной цепочкой, и небрежно надетым набекрень высоким цилиндром. А она уже успела забыть — так, по крайней мере, ей казалось, — каким рослым и широкоплечим он был и какой страх внушало ей сочетание недюжинной физической силы с властностью и самонадеянностью.
— Вы готовы? — осведомился он, и, несмотря на все усилия, она не могла промолвить в ответ ни слова.
— Очевидно, моя нареченная невеста вне себя от радости, что видит меня, — произнес он. — Впрочем, нам и не следовало ожидать на первых порах чересчур бурных восторгов. Это наступит позднее, когда я научу вас, моя дорогая Леона, что значит любить, — к сожалению, в вашем воспитании этим существенным вопросом слишком долго пренебрегали.
» Он выпил лишнего, — подумала Леона, — вероятно, празднуя свой предстоящий брак «. И теперь, пока он шел к ней через всю комнату, она заметила при свете свечи, что лицо его покрылось легким румянцем, а глаза угрожающе поблескивали.
— К вашим услугам, мадам.
Лью поклонился с преувеличенной почтительностью, и девушка поняла, что он старается ее уязвить.
— Нам уже пора отправляться? — спросила она, изо всех сил стараясь придать своему голосу холодное и равнодушное выражение, но вопреки ее воле он звучал нерешительно и испуганно.
— Да, нам пора отправляться, — эхом отозвался Лью. — Разве вас не радует мысль снова увидеть Англию? Оказаться у себя в Ракли? До сих пор это был ваш собственный дом — отныне вам придется делить его со мною, его новым хозяином!
— Тогда он сказал мне, что нет никакой необходимости пересекать Ла-Манш, что ты здесь, здесь, в Дьеппе!
— Для меня было удовольствием служить вам, мадам, — произнес Лью. — А сейчас, возможно, я смогу оказать вам еще большую услугу.
— Какую же? — осведомилась француженка.
— Дело в том, что я готов принять вашу будущую родственницу на свое попечение.
С этими словами он бросил беглый взгляд на Леону, заметив, как она застыла в оцепенении и как побелело ее лицо, и, прежде чем она успела что-либо сказать, продолжал:
— Хьюго, я имею честь просить у тебя руки твоей сестры.
Мадам Дюпон всплеснула руками.
— Splendide!39 — воскликнула она. — Как чудесно, что мы сыграем две свадьбы сразу. Это так упрощает дело.
— Я не желаю выходить за него замуж! Ты знаешь это, Хьюги, — произнесла Леона, подойдя к брату и обращаясь к нему тихим, дрожащим от волнения голосом.
Он улыбнулся ей из своего кресла.
— Но, Леона, разве у тебя есть другой выход?
— Она застенчива, la pauvre petite40, — вставила мадам Дюпон. — Monsieur Куэйл, вы повергли mademoiselle в смущение, попросив ее руки столь открыто. Но, конечно, она должна быть только рада стать женою такого любезного и прямодушного джентльмена, как вы, столь элегантного и изысканного в обращении. — Она мельком взглянула на него из-под темных ресниц с едва уловимой кокетливой улыбкой в уголках губ, затем, повернувшись к Леоне, добавила:
— Monsieur тоже выпала большая удача, та cherie41, так как вы очень привлекательны.
— Хьюги, я не желаю этого брака, — повторила Леона с ноткой отчаяния в голосе.
— Но что еще вам остается? — осведомилась мадам Дюпон. — Хьюго говорил, что у вас нет денег, нет приданого. Понимаете ли вы, что будет крайне сложно найти себе супруга, когда вам нечего предложить ему, кроме себя самой, как бы прелестны вы ни были? И, enfin!42. Все молодые девушки стремятся выйти замуж. Что может быть печальнее, чем остаться старой девой?
— Я лучше проведу остаток своих дней в одиночестве, чем стану женой мистера Куэйла, — отрезала Леона.
— Прошу тебя, Леона, будь благоразумной, — взмолился Хьюго. — Ты знаешь, в каком мы положении.
— Вот именно! — подхватил Лью Куэйл с неприятной усмешкой в уголках губ. — У Хьюго бездна здравого смысла, вот что меня всегда в нем восхищало. Он-то понимает, что долг в семь или восемь тысяч фунтов — точно я не подсчитал — не может быть так просто списан со счетов одним взмахом брови или, с позволения сказать, одним глупым капризом в самой прелестной головке на свете.
— Хьюги все вернет вам в срок… — начала было Леона, но тут ее перебила мадам Дюпон.
— Восемь тысяч фунтов! — воскликнула она. — Сколько это будет во франках? Помилуйте, да ведь это целое состояние! И это все Хьюго задолжал вам?
— Совершенно верно, мадам, — ответил Лью Куэйл, обращаясь к ней. — Но, как я, по-моему, уже объяснил раньше, я готов аннулировать этот долг одним росчерком пера, списать его полностью в тот день, когда я поставлю свою подпись на брачном контракте.
— Это очень великодушный жест, monsieur.
— Тем не менее я пойду на него с огромной охотой, — заявил Лью Куэйл.
Мадам Дюпон коснулась его руки своими унизанными драгоценными перстнями пальцами.
— Helas! Будет жаль, если вашу щедрость не примут или не оценят должным образом.
— Да, пожалуй, — вздохнул он. — Могу ли я рассчитывать на вашу помощь, мадам?
— Разумеется, monsieur, — ответила она и обернулась к Хьюго:
— Mon cheri, прошу тебя, образумь свою маленькую сестренку. Это homme du monde43, он хорош собою и явно очень богат. Где она сможет получить лучшее предложение? Во всяком случае, не здесь, во Франции.
— Я уже сказала вам, что вообще не хочу выходить замуж, — усталым тоном произнесла Леона только для того, чтобы убедиться, что ее никто не слушал, и с чувством беспросветного отчаяния осознать собственное бессилие.
Что ей оставалось делать? Что она могла противопоставить этим троим людям, которые решали ее судьбу, абсолютно пренебрегая ее мнением на этот счет?
— Вы могли бы обвенчаться здесь, в Дьеппе, — услышала она голос мадам Дюпон, — днем раньше или днем позже нашего бракосочетания с Хьюго. Наше венчание состоится в католическом соборе, но, без сомнения, нам удастся найти и священника вашей веры, который обвенчает вас.
— Нет! Нет! — воскликнула Леона с такой неистовой силой, что все тут же обернулись в ее сторону. — Если мне придется выйти замуж, я хочу венчаться в Элфристоне, в той самой церкви, где я была крещена и где похоронены мои отец и мать.
— Вот и отлично. — Это сказал Лью, и по противной торжествующей ухмылке на его губах она поняла, что в глубине души он уже считал себя победителем. — Мы поженимся в Элфристоне, а потом, если вам будет угодно, проведем наш медовый месяц в замке.
— Ах да, замок! — рассеянно пробормотал Хьюго, словно эта мысль только сейчас пришла ему в голову. — Что ж, пожалуй, я лучше передам его тебе, Лью, так как, судя по всему, сам я уже никогда не смогу туда вернуться.
— Я приму его в качестве свадебного подарка, — отозвался Лью. — Он будет полезен мне до определенного времени для небольших торговых операций, в которых мы с тобою оба заинтересованы, а когда они перестанут приносить мне выгоду, я стану уважаемым человеком — мистером Лью Куэйлом из Ракли-Касл! Звучит довольно внушительно, как ты считаешь?
Леона поджала губы, едва удерживаясь от того, чтобы не оборвать его. Теперь она знала точно, на что он рассчитывал. Она всегда подозревала, что по своей сути он был обыкновенным снобом и честолюбцем и никогда не забывал и не мог забыть о сплетнях и тайнах, окружавших его рождение. Лью был прав в том, что, женившись на ней, как владелец Ракли-Касл он занял бы совершенно особое положение среди знати графства.
Память у людей короткая, и, если он сменит свой образ жизни на более респектабельный, его прошлое очень скоро будет забыто.
— Так, значит, решено, — произнес Лью. — Леона и я отплываем завтра ночью.
— Но на чем же вы отправитесь в путь? — спросил Хьюго.
— На нашей яхте, само собою. У меня есть груз, который я намереваюсь припрятать в одном укромном уголке к северу от Бичхэда. Доставка его в Лондон в этом случае обойдется несколько дороже, чем обычно, но зато место вполне надежное, а это на данный момент для нас важнее всего. Солдаты лорда Чарда, должно быть, уже ищут меня, но только не там, где я собираюсь пристать, и Леона вместе со мною.
— Ты полагаешь, что с ней все будет в порядке? — осведомился Хьюго с внезапной тревогой в голосе, словно вдруг представив себе весь риск, связанный с подобным путешествием.
— Она всегда будет в безопасности рядом со мной, — хвастливо заявил Лью. — И в одном ты можешь быть совершенно уверен, Хьюго. Я никогда не упущу ее и не позволю ей ускользнуть от меня.
Сейчас его слова были обращены к ней, и Леона понимала это. Она даже не посмотрела в его сторону, когда, поклонившись мадам Дюпон и поцеловав ей руку, он взял ее холодные пальцы в свои.
— Итак, мы обо всем условились, — произнес он тихо.
Она не ответила, стоя неподвижно, с поникшей головой, и тогда он поддел ее рукою под подбородок и приподнял ее лицо. Какое-то мгновение она сопротивлялась, затем открыла глаза и в упор взглянула на него.
Должно быть, он заметил в них выражение безграничной ненависти и одновременно понял, до какой степени она была напугана, так как все ее хрупкое тело задрожало от его прикосновения. Лью негромко рассмеялся, иронически скривив губы, но огонек в его глазах ясно свидетельствовал о том, что само ее сопротивление лишь возбуждало его. Он принадлежал к породе людей, привыкших побеждать, привыкших вопреки всем препятствиям добиваться своего, и девушка сознавала, что от него ей напрасно было ждать жалости или снисхождения — ничего, кроме неприкрытого насилия, — и что его страсть к ней не будет утолена до тех пор, пока она не уступит и не подчинит свою волю ему — полностью и безоговорочно.
— Мы отплываем завтра ночью, — сказал он.
— Если я к тому времени не умру, — отозвалась Леона.
Он снова рассмеялся.
— Если даже и так, — ответил он, — я сумею достать вас из могилы; и точно так же я найду вас везде, куда бы вы ни спрятались от меня.
За внешней беспечностью его тона скрывалась угроза, и она понимала, что он не шутит. Девушка услышала, как он вышел из комнаты и спустился по шатким ступенькам, а затем, словно не замечая ничего вокруг себя, побрела в поисках убежища в свою спальню.
Бросившись ничком на кровать, Леона уткнулась лицом в подушку и попыталась собраться с духом и найти хоть какой-нибудь выход, пусть даже самую ничтожную лазейку, чтобы не выходить замуж за Лью Куэйла. Но в глубине души она знала, что ей не оставалось ничего другого, и, как она ни старалась, мысли ее постоянно возвращались к исходной точке и она не видела ни малейшего шанса на избавление.
По-видимому, Хьюго догадался о том, что происходило в это время в душе сестры, и, как только мадам Дюпон удалилась, он окликнул ее из соседней комнаты.
Леона подошла к нему и, увидев, как он бледен и изнурен после пережитого волнения, помогла ему улечься в постель. Расположившись поудобнее на подушках, он протянул к ней руку и сжал ее ладонь в своей, — Послушай, Леона, — начал он, — я хочу поговорить с тобой. Я знаю, ты считаешь, что я поступаю немилосердно, возможно, даже жестоко, принуждая тебя выйти замуж за Лью. Но больше нам ничего не остается — ничего! И, кроме того, ты нуждаешься в защите.
В твоей жизни должен быть мужчина, который бы принял на себя заботу о тебе.
— Почему я не могу жить в замке одна? — перебила его Леона.
— Дорогая моя, ты же знаешь, что это невозможно, — ответил Хьюго. — Это было против приличий, когда ты была еще ребенком, но теперь, когда ты стала взрослой девушкой, неужели ты думаешь, что хотя бы мгновение будешь чувствовать себя там спокойно и в безопасности в обществе одних только слуг?
Леона зажмурила глаза. Ей нечего было возразить на его слова, поскольку она понимала, что он был прав.
Разве Лью когда-нибудь оставит ее в покое? Разве не станут другие мужчины смотреть на нее как на доступную женщину, легкую добычу, если у нее не будет лучшей охраны, чем старик Брэмуэлл, который уже почти оглох? Она промолчала в ответ, внутренне соглашаясь, и Хьюго, поняв, что перевес на его стороне, продолжал:
— Но, помимо твоей собственной безопасности, есть еще тот самый долг. Восемь тысяч фунтов, Леона!
Скверно уже то, что мне приходится идти к Иветте без единого пенни в кармане, но просить у нее такую огромную сумму именно теперь, когда мы собираемся пожениться, просто немыслимо. И если ты не примешь его предложение, можешь быть уверена в одном: Лью, подобно Шейлоку44, потребует свой кусок мяса. Он всегда такой — сущий дьявол, если ему идут наперекор.
— Вот на кого он мне кажется похожим, — произнесла она тихо. — На дьявола! А ты еще хочешь вверить меня его попечению.
— Он любит тебя, — ответил Хьюго коротко. — В твоих силах изменить его, заставить поступать по своему желанию. Попробуй хоть чуть-чуть полюбить его, Леона. Тогда это будет совсем нетрудно.
Девушка ничего не ответила ему — помешал подступивший к горлу комок, — и он продолжал:
— Если бы ты только знала, что пришлось пережить Иветте. Ее муж был настоящим чудовищем. Прежде всего, он отличался неимоверной скупостью и никогда не давал ей даже мелкой монеты на личные расходы.
И он был настолько ревнив, что стоило ей всего лишь улыбнуться встречному нищему, как он уже обвинял ее в неверности. Она терпеть его не могла, — добавил Хьюго, — и, по правде говоря, я еще не встречал человека, который бы вынес подобное обращение. И тем не менее она умудрялась представить дело на людях так, будто они отлично ладили друг с другом. Они хорошо знают, что к чему, эти милые француженки, и по большей части крепко себе на уме. Постарайся примириться с Лью, и, коль скоро он сходит по тебе с ума, он должен быть достаточно щедрым.
Леона по-прежнему хранила молчание, и он произнес:
— Бесполезно, Леона. Я знаю: ты пытаешься найти какой-нибудь путь к отступлению, но его не существует!
Ты слышишь меня? Не существует! Поэтому я прошу тебя пообещать мне кое-что.
— Что именно? — спросила Леона.
— Я хочу, чтобы ты поклялась мне всем, что для тебя свято, что ты не будешь пытаться убежать от Лью, что ты станешь его женой и выручишь тем самым и себя, и меня! Это единственный выход для нас обоих, Леона, и другого не дано! Обещай мне!
Леона снова закрыла глаза. Она понимала, что, принеся клятву, подпишет себе тем самым смертный приговор. Хьюго знал ее слишком хорошо, чтобы не понять: она сдержит данное слово, чего бы ей это ни стоило. До сих пор подсознательно в ней еще теплилась надежда, что в самый последний момент некий неожиданный поворот событий спасет ее. Вот почему, кроме всего прочего, она так стремилась вернуться в Англию.
В глубине души девушка постоянно помнила о том, что лорд Чард был там.
— Поклянись мне! — настаивал Хьюго.
Все было кончено! У нее не оставалось выхода!
— Я… клянусь… — печально промолвила она.
— Поклянись памятью отца и матери и твоей любовью к ним, — не отступал Хьюго.
— Я… клянусь, — повторила Леона.
Он выпустил ее руку, и голова его бессильно опустилась на подушку. Леона села в кресло у окна, глядя на море. В лучах заходившего солнца оно отливало густым сапфировым цветом, незаметно переходившим в изумрудный у самой линии горизонта. Где-то там, далеко, была Англия! И там же находился человек, которого она любила, которому против ее воли безвозвратно было отдано ее сердце. Оно принадлежало ему — раз и навсегда, знал он об этом или нет.
Леона прикрыла глаза, чтобы не видеть больше перед собою бескрайнюю гладь моря, но чувствовала всем существом, что оно было здесь, рядом, так же как и то, что ее любовь к лорду Чарду осталась с нею, сколь бы упорно она ни пыталась изгнать ее из своей души.
Внезапно она поднялась на ноги и направилась к двери.
— Куда ты собралась? — спросил Хьюго.
— Я хочу немного прогуляться, — ответила Леона, едва не сорвавшись. — Мне нужно подышать свежим воздухом и отвлечься от собственных мыслей. Не бойся, я не убегу. Я же дала тебе честное слово.
Внутренний голос повторил ей то же самое на следующий день, когда мадам Дюпон приняла решение перевезти Хьюго в карете в свой замок под Парижем.
— Мы должны будем выехать сразу после полудня, — говорила она, — если хотим к вечеру прибыть в Амьен, где сделаем первую остановку. Нам придется путешествовать не спеша из-за состояния здоровья Хьюго.
— Да, конечно, — согласилась Леона.
— Это означает, что на несколько часов вы останетесь здесь одна, пока мистер Куэйл не возьмет вас на борт, — сказала мадам Дюпон. — Надеюсь, с вами ничего не случится?
Леона превосходно поняла намек, содержавшийся в ее вопросе, — Со мною все будет в порядке, я буду здесь, когда мистер Куэйл придет за мною, — произнесла она спокойно и твердо.
Мадам Дюпон с нежностью обняла ее за плечи.
— Вы рассуждаете здраво, та petite45, — заметила она. — Не беспокойтесь. Умная женщина очень скоро сумеет заставить любого мужчину поступать по своему желанию. Вопрос лишь в том, хватит ли у нее ума.
— В таком случае боюсь, что я не подхожу под это определение, — произнесла в ответ Леона.
— Ox, не скажите! — запротестовала мадам Дюпон. — Кроме того, вам это будет легко. Мистер Куэйл влюблен в вас. Только влюбленный мужчина способен на такое донкихотство, как отказ от долга в восемь тысяч фунтов. Со мною все было иначе. Мой муж женился на мне лишь потому, что хотел иметь наследника. У него был только один сын — избалованный, беспутный малый, — и он, уже будучи в преклонных годах, решил обзавестись новой семьей. Он не питал ко мне никакой любви. Ему просто нужна была молодая и здоровая супруга, чтобы производить на свет детей, которым он мог бы дать свое имя. К несчастью, я оказалась не в состоянии исполнить его желание.
— Бедная madame! — воскликнула Леона в порыве сострадания.
— О, не стоит сожалеть обо мне, — отозвалась Иветта Дюпон. — Теперь у меня есть ваш брат, а это для меня в жизни самое главное. Я никогда не думала, что снова смогу обрести его. Когда Хьюго уехал, я чувствовала себя такой несчастной, что мне казалось, будто я вот-вот умру.
И вместе с тем я ничего — qui vaille46 — не могла изменить.
Она испустила глубокий вздох, словно воспоминание о пережитых ею горестях все еще причиняло ей боль.
— Хьюго квартировал некоторое время в нашем, замке, он рассказывал вам об этом?
— Нет, он ничего мне не говорил, — ответила Леона.
— Вот так мы и встретились, — объяснила Иветта. — Он и несколько других офицеров из союзных армий герцога Веллингтона остановились у нас. Они вели себя очень учтиво и были с нами чрезвычайно любезны. Но едва я увидела Хьюго, между нами сразу возникло — comment dites-vous47 — какое-то странное чувство, от которого нас бросало в трепет, как только мы приближались друг к другу…
Она стиснула руки, словно охваченная сильным волнением.
— Helas! Мы срывали мгновения счастья, — продолжала она, — а потом Хьюго вернулся в Англию, а я осталась одна… с моим мужем…
В веселом голосе Иветты чувствовался отголосок минувшей драмы, и под влиянием внезапного душевного порыва Леона поцеловала ее.
— Сейчас все уже позади, — сказала она, — и я так рада, что у Хьюги есть вы и что вы позаботитесь о нем.
Прошу вас, не позволяйте ему снова повторять те же самые ошибки. Теперь я понимаю, что он стал игроком только потому, что был глубоко несчастен.
— Я открою вам секрет, — произнесла Иветта Дюпон. — Я не дам ему бездельничать. У человека, который занят делом, просто нет времени на шалости, всегда помните об этом, та cherie.
Все необходимое для того, чтобы сделать путешествие Хьюго удобным и неутомительным, было заранее предусмотрено Иветтой. В экипаж были погружены особые мягкие подушки, фляжки с бренди, бутылки с одеколоном и целый ящик медикаментов, которые, как она утверждала, были совершенно незаменимы в подобных случаях.
И когда наконец мадам Дюпон явилась за Хьюго, она принесла с собою обитый кожей сундук.
— Это для вас, — сказала она Леоне. — Свадебный подарок, та petite, чтобы вам не пришлось идти к нареченному супругу с пустыми руками и без приданого.
Леона открыла сундук. В нем лежали платья, шали и шляпы, все до одного подобранные по самой последней моде.
— Et voila48, совсем не было времени подогнать их под ваши мерки, — пояснила Иветта. — Но я уверена, что они вам подойдут, разве что кое-где нужно будет немного ушить, — Как вы добры! — воскликнула Леона.
— Се n'est rien49. Всего лишь маленький подарок от вашей будущей невестки, которая надеется быть очень счастливой, чего от души желает и вам.
— Благодарю вас, — ответила Леона печально, оживление, вспыхнувшее в ее глазах при виде нарядных вещей, померкло, едва она вспомнила, кто будет любоваться ею в новых туалетах и с какой целью они были ей преподнесены.
— Что вам пригодится больше всего, — продолжала Иветта деловито, — так это плащ, который вам обязательно нужно будет надеть в дорогу. Я выбрала его из собственного гардероба. К сожалению, он не совсем новый, но я не могу позволить вам путешествовать по морю без него.
Она вынула плащ из сундука, и Леона увидела, что подарок действительно был изумительным: из темно-голубого бархата, отороченного спереди с обеих сторон мягким серым мехом, и такой же мех украшал капюшон, который должен был покрывать волосы.
— На море обычно бывает холодно, — произнесла Иветта, поежившись, — и я взяла этот плащ, чтобы надеть его при переезде через Ла-Манш. Dieu merci50, Хьюго сейчас здесь, в Дьеппе, так что мне он не понадобится.
— Спасибо вам! Большое вам спасибо! — воскликнула Леона. — Вы уверены, что сможете обойтись без него?
— Вполне, — ответила Иветта.
Нагнувшись, она поцеловала Леону, потом приказала слугам подняться наверх и перенести Хьюго в экипаж.
— Я могу идти сам, — запротестовал он.
— Quelle idee!51 — воскликнула Иветта. — Тебя перенесут мои лакеи. После того как ты столько пролежал в постели, малейшее неосторожное движение или слишком крутые ступеньки могут тебе дорого обойтись. Делай, как я тебе говорю. Когда доберешься до дома, можешь разминать свои ноги сколько душе угодно.
Хьюго нехотя согласился, и, пока слуги взбирались по лестнице, Леона зашла к нему в комнату и сжала его в объятиях.
— До свидания, Хьюги! — произнесла она. — Молю бога, чтобы ты нашел свое счастье — мне будет… так… тебя… не хватать!
На этих словах голос ее вдруг сорвался.
— Ты напишешь мне, правда? — отозвался Хьюго. — Расскажи мне о своем замужестве и позаботься о том, чтобы Лью не попался с очередной партией товара.
Пока еще у них нет оснований для предъявления ему обвинения, но помни, что за ним следят.
— Я не забуду, — прошептала Леона каким-то отстраненным тоном.
— Тогда прощай, — сказал Хьюго, мягко целуя ее в щеку, но взгляд его уже был обращен к Иветте, ждавшей в дверях.
Когда экипаж тронулся с места, Леона долго со слезами махала им вслед рукой, стоя на дороге. Он уехал.
Ее брат, единственная родная душа в целом мире, ушел из ее жизни навсегда, и неизвестно было, удастся ли ей когда-нибудь снова его увидеть.
Леона поднялась наверх и принялась укладывать свои немногочисленные вещи в сундук, который подарила ей Иветта. Она не нашла в себе ни смелости, ни желания переодеться в один из своих новых нарядов и осталась в платье, которое она сшила себе сама всего за несколько шиллингов. И поскольку это платье целиком и полностью принадлежало ей, оно было куда дороже, чем роскошные дорогие туалеты, которые ее будущая невестка столь великодушно предложила ей в качестве приданого.
Но теплый плащ пришелся как нельзя более кстати.
Хотя день выдался жарким, она знала море достаточно хорошо и понимала, что к ночи поднимется пронизывающий ветер, продувающий насквозь тонкую ткань летней одежды.
Время шло. Леона по-прежнему ждала. Солнце медленно клонилось к закату, бросая на море золотистые отблески. Хозяин трактира принес ей еду, но, как она ни старалась, ей едва удалось проглотить несколько кусочков.
Она ждала! Ждала, как, наверное, с незапамятных времен ждали заключенные звука шагов тюремщика, поворачивающего ключ в двери камеры.
Лью все не приходил, и Леона начала недоумевать, не забыл ли он о ее существовании. Последняя отчаянная надежда вспыхнула в ее сердце — быть может, в конце концов он раскаялся в своем решении и намерен отплыть в Англию, оставив ее одну.
Но позже, в сгустившихся сумерках, она услышала его надменный голос, когда он разговаривал внизу с трактирщиком, и звук его шагов, когда он поднимался по лестнице. Едва уловив неясный шум, она почувствовала лихорадочную дрожь, ее сердечко испуганно забилось, губы внезапно стали сухими.
Он пришел за нею! Человек, за которого она должна выйти замуж, который поклялся, что ей никогда не удастся ускользнуть от него. Все выше и выше по ступенькам раздавались его шаги, и наконец он распахнул дверь высокопарным жестом, словно возвещая о своем прибытии.
Он, как всегда, был безукоризненно одет, с высоким галстуком, ниспадавшим с плеч плащом, поддерживаемым позолоченной цепочкой, и небрежно надетым набекрень высоким цилиндром. А она уже успела забыть — так, по крайней мере, ей казалось, — каким рослым и широкоплечим он был и какой страх внушало ей сочетание недюжинной физической силы с властностью и самонадеянностью.
— Вы готовы? — осведомился он, и, несмотря на все усилия, она не могла промолвить в ответ ни слова.
— Очевидно, моя нареченная невеста вне себя от радости, что видит меня, — произнес он. — Впрочем, нам и не следовало ожидать на первых порах чересчур бурных восторгов. Это наступит позднее, когда я научу вас, моя дорогая Леона, что значит любить, — к сожалению, в вашем воспитании этим существенным вопросом слишком долго пренебрегали.
» Он выпил лишнего, — подумала Леона, — вероятно, празднуя свой предстоящий брак «. И теперь, пока он шел к ней через всю комнату, она заметила при свете свечи, что лицо его покрылось легким румянцем, а глаза угрожающе поблескивали.
— К вашим услугам, мадам.
Лью поклонился с преувеличенной почтительностью, и девушка поняла, что он старается ее уязвить.
— Нам уже пора отправляться? — спросила она, изо всех сил стараясь придать своему голосу холодное и равнодушное выражение, но вопреки ее воле он звучал нерешительно и испуганно.
— Да, нам пора отправляться, — эхом отозвался Лью. — Разве вас не радует мысль снова увидеть Англию? Оказаться у себя в Ракли? До сих пор это был ваш собственный дом — отныне вам придется делить его со мною, его новым хозяином!