Страница:
Впервые с момента их знакомства печаль закралась в обычно самоуверенный голос Джереми. Сочувствие нахлынуло на Мередит, и не думая ни о чем дурном, она положила свою ладонь на его руку. Огромная мужская ладонь накрыла пальцы Уитни, слегка лаская их. По телу Мередит побежали мурашки от этого соприкосновения, и она быстро убрала ладошку.
— Вам обязательно нужно неверно истолковать любой жест, который я делаю? — сразу же ощетинилась Уитни.
Он тяжело вздохнул.
— Проклятие! Как вы пугливы… Что заставляет вас отстраняться от малейшего прикосновения? Почему вам так ненавистны все мужчины? Это не отсутствие страсти. Мне сие прекрасно известно — я ведь целовал вас, а вы ужасно хотели меня.
— Какая самонадеянность! Да будет вам известно, что не все мужчины ненавистны мне, а лишь один из них… в частности.
— Почему? Потому что я всего лишь слуга в вашем доме? Или потому, что ублюдок?
Мередит проглотила комок, перекрывший горло. Она не могла объяснить, как застала его с Лидией, не могла сказать о непостоянстве Девлина, который, являясь непостоянным любовником, коллекционирует женщин, словно индеец, собирающий скальпы. Одна только мысль обо всем этом душила ее, заставляя щеки гореть от смущения.
— Я не легкая добыча, а нормальный человек… И конечно, не из тех дешевок, к которым вы, без всякого сомнения, привыкли. Я слишком высоко ценю себя, чтобы упасть в ваши объятия и пополнить ваш женский батальон.
— Батальон? Боже милостивый! У меня не было ни одной женщины с тех пор, как я отплыл из Англии. Приходилось столько воздерживаться, что теперь меня можно спокойно причислять к лику святых! А вы говорите, что не собираетесь стать одной из огромного числа представительниц прекрасного пола.
«Он не только волокита, но еще и лжец», — подумала Мередит, но ничего не сказала. Она просто повернулась, чтобы выйти из кладовой, где они стояли. Джереми поймал ее за руку.
— Бережешь себя для своего бесценного Галена? Поверь мне, детка, это все напрасно. Этот сухой сук никогда не даст тебе той меры наслаждения, которую я могу щедро преподнести к твоим ногам.
— По-вашему, это все, что нужно в жизни? У меня более чистое чувство к кузену, впрочем, как и у него ко мне.
— Я однажды понял одну интересную вещь… «Чистота», как правило, — это отсутствие либо способностей, либо возможностей.
Губы Мередит скривились в полуусмешке.
— Вам никогда не понять такого человека. Мой кузен Гален…
— Ну, разумеется, нет, — перебил ее Джереми. — Мне никогда не понять мужчину, который ухаживает за женщиной столько времени и ни разу не поцелует ее. Не пытайтесь отрицать! Славу Богу, я сразу могу узнать девушку, никогда не знавшую прикосновения мужских губ.
Красные пятна запылали на скулах Уитни.
— Любовь — это намного больше, чем просто секс. Вы считаете, если мужчина и женщина кувыркаются вместе в сене, — им больше ничего не нужно? Ну, так это еще не все! Даже не большая часть любви. Есть слияние души и мыслей, общие интересы, спокойная дружба…
— Гм… Может, я и не знаю ничего о любви… Сомневаюсь, что я когда-либо находился в сем славном состоянии — если оно, конечно, существует. Но могу вам сказать: имеются вещи между мужчиной и женщиной куда более серьезные и важные, чем развлечения, — сухие развлечения! — которые вы предлагаете. — Он положил свою широкую ладонь ей на живот и позволил руке соскользнуть немного ниже. — Это происходит вот здесь. Возбуждение, великолепие, безумная радость… О да, есть утешения, длящиеся намного дольше и существующие на уровне, который намного ниже вершин… Например, всю ночь лежать, свернувшись, рядом с теплым женским телом или видеть, как зажигается огонек в глазах любимой, когда она смотрит на тебя, смеется вместе с тобой. Даже спор доставляет определенное наслаждение, когда знаешь, что все напряжение, возникшее между вами, позже сгладится в постели. Ну, а для спокойной дружбы подойдет и собака!
Интимное прикосновение его руки и глуховатая вибрация голоса вкупе с описываемой им картиной брака заворожили Мередит. Она качнулась к нему, почувствовав в груди щемящую сладкую боль, которой никогда не испытывала прежде. Но этот шаг вперед разрушил все чары. Уитни уронила руки и почти отскочила назад. — Это нелепо. Я не собираюсь стоять здесь и обсуждать с вами «любовь».
Она резко повернулась и вышла в дверь.
— Позабавьтесь сегодня в постели одна, — съязвил Джереми. — Можете помечтать обо всех тех слияниях мыслей и души, которые когда-либо будут у вас с Галеном, в то время, как ваше сердце превратится в кусок льда, а тело увянет.
Уитни почти убежала от него. В тот же вечер за ужином она объявила Дэниэлу:
— Девлин вполне уже может вести счета самостоятельно. Я больше не буду учить его.
ГЛАВА 10
— Вам обязательно нужно неверно истолковать любой жест, который я делаю? — сразу же ощетинилась Уитни.
Он тяжело вздохнул.
— Проклятие! Как вы пугливы… Что заставляет вас отстраняться от малейшего прикосновения? Почему вам так ненавистны все мужчины? Это не отсутствие страсти. Мне сие прекрасно известно — я ведь целовал вас, а вы ужасно хотели меня.
— Какая самонадеянность! Да будет вам известно, что не все мужчины ненавистны мне, а лишь один из них… в частности.
— Почему? Потому что я всего лишь слуга в вашем доме? Или потому, что ублюдок?
Мередит проглотила комок, перекрывший горло. Она не могла объяснить, как застала его с Лидией, не могла сказать о непостоянстве Девлина, который, являясь непостоянным любовником, коллекционирует женщин, словно индеец, собирающий скальпы. Одна только мысль обо всем этом душила ее, заставляя щеки гореть от смущения.
— Я не легкая добыча, а нормальный человек… И конечно, не из тех дешевок, к которым вы, без всякого сомнения, привыкли. Я слишком высоко ценю себя, чтобы упасть в ваши объятия и пополнить ваш женский батальон.
— Батальон? Боже милостивый! У меня не было ни одной женщины с тех пор, как я отплыл из Англии. Приходилось столько воздерживаться, что теперь меня можно спокойно причислять к лику святых! А вы говорите, что не собираетесь стать одной из огромного числа представительниц прекрасного пола.
«Он не только волокита, но еще и лжец», — подумала Мередит, но ничего не сказала. Она просто повернулась, чтобы выйти из кладовой, где они стояли. Джереми поймал ее за руку.
— Бережешь себя для своего бесценного Галена? Поверь мне, детка, это все напрасно. Этот сухой сук никогда не даст тебе той меры наслаждения, которую я могу щедро преподнести к твоим ногам.
— По-вашему, это все, что нужно в жизни? У меня более чистое чувство к кузену, впрочем, как и у него ко мне.
— Я однажды понял одну интересную вещь… «Чистота», как правило, — это отсутствие либо способностей, либо возможностей.
Губы Мередит скривились в полуусмешке.
— Вам никогда не понять такого человека. Мой кузен Гален…
— Ну, разумеется, нет, — перебил ее Джереми. — Мне никогда не понять мужчину, который ухаживает за женщиной столько времени и ни разу не поцелует ее. Не пытайтесь отрицать! Славу Богу, я сразу могу узнать девушку, никогда не знавшую прикосновения мужских губ.
Красные пятна запылали на скулах Уитни.
— Любовь — это намного больше, чем просто секс. Вы считаете, если мужчина и женщина кувыркаются вместе в сене, — им больше ничего не нужно? Ну, так это еще не все! Даже не большая часть любви. Есть слияние души и мыслей, общие интересы, спокойная дружба…
— Гм… Может, я и не знаю ничего о любви… Сомневаюсь, что я когда-либо находился в сем славном состоянии — если оно, конечно, существует. Но могу вам сказать: имеются вещи между мужчиной и женщиной куда более серьезные и важные, чем развлечения, — сухие развлечения! — которые вы предлагаете. — Он положил свою широкую ладонь ей на живот и позволил руке соскользнуть немного ниже. — Это происходит вот здесь. Возбуждение, великолепие, безумная радость… О да, есть утешения, длящиеся намного дольше и существующие на уровне, который намного ниже вершин… Например, всю ночь лежать, свернувшись, рядом с теплым женским телом или видеть, как зажигается огонек в глазах любимой, когда она смотрит на тебя, смеется вместе с тобой. Даже спор доставляет определенное наслаждение, когда знаешь, что все напряжение, возникшее между вами, позже сгладится в постели. Ну, а для спокойной дружбы подойдет и собака!
Интимное прикосновение его руки и глуховатая вибрация голоса вкупе с описываемой им картиной брака заворожили Мередит. Она качнулась к нему, почувствовав в груди щемящую сладкую боль, которой никогда не испытывала прежде. Но этот шаг вперед разрушил все чары. Уитни уронила руки и почти отскочила назад. — Это нелепо. Я не собираюсь стоять здесь и обсуждать с вами «любовь».
Она резко повернулась и вышла в дверь.
— Позабавьтесь сегодня в постели одна, — съязвил Джереми. — Можете помечтать обо всех тех слияниях мыслей и души, которые когда-либо будут у вас с Галеном, в то время, как ваше сердце превратится в кусок льда, а тело увянет.
Уитни почти убежала от него. В тот же вечер за ужином она объявила Дэниэлу:
— Девлин вполне уже может вести счета самостоятельно. Я больше не буду учить его.
ГЛАВА 10
После того как ведение счетов перешло в руки Девлина, дел у Мередит сильно поубавилось. Она бродила по дому почти как привидение, надеясь найти себе какое-то более стоящее занятие, чем вышивка декоративных наволочек и штопка старой одежды. Хотя они порой и разговаривали с Лидией, о былой дружбе остались лишь воспоминания. Уитни знала, что как бы мило и участливо-сочувствующе ни вела себя Чандлер, она никогда не забудет того зрелища, когда Джереми и она сплетались на его низкой кровати.
Однажды Мередит спросила себя, почему ее так волнует, что Лидия спала — возможно, все еще спит — с Девлином. В конце концов, она всегда знала о не очень-то высоком уровне моральных устоев любовницы отчима. Почему же, в таком случае, ее близость с Джереми вызывает у нее презрение? Уитни заключила, что такое чувство возникает у нее из-за измены Лидии отчиму. Она, конечно, не ожидала от этой женщины добродетели, но вправе надеяться на ее верность.
Какую-то часть времени Мередит продолжала отдавать на лечение больных, появлявшихся почти постоянно на плантации. Например, совсем недавно двое негров отравились некачественной пищей. Однажды мальчишка порезал ногу лопатой, и Уитни пришлось бежать к нему и прикладывать листья подорожника к ране, чтобы остановить кровотечение. Но эти несчастные случаи не могли заполнить все ее свободное время, и она частенько оказывалась без дела.
Как-то Уитни решила навестить своих родственников; взяв пирогу, она спустилась по течению реки к «Четырем дубам», где они жили. Поскольку все осенние работы завершились, Мередит не побоялась, что будет отнимать время у Алтеи. Однако она должна была признаться самой себе: ничего бы особенного не случилось, приедь она в гости раньше, потому что ни сама Алтея, ни ее мать не занимались хозяйством так скрупулезно, как Мередит. Также и Гален со своим отцом не считались хорошими фермерами и бизнесменами. Это семейство любило все красивое и возвышенное, что иногда встречается в жизни, и не обладало ни способностями, ни интересом к более приземленным сферам,
Гален и Алтея были умны и даже намного больше начитаны, чем Мередит. Они могли вести долгие ученые беседы и дискуссии о красоте поэзии или музыкальной ценности того или иного произведения. Мередит никогда бы и в голову не пришло говорить с ними о своих счетах или проблемах со слугами, а также об угрозе урожаю со, стороны насекомых.
Уитни снисходительно улыбнулась, ступив на деревянную пристань «Четырех дубов», и зашагала по тропинке к дому. Ей то и дело приходилось пробираться через заросли сорняков, но какое это имело значение на данный момент? В этом имении ум ценился больше всего.
— Мередит! — голос Алтеи пронесся по парку, и Уитни подняла голову, сразу заметив свою кузину, стоявшую у окна. — О, я так счастлива! Сейчас спущусь к тебе…
Мередит открыла дверь и вошла в дом. Здесь она считалась полноправным членом семьи, а не гостьей. Черная служанка, подметавшая пол, приветливо улыбнулась ей.
Алтея вихрем сбежала по лестнице и поспешила навстречу своей подруге и кузине, раскрыв объятия.
— О, Мередит! Сколько лет, сколько зим! Я так соскучилась по тебе.
Улыбаясь, Уитни обняла ее.
— Алтея, ты сегодня выглядишь просто чудесно.
Это была истинная правда: в глазах кузины сверкали искорки, которых Мередит раньше не видела, а кожа просто светилась. Алтея слегка зарделась. Румянец шел ей.
— Спасибо, дорогая. Как мило, что ты так сказала. Пожалуйста, идем в гостиную. Мама лежит наверху. Боюсь, у нее снова мигрень.
— Мне очень жаль.
Мередит прекрасно знала об этой болезни, поскольку ее приступы повторялись с завидной регулярностью. Сама Уитни всегда оставалась неизменно здоровой. Она плохо представляла, что такое раскалывающая головная боль, хотя не сомневалась — это, должно быть, ужасно. Мередит тут же подавила предательскую мысль, мелькнувшую где-то в глубине сознания: Вероника на самом деле так больна или же головные боли — удобный предлог для ничегонеделания? Они, похоже, появляются у нее в самые горячие и деятельные времена года.
Алтея отмахнулась от болезни матери каким — необычно легкомысленным жестом, так неприсущим ей. Она потянула подругу на софу рядом с собой и принялась расспрашивать о последних занятиях в «Мшистой заводи».
Мередит даже не знала, о чем рассказать кузине. Алтея, без сомнения, посчитает ее ужасно скучной. В последнее время она столько пережила, что читать уже не могла. Значит, о книжных новинках не поговоришь. И едва ли можно рассказать о своем горе из-за отлучения ее от ведения счетов, ибо кузине никогда не понять, как по такому — для нее совершенно пустяковому случаю можно переживать. К тому же все семейство Уитни презирает Дэниэла. Она же не желает говорить что-то против отчима в их присутствии, потому что слишком предана Харли и не хочет обсуждать его недостатки с недругами. И вполне естественно, Мередит не могла поведать о происшествии с Девлином.
Перед тем как отправиться в гости, Уитни все гадала, не распространились ли слухи о происшедшем в «Мшистой заводи» на другие плантации. Если Алтея что-нибудь и слышала, она слишком хорошо воспитана, чтобы даже упомянуть об этом. Но поскольку кузина не посматривала на нее изучающе и никак не изменила своего отношения к родственнице, Мередит расслабилась, уверенная, что Алтея ничего не знает. Скорее всего, эпизод на поляне еще не вышел за пределы конюшни. Может ли быть, нет, конечно, нет — что Джереми никому не рассказал о том, как она целовала его, как прижималась к нему всем телом, распутно упиваясь его ласками? Мередит тут же выбросила эту мысль из головы: ей не пристало приписывать чувство чести этому негодяю.
После первого возбужденного потока слов повисло какое-то странное и неловкое молчание. Мередит, сознавая, что не может ни о чем поведать своей кузине, ощутила жалость к самой себе. Она совершенно отрезана от всех в эти дни — своих родных, Дэниэла, Лидии. И все из-за Девлина. Уитни так прекрасно жила, пока не появился Джереми. Он словно принес с собой зловещий ветер, который сметает на своем пути все ее знакомые опоры. Ее мир перевернулся с ног на голову. Как хочется все поставить на свои места!
Немного погодя в гостиную вошел Гален и поприветствовал кузину с приятнейшей улыбкой.
— Мередит, я так рад твоему появлению! У меня лежит книга, которую ты обязательно должна прочитать… Я получил ее около месяца назад из Лондона. Напомни мне принести это издание перед тем, как соберешься уходить.
Они живо обсудили несколько последних местных событий. В конце концов, Алтея упомянула приближающиеся скачки, чем очень удивила Мередит. Она совершенно не помнила, чтобы Уитни когда либо особенно интересовались лошадьми. Мередит предположила, что замечание кузины — указание на то, как скучно закончилась их беседа.
— Я слышала. Трубочист Блейка Рэндалла — фаворит нынешнего года, — прокомментировала Алтея.
— Да, я тоже слышала об этом.
— А правда ли, что мистер Харли зарегистрировал Акробата на участие в соревнованиях?
— Совершенно верно.
— Но мне казалось, никто не сможет на нем ездить!
— Ну, это не совсем так.
Мередит только вчера говорила с отчимом о предстоящих скачках. Они должны пройти во время ярмарки, до которой оставался всего лишь месяц. Она спросила Дэниэла, как он мог заявить лошадь для участия в состязаниях, если у него нет соответствующего наездника. Харли отрезал, что Девлин и есть тот самый человек, которому он всецело доверяет дорогого скакуна.
— Но, Дэниэл, он же не может! Джереми — наемный работник. Они сразу дисквалифицируют тебя. Следовательно, ты поставишь себя в неловкое положение. Тебе же прекрасно известно, они не допустят к участию никого, кроме джентльмена.
Харли лишь загадочно улыбнулся, отчего у Мередит появилось страстное желание хорошенько встряхнуть его. Последнее время ее прагматичный отчим, казалось, превращается в помешанного — ни больше и ни меньше.
— Ты хочешь сказать, сам Дэниэл будет скакать на этой лошади?! — изумились Алтея и Гален почти одновременно.
— Нет, конечно, нет. Но у него есть… наездник.
— В самом деле? Кто же он? Уверена, что Блейку… то есть мистеру Рэндаллу будет крайне интересно услышать об этом.
— Нам что, непременно нужно обсуждать эти идиотские скачки? — не выдержал Гален. — Куда бы я ни пошел — это единственная тема для разговора. Думал хотя бы в собственном доме избавиться от этого… Ан нет! — Он резко поднялся со своего кресла. — Прошу прощения, дорогие дамы… Пойду принесу книгу для вас, кузина Мередит.
Когда он ушел, Алтея доверительно наклонилась к Мередит.
— Прости его за несдержанность. Последнее время Гален с папой так тревожатся… Они очень боятся, что лондонский посредник здорово обманывает их.
— Но они все так поступают, — осторожно заметила Мередит и подумала: «Вот еще одна странность — никто из Уитни никогда раньше не упоминал о финансовых делах».
— Да, но все, похоже, процветают, кроме нас, разумеется. С каждым днем мы все больше и больше оказываемся в долгах. Иногда мне кажется… Кажется, мы неразумно тратим деньги или, возможно, недостаточно аккуратны с тем, что выращиваем на плантации. — Ее гладкий лоб пересекли морщины. — Ведь я же не такая заботливая хозяйка, как ты.
— Весьма приземленный вид умения, — неодобрительно бросила Мередит.
— Нет, иногда я думаю, было бы намного лучше, если бы мы оказались в жизни более практичными людьми. Нельзя прожить, лишь вкушая плоды поэзии или философии, равно как и музыки клавесина.
— Кстати, о клавесине… Мне бы очень хотелось послушать твою игру, — произнесла Мередит, меняя тему разговора. Ее крайне встревожили изменения и сомнения, возникшие в поведении ее дорогой подруги. — Я так давно была лишена этого удовольствия.
— Конечно, — с готовностью согласилась Алтея, поднимаясь. Она без лишних слов повела Мередит в музыкальную гостиную, и она провела приятнейшие для нее полчаса, внимая нежным чарующим звукам очаровательного инструмента. Вскоре к ним присоединился Гален, и они сидели, окутанные волшебным облаком музыки, разделяя взаимный восторг.
Когда Мередит уходила, кузен подал ей книгу в коричневом кожаном переплете и настоятельно просил навестить их снова при первом же удобном случае. Внешне все выглядело как обычно, но Уитни знала, что и она, и Алтея необратимо изменились. Мередит показалось, жизнь уже вообще никогда не станет прежней. Дэниэл вошел в кабинет, и Девлин поднял глаза от гроссбуха и, увидев кто посетил его, вежливо встал.
— Хорошо. Я надеялся застать тебя здесь… — Харли прошелся по комнате. — Как новая работа?
— Вполне сносно, — осторожно признался Джереми.
Фактически он находил ведение счетов довольно интересным делом, которое не шло ни в какое сравнение с тем, чем он занимался прежде. Наблюдая за счетами, Девлин держал палец на пульсе огромной фермы. Бизнес начинал занимать его ум, прямо-таки интриговать своей четкостью и, одновременно, загадочностью. Но он не собирался откровенничать об этом с Дэниэлом, потому что не знал, что за игру ведет старик. Джереми решил: самое лучшее в данный момент — вести себя осмотрительно.
— Чудненько, чудненько, — обрадовался Харли. — Знаешь, я тут подумал, может, тебе интересно проехаться со мной по полям?
Девлин ошеломленно взглянул на него, но быстро взял себя в руки.
— Разумеется.
— Хорошо. Скажи Сэму, чтобы оседлал мне лошадь. Встретимся у конюшни через… двадцать минут.
Когда он ушел, Джереми в изумлении тряхнул головой, но все-таки отправился выполнять поручение Харли. С каждой их новой встречей Дэниэл делал что-либо все более странное.
Ровно через двадцать минут хозяин плантации появился у конюшни, где Девлин ждал его с двумя оседланными лошадьми. На Джереми были кожаные бриджи и джентльменские сапоги для верховой езды, мягкие и облегающие ногу, удлиненные спереди для защиты колена. Дэниэл внимательно оглядел его наряд.
— Откуда сапожки? — с усмешкой поинтересовался он.
— Мисс Уитни оказалась настолько добра, что дала мне пару, принадлежавшую ее отцу. Полагаю, мы с ним одного роста… К счастью, у нас одинаковый размер ноги, хотя бриджи и рубашки сидят не так хорошо.
— Это заметно, — проворчал Дэниэл и снова поглядел на странное сочетание элегантных старомодных брюк, которые немного жали, прекрасных сапог и груботканой рубашки. — Надо будет купить тебе одежду, более соответствующую этой обуви.
Джереми снова удивленно взглянул на Харли.
— Спасибо, сэр.
Он изо всех сил старался не выдать голосом своего крайнего изумления.
— Я пришлю девушку снять с тебя мерки, и мы закажем что-нибудь у портного в Чарлстоне.
Харли зажал поводья в мясистом кулаке и при помощи Сэма с усилием взобрался в седло. Девлин легко вскочил на лошадь, и они отправились по дорожке, ведущей на поля. Дэниэл указал на пустующую сейчас землю.
— Рисовые поля… Мы выращиваем, в основном, рис, хотя имеется и индиго. За него я взялся не так уж давно. После тысяча семьсот сорок восьмого года правительство назначило премию по четыре пенса за фунт на индиго, чтобы заинтересовать владельцев плантаций в его выращивании. Так что культивировать данное растение стало весьма выгодным делом. Индиго любит песчаную почву и плохо рос в Каролине, пока одна женщина не провела эксперимент, с семенами на отцовской плантации и не выяснила, какая почва ему требуется. Элиза Лукас… Кажется, она вышла замуж за одного из Пинкни.
Девлин уже привык к манере каролинцев вставлять в разговор личную историю того, о ком судачили, словно семья, из которой он происходит или с которой породнился, имела огромнейшее значение. Однако сообщение Дэниэла, что именно женщина обнаружила, как выращивать индиго, поразило его. Представительницы прекрасного пола колоний совсем не похожи на своих сверстниц в Англии. Похоже, Джереми каждый день приходилось узнавать, насколько они другие.
— Необычно, — пробормотал Девлин.
— Точно. О, есть в колонии и такие женщины, что существуют просто как украшение общества, но, в своем большинстве, они трудолюбивы и работящи. Настоящие помощницы и подруги… Разумеется, кое-кто из нашего брата, откровенно говоря, слабоват в коленках для такой хранительницы домашнего очага.
Джереми просто не знал, что сказать в данном случае, и решил промолчать. Харли, похоже, на что-то намекал, но Девлин не мог понять скрытого смысла последних фраз.
Тема сильных женщин напомнила ему о Мередит, но Дэниэл не стал бы обсуждать свою падчерицу со слугой. Слабая улыбка изогнула губы Джереми. Он полагал, Уитни вполне бы могла стать помощницей и подругой, если бы, конечно, захотела этого. Девлин представил, что любила бы она столь же сильно, как и ненавидела. Но он уже начал сомневаться, познает ли когда-либо противоположную сторону ее эмоций. Джереми, кажется, утратил способность завоевывать женские сердца. Надменность Мередит злила его, заставляла делать и говорить такое, что — он прекрасно знал об этом — еще больше настроит ее против него. Всякий раз, когда Уитни обращала на Девлина свой холодный и надменный взгляд, он отвечал ей тем же. Но когда Джереми отвечал саркастически или дерзко, ее неприязнь возрастала до невероятных размеров. Хотя ему и доставляло удовольствие поддразнивать Мередит, пробуждая к жизни эмоции девушки, обычно все заканчивалось тем, что он отходил несолоно хлебавши. Трудно заниматься любовью с женщиной, будучи вовлеченным в ожесточенный спор с нею.
Что Мередит против него имеет? Вплоть до дня порки у них развивались все более непринужденные и дружеские отношения. Она расслаблялась и говорила с ним, даже иногда шутила. Джереми обнаружил, как чудесно снова поговорить с остроумным человеком. А потом Уитни вдруг стала холодной, словно зимняя вьюга пронеслась над ней и запорошила снегом. Перемена разозлила Девлина — и он поцеловал ее, что и привело к наказанию. Джереми ненавидел Мередит в те мгновения, когда плеть рвала его кожу, но потом она ворвалась, словно мегера, храбро встав между ним и кнутом. Он видел, как хлыст взбил пыль в нескольких дюймах от него, и осознал, насколько близко оказалась Уитни к ощущению жала плетки на своем лице и груди. Что-то сжималось у Девлина внутри всякий раз, когда он думал, какой опасности подвергала себя Мередит. После всего этого она промывала раны на спине Джереми, прикасаясь к ней нежными пальчиками, и прикладывала мазь, склоняясь над ним и шепча извинения. Но потом Уитни отрезала себя от Джереми, перестав брать уроки верховой езды. Очевидно, объяснять правила ведения счетов тоже было для нее неприятно. Почему Мередит вдруг возненавидела его? И с какой стати он так одержим ею? Девлин вспомнил всех красоток, прыгавших ему в постель, стоило ему только пальцем пошевелить. Как же нелепо, что он увлекся какой-то высоченной, тощей старой девой со сквернейшим характером. И тем не менее, это неоспоримо. Джереми даже отказался от своего плана побега до тех пор, пока не добьется и не завоюет ее. Когда-то он убеждал себя, что Мередит нужна ему для того, чтобы помочь исчезнуть отсюда, но теперь понимал — это лишь предлог. Можно легко сбежать и без нее, а предполагаемую помощь окажет и Лидия, которая ясно дала понять, что не прочь забраться к нему под одеяло. Так что же тянет его к Мередит? Слова Дэниэла вернули Девлина к действительности.
— … Поле вспахали сразу после уборки. Ты слушаешь меня, мой мальчик?
— Да, сэр.
— Хорошо, потому как я говорю не просто для сотрясения воздуха. — Харли натянул поводья, останавливая лошадь. Девлин молча ждал, пока он любовно оглядит пустое поле, позволив своему скакуну щипать придорожную траву. — Некоторые предпочитают весеннюю вспашку, прямо перед посевом…
— А когда вы сеете? — спросил Джереми с вежливым интересом, подыгрывая Харли.
— Приблизительно… в апреле-мае. Вначале на грядках выращивается рассада, потом она высаживается в поле. Когда растения достигают примерно шести футов, поля заливаются водой. Обычно мы запруживаем ручей или делаем отвод от близлежащей реки. Эти низины легко затопляются, поэтому данная местность идеально подходит для выращивания риса.
Девлин нисколько в этом не сомневался: кругом простиралось почти болото. Казалось, поля совсем ни к чему затоплять, чтобы вырастить на них рис.
В это время Дэниэл принялся рассказывать о сорняках — самых страшных врагах культурных растений — и насекомых-паразитах. Девлин слушал уже его серьезно, заинтересовавшись поневоле. Кое-что он слышал от Мередит, но если та просто отвечала на его вопросы, то Харли прочитал целую лекцию, охватывая в своих описаниях каждую стадию агротехники производства риса. Ко времени окончания «вводного курса» «профессора» Дэниэла Джереми уже начал подумывать, что теперь знает все самое важное о выращивании сей культуры, но по-прежнему никак не мог понять, зачем ему рассказывают об этом.
Девлин удивился еще больше, когда на следующий день Харли продолжил свою лекцию. Они объехали все участки обширнейшей плантации, обсуждая особенности роста риса, индиго, разговаривая об очистке, помоле и шлифовке капризной зерновой культуры. Временами у Джереми возникало такое чувство, будто знания насильно запихиваются ему в голову.
Дэниэл не забыл взять его с собой, когда отправился торговаться с капитаном корабля о продаже партии риса. Он заставил Джереми прочитать письмо от своего лондонского агента и написать ему ответ. Затем, вернувшись на «Мшистую заводь», Харли вытащил на свет божий все послания от английского посредника за прошедший год и дал их Девлину для изучения, чтобы у него сложилась общая картина торговых сделок.
Вконец озадаченный Джереми беспрекословно выполнял все указания хозяина. С каждым днем он все больше и больше втягивался в дела плантации. Девлин совершенно не понимал, зачем все это, и порой начинал негодовать. Данные занятия, конечно, намного легче, чем чистка конюшни, но он не доверял таинственности Дэниэла, и поэтому нынешние дела казались ему напрасной тратой времени.
Желание Харли сделать из Девлина своего личного секретаря имело определенный смысл. Джереми владел типично аристократическим почерком, умел читать и оперировать с цифрами. Но к чему простому клерку знать обо всех аспектах бизнеса Дэниэла? Зачем брать секретаря на объезд полей и знакомить его с работой рабов, добиваться того, чтобы он знал число рабочих рук, требуемых на огромной плантации? Какой смысл объяснять уловки, с помощью которых нечестный управляющий может обманывать своего нанимателя?
Однажды Мередит спросила себя, почему ее так волнует, что Лидия спала — возможно, все еще спит — с Девлином. В конце концов, она всегда знала о не очень-то высоком уровне моральных устоев любовницы отчима. Почему же, в таком случае, ее близость с Джереми вызывает у нее презрение? Уитни заключила, что такое чувство возникает у нее из-за измены Лидии отчиму. Она, конечно, не ожидала от этой женщины добродетели, но вправе надеяться на ее верность.
Какую-то часть времени Мередит продолжала отдавать на лечение больных, появлявшихся почти постоянно на плантации. Например, совсем недавно двое негров отравились некачественной пищей. Однажды мальчишка порезал ногу лопатой, и Уитни пришлось бежать к нему и прикладывать листья подорожника к ране, чтобы остановить кровотечение. Но эти несчастные случаи не могли заполнить все ее свободное время, и она частенько оказывалась без дела.
Как-то Уитни решила навестить своих родственников; взяв пирогу, она спустилась по течению реки к «Четырем дубам», где они жили. Поскольку все осенние работы завершились, Мередит не побоялась, что будет отнимать время у Алтеи. Однако она должна была признаться самой себе: ничего бы особенного не случилось, приедь она в гости раньше, потому что ни сама Алтея, ни ее мать не занимались хозяйством так скрупулезно, как Мередит. Также и Гален со своим отцом не считались хорошими фермерами и бизнесменами. Это семейство любило все красивое и возвышенное, что иногда встречается в жизни, и не обладало ни способностями, ни интересом к более приземленным сферам,
Гален и Алтея были умны и даже намного больше начитаны, чем Мередит. Они могли вести долгие ученые беседы и дискуссии о красоте поэзии или музыкальной ценности того или иного произведения. Мередит никогда бы и в голову не пришло говорить с ними о своих счетах или проблемах со слугами, а также об угрозе урожаю со, стороны насекомых.
Уитни снисходительно улыбнулась, ступив на деревянную пристань «Четырех дубов», и зашагала по тропинке к дому. Ей то и дело приходилось пробираться через заросли сорняков, но какое это имело значение на данный момент? В этом имении ум ценился больше всего.
— Мередит! — голос Алтеи пронесся по парку, и Уитни подняла голову, сразу заметив свою кузину, стоявшую у окна. — О, я так счастлива! Сейчас спущусь к тебе…
Мередит открыла дверь и вошла в дом. Здесь она считалась полноправным членом семьи, а не гостьей. Черная служанка, подметавшая пол, приветливо улыбнулась ей.
Алтея вихрем сбежала по лестнице и поспешила навстречу своей подруге и кузине, раскрыв объятия.
— О, Мередит! Сколько лет, сколько зим! Я так соскучилась по тебе.
Улыбаясь, Уитни обняла ее.
— Алтея, ты сегодня выглядишь просто чудесно.
Это была истинная правда: в глазах кузины сверкали искорки, которых Мередит раньше не видела, а кожа просто светилась. Алтея слегка зарделась. Румянец шел ей.
— Спасибо, дорогая. Как мило, что ты так сказала. Пожалуйста, идем в гостиную. Мама лежит наверху. Боюсь, у нее снова мигрень.
— Мне очень жаль.
Мередит прекрасно знала об этой болезни, поскольку ее приступы повторялись с завидной регулярностью. Сама Уитни всегда оставалась неизменно здоровой. Она плохо представляла, что такое раскалывающая головная боль, хотя не сомневалась — это, должно быть, ужасно. Мередит тут же подавила предательскую мысль, мелькнувшую где-то в глубине сознания: Вероника на самом деле так больна или же головные боли — удобный предлог для ничегонеделания? Они, похоже, появляются у нее в самые горячие и деятельные времена года.
Алтея отмахнулась от болезни матери каким — необычно легкомысленным жестом, так неприсущим ей. Она потянула подругу на софу рядом с собой и принялась расспрашивать о последних занятиях в «Мшистой заводи».
Мередит даже не знала, о чем рассказать кузине. Алтея, без сомнения, посчитает ее ужасно скучной. В последнее время она столько пережила, что читать уже не могла. Значит, о книжных новинках не поговоришь. И едва ли можно рассказать о своем горе из-за отлучения ее от ведения счетов, ибо кузине никогда не понять, как по такому — для нее совершенно пустяковому случаю можно переживать. К тому же все семейство Уитни презирает Дэниэла. Она же не желает говорить что-то против отчима в их присутствии, потому что слишком предана Харли и не хочет обсуждать его недостатки с недругами. И вполне естественно, Мередит не могла поведать о происшествии с Девлином.
Перед тем как отправиться в гости, Уитни все гадала, не распространились ли слухи о происшедшем в «Мшистой заводи» на другие плантации. Если Алтея что-нибудь и слышала, она слишком хорошо воспитана, чтобы даже упомянуть об этом. Но поскольку кузина не посматривала на нее изучающе и никак не изменила своего отношения к родственнице, Мередит расслабилась, уверенная, что Алтея ничего не знает. Скорее всего, эпизод на поляне еще не вышел за пределы конюшни. Может ли быть, нет, конечно, нет — что Джереми никому не рассказал о том, как она целовала его, как прижималась к нему всем телом, распутно упиваясь его ласками? Мередит тут же выбросила эту мысль из головы: ей не пристало приписывать чувство чести этому негодяю.
После первого возбужденного потока слов повисло какое-то странное и неловкое молчание. Мередит, сознавая, что не может ни о чем поведать своей кузине, ощутила жалость к самой себе. Она совершенно отрезана от всех в эти дни — своих родных, Дэниэла, Лидии. И все из-за Девлина. Уитни так прекрасно жила, пока не появился Джереми. Он словно принес с собой зловещий ветер, который сметает на своем пути все ее знакомые опоры. Ее мир перевернулся с ног на голову. Как хочется все поставить на свои места!
Немного погодя в гостиную вошел Гален и поприветствовал кузину с приятнейшей улыбкой.
— Мередит, я так рад твоему появлению! У меня лежит книга, которую ты обязательно должна прочитать… Я получил ее около месяца назад из Лондона. Напомни мне принести это издание перед тем, как соберешься уходить.
Они живо обсудили несколько последних местных событий. В конце концов, Алтея упомянула приближающиеся скачки, чем очень удивила Мередит. Она совершенно не помнила, чтобы Уитни когда либо особенно интересовались лошадьми. Мередит предположила, что замечание кузины — указание на то, как скучно закончилась их беседа.
— Я слышала. Трубочист Блейка Рэндалла — фаворит нынешнего года, — прокомментировала Алтея.
— Да, я тоже слышала об этом.
— А правда ли, что мистер Харли зарегистрировал Акробата на участие в соревнованиях?
— Совершенно верно.
— Но мне казалось, никто не сможет на нем ездить!
— Ну, это не совсем так.
Мередит только вчера говорила с отчимом о предстоящих скачках. Они должны пройти во время ярмарки, до которой оставался всего лишь месяц. Она спросила Дэниэла, как он мог заявить лошадь для участия в состязаниях, если у него нет соответствующего наездника. Харли отрезал, что Девлин и есть тот самый человек, которому он всецело доверяет дорогого скакуна.
— Но, Дэниэл, он же не может! Джереми — наемный работник. Они сразу дисквалифицируют тебя. Следовательно, ты поставишь себя в неловкое положение. Тебе же прекрасно известно, они не допустят к участию никого, кроме джентльмена.
Харли лишь загадочно улыбнулся, отчего у Мередит появилось страстное желание хорошенько встряхнуть его. Последнее время ее прагматичный отчим, казалось, превращается в помешанного — ни больше и ни меньше.
— Ты хочешь сказать, сам Дэниэл будет скакать на этой лошади?! — изумились Алтея и Гален почти одновременно.
— Нет, конечно, нет. Но у него есть… наездник.
— В самом деле? Кто же он? Уверена, что Блейку… то есть мистеру Рэндаллу будет крайне интересно услышать об этом.
— Нам что, непременно нужно обсуждать эти идиотские скачки? — не выдержал Гален. — Куда бы я ни пошел — это единственная тема для разговора. Думал хотя бы в собственном доме избавиться от этого… Ан нет! — Он резко поднялся со своего кресла. — Прошу прощения, дорогие дамы… Пойду принесу книгу для вас, кузина Мередит.
Когда он ушел, Алтея доверительно наклонилась к Мередит.
— Прости его за несдержанность. Последнее время Гален с папой так тревожатся… Они очень боятся, что лондонский посредник здорово обманывает их.
— Но они все так поступают, — осторожно заметила Мередит и подумала: «Вот еще одна странность — никто из Уитни никогда раньше не упоминал о финансовых делах».
— Да, но все, похоже, процветают, кроме нас, разумеется. С каждым днем мы все больше и больше оказываемся в долгах. Иногда мне кажется… Кажется, мы неразумно тратим деньги или, возможно, недостаточно аккуратны с тем, что выращиваем на плантации. — Ее гладкий лоб пересекли морщины. — Ведь я же не такая заботливая хозяйка, как ты.
— Весьма приземленный вид умения, — неодобрительно бросила Мередит.
— Нет, иногда я думаю, было бы намного лучше, если бы мы оказались в жизни более практичными людьми. Нельзя прожить, лишь вкушая плоды поэзии или философии, равно как и музыки клавесина.
— Кстати, о клавесине… Мне бы очень хотелось послушать твою игру, — произнесла Мередит, меняя тему разговора. Ее крайне встревожили изменения и сомнения, возникшие в поведении ее дорогой подруги. — Я так давно была лишена этого удовольствия.
— Конечно, — с готовностью согласилась Алтея, поднимаясь. Она без лишних слов повела Мередит в музыкальную гостиную, и она провела приятнейшие для нее полчаса, внимая нежным чарующим звукам очаровательного инструмента. Вскоре к ним присоединился Гален, и они сидели, окутанные волшебным облаком музыки, разделяя взаимный восторг.
Когда Мередит уходила, кузен подал ей книгу в коричневом кожаном переплете и настоятельно просил навестить их снова при первом же удобном случае. Внешне все выглядело как обычно, но Уитни знала, что и она, и Алтея необратимо изменились. Мередит показалось, жизнь уже вообще никогда не станет прежней. Дэниэл вошел в кабинет, и Девлин поднял глаза от гроссбуха и, увидев кто посетил его, вежливо встал.
— Хорошо. Я надеялся застать тебя здесь… — Харли прошелся по комнате. — Как новая работа?
— Вполне сносно, — осторожно признался Джереми.
Фактически он находил ведение счетов довольно интересным делом, которое не шло ни в какое сравнение с тем, чем он занимался прежде. Наблюдая за счетами, Девлин держал палец на пульсе огромной фермы. Бизнес начинал занимать его ум, прямо-таки интриговать своей четкостью и, одновременно, загадочностью. Но он не собирался откровенничать об этом с Дэниэлом, потому что не знал, что за игру ведет старик. Джереми решил: самое лучшее в данный момент — вести себя осмотрительно.
— Чудненько, чудненько, — обрадовался Харли. — Знаешь, я тут подумал, может, тебе интересно проехаться со мной по полям?
Девлин ошеломленно взглянул на него, но быстро взял себя в руки.
— Разумеется.
— Хорошо. Скажи Сэму, чтобы оседлал мне лошадь. Встретимся у конюшни через… двадцать минут.
Когда он ушел, Джереми в изумлении тряхнул головой, но все-таки отправился выполнять поручение Харли. С каждой их новой встречей Дэниэл делал что-либо все более странное.
Ровно через двадцать минут хозяин плантации появился у конюшни, где Девлин ждал его с двумя оседланными лошадьми. На Джереми были кожаные бриджи и джентльменские сапоги для верховой езды, мягкие и облегающие ногу, удлиненные спереди для защиты колена. Дэниэл внимательно оглядел его наряд.
— Откуда сапожки? — с усмешкой поинтересовался он.
— Мисс Уитни оказалась настолько добра, что дала мне пару, принадлежавшую ее отцу. Полагаю, мы с ним одного роста… К счастью, у нас одинаковый размер ноги, хотя бриджи и рубашки сидят не так хорошо.
— Это заметно, — проворчал Дэниэл и снова поглядел на странное сочетание элегантных старомодных брюк, которые немного жали, прекрасных сапог и груботканой рубашки. — Надо будет купить тебе одежду, более соответствующую этой обуви.
Джереми снова удивленно взглянул на Харли.
— Спасибо, сэр.
Он изо всех сил старался не выдать голосом своего крайнего изумления.
— Я пришлю девушку снять с тебя мерки, и мы закажем что-нибудь у портного в Чарлстоне.
Харли зажал поводья в мясистом кулаке и при помощи Сэма с усилием взобрался в седло. Девлин легко вскочил на лошадь, и они отправились по дорожке, ведущей на поля. Дэниэл указал на пустующую сейчас землю.
— Рисовые поля… Мы выращиваем, в основном, рис, хотя имеется и индиго. За него я взялся не так уж давно. После тысяча семьсот сорок восьмого года правительство назначило премию по четыре пенса за фунт на индиго, чтобы заинтересовать владельцев плантаций в его выращивании. Так что культивировать данное растение стало весьма выгодным делом. Индиго любит песчаную почву и плохо рос в Каролине, пока одна женщина не провела эксперимент, с семенами на отцовской плантации и не выяснила, какая почва ему требуется. Элиза Лукас… Кажется, она вышла замуж за одного из Пинкни.
Девлин уже привык к манере каролинцев вставлять в разговор личную историю того, о ком судачили, словно семья, из которой он происходит или с которой породнился, имела огромнейшее значение. Однако сообщение Дэниэла, что именно женщина обнаружила, как выращивать индиго, поразило его. Представительницы прекрасного пола колоний совсем не похожи на своих сверстниц в Англии. Похоже, Джереми каждый день приходилось узнавать, насколько они другие.
— Необычно, — пробормотал Девлин.
— Точно. О, есть в колонии и такие женщины, что существуют просто как украшение общества, но, в своем большинстве, они трудолюбивы и работящи. Настоящие помощницы и подруги… Разумеется, кое-кто из нашего брата, откровенно говоря, слабоват в коленках для такой хранительницы домашнего очага.
Джереми просто не знал, что сказать в данном случае, и решил промолчать. Харли, похоже, на что-то намекал, но Девлин не мог понять скрытого смысла последних фраз.
Тема сильных женщин напомнила ему о Мередит, но Дэниэл не стал бы обсуждать свою падчерицу со слугой. Слабая улыбка изогнула губы Джереми. Он полагал, Уитни вполне бы могла стать помощницей и подругой, если бы, конечно, захотела этого. Девлин представил, что любила бы она столь же сильно, как и ненавидела. Но он уже начал сомневаться, познает ли когда-либо противоположную сторону ее эмоций. Джереми, кажется, утратил способность завоевывать женские сердца. Надменность Мередит злила его, заставляла делать и говорить такое, что — он прекрасно знал об этом — еще больше настроит ее против него. Всякий раз, когда Уитни обращала на Девлина свой холодный и надменный взгляд, он отвечал ей тем же. Но когда Джереми отвечал саркастически или дерзко, ее неприязнь возрастала до невероятных размеров. Хотя ему и доставляло удовольствие поддразнивать Мередит, пробуждая к жизни эмоции девушки, обычно все заканчивалось тем, что он отходил несолоно хлебавши. Трудно заниматься любовью с женщиной, будучи вовлеченным в ожесточенный спор с нею.
Что Мередит против него имеет? Вплоть до дня порки у них развивались все более непринужденные и дружеские отношения. Она расслаблялась и говорила с ним, даже иногда шутила. Джереми обнаружил, как чудесно снова поговорить с остроумным человеком. А потом Уитни вдруг стала холодной, словно зимняя вьюга пронеслась над ней и запорошила снегом. Перемена разозлила Девлина — и он поцеловал ее, что и привело к наказанию. Джереми ненавидел Мередит в те мгновения, когда плеть рвала его кожу, но потом она ворвалась, словно мегера, храбро встав между ним и кнутом. Он видел, как хлыст взбил пыль в нескольких дюймах от него, и осознал, насколько близко оказалась Уитни к ощущению жала плетки на своем лице и груди. Что-то сжималось у Девлина внутри всякий раз, когда он думал, какой опасности подвергала себя Мередит. После всего этого она промывала раны на спине Джереми, прикасаясь к ней нежными пальчиками, и прикладывала мазь, склоняясь над ним и шепча извинения. Но потом Уитни отрезала себя от Джереми, перестав брать уроки верховой езды. Очевидно, объяснять правила ведения счетов тоже было для нее неприятно. Почему Мередит вдруг возненавидела его? И с какой стати он так одержим ею? Девлин вспомнил всех красоток, прыгавших ему в постель, стоило ему только пальцем пошевелить. Как же нелепо, что он увлекся какой-то высоченной, тощей старой девой со сквернейшим характером. И тем не менее, это неоспоримо. Джереми даже отказался от своего плана побега до тех пор, пока не добьется и не завоюет ее. Когда-то он убеждал себя, что Мередит нужна ему для того, чтобы помочь исчезнуть отсюда, но теперь понимал — это лишь предлог. Можно легко сбежать и без нее, а предполагаемую помощь окажет и Лидия, которая ясно дала понять, что не прочь забраться к нему под одеяло. Так что же тянет его к Мередит? Слова Дэниэла вернули Девлина к действительности.
— … Поле вспахали сразу после уборки. Ты слушаешь меня, мой мальчик?
— Да, сэр.
— Хорошо, потому как я говорю не просто для сотрясения воздуха. — Харли натянул поводья, останавливая лошадь. Девлин молча ждал, пока он любовно оглядит пустое поле, позволив своему скакуну щипать придорожную траву. — Некоторые предпочитают весеннюю вспашку, прямо перед посевом…
— А когда вы сеете? — спросил Джереми с вежливым интересом, подыгрывая Харли.
— Приблизительно… в апреле-мае. Вначале на грядках выращивается рассада, потом она высаживается в поле. Когда растения достигают примерно шести футов, поля заливаются водой. Обычно мы запруживаем ручей или делаем отвод от близлежащей реки. Эти низины легко затопляются, поэтому данная местность идеально подходит для выращивания риса.
Девлин нисколько в этом не сомневался: кругом простиралось почти болото. Казалось, поля совсем ни к чему затоплять, чтобы вырастить на них рис.
В это время Дэниэл принялся рассказывать о сорняках — самых страшных врагах культурных растений — и насекомых-паразитах. Девлин слушал уже его серьезно, заинтересовавшись поневоле. Кое-что он слышал от Мередит, но если та просто отвечала на его вопросы, то Харли прочитал целую лекцию, охватывая в своих описаниях каждую стадию агротехники производства риса. Ко времени окончания «вводного курса» «профессора» Дэниэла Джереми уже начал подумывать, что теперь знает все самое важное о выращивании сей культуры, но по-прежнему никак не мог понять, зачем ему рассказывают об этом.
Девлин удивился еще больше, когда на следующий день Харли продолжил свою лекцию. Они объехали все участки обширнейшей плантации, обсуждая особенности роста риса, индиго, разговаривая об очистке, помоле и шлифовке капризной зерновой культуры. Временами у Джереми возникало такое чувство, будто знания насильно запихиваются ему в голову.
Дэниэл не забыл взять его с собой, когда отправился торговаться с капитаном корабля о продаже партии риса. Он заставил Джереми прочитать письмо от своего лондонского агента и написать ему ответ. Затем, вернувшись на «Мшистую заводь», Харли вытащил на свет божий все послания от английского посредника за прошедший год и дал их Девлину для изучения, чтобы у него сложилась общая картина торговых сделок.
Вконец озадаченный Джереми беспрекословно выполнял все указания хозяина. С каждым днем он все больше и больше втягивался в дела плантации. Девлин совершенно не понимал, зачем все это, и порой начинал негодовать. Данные занятия, конечно, намного легче, чем чистка конюшни, но он не доверял таинственности Дэниэла, и поэтому нынешние дела казались ему напрасной тратой времени.
Желание Харли сделать из Девлина своего личного секретаря имело определенный смысл. Джереми владел типично аристократическим почерком, умел читать и оперировать с цифрами. Но к чему простому клерку знать обо всех аспектах бизнеса Дэниэла? Зачем брать секретаря на объезд полей и знакомить его с работой рабов, добиваться того, чтобы он знал число рабочих рук, требуемых на огромной плантации? Какой смысл объяснять уловки, с помощью которых нечестный управляющий может обманывать своего нанимателя?