Страница:
— Если ты действительно так думаешь, — зло сказал граф, — нам вообще незачем об этом говорить.
— Совершенно незачем, — согласилась Марсия. — Мне очень жаль герцога, но это его неприятности. Стоит ему пальцем пошевелить, и найдется немало привлекательных француженок, которые сделают все от них зависящее ради его спасения.
Граф не ответил.
Он вышел из спальни, громко хлопнув дверью.
Марсия вздохнула. Она любила отца и очень не хотела огорчать его.
Тем не менее она была уверена, что отец слишком сгущает краски.
Он лишь использует сказанное графиней, чтобы получить согласие Марсии на брак с герцогом.
Она сомневалась, что он затрагивал эту тему в разговоре с герцогом.
Однако ей очень хотелось узнать, что же все-таки происходит на самом деле; но теперь у нее вряд ли будет еще один шанс поговорить с отцом наедине.
«Возможно, я смогу поговорить с ним завтра утром», — думала девушка.
Она, как и вчера, собиралась встать ранним утром и совершить конную прогулку. Ей необходимо во что бы то ни стало убедить отца изменить свое решение. Только бы вновь поговорить с ним!
Не желая видеть отца до его отъезда, она вышла из спальни только в полдень.
Графиня встретила ее очень тепло.
— А вот и ты, дитя мое! — сказала она. — Надеюсь, ты хорошо отдохнула?
— Я, наверное, слишком поздно встала, мадам, — извинилась Марсия.
— Мы все встали совсем недавно, — ответила графиня, — на то были причины; к тому же моего племянника уже нет дома — как ты, наверное, знаешь, он с твоим отцом поехал смотреть лошадей.
— Я знаю, эта поездка доставит папе немало удовольствия.
Большинство гостей под тем или иным предлогом разъехались, и завтрак показался Марсии довольно скучным.
Потом графине пришлось заняться решением каких-то семейных проблем, а Марсия не имела ни малейшего желания вступать в разговор с родственниками, оставшимися в салоне.
Она боялась, что они станут выспрашивать у нее о их с герцогом отношениях, так как им не терпится узнать, любит она его или нет.
Марсия с улыбкой подумала, что, скажи она им правду, они посчитали бы это невероятным.
А потому она поднялась наверх и облачилась в костюм для верховой езды, затем спустилась по лестнице, ведущей к конюшням, и попросила для конной прогулки Аквилин.
— Я думаю, мадемуазель, вы захотите, чтобы вас сопровождал грум, — предложил главный конюх.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Я предпочитаю кататься в одиночестве.
На лице конюха девушка заметила неодобрение. Но ведь сейчас раннее утро, в округе никого нет, и она вполне может совершить прогулку без сопровождающего; в любое же другое время будет выезжать не иначе как в сопровождении грума.
А сейчас ей необходимо обдумать сказанное отцом, и хочется это сделать без чьего-либо присутствия.
И не важно, одобряет такое поведение главный конюх или нет, — она намерена побыть одна.
Когда Марсия оседлала Аквилин, он все еще с осуждением смотрел на нее.
Она все-таки решила действовать по своему усмотрению и направила лошадь к ущельям, которые давно собиралась исследовать.
Не проехала и мили, как ей в глаз попала какая-то мушка. Марсия остановила Аквилин под сенью деревьев и стала извлекать насекомое из глаза. Справившись с этим, она вытерла выступившие слезы носовым платком.
В этот миг она обратила внимание на двоих мужчин, выезжавших из ущелья. Она не могла четко разглядеть их, но почувствовала, что один из них Сардо. Его не было за завтраком; по этому поводу графиня даже заметила:
— Мне кажется, и это весьма прискорбно, что все мужчины под тем или иным предлогом решили избавиться от нашего общества.
Женщины зашептались, когда она добавила:
— Даже Сардо сказал, что у него дела, хотя я совершенно не могу себе представить, какие у него могут быть дела здесь, в долине.
В голосе ее слышалось беспокойство. Она скорее рассуждала вслух, нежели обращалась к сидящим за столом.
Теперь, увидев Сардо в компании с каким-то незнакомцем, Марсия подумала, не замышляют ли они чего дурного.
Но маловероятно, что в этих местах он сможет навредить герцогу. Также сомнительно, что ему удастся найти деньги, путешествуя между скал. Не было ему никакого смысла и прогуливаться по виноградникам в долине, так как виноград еще не созрел.
Она подождала, пока мужчины скроются из виду и продолжала мчаться к скалам, подпиравшим вершинами небо.
На пути прямо перед всадницей возникла довольно высокая изгородь. Марсия ощутила спортивный азарт. Наклонилась к шее лошади и прошептала по-французски:
— Ну давай, покажи мне, на что ты способна.
Разбежавшись, лошадь преодолела изгородь, даже поднялась почти на фут выше необходимого.
И тут Марсия с ужасом заметила девочку, собиравшую цветы по другую сторону изгороди. Она попыталась увести лошадь как можно правее, но было уже поздно. Аквилин копытом задела голову девочки, и та свалилась без чувств.
Марсия соскочила с седла и подбежала к ребенку.
Девочке на вид было около пяти лет. В руке она сжимала букетик только что собранных полевых цветов.
Марсия взяла ее на руки и осмотрелась. Приблизительно в пятидесяти ярдах она заметила маленький домик.
Он находился у самого подножия гор. Девушка поспешила к нему.
С той стороны внезапно появился мальчик приблизительно четырнадцати лет, мчавшийся к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— Чья эта девочка? — в свою очередь спросила Марсия.
— Это моя сестра, Лизетт, — ответил мальчик, — Мама велела мне присмотреть за ней. Неужели она умерла?
— Нет, конечно нет, — пыталась успокоить его Марсия. — Моя лошадь лишь коснулась ее копытом, и она потеряла сознание.
Этими словами ей хотелось заверить скорее себя, что ранение действительно не столь серьезно.
Не останавливаясь, она спросила у мальчика — Это ваш дом? Твоя мама там?
— Мама уехала навестить больного дедушку.
У Марсии упало сердце.
В пределах видимости не было больше никакого жилья.
Она продолжала идти к дому, бережно неся девочку.
Малышка оказалась премиленькой. Удар пришелся прямо на середину лобика. Немного кожи было содрано, но рана кровоточила не сильно; зато вокруг нее уже начинал образовываться зловещий синяк.
— Что вы будете делать? — встревоженно спросил мальчик. — Наверное, Лизетт очень больно.
— Надеюсь, что нет. Но необходимо как можно скорее позвать доктора. Мальчик покачал головой.
— Здесь поблизости нет доктора.
Марсия лихорадочно стала искать какой-нибудь выход.
«Пошлю записку в chateau», — пришла в голову мысль.
Тем временем они добрались до дома, окруженного небольшим садом. Мальчик отворил ворота. От них до двери дома, которую он поспешил открыть, вела прямая тропинка.
Прежде чем войти, Марсия оглянулась.
Она обрадовалась, что Аквилин все еще стоит около изгороди.
Марсия не думала, что она убежит, но, даже если это и произойдет, лошадь, скорее всего, сама найдет дорогу к конюшне. Теперь следует заняться Лизетт.
Домик был очень маленький: по одну сторону от прихожей располагалась кухня, по другую — гостиная, напротив входной двери — две спальни.
В большей стояли две кровати — большая и маленькая, по словам мальчика, принадлежавшая Лизетт.
Марсия положила девочку на маленькую кровать. Ее глазки все еще были закрыты, личико побелело.
Марсия так испугалась, что сердце едва не выскакивало из груди.
— Твоя сестричка оглушена, — громко сказала она, — и нам необходима помощь. Тебе придется отнести в chateau мою записку.
Мальчик кивнул.
— Как тебя зовут?
— Пьер.
— Отлично, Пьер. Попробуй найти для меня кусочек бумаги, перо и чернила. А я пока раздену твою сестричку; только, пожалуйста, скажи, где ее ночная рубашка.
Мальчик приподнял подушку на маленькой кровати и достал из-под нее рубашечку.
Она была безупречно чистая, так же как и постельное белье, и вообще весь дом.
Марсия подумала, что мать Пьера хорошая хозяйка, и тут же вспомнила, что все французы содержат свои дома в идеальной чистоте, даже вытряхивают матрасы каждый день.
— Найди какую-нибудь бумажку, — повторила она.
Пьер выбежал из комнаты. Марсия тем временем подошла к умывальнику, находящемуся в углу спальни.
На нем стоял кувшин, полный воды; рядом висело фланелевое полотенце.
Она нежно протерла девочке лоб.
На ране выступило немного крови, но синяк стал еще больше и темнее.
Она сняла с девочки ботинки и носки и начала расстегивать платьице, когда вернулся Пьер.
— Я нашел чернила и гусиное перо, мадемуазель, — выпалил он, — и лист бумаги; правда, мне кажется, он немного велик.
Этим листом, вероятно, был накрыт кухонный стол. Марсия взяла со столика лежавшие там ножницы и отрезала необходимый кусок.
Сев на жесткий стул, она стала писать, то и дело макая перо в чернильницу.
Из-за меня произошел несчастный случай с маленьким ребенком. Пожалуйста, пришлите доктора или кого-нибудь, кто может помочь, и не рассказывайте об этом никому из домашних, особенно папе, так как это может сильно расстроить его.
Марсия.
Она сложила записку, надеясь, что никто не развернет ее.
На внешней стороне указала имя герцога, написав над ним ЛИЧНО В РУКИ, и сказала Пьеру:
— Доставь как можно быстрее в chateau и скажи, что это для герцога лично. Если будет возможно, попробуй передать записку прямо ему в руки.
Мальчик кивнул.
— Беги что есть духу, но прежде скажи, когда возвратится твоя мама.
— Она сказала, что может вернуться сегодня поздно вечером, но, скорее всего, приедет завтра утром.
У Марсии бешено заколотилось сердце.
— Сделай все возможное, чтобы поговорить с герцогом лично, — моляще произнесла девушка. — Он действительно сможет помочь нам, тогда как остальные лишь поднимут шум.
— Я скажу, что пришел от вас, мадемуазель, — сказал Пьер, — если вы сообщите мне свое имя.
Эта мысль показалась Марсии удачной.
— Я — леди Марсия Вуд, — медленно промолвила она. — Повтори за мной.
— Ле… леди Марсия Вуд. — Пьер с трудом выговорил слово «леди».
— Все правильно. А теперь беги в chateau и повторяй его про себя.
— Я хорошо бегаю, госпожа! Я побегу быстрее ветра!
Марсия прошла с ним до двери и заодно убедилась в том, что Аквилин стоит на прежнем месте.
Лошадь не обращала ни малейшего внимания на происходящее вокруг.
Облегченно вздохнув, Марсия вернулась к Лизетт. Ребенок не шевелился.
Очень бережно Марсия сняла с малышки платьице; когда она очнется, ей будет гораздо удобнее без него.
«А что, если в результате удара у девочки произошло сотрясение мозга? — в страхе подумала Марсия. — Я уверена, герцог найдет доктора».
Она надеялась, что к этому моменту он уже вернулся в chateau.
Скорее всего герцог и отец посмотрят лошадей до ленча и не станут долго засиживаться после него.
«Только герцог сможет помочь мне в этой беде, — твердила она себе. — Но как меня угораздило оказаться в такой ситуации, когда приходится всецело полагаться на его помощь!»
Глава 6
— Совершенно незачем, — согласилась Марсия. — Мне очень жаль герцога, но это его неприятности. Стоит ему пальцем пошевелить, и найдется немало привлекательных француженок, которые сделают все от них зависящее ради его спасения.
Граф не ответил.
Он вышел из спальни, громко хлопнув дверью.
Марсия вздохнула. Она любила отца и очень не хотела огорчать его.
Тем не менее она была уверена, что отец слишком сгущает краски.
Он лишь использует сказанное графиней, чтобы получить согласие Марсии на брак с герцогом.
Она сомневалась, что он затрагивал эту тему в разговоре с герцогом.
Однако ей очень хотелось узнать, что же все-таки происходит на самом деле; но теперь у нее вряд ли будет еще один шанс поговорить с отцом наедине.
«Возможно, я смогу поговорить с ним завтра утром», — думала девушка.
Она, как и вчера, собиралась встать ранним утром и совершить конную прогулку. Ей необходимо во что бы то ни стало убедить отца изменить свое решение. Только бы вновь поговорить с ним!
Не желая видеть отца до его отъезда, она вышла из спальни только в полдень.
Графиня встретила ее очень тепло.
— А вот и ты, дитя мое! — сказала она. — Надеюсь, ты хорошо отдохнула?
— Я, наверное, слишком поздно встала, мадам, — извинилась Марсия.
— Мы все встали совсем недавно, — ответила графиня, — на то были причины; к тому же моего племянника уже нет дома — как ты, наверное, знаешь, он с твоим отцом поехал смотреть лошадей.
— Я знаю, эта поездка доставит папе немало удовольствия.
Большинство гостей под тем или иным предлогом разъехались, и завтрак показался Марсии довольно скучным.
Потом графине пришлось заняться решением каких-то семейных проблем, а Марсия не имела ни малейшего желания вступать в разговор с родственниками, оставшимися в салоне.
Она боялась, что они станут выспрашивать у нее о их с герцогом отношениях, так как им не терпится узнать, любит она его или нет.
Марсия с улыбкой подумала, что, скажи она им правду, они посчитали бы это невероятным.
А потому она поднялась наверх и облачилась в костюм для верховой езды, затем спустилась по лестнице, ведущей к конюшням, и попросила для конной прогулки Аквилин.
— Я думаю, мадемуазель, вы захотите, чтобы вас сопровождал грум, — предложил главный конюх.
— Нет, спасибо, — ответила она. — Я предпочитаю кататься в одиночестве.
На лице конюха девушка заметила неодобрение. Но ведь сейчас раннее утро, в округе никого нет, и она вполне может совершить прогулку без сопровождающего; в любое же другое время будет выезжать не иначе как в сопровождении грума.
А сейчас ей необходимо обдумать сказанное отцом, и хочется это сделать без чьего-либо присутствия.
И не важно, одобряет такое поведение главный конюх или нет, — она намерена побыть одна.
Когда Марсия оседлала Аквилин, он все еще с осуждением смотрел на нее.
Она все-таки решила действовать по своему усмотрению и направила лошадь к ущельям, которые давно собиралась исследовать.
Не проехала и мили, как ей в глаз попала какая-то мушка. Марсия остановила Аквилин под сенью деревьев и стала извлекать насекомое из глаза. Справившись с этим, она вытерла выступившие слезы носовым платком.
В этот миг она обратила внимание на двоих мужчин, выезжавших из ущелья. Она не могла четко разглядеть их, но почувствовала, что один из них Сардо. Его не было за завтраком; по этому поводу графиня даже заметила:
— Мне кажется, и это весьма прискорбно, что все мужчины под тем или иным предлогом решили избавиться от нашего общества.
Женщины зашептались, когда она добавила:
— Даже Сардо сказал, что у него дела, хотя я совершенно не могу себе представить, какие у него могут быть дела здесь, в долине.
В голосе ее слышалось беспокойство. Она скорее рассуждала вслух, нежели обращалась к сидящим за столом.
Теперь, увидев Сардо в компании с каким-то незнакомцем, Марсия подумала, не замышляют ли они чего дурного.
Но маловероятно, что в этих местах он сможет навредить герцогу. Также сомнительно, что ему удастся найти деньги, путешествуя между скал. Не было ему никакого смысла и прогуливаться по виноградникам в долине, так как виноград еще не созрел.
Она подождала, пока мужчины скроются из виду и продолжала мчаться к скалам, подпиравшим вершинами небо.
На пути прямо перед всадницей возникла довольно высокая изгородь. Марсия ощутила спортивный азарт. Наклонилась к шее лошади и прошептала по-французски:
— Ну давай, покажи мне, на что ты способна.
Разбежавшись, лошадь преодолела изгородь, даже поднялась почти на фут выше необходимого.
И тут Марсия с ужасом заметила девочку, собиравшую цветы по другую сторону изгороди. Она попыталась увести лошадь как можно правее, но было уже поздно. Аквилин копытом задела голову девочки, и та свалилась без чувств.
Марсия соскочила с седла и подбежала к ребенку.
Девочке на вид было около пяти лет. В руке она сжимала букетик только что собранных полевых цветов.
Марсия взяла ее на руки и осмотрелась. Приблизительно в пятидесяти ярдах она заметила маленький домик.
Он находился у самого подножия гор. Девушка поспешила к нему.
С той стороны внезапно появился мальчик приблизительно четырнадцати лет, мчавшийся к ней.
— Что случилось? — спросил он.
— Чья эта девочка? — в свою очередь спросила Марсия.
— Это моя сестра, Лизетт, — ответил мальчик, — Мама велела мне присмотреть за ней. Неужели она умерла?
— Нет, конечно нет, — пыталась успокоить его Марсия. — Моя лошадь лишь коснулась ее копытом, и она потеряла сознание.
Этими словами ей хотелось заверить скорее себя, что ранение действительно не столь серьезно.
Не останавливаясь, она спросила у мальчика — Это ваш дом? Твоя мама там?
— Мама уехала навестить больного дедушку.
У Марсии упало сердце.
В пределах видимости не было больше никакого жилья.
Она продолжала идти к дому, бережно неся девочку.
Малышка оказалась премиленькой. Удар пришелся прямо на середину лобика. Немного кожи было содрано, но рана кровоточила не сильно; зато вокруг нее уже начинал образовываться зловещий синяк.
— Что вы будете делать? — встревоженно спросил мальчик. — Наверное, Лизетт очень больно.
— Надеюсь, что нет. Но необходимо как можно скорее позвать доктора. Мальчик покачал головой.
— Здесь поблизости нет доктора.
Марсия лихорадочно стала искать какой-нибудь выход.
«Пошлю записку в chateau», — пришла в голову мысль.
Тем временем они добрались до дома, окруженного небольшим садом. Мальчик отворил ворота. От них до двери дома, которую он поспешил открыть, вела прямая тропинка.
Прежде чем войти, Марсия оглянулась.
Она обрадовалась, что Аквилин все еще стоит около изгороди.
Марсия не думала, что она убежит, но, даже если это и произойдет, лошадь, скорее всего, сама найдет дорогу к конюшне. Теперь следует заняться Лизетт.
Домик был очень маленький: по одну сторону от прихожей располагалась кухня, по другую — гостиная, напротив входной двери — две спальни.
В большей стояли две кровати — большая и маленькая, по словам мальчика, принадлежавшая Лизетт.
Марсия положила девочку на маленькую кровать. Ее глазки все еще были закрыты, личико побелело.
Марсия так испугалась, что сердце едва не выскакивало из груди.
— Твоя сестричка оглушена, — громко сказала она, — и нам необходима помощь. Тебе придется отнести в chateau мою записку.
Мальчик кивнул.
— Как тебя зовут?
— Пьер.
— Отлично, Пьер. Попробуй найти для меня кусочек бумаги, перо и чернила. А я пока раздену твою сестричку; только, пожалуйста, скажи, где ее ночная рубашка.
Мальчик приподнял подушку на маленькой кровати и достал из-под нее рубашечку.
Она была безупречно чистая, так же как и постельное белье, и вообще весь дом.
Марсия подумала, что мать Пьера хорошая хозяйка, и тут же вспомнила, что все французы содержат свои дома в идеальной чистоте, даже вытряхивают матрасы каждый день.
— Найди какую-нибудь бумажку, — повторила она.
Пьер выбежал из комнаты. Марсия тем временем подошла к умывальнику, находящемуся в углу спальни.
На нем стоял кувшин, полный воды; рядом висело фланелевое полотенце.
Она нежно протерла девочке лоб.
На ране выступило немного крови, но синяк стал еще больше и темнее.
Она сняла с девочки ботинки и носки и начала расстегивать платьице, когда вернулся Пьер.
— Я нашел чернила и гусиное перо, мадемуазель, — выпалил он, — и лист бумаги; правда, мне кажется, он немного велик.
Этим листом, вероятно, был накрыт кухонный стол. Марсия взяла со столика лежавшие там ножницы и отрезала необходимый кусок.
Сев на жесткий стул, она стала писать, то и дело макая перо в чернильницу.
Из-за меня произошел несчастный случай с маленьким ребенком. Пожалуйста, пришлите доктора или кого-нибудь, кто может помочь, и не рассказывайте об этом никому из домашних, особенно папе, так как это может сильно расстроить его.
Марсия.
Она сложила записку, надеясь, что никто не развернет ее.
На внешней стороне указала имя герцога, написав над ним ЛИЧНО В РУКИ, и сказала Пьеру:
— Доставь как можно быстрее в chateau и скажи, что это для герцога лично. Если будет возможно, попробуй передать записку прямо ему в руки.
Мальчик кивнул.
— Беги что есть духу, но прежде скажи, когда возвратится твоя мама.
— Она сказала, что может вернуться сегодня поздно вечером, но, скорее всего, приедет завтра утром.
У Марсии бешено заколотилось сердце.
— Сделай все возможное, чтобы поговорить с герцогом лично, — моляще произнесла девушка. — Он действительно сможет помочь нам, тогда как остальные лишь поднимут шум.
— Я скажу, что пришел от вас, мадемуазель, — сказал Пьер, — если вы сообщите мне свое имя.
Эта мысль показалась Марсии удачной.
— Я — леди Марсия Вуд, — медленно промолвила она. — Повтори за мной.
— Ле… леди Марсия Вуд. — Пьер с трудом выговорил слово «леди».
— Все правильно. А теперь беги в chateau и повторяй его про себя.
— Я хорошо бегаю, госпожа! Я побегу быстрее ветра!
Марсия прошла с ним до двери и заодно убедилась в том, что Аквилин стоит на прежнем месте.
Лошадь не обращала ни малейшего внимания на происходящее вокруг.
Облегченно вздохнув, Марсия вернулась к Лизетт. Ребенок не шевелился.
Очень бережно Марсия сняла с малышки платьице; когда она очнется, ей будет гораздо удобнее без него.
«А что, если в результате удара у девочки произошло сотрясение мозга? — в страхе подумала Марсия. — Я уверена, герцог найдет доктора».
Она надеялась, что к этому моменту он уже вернулся в chateau.
Скорее всего герцог и отец посмотрят лошадей до ленча и не станут долго засиживаться после него.
«Только герцог сможет помочь мне в этой беде, — твердила она себе. — Но как меня угораздило оказаться в такой ситуации, когда приходится всецело полагаться на его помощь!»
Глава 6
Пьер бежал до chateau без остановки. Добравшись до цели, он еле переводил дыхание. У ступенек главного входа мальчик вдруг оробел от того, что ему предстояло сделать.
Посмотрел на дорогу и увидел приближающийся фаэтон.
Остановился, подумав, что это может быть герцог.
В таком случае ему удастся избежать разговора со старшим лакеем, который наводил на него страх.
Фаэтон приближался.
В нем, управляя парой роскошных лошадей, уже почти загнанных, сидел герцог.
Мальчик заметил, как месье, сопровождавший его, вышел из фаэтона.
Герцог уже собирался вручить вожжи подбежавшему груму, как к нему подошел Пьер.
— Это вам, господин, — с поклоном произнес он и протянул герцогу записку.
Тот с удивлением посмотрел на мальчика.
— Записка для меня? — спросил он. — От кого же?
— От мамзель-леди-Марсии-Вуди, — медленно, пытаясь как можно точнее выговаривать слова, сказал Пьер.
Герцог развернул записку и, прочитав ее, спросил:
— И где находится дама, написавшее это?
— В доме моей матери, господин.
— Подожди здесь, — приказал герцог. Он поднялся по лестнице и велел лакею:
— Немедленно пришлите ко мне Жака.
— Oui, monsieur , — ответил лакей и побежал исполнять приказание.
Тем временем граф прошел через прихожую прямо в салон.
Герцог слышал, как он с кем-то разговаривает; возможно, его собеседницей была графиня.
Он с нетерпением ждал. Ему казалось, не стоит распространяться о содержании записки до тех пор, пока он сам не разузнает обо всех подробностях происшедшего.
Буквально через несколько минут в дверях дома показался Жак, камердинер.
Это был мужчина средних лет, прослуживший у герцога десять лет.
Он проявил себя с лучшей стороны при оказании первой помощи во время различных несчастных случаев, и герцог уже не раз испытал на себе это умение.
Он отвел Жака в сторону и сказал тихо, чтобы не слышали слуги:
— В поместье произошел несчастный случай, и я хочу, чтобы ты отправился туда со мной. Возьми с собой все, что считаешь необходимым. Жак не тратил времени на расспросы. Он немедленно взбежал по лестнице, в то время как герцог направился к парадной двери.
— Сообщите графу и графине, если они будут меня спрашивать, — сказал он дворецкому, — что я уехал: кто-то в усадьбе нуждается в моей помощи.
Сбежал по ступеням и вновь забрался в фаэтон.
Грум ждал его подле лошадей.
Вскоре к герцогу присоединился Жак.
— Я собираюсь ехать совсем недалеко, — сказал герцог груму, — так что пока не нуждаюсь в твоих услугах.
Грум отошел, и герцог крикнул Пьеру, все еще ожидавшему распоряжений:
— Забирайся сюда, сядешь позади меня. Пьер быстро выполнил его распоряжение. Герцог развернул фаэтон во внутреннем дворе и выехал на дорогу.
Когда chateau скрылся из виду, он через плечо сказал Пьеру:
— А теперь говори, куда ехать. Я не имею ни малейшего представления, где находится ваш дом.
Пьер сообщил, что сначала надо проехать через деревню. Потом дорога шла по довольно крутому склону холма — к счастью, не было дождя — и, наконец, им пришлось пересечь огромные поля, по которым прогуливалась Марсия.
Приблизившись к дому, герцог заметил Аквилин, мирно пасущуюся неподалеку.
Он с опаской посмотрел на лошадь, раздумывая, привязать ее или оставить пастись без пут.
Аквилин подняла голову и проследила взглядом за приближающимся фаэтоном.
Она даже не пыталась убежать, и герцог решил, что ее можно оставить непривязанной.
Он соскочил на землю, сказав Пьеру:
— Оставляю лошадей на твое попечение; я знаю, ты позаботишься о них.
Ничто не могло доставить мальчику большего удовольствия, чем эти слова.
Пьер выпрыгнул из фаэтона и тотчас начал заботливо вытирать лошадей.
Герцог отворил калитку и прошел по прямой аллее в дом.
Прежде всего надо найти Марсию.
Спальня находилась в нескольких шагах, и дверь в нее была приоткрыта.
Он вошел и увидел Марсию — она сидела на кровати и баюкала девочку.
Она не сразу заметила герцога.
Он слушал, как она нежно говорила ребенку:
— Ты ушиблась, но скоро поправишься. Ты снова станешь бегать по траве и собирать прекрасные цветы, точно так же, как делала это сегодня. Я думаю, ты хотела подарить их своей маме; ей было бы приятно, что ты думала о ней, когда она была в отъезде.
Вдруг девушка почувствовала, что в комнате есть еще кто-то. Обернулась и увидела герцога.
— Вы… вы приехали! — совершенно другим голосом сказала она. — Я так рада! Я очень волновалась. Вы ведь привезли с собой доктора?
— Я привез моего камердинера. Жак ничуть не хуже любого доктора, — ответил герцог. — Но что все-таки произошло?
Он подошел ближе и посмотрел на ребенка, которого держала на руках Марсия.
— Это случилось… по моей вине, — упавшим голосом произнесла она. — Я перескочила через изгородь, не подозревая, что там находится девочка. Аквилин копытом задела ее. Думаю, она оглушена, и надеюсь, ранена не очень серьезно.
— Пусть Жак осмотрит ее, — сказал герцог. Он отошел в сторону, и Жак, доселе стоявший у двери, подошел к девочке.
Он посмотрел на Лизетт, и Марсия обратилась к нему:
— Я думаю, можно считать хорошим признаком то, что рана не очень сильно кровоточит. Тем не менее у нее на лбу все-таки появится огромный кровоподтек.
Жак нашел пульс девочки, затем прослушал сердце и очень нежно коснулся лобика.
— Как она? — спросила Марсия. — Я ужасно боялась, что она может умереть.
— Не беспокойтесь, мадемуазель, — улыбнулся Жак. — Эта девочка жива, но, как вы верно заметили, немного оглушена. Я не думаю, что ее голова серьезно пострадала.
— Вы собираетесь наложить повязку? Камердинер покачал головой.
— Я никогда не накладываю повязку, если без нее можно обойтись. Лучшими лекарствами, по-моему, являются свежий воздух и солнечный свет, данные нам Господом.
Марсия улыбнулась.
— Именно это всегда говорила моя мама. Так же она верила в лечебную силу меда.
— Я тоже верю в нее, — согласился Жак. — У меня с собой есть мазь, изготовленная из меда. Она заживляет любой порез лучше всякого лекарства.
Он открыл свою сумку и, достав небольшую баночку, аккуратно нанес мазь на кровоподтек, налившийся синевой, и на места с содранной кожей.
— А теперь, все что ей нужно, — это полный покой, а когда она очнется, — тепло и ласка.
Герцог, доселе сохранявший молчание, подошел к кровати.
— А где мать девочки? — спросил он. — Если она работает в поле, то, наверное, скоро вернется.
— Ей пришлось уехать и, по-видимому, на всю ночь, — ответила Марсия, — но она должна вернуться завтра утром. А до тех пор я побуду с Лизетт.
Герцог удивленно посмотрел на нее.
— Вы хотите сказать, что собираетесь остаться здесь? А почему бы вам не взять ребенка с собой в chateau?
— Нет, нет, — замотала головой Марсия. — Она может сильно испугаться, когда придет в себя в совершенно незнакомом месте.
— И вы готовы остаться с нею здесь? — повторил свой вопрос герцог.
Он не мог представить, чтобы женщина его круга провела ночь в крестьянском доме, дабы присматривать за больным ребенком, которого никогда раньше не видела.
— Конечно, я должна остаться. Ведь это я виновата в том, что девочка в таком состоянии и, кроме того… она такая милая.
— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, — сказал герцог, — но вы также должны понимать, что здесь вам будет не совсем удобно.
Марсия ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе малышку, словно хотела вдохнуть в нее жизненные силы.
— А где отец ребенка? — спросил герцог.
— Я… я не догадалась спросить у Пьера, — недоуменно произнесла Марсия после минутного раздумья.
Герцог вышел из спальни.
Жак поставил баночку с медовым кремом на стол, присовокупив к ней еще несколько предметов.
Пьер продолжал обхаживать лошадей, когда к нему подошел герцог.
— А где твой отец? — спросил он.
— Мой отец умер, господин, — ответил мальчик. — Он погиб под обвалом этой зимой.
— И как же твоя мать без отца кормит семью?
— Она берет в стирку вещи, — объяснил Пьер, — и еще плетет кружева, а затем продает на рынке.
Герцог знал, что кружева местных мастериц пользуются большим спросом у приезжих, многие дамы приспосабливают их к своим нарядам.
И как ты думаешь, твоя мать вернется Пьер пожал плечами.
— Если дедушке станет лучше, она вернется сегодня вечером, если нет — завтра рано утром.
Герцог вернулся в дом.
Как раз в это время из спальни вышел Жак.
Герцог прошел с ним на кухню и проинструктировал насчет дальнейших действий.
Жак внимательно выслушал то, что он должен будет сказать в chateau.
— Я все передам, господин, — пообещал он.
— Спасибо, Жак. А теперь бери фаэтон и отправляйся в chateau; я же позабочусь об Аквилин.
— Я видел ее в поле. Хорошо, что она не пострадала.
— Я тоже подумал об этом, — заметил герцог.
Жак забрался в фаэтон и уехал. Герцог подошел к Аквилин, та ткнулась в него носом.
Он прикрепил вожжи к шее лошади — Марсия забыла сделать это — и подвел ее к дому.
— А теперь будь умницей и не отходи далеко, — обратился он к лошади.
Пьер стоял у ворот и наблюдал за ним.
— Проследи за моей лошадью, — сказал герцог мальчику. — Мне очень не хотелось бы потерять ее.
— Я присмотрю за ней, — охотно согласился Пьер.
— За это я дам тебе немного денег сходить в деревню, — посулил ему герцог.
У мальчика загорелись глаза.
Нетрудно было догадаться, что с тех пор как погиб его отец, мать с трудом могла прокормить себя и детей.
Марсия изумилась, увидев вернувшегося в спальню герцога.
— Вы все еще здесь! — воскликнула она. — Я слышала, как ускакали лошади, и думала, что вы вернулись в chateau.
— Я решил, что, вернувшись, мне придется отвечать на множество вопросов. Марсия улыбнулась.
— Конечно, придется! Я… я очень сожалею о случившемся.
— Вы не должны сожалеть.
— Я никогда не простила б себе, если бы все обернулось еще худшей бедой для этой малышки.
Но ваш камердинер считает, что рана несерьезная и мозг… не поврежден.
— Я доверял Жаку заботу о состоянии моего тела и духа на протяжении многих лет, и он ни разу не подвел меня.
Пока он говорил, Марсия с нежностью смотрела на ребенка, покачивая; ее глаза излучали любовь.
Сидя на кровати, она сняла сапоги для верховой езды и теперь полулежала, откинувшись на подушки.
Она была очень красива в ореоле рассыпавшихся золотистых волос.
Герцог сел на стул и залюбовался ею.
Он хранил молчание, и Марсия вопросительно подняла на него глаза.
— Мне кажется, вы очень любите детей, — наконец сказал он.
— Да, очень люблю. Я была единственным ребенком в семье, и мне ужасно хотелось иметь братьев и сестер, с которыми я могла бы играть.
Она посмотрела на Лизетт и продолжала:
— Конечно, мне с папой было всегда очень интересно, несмотря на то что он воспитывал меня скорее как сына. Но я хочу, чтобы моя дочь, если она у меня будет, в детстве играла с куклами и нянчилась с ними, представляя себя их мамой, — сказала она мечтательно.
— Если вы этого хотите, то почему бы вам не выйти замуж и не воспитывать своих детей?
— Именно этого я и хочу; но прежде я найду мужа, который будет так же любить их, как я. Герцог задумался.
— Вы хотите сказать, что все мужчины, предлагавшие вам руку и сердце, — а их, я думаю, было немало, — стали бы плохими отцами?
— Быть может, из них вышли бы неплохие отцы, но они этого не показывали. Как можно произвести на свет ребенка, которому не будет хватать внимания или который не будет желанен!
Она говорила тихим, спокойным голосом — наверное, для того, подумал герцог, чтобы не побеспокоить малышку. В эти минуты она не помнила, кто он такой, а он был настолько дерзок, что задал ей подобный вопрос.
А между тем ее слова прозвучали как откровение. Благодаря этому разговору он узнал скрытую от всех тайну Марсии; узнал, почему она до такой степени предубеждена против брака по соглашению и против любых других браков, заключенных не по любви.
Словно прочитав его мысли, Марсия посмотрела ему в глаза.
— Вы ведь никому не расскажете того, что сейчас услышали от меня?
— Вы можете довериться мне, — ответил герцог. — И, если это вас интересует, я тоже был довольно одинок в детстве.
— Для мальчика это совсем другое дело. Казалось, Марсия не желала выглядеть сочувствующей.
Герцог покачал головой.
— Я думаю, все дети нуждаются в друзьях и, конечно же, в любви.
— Я никогда не поверю, что ваша мать не любила вас, — заметила девушка.
— Она любила меня, так же как и отец, — возразил герцог. — Но я до сих пор помню, как мне хотелось иметь друга, моего сверстника, с которым мы могли бы лазать по деревьям, прятаться от нянек и наставников и соревноваться, выезжая на пони.
Марсия улыбнулась.
— Мне этого тоже хотелось и казалось ужасно несправедливым, что папа меня все время обгоняет на более крупной лошади, чем моя.
— Я часто думал, — продолжал герцог, вызывая в воображении картины прошлого, — что деревенские дети, воспитывавшиеся в больших семьях, гораздо счастливее меня, имевшего множество нянек и наставников и самые дорогие игрушки, которые можно было купить.
— Теперь вы заставили меня пожалеть вас, а также Лизетт — и потому, что я ушибла ее, и потому, что она, наверное очень одинока, — ведь Пьер гораздо старше ее.
— У меня есть сводная сестра, она на двенадцать лет старше, — заметил герцог.
— Тогда лучшим выходом для вас будет обзавестись большой семьей. Рожайте детей как можно чаще — лучше всего близнецов, и они никогда не будут одиноки.
Она невольно вспомнила, что говорил ей отец. Если он не ошибался, существовала вероятность того, что герцог вообще не успеет жениться.
В таком случае детские комнаты в chateau останутся пустыми.
Не подумав о том, что ему могут быть не известны намерения Сардо, она торопливо произнесла:
— Но вам необходимо быть осторожным… очень осторожным! Иначе род герцогов Рукских может оборваться, и ни один ребенок не будет кататься по перилам и играть в прятки в закутках chateau.
Посмотрел на дорогу и увидел приближающийся фаэтон.
Остановился, подумав, что это может быть герцог.
В таком случае ему удастся избежать разговора со старшим лакеем, который наводил на него страх.
Фаэтон приближался.
В нем, управляя парой роскошных лошадей, уже почти загнанных, сидел герцог.
Мальчик заметил, как месье, сопровождавший его, вышел из фаэтона.
Герцог уже собирался вручить вожжи подбежавшему груму, как к нему подошел Пьер.
— Это вам, господин, — с поклоном произнес он и протянул герцогу записку.
Тот с удивлением посмотрел на мальчика.
— Записка для меня? — спросил он. — От кого же?
— От мамзель-леди-Марсии-Вуди, — медленно, пытаясь как можно точнее выговаривать слова, сказал Пьер.
Герцог развернул записку и, прочитав ее, спросил:
— И где находится дама, написавшее это?
— В доме моей матери, господин.
— Подожди здесь, — приказал герцог. Он поднялся по лестнице и велел лакею:
— Немедленно пришлите ко мне Жака.
— Oui, monsieur , — ответил лакей и побежал исполнять приказание.
Тем временем граф прошел через прихожую прямо в салон.
Герцог слышал, как он с кем-то разговаривает; возможно, его собеседницей была графиня.
Он с нетерпением ждал. Ему казалось, не стоит распространяться о содержании записки до тех пор, пока он сам не разузнает обо всех подробностях происшедшего.
Буквально через несколько минут в дверях дома показался Жак, камердинер.
Это был мужчина средних лет, прослуживший у герцога десять лет.
Он проявил себя с лучшей стороны при оказании первой помощи во время различных несчастных случаев, и герцог уже не раз испытал на себе это умение.
Он отвел Жака в сторону и сказал тихо, чтобы не слышали слуги:
— В поместье произошел несчастный случай, и я хочу, чтобы ты отправился туда со мной. Возьми с собой все, что считаешь необходимым. Жак не тратил времени на расспросы. Он немедленно взбежал по лестнице, в то время как герцог направился к парадной двери.
— Сообщите графу и графине, если они будут меня спрашивать, — сказал он дворецкому, — что я уехал: кто-то в усадьбе нуждается в моей помощи.
Сбежал по ступеням и вновь забрался в фаэтон.
Грум ждал его подле лошадей.
Вскоре к герцогу присоединился Жак.
— Я собираюсь ехать совсем недалеко, — сказал герцог груму, — так что пока не нуждаюсь в твоих услугах.
Грум отошел, и герцог крикнул Пьеру, все еще ожидавшему распоряжений:
— Забирайся сюда, сядешь позади меня. Пьер быстро выполнил его распоряжение. Герцог развернул фаэтон во внутреннем дворе и выехал на дорогу.
Когда chateau скрылся из виду, он через плечо сказал Пьеру:
— А теперь говори, куда ехать. Я не имею ни малейшего представления, где находится ваш дом.
Пьер сообщил, что сначала надо проехать через деревню. Потом дорога шла по довольно крутому склону холма — к счастью, не было дождя — и, наконец, им пришлось пересечь огромные поля, по которым прогуливалась Марсия.
Приблизившись к дому, герцог заметил Аквилин, мирно пасущуюся неподалеку.
Он с опаской посмотрел на лошадь, раздумывая, привязать ее или оставить пастись без пут.
Аквилин подняла голову и проследила взглядом за приближающимся фаэтоном.
Она даже не пыталась убежать, и герцог решил, что ее можно оставить непривязанной.
Он соскочил на землю, сказав Пьеру:
— Оставляю лошадей на твое попечение; я знаю, ты позаботишься о них.
Ничто не могло доставить мальчику большего удовольствия, чем эти слова.
Пьер выпрыгнул из фаэтона и тотчас начал заботливо вытирать лошадей.
Герцог отворил калитку и прошел по прямой аллее в дом.
Прежде всего надо найти Марсию.
Спальня находилась в нескольких шагах, и дверь в нее была приоткрыта.
Он вошел и увидел Марсию — она сидела на кровати и баюкала девочку.
Она не сразу заметила герцога.
Он слушал, как она нежно говорила ребенку:
— Ты ушиблась, но скоро поправишься. Ты снова станешь бегать по траве и собирать прекрасные цветы, точно так же, как делала это сегодня. Я думаю, ты хотела подарить их своей маме; ей было бы приятно, что ты думала о ней, когда она была в отъезде.
Вдруг девушка почувствовала, что в комнате есть еще кто-то. Обернулась и увидела герцога.
— Вы… вы приехали! — совершенно другим голосом сказала она. — Я так рада! Я очень волновалась. Вы ведь привезли с собой доктора?
— Я привез моего камердинера. Жак ничуть не хуже любого доктора, — ответил герцог. — Но что все-таки произошло?
Он подошел ближе и посмотрел на ребенка, которого держала на руках Марсия.
— Это случилось… по моей вине, — упавшим голосом произнесла она. — Я перескочила через изгородь, не подозревая, что там находится девочка. Аквилин копытом задела ее. Думаю, она оглушена, и надеюсь, ранена не очень серьезно.
— Пусть Жак осмотрит ее, — сказал герцог. Он отошел в сторону, и Жак, доселе стоявший у двери, подошел к девочке.
Он посмотрел на Лизетт, и Марсия обратилась к нему:
— Я думаю, можно считать хорошим признаком то, что рана не очень сильно кровоточит. Тем не менее у нее на лбу все-таки появится огромный кровоподтек.
Жак нашел пульс девочки, затем прослушал сердце и очень нежно коснулся лобика.
— Как она? — спросила Марсия. — Я ужасно боялась, что она может умереть.
— Не беспокойтесь, мадемуазель, — улыбнулся Жак. — Эта девочка жива, но, как вы верно заметили, немного оглушена. Я не думаю, что ее голова серьезно пострадала.
— Вы собираетесь наложить повязку? Камердинер покачал головой.
— Я никогда не накладываю повязку, если без нее можно обойтись. Лучшими лекарствами, по-моему, являются свежий воздух и солнечный свет, данные нам Господом.
Марсия улыбнулась.
— Именно это всегда говорила моя мама. Так же она верила в лечебную силу меда.
— Я тоже верю в нее, — согласился Жак. — У меня с собой есть мазь, изготовленная из меда. Она заживляет любой порез лучше всякого лекарства.
Он открыл свою сумку и, достав небольшую баночку, аккуратно нанес мазь на кровоподтек, налившийся синевой, и на места с содранной кожей.
— А теперь, все что ей нужно, — это полный покой, а когда она очнется, — тепло и ласка.
Герцог, доселе сохранявший молчание, подошел к кровати.
— А где мать девочки? — спросил он. — Если она работает в поле, то, наверное, скоро вернется.
— Ей пришлось уехать и, по-видимому, на всю ночь, — ответила Марсия, — но она должна вернуться завтра утром. А до тех пор я побуду с Лизетт.
Герцог удивленно посмотрел на нее.
— Вы хотите сказать, что собираетесь остаться здесь? А почему бы вам не взять ребенка с собой в chateau?
— Нет, нет, — замотала головой Марсия. — Она может сильно испугаться, когда придет в себя в совершенно незнакомом месте.
— И вы готовы остаться с нею здесь? — повторил свой вопрос герцог.
Он не мог представить, чтобы женщина его круга провела ночь в крестьянском доме, дабы присматривать за больным ребенком, которого никогда раньше не видела.
— Конечно, я должна остаться. Ведь это я виновата в том, что девочка в таком состоянии и, кроме того… она такая милая.
— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, — сказал герцог, — но вы также должны понимать, что здесь вам будет не совсем удобно.
Марсия ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе малышку, словно хотела вдохнуть в нее жизненные силы.
— А где отец ребенка? — спросил герцог.
— Я… я не догадалась спросить у Пьера, — недоуменно произнесла Марсия после минутного раздумья.
Герцог вышел из спальни.
Жак поставил баночку с медовым кремом на стол, присовокупив к ней еще несколько предметов.
Пьер продолжал обхаживать лошадей, когда к нему подошел герцог.
— А где твой отец? — спросил он.
— Мой отец умер, господин, — ответил мальчик. — Он погиб под обвалом этой зимой.
— И как же твоя мать без отца кормит семью?
— Она берет в стирку вещи, — объяснил Пьер, — и еще плетет кружева, а затем продает на рынке.
Герцог знал, что кружева местных мастериц пользуются большим спросом у приезжих, многие дамы приспосабливают их к своим нарядам.
И как ты думаешь, твоя мать вернется Пьер пожал плечами.
— Если дедушке станет лучше, она вернется сегодня вечером, если нет — завтра рано утром.
Герцог вернулся в дом.
Как раз в это время из спальни вышел Жак.
Герцог прошел с ним на кухню и проинструктировал насчет дальнейших действий.
Жак внимательно выслушал то, что он должен будет сказать в chateau.
— Я все передам, господин, — пообещал он.
— Спасибо, Жак. А теперь бери фаэтон и отправляйся в chateau; я же позабочусь об Аквилин.
— Я видел ее в поле. Хорошо, что она не пострадала.
— Я тоже подумал об этом, — заметил герцог.
Жак забрался в фаэтон и уехал. Герцог подошел к Аквилин, та ткнулась в него носом.
Он прикрепил вожжи к шее лошади — Марсия забыла сделать это — и подвел ее к дому.
— А теперь будь умницей и не отходи далеко, — обратился он к лошади.
Пьер стоял у ворот и наблюдал за ним.
— Проследи за моей лошадью, — сказал герцог мальчику. — Мне очень не хотелось бы потерять ее.
— Я присмотрю за ней, — охотно согласился Пьер.
— За это я дам тебе немного денег сходить в деревню, — посулил ему герцог.
У мальчика загорелись глаза.
Нетрудно было догадаться, что с тех пор как погиб его отец, мать с трудом могла прокормить себя и детей.
Марсия изумилась, увидев вернувшегося в спальню герцога.
— Вы все еще здесь! — воскликнула она. — Я слышала, как ускакали лошади, и думала, что вы вернулись в chateau.
— Я решил, что, вернувшись, мне придется отвечать на множество вопросов. Марсия улыбнулась.
— Конечно, придется! Я… я очень сожалею о случившемся.
— Вы не должны сожалеть.
— Я никогда не простила б себе, если бы все обернулось еще худшей бедой для этой малышки.
Но ваш камердинер считает, что рана несерьезная и мозг… не поврежден.
— Я доверял Жаку заботу о состоянии моего тела и духа на протяжении многих лет, и он ни разу не подвел меня.
Пока он говорил, Марсия с нежностью смотрела на ребенка, покачивая; ее глаза излучали любовь.
Сидя на кровати, она сняла сапоги для верховой езды и теперь полулежала, откинувшись на подушки.
Она была очень красива в ореоле рассыпавшихся золотистых волос.
Герцог сел на стул и залюбовался ею.
Он хранил молчание, и Марсия вопросительно подняла на него глаза.
— Мне кажется, вы очень любите детей, — наконец сказал он.
— Да, очень люблю. Я была единственным ребенком в семье, и мне ужасно хотелось иметь братьев и сестер, с которыми я могла бы играть.
Она посмотрела на Лизетт и продолжала:
— Конечно, мне с папой было всегда очень интересно, несмотря на то что он воспитывал меня скорее как сына. Но я хочу, чтобы моя дочь, если она у меня будет, в детстве играла с куклами и нянчилась с ними, представляя себя их мамой, — сказала она мечтательно.
— Если вы этого хотите, то почему бы вам не выйти замуж и не воспитывать своих детей?
— Именно этого я и хочу; но прежде я найду мужа, который будет так же любить их, как я. Герцог задумался.
— Вы хотите сказать, что все мужчины, предлагавшие вам руку и сердце, — а их, я думаю, было немало, — стали бы плохими отцами?
— Быть может, из них вышли бы неплохие отцы, но они этого не показывали. Как можно произвести на свет ребенка, которому не будет хватать внимания или который не будет желанен!
Она говорила тихим, спокойным голосом — наверное, для того, подумал герцог, чтобы не побеспокоить малышку. В эти минуты она не помнила, кто он такой, а он был настолько дерзок, что задал ей подобный вопрос.
А между тем ее слова прозвучали как откровение. Благодаря этому разговору он узнал скрытую от всех тайну Марсии; узнал, почему она до такой степени предубеждена против брака по соглашению и против любых других браков, заключенных не по любви.
Словно прочитав его мысли, Марсия посмотрела ему в глаза.
— Вы ведь никому не расскажете того, что сейчас услышали от меня?
— Вы можете довериться мне, — ответил герцог. — И, если это вас интересует, я тоже был довольно одинок в детстве.
— Для мальчика это совсем другое дело. Казалось, Марсия не желала выглядеть сочувствующей.
Герцог покачал головой.
— Я думаю, все дети нуждаются в друзьях и, конечно же, в любви.
— Я никогда не поверю, что ваша мать не любила вас, — заметила девушка.
— Она любила меня, так же как и отец, — возразил герцог. — Но я до сих пор помню, как мне хотелось иметь друга, моего сверстника, с которым мы могли бы лазать по деревьям, прятаться от нянек и наставников и соревноваться, выезжая на пони.
Марсия улыбнулась.
— Мне этого тоже хотелось и казалось ужасно несправедливым, что папа меня все время обгоняет на более крупной лошади, чем моя.
— Я часто думал, — продолжал герцог, вызывая в воображении картины прошлого, — что деревенские дети, воспитывавшиеся в больших семьях, гораздо счастливее меня, имевшего множество нянек и наставников и самые дорогие игрушки, которые можно было купить.
— Теперь вы заставили меня пожалеть вас, а также Лизетт — и потому, что я ушибла ее, и потому, что она, наверное очень одинока, — ведь Пьер гораздо старше ее.
— У меня есть сводная сестра, она на двенадцать лет старше, — заметил герцог.
— Тогда лучшим выходом для вас будет обзавестись большой семьей. Рожайте детей как можно чаще — лучше всего близнецов, и они никогда не будут одиноки.
Она невольно вспомнила, что говорил ей отец. Если он не ошибался, существовала вероятность того, что герцог вообще не успеет жениться.
В таком случае детские комнаты в chateau останутся пустыми.
Не подумав о том, что ему могут быть не известны намерения Сардо, она торопливо произнесла:
— Но вам необходимо быть осторожным… очень осторожным! Иначе род герцогов Рукских может оборваться, и ни один ребенок не будет кататься по перилам и играть в прятки в закутках chateau.