Дорога к мосту шла по наклонной, это позволяло устроить аварию с выключенным мотором. Чтобы не было взрыва и огня, которые неизбежно кто-нибудь да заметил бы. Не доехав немного до моста, я вышел, спустился к парапету и обследовал его. Он отнюдь не выглядел прочным. Машина, идущая даже с небольшой скоростью, опрокинет его и благополучно свалится. Возвращаясь, я обломал две крепкие ветки придорожного ясеня и ободрал листву. Потом сел за руль и задним ходом двинулся в гору.
Снова я вылез метрах в ста от моста. Отнес рюкзак под дерево, поменял пластинки с номерами в расчете на то, что номера, зарегистрированные в городе Пюи-де-Дом, собьют с толку полицию и дадут мне ещё выигрыш во времени. Пластинки с парижскими номерами полетели в кусты. Усевшись снова в машину, я занялся деревяшками - им надо было придать нужные размеры. Потом начал экспериментировать. Сначала укрепил обе палки так, чтобы они ограничивали подвижность руля, уперев их в сиденье и в верхний край лобового стекла. Попробовал двинуться с места - неподвижный руль не годится, машина поедет только по прямой, а ей надо завернуть по шоссе. Одну из палок я убрал и закрепил ею открытую дверь со стороны пассажира - так, чтобы она не закрывалась. И, наконец, включил вторую скорость и двинулся к мосту. Разогнавшись на спуске, я выключил мотор, перебрался на соседнее сиденье - палка удерживала руль в прежнем положении - и вывалился в открытую дверь на обочину, поросшую некошеной травой и крапивой.
Приземление прошло успешно, я поднялся на ноги и успел увидеть, как мой экипаж, не вписавшись в изгиб дороги, сшиб парапет и, взяв небольшой подъем, - инерция не дала ему скатиться обратно на шоссе, - перевалился через край обрыва и скрылся из виду. Я услышал только громкий металлический лязг.
До воды, как выяснилось, машина не долетела, упокоилась среди прибрежных камней и поверженных кустов. Увидеть её можно было только низко перегнувшись через парапет. Ну и Бог с ней! Я надеялся, что мои палки вылетели, пока машина кувыркалась по обрыву.
Подобрав рюкзак, я направился к шоссе, с которого недавно съехал. Вечерело, было холодно и сыро, я промок и умирал с голоду. На попутном грузовичке добрался до Виши. Насколько я мог судить, ни один человек на свете не знал, где я.
Конш оказался деревушкой, которая располагалась на высоком скалистом берегу реки Уш так естественно, будто выросла на скалах. В наши дни она в запустении, но некогда - между одиннадцатым и тринадцатым веками - играла важную роль. Здесь останавливались процессии пилигримов с севера Франции, стремившиеся в Галисию, к гробнице святого Якова Компостеллы.
Я приехал сюда из Виши: самым ранним поездом добрался с двумя пересадками до городишка Перигю и там в самой маленькой и незаметной прокатной конторе взял напрокат "фиат 127". В Конше я остановился на самом въезде, возле кладбища. Погуляв минут двадцать среди каменных плит и искусственных венков, я нашел то, что искал. Над сравнительно свежей могилой начертано было, что здесь покоится Мария-Луиза любимая супруга Рауля Браканте, почившая в Бозе 14 сентября 1972 года и ныне пребывающая в раю. Рядом с плитой, укрывшей прах Марии-Луизы, лежала другая, пока пустая, в ожидании, очевидно, любящего супруга.
Стало быть, Бракони, он же Браканте либо жив, либо похоронен в другом месте, что маловероятно. И живет под одним из своих псевдонимов - это весьма легкомысленно с его стороны. Должно быть, он считает, что бояться уже нечего. Возможно, после войны получил фальшивые документы от своих хозяев на это имя, и невдомек ему, что члены группы "Астурия" его разоблачили. Пристрастие к именам, начинающимся с одной и той же буквы, подтвердили мою давнюю догадку, что люди не любят полностью и навсегда расставаться со своим прошлым, бессознательно стремятся сохранить хоть что-то - хотя бы начальную букву имени.
Возле кладбища находилась лавочка, где продавалась разная похоронная и церковная утварь. Я купил пару открыток, изображающих деву Марию с младенцем, и две почтовые марки.
- Давно я не был в ваших краях, - сказал я, покуда угрюмая хозяйка складывала мои покупки в конвертик, - Знавал я тут одного человека - Рауля Браканте.
- Connais pas - не знаю, - ответила она, смерив меня взглядом. Я расплатился, забрал конвертик и вышел. Звяканье дверного колокольчика долго ещё отзывалось в моих ушах.
В ближайшем бистро повезло больше. Я сел за стойку и попросил вина. Кроме меня, посетителей не было, и хозяин расположен был поболтать.
- Турист? Приехали монастырь Сен-Фуа посмотреть?
- Ну да! Красота!
- Сколько денег на реставрацию потратили - жуть. Понаехали из Парижа архитекторы, скульпторы, всякие там специалисты. Даже один такой был подкрашивал новые камни под цвет старых, краской специально, теперь не отличишь. Денег не жалели.
- Стоило того, - сказал я.
- Еще бы. Теперь от туристов отбоя нет. Только они в нашей деревне не задерживаются. Вы первый раз здесь?
- Заезжал в прошлые годы. Познакомился с одним малым - хорошо бы его повидать. Рауль Браканте - знаете, может?
- А как же, он здесь по-прежнему. Только каждый день уезжает в Энтрейгю и возвращается к вечеру. Там ферму одну перестраивают, так он подрядился на весь сезон.
- А живет он где? - спросил я как бы без всякого интереса.
- Поедете прямо отсюда на Родез и через два километра свернете направо, перед самым поворотом часовня. По проселочной ещё с километр - и его дом. Один всего - соседей поблизости нет.
- Спасибо. Заеду, может, попозже.
- Не очень-то он компанейский человек, - заметил хозяин, - Мы его тут у нас не видим, разве что на рождество заглядывает.
- Один живет, вы сказали?
- Да, с тех пор, как жена его померла. Он и раньше мало с кем знался. Даже выпить - и то редко. Сидит себе дома. Я слыхал, к нему какие-то люди заезжают из Родеза. наверно, насчет работы. Лучше его крышу черепицей в наших краях никто не покроет.
- Интересно вас послушать. А ветчина у вас найдется? Я бы взял пару бутербродов с собой.
С этими бутербродами я вышел на улицу, мощеную крупным булыжником, уселся на выщербленный парапет - глубоко внизу ревела река Уш, и, жуя ветчину, написал на одной из открыток, изображающих деву Марию, несколько слов: "Я в красивом местечке, которое называется Конш, и жалею, что ты не со мной". Подписал своими инициалами и нацарапал адрес Пенни в Лондоне. Опустив открытку в желтый почтовый ящик на площади, я вернулся к машине и отправился в гости к Раулю Бракони, он же Браканте. Добрался до его дома, когда было уже около двух, развернул машину так, чтобы сразу можно было выехать.
Дом представлял собой типичную для здешних мест постройку, сложенную из крупных блоков местного камня. Снаружи к входной двери вели каменные ступени, по ним можно было попасть сразу на второй этаж, жилой. А нижний служил для хозяйственных надобностей. В одном углу дома стояла большая бочка для дождевой воды. Напротив, через двор, виднелось ещё одно строение, небольшое, похожее на сушилку для каштанов, - в свое время, когда каштаны составляли немалую часть доходов местных крестьян, такие каменные сарайчики с печью ставились при каждом деревенском доме. Двор выглядел запущенным, никакой скотины хозяин явно не содержал. Сколько я не колотил в дверь, никто не отозвался. Поэтому я влез в дом через окно второго этажа, которое было лишь слегка прикрыто. Лестницу я нашел под крыльцом, и, забравшись в дом, сразу втащил её за собой. Я оказался в просторной гостиной. Толстый ковер на полу, удобные кресла. Вдоль стен книжные полки, огромная изразцовая печь, два стола - один круглый, обеденный, со стульями, второй низкий, длинный, заваленный книгами и журналами.
Рауль Бракони явно интересовался новостями и особенно финансовыми. Он получал главный французский финансовый еженедельник. Последний номер был ещё в конверте - прислан он был на почту в Родез на имя господина Р. Брансона. Далась ему эта буква Б!
Я решил посвятить изучению дома два часа, чтобы оказаться на шоссе раньше, чем зимние сумерки положат конец рабочему дню, и Бракони прервет свою кровельную работу на ферме. Я могу вернуться и завтра. Работать надо аккуратно, сохраняя порядок, пока я не обрету уверенность, что в доме есть что-то интересное для меня.
Я приступил к тщательному осмотру гостиной.
При обысках такого рода необходимо сохранять ясность ума. Если вы зациклились на поиске каких-то, скажем,, технических документов, то легко можете прозевать документы не менее важные, если они выглядят не так, как вы ожидали. В помещении может вовсе не оказаться стандартного шпионского набора, известного каждому по книгам и кино: ни тебе радиопередатчика, ни фотопринадлежностей, ни списка шифров, даже оборудования для микросъемки и того нет. А найдется всего-навсего листок бумаги в ящике комода, на самом дне - и больше ничего не надо. Если, конечно, он исписан невидимыми чернилами.
Но я и того не обнаружил. Гостиная Бракони оказалась абсолютно чистой. И это само по себе было странно. Во-первых, с чего бы этому человеку с таким прошлым интересоваться биржевыми сделками? Никто меня не убедит, что это самое обычное дело, если речь идет о сельском ремесленнике. Может, эти люди и не держат больше деньги в чулке под матрасом, но уж понесут их только в местный банк. А на бирже играть не станут. Во-вторых, Бракони оказался большим энтузиастом по части аппаратуры "хайфай". Я нашел дорогой магнитофон "Сони" и целый ящик кассет, в большинстве своем не надписанных и вроде даже новых. Поставил наугад две из них - одна пустая, на второй записана оперетта Оффенбаха. Криминала в этом нет, но как-то не вяжется с характером Бракони. И у меня постепенно усиливалось чувство, что дом полон тайн и если проявить терпение и настойчивость, то обязательно что-то найдется. Эта уютная комната - всего-навсего камуфляж, она скрывает подлинную суть своего хозяина. У меня руки зачесались от желания приступить к настоящей работе: пооткрывать все ящики, вытряхнуть на пол содержимое, разодрать книги, переломать мебель - это единственная возможность отыскать то, что запрятано шпионом-профессионалом. Но пришлось ограничиться обычным обыском.
К четырем я обшарил все жилые помещения: обе спальни, ванную, кухню и все ту же гостиную. И все впустую, хотя убеждение, что Рауль Бракони отнюдь не только мастер по части кровельных работ, меня не оставляло. Дорого бы я дал, чтобы найти тому доказательства. Однако, не найдя ничего, я постарался, чтобы все выглядело так, как было, и уехал в надежде вернуться на следующий день.
В Родезе я снял комнату, поужинал в ресторане при гостинице - он оказался недорогим, уютным, и готовили там неплохо. Потом улегся в постель с книгой. Это был труд Анри Френе, посвященный Сопротивлению, - читался он неплохо, лучше, чем остальные книги этого же толка. Но одолеть целых шестьсот страниц было нереально, так что пришлось его просто полистать. У меня есть привычка листать с конца, и на странице 582 я обнаружил главу "Подпольная армия французов. Ее связь с немцами в 1943 году". Там говорилось, будто после войны в архивах гитлеровского министерства иностранных дел был обнаружен документ на двадцати восьми страницах, озаглавленный "Подполье во Франции", подписанный заместителем Гиммлера Кальтенбруннером и утвержденный самим Гитлером, - такое, стало быть, большое значение ему придавалось. Обратившись к указателю имен, я нашел фамилию "Кальтенбруннер" на странице 323. Там Френе подробно описывал, как попал к нему в руки в самом конце войны этот документ и цитировал его:
"Все данные тщательно проанализированы сотрудниками гестапо и абвера. Обе эти организации утверждают, что большая часть информации исходила от некоего "доверенного лица" ("Vertrauensmann") - бывшего французского офицера, занимавшего видное положение в подпольной организации. Я задал себе вопрос тогда и сейчас спрашиваю себя: кто же этот предатель, продолжает автор, - ответа до сих пор не знаю."
Я читал до часу ночи, оставляя на полях свои замечания и вопросы. Заснул я в ту ночь с трудом.
ГЛАВ 12
Туманным ранним утром на горной дороге, ведущей из Родеза в Конш, я прикидывал, стоит ли сегодня довести до конца обыск у Бракони или отложить до более благоприятного случая. И решил не откладывать: будущее ничего особенно благоприятного не сулило.
Свернув, как и накануне, на проселочную дорогу, я доехал до дома. Было десять утра - весь день впереди. Прежде всего я решил осмотреть кладовки в нижнем помещении, цистерну и сушилку для каштанов. Первые два объекта не содержали ничего интересного, и я занялся сушилкой - низеньким квадратным строением без окон, сложенным из местного камня. Низкая дверь была укреплена двумя железными брусьями, массивные засовы, два огромных амбарных замка. Замки эти выглядели новыми, ни пылинки на них не было. Бракони явно хранил в сарайчике нечто ценное. Любопытно, что именно. Нужен ключ или хотя бы лом. Так что начинать придется все равно с дома.
Я повернулся и зашагал по двору, намереваясь проделать то же, что и вчера: достать лестницу из-под крыльца и влезть в окно второго этажа. Я был уже у самого крыльца, когда откуда-то сверху донесся слабый звук - вроде бы скрипнула половица в гостиной. Я остановился и прислушался: полная тишина. Тут до меня дошло, что я веду себя как полный идиот: не осмотрелся кругом, пребывая в святой уверенности, что Бракони сидит на крыше где-то далеко отсюда и укладывает себе черепицу.
С некоторым опозданием я обошел дом. Мои шаги гулко отдавались по двору, а дыхание оставляло клубы пара в стылом осеннем воздухе. Заметил за домом тропу, уходящую в поле, и на ней - не видимый со двора серый "ситроен" с надписью на борту: "Р. Бракони. Кровельные и плиточные работы". Подняв капот, я вынул распределители зажигания и капот снова закрыл.
Итак, Бракони ждал меня, и я тут как тут - явился! Выбор был проще некуда: каким-то образом его обезвредить и обыскать все же дом. Или прыгнуть в свой "фиат" и улизнуть, поджав хвост, без всякой надежды вернуться. Здравый смысл подсказывал: беги! Но я был убежден, что именно здесь кроется ответ задачи, которую мне велено решить. И потому я вместо того, чтобы сесть в машину, протиснулся сквозь дыру в живой изгороди, очутился на вспаханном поле и под прикрытием густых зарослей обогнул дом. Тут, обнаружив в изгороди ещё один просвет, я не без труда процарапался сквозь неё и угодил во двор как раз позади сушилки. Теперь я надежно укрыт от того, кто в доме, зато, вздумай сделать хоть шаг, тотчас окажусь на виду: оба верхних окна выходят как раз на этот сарайчик. Однако Бракони не видно было ни у одного из окон. Стоило, пожалуй, рискнуть. Я вышел из-за укрытия и протопав по двору к крыльцу, поднялся по лестнице. Ни звонка, ни дверного молотка. Я забарабанил по двери кулаком - гулкое эхо отозвалось где-то в доме. Бракони, видно, решил поиграть со мной, заманить в ловушку. Если я проникну в дом, со мной нетрудно будет справиться. Наверняка он вооружен - но и я, кстати, тоже.
Для приличия я все же крикнул:
- Эй, есть тут кто?
Не дождавшись ответа, повернулся и начал спускаться по каменным ступенькам. Нижняя подалась у меня под ногой и на миг я потерял равновесие. Как открылась позади дверь, я не слышал, но отчетливо разобрал свист пули над головой. Я успел прыгнуть вперед и скрыться за углом дома прежде, чем прозвучал второй выстрел. В своем временном убежище я перевел дух, достал свой револьвер 38-го калибра и снял предохранитель.
Первое и самое срочное: не дать Бракони вызвать по телефону помощь если, конечно, он до сих пор этого не сделал. Телефонные провода тянулись как раз над моей головой - от придорожного столба к маленькому отверстию в раме нижнего окна. Пусть себе Бракони сидит в доме, раз ему так нравится зато я могу установить лестницу и перерезать провод: выстрелом он меня с этой стороны не достанет. Так я поступил, сунув предварительно в карман большие садовые ножницы, которые отыскались в груде инструмента. Вся процедура заняла минут пять.
Теперь Бракони отрезан от внешнего мира, и ему поневоле придется что-либо предпринять. Меня не волновало, как именно он себя проявит - лишь бы не бездействие: время работало не на меня. Я призадумался над тем, что произошло. Он метил мне в голову - значит, стрелок опытный, другой бы стрелял просто в спину - больше шансов попасть. Но он собирался меня прикончить сразу - меня спасло то, что я споткнулся. Попытка сразу убить незнакомца свидетельствовала об очень важном. К вам, допустим, является некий субъект - не разумнее ли, если вы вооружены, попытаться схватить его, обезопасить, на худой конец просто ранить - тогда можно узнать - кто он и зачем явился. А если вас это не интересует, стало быть, вы много чего и сами натворили. Или - ещё вернее - вам известно, кто этот гость. Бракони действует как человек, знающий, кто и почему за ним следит и решивший убить незнакомца, т. е. меня без всякого допроса. Никакими словами я свою участь изменить бы уже не мог.
Вот к такому выводу я пришел. В отличие от меня Бракони знает, за чем я охочусь. Возможно, его предупредили. Или интуиция сработала: раз чужак появился в доме, обшарил комнаты и ничего не взял, то это особый случай. Он решил подождать, пока я себя не обнаружу. И дождался - но ему не повезло. Второй раз он не может позволить себе промахнуться - первый выстрел и так сказал слишком много. А именно - что в доме спрятано нечто важное, подлежащее защите.
Как же его спровоцировать на какое-нибудь действие? Ясно: только обнаружив себя. Скажем, я вламываюсь в дом или, наоборот, пытаюсь скрыться. Конечно, нужно подождать, пока стемнеет, но Бракони не хуже меня понимает: не в моих интересах слоняться весь день вокруг его обиталища. Вывод: необходимо попасть в дом. Минут пятнадцать я прикидывал так и эдак и, наконец, составил план.
С южной стороны дома есть два окна: в спальне и в ванной. расстояние между ними футов шесть. Лестница достанет фута на два выше подоконников. Прижимаясь к стенам, я отволок её на ту сторону и поставил между окнами, но ближе к ванной. Прокрался на прежнее место и подобрал в груде мусора длинную деревяшку и старое колесо от тачки. Насадил колесо на деревяшку, укрепив с помощью обрывка веревки. Среди сваленного в кучу инструмента нашелся тяжелый молоток, а в мусоре кусок дерюги и банка с чем-то вроде тавота - им я густо заляпал мешковину. И со всем этим адским снаряжением отправился к лестнице. Из дому не доносилось ни звука. Бракони все ещё караулил меня в надежде, что я первым сделаю шаг. Весьма разумно с его стороны - так я и поступлю.
Пока я карабкался наверх с занятыми руками, позиция моя была весьма шаткой. Если бы Бракони со своим ружьем вышел в тот момент из дому, тут бы мне и конец. Но он упустил свой шанс, не вышел. И я приступил к делу. Молоток и тряпку осторожно пристроил справа от себя, на ступеньке поближе к окну ванной. А по левому окну изо всех сил ударил колесом на палке. Посыпалось с громким звоном стекло, колесо, сорвавшись, влетело в комнату и брякнулось на пол - шум получился изрядный, что было мне на руку.
Я, между тем, повернувшись к другому окну, плотно прижал к стеклу смазанную тавотом тряпку и тихонько постукал по ней молотком. Стекло раскололось почти беззвучно, кусок его остался на тряпке. Я осторожно убрал тряпку вместе со стеклом и, просунув руку в образовавшуюся дыру, открыл задвижку. Через минуту я уже был в ванной. Теперь наступил главный момент. С револьвером в руке я распахнул дверь в коридор: по моему расчету, Бракони, заслышав грохот в спальне, кинется туда и займет позицию перед дверью - в комнату ему входить незачем, достаточно подождать в коридоре. Я появляюсь на пороге - и он всаживает в меня пулю. Конечно, если я просчитался и он остановился не у двери в спальню, а в начале коридора, то окажется у меня за спиной, когда я выскочу из ванной. Такое вполне могло случиться - но не случилось. Звук открываемой двери заставил его обернуться и мы оказались лицом к лицу. Я дважды спустил курок. Расстояние между нами было не больше четырех футов, две выпущенные подряд пули опрокинули его на каменный пол, ружье вылетело из рук и, ударившись сначала о стену, свалилось на него сверху. Крупный мужчина с копной седых кудрей и коричневым крестьянским загаром, в старых застиранных джинсах. Одна пуля вошла в левый глаз и, видимо, застряла в мозгу, вторая прошила навылет левую челюсть, выбив несколько зубов. Он умер мгновенно.
К концу обыска гостиная выглядела так, будто через неё промчался кавалерийский полк. Я действовал в полном соответствии с правилами, которым меня обучили в полицейском колледже в Хендоне. Класс новичков вроде меня вели утомленные жизнью полицейские, которым все это до смерти надоело: "прошу не задавать никаких вопросов, господа"...
Особенно запомнился инспектор уголовного розыска по фамилии Полфримен. "Если кому-то надо что-то спрятать, - учил он, - то не думайте, что он спрячет это обязательно в своем доме. Ну, где он выберет подходящее место?" И мы, напрягая свои неразвитые мозги, изобретали самые невероятные тайники, а Полфримен отметал гипотезы одну за другой, пока один курсант по фамилии Смит не предположил: "А, может, в камере хранения?"
- Отлично, парень, - просиял Полфримен, - И что из этого следует?
- Что в доме надо искать квитанцию.
- Молодец! - вскричал Полфримен, - Ну, а как отыскать эту малюсенькую бумажонку, спрятанную - спрятанную, заметьте, в чужом доме? - И сам ответил на свой вопрос, поскольку к нам обращаться было бесполезно: - Способ один, парни: разобрать этот сраный дом на мелкие кусочки.
Речь Полфримена представляла собой компромисс между тем, как ему свойственно было говорить, и тем, как он считал нужным изъясняться, щадя наши нежные уши. Милый, старомодный инспектор, мы его прямо обожали.
- Вам, стало быть, надо заняться всеми сраными книгами, которые окажутся в этом сраном доме. Каждой из них и каждой сраной страницей. Прочь их с полок, теребите, рвите, если понадобится, срывайте переплеты и обложки, валите в кучу на пол! Тяжеленькое дельце, если ваш клиент большой любитель чтения, да к тому же собирает старые книги. - Полфримен сделал специальную паузу для того, чтобы столь ужасная перспектива проникла глубже в наши глупые головы. - А потом опустошайте все ящики и подробно обследуйте их содержимое. Не забудьте заглянуть в те места, где раньше находились ящики, понятно? Самая главная беда - никогда не знаешь точно, чего именно ищешь, пока эту самую сраную штуку не найдешь. Что это за штука, знаете?
- Не знаем, - за всех признался Смит, который ранее сподобился похвалы учителя.
- Правильно! - одобрительно отозвался тот, - Потому что это может быть что угодно. Квитанция, к примеру, или клочок бумаги с телефонным номером. Чернила для невидимого письма в пузырьке, на котором написано "Уксус" или что-нибудь еще. Ключ на дне баночки с французской горчицей. А может, приметы того, что клиент запрятал в доме оружие, взрывчатку, передатчик, шифровальную книгу, фотопринадлежности - что-нибудь одно или все вместе. В тайнике, если вы его найдете, могут оказаться всего-навсего негативы порноснимков - и то хлеб, они тоже могут что-то подсказать.
Нам оставалось только кивать с понимающим видом.
- По каким приметам можно найти тайник? Непрочная половица, выемка в задней стене комода, потертость на ковре, который то и дело поднимают...
Но даже держа в уме наставления Полфримена, я ничего не нашел в гостиной. Как ни странно, ни одна вещь здесь не внушала подозрений. Конечно, плохо сочетались с характером покойного владельца финансовые журналы и дорогая радиоаппаратура - но сами по себе они ничего не доказывали. Ванна, туалет - все в полном порядке, даже в бачке над унитазом пусто - только вода. Спальня - я попал в нее, перешагнув через труп - тоже не выдала никаких тайн. За одним малым исключением: в ящике прикроватной тумбочки я наткнулся на клочок бумаги, на котором сокращенно, как на таблице из финансового журнала, были перечислены какие-то непонятные вещи:
Согинтер 439 фр. 40
Паркор 1200 10
Транс. и инд. 108 50 и т. д.
А сверху было написано: "Жюль Робертон 261 9898". Сунув бумажонку в карман, я вышел в коридор. Теперь настала очередь самого Бракони. В рабочей одежде карманов не так уж много, да и в тех не нашлось ничего интересного. Немного мелочи, ключ - он оказался от входной двери, ключи от машины...
Оставалась сушилка во дворе, и если уж у Бракони было что скрывать, то это скрыто там. Не зря такие замки и болты... А ключи от них находятся где-то в доме. И я, выходит, их прозевал. Старина Полфримен разочаровался бы во мне. А отличник Смит непременно нашел бы эти ключи.
ГЛАВА 13
Сушилка для каштанов оказалась что твоя крепость. Петли замков накрепко заделаны в бетон, дверь обшита металлическим листом: тот, кто прилаживал все эти болты, запоры и засовы, дело свое знал. Я отыскал во дворе толстый железный прут в расчете использовать его как рычаг, просунул в зазор между дверью и одним из болтов и приналег всем телом, однако ровно ничего не изменилось. Лом нужен был подлиннее. И такой нашелся. Метров трех длиной. Должно быть, деталь от старых железных ворот. Я его еле дотащил. Несмотря на холодный ветер, с меня пот лил градом. Кое-как удалось концом здоровенной железяки поддеть один из замков. Там я его и оставил - пошел за "подкреплением". Сел за руль "фиата" и заехал во двор. Здесь намотал на бампер все тряпки, какие нашлись, а свободный конец прута "подстраховал": засунул в пустую железную банку из-под машинного масла - чтобы он не погнулся, когда я наеду на него машиной: тогда бы он не смог служить рычагом. На самом же деле произошел некий компромисс: под тяжестью машины прут-таки начал гнуться, и конец его, подсунутый под замок, сдвинулся, однако болт все же сломался с громким лязгом. Я вылез и обследовал дело своих рук: неплохо. Предстояло разделаться со вторым болтом. Онемевшими от усталости руками я заново состроил всю конструкцию. Снова лязгнуло железо и верхний болт благополучно отлетел. Но это даже не полдела: я прошел только внешнюю линию обороны, сами же замки не тронуты. Солидные, увесистые замки, такие не откроешь шпилькой для волос или уголком пластмассовой кредитной карточки. И все мои манипуляции длинным и коротким ломом не сдвинули их ни на миллиметр. Похоже, без взрывчатки или бульдозера не обойтись. Но вольный стрелок вроде меня не берет с собой в дорогу такие вещи. Как быть? Не в Лондон же обращаться за помощью, черт возьми!
Снова я вылез метрах в ста от моста. Отнес рюкзак под дерево, поменял пластинки с номерами в расчете на то, что номера, зарегистрированные в городе Пюи-де-Дом, собьют с толку полицию и дадут мне ещё выигрыш во времени. Пластинки с парижскими номерами полетели в кусты. Усевшись снова в машину, я занялся деревяшками - им надо было придать нужные размеры. Потом начал экспериментировать. Сначала укрепил обе палки так, чтобы они ограничивали подвижность руля, уперев их в сиденье и в верхний край лобового стекла. Попробовал двинуться с места - неподвижный руль не годится, машина поедет только по прямой, а ей надо завернуть по шоссе. Одну из палок я убрал и закрепил ею открытую дверь со стороны пассажира - так, чтобы она не закрывалась. И, наконец, включил вторую скорость и двинулся к мосту. Разогнавшись на спуске, я выключил мотор, перебрался на соседнее сиденье - палка удерживала руль в прежнем положении - и вывалился в открытую дверь на обочину, поросшую некошеной травой и крапивой.
Приземление прошло успешно, я поднялся на ноги и успел увидеть, как мой экипаж, не вписавшись в изгиб дороги, сшиб парапет и, взяв небольшой подъем, - инерция не дала ему скатиться обратно на шоссе, - перевалился через край обрыва и скрылся из виду. Я услышал только громкий металлический лязг.
До воды, как выяснилось, машина не долетела, упокоилась среди прибрежных камней и поверженных кустов. Увидеть её можно было только низко перегнувшись через парапет. Ну и Бог с ней! Я надеялся, что мои палки вылетели, пока машина кувыркалась по обрыву.
Подобрав рюкзак, я направился к шоссе, с которого недавно съехал. Вечерело, было холодно и сыро, я промок и умирал с голоду. На попутном грузовичке добрался до Виши. Насколько я мог судить, ни один человек на свете не знал, где я.
Конш оказался деревушкой, которая располагалась на высоком скалистом берегу реки Уш так естественно, будто выросла на скалах. В наши дни она в запустении, но некогда - между одиннадцатым и тринадцатым веками - играла важную роль. Здесь останавливались процессии пилигримов с севера Франции, стремившиеся в Галисию, к гробнице святого Якова Компостеллы.
Я приехал сюда из Виши: самым ранним поездом добрался с двумя пересадками до городишка Перигю и там в самой маленькой и незаметной прокатной конторе взял напрокат "фиат 127". В Конше я остановился на самом въезде, возле кладбища. Погуляв минут двадцать среди каменных плит и искусственных венков, я нашел то, что искал. Над сравнительно свежей могилой начертано было, что здесь покоится Мария-Луиза любимая супруга Рауля Браканте, почившая в Бозе 14 сентября 1972 года и ныне пребывающая в раю. Рядом с плитой, укрывшей прах Марии-Луизы, лежала другая, пока пустая, в ожидании, очевидно, любящего супруга.
Стало быть, Бракони, он же Браканте либо жив, либо похоронен в другом месте, что маловероятно. И живет под одним из своих псевдонимов - это весьма легкомысленно с его стороны. Должно быть, он считает, что бояться уже нечего. Возможно, после войны получил фальшивые документы от своих хозяев на это имя, и невдомек ему, что члены группы "Астурия" его разоблачили. Пристрастие к именам, начинающимся с одной и той же буквы, подтвердили мою давнюю догадку, что люди не любят полностью и навсегда расставаться со своим прошлым, бессознательно стремятся сохранить хоть что-то - хотя бы начальную букву имени.
Возле кладбища находилась лавочка, где продавалась разная похоронная и церковная утварь. Я купил пару открыток, изображающих деву Марию с младенцем, и две почтовые марки.
- Давно я не был в ваших краях, - сказал я, покуда угрюмая хозяйка складывала мои покупки в конвертик, - Знавал я тут одного человека - Рауля Браканте.
- Connais pas - не знаю, - ответила она, смерив меня взглядом. Я расплатился, забрал конвертик и вышел. Звяканье дверного колокольчика долго ещё отзывалось в моих ушах.
В ближайшем бистро повезло больше. Я сел за стойку и попросил вина. Кроме меня, посетителей не было, и хозяин расположен был поболтать.
- Турист? Приехали монастырь Сен-Фуа посмотреть?
- Ну да! Красота!
- Сколько денег на реставрацию потратили - жуть. Понаехали из Парижа архитекторы, скульпторы, всякие там специалисты. Даже один такой был подкрашивал новые камни под цвет старых, краской специально, теперь не отличишь. Денег не жалели.
- Стоило того, - сказал я.
- Еще бы. Теперь от туристов отбоя нет. Только они в нашей деревне не задерживаются. Вы первый раз здесь?
- Заезжал в прошлые годы. Познакомился с одним малым - хорошо бы его повидать. Рауль Браканте - знаете, может?
- А как же, он здесь по-прежнему. Только каждый день уезжает в Энтрейгю и возвращается к вечеру. Там ферму одну перестраивают, так он подрядился на весь сезон.
- А живет он где? - спросил я как бы без всякого интереса.
- Поедете прямо отсюда на Родез и через два километра свернете направо, перед самым поворотом часовня. По проселочной ещё с километр - и его дом. Один всего - соседей поблизости нет.
- Спасибо. Заеду, может, попозже.
- Не очень-то он компанейский человек, - заметил хозяин, - Мы его тут у нас не видим, разве что на рождество заглядывает.
- Один живет, вы сказали?
- Да, с тех пор, как жена его померла. Он и раньше мало с кем знался. Даже выпить - и то редко. Сидит себе дома. Я слыхал, к нему какие-то люди заезжают из Родеза. наверно, насчет работы. Лучше его крышу черепицей в наших краях никто не покроет.
- Интересно вас послушать. А ветчина у вас найдется? Я бы взял пару бутербродов с собой.
С этими бутербродами я вышел на улицу, мощеную крупным булыжником, уселся на выщербленный парапет - глубоко внизу ревела река Уш, и, жуя ветчину, написал на одной из открыток, изображающих деву Марию, несколько слов: "Я в красивом местечке, которое называется Конш, и жалею, что ты не со мной". Подписал своими инициалами и нацарапал адрес Пенни в Лондоне. Опустив открытку в желтый почтовый ящик на площади, я вернулся к машине и отправился в гости к Раулю Бракони, он же Браканте. Добрался до его дома, когда было уже около двух, развернул машину так, чтобы сразу можно было выехать.
Дом представлял собой типичную для здешних мест постройку, сложенную из крупных блоков местного камня. Снаружи к входной двери вели каменные ступени, по ним можно было попасть сразу на второй этаж, жилой. А нижний служил для хозяйственных надобностей. В одном углу дома стояла большая бочка для дождевой воды. Напротив, через двор, виднелось ещё одно строение, небольшое, похожее на сушилку для каштанов, - в свое время, когда каштаны составляли немалую часть доходов местных крестьян, такие каменные сарайчики с печью ставились при каждом деревенском доме. Двор выглядел запущенным, никакой скотины хозяин явно не содержал. Сколько я не колотил в дверь, никто не отозвался. Поэтому я влез в дом через окно второго этажа, которое было лишь слегка прикрыто. Лестницу я нашел под крыльцом, и, забравшись в дом, сразу втащил её за собой. Я оказался в просторной гостиной. Толстый ковер на полу, удобные кресла. Вдоль стен книжные полки, огромная изразцовая печь, два стола - один круглый, обеденный, со стульями, второй низкий, длинный, заваленный книгами и журналами.
Рауль Бракони явно интересовался новостями и особенно финансовыми. Он получал главный французский финансовый еженедельник. Последний номер был ещё в конверте - прислан он был на почту в Родез на имя господина Р. Брансона. Далась ему эта буква Б!
Я решил посвятить изучению дома два часа, чтобы оказаться на шоссе раньше, чем зимние сумерки положат конец рабочему дню, и Бракони прервет свою кровельную работу на ферме. Я могу вернуться и завтра. Работать надо аккуратно, сохраняя порядок, пока я не обрету уверенность, что в доме есть что-то интересное для меня.
Я приступил к тщательному осмотру гостиной.
При обысках такого рода необходимо сохранять ясность ума. Если вы зациклились на поиске каких-то, скажем,, технических документов, то легко можете прозевать документы не менее важные, если они выглядят не так, как вы ожидали. В помещении может вовсе не оказаться стандартного шпионского набора, известного каждому по книгам и кино: ни тебе радиопередатчика, ни фотопринадлежностей, ни списка шифров, даже оборудования для микросъемки и того нет. А найдется всего-навсего листок бумаги в ящике комода, на самом дне - и больше ничего не надо. Если, конечно, он исписан невидимыми чернилами.
Но я и того не обнаружил. Гостиная Бракони оказалась абсолютно чистой. И это само по себе было странно. Во-первых, с чего бы этому человеку с таким прошлым интересоваться биржевыми сделками? Никто меня не убедит, что это самое обычное дело, если речь идет о сельском ремесленнике. Может, эти люди и не держат больше деньги в чулке под матрасом, но уж понесут их только в местный банк. А на бирже играть не станут. Во-вторых, Бракони оказался большим энтузиастом по части аппаратуры "хайфай". Я нашел дорогой магнитофон "Сони" и целый ящик кассет, в большинстве своем не надписанных и вроде даже новых. Поставил наугад две из них - одна пустая, на второй записана оперетта Оффенбаха. Криминала в этом нет, но как-то не вяжется с характером Бракони. И у меня постепенно усиливалось чувство, что дом полон тайн и если проявить терпение и настойчивость, то обязательно что-то найдется. Эта уютная комната - всего-навсего камуфляж, она скрывает подлинную суть своего хозяина. У меня руки зачесались от желания приступить к настоящей работе: пооткрывать все ящики, вытряхнуть на пол содержимое, разодрать книги, переломать мебель - это единственная возможность отыскать то, что запрятано шпионом-профессионалом. Но пришлось ограничиться обычным обыском.
К четырем я обшарил все жилые помещения: обе спальни, ванную, кухню и все ту же гостиную. И все впустую, хотя убеждение, что Рауль Бракони отнюдь не только мастер по части кровельных работ, меня не оставляло. Дорого бы я дал, чтобы найти тому доказательства. Однако, не найдя ничего, я постарался, чтобы все выглядело так, как было, и уехал в надежде вернуться на следующий день.
В Родезе я снял комнату, поужинал в ресторане при гостинице - он оказался недорогим, уютным, и готовили там неплохо. Потом улегся в постель с книгой. Это был труд Анри Френе, посвященный Сопротивлению, - читался он неплохо, лучше, чем остальные книги этого же толка. Но одолеть целых шестьсот страниц было нереально, так что пришлось его просто полистать. У меня есть привычка листать с конца, и на странице 582 я обнаружил главу "Подпольная армия французов. Ее связь с немцами в 1943 году". Там говорилось, будто после войны в архивах гитлеровского министерства иностранных дел был обнаружен документ на двадцати восьми страницах, озаглавленный "Подполье во Франции", подписанный заместителем Гиммлера Кальтенбруннером и утвержденный самим Гитлером, - такое, стало быть, большое значение ему придавалось. Обратившись к указателю имен, я нашел фамилию "Кальтенбруннер" на странице 323. Там Френе подробно описывал, как попал к нему в руки в самом конце войны этот документ и цитировал его:
"Все данные тщательно проанализированы сотрудниками гестапо и абвера. Обе эти организации утверждают, что большая часть информации исходила от некоего "доверенного лица" ("Vertrauensmann") - бывшего французского офицера, занимавшего видное положение в подпольной организации. Я задал себе вопрос тогда и сейчас спрашиваю себя: кто же этот предатель, продолжает автор, - ответа до сих пор не знаю."
Я читал до часу ночи, оставляя на полях свои замечания и вопросы. Заснул я в ту ночь с трудом.
ГЛАВ 12
Туманным ранним утром на горной дороге, ведущей из Родеза в Конш, я прикидывал, стоит ли сегодня довести до конца обыск у Бракони или отложить до более благоприятного случая. И решил не откладывать: будущее ничего особенно благоприятного не сулило.
Свернув, как и накануне, на проселочную дорогу, я доехал до дома. Было десять утра - весь день впереди. Прежде всего я решил осмотреть кладовки в нижнем помещении, цистерну и сушилку для каштанов. Первые два объекта не содержали ничего интересного, и я занялся сушилкой - низеньким квадратным строением без окон, сложенным из местного камня. Низкая дверь была укреплена двумя железными брусьями, массивные засовы, два огромных амбарных замка. Замки эти выглядели новыми, ни пылинки на них не было. Бракони явно хранил в сарайчике нечто ценное. Любопытно, что именно. Нужен ключ или хотя бы лом. Так что начинать придется все равно с дома.
Я повернулся и зашагал по двору, намереваясь проделать то же, что и вчера: достать лестницу из-под крыльца и влезть в окно второго этажа. Я был уже у самого крыльца, когда откуда-то сверху донесся слабый звук - вроде бы скрипнула половица в гостиной. Я остановился и прислушался: полная тишина. Тут до меня дошло, что я веду себя как полный идиот: не осмотрелся кругом, пребывая в святой уверенности, что Бракони сидит на крыше где-то далеко отсюда и укладывает себе черепицу.
С некоторым опозданием я обошел дом. Мои шаги гулко отдавались по двору, а дыхание оставляло клубы пара в стылом осеннем воздухе. Заметил за домом тропу, уходящую в поле, и на ней - не видимый со двора серый "ситроен" с надписью на борту: "Р. Бракони. Кровельные и плиточные работы". Подняв капот, я вынул распределители зажигания и капот снова закрыл.
Итак, Бракони ждал меня, и я тут как тут - явился! Выбор был проще некуда: каким-то образом его обезвредить и обыскать все же дом. Или прыгнуть в свой "фиат" и улизнуть, поджав хвост, без всякой надежды вернуться. Здравый смысл подсказывал: беги! Но я был убежден, что именно здесь кроется ответ задачи, которую мне велено решить. И потому я вместо того, чтобы сесть в машину, протиснулся сквозь дыру в живой изгороди, очутился на вспаханном поле и под прикрытием густых зарослей обогнул дом. Тут, обнаружив в изгороди ещё один просвет, я не без труда процарапался сквозь неё и угодил во двор как раз позади сушилки. Теперь я надежно укрыт от того, кто в доме, зато, вздумай сделать хоть шаг, тотчас окажусь на виду: оба верхних окна выходят как раз на этот сарайчик. Однако Бракони не видно было ни у одного из окон. Стоило, пожалуй, рискнуть. Я вышел из-за укрытия и протопав по двору к крыльцу, поднялся по лестнице. Ни звонка, ни дверного молотка. Я забарабанил по двери кулаком - гулкое эхо отозвалось где-то в доме. Бракони, видно, решил поиграть со мной, заманить в ловушку. Если я проникну в дом, со мной нетрудно будет справиться. Наверняка он вооружен - но и я, кстати, тоже.
Для приличия я все же крикнул:
- Эй, есть тут кто?
Не дождавшись ответа, повернулся и начал спускаться по каменным ступенькам. Нижняя подалась у меня под ногой и на миг я потерял равновесие. Как открылась позади дверь, я не слышал, но отчетливо разобрал свист пули над головой. Я успел прыгнуть вперед и скрыться за углом дома прежде, чем прозвучал второй выстрел. В своем временном убежище я перевел дух, достал свой револьвер 38-го калибра и снял предохранитель.
Первое и самое срочное: не дать Бракони вызвать по телефону помощь если, конечно, он до сих пор этого не сделал. Телефонные провода тянулись как раз над моей головой - от придорожного столба к маленькому отверстию в раме нижнего окна. Пусть себе Бракони сидит в доме, раз ему так нравится зато я могу установить лестницу и перерезать провод: выстрелом он меня с этой стороны не достанет. Так я поступил, сунув предварительно в карман большие садовые ножницы, которые отыскались в груде инструмента. Вся процедура заняла минут пять.
Теперь Бракони отрезан от внешнего мира, и ему поневоле придется что-либо предпринять. Меня не волновало, как именно он себя проявит - лишь бы не бездействие: время работало не на меня. Я призадумался над тем, что произошло. Он метил мне в голову - значит, стрелок опытный, другой бы стрелял просто в спину - больше шансов попасть. Но он собирался меня прикончить сразу - меня спасло то, что я споткнулся. Попытка сразу убить незнакомца свидетельствовала об очень важном. К вам, допустим, является некий субъект - не разумнее ли, если вы вооружены, попытаться схватить его, обезопасить, на худой конец просто ранить - тогда можно узнать - кто он и зачем явился. А если вас это не интересует, стало быть, вы много чего и сами натворили. Или - ещё вернее - вам известно, кто этот гость. Бракони действует как человек, знающий, кто и почему за ним следит и решивший убить незнакомца, т. е. меня без всякого допроса. Никакими словами я свою участь изменить бы уже не мог.
Вот к такому выводу я пришел. В отличие от меня Бракони знает, за чем я охочусь. Возможно, его предупредили. Или интуиция сработала: раз чужак появился в доме, обшарил комнаты и ничего не взял, то это особый случай. Он решил подождать, пока я себя не обнаружу. И дождался - но ему не повезло. Второй раз он не может позволить себе промахнуться - первый выстрел и так сказал слишком много. А именно - что в доме спрятано нечто важное, подлежащее защите.
Как же его спровоцировать на какое-нибудь действие? Ясно: только обнаружив себя. Скажем, я вламываюсь в дом или, наоборот, пытаюсь скрыться. Конечно, нужно подождать, пока стемнеет, но Бракони не хуже меня понимает: не в моих интересах слоняться весь день вокруг его обиталища. Вывод: необходимо попасть в дом. Минут пятнадцать я прикидывал так и эдак и, наконец, составил план.
С южной стороны дома есть два окна: в спальне и в ванной. расстояние между ними футов шесть. Лестница достанет фута на два выше подоконников. Прижимаясь к стенам, я отволок её на ту сторону и поставил между окнами, но ближе к ванной. Прокрался на прежнее место и подобрал в груде мусора длинную деревяшку и старое колесо от тачки. Насадил колесо на деревяшку, укрепив с помощью обрывка веревки. Среди сваленного в кучу инструмента нашелся тяжелый молоток, а в мусоре кусок дерюги и банка с чем-то вроде тавота - им я густо заляпал мешковину. И со всем этим адским снаряжением отправился к лестнице. Из дому не доносилось ни звука. Бракони все ещё караулил меня в надежде, что я первым сделаю шаг. Весьма разумно с его стороны - так я и поступлю.
Пока я карабкался наверх с занятыми руками, позиция моя была весьма шаткой. Если бы Бракони со своим ружьем вышел в тот момент из дому, тут бы мне и конец. Но он упустил свой шанс, не вышел. И я приступил к делу. Молоток и тряпку осторожно пристроил справа от себя, на ступеньке поближе к окну ванной. А по левому окну изо всех сил ударил колесом на палке. Посыпалось с громким звоном стекло, колесо, сорвавшись, влетело в комнату и брякнулось на пол - шум получился изрядный, что было мне на руку.
Я, между тем, повернувшись к другому окну, плотно прижал к стеклу смазанную тавотом тряпку и тихонько постукал по ней молотком. Стекло раскололось почти беззвучно, кусок его остался на тряпке. Я осторожно убрал тряпку вместе со стеклом и, просунув руку в образовавшуюся дыру, открыл задвижку. Через минуту я уже был в ванной. Теперь наступил главный момент. С револьвером в руке я распахнул дверь в коридор: по моему расчету, Бракони, заслышав грохот в спальне, кинется туда и займет позицию перед дверью - в комнату ему входить незачем, достаточно подождать в коридоре. Я появляюсь на пороге - и он всаживает в меня пулю. Конечно, если я просчитался и он остановился не у двери в спальню, а в начале коридора, то окажется у меня за спиной, когда я выскочу из ванной. Такое вполне могло случиться - но не случилось. Звук открываемой двери заставил его обернуться и мы оказались лицом к лицу. Я дважды спустил курок. Расстояние между нами было не больше четырех футов, две выпущенные подряд пули опрокинули его на каменный пол, ружье вылетело из рук и, ударившись сначала о стену, свалилось на него сверху. Крупный мужчина с копной седых кудрей и коричневым крестьянским загаром, в старых застиранных джинсах. Одна пуля вошла в левый глаз и, видимо, застряла в мозгу, вторая прошила навылет левую челюсть, выбив несколько зубов. Он умер мгновенно.
К концу обыска гостиная выглядела так, будто через неё промчался кавалерийский полк. Я действовал в полном соответствии с правилами, которым меня обучили в полицейском колледже в Хендоне. Класс новичков вроде меня вели утомленные жизнью полицейские, которым все это до смерти надоело: "прошу не задавать никаких вопросов, господа"...
Особенно запомнился инспектор уголовного розыска по фамилии Полфримен. "Если кому-то надо что-то спрятать, - учил он, - то не думайте, что он спрячет это обязательно в своем доме. Ну, где он выберет подходящее место?" И мы, напрягая свои неразвитые мозги, изобретали самые невероятные тайники, а Полфримен отметал гипотезы одну за другой, пока один курсант по фамилии Смит не предположил: "А, может, в камере хранения?"
- Отлично, парень, - просиял Полфримен, - И что из этого следует?
- Что в доме надо искать квитанцию.
- Молодец! - вскричал Полфримен, - Ну, а как отыскать эту малюсенькую бумажонку, спрятанную - спрятанную, заметьте, в чужом доме? - И сам ответил на свой вопрос, поскольку к нам обращаться было бесполезно: - Способ один, парни: разобрать этот сраный дом на мелкие кусочки.
Речь Полфримена представляла собой компромисс между тем, как ему свойственно было говорить, и тем, как он считал нужным изъясняться, щадя наши нежные уши. Милый, старомодный инспектор, мы его прямо обожали.
- Вам, стало быть, надо заняться всеми сраными книгами, которые окажутся в этом сраном доме. Каждой из них и каждой сраной страницей. Прочь их с полок, теребите, рвите, если понадобится, срывайте переплеты и обложки, валите в кучу на пол! Тяжеленькое дельце, если ваш клиент большой любитель чтения, да к тому же собирает старые книги. - Полфримен сделал специальную паузу для того, чтобы столь ужасная перспектива проникла глубже в наши глупые головы. - А потом опустошайте все ящики и подробно обследуйте их содержимое. Не забудьте заглянуть в те места, где раньше находились ящики, понятно? Самая главная беда - никогда не знаешь точно, чего именно ищешь, пока эту самую сраную штуку не найдешь. Что это за штука, знаете?
- Не знаем, - за всех признался Смит, который ранее сподобился похвалы учителя.
- Правильно! - одобрительно отозвался тот, - Потому что это может быть что угодно. Квитанция, к примеру, или клочок бумаги с телефонным номером. Чернила для невидимого письма в пузырьке, на котором написано "Уксус" или что-нибудь еще. Ключ на дне баночки с французской горчицей. А может, приметы того, что клиент запрятал в доме оружие, взрывчатку, передатчик, шифровальную книгу, фотопринадлежности - что-нибудь одно или все вместе. В тайнике, если вы его найдете, могут оказаться всего-навсего негативы порноснимков - и то хлеб, они тоже могут что-то подсказать.
Нам оставалось только кивать с понимающим видом.
- По каким приметам можно найти тайник? Непрочная половица, выемка в задней стене комода, потертость на ковре, который то и дело поднимают...
Но даже держа в уме наставления Полфримена, я ничего не нашел в гостиной. Как ни странно, ни одна вещь здесь не внушала подозрений. Конечно, плохо сочетались с характером покойного владельца финансовые журналы и дорогая радиоаппаратура - но сами по себе они ничего не доказывали. Ванна, туалет - все в полном порядке, даже в бачке над унитазом пусто - только вода. Спальня - я попал в нее, перешагнув через труп - тоже не выдала никаких тайн. За одним малым исключением: в ящике прикроватной тумбочки я наткнулся на клочок бумаги, на котором сокращенно, как на таблице из финансового журнала, были перечислены какие-то непонятные вещи:
Согинтер 439 фр. 40
Паркор 1200 10
Транс. и инд. 108 50 и т. д.
А сверху было написано: "Жюль Робертон 261 9898". Сунув бумажонку в карман, я вышел в коридор. Теперь настала очередь самого Бракони. В рабочей одежде карманов не так уж много, да и в тех не нашлось ничего интересного. Немного мелочи, ключ - он оказался от входной двери, ключи от машины...
Оставалась сушилка во дворе, и если уж у Бракони было что скрывать, то это скрыто там. Не зря такие замки и болты... А ключи от них находятся где-то в доме. И я, выходит, их прозевал. Старина Полфримен разочаровался бы во мне. А отличник Смит непременно нашел бы эти ключи.
ГЛАВА 13
Сушилка для каштанов оказалась что твоя крепость. Петли замков накрепко заделаны в бетон, дверь обшита металлическим листом: тот, кто прилаживал все эти болты, запоры и засовы, дело свое знал. Я отыскал во дворе толстый железный прут в расчете использовать его как рычаг, просунул в зазор между дверью и одним из болтов и приналег всем телом, однако ровно ничего не изменилось. Лом нужен был подлиннее. И такой нашелся. Метров трех длиной. Должно быть, деталь от старых железных ворот. Я его еле дотащил. Несмотря на холодный ветер, с меня пот лил градом. Кое-как удалось концом здоровенной железяки поддеть один из замков. Там я его и оставил - пошел за "подкреплением". Сел за руль "фиата" и заехал во двор. Здесь намотал на бампер все тряпки, какие нашлись, а свободный конец прута "подстраховал": засунул в пустую железную банку из-под машинного масла - чтобы он не погнулся, когда я наеду на него машиной: тогда бы он не смог служить рычагом. На самом же деле произошел некий компромисс: под тяжестью машины прут-таки начал гнуться, и конец его, подсунутый под замок, сдвинулся, однако болт все же сломался с громким лязгом. Я вылез и обследовал дело своих рук: неплохо. Предстояло разделаться со вторым болтом. Онемевшими от усталости руками я заново состроил всю конструкцию. Снова лязгнуло железо и верхний болт благополучно отлетел. Но это даже не полдела: я прошел только внешнюю линию обороны, сами же замки не тронуты. Солидные, увесистые замки, такие не откроешь шпилькой для волос или уголком пластмассовой кредитной карточки. И все мои манипуляции длинным и коротким ломом не сдвинули их ни на миллиметр. Похоже, без взрывчатки или бульдозера не обойтись. Но вольный стрелок вроде меня не берет с собой в дорогу такие вещи. Как быть? Не в Лондон же обращаться за помощью, черт возьми!