Эх, эх!
Позабавиться не грех!
Над телом убитой блудницы склонился вьюжный Христос, как над пустым гробом воскресшего Христа когда-то склонилась Мария Магдалина. Уйдя от пустого гроба, она встретила человека в белом, приняв его за садовника, но это был Христос, страдавший в Гефсиманском саду и воскресший в саду Иосифа Аримафейского. Женщина из соловьиного сада погибнет в ледяной пурге снежного вихревого сада, в метели из роз, увенчавших кровавым ледяным тернием чело блоковского Христа.
Для древних народов небо было звездной книгой, где огненными буквами были запечатлены сюжеты всей мировой истории. Эту книгу читал и по-своему расшифровывал ещё автор Апокалипсиса, когда небо перед его глазами свернулось, "как свиток". Эта книга за семью огненными печатями читалась шумерами, египтянами, греками и персидскими магами. Тускло светились её страницы над Петербургом начала XX века, но в ясные морозные дни Александр Блок, оторвавшись от древних манускриптов, увидел в поэтическом прозрении все те же огненные письмена, такие же загадочные, как клинопись древних шумеров и звездные знаки скифов:
Когда ты загнан и забит
Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит...
Тогда - остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо - книгу между книг...
Страницы этой звездной книги каждая эпоха и каждый поэт читают по-своему. По-новому прочел её и Александр Блок.
Литературный гороскоп
Древний Египет в течение каждого года воссоздавал на небе тело Озириса. Его расчленили на 14 частей, и вот Луна-Изида из месяца в месяц собирает воедино тело своего мужа. Озирис погиб в ноябре, когда солнце находилось в созвездии Скорпиона. Позднее Сет - бог мрака - разрубил его тело на части. Изида собирает Озириса из двенадцати созвездий зодиака, луны и солнца.
Сначала была найдена голова. Она оказалась в горе Анубис - это созвездие Стрельца. У египтян Анубис - бог царства мертвых с головой волка или собаки; в русской сказке это Иван-царевич на сером волке.
На второй день нашли глаз Уджат. Его охраняла владычица востока птица Бену. Глаз Озириса - это солнце, а птица - Венера вечерняя, в русской сказке - Вечерняя Заря. Далее находят челюсти, шею, сердце, кишечник, легкие, ребра, пальцы. Руку охранял лев - созвездие Льва, а фаллос - баран, созвездие Овна. Словом, весь зодиак, собранный воедино, составляет тело Озириса.
Воскресить Озириса трудно, ведь зодиак весь целиком не может быть виден на небе одновременно. Стало быть, воссоздать весь круг, все тело можно лишь в мысленном пространстве-времени всего года. Вот оно, далекое предвестие открытой в XX веке четвертой пространственно-временной координаты Минковского - Пуанкаре - Эйнштейна.
В Китае вселенский человек Паньгу разрастается до вселенских размеров от лилипута до великана. И он состоит из всего зодиака. Однако китайский календарь сильно отличается от европейского. Каждому кругу зодиака - году здесь соответствует загадочное животное: заяц, кот, овца, бык... Эти названия приближают нас к русской сказке, где, как в китайских преданиях, особая роль отводится лисе.
Вот знакомая нам с детства сказка, означающая наступление весны весеннего равноденствия. Лиса - солнце - находится в созвездии волка Стрельца. Волк едет на возу (по кругу зодиака). Лиса (солнце), появляясь в созвездии Козерога, просит взять её в сани, но волк отказывается: сани не выдержат двоих. Лиса просит положить одну лапу, потом другую (день прибывает), потом садится вся - сани разваливаются, наступает весна в день весеннего равноденствия.
А вот наступление лета.
Мужик пашет на волах (созвездие Тельца). Волк хочет волов съесть. Мужик с помощью лисы (солнца) убивает волка. Лиса требует в награду кур, но мужик подсовывает в мешке собак. Собаки (Близнецы) отрывают лисе хвост после 21 июня день начинает убывать.
Так называемые "сказки о животных" были одновременно своего рода календарями.
Сама идея гороскопа есть не что иное, как воссоздание единого звездного тела вселенского человека в пространстве-времени. Здесь грандиозный прорыв человеческой мысли от видимой вселенной к вселенной мысленной, от звездной к словесной.
Каждая сказка и каждый миф об умирающем и оживающем боге есть одновременно школа космического бессмертия человека. От созвездия к созвездию идет Геракл, совершая двенадцать подвигов, пока не оденется в звездную шкуру созвездия Льва, сгорая в солнце. Гороскоп при таком прочтении становится "лестницей Иакова" - от земли к небу. Каждое созвездие - месяц. В каждом месяце луна умирает и воскресает от новолуния к полнолунию. Значит, в каждом месяце надо совершить подвиг смерти и воскресения, возродиться к жизни сквозь любые препятствия.
В течение года надо пройти такой же путь от смерти к жизни. От умирания - убывания - солнца летом в созвездии Близнецов до полного его "умаления" в созвездии Стрельца - Ивана-царевича верхом на волке.
Смерть месяца в последней фазе предвещает его воскресение через три дня в новолуние, а самый короткий день в декабре, в созвездии Стрельца, предвещает возрождение солнца: "Солнце на лето, зима на мороз". Пустившись в погоню за двумя братьями (созвездие Близнецов), Иван-царевич догонит их в июне, в день летнего солнцестояния - самого длинного дня в году, то есть вернет себе всю полноту солнечного сияния.
У китайцев подвиг смерти и возрождения растягивается ещё и на двенадцатилетний цикл под двенадцатью знаками зодиака. При этом каждый знак имеет пять вариантов: 12х5=60 лет, символический срок всей человеческой жизни.
В русском фольклоре особо обозначен возраст подвига, когда герой должен вступить в поединок со смертью: 30 лет и 3 года. Возраст Христа, Ильи Муромца, и, увы, Ильи Ильича Обломова, так и не поднявшегося с дивана для подвига своей жизни.
Протобиблейский шумеро-вавилонский эпос о Гильгамеше - "О все видевшем" - тоже делится на двенадцать глав-двенадцать подвигов, которые совершает герой под каждым из двенадцати созвездий. Здесь действуют два побратима - Гильгамеш и Энкиду. Их путь завершается 21 июня в созвездии Близнецов.
Гильгамеш - солнце, Энкиду - луна. Перед нами проплывают знакомые нам по сказкам сюжеты. Вот дикий охотник - месяц Энкиду - обучается любви у блудницы Шамхат (Венера вечерняя). Через семь любовных ночей (первая фаза Луны) Энкиду становится молодым месяцем и выходит к людям. Вот Гильгамеш и Энкиду ступили вместе на солнечный путь зодиака - победили чудовище Хумбабу (созвездие Тельца). Утренняя Венера-Иштар хочет стать женой Гильгамеша, но он отвергает сватовство утренней звезды: солнце восходит и лучи Венеры меркнут. Предстоит Гильгамешу хоронить своего друга. Энкиду-луна умирает каждый месяц. Желая оживить друга, Гильгамеш-солнце отправляется в путь на главный подвиг бессмертия. Ему предстоит спуск в колодец (преисподнюю), и странствия в пустыне, и встреча с вавилонским Ноем - Утнапиштимом, поведавшим Гильгамешу о гибели всего мира в водах потопа и об алом цветке бессмертия: "Этот цветок - как терн на дне моря, шипы его как розы, твою руку уколю". Как Садко, герой спускается на дно океана, но не с корабля, а через колодец. Однако принести цветок в родной город Гильгамешу не удалось. Из холодного водоема поднялась змея и утащила цветок навсегда.
Вспомним, что в сказке "Аленький цветочек" купец, отправившийся в странствие за цветком, оказался удачливее и привез его из-за моря вместе с возможным продолжением шумеро-вавилонского эпоса в знакомой нам сказке.
О древе жизни с плодами бессмертия говорится в Библии. Адам и Ева не успели вкусить эти плоды: соблазненные опять же змеем, они были изгнаны из рая. А уже знакомые нам побратимы Гильгамеш и Энкиду станут сыновьями Адама.
Близнецы или побратимы собирают обильную звездную жатву в мифологиях разных народов. В Древнем Вавилоне это уже знакомые нам Гильгамеш и Энкиду, в Египте Гор и Сет, у греков Диоскуры, а в библейских сказаниях Каин и Авель.
Два сына прародителей человечества Адама и Евы принесли Богу жертву всесожжения. Дым от костра Авеля поднимается ввысь: он был угоден Богу. Костер Каина стлался по земле дымом, был неугоден. Зависть-ревность поселилась в душе у Каина. Он убил брата и спрятал его тело.
- Каин, где брат твой Авель? - спрашивает творец.
- Разве я сторож брату моему? - отвечает Каин.
"Каинова печать" убийцы навсегда поставлена Богом на челе Каина.
В более поздние времена после потопа у праотца Исаака родились два сына-близнеца Исав и Иаков. По праву первородства Исав должен был принять власть патриарха, так как первый появился на свет. Но он продал Иакову свое первородство за чечевичную похлебку. От Иакова пошли двенадцать колен двенадцать знаков зодиака. Иаков видел лестницу, по которой с неба и на небо восходили души. Ночью у камня Авраама Иаков боролся с Богом в ангельском облике и остался хром на одну ногу (Богатырь, хромой на одну ногу, - созвездие Ориона).
К рождению близнецов в древности относились с особым вниманием. В их судьбе видели высший знак и особое предначертание для человеческого рода. И недаром: в созвездии Близнецов - точка летнего равноденствия, самый длинный день в году.
В Древнем Египте каждый фараон имел символического близнеца-брата: родовой послед, запечатанный в амфору и захороненный. Считалось, что умерший псевдоблизнец может отводить несчастья от живого "брата".
По мифологическим законам один близнец уготован для жизни, другой для жертвы. Между ними как бы обратно пропорциональная зависимость. Они антиподы, как Каин и Авель. В них жизнь и смерть, добро и зло, богатство и бедность, правда и кривда.
Под астральным знаком Близнецов возникает египетская цивилизация пирамид, расцветая в эпоху Золотого Тельца, сменяясь эпохой исхода из Египта и основания Иудейского царства под знаком Овна.
Мистерия близнецов в новом уточненном варианте вошла в Элевсинские таинства Древней Греции. Вместо "последа фараона" появилось представление о смерти своего прежнего телесного "я" ради возрождения нового духовного облика. Посвящаемого "хоронили" - оставляли на ночь "во гробе", в темноте, а потом он выходил к свету как бы обновленным.
В христианские времена этому соответствует представление о "ветхом Адаме", через которого надо перешагнуть, дабы обрести в себе "нового Адама" - Христа и жизнь вечную. Ветхий Адам несет в себе смертный грех, заставивший Каина убить Авеля. Новый Адам выкуплен у смерти кровью Христа.
Тема двойничества играет огромную роль в творчестве немецких романтиков, особенно у Гофмана, а затем в русской литературе у Достоевского, позднее у символистов.
Само же созвездие Близнецов сияет неизменно, как и в первом тысячелетии до нашей эры, когда впервые сказания о них были облечены в библейское слово, а сама Библия, как мы уже знаем, содержит в себе зашифрованный ход созвездий, как бы свернутый свиток неба.
Древнее предание гласит: "Есть четыре книги - природа, Библия, человеческое сердце и звездное небо. Все четыре книги говорят об одном, надо только умело их прочитать".
Вот четыре "Ключа Марии", которые помогли мне расшифровать метакод, о них писал Есенин в своей космической статье. Поэт знает, что "наших предков сильно беспокоила тайна мироздания. Они перепробовали почти все двери, ведущие к ней, и оставили нам много ключей и отмычек, которые мы бережно храним в музее нашей словесной памяти". Справедлив упрек поэта к литературоведам: "Наши исследователи не заглянули в сердце нашего народного творчества. Они не поняли поющего старца".
Послушаем же мы эту песнь:
"Как же мне, старцу, старому не плакать.
Как же мне, старому, не рыдать: потерял я книгу золотую во темном бору, уронил я ключ... в сине море"...
"Ты не плачь, старец, не вздыхай,
книгу новую я вытку звездами,
золотой ключ волной вплесну".
В этой книге луна - заяц, звезды - заячьи следы; солнце - колесо, телец, заяц, белка; радуга - лук, ворота, верея, дуга; месяц - ягненок, пастух. Сивка-бурка. Эти образы-уподобления поэт называет "заставочными". "Образ заставочный - есть так же, как метафора, уподобление одного предмета другому".
"Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок небесному своду, а матица - Млечному Пути". Сам человек есть такой же заставочный образ мира.
Окинем общим взглядом мир космических метафор Есенина.
Небо - необъемлемый звездный шар на плечах поэта, конь, несущий ввысь запряженную землю, алмазная дверь, корова, корова, рожающая золотого телка - солнце, колокол с языком месяца, ведро лазури, пролитое на землю, звездный зипун деда, сидящего на завалинке в шапке месяца, звездные нивы и пажити, прорастающие колосьями звезд, море, таящее звездный улов, развернутая книга со звездными письменами и, наконец, власозвездная глава самого поэта.
Млечный Путь - дорога в небо, небесный кедр, звездная дуга в упряжке небесного коня, звездная пуповина, связующая небо и землю.
Звезды - колосья хлеба, колосья слов, далекие и близкие предки корабли, уносящие в небесную высь.
Земля - телега в оглоблях небесного коня, золотой калач, теленок, рожденный небом.
Небо и земля - чаша двух полусфер, отраженных друг в друге.
И, наконец, человек - "чаша небесных обособленностей", - все небо, звезды, земля. Млечный Путь, вся вселенная.
Вот растет фольклорное древо Млечного Пути, небесный кедр:
Шумит небесный кедр
Через туман и ров,
И на долину бед
Спадают шишки слов,
Поют они о днях
Иных земель и вод,
Где на тугих ветвях
Кусал их лунный рот.
Здесь же, под небесным Маврийским дубом, сидит дед поэта в звездной шубе и в шапке-месяце:
И та кошачья шапка,
Что в праздник он носил,
Глядит, как месяц, зябко
На снег родных могил.
Космос требует новых ритмов, диктует смелую, головокружительную метафору. Здесь ковш Большой Медведицы черпает волю сном. Здесь небо изливается ведром лазури, а вытекшая душа удобряет чернозем "небесных пажитей".
В это время в его поэзии воскресает древний образ космического человека из "Голубиной книги". Он заполняет своим телом вселенную, его кожа - небо, его зрение - солнце, его дыхание - ветер:
До Египта раскорячу ноги,
Раскую с вас подковы мук...
В оба полюса снежнорогие
Вопьюся клещами рук.
Коленом придавлю экватор
И, под бури и вихря плач,
Пополам нашу землю-матерь
Разломлю, как златой калач.
И в провал, оттененный бездною,
Чтоб весь мир слышал тот треск,
Я главу свою власозвездную
Просуну, как солнечный блеск.
Этот образ напоминает и древнеегипетское изображение неба в виде человеческой фигуры, дугой распростершейся над землей, и другую средневековую гравюру, где странник, дошедший до конца света, пробивает головою небо, глядя: что там, за горизонтом?
Для Есенина хлеб земной и небесный - одна краюха. Жатва словесная, и жатва космическая, и жатва земная - единый труд. Его полет к небу не от земли, а вместе со всей землей. Его земля - небо, небо - земля.
Там, за млечными холмами,
Средь небесных тополей,
Опрокинулся над нами
Среброструйный Водолей.
Он Медведицей с лазури
Как из бочки черпаком.
В небо вспрыгнувшая буря
Села месяцу верхом.
В вихре снится сонм умерших,
Молоком дымящий сад,
Вижу, дед мой тянет вершей
Солнце с полдня на закат.
Вся семейная иерархия фольклора запечатлена в звездных символах. Месяц - отец, хозяин; солнце - мать, хозяюшка; звезды - дети малые, малы детушки - Плеяды. Живут они в златоверхом, решетчатом, звездном тереме, огороженном серебряным тыном с серебряными воротами, на каждой тынинке по жемчужинке. Нетрудно разглядеть в очертаниях этого терема и в облике его обитателей месяца, солнца и звезд - стройную картину звездного неба.
Светел месяц
То хозяин во дому,
Красно солнышко
То хозяюшка,
Часты звездочки
Малы деточки.
Брак родителей - это союз луны и солнца. Сватовство молодых - это прелюдия брака между месяцем и звездой. Жених-месяц носит имя Иван, при этом в некоторых случаях сохраняется в его втором имени намек на формы луны, месяца (Иван - покати горошек). Луна как разрастающаяся горошина распространенный образ. Невеста-Венера сохраняет свое звездное имя (Заря-Заряница, Денница),
Полярная звезда и Венера - это пряхи, вышивальщицы. Они ткут или вышивают покрывало небесного свода. В обрядовых свадебных песнопениях этот мотив звучит довольно отчетливо. Невеста сидит на дереве, символизирующем Млечный Путь, или в высокой башне, или в небесном шатре. Посвататься к ней можно, либо срубив дерево, либо подпрыгнув до её высоты. Поскольку Венера свободно перемещается на западном или восточном склоне, уместно предположить, что похищенная или ещё не сосватанная невеста отождествлялась с "прикованной" Полярной звездой. Ее пребывание в высокой башне, в неподвижной точке небесного свода, в то время как жених-месяц единоборствует со змеем (созвездие Дракона), - сюжет довольно распространенный в лубочной и иконной живописи ("Чудо Георгия о змее"). Созвездие Дракона опоясывает Полярную звезду по кругу.
У невесты-звезды три местопребывания: на востоке (Утренняя звезда), на западе (Вечерняя звезда) и в неподвижной точке неба (Полярная звезда). Три облика невесты в русской сказке выявлены довольно отчетливо: безобразный (змея, лягушка), прекрасный (Елена Прекрасная), спящий (спящая царевна) Венера вечерняя, Венера утренняя и Полярная звезда. Есть ещё четвертая сестра - Сириус, самая яркая звезда в небе.
В обрядовых свадебных песнопениях невеста находится на древе Млечного Пути, на березе. Что это не простая береза, а небесное дерево, ясно из песенного контекста:
У этой березы коренье булатное,
У этой березы кора позолочена,
У этой березы прутья серебряны,
На этих прутьях листья камчатные...
Корни - царство подземное, железное; ствол - царство земное, серебряное; крона - царство небесное, золотое. Здесь небезынтересно соотнести три царства с тремя обликами звезды-невесты, а также с мотивом о трех сестрах. Венера западная, поскольку она отчетливо видна вечером, владычица железного подземного царства (Хозяйка Медной горы). Венера восточная видна утром, она владычица Царства серебряного, дневного. И, наконец, Полярная звезда - ночная владычица золотого звездного небесного царства (ночная царица, царица ночи, шамаханская царица).
Чаще всего три образа слиты воедино и лишь меняют свой облик во всех трех царствах (Царевна-лягушка, Царевна-лебедь). Промежуточное, третье состояние между двумя превращениями выглядит как непробудный сон или внезапное исчезновение из поля зрения. Это царевна в царстве Кощея, когда сожжена её лягушечья кожа; мертвая царевна в хрустальном гробу на семи столбах - Полярная звезда, опоясанная созвездием Дракона.
Все звезды - ткачихи или прядильщицы. Это ткачество особого свойства.
Вот сюжет о трех звездах-ткачихах в бурятской сказке.
Башаалай "собрала кости своего брата, завернула в одеяло, положила на кровать, переоделась в его одежду, взяла лук со стрелами и отправилась к трем небесным созерцательницам, оживляющим мертвых...".
Значит, они ещё и воскресительницы. Как тут не вспомнить о трех женах-мироносицах, пришедших к гробу воскресшего Христа. Интересно, что все три сестры именуются "белыми лебедушками". Чтобы воскресить жениха, они скидывают лебединые одеяния, превращаясь в трех девиц. "Старшая из них способна сращивать кости (скелет), средняя - наращивать на скелет мясо и наполнять тело кровью, третья - оживлять умерших".
Старшая - это Венера западная, средняя - Полярная звезда, младшая утренняя Венера. И в киргизской сказке Чолпон - утренняя звезда - своим прикосновением оживляет богатыря. "Скелет вселенского человека" в данном прочтении есть очертание звездного неба. Его "ткет", воссоздает Полярная, ночная, звезда. Венера вечерняя наполняет скелет кровью заката, а утренняя Венера прикосновением солнечного луча оживит тело. Три этих женских образа выполняют роль трех сестер-воскресительниц и в "Одиссее". Навсикая, непорочная утренняя Венера, идентична младшей сестре. Цирцея, ночная царица, злая колдунья, соответствует образу средней сестры - звезды Полярной. Соответственно роль третьей сестры отведена Пенелопе - ткачихе, разлученной с месяцем - Одиссеем.
Сватовство при помощи светоносной стрелы, пущенной из лука-месяца, нам уже знакомо хотя бы по сватовству Ивана-царевича в сказке "Царевна-лягушка". Вот как выглядит этот сюжет в абхазском эпосе.
Пастух Нарджхьоу увидел на другом берегу реки Арион будущую невесту Сатанэй Гуашу (Название реки дает возможность предположить, что пастух это Орион. Его пастушеские функции известны, известен и пастушеский жезл три звезды.). Поскольку они никогда астрономически не сближаются, брак между ними возможен только через водную преграду. Поле - небо, лук - месяц, пастух - Орион. Сатанэй Гуаша - уже знакомая нам по свадебным песнопениям невеста Заря, пряха. Причем, прялка её равнялась по величине дубу с пряслом величиной со скалу - Млечный Путь. Пастух Нарджхьоу был прельщен сверкающей, подобно солнцу, красотой и, не сумев переплыть разбушевавшуюся реку, послал ей свое мужское начало. В сказке Пушкина князь Гвидон тоже поначалу целится из лука в свою будущую невесту Царевну.
Вполне вероятно, что натянутый лук молодого месяца нацелен в западную сторону горизонта, где должна быть Венера западная, однако после трехдневного поста, который Царевна-лебедь предписывает месяцу-Гвидону, лунная фаза меняется, лук выгибается в противоположную сторону, и стрела достается Венере восточной, утренней. Венера-лебедь на западе, Венера-царевна на востоке. В бурятских сказках невеста, как и Царевна-лебедь, сохраняет следы космического происхождения: "...от правой щеки... исходит солнечное сияние, а от левой щеки лунное сияние". Правая сторона, восточная, хранит отсвет солнечного восхода, а левая, западная, обращена к луне, к ночи.
В русской свадебной песне сватовство начинается к "Полярной" невесте, прячущейся в шатре, или в тереме, или В кроне березы. Она, естественно, занята своим вечным ткачеством или вышиванием небесного звездного покрова.
Да во первый раз вышивала светел месяц с лунами,
Да светел месяц со лунами, со частыми со звездами;
Да второй раз вышивала красно солнце с маревами...
Шила-вышивала чистым серебром,
Она строчки строчила красным золотом.
Небезынтересно сравнить этот мотив с ткачеством Пенелопы. Покрывало, которое она ткет, одновременно и погребальное (для отца) и свадебное, так как с окончанием работы должна состояться свадьба. Ткется оно днем, а ночью втайне от всех Пенелопа его распускает. Покрывало может быть звездным небом, которое распускается к утру, а к вечеру снова воссоздается.
Три звезды, ткущие своими лучами дневное и ночное небо, а иногда и всю землю, с морями, реками и лесами, - образ удивительной красоты. Эта метафора обладает завораживающей наглядной убедительностью. Лучи-иглы, лучи-золотые и серебряные нити, светлое, тонкое воздушное полотно небес... Вероятно, отсюда же идет на первый взгляд странное для непосвященных название вышитого для церковной чаши покрытия - "воздух". Вышивание воздуха - образ, уходящий корнями в древность.
У Пушкина в "Сказке о царе Салтане" все три невесты-звезды в момент сватовства находятся рядом, однако лишь необычная невеста царя Гвидона, у которой "месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит", напоминает нам о первоначальном звездном значении сюжета. В этом нет ничего удивительного, ведь сказка Пушкина - это уже литературная обработка. Стоит же обратиться к первоисточнику, и астрономическая семантика прояснится.
В сказке "Солнце, месяц и Ворон Воронович" старик выдает замуж своих дочерей. Дочери выходят на крыльцо, и в тот же час их похищают небесные женихи - солнце, месяц и Ворон Воронович. Естественно, что три девицы тоже ведут свой разговор "на крылечке". Однако их звездное ремесло не забыто. Старшая сестра обещает: "Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут".
Средняя сестра обещает "выткать" кафтан из серебра, из золота - "и сиял бы он как жар-птица".
Будущая невеста обещает родить Ивану-царевичу "сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды".
Далее у младшей сестры трижды родятся звездные дети, у них "во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды частые", и трижды их подменяют старшие сестры. Царевну бросают в бочке в море. Бочку выкидывает волной на берег, и там счастливая царица находит всех трех звездных сыновей. "Вдруг вся комната осветилась - вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко". Лепешки, выпеченные на материнском молоке, - звезды, а само молоко - Млечный Путь. Как я уже вспоминал вначале, он изливается из груди созвездия Кассиопеи. Три брата - три звезды Пояса Ориона.
Но важна здесь не столько сама символика, сколько возникший на её основе образ человека-вселенной. Он вмещает солнце, звезды и месяц, то есть все небо.
И в сказке, и в ритуале звездные дети обязаны своим происхождением земным родителям. Звезды должны стать людьми, чтобы продолжать вселенский род.
Позабавиться не грех!
Над телом убитой блудницы склонился вьюжный Христос, как над пустым гробом воскресшего Христа когда-то склонилась Мария Магдалина. Уйдя от пустого гроба, она встретила человека в белом, приняв его за садовника, но это был Христос, страдавший в Гефсиманском саду и воскресший в саду Иосифа Аримафейского. Женщина из соловьиного сада погибнет в ледяной пурге снежного вихревого сада, в метели из роз, увенчавших кровавым ледяным тернием чело блоковского Христа.
Для древних народов небо было звездной книгой, где огненными буквами были запечатлены сюжеты всей мировой истории. Эту книгу читал и по-своему расшифровывал ещё автор Апокалипсиса, когда небо перед его глазами свернулось, "как свиток". Эта книга за семью огненными печатями читалась шумерами, египтянами, греками и персидскими магами. Тускло светились её страницы над Петербургом начала XX века, но в ясные морозные дни Александр Блок, оторвавшись от древних манускриптов, увидел в поэтическом прозрении все те же огненные письмена, такие же загадочные, как клинопись древних шумеров и звездные знаки скифов:
Когда ты загнан и забит
Людьми, заботой иль тоскою;
Когда под гробовой доскою
Все, что тебя пленяло, спит...
Тогда - остановись на миг
Послушать тишину ночную:
Постигнешь слухом жизнь иную,
Которой днем ты не постиг;
По-новому окинешь взглядом
Даль снежных улиц, дым костра,
Ночь, тихо ждущую утра
Над белым запушенным садом,
И небо - книгу между книг...
Страницы этой звездной книги каждая эпоха и каждый поэт читают по-своему. По-новому прочел её и Александр Блок.
Литературный гороскоп
Древний Египет в течение каждого года воссоздавал на небе тело Озириса. Его расчленили на 14 частей, и вот Луна-Изида из месяца в месяц собирает воедино тело своего мужа. Озирис погиб в ноябре, когда солнце находилось в созвездии Скорпиона. Позднее Сет - бог мрака - разрубил его тело на части. Изида собирает Озириса из двенадцати созвездий зодиака, луны и солнца.
Сначала была найдена голова. Она оказалась в горе Анубис - это созвездие Стрельца. У египтян Анубис - бог царства мертвых с головой волка или собаки; в русской сказке это Иван-царевич на сером волке.
На второй день нашли глаз Уджат. Его охраняла владычица востока птица Бену. Глаз Озириса - это солнце, а птица - Венера вечерняя, в русской сказке - Вечерняя Заря. Далее находят челюсти, шею, сердце, кишечник, легкие, ребра, пальцы. Руку охранял лев - созвездие Льва, а фаллос - баран, созвездие Овна. Словом, весь зодиак, собранный воедино, составляет тело Озириса.
Воскресить Озириса трудно, ведь зодиак весь целиком не может быть виден на небе одновременно. Стало быть, воссоздать весь круг, все тело можно лишь в мысленном пространстве-времени всего года. Вот оно, далекое предвестие открытой в XX веке четвертой пространственно-временной координаты Минковского - Пуанкаре - Эйнштейна.
В Китае вселенский человек Паньгу разрастается до вселенских размеров от лилипута до великана. И он состоит из всего зодиака. Однако китайский календарь сильно отличается от европейского. Каждому кругу зодиака - году здесь соответствует загадочное животное: заяц, кот, овца, бык... Эти названия приближают нас к русской сказке, где, как в китайских преданиях, особая роль отводится лисе.
Вот знакомая нам с детства сказка, означающая наступление весны весеннего равноденствия. Лиса - солнце - находится в созвездии волка Стрельца. Волк едет на возу (по кругу зодиака). Лиса (солнце), появляясь в созвездии Козерога, просит взять её в сани, но волк отказывается: сани не выдержат двоих. Лиса просит положить одну лапу, потом другую (день прибывает), потом садится вся - сани разваливаются, наступает весна в день весеннего равноденствия.
А вот наступление лета.
Мужик пашет на волах (созвездие Тельца). Волк хочет волов съесть. Мужик с помощью лисы (солнца) убивает волка. Лиса требует в награду кур, но мужик подсовывает в мешке собак. Собаки (Близнецы) отрывают лисе хвост после 21 июня день начинает убывать.
Так называемые "сказки о животных" были одновременно своего рода календарями.
Сама идея гороскопа есть не что иное, как воссоздание единого звездного тела вселенского человека в пространстве-времени. Здесь грандиозный прорыв человеческой мысли от видимой вселенной к вселенной мысленной, от звездной к словесной.
Каждая сказка и каждый миф об умирающем и оживающем боге есть одновременно школа космического бессмертия человека. От созвездия к созвездию идет Геракл, совершая двенадцать подвигов, пока не оденется в звездную шкуру созвездия Льва, сгорая в солнце. Гороскоп при таком прочтении становится "лестницей Иакова" - от земли к небу. Каждое созвездие - месяц. В каждом месяце луна умирает и воскресает от новолуния к полнолунию. Значит, в каждом месяце надо совершить подвиг смерти и воскресения, возродиться к жизни сквозь любые препятствия.
В течение года надо пройти такой же путь от смерти к жизни. От умирания - убывания - солнца летом в созвездии Близнецов до полного его "умаления" в созвездии Стрельца - Ивана-царевича верхом на волке.
Смерть месяца в последней фазе предвещает его воскресение через три дня в новолуние, а самый короткий день в декабре, в созвездии Стрельца, предвещает возрождение солнца: "Солнце на лето, зима на мороз". Пустившись в погоню за двумя братьями (созвездие Близнецов), Иван-царевич догонит их в июне, в день летнего солнцестояния - самого длинного дня в году, то есть вернет себе всю полноту солнечного сияния.
У китайцев подвиг смерти и возрождения растягивается ещё и на двенадцатилетний цикл под двенадцатью знаками зодиака. При этом каждый знак имеет пять вариантов: 12х5=60 лет, символический срок всей человеческой жизни.
В русском фольклоре особо обозначен возраст подвига, когда герой должен вступить в поединок со смертью: 30 лет и 3 года. Возраст Христа, Ильи Муромца, и, увы, Ильи Ильича Обломова, так и не поднявшегося с дивана для подвига своей жизни.
Протобиблейский шумеро-вавилонский эпос о Гильгамеше - "О все видевшем" - тоже делится на двенадцать глав-двенадцать подвигов, которые совершает герой под каждым из двенадцати созвездий. Здесь действуют два побратима - Гильгамеш и Энкиду. Их путь завершается 21 июня в созвездии Близнецов.
Гильгамеш - солнце, Энкиду - луна. Перед нами проплывают знакомые нам по сказкам сюжеты. Вот дикий охотник - месяц Энкиду - обучается любви у блудницы Шамхат (Венера вечерняя). Через семь любовных ночей (первая фаза Луны) Энкиду становится молодым месяцем и выходит к людям. Вот Гильгамеш и Энкиду ступили вместе на солнечный путь зодиака - победили чудовище Хумбабу (созвездие Тельца). Утренняя Венера-Иштар хочет стать женой Гильгамеша, но он отвергает сватовство утренней звезды: солнце восходит и лучи Венеры меркнут. Предстоит Гильгамешу хоронить своего друга. Энкиду-луна умирает каждый месяц. Желая оживить друга, Гильгамеш-солнце отправляется в путь на главный подвиг бессмертия. Ему предстоит спуск в колодец (преисподнюю), и странствия в пустыне, и встреча с вавилонским Ноем - Утнапиштимом, поведавшим Гильгамешу о гибели всего мира в водах потопа и об алом цветке бессмертия: "Этот цветок - как терн на дне моря, шипы его как розы, твою руку уколю". Как Садко, герой спускается на дно океана, но не с корабля, а через колодец. Однако принести цветок в родной город Гильгамешу не удалось. Из холодного водоема поднялась змея и утащила цветок навсегда.
Вспомним, что в сказке "Аленький цветочек" купец, отправившийся в странствие за цветком, оказался удачливее и привез его из-за моря вместе с возможным продолжением шумеро-вавилонского эпоса в знакомой нам сказке.
О древе жизни с плодами бессмертия говорится в Библии. Адам и Ева не успели вкусить эти плоды: соблазненные опять же змеем, они были изгнаны из рая. А уже знакомые нам побратимы Гильгамеш и Энкиду станут сыновьями Адама.
Близнецы или побратимы собирают обильную звездную жатву в мифологиях разных народов. В Древнем Вавилоне это уже знакомые нам Гильгамеш и Энкиду, в Египте Гор и Сет, у греков Диоскуры, а в библейских сказаниях Каин и Авель.
Два сына прародителей человечества Адама и Евы принесли Богу жертву всесожжения. Дым от костра Авеля поднимается ввысь: он был угоден Богу. Костер Каина стлался по земле дымом, был неугоден. Зависть-ревность поселилась в душе у Каина. Он убил брата и спрятал его тело.
- Каин, где брат твой Авель? - спрашивает творец.
- Разве я сторож брату моему? - отвечает Каин.
"Каинова печать" убийцы навсегда поставлена Богом на челе Каина.
В более поздние времена после потопа у праотца Исаака родились два сына-близнеца Исав и Иаков. По праву первородства Исав должен был принять власть патриарха, так как первый появился на свет. Но он продал Иакову свое первородство за чечевичную похлебку. От Иакова пошли двенадцать колен двенадцать знаков зодиака. Иаков видел лестницу, по которой с неба и на небо восходили души. Ночью у камня Авраама Иаков боролся с Богом в ангельском облике и остался хром на одну ногу (Богатырь, хромой на одну ногу, - созвездие Ориона).
К рождению близнецов в древности относились с особым вниманием. В их судьбе видели высший знак и особое предначертание для человеческого рода. И недаром: в созвездии Близнецов - точка летнего равноденствия, самый длинный день в году.
В Древнем Египте каждый фараон имел символического близнеца-брата: родовой послед, запечатанный в амфору и захороненный. Считалось, что умерший псевдоблизнец может отводить несчастья от живого "брата".
По мифологическим законам один близнец уготован для жизни, другой для жертвы. Между ними как бы обратно пропорциональная зависимость. Они антиподы, как Каин и Авель. В них жизнь и смерть, добро и зло, богатство и бедность, правда и кривда.
Под астральным знаком Близнецов возникает египетская цивилизация пирамид, расцветая в эпоху Золотого Тельца, сменяясь эпохой исхода из Египта и основания Иудейского царства под знаком Овна.
Мистерия близнецов в новом уточненном варианте вошла в Элевсинские таинства Древней Греции. Вместо "последа фараона" появилось представление о смерти своего прежнего телесного "я" ради возрождения нового духовного облика. Посвящаемого "хоронили" - оставляли на ночь "во гробе", в темноте, а потом он выходил к свету как бы обновленным.
В христианские времена этому соответствует представление о "ветхом Адаме", через которого надо перешагнуть, дабы обрести в себе "нового Адама" - Христа и жизнь вечную. Ветхий Адам несет в себе смертный грех, заставивший Каина убить Авеля. Новый Адам выкуплен у смерти кровью Христа.
Тема двойничества играет огромную роль в творчестве немецких романтиков, особенно у Гофмана, а затем в русской литературе у Достоевского, позднее у символистов.
Само же созвездие Близнецов сияет неизменно, как и в первом тысячелетии до нашей эры, когда впервые сказания о них были облечены в библейское слово, а сама Библия, как мы уже знаем, содержит в себе зашифрованный ход созвездий, как бы свернутый свиток неба.
Древнее предание гласит: "Есть четыре книги - природа, Библия, человеческое сердце и звездное небо. Все четыре книги говорят об одном, надо только умело их прочитать".
Вот четыре "Ключа Марии", которые помогли мне расшифровать метакод, о них писал Есенин в своей космической статье. Поэт знает, что "наших предков сильно беспокоила тайна мироздания. Они перепробовали почти все двери, ведущие к ней, и оставили нам много ключей и отмычек, которые мы бережно храним в музее нашей словесной памяти". Справедлив упрек поэта к литературоведам: "Наши исследователи не заглянули в сердце нашего народного творчества. Они не поняли поющего старца".
Послушаем же мы эту песнь:
"Как же мне, старцу, старому не плакать.
Как же мне, старому, не рыдать: потерял я книгу золотую во темном бору, уронил я ключ... в сине море"...
"Ты не плачь, старец, не вздыхай,
книгу новую я вытку звездами,
золотой ключ волной вплесну".
В этой книге луна - заяц, звезды - заячьи следы; солнце - колесо, телец, заяц, белка; радуга - лук, ворота, верея, дуга; месяц - ягненок, пастух. Сивка-бурка. Эти образы-уподобления поэт называет "заставочными". "Образ заставочный - есть так же, как метафора, уподобление одного предмета другому".
"Красный угол, например, в избе есть уподобление заре, потолок небесному своду, а матица - Млечному Пути". Сам человек есть такой же заставочный образ мира.
Окинем общим взглядом мир космических метафор Есенина.
Небо - необъемлемый звездный шар на плечах поэта, конь, несущий ввысь запряженную землю, алмазная дверь, корова, корова, рожающая золотого телка - солнце, колокол с языком месяца, ведро лазури, пролитое на землю, звездный зипун деда, сидящего на завалинке в шапке месяца, звездные нивы и пажити, прорастающие колосьями звезд, море, таящее звездный улов, развернутая книга со звездными письменами и, наконец, власозвездная глава самого поэта.
Млечный Путь - дорога в небо, небесный кедр, звездная дуга в упряжке небесного коня, звездная пуповина, связующая небо и землю.
Звезды - колосья хлеба, колосья слов, далекие и близкие предки корабли, уносящие в небесную высь.
Земля - телега в оглоблях небесного коня, золотой калач, теленок, рожденный небом.
Небо и земля - чаша двух полусфер, отраженных друг в друге.
И, наконец, человек - "чаша небесных обособленностей", - все небо, звезды, земля. Млечный Путь, вся вселенная.
Вот растет фольклорное древо Млечного Пути, небесный кедр:
Шумит небесный кедр
Через туман и ров,
И на долину бед
Спадают шишки слов,
Поют они о днях
Иных земель и вод,
Где на тугих ветвях
Кусал их лунный рот.
Здесь же, под небесным Маврийским дубом, сидит дед поэта в звездной шубе и в шапке-месяце:
И та кошачья шапка,
Что в праздник он носил,
Глядит, как месяц, зябко
На снег родных могил.
Космос требует новых ритмов, диктует смелую, головокружительную метафору. Здесь ковш Большой Медведицы черпает волю сном. Здесь небо изливается ведром лазури, а вытекшая душа удобряет чернозем "небесных пажитей".
В это время в его поэзии воскресает древний образ космического человека из "Голубиной книги". Он заполняет своим телом вселенную, его кожа - небо, его зрение - солнце, его дыхание - ветер:
До Египта раскорячу ноги,
Раскую с вас подковы мук...
В оба полюса снежнорогие
Вопьюся клещами рук.
Коленом придавлю экватор
И, под бури и вихря плач,
Пополам нашу землю-матерь
Разломлю, как златой калач.
И в провал, оттененный бездною,
Чтоб весь мир слышал тот треск,
Я главу свою власозвездную
Просуну, как солнечный блеск.
Этот образ напоминает и древнеегипетское изображение неба в виде человеческой фигуры, дугой распростершейся над землей, и другую средневековую гравюру, где странник, дошедший до конца света, пробивает головою небо, глядя: что там, за горизонтом?
Для Есенина хлеб земной и небесный - одна краюха. Жатва словесная, и жатва космическая, и жатва земная - единый труд. Его полет к небу не от земли, а вместе со всей землей. Его земля - небо, небо - земля.
Там, за млечными холмами,
Средь небесных тополей,
Опрокинулся над нами
Среброструйный Водолей.
Он Медведицей с лазури
Как из бочки черпаком.
В небо вспрыгнувшая буря
Села месяцу верхом.
В вихре снится сонм умерших,
Молоком дымящий сад,
Вижу, дед мой тянет вершей
Солнце с полдня на закат.
Вся семейная иерархия фольклора запечатлена в звездных символах. Месяц - отец, хозяин; солнце - мать, хозяюшка; звезды - дети малые, малы детушки - Плеяды. Живут они в златоверхом, решетчатом, звездном тереме, огороженном серебряным тыном с серебряными воротами, на каждой тынинке по жемчужинке. Нетрудно разглядеть в очертаниях этого терема и в облике его обитателей месяца, солнца и звезд - стройную картину звездного неба.
Светел месяц
То хозяин во дому,
Красно солнышко
То хозяюшка,
Часты звездочки
Малы деточки.
Брак родителей - это союз луны и солнца. Сватовство молодых - это прелюдия брака между месяцем и звездой. Жених-месяц носит имя Иван, при этом в некоторых случаях сохраняется в его втором имени намек на формы луны, месяца (Иван - покати горошек). Луна как разрастающаяся горошина распространенный образ. Невеста-Венера сохраняет свое звездное имя (Заря-Заряница, Денница),
Полярная звезда и Венера - это пряхи, вышивальщицы. Они ткут или вышивают покрывало небесного свода. В обрядовых свадебных песнопениях этот мотив звучит довольно отчетливо. Невеста сидит на дереве, символизирующем Млечный Путь, или в высокой башне, или в небесном шатре. Посвататься к ней можно, либо срубив дерево, либо подпрыгнув до её высоты. Поскольку Венера свободно перемещается на западном или восточном склоне, уместно предположить, что похищенная или ещё не сосватанная невеста отождествлялась с "прикованной" Полярной звездой. Ее пребывание в высокой башне, в неподвижной точке небесного свода, в то время как жених-месяц единоборствует со змеем (созвездие Дракона), - сюжет довольно распространенный в лубочной и иконной живописи ("Чудо Георгия о змее"). Созвездие Дракона опоясывает Полярную звезду по кругу.
У невесты-звезды три местопребывания: на востоке (Утренняя звезда), на западе (Вечерняя звезда) и в неподвижной точке неба (Полярная звезда). Три облика невесты в русской сказке выявлены довольно отчетливо: безобразный (змея, лягушка), прекрасный (Елена Прекрасная), спящий (спящая царевна) Венера вечерняя, Венера утренняя и Полярная звезда. Есть ещё четвертая сестра - Сириус, самая яркая звезда в небе.
В обрядовых свадебных песнопениях невеста находится на древе Млечного Пути, на березе. Что это не простая береза, а небесное дерево, ясно из песенного контекста:
У этой березы коренье булатное,
У этой березы кора позолочена,
У этой березы прутья серебряны,
На этих прутьях листья камчатные...
Корни - царство подземное, железное; ствол - царство земное, серебряное; крона - царство небесное, золотое. Здесь небезынтересно соотнести три царства с тремя обликами звезды-невесты, а также с мотивом о трех сестрах. Венера западная, поскольку она отчетливо видна вечером, владычица железного подземного царства (Хозяйка Медной горы). Венера восточная видна утром, она владычица Царства серебряного, дневного. И, наконец, Полярная звезда - ночная владычица золотого звездного небесного царства (ночная царица, царица ночи, шамаханская царица).
Чаще всего три образа слиты воедино и лишь меняют свой облик во всех трех царствах (Царевна-лягушка, Царевна-лебедь). Промежуточное, третье состояние между двумя превращениями выглядит как непробудный сон или внезапное исчезновение из поля зрения. Это царевна в царстве Кощея, когда сожжена её лягушечья кожа; мертвая царевна в хрустальном гробу на семи столбах - Полярная звезда, опоясанная созвездием Дракона.
Все звезды - ткачихи или прядильщицы. Это ткачество особого свойства.
Вот сюжет о трех звездах-ткачихах в бурятской сказке.
Башаалай "собрала кости своего брата, завернула в одеяло, положила на кровать, переоделась в его одежду, взяла лук со стрелами и отправилась к трем небесным созерцательницам, оживляющим мертвых...".
Значит, они ещё и воскресительницы. Как тут не вспомнить о трех женах-мироносицах, пришедших к гробу воскресшего Христа. Интересно, что все три сестры именуются "белыми лебедушками". Чтобы воскресить жениха, они скидывают лебединые одеяния, превращаясь в трех девиц. "Старшая из них способна сращивать кости (скелет), средняя - наращивать на скелет мясо и наполнять тело кровью, третья - оживлять умерших".
Старшая - это Венера западная, средняя - Полярная звезда, младшая утренняя Венера. И в киргизской сказке Чолпон - утренняя звезда - своим прикосновением оживляет богатыря. "Скелет вселенского человека" в данном прочтении есть очертание звездного неба. Его "ткет", воссоздает Полярная, ночная, звезда. Венера вечерняя наполняет скелет кровью заката, а утренняя Венера прикосновением солнечного луча оживит тело. Три этих женских образа выполняют роль трех сестер-воскресительниц и в "Одиссее". Навсикая, непорочная утренняя Венера, идентична младшей сестре. Цирцея, ночная царица, злая колдунья, соответствует образу средней сестры - звезды Полярной. Соответственно роль третьей сестры отведена Пенелопе - ткачихе, разлученной с месяцем - Одиссеем.
Сватовство при помощи светоносной стрелы, пущенной из лука-месяца, нам уже знакомо хотя бы по сватовству Ивана-царевича в сказке "Царевна-лягушка". Вот как выглядит этот сюжет в абхазском эпосе.
Пастух Нарджхьоу увидел на другом берегу реки Арион будущую невесту Сатанэй Гуашу (Название реки дает возможность предположить, что пастух это Орион. Его пастушеские функции известны, известен и пастушеский жезл три звезды.). Поскольку они никогда астрономически не сближаются, брак между ними возможен только через водную преграду. Поле - небо, лук - месяц, пастух - Орион. Сатанэй Гуаша - уже знакомая нам по свадебным песнопениям невеста Заря, пряха. Причем, прялка её равнялась по величине дубу с пряслом величиной со скалу - Млечный Путь. Пастух Нарджхьоу был прельщен сверкающей, подобно солнцу, красотой и, не сумев переплыть разбушевавшуюся реку, послал ей свое мужское начало. В сказке Пушкина князь Гвидон тоже поначалу целится из лука в свою будущую невесту Царевну.
Вполне вероятно, что натянутый лук молодого месяца нацелен в западную сторону горизонта, где должна быть Венера западная, однако после трехдневного поста, который Царевна-лебедь предписывает месяцу-Гвидону, лунная фаза меняется, лук выгибается в противоположную сторону, и стрела достается Венере восточной, утренней. Венера-лебедь на западе, Венера-царевна на востоке. В бурятских сказках невеста, как и Царевна-лебедь, сохраняет следы космического происхождения: "...от правой щеки... исходит солнечное сияние, а от левой щеки лунное сияние". Правая сторона, восточная, хранит отсвет солнечного восхода, а левая, западная, обращена к луне, к ночи.
В русской свадебной песне сватовство начинается к "Полярной" невесте, прячущейся в шатре, или в тереме, или В кроне березы. Она, естественно, занята своим вечным ткачеством или вышиванием небесного звездного покрова.
Да во первый раз вышивала светел месяц с лунами,
Да светел месяц со лунами, со частыми со звездами;
Да второй раз вышивала красно солнце с маревами...
Шила-вышивала чистым серебром,
Она строчки строчила красным золотом.
Небезынтересно сравнить этот мотив с ткачеством Пенелопы. Покрывало, которое она ткет, одновременно и погребальное (для отца) и свадебное, так как с окончанием работы должна состояться свадьба. Ткется оно днем, а ночью втайне от всех Пенелопа его распускает. Покрывало может быть звездным небом, которое распускается к утру, а к вечеру снова воссоздается.
Три звезды, ткущие своими лучами дневное и ночное небо, а иногда и всю землю, с морями, реками и лесами, - образ удивительной красоты. Эта метафора обладает завораживающей наглядной убедительностью. Лучи-иглы, лучи-золотые и серебряные нити, светлое, тонкое воздушное полотно небес... Вероятно, отсюда же идет на первый взгляд странное для непосвященных название вышитого для церковной чаши покрытия - "воздух". Вышивание воздуха - образ, уходящий корнями в древность.
У Пушкина в "Сказке о царе Салтане" все три невесты-звезды в момент сватовства находятся рядом, однако лишь необычная невеста царя Гвидона, у которой "месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит", напоминает нам о первоначальном звездном значении сюжета. В этом нет ничего удивительного, ведь сказка Пушкина - это уже литературная обработка. Стоит же обратиться к первоисточнику, и астрономическая семантика прояснится.
В сказке "Солнце, месяц и Ворон Воронович" старик выдает замуж своих дочерей. Дочери выходят на крыльцо, и в тот же час их похищают небесные женихи - солнце, месяц и Ворон Воронович. Естественно, что три девицы тоже ведут свой разговор "на крылечке". Однако их звездное ремесло не забыто. Старшая сестра обещает: "Если б на мне женился Иван-царевич, я б ему напряла рубашку тонкую, гладкую, какой во всем свете не спрядут".
Средняя сестра обещает "выткать" кафтан из серебра, из золота - "и сиял бы он как жар-птица".
Будущая невеста обещает родить Ивану-царевичу "сынов, что ни ясных соколов: во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды".
Далее у младшей сестры трижды родятся звездные дети, у них "во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды частые", и трижды их подменяют старшие сестры. Царевну бросают в бочке в море. Бочку выкидывает волной на берег, и там счастливая царица находит всех трех звездных сыновей. "Вдруг вся комната осветилась - вошли три брата с солнцем, с месяцем, с звездами; сели за стол, отведали лепешек и узнали родимой матери молоко". Лепешки, выпеченные на материнском молоке, - звезды, а само молоко - Млечный Путь. Как я уже вспоминал вначале, он изливается из груди созвездия Кассиопеи. Три брата - три звезды Пояса Ориона.
Но важна здесь не столько сама символика, сколько возникший на её основе образ человека-вселенной. Он вмещает солнце, звезды и месяц, то есть все небо.
И в сказке, и в ритуале звездные дети обязаны своим происхождением земным родителям. Звезды должны стать людьми, чтобы продолжать вселенский род.