Страница:
С треском распахнулась дверь.
– Клод, я... – начала Катье, оборачиваясь.
Пропыленный, как после долгой скачки, Бекет заполнил собой дверной проем. И ботфорты, и мундир покрыты слоем засохшей дорожной грязи.
– Бекет! – выдохнула Катье.
– Все – вон! – приказал он служанкам.
Те взвизгнули и посыпались в дверь для прислуги.
– Мадам! – Пожилая особа неодобрительно поджала губы.
Бекет метнул в нее взгляд.
Вся бравада разом слетела с гордой дамы, и она проворно скрылась за дверью. Бекет захлопнул ее с таким треском, что старое дерево едва не разлетелось в щепки.
Катье вся передернулась и зажала рукой рот. К ней вернулся не любовник, а солдат. На глазах выступили слезы; она вся дрожала.
Он стоял, широко расставив ноги и чуть покачиваясь на пятках.
– Ты сказала Клоду?
От потрясения слова не шли у нее с языка.
Он схватил ее за локти и оторвал от пола, держа перед собой на весу. Заглянул в глаза.
– Ты сказала?
– Да нет же, черт! – выкрикнула она, извиваясь в железной хватке, от которой немели суставы. Она-то уж решила, что он смертельно ранен или мертв, а его необузданный, по выражению Клода, нрав – вот он, здесь, подхватил ее, как бурный поток, и тащит за собой. – Видит Бог, я пыталась! Он обещал встретиться со мной. Я написала ему записку с напоминанием, а он в ответ прислал шелковое платье и этих наседок.
Бекет поставил ее на ноги и опустил руки. Ярость окутывала его, как горячий, знойный ветер, и он напрасно пытался выровнять дыхание. Эль-Мюзир сбежал. Это стало ему известно, как только он въехал в ворота замка.
Будь проклята ее кровь! Дьявол был бы уже мертв, если б не она! Если б не его забота о ней. Господи Иисусе! Он вовсе не хочет о ней заботиться!
– Ну не смотри же на меня так! – Она принялась нервно расхаживать перед окном, а его глаза неотступно следовали за ней. – Ты за этим вернулся? Напомнить мне о моем обещании?
– Черт тебя возьми, женщина! – взревел он, подступая к ней.
Она испуганно отскочила, наткнулась на кровать. Он пинком отшвырнул с дороги стул, и тот раскололся об стену.
– Я почти освободился от него. Уже готов был к черному забвению, которого бы стоила мне его смерть...
Господи Иисусе, в ней моя слабость, и я не могу ее преодолеть!Он потряс кулаками, и манжеты, задравшись, обнажили шрамы у него на запястьях.
– Черт тебя возьми! Ты видишь эти кандалы? Видишь мои новые оковы? Будь я проклят! Я сам себя в них заковал, это цепи моей слабости! И я должен их сбросить.
– Бекет, клянусь, я скажу ему! – Она для поддержки вцепилась в спинку кровати. – Я обещала сказать Клоду, и я ему скажу.
– Что вы мне скажете, дорогая? – раздался из дверного проема голос маркграфа.
Вздрогнув, она повернулась лицом к деверю и спиной к любовнику. Клод стоял в дверях, руки на бедрах, взгляд его оценивающе скользнул по ней, затем по комнате. Остановился на сломанном стуле.
– Как я понимаю, Катрин, у вас семейная сцена. – Он скрестил руки на груди и, приподняв бровь, взглянул на Бекета. – Все-таки это вы, Торн. Я рад, что не попал вам под горячую руку там, в саду.
– Клод, я хотела... – начала Катье.
Бекет схватил ее за плечи и привлек к груди. Она задохнулась и попыталась вырваться.
– Бекет! Полковник Торн!
Он не выпускал ее. Горячим поцелуем впился ей в шею.
– Что вы де...
– Не говори ничего! – прошептал он ей на ухо и скрепил свой приказ поцелуем. – Ни слова!
Клод опешил.
– Простите, Торн, что помешал вашим развлечениям, но за ужином я должен сделать объявление, которое, возможно, заинтересует Катрин. Вам больше не придется заботиться о благосостоянии вашего сына, дорогая моя, решил усыновить Пьера и сделать его своим основным наследником.
– Нет! – вскричала Катье и рванулась к маркграфу, но Бекет крепко держал ее. – Нет, вы не можете этого сделать!
Клод сокрушенно покачал головой, словно бы удивляясь ее непонятливости.
– Ну почему же не могу? Я все могу, милая Катрин, мог бы даже остаться здесь и понаблюдать за развитие событий, но, к сожалению, меня ждут дела. – Он двинулся к выходу, но помедлил в дверях. – Не смущайтесь, дорогая, продолжайте. Вашу исповедь мы отложим до другого раза. Но если вы опоздаете к ужину, боюсь, мне придется сообщить всем, что вас задержало. – Он внимательно оглядел Бекета. – Кстати, как вам больше нравится ваш любовник – в шпорах или без?
Захлопнувшаяся дверь приглушила его смех.
Бекет одновременно выпустил Катье и воздух из легких. Она в бешенстве повернулась к нему.
– Ты что себе позволяешь?!
Он взял ее голову в ладони и страстно поцеловал в губы. Вновь насладился вкусом ее кожи, влажным теплом ее рта, прикосновением пальцев, невольно погружающихся в его взлохмаченные волосы. Даже в гневе она не могла не откликнуться на его ласки.
Поцелуй был весь сосредоточен в настоящем, исчезли воспоминания о былых приступах страсти и все тени будущего раскаяния, когда ему придется снова покинуть ее в погоне за Эль-Мюзиром и лицом к лицу встретить неизбежную смерть.
Катье наконец вывернулась. Ее губы стали темно-вишневыми от его поцелуя.
– Ты с ума сошел! Сперва заставляешь меня признаться Клоду, а теперь сам же не даешь!
Он устало опустился на кровать и потер лицо руками.
– Катье, ты не должна говорить Клоду про Петера, – сказал он, глядя в серые растерянные глаза.
– Но ты же сам этого хотел!
– Найал... – Голос пресекся. Бекет вскочил и подошел к стене, со всей силы ударил в нее ладонями. – Господи Иисусе! Я был так близок! – Он повернулся к ничего не понимающей Катье. – Но меня подстерегала еще одна неожиданность. Еще один удар в спину.
– Неожиданность? – Она в страхе приоткрыла губы. – Что... Это касается Петера? Его недуга?
– Это касается... – Бекет подошел, положил ей руки на плечи, отчаянно желая защитить и не менее отчаянно – прикоснуться, – сына Клода.
Она отшатнулась, затрясла головой, заранее отвергая еще не высказанные слова.
– Он умер. Клод Дени умер. Три года назад. Несчастный случай на охоте.
Бекет стиснул зубы. Раскаяние навалилось на него, как мокрый, тяжелый плащ. Он еще крепче сжал Катье в объятиях.
– Нет, он не умер. Он был только ранен. В голову. Он выжил, но у него начались припадки. И теперь Клод Дени находится под присмотром братьев монастыря Святого Креста в Монтефельтро.
– Нет! – Она пятилась от него, зябко обхватив себя за плечи, точно летняя прохлада вдруг обернулась зимней стужей. – Нет. Он умер. Говорю тебе, он умер. Филипп был на его похоронах. Ты же сам сказал, что Клод не способен сотворить такое с ребенком. Ты же сказал...
Он снова притянул к себе упирающееся тело и ощутил ее боль, как свою.
– Катье...
– Нет, нет, сын Клода умер! – Она замолотила кулаками ему в грудь. – Откуда ты знаешь? Я не верю!
Властные руки стиснули ее так, что она даже головой шевельнуть не могла.
– Это правда, Катье.
– Нет! – Она безутешно зарыдала, потом силы вдруг оставили ее, и тело обмякло у него в руках, как неживое.
Он гладил ее по волосам, шептал ласковые слова, точно они могли оградить ее от сумятицы и грохота жизни. Она выплакала у него на груди весь свой ужас, всю свою страшную усталость.
Наконец пошевелилась, подняла на него подернутые мукой серебристые глаза.
– Что же делать, Бекет? Здесь Петеру быть нельзя... И что мне остается? Ты ведь снова уйдешь, правда? Я по глазам вижу, что ты еще не убил своего дьявола.
Он окаменел.
Катье высвободилась из его объятий, и он ее больше не удерживал.
– Все начинается сызнова, только теперь мне уже некуда идти.
– Я приказал Найалу доставить тебя и мальчика в безопасное место.
– В безопасное? А где это, Бекет? Скажи, англичанин, разве есть на земле безопасное место? – Шатаясь, она подошла к мраморному столику, положила руки на холодную столешницу, и пальцы ее коснулись записки Эль-Мюзира. – Ты хочешь отослать меня к своему герцогу? А зачем? Ведь он тотчас же потребует с Клода выкуп за меня, как в Бленгейме – за жен французских офицеров. Только боюсь, ему придется долго ждать этого выкупа. Кому нужна вдова с больным сыном?
– Ты меня совсем не уважаешь, – сказал Бекет. – Я даю тебе слово офицера английской армии. Мальборо почтет за честь сдержать его даже после моей смерти.
– Что он почтет за честь?! – крикнула она. – То, что я жена одного покойника и любовница другого?
– Катье...
– Я не хочу, чтобы ты умирал! Я делала все, чтобы не допустить этого. – Она уставилась на свои ладони. – Изворачивалась. Лгала. Тебе. Эль-Мюзиру. И вот осталась с пустыми руками. Лиз была права... Уходи. Оставь меня, Бекет. Скачи к своему дьяволу.
Из коридора донесся душераздирающий вопль. Вслед за ним загрохотали мушкеты. Бекет одним прыжком очутился у окна.
– Рулон со своей шайкой! – прорычал он и сжал кулаки. – Лакей Эль-Мюзира прикрывает отход своего господина.
В следующее мгновение он очутился возле нее, закутал в накидку и взвалил себе на плечо, точно куль с зерном.
– Бекет!
– Быть может, мадам, я не оставил вам ничего, кроме жизни. Но ее вы сохраните, клянусь Богом.
Глава XXI
– Клод, я... – начала Катье, оборачиваясь.
Пропыленный, как после долгой скачки, Бекет заполнил собой дверной проем. И ботфорты, и мундир покрыты слоем засохшей дорожной грязи.
– Бекет! – выдохнула Катье.
– Все – вон! – приказал он служанкам.
Те взвизгнули и посыпались в дверь для прислуги.
– Мадам! – Пожилая особа неодобрительно поджала губы.
Бекет метнул в нее взгляд.
Вся бравада разом слетела с гордой дамы, и она проворно скрылась за дверью. Бекет захлопнул ее с таким треском, что старое дерево едва не разлетелось в щепки.
Катье вся передернулась и зажала рукой рот. К ней вернулся не любовник, а солдат. На глазах выступили слезы; она вся дрожала.
Он стоял, широко расставив ноги и чуть покачиваясь на пятках.
– Ты сказала Клоду?
От потрясения слова не шли у нее с языка.
Он схватил ее за локти и оторвал от пола, держа перед собой на весу. Заглянул в глаза.
– Ты сказала?
– Да нет же, черт! – выкрикнула она, извиваясь в железной хватке, от которой немели суставы. Она-то уж решила, что он смертельно ранен или мертв, а его необузданный, по выражению Клода, нрав – вот он, здесь, подхватил ее, как бурный поток, и тащит за собой. – Видит Бог, я пыталась! Он обещал встретиться со мной. Я написала ему записку с напоминанием, а он в ответ прислал шелковое платье и этих наседок.
Бекет поставил ее на ноги и опустил руки. Ярость окутывала его, как горячий, знойный ветер, и он напрасно пытался выровнять дыхание. Эль-Мюзир сбежал. Это стало ему известно, как только он въехал в ворота замка.
Будь проклята ее кровь! Дьявол был бы уже мертв, если б не она! Если б не его забота о ней. Господи Иисусе! Он вовсе не хочет о ней заботиться!
– Ну не смотри же на меня так! – Она принялась нервно расхаживать перед окном, а его глаза неотступно следовали за ней. – Ты за этим вернулся? Напомнить мне о моем обещании?
– Черт тебя возьми, женщина! – взревел он, подступая к ней.
Она испуганно отскочила, наткнулась на кровать. Он пинком отшвырнул с дороги стул, и тот раскололся об стену.
– Я почти освободился от него. Уже готов был к черному забвению, которого бы стоила мне его смерть...
Господи Иисусе, в ней моя слабость, и я не могу ее преодолеть!Он потряс кулаками, и манжеты, задравшись, обнажили шрамы у него на запястьях.
– Черт тебя возьми! Ты видишь эти кандалы? Видишь мои новые оковы? Будь я проклят! Я сам себя в них заковал, это цепи моей слабости! И я должен их сбросить.
– Бекет, клянусь, я скажу ему! – Она для поддержки вцепилась в спинку кровати. – Я обещала сказать Клоду, и я ему скажу.
– Что вы мне скажете, дорогая? – раздался из дверного проема голос маркграфа.
Вздрогнув, она повернулась лицом к деверю и спиной к любовнику. Клод стоял в дверях, руки на бедрах, взгляд его оценивающе скользнул по ней, затем по комнате. Остановился на сломанном стуле.
– Как я понимаю, Катрин, у вас семейная сцена. – Он скрестил руки на груди и, приподняв бровь, взглянул на Бекета. – Все-таки это вы, Торн. Я рад, что не попал вам под горячую руку там, в саду.
– Клод, я хотела... – начала Катье.
Бекет схватил ее за плечи и привлек к груди. Она задохнулась и попыталась вырваться.
– Бекет! Полковник Торн!
Он не выпускал ее. Горячим поцелуем впился ей в шею.
– Что вы де...
– Не говори ничего! – прошептал он ей на ухо и скрепил свой приказ поцелуем. – Ни слова!
Клод опешил.
– Простите, Торн, что помешал вашим развлечениям, но за ужином я должен сделать объявление, которое, возможно, заинтересует Катрин. Вам больше не придется заботиться о благосостоянии вашего сына, дорогая моя, решил усыновить Пьера и сделать его своим основным наследником.
– Нет! – вскричала Катье и рванулась к маркграфу, но Бекет крепко держал ее. – Нет, вы не можете этого сделать!
Клод сокрушенно покачал головой, словно бы удивляясь ее непонятливости.
– Ну почему же не могу? Я все могу, милая Катрин, мог бы даже остаться здесь и понаблюдать за развитие событий, но, к сожалению, меня ждут дела. – Он двинулся к выходу, но помедлил в дверях. – Не смущайтесь, дорогая, продолжайте. Вашу исповедь мы отложим до другого раза. Но если вы опоздаете к ужину, боюсь, мне придется сообщить всем, что вас задержало. – Он внимательно оглядел Бекета. – Кстати, как вам больше нравится ваш любовник – в шпорах или без?
Захлопнувшаяся дверь приглушила его смех.
Бекет одновременно выпустил Катье и воздух из легких. Она в бешенстве повернулась к нему.
– Ты что себе позволяешь?!
Он взял ее голову в ладони и страстно поцеловал в губы. Вновь насладился вкусом ее кожи, влажным теплом ее рта, прикосновением пальцев, невольно погружающихся в его взлохмаченные волосы. Даже в гневе она не могла не откликнуться на его ласки.
Поцелуй был весь сосредоточен в настоящем, исчезли воспоминания о былых приступах страсти и все тени будущего раскаяния, когда ему придется снова покинуть ее в погоне за Эль-Мюзиром и лицом к лицу встретить неизбежную смерть.
Катье наконец вывернулась. Ее губы стали темно-вишневыми от его поцелуя.
– Ты с ума сошел! Сперва заставляешь меня признаться Клоду, а теперь сам же не даешь!
Он устало опустился на кровать и потер лицо руками.
– Катье, ты не должна говорить Клоду про Петера, – сказал он, глядя в серые растерянные глаза.
– Но ты же сам этого хотел!
– Найал... – Голос пресекся. Бекет вскочил и подошел к стене, со всей силы ударил в нее ладонями. – Господи Иисусе! Я был так близок! – Он повернулся к ничего не понимающей Катье. – Но меня подстерегала еще одна неожиданность. Еще один удар в спину.
– Неожиданность? – Она в страхе приоткрыла губы. – Что... Это касается Петера? Его недуга?
– Это касается... – Бекет подошел, положил ей руки на плечи, отчаянно желая защитить и не менее отчаянно – прикоснуться, – сына Клода.
Она отшатнулась, затрясла головой, заранее отвергая еще не высказанные слова.
– Он умер. Клод Дени умер. Три года назад. Несчастный случай на охоте.
Бекет стиснул зубы. Раскаяние навалилось на него, как мокрый, тяжелый плащ. Он еще крепче сжал Катье в объятиях.
– Нет, он не умер. Он был только ранен. В голову. Он выжил, но у него начались припадки. И теперь Клод Дени находится под присмотром братьев монастыря Святого Креста в Монтефельтро.
– Нет! – Она пятилась от него, зябко обхватив себя за плечи, точно летняя прохлада вдруг обернулась зимней стужей. – Нет. Он умер. Говорю тебе, он умер. Филипп был на его похоронах. Ты же сам сказал, что Клод не способен сотворить такое с ребенком. Ты же сказал...
Он снова притянул к себе упирающееся тело и ощутил ее боль, как свою.
– Катье...
– Нет, нет, сын Клода умер! – Она замолотила кулаками ему в грудь. – Откуда ты знаешь? Я не верю!
Властные руки стиснули ее так, что она даже головой шевельнуть не могла.
– Это правда, Катье.
– Нет! – Она безутешно зарыдала, потом силы вдруг оставили ее, и тело обмякло у него в руках, как неживое.
Он гладил ее по волосам, шептал ласковые слова, точно они могли оградить ее от сумятицы и грохота жизни. Она выплакала у него на груди весь свой ужас, всю свою страшную усталость.
Наконец пошевелилась, подняла на него подернутые мукой серебристые глаза.
– Что же делать, Бекет? Здесь Петеру быть нельзя... И что мне остается? Ты ведь снова уйдешь, правда? Я по глазам вижу, что ты еще не убил своего дьявола.
Он окаменел.
Катье высвободилась из его объятий, и он ее больше не удерживал.
– Все начинается сызнова, только теперь мне уже некуда идти.
– Я приказал Найалу доставить тебя и мальчика в безопасное место.
– В безопасное? А где это, Бекет? Скажи, англичанин, разве есть на земле безопасное место? – Шатаясь, она подошла к мраморному столику, положила руки на холодную столешницу, и пальцы ее коснулись записки Эль-Мюзира. – Ты хочешь отослать меня к своему герцогу? А зачем? Ведь он тотчас же потребует с Клода выкуп за меня, как в Бленгейме – за жен французских офицеров. Только боюсь, ему придется долго ждать этого выкупа. Кому нужна вдова с больным сыном?
– Ты меня совсем не уважаешь, – сказал Бекет. – Я даю тебе слово офицера английской армии. Мальборо почтет за честь сдержать его даже после моей смерти.
– Что он почтет за честь?! – крикнула она. – То, что я жена одного покойника и любовница другого?
– Катье...
– Я не хочу, чтобы ты умирал! Я делала все, чтобы не допустить этого. – Она уставилась на свои ладони. – Изворачивалась. Лгала. Тебе. Эль-Мюзиру. И вот осталась с пустыми руками. Лиз была права... Уходи. Оставь меня, Бекет. Скачи к своему дьяволу.
Из коридора донесся душераздирающий вопль. Вслед за ним загрохотали мушкеты. Бекет одним прыжком очутился у окна.
– Рулон со своей шайкой! – прорычал он и сжал кулаки. – Лакей Эль-Мюзира прикрывает отход своего господина.
В следующее мгновение он очутился возле нее, закутал в накидку и взвалил себе на плечо, точно куль с зерном.
– Бекет!
– Быть может, мадам, я не оставил вам ничего, кроме жизни. Но ее вы сохраните, клянусь Богом.
Глава XXI
Прошагав с ней через гостиную, Бекет пинком распахнул дверь, обнажил шпагу и вырвался в коридор. Сила и ярость клокотали в нем. Он почти не ощущал на плече веса Катье. Крики отталкивались от богатой обшивки стен, обезумевшие дамы путались под ногами. Кавалеры вытаскивали свои парадные шпаги и бежали на звуки выстрелов, провожая удивленными взглядами англичанина и его бархатную ношу.
– Где пистолет? – Катье выпростала руки и лихорадочно ощупывала его поясницу.
Пистолет был заткнут за пояс бриджей. Трясущимися руками она приподняла полу мундира. Пальцы ее сомкнулись вокруг рукоятки, и выгравированный герб Торна вдавился в ладонь.
Бекет свернул за угол и очутился лицом к лицу с двумя чумазыми французскими солдатами. Он взмахнул шпагой.
На другом конце коридора еще один солдат щелкнул затвором фитильного ружья, целясь в голову Бекета.
– Бекет! Сзади! – взвизгнула Катье и ударила кулаком ему в спину.
Потом, как могла, выпрямилась и стиснула пистолет обеими руками. Солдат ухмыльнулся, глядя на нее. Его короткопалая рука медленно скручивала горящий фитиль, чтобы поднести его к запалу. Катье спустила курок.
Грохнул выстрел, отдаваясь болью в ее ладони. Солдат завалился на бок.
Из-за угла выбежали два лакея Клода, прогремели еще два выстрела, и атаковавшие Бекета французы тоже попадали.
Один из лакеев повернулся, сжимая в руке новенькое кремневое ружье, и с полнейшей невозмутимостью, словно англичане, расхаживающие по замку с дамами на плече, для него самое что ни на есть привычное зрелище, отвесил поклон.
– Мсье, простите, что помешал вашему поединку, но Его Высочество распорядился побыстрее выбить отсюда этих собак. Восточное крыло свободно.
– А детская? – В голосе Бекета слышались командные ноты.
Лакей пожал плечами.
– Не знаю. Его Высочество приказал защищать только важные части замка.
– Петер! – завопила Катье.
Бекет опустил ее на пол. Вырвал из руки разряженный пистолет и снова заткнул за пояс.
– Пошли! – Он потащил ее за собой по коридору. Они вбежали в старую часть замка и, наконец, добрались до коридора детской. Торн зорко озирал каждое помещение, прежде чем проникнуть туда.
Перед дверью детской раздавались громкие голоса. Бекет выглянул из-за угла и увидел, как двое людей, нанятых им для охраны Петера, уговаривают Флада отпустить их с поста: им не терпелось примкнуть к схватке.
Бекет прижал к себе Катье.
– Мадам, – шепнул он, – поберегите ваши проклятия до того, как мы выберемся отсюда. Что бы вы ни думали про меня – оказаться во власти герцога Мальборо приятнее, чем получить пулю в лоб. Уверяю вас, генерал-капитан почтет за честь позаботиться о близких мне людях. – Он заглянул в настороженные, полные невысказанных вопросов серые глаза. – Как и мой отец.
– Твой оте...
Гарри наконец поддался на уговоры.
– Ладно, черти. Пошли прочь!
Не успел он договорить, как тяжелые башмаки слуг загрохотали по коридору. Пробегая мимо Бекета и Катье, оба вытянулись в струнку, торопливо отдали честь полковнику и помчались дальше.
Бекет подошел к денщику, а Катье вихрем влетела в комнату сына.
– Слава те Господи! – запричитал Гарри. – Я уж заждался. Мадам, тут боле нет никого...
У Катье вырвался отчаянный крик, она вцепилась в Гарри.
– Где Петер?! Где мой сын?!
– Так я уж и говорю, мадам. Найал увез его с нянькою в аббатство.
– Едем, Катье! – Бекет потянул ее к черной лестнице. Втроем они спустились в сад. Бекет держал наготове шпагу; Гарри вытащил из-за пояса пистолет. Кивнув денщику, полковник отодвинул запор.
В саду царило столпотворение. К вечеру здесь накрыли для гостей легкий ужин. Теперь стулья и столы были опрокинуты, а изысканные кушанья превратились в месиво. Тут и там на траве валялись трупы.
Бекет решительно повел ее в обход этого разгрома. Трупы в основном были в голубых мундирах; рука одного покойника сжимала обрывок кружев, похожих на те, что окаймляли вырез ее платья. Катье затошнило.
Они обогнули тисовые заросли и увидели француза, склонившегося над мертвым телом.
Рулон.
Катье вскрикнула. Бекет заслонил ее собой.
Граф спешно запихнул в карман кольца, сорванные е пальцев убитого, и принял боевую стойку, нацелив на Бекета острие шпаги.
Бекет тоже выставил вперед одно колено.
Рулон пнул ногой труп.
– Гийон по небрежности забыл шпагу.
– Не стрелять, Гарри! – скомандовал Бекет.
Денщик презрительно сплюнул.
– Да ни Боже мой, полковник. Стану я свинец переводить на энту собаку!
– Итак, бравый полковник Торн бежит с поля битвы, – усмехнулся Рулон. – То-то будет мне о чем порассказать в гостиных!
– Не будет, Рулон.
Из кустов вылезли два пехотинца и вытянулись рядом с графом.
– Что стали, ублюдки?! – взвизгнул Рулон. – Наступайте!
С гортанными криками те бросились на англичанина. Шпага мелькнула в воздухе, и оба упали как подкошенные.
Бекет шагнул к Рулону.
– Ваша битва проиграна, граф, – процедил он, напрягая мышцы предплечий.
Француз выставил свое оружие. Сталь зазвенела о сталь.
– Турок обещал мне много золота, если я доставлю вас живым, – выдохнул Рулон. – Уж и не знаю, заплатит ли он столько же за мертвого.
Он ловко орудовал шпагой, но движениям его не хватало собранности, и, уж конечно, он не мог тягаться с англичанином в силе. Один за другим Бекет отражал все удары француза, а стоило ему перейти в наступление, у того начинали дрожать руки.
В очередной раз его шпага просвистела в воздухе.
– Вы стоите у меня на дороге, Рулон.
Граф сделал неожиданный выпад, лезвие скользнуло по руке полковника, но тем самым грудь француза открылась.
Именно этого Бекет и дожидался.
– Adieu[8], ваша собачья милость, – сказал он и пронзил графа прямо в сердце.
Потом выдернул шпагу из его тела, и оно повалилось на труп Гийона. Из карманов голубого мундира посыпались кольца. Катье стояла там, куда отпихнул ее Бекет; перед глазами плыли круги, но, увидав, что он продолжил путь, она бросилась за ним; следом затрусил Гарри.
Они промчались мимо опустевшего сторожевого поста, обогнули небольшой холмик. Под раскидистым дубом стояли три коня. Рядом с черным иноходцем распростерлось тело.
Ахерон ударил копытом в землю и всхрапнул, зазвенев сбруей. Гарри подбежал к телу с нацеленным пистолетом, но туг же отпихнул труп в сторону и убрал оружие.
– Башку проломил. – Он покосился на коня своего хозяина. – Вот чертяка, ну нипочем чужака к себе не подпустит.
Бекет усадил Катье на каурого мерина, а сам вскочил на Ахерона.
– За мной, Флад! – скомандовал он и поскакал к аббатству.
Катье ничего не замечала вокруг – ни умытой буковой листвы, ни ручейков, ранами изрезавших землю после недавнего дождя, – ничего. Только алое пламя на черном фоне.
Бекет подскакал к навесу, где их уже поджидал Найал. Вытащил ногу из стремени и спрыгнул на землю. Потом снял с лошади Катье. Чтобы не упасть, она положила руки ему на грудь. Но сразу отстранилась и закуталась в плащ.
Найал подскочил к ним.
– Наконец-то, полковник, мадам! – зачастил он. – А мы уж начали немного...
Катье пробежала мимо него к открытой двери в келью – ту самую, где они с Бекетом недавно занимались любовью. На пороге появился Петер.
– Мама! – крикнул он и протянул к ней ручонки. Она подлетела, схватила его на руки.
– Мальчик мой, мальчик мой! – бормотала она, уткнувшись ему в волосы и забыв обо всем на свете, кроме теплого маленького тельца в ее объятиях.
Внесла его внутрь.
– Мама, мы слышали выстрелы. Пух, пух! – Глазенки Петера восторженно блестели. Он покосился на старую няньку, сидящую в углу и бормочущую молитвы. – Грета очень испугалась, но я держал ее за руку, чтоб ей не было страшно.
Сзади послышался легкий кашель Найала. Петер растерянно взглянул на него и покраснел.
– Ну... ну... наверно, Грета тоже держала меня за руку... немножко. – Он чуть отстранился и заглянул ей в глаза. – Скажи, мам, теперь Полторн будет презирать меня, да? За то, что я испугался?
Катье услыхала сзади негромкий возглас и обернулась с Петером на руках. Бекет глядел на них из дверного проема. Синие глаза потемнели и стали еще загадочнее, чем прежде.
– Нет, шевалье. – Бекет мотнул головой и прошел в келью. – За смелость не презирают.
– За смелость? – Петер озадаченно уставился на него. – Но ведь мне было страшно!
Бекет слегка сжал его локоть.
– Именно за смелость, Петер. Когда тебе страшно, а ты все равно идешь вперед, это и есть смелость.
Катье улыбнулась ему дрожащими губами, и грудь Бекета сжалась от горьковато-сладкой тоски. Он дотронулся до волос мальчика, таких же золотых, как у матери. Прежде смерть означала лишь конец душившей его ярости. И вот впервые за долгие годы ему хочется жить. Он с усилием отвел глаза от Катье и встретил понимающий взгляд Найала.
– Верно, сэр. Это самая настоящая смелость, когда идешь туда, куда должен идти, и не слушаешь голоса, который кричит тебе изнутри: не ходи, не надо!
– Во-во, полковник, – поддакнул подошедший Гарри.
– Что кони, Флад?
– Готовы, ваша милость.
Бекет кивнул и отошел с Найалом в сторону, вполголоса давая ему наставления.
Катье покрепче прижала к себе сына. У нее было такое чувство, будто каждая минута сулит ей новые тревоги, и она невольно задерживала дыхание.
Перед ней вырос Бекет.
– Пора.
Она спустила сына на пол.
Бекет взял ее за руку и повел к коновязи; Найал и Петер шли следом. Она смотрела на своего англичанина; за ним как надлежащая оправа его силы возвышался силуэт Ахерона. Оба воины, закаленные в битвах, привычные к пороховой гари, к смертельному дождю мушкетного огня, наученные свято следовать присяге.
Бекет взял ее лицо в ладони.
– Ни на шаг от Найала, пока не доберешься до Англии.
– Нет, я... – (Опять она тонет в этой синеве!)
– , Эль-Мюзир бежал. Я должен следовать за ним в Серфонтен.
Она зажмурилась, не желая видеть любимые черты в тумане слез. Его битва подходит к концу. В ней не будет ни барабанного боя, зовущего в последнюю атаку, ни победных звуков трубы – потому что не будет победителей.
– Бекет...
Он уронил руки и вскочил в седло.
– Лейтенант! Поедешь по северо-восточной дороге, какой прибыл сюда. И без ненужного геройства, слышишь? Доставь их в целости, Найал. Это единственное, что для меня важно. – Он перевел взгляд на Петера. – Позаботьтесь о вашей матери, шевалье.
Крохотный подбородок дрогнул, но Петер гордо выпрямился и кивнул.
– Где бумага, Найал? – Голос полковника звучал резко и напряженно.
Найал похлопал по нагрудному карману.
– Здесь, сэр. Письмо генерал-капитану и... – он чуть помедлил и покосился на Катье, – вашему батюшке.
– Запомни, ты у меня на службе до тех пор, пока мадам и ребенок не будут под защитой моей семьи.
Найал проглотил ком в горле и выдавил: – Есть, сэр.
Бекет протянул ему руку, и Найал крепко пожал ее.
– Удачи, лейтенант!
– И вам, полковник, – сказал Гарри, подходя к Бекету. Он похлопал денщика по плечу.
– Ей будет нелегко, Гарри. На тебя вся надежда. Служи ей так же верно, как служил мне. Прошу как друга.
– Не сумлевайтесь, полковник.
В последний раз Бекет посмотрел на Катье, как бы запечатлевая в памяти ее образ. Потом развернул Ахерона и умчался, не оглянувшись.
Петер развязал подвешенный к поясу мешочек из мягкой кожи и протянул Катье блестящий камешек.
– Смотри, мам, что дала мне тетя Лиз, когда приходила попрощаться.
Катье похолодела. Дрожащей рукой накрыла маленькую ладошку сына и стиснула ее. Она хорошо понимала, что означает этот прощальный подарок. Он не от Лиз, а от Эль-Мюзира – как знак того, где будет ждать турок.
Петер поглядел на нее, потом на розовый камешек.
– Что, мам? Не надо было брать? У меня еще есть. – Он погремел кожаным мешочком.
– Нет, милый. Все хорошо. Я тоже играла с такими камешками, когда была маленькая. В пещерах Серфонтена.
– Хочешь, возьми его себе? У меня много.
– Да... Да, спасибо, родной. – Она взяла камень с ладони сына и положила его за корсаж.
Найал подошел к ней сзади.
– Пора трогаться, мадам.
Она не ответила. Прищурясь, поглядела в ту сторону, куда ускакал Бекет. Спрятанный камень колол ей грудь.
Она сдвинула брови. Как он узнает, где искать Эль-Мюзира?
Турок прячется в пещерах. Бекету никогда не найти его там. Она должна... Нет-нет! Все, что она любила, раскалывается, рушится на глазах. Что же мне делать? Что делать?
– Лейтенант, опасна ли дорога? – спросила Катье, дрожа от борьбы, что разворачивалась у нее внутри.
Как она может снова оставить Петера? Нет-нет, никак нельзя!
Но Бекет умрет, если ты этого не сделаешь! Рука Найала легла на эфес шпаги.
– Опасно здесь, мадам, в городе. А дорога чиста. Мы... Союзники несут охранение до самой границы.
– Куда вы едете?
– Мы, мадам. Мы едем в Гаагу. В штаб герцога. А потом в Англию.
– Вы сможете без меня уберечь моего сына? Боже, как у меня язык повернулся?!
– Мадам! Вы должны ехать с нами! Приказ полков...
– Я поеду за ним. – Катье обожгла его взглядом. – Я нужна ему.
– Да он мне голову снесет, если я вас отпущу! – ужаснулся Найал.
– А если не отпустите, Эль-Мюзир снесет голову е м у. – Она вытащила из-за корсажа розовый камень и показала ему. – Это от моей сестры. В детстве такие камни помогали нам выбраться из лабиринта в Серфонтене. Вам не приходилось блуждать в подземном царстве? Десятки коридоров расходятся во все стороны. У Эль-Мюзира есть проводник – моя сестра. А полковник один. Подумайте, Найал! Кто за кем охотится? Дьявол затравит его как зверя и снова закует в цепи.
В глазах лейтенанта была мука.
– Господи, спаси мою душу! Но у меня приказ, мадам! Я не могу...
– Можете... – Она отвернулась от него и присела на корточки перед Петером. – Маленький мой солдат! – прошептала она. – Я все еще нужна полковнику Торну, понимаешь?
Детский взгляд стал тревожным.
– Ты нужна Полторну? – переспросил Петер. И прибавил тоненьким голоском: – Ты уезжаешь от меня?
Обнимая его, Катье убрала золотистый локон с лица. Ну как я могу на это пойти?
– Драгоценный мой рыцарь, ты еще так молод, – сказала она, глотая слезы. – Но когда вырастешь и кому-нибудь понадобится твоя помощь, разве ты откажешь ему?
Он помотал головой, глядя в землю.
– Даже если для этого тебе бы пришлось ненадолго покинуть самого дорогого человека на свете?
Боже, сделай так, чтобы это действительно было ненадолго! Сделай так, чтоб я вернулась к нему! Петер поднял на нее глаза и кивнул.
– Конечно, мама, это же мой долг. – Он засопел. – У тебя тоже долг перед Полторном?
– Да, солнышко. Я сделала ошибку. И мой долг ее исправить. А ты поможешь лейтенанту Элкоту защитить Грету, хорошо?
– Хорошо.
Она крепко-крепко стиснула его в объятиях.
– Я люблю тебя, мой мальчик.
Подбородок Петера дрожал, но маленький Ван Стаден и на этот раз не склонил головы. Ручонки обвились вокруг ее шеи.
– Я тоже, мамочка. – Он взглянул на лейтенанта, глаза его блестели от непролитых слез. – Полторну нужна моя мама, – сообщил он с гордостью.
Найал откашлялся.
– Но мадам...
– Вы станете удерживать меня, лейтенант?
Он промолчал.
Катье выхватила поводья из рук остолбеневшего Гарри Флада.
Ох, мадам, неразумно энто. – Он поцокал языком.
– К черту разум, Флад. Подсадите меня.
Гарри проворчал что-то и легко, как пушинку, забросил ее в седло. Она нагнулась и поцеловала его в щеку. – Быть может, я сумею ему помочь. Надо попытаться.
Найал запустил руки в свою огненную шевелюру.
– Но мадам! Ведь мне приказано доставить вас в целости.
Она взглянула на него в упор.
– Приказ остается в силе. Доставьте в целости моего сына, иначе потом я вас в целости не оставлю.
Найал усадил Петера в седло и сам поместился за ним. Гарри помог Грете взгромоздиться на своего коня – он был поменьше.
– Где пистолет? – Катье выпростала руки и лихорадочно ощупывала его поясницу.
Пистолет был заткнут за пояс бриджей. Трясущимися руками она приподняла полу мундира. Пальцы ее сомкнулись вокруг рукоятки, и выгравированный герб Торна вдавился в ладонь.
Бекет свернул за угол и очутился лицом к лицу с двумя чумазыми французскими солдатами. Он взмахнул шпагой.
На другом конце коридора еще один солдат щелкнул затвором фитильного ружья, целясь в голову Бекета.
– Бекет! Сзади! – взвизгнула Катье и ударила кулаком ему в спину.
Потом, как могла, выпрямилась и стиснула пистолет обеими руками. Солдат ухмыльнулся, глядя на нее. Его короткопалая рука медленно скручивала горящий фитиль, чтобы поднести его к запалу. Катье спустила курок.
Грохнул выстрел, отдаваясь болью в ее ладони. Солдат завалился на бок.
Из-за угла выбежали два лакея Клода, прогремели еще два выстрела, и атаковавшие Бекета французы тоже попадали.
Один из лакеев повернулся, сжимая в руке новенькое кремневое ружье, и с полнейшей невозмутимостью, словно англичане, расхаживающие по замку с дамами на плече, для него самое что ни на есть привычное зрелище, отвесил поклон.
– Мсье, простите, что помешал вашему поединку, но Его Высочество распорядился побыстрее выбить отсюда этих собак. Восточное крыло свободно.
– А детская? – В голосе Бекета слышались командные ноты.
Лакей пожал плечами.
– Не знаю. Его Высочество приказал защищать только важные части замка.
– Петер! – завопила Катье.
Бекет опустил ее на пол. Вырвал из руки разряженный пистолет и снова заткнул за пояс.
– Пошли! – Он потащил ее за собой по коридору. Они вбежали в старую часть замка и, наконец, добрались до коридора детской. Торн зорко озирал каждое помещение, прежде чем проникнуть туда.
Перед дверью детской раздавались громкие голоса. Бекет выглянул из-за угла и увидел, как двое людей, нанятых им для охраны Петера, уговаривают Флада отпустить их с поста: им не терпелось примкнуть к схватке.
Бекет прижал к себе Катье.
– Мадам, – шепнул он, – поберегите ваши проклятия до того, как мы выберемся отсюда. Что бы вы ни думали про меня – оказаться во власти герцога Мальборо приятнее, чем получить пулю в лоб. Уверяю вас, генерал-капитан почтет за честь позаботиться о близких мне людях. – Он заглянул в настороженные, полные невысказанных вопросов серые глаза. – Как и мой отец.
– Твой оте...
Гарри наконец поддался на уговоры.
– Ладно, черти. Пошли прочь!
Не успел он договорить, как тяжелые башмаки слуг загрохотали по коридору. Пробегая мимо Бекета и Катье, оба вытянулись в струнку, торопливо отдали честь полковнику и помчались дальше.
Бекет подошел к денщику, а Катье вихрем влетела в комнату сына.
– Слава те Господи! – запричитал Гарри. – Я уж заждался. Мадам, тут боле нет никого...
У Катье вырвался отчаянный крик, она вцепилась в Гарри.
– Где Петер?! Где мой сын?!
– Так я уж и говорю, мадам. Найал увез его с нянькою в аббатство.
– Едем, Катье! – Бекет потянул ее к черной лестнице. Втроем они спустились в сад. Бекет держал наготове шпагу; Гарри вытащил из-за пояса пистолет. Кивнув денщику, полковник отодвинул запор.
В саду царило столпотворение. К вечеру здесь накрыли для гостей легкий ужин. Теперь стулья и столы были опрокинуты, а изысканные кушанья превратились в месиво. Тут и там на траве валялись трупы.
Бекет решительно повел ее в обход этого разгрома. Трупы в основном были в голубых мундирах; рука одного покойника сжимала обрывок кружев, похожих на те, что окаймляли вырез ее платья. Катье затошнило.
Они обогнули тисовые заросли и увидели француза, склонившегося над мертвым телом.
Рулон.
Катье вскрикнула. Бекет заслонил ее собой.
Граф спешно запихнул в карман кольца, сорванные е пальцев убитого, и принял боевую стойку, нацелив на Бекета острие шпаги.
Бекет тоже выставил вперед одно колено.
Рулон пнул ногой труп.
– Гийон по небрежности забыл шпагу.
– Не стрелять, Гарри! – скомандовал Бекет.
Денщик презрительно сплюнул.
– Да ни Боже мой, полковник. Стану я свинец переводить на энту собаку!
– Итак, бравый полковник Торн бежит с поля битвы, – усмехнулся Рулон. – То-то будет мне о чем порассказать в гостиных!
– Не будет, Рулон.
Из кустов вылезли два пехотинца и вытянулись рядом с графом.
– Что стали, ублюдки?! – взвизгнул Рулон. – Наступайте!
С гортанными криками те бросились на англичанина. Шпага мелькнула в воздухе, и оба упали как подкошенные.
Бекет шагнул к Рулону.
– Ваша битва проиграна, граф, – процедил он, напрягая мышцы предплечий.
Француз выставил свое оружие. Сталь зазвенела о сталь.
– Турок обещал мне много золота, если я доставлю вас живым, – выдохнул Рулон. – Уж и не знаю, заплатит ли он столько же за мертвого.
Он ловко орудовал шпагой, но движениям его не хватало собранности, и, уж конечно, он не мог тягаться с англичанином в силе. Один за другим Бекет отражал все удары француза, а стоило ему перейти в наступление, у того начинали дрожать руки.
В очередной раз его шпага просвистела в воздухе.
– Вы стоите у меня на дороге, Рулон.
Граф сделал неожиданный выпад, лезвие скользнуло по руке полковника, но тем самым грудь француза открылась.
Именно этого Бекет и дожидался.
– Adieu[8], ваша собачья милость, – сказал он и пронзил графа прямо в сердце.
Потом выдернул шпагу из его тела, и оно повалилось на труп Гийона. Из карманов голубого мундира посыпались кольца. Катье стояла там, куда отпихнул ее Бекет; перед глазами плыли круги, но, увидав, что он продолжил путь, она бросилась за ним; следом затрусил Гарри.
Они промчались мимо опустевшего сторожевого поста, обогнули небольшой холмик. Под раскидистым дубом стояли три коня. Рядом с черным иноходцем распростерлось тело.
Ахерон ударил копытом в землю и всхрапнул, зазвенев сбруей. Гарри подбежал к телу с нацеленным пистолетом, но туг же отпихнул труп в сторону и убрал оружие.
– Башку проломил. – Он покосился на коня своего хозяина. – Вот чертяка, ну нипочем чужака к себе не подпустит.
Бекет усадил Катье на каурого мерина, а сам вскочил на Ахерона.
– За мной, Флад! – скомандовал он и поскакал к аббатству.
Катье ничего не замечала вокруг – ни умытой буковой листвы, ни ручейков, ранами изрезавших землю после недавнего дождя, – ничего. Только алое пламя на черном фоне.
Бекет подскакал к навесу, где их уже поджидал Найал. Вытащил ногу из стремени и спрыгнул на землю. Потом снял с лошади Катье. Чтобы не упасть, она положила руки ему на грудь. Но сразу отстранилась и закуталась в плащ.
Найал подскочил к ним.
– Наконец-то, полковник, мадам! – зачастил он. – А мы уж начали немного...
Катье пробежала мимо него к открытой двери в келью – ту самую, где они с Бекетом недавно занимались любовью. На пороге появился Петер.
– Мама! – крикнул он и протянул к ней ручонки. Она подлетела, схватила его на руки.
– Мальчик мой, мальчик мой! – бормотала она, уткнувшись ему в волосы и забыв обо всем на свете, кроме теплого маленького тельца в ее объятиях.
Внесла его внутрь.
– Мама, мы слышали выстрелы. Пух, пух! – Глазенки Петера восторженно блестели. Он покосился на старую няньку, сидящую в углу и бормочущую молитвы. – Грета очень испугалась, но я держал ее за руку, чтоб ей не было страшно.
Сзади послышался легкий кашель Найала. Петер растерянно взглянул на него и покраснел.
– Ну... ну... наверно, Грета тоже держала меня за руку... немножко. – Он чуть отстранился и заглянул ей в глаза. – Скажи, мам, теперь Полторн будет презирать меня, да? За то, что я испугался?
Катье услыхала сзади негромкий возглас и обернулась с Петером на руках. Бекет глядел на них из дверного проема. Синие глаза потемнели и стали еще загадочнее, чем прежде.
– Нет, шевалье. – Бекет мотнул головой и прошел в келью. – За смелость не презирают.
– За смелость? – Петер озадаченно уставился на него. – Но ведь мне было страшно!
Бекет слегка сжал его локоть.
– Именно за смелость, Петер. Когда тебе страшно, а ты все равно идешь вперед, это и есть смелость.
Катье улыбнулась ему дрожащими губами, и грудь Бекета сжалась от горьковато-сладкой тоски. Он дотронулся до волос мальчика, таких же золотых, как у матери. Прежде смерть означала лишь конец душившей его ярости. И вот впервые за долгие годы ему хочется жить. Он с усилием отвел глаза от Катье и встретил понимающий взгляд Найала.
– Верно, сэр. Это самая настоящая смелость, когда идешь туда, куда должен идти, и не слушаешь голоса, который кричит тебе изнутри: не ходи, не надо!
– Во-во, полковник, – поддакнул подошедший Гарри.
– Что кони, Флад?
– Готовы, ваша милость.
Бекет кивнул и отошел с Найалом в сторону, вполголоса давая ему наставления.
Катье покрепче прижала к себе сына. У нее было такое чувство, будто каждая минута сулит ей новые тревоги, и она невольно задерживала дыхание.
Перед ней вырос Бекет.
– Пора.
Она спустила сына на пол.
Бекет взял ее за руку и повел к коновязи; Найал и Петер шли следом. Она смотрела на своего англичанина; за ним как надлежащая оправа его силы возвышался силуэт Ахерона. Оба воины, закаленные в битвах, привычные к пороховой гари, к смертельному дождю мушкетного огня, наученные свято следовать присяге.
Бекет взял ее лицо в ладони.
– Ни на шаг от Найала, пока не доберешься до Англии.
– Нет, я... – (Опять она тонет в этой синеве!)
– , Эль-Мюзир бежал. Я должен следовать за ним в Серфонтен.
Она зажмурилась, не желая видеть любимые черты в тумане слез. Его битва подходит к концу. В ней не будет ни барабанного боя, зовущего в последнюю атаку, ни победных звуков трубы – потому что не будет победителей.
– Бекет...
Он уронил руки и вскочил в седло.
– Лейтенант! Поедешь по северо-восточной дороге, какой прибыл сюда. И без ненужного геройства, слышишь? Доставь их в целости, Найал. Это единственное, что для меня важно. – Он перевел взгляд на Петера. – Позаботьтесь о вашей матери, шевалье.
Крохотный подбородок дрогнул, но Петер гордо выпрямился и кивнул.
– Где бумага, Найал? – Голос полковника звучал резко и напряженно.
Найал похлопал по нагрудному карману.
– Здесь, сэр. Письмо генерал-капитану и... – он чуть помедлил и покосился на Катье, – вашему батюшке.
– Запомни, ты у меня на службе до тех пор, пока мадам и ребенок не будут под защитой моей семьи.
Найал проглотил ком в горле и выдавил: – Есть, сэр.
Бекет протянул ему руку, и Найал крепко пожал ее.
– Удачи, лейтенант!
– И вам, полковник, – сказал Гарри, подходя к Бекету. Он похлопал денщика по плечу.
– Ей будет нелегко, Гарри. На тебя вся надежда. Служи ей так же верно, как служил мне. Прошу как друга.
– Не сумлевайтесь, полковник.
В последний раз Бекет посмотрел на Катье, как бы запечатлевая в памяти ее образ. Потом развернул Ахерона и умчался, не оглянувшись.
Петер развязал подвешенный к поясу мешочек из мягкой кожи и протянул Катье блестящий камешек.
– Смотри, мам, что дала мне тетя Лиз, когда приходила попрощаться.
Катье похолодела. Дрожащей рукой накрыла маленькую ладошку сына и стиснула ее. Она хорошо понимала, что означает этот прощальный подарок. Он не от Лиз, а от Эль-Мюзира – как знак того, где будет ждать турок.
Петер поглядел на нее, потом на розовый камешек.
– Что, мам? Не надо было брать? У меня еще есть. – Он погремел кожаным мешочком.
– Нет, милый. Все хорошо. Я тоже играла с такими камешками, когда была маленькая. В пещерах Серфонтена.
– Хочешь, возьми его себе? У меня много.
– Да... Да, спасибо, родной. – Она взяла камень с ладони сына и положила его за корсаж.
Найал подошел к ней сзади.
– Пора трогаться, мадам.
Она не ответила. Прищурясь, поглядела в ту сторону, куда ускакал Бекет. Спрятанный камень колол ей грудь.
Она сдвинула брови. Как он узнает, где искать Эль-Мюзира?
Турок прячется в пещерах. Бекету никогда не найти его там. Она должна... Нет-нет! Все, что она любила, раскалывается, рушится на глазах. Что же мне делать? Что делать?
– Лейтенант, опасна ли дорога? – спросила Катье, дрожа от борьбы, что разворачивалась у нее внутри.
Как она может снова оставить Петера? Нет-нет, никак нельзя!
Но Бекет умрет, если ты этого не сделаешь! Рука Найала легла на эфес шпаги.
– Опасно здесь, мадам, в городе. А дорога чиста. Мы... Союзники несут охранение до самой границы.
– Куда вы едете?
– Мы, мадам. Мы едем в Гаагу. В штаб герцога. А потом в Англию.
– Вы сможете без меня уберечь моего сына? Боже, как у меня язык повернулся?!
– Мадам! Вы должны ехать с нами! Приказ полков...
– Я поеду за ним. – Катье обожгла его взглядом. – Я нужна ему.
– Да он мне голову снесет, если я вас отпущу! – ужаснулся Найал.
– А если не отпустите, Эль-Мюзир снесет голову е м у. – Она вытащила из-за корсажа розовый камень и показала ему. – Это от моей сестры. В детстве такие камни помогали нам выбраться из лабиринта в Серфонтене. Вам не приходилось блуждать в подземном царстве? Десятки коридоров расходятся во все стороны. У Эль-Мюзира есть проводник – моя сестра. А полковник один. Подумайте, Найал! Кто за кем охотится? Дьявол затравит его как зверя и снова закует в цепи.
В глазах лейтенанта была мука.
– Господи, спаси мою душу! Но у меня приказ, мадам! Я не могу...
– Можете... – Она отвернулась от него и присела на корточки перед Петером. – Маленький мой солдат! – прошептала она. – Я все еще нужна полковнику Торну, понимаешь?
Детский взгляд стал тревожным.
– Ты нужна Полторну? – переспросил Петер. И прибавил тоненьким голоском: – Ты уезжаешь от меня?
Обнимая его, Катье убрала золотистый локон с лица. Ну как я могу на это пойти?
– Драгоценный мой рыцарь, ты еще так молод, – сказала она, глотая слезы. – Но когда вырастешь и кому-нибудь понадобится твоя помощь, разве ты откажешь ему?
Он помотал головой, глядя в землю.
– Даже если для этого тебе бы пришлось ненадолго покинуть самого дорогого человека на свете?
Боже, сделай так, чтобы это действительно было ненадолго! Сделай так, чтоб я вернулась к нему! Петер поднял на нее глаза и кивнул.
– Конечно, мама, это же мой долг. – Он засопел. – У тебя тоже долг перед Полторном?
– Да, солнышко. Я сделала ошибку. И мой долг ее исправить. А ты поможешь лейтенанту Элкоту защитить Грету, хорошо?
– Хорошо.
Она крепко-крепко стиснула его в объятиях.
– Я люблю тебя, мой мальчик.
Подбородок Петера дрожал, но маленький Ван Стаден и на этот раз не склонил головы. Ручонки обвились вокруг ее шеи.
– Я тоже, мамочка. – Он взглянул на лейтенанта, глаза его блестели от непролитых слез. – Полторну нужна моя мама, – сообщил он с гордостью.
Найал откашлялся.
– Но мадам...
– Вы станете удерживать меня, лейтенант?
Он промолчал.
Катье выхватила поводья из рук остолбеневшего Гарри Флада.
Ох, мадам, неразумно энто. – Он поцокал языком.
– К черту разум, Флад. Подсадите меня.
Гарри проворчал что-то и легко, как пушинку, забросил ее в седло. Она нагнулась и поцеловала его в щеку. – Быть может, я сумею ему помочь. Надо попытаться.
Найал запустил руки в свою огненную шевелюру.
– Но мадам! Ведь мне приказано доставить вас в целости.
Она взглянула на него в упор.
– Приказ остается в силе. Доставьте в целости моего сына, иначе потом я вас в целости не оставлю.
Найал усадил Петера в седло и сам поместился за ним. Гарри помог Грете взгромоздиться на своего коня – он был поменьше.