Страница:
– Кис-кис-кис!
Я настолько одурела, что поначалу мне почудилось, будто эти звуки издаю я. Но тут в проеме калитки возникла человеческая фигура и побрела в мою сторону. Только когда фигура приблизилась почти вплотную, я определила, что передо мной женщина. Она, как и ее питомец, была черная, худая как щепка, и от нее исходил знакомый, не слишком приятный запах плесени. Я изумленно уставилась на нее.
– Мисс Танбридж… Как странно… Мы сталкиваемся с вами второй раз за день!
– Миссис Хаскелл? – Дама подалась назад, чтобы получше меня разглядеть, и я увидела смоляные – наверняка крашеные – кудельки надо лбом. – Значит, вы все-таки решили навестить меня. Очень мило. Подождите секундочку, дорогая, пока я изловлю моего несносного котика. А потом зайдем ко мне и выпьем чайку. Или винца из ревеня…
– Но уже поздно… Я хотела всего лишь прогуляться перед сном…
Только сейчас я догадалась, что дом, видневшийся за деревьями, – это «Высокие трубы». Теперь в усадьбе Гектора Риглсворта обитала мисс Иона Танбридж.
– Зайду в другой раз, – пообещала я. Старуха нагнулась и схватила кота, изготовившегося снова дать деру.
– Но я хочу сейчас! – капризным тоном протянула мисс Танбридж.
Деваться было некуда… К тому же я умирала от любопытства – так мне хотелось заглянуть в дом, откуда вылетело наше легендарное привидение.
– Не разочаровывайте меня, миссис Хаскелл, – старая дама уже направлялась к калитке, – не люблю, когда мне перечат! – Она усмехнулась, а я поежилась – наверное, от дуновения свежего ветерка. – Мы были обречены на знакомство. Я знала это с того дня, как увидела вас в свадебном платье, спешащей к церкви. Вы казались такой испуганной. Я обливалась слезами, глядя на вас, дорогая.
– Я опаздывала, – напомнила я. Ранним утром в церкви мы уже касались этой темы.
– Ваш муж очень красив. – Должно быть, виной тому порыв ветра, но комплимент прозвучал как обвинение.
Деревья обступали нас со всех сторон, почти полностью закрывая небо, – идеальные условия для призраков. Мисс Танбридж ступила на крыльцо, заросшее плющом, а мне вспомнился недавний пикник с Беном. Что я чувствовала тогда, сидя на траве и глядя на дом? Трудно определить это чувство одним словом, хотя оно не изгладилось из памяти. В нем смешалось слишком много всего: раздражение, злость, обида и, более всего, скука.
– Вот мы и пришли! – Мисс Танбридж открыла дверь в узкий холл с очень темными обоями и винтовой лестницей у стены.
Внутри одуряюще пахло кошками и мышами. Думаю, Кис-кис, несмотря на грозный вид, вполне мирно уживался с мышиным племенем. Мне почудилось, что из-под плинтусов на нас таращатся сотни глаз-пуговок.
Пыль и разруха были основным декоративным мотивом малюсенькой гостиной, куда провела меня хозяйка. Обои отваливались от стен, шторы свисали клочьями, но, как ни странно, дом начинал мне нравиться. Мебели хватило бы на небольшой комиссионный магазин. Я с трудом протиснулась к креслу и села, рискуя сломать ногу, – свою или кресла.
– Сейчас будет угощение!
Мисс Танбридж ловко пробралась сквозь нагромождение мебели и сняла с книжной полки пыльную бутыль. Мое воображение заработало на полную катушку: вот одна из дочек Гектора Риглсворта, подобрав длинные юбки, проворно взбирается по стремянке в поисках любимого романа одной из сестер Бронте… Увы, к ужасу мисс Риглсворт, другая сестра уже завладела книгой и скрылась с нею в укромном уголке. И тогда бедного Гектора Риглсворта выгоняют под пронизывающий ветер: он должен отправиться в библиотеку и принести другой экземпляр… Мисс Танбридж вернула меня к действительности.
– Ума не приложу, куда подевались рюмки. Что, если я предложу вам эту маленькую вазочку?
– Прекрасно.
– А себе налью в пузырек от аспирина, вот только выброшу таблетки. – Старая дама радовалась, как ребенок. Разлив вино, она уселась в бугристое кресло. Нас разделяло два больших стола и один маленький. – Обожаю принимать гостей! Когда мои родители были живы, мы часто устраивали приемы, и я не забыла, как это делается. Я была единственной дочкой и ни в чем не знала отказа, миссис Хаскелл.
– Пожалуйста, зовите меня Элли.
– Вы просто душка! – Мисс Танбридж сжала ладошки, напоминавшие лапки ящерицы. Пузырек с вином упал на подол порыжевшего платья, но хозяйка ничего не заметила. – Мне не понравилась женщина, что была с вами в церкви сегодня. Она очень красивая, почти как я когда-то. Но даже на склоне лет, дорогая Элли, я не желаю иметь соперниц.
– Ванесса скоро выходит замуж, поэтому захотела осмотреть церковь.
Я едва не добавила: «Помните?» Вопрос прозвучал бы бестактно и скорее всего остался бы без ответа. Похоже, мисс Танбридж жила в другом измерении. Тем не менее я не удержалась и спросила о прежних обитателях дома.
– Риглсворты? – Хозяйка презрительно скривилась, добавив морщин и без того скукоженному личику. – Не пойму, почему вокруг них поднимают столько шума. Я видела фотографии дочерей, вполне заурядные физиономии. Старый Гектор дал бал, когда младшей исполнилось семнадцать, но, по слухам, праздник удался так себе.
Когда моиродители затевали бал, о нем говорило все графство.
– Чудесно!
– Да, то было чудесное время! – Мисс Танбридж встала и принялась охорашиваться, словно стояла в спальне перед зеркалом. – Я была невероятно, безумно очаровательна! Все так и говорили. На том балу я получила четыре предложения руки и сердца. И от весьма достойных джентльменов, но… – ее голос понизился до шепота, – совершила роковую ошибку, согласившись выйти за Хью.
– Вам, наверное, было очень больно, когда Хью не явился на свадьбу.
Воспоминание об этой горестной истории заставило меня повременить с просьбой осмотреть дом. Однако ответ мисс Танбридж убедил меня в том, что затягивать визит не имеет смысла.
– Но почему же? Хью появился за час до церемонии… и признался, что влюбился в подружку невесты. Он выразил надежду, что я восприму эту новость, как и подобает благородной леди. И действительно, я была очень хорошо воспитана. И слезинки не проронила, когда ударила его кочергой по голове и он рухнул замертво. Мои родители жалели и оберегали меня. Они закопали труп в роще и поклялись, что никогда-никогда ни единым словом не упомянут об этом прискорбном случае. И вот тут они сглупили, не так ли? – Мисс Танбридж взирала на меня с блаженной улыбкой. – Как можно таить такое про себя и сохранять здравый рассудок?
Глава четырнадцатая
Я настолько одурела, что поначалу мне почудилось, будто эти звуки издаю я. Но тут в проеме калитки возникла человеческая фигура и побрела в мою сторону. Только когда фигура приблизилась почти вплотную, я определила, что передо мной женщина. Она, как и ее питомец, была черная, худая как щепка, и от нее исходил знакомый, не слишком приятный запах плесени. Я изумленно уставилась на нее.
– Мисс Танбридж… Как странно… Мы сталкиваемся с вами второй раз за день!
– Миссис Хаскелл? – Дама подалась назад, чтобы получше меня разглядеть, и я увидела смоляные – наверняка крашеные – кудельки надо лбом. – Значит, вы все-таки решили навестить меня. Очень мило. Подождите секундочку, дорогая, пока я изловлю моего несносного котика. А потом зайдем ко мне и выпьем чайку. Или винца из ревеня…
– Но уже поздно… Я хотела всего лишь прогуляться перед сном…
Только сейчас я догадалась, что дом, видневшийся за деревьями, – это «Высокие трубы». Теперь в усадьбе Гектора Риглсворта обитала мисс Иона Танбридж.
– Зайду в другой раз, – пообещала я. Старуха нагнулась и схватила кота, изготовившегося снова дать деру.
– Но я хочу сейчас! – капризным тоном протянула мисс Танбридж.
Деваться было некуда… К тому же я умирала от любопытства – так мне хотелось заглянуть в дом, откуда вылетело наше легендарное привидение.
– Не разочаровывайте меня, миссис Хаскелл, – старая дама уже направлялась к калитке, – не люблю, когда мне перечат! – Она усмехнулась, а я поежилась – наверное, от дуновения свежего ветерка. – Мы были обречены на знакомство. Я знала это с того дня, как увидела вас в свадебном платье, спешащей к церкви. Вы казались такой испуганной. Я обливалась слезами, глядя на вас, дорогая.
– Я опаздывала, – напомнила я. Ранним утром в церкви мы уже касались этой темы.
– Ваш муж очень красив. – Должно быть, виной тому порыв ветра, но комплимент прозвучал как обвинение.
Деревья обступали нас со всех сторон, почти полностью закрывая небо, – идеальные условия для призраков. Мисс Танбридж ступила на крыльцо, заросшее плющом, а мне вспомнился недавний пикник с Беном. Что я чувствовала тогда, сидя на траве и глядя на дом? Трудно определить это чувство одним словом, хотя оно не изгладилось из памяти. В нем смешалось слишком много всего: раздражение, злость, обида и, более всего, скука.
– Вот мы и пришли! – Мисс Танбридж открыла дверь в узкий холл с очень темными обоями и винтовой лестницей у стены.
Внутри одуряюще пахло кошками и мышами. Думаю, Кис-кис, несмотря на грозный вид, вполне мирно уживался с мышиным племенем. Мне почудилось, что из-под плинтусов на нас таращатся сотни глаз-пуговок.
Пыль и разруха были основным декоративным мотивом малюсенькой гостиной, куда провела меня хозяйка. Обои отваливались от стен, шторы свисали клочьями, но, как ни странно, дом начинал мне нравиться. Мебели хватило бы на небольшой комиссионный магазин. Я с трудом протиснулась к креслу и села, рискуя сломать ногу, – свою или кресла.
– Сейчас будет угощение!
Мисс Танбридж ловко пробралась сквозь нагромождение мебели и сняла с книжной полки пыльную бутыль. Мое воображение заработало на полную катушку: вот одна из дочек Гектора Риглсворта, подобрав длинные юбки, проворно взбирается по стремянке в поисках любимого романа одной из сестер Бронте… Увы, к ужасу мисс Риглсворт, другая сестра уже завладела книгой и скрылась с нею в укромном уголке. И тогда бедного Гектора Риглсворта выгоняют под пронизывающий ветер: он должен отправиться в библиотеку и принести другой экземпляр… Мисс Танбридж вернула меня к действительности.
– Ума не приложу, куда подевались рюмки. Что, если я предложу вам эту маленькую вазочку?
– Прекрасно.
– А себе налью в пузырек от аспирина, вот только выброшу таблетки. – Старая дама радовалась, как ребенок. Разлив вино, она уселась в бугристое кресло. Нас разделяло два больших стола и один маленький. – Обожаю принимать гостей! Когда мои родители были живы, мы часто устраивали приемы, и я не забыла, как это делается. Я была единственной дочкой и ни в чем не знала отказа, миссис Хаскелл.
– Пожалуйста, зовите меня Элли.
– Вы просто душка! – Мисс Танбридж сжала ладошки, напоминавшие лапки ящерицы. Пузырек с вином упал на подол порыжевшего платья, но хозяйка ничего не заметила. – Мне не понравилась женщина, что была с вами в церкви сегодня. Она очень красивая, почти как я когда-то. Но даже на склоне лет, дорогая Элли, я не желаю иметь соперниц.
– Ванесса скоро выходит замуж, поэтому захотела осмотреть церковь.
Я едва не добавила: «Помните?» Вопрос прозвучал бы бестактно и скорее всего остался бы без ответа. Похоже, мисс Танбридж жила в другом измерении. Тем не менее я не удержалась и спросила о прежних обитателях дома.
– Риглсворты? – Хозяйка презрительно скривилась, добавив морщин и без того скукоженному личику. – Не пойму, почему вокруг них поднимают столько шума. Я видела фотографии дочерей, вполне заурядные физиономии. Старый Гектор дал бал, когда младшей исполнилось семнадцать, но, по слухам, праздник удался так себе.
Когда моиродители затевали бал, о нем говорило все графство.
– Чудесно!
– Да, то было чудесное время! – Мисс Танбридж встала и принялась охорашиваться, словно стояла в спальне перед зеркалом. – Я была невероятно, безумно очаровательна! Все так и говорили. На том балу я получила четыре предложения руки и сердца. И от весьма достойных джентльменов, но… – ее голос понизился до шепота, – совершила роковую ошибку, согласившись выйти за Хью.
– Вам, наверное, было очень больно, когда Хью не явился на свадьбу.
Воспоминание об этой горестной истории заставило меня повременить с просьбой осмотреть дом. Однако ответ мисс Танбридж убедил меня в том, что затягивать визит не имеет смысла.
– Но почему же? Хью появился за час до церемонии… и признался, что влюбился в подружку невесты. Он выразил надежду, что я восприму эту новость, как и подобает благородной леди. И действительно, я была очень хорошо воспитана. И слезинки не проронила, когда ударила его кочергой по голове и он рухнул замертво. Мои родители жалели и оберегали меня. Они закопали труп в роще и поклялись, что никогда-никогда ни единым словом не упомянут об этом прискорбном случае. И вот тут они сглупили, не так ли? – Мисс Танбридж взирала на меня с блаженной улыбкой. – Как можно таить такое про себя и сохранять здравый рассудок?
Глава четырнадцатая
– Где он? – Миссис Мэллой ворвалась в кухню, оглушительно стуча каблуками.
За окном сияло утреннее солнце, и я кормила близнецов завтраком.
– Кто? – спросила я.
Рокси так грохнула дверью, что у меня ложка выпала из рук.
– Каризма, кто же еще!
– Они с Беном поехали на станцию встречать миссис Швабухер. – Я вымыла ложку и сунула ее Эбби. Она уже начала возмущаться, наблюдая, как брат обгоняет ее в состязании «кто быстрее съест яйцо». – Сожалею, миссис Мэллой, но вы не сможете броситься сию секунду в объятия Каризмы. Придется немного подождать.
– Уж я брошусь на него, не сомневайтесь, и придушу.
Господи, что это с ней? Неужто стала нюхать клей или – о ужас! – надышалась пудрой, когда второпях наводила марафет? Румяна были размазаны по всему лицу, а брови подведены ярко-фиолетовой губной помадой.
– Вот, – я выдвинула стул, – похоже, вам необходимо присесть.
Близнецы перестали есть и замерли, приоткрыв рты и во все глаза таращась на Рокси.
– Уж лучше постою. – Миссис Мэллой еще больше помрачнела и глянула на свои «лодочки», одна из которых была коричневой, другая синей. – Если сяду, то не встану. Когда женщина в моем возрасте всю ночь не смыкает глаз, ей не до пустяков. Об одном только никогда не забываю – корсет напялить. Но сегодня я была в таком раздрае, что надела тот, что принадлежал когда-то моему третьему мужу. А он, – миссис Мэллой презрительно хмыкнула, – ни в чем толком не разбирался.
– Что же вам помешало выспаться? – Я отобрала у Тэма тарелку, прежде чем он успел использовать ее как шлем.
– И вы еще спрашиваете! Будто не ведаете, что творилось здесь вчера вечером. Мой мальчик пришел домой и всю ночь рассказывал, рассказывал, пока солнце не взошло.
Наконец-то ситуация начала проясняться.
– А… Джордж огорчился, потому что Ванесса болтала с Каризмой и почти не обращала на него внимания?
– Это вы называете огорчением? – Миссис Мэллой распирало от возмущения, пурпурная блузка так и трещала по швам. – Бедный ягненочек рыдал на моей груди до самого рассвета! – Она перехватила мой недоверчивый взгляд и уставилась в потолок. – Ну ладно… Но глазки у него были немного грустные, а мать знает, когда ее ребенку плохо. Наверное, я удивлю вас, миссис X., – она провела ладонью по лицу, смазав бровь, – но ваша кузина здесь ни при чем.
– Разве? – Я попыталась скрыть разочарование.
– Я ошибалась в ней. – Тон миссис Мэллой давал ясно понять, кто, по ее мнению, виноват во всем, что случилось. – Когда мы вчера ужинали в ресторане, она обращалась со мной как с хрустальной вазой, даже попросила прощения за то, что прежде сторонилась. Вроде бы кто-то внушил ей, будто я смотрю сверху вниз на людей, которые не дотягивают до моего интеллектуального уровня.
– Ванесса тоже рыдала у вас на груди?
– А вот иронию лучше оставьте при себе, миссис X.! Короче, Ванесса пообещала быть примерной невесткой, и я убедилась, что Джордж ей очень нравится. Он-то по уши в нее втрескался, не мне вам рассказывать. Вот почему я готова разрезать этого Каризму на куски, чтоб больше не совался куда не просят.
– Как меняются люди! А я думала, вы обожаете Каризму. Помните, как вы чуть не залезли в телевизор, когда он появился на экране?
– Ум за разум зашел! – Миссис Мэллой наблюдала, как я утираю личики детям и спускаю их на пол. – Такое случается, и не со мной одной. Вот вы, например, не отказываетесь от этой дурацкой затеи с памятником! Если б вам было не наплевать на моего мальчика, выставили бы этого козла Каризму за дверь еще вчера.
– Он не совершил ничего предосудительного. – Я собрала посуду со стола и направилась к мойке. – Каризма не виноват в том, что безмерно красив. Даже Бен надулся, хотя я вовсе не вешалась гостю на шею. По-моему, – я плеснула «Фейри» в раковину, – Каризме не очень понравилась Ванесса: она довольно вульгарно пошутила насчет его волос. Впрочем, как закончился вечер, я не в курсе. Пошла прогуляться, а когда вернулась, Джорджа уже не было.
– И во сколько же вы приволоклись домой? – сурово осведомилась миссис Мэллой. Очевидно, материнский инстинкт разгорелся в ней не на шутку.
– Поздно. – Я оставила посуду мокнуть, вытерла руки и уселась на ближайший стул, припоминая, как бежала домой, шарахаясь от каждой тени и вздрагивая от каждого шороха.
– Так со старшими не разговаривают.
– Извините, но я сегодня тоже плохо спала.
– Да ну! – Миссис Мэллой решила больше не утруждать ноги и опустилась на стул. – Мистер X. показывал фокусы, которые припас в рукаве пижамы, чтоб вы знали, кто тут настоящий мужчина, он или Каризма?
– Ничего подобного, – торопливо заверила я, надеясь, что дети, занятые разбивкой лагеря в чулане, не обратили внимания на фривольное замечание миссис Мэллой. – Бен спал как убитый, когда я пришла. Кстати, об убитых: причина, по которой мне плохо спалось… – Я медлила, не зная, вправе ли раскрывать тайну мисс Танбридж.
– Да не тяните, так мы тут до второго пришествия просидим! Впрочем, догадываюсь, о чем вы. – Лицо миссис Мэллой внезапно оживилось. – Вся деревня судачит о мистере Бэбкоке, и мне ох как не нравится, когда человека призывают к вратам небесным меньше чем через месяц после свадьбы. Прикиньте, миссис X., эта его молодая женушка не первой свежести появилась в наших краях всего год назад. Мы о ней ничего не знаем. А вдруг она леди Макбет?
– Чушь! – возразила я. Ванесса тоже намекала на нечто в этом роде, но кузине везде мерещатся гадости. – У мистера Бэбкока было больное сердце.
– Пошевелите мозгами! – Миссис Мэллой покачала головой, удивляясь моей наивности. – Бэбкока считали завидной партией, однако бедняга был больнее некуда. Никому и в голову не придет подозревать неладное, если жена легонько подтолкнет его к могиле. Помяните мои слова: ваша подружка вырядится во все черное с головы до пят, да еще вуальку на морду спустит – верный признак, что совесть нечиста… Чего вы так на меня уставились, миссис X.?
– Прошлой ночью мне не спалось, потому что я встретила Иону Танбридж, Вечную Невесту, или еще ее называют Дамой в Черном. Она пригласила меня к себе на рюмку вина…
– И рассказала, как прикончила жениха в день свадьбы, которая так и не состоялась, потому что тот втюрился в подружку невесты, да? И его косточки, мол, до сих пор гниют под елочкой в саду? – Миссис Мэллой приподняла фиолетовую бровь, ту, что еще оставалась в целости и сохранности, и самодовольно ухмыльнулась.
– Значит, это не секрет?
– А вы, похоже, вообразили, будто старуха не знала, с кем поделиться страшной тайной, и наконец выбрала вас. За красивые глазки или еще за что. Не хочу отнимать у вас конфетку, милая моя, но Иона Танбридж рассказывает эту историю уже полвека и до сих пор разгуливает на свободе. К чему бы это?
– К тому, что полиция занята исключительно патрулированием на дорогах и до сих пор не удосужилась допросить мисс Танбридж.
– Не надо умничать, – наставительно произнесла миссис Мэллой. – По слухам, полицейские обшарили дом, нашли лопаты и кирку. Но сообразили, что им вряд ли удастся припереть дамочку к стенке. Старая ворона выдала им аж три версии пропажи жениха. Замучаешься проверять.
– Из этого не следует, что она его не убивала.
– Послушайте мудрого человека, миссис X. – Рокси обращалась ко мне, словно святой Павел к коринфянам. – Голову даю на отсечение, парень сбежал с подружкой невесты и поменял фамилию. Потому как в те времена того, кто кинул невесту в день свадьбы, больше не приглашали на чай к викарию. А Иона Танбридж прожила всю жизнь, сожалея, что не придушила изменника.
– Мне она сказала, что ударила его кочергой.
– То-то и оно, миссис X.! – снисходительно улыбнулась миссис Мэллой. – Эта Танбридж не помнит, кому чего плетет. Но вам-то что за дело до выжившей из ума старухи?
– И дом, и сад, и лес вокруг, – я встала, чтобы взглянуть, чем заняты дети, – все выглядит таким унылым и враждебным. Даже днем… Мы с Беном устроили недавно там пикник. Теперь я думаю, – нагнувшись, я поймала игрушечную пожарную машину, – что причина в бывших владельцах – Гекторе Риглсворте и выводке его дочерей. Хотя я твердо решила больше не верить в привидения, все это глупые предрассудки.
– Не стоит давать волю воображению, оно может далеко завести! Но не вешайте носа, дорогая, многие впадают в этот грех.
– Вы имеет в виду свои фантазии насчет Сильвии Бэбкок?
– Ее я как раз не имела в виду и от своих подозрений не отказываюсь. Помяните мое слово: все эти охи-вздохи из-за каждой пылинки в доме – чистой воды притворство. Внутри эта жеманная куколка – настоящий кремень. Пичкает свои жертвы пирожными и жирными пудингами вопреки предписаниям врача, уверяя, что мужчина должен копить силы для секса, пока – трах-бах! – он не валится замертво. Я читала в газете о дамочке, которая подменила таблетки мужу-сердечнику. Понятное дело, этот олух ничего не заметил, глотает лекарство, а ему только хуже становится. Спрашивается, что мешало Сильвии Бэбкок сделать то же самое. А теперь она, обливаясь слезами, приберет к рукам страховку покойника. Страшно подумать!
– Вот и не думайте! – Я усадила Эбби в кресло-качалку рядом со спящим Тобиасом. – Забудем о Сильвии Бэбкок, миссис Мэллой.
– А кто начал этот разговор? – с оскорбленным видом осведомилась домработница. – Я что хотела сказать, прежде чем кое-кто завел нас в дебри… Небось у моего Джорджа воображение разыгралось, вот он и решил, будто Каризма приударяет за Ванессой. Сдалась ему ваша кузина! Просто у парня работа такая – привораживать дамочек.
– Мне он поцеловал руку, – сообщила я (надо же было с кем-нибудь поделиться!).
– Вот видите! (Я слегка обиделась: миссис Мэллой могла хотя бы для вида усомниться в том, что вчера вечером Каризма не отдыхал, а трудился на износ.) Держу пари, вы тут же растаяли. А расстегни он рубашку – сразу решили бы, что делает вам предложение.
Я собиралась оспорить этот пункт, но дверь отворилась, впуская бога любви собственной персоной; за ним следовали Бен и миссис Швабухер. Кухня сразу уменьшилась вдвое. Занавески на открытых окнах затрепетали, и не только они. Ни книжные обложки, ни вчерашнее общение в сумерках не подготовили меня к встрече с Каризмой при ясном свете дня. Его совершенство поражало воображение. Гипнотизирующий взгляд, скульптурная челюсть. Грубо говоря, без малого два метра необузданной сексуальной мощи.
– У меня засосало под ложечкой, – прошипела мне в ухо миссис Мэллой.
– Надо было позавтракать, – заметила я и поняла, что тот же совет могла дать себе.
Утром я успела проглотить лишь бутерброд и выпить чашку чая без сахара. Очевидно, поэтому мне вдруг почудилось, что в жизни чего-то очень сильно недостает. Но сейчас было не время для самокопаний. Конечно, рядом с Каризмой невозможно выглядеть хорошо – смуглый Бен, например, казался бледным призраком, – и тем не менее с миссис Швабухер явно было что-то не так. Одетая, как обычно, в свой фирменный цвет, сегодня утром она не смотрела на жизнь сквозь розовые очки.
– Вам изрядно досталось: два дня подряд вы ездите туда-сюда. – Если я немного задыхалась, то только потому; что приходилось поддерживать миссис Мэллой.
– Я вздремнула в поезде, – улыбка миссис Швабухер вышла грустной, – и как было приятно увидеть на вокзале Каризму и…
– Хватит заниматься пустой болтовней! – встрял хозяин дома, демонстрируя полную неискушенность в обращении с высокими гостями. Он всучил мне Эбби, и миссис Мэллой осталась без моей поддержки. – Я запру дверь на засов, а другие пусть забаррикадируют окна. Жаль, что в чулане не осталось старых ружей. Ладно, попробуем обойтись водяным пистолетом Тэма.
– О чем он говорит? – Я глянула на Каризму.
Глаза гостя потемнели, отражая напряженную работу мысли.
– Наверное, он шутит.
– Вот как! Значит, у нас с вами разное чувство юмора. Лично мне было не до смеха, когда орды ваших поклонниц с дикими воплями провожали нас с вокзала. Я даже опасался, как бы кто-нибудь не бросился под колеса. Но хуже всех оказались те, что, вскочив в собственные машины или угнав чужие, преследовали нас вплоть до ворот дома.
– Я лублюэтих женщин. – Каризма откинул назад роскошные волосы и заговорил в невидимый микрофон: – Я всегда готов дарить им радость, но мой ангел-хранитель, – тут он с нежностью глянул на миссис Швабухер, – моя дорогая Евангелина велела не раздавать автографов до завтрашнего собрания в библиотеке.
– И правильно! – Бен поднял на плечо Тэма, требовавшего внимания. – Пусть дамочка, которой захочется иметь вашу подпись на нижнем белье, заплатит за удовольствие пять фунтов, но сначала отстоит в очереди вместе со всем женским населением Читтертон-Феллс.
А не стоит ли мне… – Рокси внезапно оживилась, ее навакшенные ресницы затрепетали.
На секунду я пришла в ужас: вдруг она сейчас сорвет с себя корсет и с застенчивой улыбкой попросит Каризму на нем расписаться? Но я ошиблась.
– Не стоит ли мне выйти да шугануть нахалок?
– Вы храбрая женщина! – Каризма схватил ее руку и прижал к своим несравненным губам, не дожидаясь, пока я представлю ему миссис Мэллой по всей форме.
Опасаясь, как бы Рокси не лишилась чувств, я проводила ее во двор. Над изгородью, отделявшей наш участок от дороги, торчали женские головы.
– Они напоминают мне обезглавленных жен Генриха Восьмого, – заметила я, но миссис Мэллой меня не слушала.
Набрав воздуха в легкие, она завопила что было мочи. Суть ее воплей сводилась к следующему: мол, если вертихвостки немедленно не уберутся, она спустит с цепи собак, чтобы те наставили дамочкам автографов на мягком месте.
– У нас нет собак! – напомнила я, после того как изгородь в мгновение ока очистилась.
– А кто в этом виноват? – Миссис Мэллой оттянула воротник блузки и дунула в вырез, дабы освежиться после битвы. – По дороге к автобусной остановке я узнала от миссис Давдейл, что вы опять сбагрили псину библиотекарши, на этот раз мистеру Паучеру, и вот помяни черта…
– Хитклиффа?
– Нет, мистера Паучера. Вон тащится… И если глаза меня не обманывают, волочет за собой мамашу. Старая карга. Ей уж под девяносто, и до недавнего времени ее считали бессмертной. Однако, говорят, старуха начала сдавать, так что есть надежда, – с материнской заботливостью добавила Рокси, – мистер Паучер еще разгуляется во всю свою молодецкую прыть.
Учитывая, что джентльмену перевалило за шестьдесят, я с трудом могла представить его беззаботно скачущим на дискотеках, но не осмелилась возразить Рокси: мать и сын приближались и могли нас услышать. Однако это соображение не остановило миссис Мэллой.
– Смекаете, о чем я? – Она ткнула меня локтем под ребра. – Морда у нее словно обглоданная. – К сожалению, это было правдой. Кости на лице миссис Паучер так заострились, что о них можно было порезаться. – Но это еще что… Погодите, пока старая курица откроет рот, – Миссис Мэллой явно не собиралась закрывать собственный. – По сравнению с ее голосом сверло дантиста поет, как канарейка.
– Ш-ш, – предостерегла я и в ту же секунду сменила сердитую гримасу на доброжелательную улыбку, поскольку Паучеры добрались до нас и поздоровались.
Не сомневаясь, что обязана их визитом Хитклиффу, я приготовилась выслушать, куда и зачем следует послать бедного пса. Но ошиблась. Стоило мне робко заикнуться о собаке, как миссис Паучер, к моему изумлению, сложила тонкие губы в подобие улыбки и проскрипела:
– Не морочьте себе голову! Я немножко поругала сынка за то, что приволок псину без спросу, но зверюга славный. В наше время, когда в газетах столько пишут про воров да разбойников, старой больной женщине охрана не помешает. А сегодня утром, когда я готовила себе клизму, мне пришло в голову, что мы можем заработать кучу денег, отдавая его на случку. Вот и вернем денежки, что тратим на его кормежку.
– Он дворняга, мамаша! – мрачно, но твердо заявил мистер Паучер.
Ответный взгляд матери не предвещал ничего хорошего: как бы сыночку сегодня не запретили смотреть телевизор. Неудивительно, что у мистера Паучера всегда унылая физиономия. Наверное, только на собрания Библиотечной Лиги он ходит с легким сердцем, не чувствуя себя нерадивым сыном. Интересно, шутил он или нет, когда говорил накануне, что подлил в молоко для родительницы какого-то снадобья? По выражению лица миссис Мэллой было понятно, что уж она-то в этом вопросе не испытывает и намека на сомнения. Но если мистер Паучер много лет назад не укокошил матушку, что можно было хоть как-то оправдать, то зачем теперь, когда здоровье древней старухи пошатнулось, торопить события?
– Извините, – улыбнулась я мистеру Паучеру, – не расслышала, что вы сказали…
– А все потому, что он мямля! – рявкнула миссис Паучер. Голос такой силы мог бы снести крышу с дома. – Так и не научился говорить по-человечески. А сколько я сил положила, чтобы заработать на логопеда! – Трубы на крыше слегка накренились. – Страшно подумать, сколько денег на него истратила! Надо тебе, голубчик, вставную челюсть? Пожалуйста! И тут он вдруг заартачился, словно я попросила хрустальный дворец в подарок. А я всего-навсего хотела повидать знаменитость, которую все на руках носят.
– Вы пришли познакомиться с Каризмой?! – Я не смела взглянуть на миссис Мэллой.
– Точно, – буркнул мистер Паучер. – Мамаша целыми днями лежит в постели, а сегодня я не мог за ней угнаться. Оставил Хитклиффа дома, побоялся, что пес язык свесит на плечо, такой мамаша взяла темп.
– Прошу в дом. – Я старалась улыбаться как можно приветливее. – Каризма будет рад познакомиться с вами.
– Я ухожу! – объявила Рокси. – Джорджу пора чего-нибудь перекусить, а мне – вздремнуть. Да и то сказать, порядочным женщинам определенного возраста неприлично суетиться вокруг секс-символа. – Она говорила с таким апломбом, словно только что во все глаза не пялилась на Каризму.
Поддев локтем миссис Паучер, миссис Мэллой двинулась к воротам, а я повела гостей на кухню, где мы застали мужчину, по которому сохли миллионы женщин, в гордом одиночестве.
Методично целуя руку старухе, Каризма довел до моего сведения, что миссис Швабухер, сославшись на неважное самочувствие, прилегла, а Бен отправился наверх с близнецами.
– Мистер Паучер – член Библиотечной Лиги…
Не успела я договорить, как дверь в сад отворилась и в кухню впорхнула Наяда Шельмус. Она была одета в столь короткую юбку, что ее можно было назвать совсем уж мини, на плече болтался фотоаппарат, а в руках моя подруга держала блокнот.
– Простите, что явилась без приглашения, – пропела Наяда.
За окном сияло утреннее солнце, и я кормила близнецов завтраком.
– Кто? – спросила я.
Рокси так грохнула дверью, что у меня ложка выпала из рук.
– Каризма, кто же еще!
– Они с Беном поехали на станцию встречать миссис Швабухер. – Я вымыла ложку и сунула ее Эбби. Она уже начала возмущаться, наблюдая, как брат обгоняет ее в состязании «кто быстрее съест яйцо». – Сожалею, миссис Мэллой, но вы не сможете броситься сию секунду в объятия Каризмы. Придется немного подождать.
– Уж я брошусь на него, не сомневайтесь, и придушу.
Господи, что это с ней? Неужто стала нюхать клей или – о ужас! – надышалась пудрой, когда второпях наводила марафет? Румяна были размазаны по всему лицу, а брови подведены ярко-фиолетовой губной помадой.
– Вот, – я выдвинула стул, – похоже, вам необходимо присесть.
Близнецы перестали есть и замерли, приоткрыв рты и во все глаза таращась на Рокси.
– Уж лучше постою. – Миссис Мэллой еще больше помрачнела и глянула на свои «лодочки», одна из которых была коричневой, другая синей. – Если сяду, то не встану. Когда женщина в моем возрасте всю ночь не смыкает глаз, ей не до пустяков. Об одном только никогда не забываю – корсет напялить. Но сегодня я была в таком раздрае, что надела тот, что принадлежал когда-то моему третьему мужу. А он, – миссис Мэллой презрительно хмыкнула, – ни в чем толком не разбирался.
– Что же вам помешало выспаться? – Я отобрала у Тэма тарелку, прежде чем он успел использовать ее как шлем.
– И вы еще спрашиваете! Будто не ведаете, что творилось здесь вчера вечером. Мой мальчик пришел домой и всю ночь рассказывал, рассказывал, пока солнце не взошло.
Наконец-то ситуация начала проясняться.
– А… Джордж огорчился, потому что Ванесса болтала с Каризмой и почти не обращала на него внимания?
– Это вы называете огорчением? – Миссис Мэллой распирало от возмущения, пурпурная блузка так и трещала по швам. – Бедный ягненочек рыдал на моей груди до самого рассвета! – Она перехватила мой недоверчивый взгляд и уставилась в потолок. – Ну ладно… Но глазки у него были немного грустные, а мать знает, когда ее ребенку плохо. Наверное, я удивлю вас, миссис X., – она провела ладонью по лицу, смазав бровь, – но ваша кузина здесь ни при чем.
– Разве? – Я попыталась скрыть разочарование.
– Я ошибалась в ней. – Тон миссис Мэллой давал ясно понять, кто, по ее мнению, виноват во всем, что случилось. – Когда мы вчера ужинали в ресторане, она обращалась со мной как с хрустальной вазой, даже попросила прощения за то, что прежде сторонилась. Вроде бы кто-то внушил ей, будто я смотрю сверху вниз на людей, которые не дотягивают до моего интеллектуального уровня.
– Ванесса тоже рыдала у вас на груди?
– А вот иронию лучше оставьте при себе, миссис X.! Короче, Ванесса пообещала быть примерной невесткой, и я убедилась, что Джордж ей очень нравится. Он-то по уши в нее втрескался, не мне вам рассказывать. Вот почему я готова разрезать этого Каризму на куски, чтоб больше не совался куда не просят.
– Как меняются люди! А я думала, вы обожаете Каризму. Помните, как вы чуть не залезли в телевизор, когда он появился на экране?
– Ум за разум зашел! – Миссис Мэллой наблюдала, как я утираю личики детям и спускаю их на пол. – Такое случается, и не со мной одной. Вот вы, например, не отказываетесь от этой дурацкой затеи с памятником! Если б вам было не наплевать на моего мальчика, выставили бы этого козла Каризму за дверь еще вчера.
– Он не совершил ничего предосудительного. – Я собрала посуду со стола и направилась к мойке. – Каризма не виноват в том, что безмерно красив. Даже Бен надулся, хотя я вовсе не вешалась гостю на шею. По-моему, – я плеснула «Фейри» в раковину, – Каризме не очень понравилась Ванесса: она довольно вульгарно пошутила насчет его волос. Впрочем, как закончился вечер, я не в курсе. Пошла прогуляться, а когда вернулась, Джорджа уже не было.
– И во сколько же вы приволоклись домой? – сурово осведомилась миссис Мэллой. Очевидно, материнский инстинкт разгорелся в ней не на шутку.
– Поздно. – Я оставила посуду мокнуть, вытерла руки и уселась на ближайший стул, припоминая, как бежала домой, шарахаясь от каждой тени и вздрагивая от каждого шороха.
– Так со старшими не разговаривают.
– Извините, но я сегодня тоже плохо спала.
– Да ну! – Миссис Мэллой решила больше не утруждать ноги и опустилась на стул. – Мистер X. показывал фокусы, которые припас в рукаве пижамы, чтоб вы знали, кто тут настоящий мужчина, он или Каризма?
– Ничего подобного, – торопливо заверила я, надеясь, что дети, занятые разбивкой лагеря в чулане, не обратили внимания на фривольное замечание миссис Мэллой. – Бен спал как убитый, когда я пришла. Кстати, об убитых: причина, по которой мне плохо спалось… – Я медлила, не зная, вправе ли раскрывать тайну мисс Танбридж.
– Да не тяните, так мы тут до второго пришествия просидим! Впрочем, догадываюсь, о чем вы. – Лицо миссис Мэллой внезапно оживилось. – Вся деревня судачит о мистере Бэбкоке, и мне ох как не нравится, когда человека призывают к вратам небесным меньше чем через месяц после свадьбы. Прикиньте, миссис X., эта его молодая женушка не первой свежести появилась в наших краях всего год назад. Мы о ней ничего не знаем. А вдруг она леди Макбет?
– Чушь! – возразила я. Ванесса тоже намекала на нечто в этом роде, но кузине везде мерещатся гадости. – У мистера Бэбкока было больное сердце.
– Пошевелите мозгами! – Миссис Мэллой покачала головой, удивляясь моей наивности. – Бэбкока считали завидной партией, однако бедняга был больнее некуда. Никому и в голову не придет подозревать неладное, если жена легонько подтолкнет его к могиле. Помяните мои слова: ваша подружка вырядится во все черное с головы до пят, да еще вуальку на морду спустит – верный признак, что совесть нечиста… Чего вы так на меня уставились, миссис X.?
– Прошлой ночью мне не спалось, потому что я встретила Иону Танбридж, Вечную Невесту, или еще ее называют Дамой в Черном. Она пригласила меня к себе на рюмку вина…
– И рассказала, как прикончила жениха в день свадьбы, которая так и не состоялась, потому что тот втюрился в подружку невесты, да? И его косточки, мол, до сих пор гниют под елочкой в саду? – Миссис Мэллой приподняла фиолетовую бровь, ту, что еще оставалась в целости и сохранности, и самодовольно ухмыльнулась.
– Значит, это не секрет?
– А вы, похоже, вообразили, будто старуха не знала, с кем поделиться страшной тайной, и наконец выбрала вас. За красивые глазки или еще за что. Не хочу отнимать у вас конфетку, милая моя, но Иона Танбридж рассказывает эту историю уже полвека и до сих пор разгуливает на свободе. К чему бы это?
– К тому, что полиция занята исключительно патрулированием на дорогах и до сих пор не удосужилась допросить мисс Танбридж.
– Не надо умничать, – наставительно произнесла миссис Мэллой. – По слухам, полицейские обшарили дом, нашли лопаты и кирку. Но сообразили, что им вряд ли удастся припереть дамочку к стенке. Старая ворона выдала им аж три версии пропажи жениха. Замучаешься проверять.
– Из этого не следует, что она его не убивала.
– Послушайте мудрого человека, миссис X. – Рокси обращалась ко мне, словно святой Павел к коринфянам. – Голову даю на отсечение, парень сбежал с подружкой невесты и поменял фамилию. Потому как в те времена того, кто кинул невесту в день свадьбы, больше не приглашали на чай к викарию. А Иона Танбридж прожила всю жизнь, сожалея, что не придушила изменника.
– Мне она сказала, что ударила его кочергой.
– То-то и оно, миссис X.! – снисходительно улыбнулась миссис Мэллой. – Эта Танбридж не помнит, кому чего плетет. Но вам-то что за дело до выжившей из ума старухи?
– И дом, и сад, и лес вокруг, – я встала, чтобы взглянуть, чем заняты дети, – все выглядит таким унылым и враждебным. Даже днем… Мы с Беном устроили недавно там пикник. Теперь я думаю, – нагнувшись, я поймала игрушечную пожарную машину, – что причина в бывших владельцах – Гекторе Риглсворте и выводке его дочерей. Хотя я твердо решила больше не верить в привидения, все это глупые предрассудки.
– Не стоит давать волю воображению, оно может далеко завести! Но не вешайте носа, дорогая, многие впадают в этот грех.
– Вы имеет в виду свои фантазии насчет Сильвии Бэбкок?
– Ее я как раз не имела в виду и от своих подозрений не отказываюсь. Помяните мое слово: все эти охи-вздохи из-за каждой пылинки в доме – чистой воды притворство. Внутри эта жеманная куколка – настоящий кремень. Пичкает свои жертвы пирожными и жирными пудингами вопреки предписаниям врача, уверяя, что мужчина должен копить силы для секса, пока – трах-бах! – он не валится замертво. Я читала в газете о дамочке, которая подменила таблетки мужу-сердечнику. Понятное дело, этот олух ничего не заметил, глотает лекарство, а ему только хуже становится. Спрашивается, что мешало Сильвии Бэбкок сделать то же самое. А теперь она, обливаясь слезами, приберет к рукам страховку покойника. Страшно подумать!
– Вот и не думайте! – Я усадила Эбби в кресло-качалку рядом со спящим Тобиасом. – Забудем о Сильвии Бэбкок, миссис Мэллой.
– А кто начал этот разговор? – с оскорбленным видом осведомилась домработница. – Я что хотела сказать, прежде чем кое-кто завел нас в дебри… Небось у моего Джорджа воображение разыгралось, вот он и решил, будто Каризма приударяет за Ванессой. Сдалась ему ваша кузина! Просто у парня работа такая – привораживать дамочек.
– Мне он поцеловал руку, – сообщила я (надо же было с кем-нибудь поделиться!).
– Вот видите! (Я слегка обиделась: миссис Мэллой могла хотя бы для вида усомниться в том, что вчера вечером Каризма не отдыхал, а трудился на износ.) Держу пари, вы тут же растаяли. А расстегни он рубашку – сразу решили бы, что делает вам предложение.
Я собиралась оспорить этот пункт, но дверь отворилась, впуская бога любви собственной персоной; за ним следовали Бен и миссис Швабухер. Кухня сразу уменьшилась вдвое. Занавески на открытых окнах затрепетали, и не только они. Ни книжные обложки, ни вчерашнее общение в сумерках не подготовили меня к встрече с Каризмой при ясном свете дня. Его совершенство поражало воображение. Гипнотизирующий взгляд, скульптурная челюсть. Грубо говоря, без малого два метра необузданной сексуальной мощи.
– У меня засосало под ложечкой, – прошипела мне в ухо миссис Мэллой.
– Надо было позавтракать, – заметила я и поняла, что тот же совет могла дать себе.
Утром я успела проглотить лишь бутерброд и выпить чашку чая без сахара. Очевидно, поэтому мне вдруг почудилось, что в жизни чего-то очень сильно недостает. Но сейчас было не время для самокопаний. Конечно, рядом с Каризмой невозможно выглядеть хорошо – смуглый Бен, например, казался бледным призраком, – и тем не менее с миссис Швабухер явно было что-то не так. Одетая, как обычно, в свой фирменный цвет, сегодня утром она не смотрела на жизнь сквозь розовые очки.
– Вам изрядно досталось: два дня подряд вы ездите туда-сюда. – Если я немного задыхалась, то только потому; что приходилось поддерживать миссис Мэллой.
– Я вздремнула в поезде, – улыбка миссис Швабухер вышла грустной, – и как было приятно увидеть на вокзале Каризму и…
– Хватит заниматься пустой болтовней! – встрял хозяин дома, демонстрируя полную неискушенность в обращении с высокими гостями. Он всучил мне Эбби, и миссис Мэллой осталась без моей поддержки. – Я запру дверь на засов, а другие пусть забаррикадируют окна. Жаль, что в чулане не осталось старых ружей. Ладно, попробуем обойтись водяным пистолетом Тэма.
– О чем он говорит? – Я глянула на Каризму.
Глаза гостя потемнели, отражая напряженную работу мысли.
– Наверное, он шутит.
– Вот как! Значит, у нас с вами разное чувство юмора. Лично мне было не до смеха, когда орды ваших поклонниц с дикими воплями провожали нас с вокзала. Я даже опасался, как бы кто-нибудь не бросился под колеса. Но хуже всех оказались те, что, вскочив в собственные машины или угнав чужие, преследовали нас вплоть до ворот дома.
– Я лублюэтих женщин. – Каризма откинул назад роскошные волосы и заговорил в невидимый микрофон: – Я всегда готов дарить им радость, но мой ангел-хранитель, – тут он с нежностью глянул на миссис Швабухер, – моя дорогая Евангелина велела не раздавать автографов до завтрашнего собрания в библиотеке.
– И правильно! – Бен поднял на плечо Тэма, требовавшего внимания. – Пусть дамочка, которой захочется иметь вашу подпись на нижнем белье, заплатит за удовольствие пять фунтов, но сначала отстоит в очереди вместе со всем женским населением Читтертон-Феллс.
А не стоит ли мне… – Рокси внезапно оживилась, ее навакшенные ресницы затрепетали.
На секунду я пришла в ужас: вдруг она сейчас сорвет с себя корсет и с застенчивой улыбкой попросит Каризму на нем расписаться? Но я ошиблась.
– Не стоит ли мне выйти да шугануть нахалок?
– Вы храбрая женщина! – Каризма схватил ее руку и прижал к своим несравненным губам, не дожидаясь, пока я представлю ему миссис Мэллой по всей форме.
Опасаясь, как бы Рокси не лишилась чувств, я проводила ее во двор. Над изгородью, отделявшей наш участок от дороги, торчали женские головы.
– Они напоминают мне обезглавленных жен Генриха Восьмого, – заметила я, но миссис Мэллой меня не слушала.
Набрав воздуха в легкие, она завопила что было мочи. Суть ее воплей сводилась к следующему: мол, если вертихвостки немедленно не уберутся, она спустит с цепи собак, чтобы те наставили дамочкам автографов на мягком месте.
– У нас нет собак! – напомнила я, после того как изгородь в мгновение ока очистилась.
– А кто в этом виноват? – Миссис Мэллой оттянула воротник блузки и дунула в вырез, дабы освежиться после битвы. – По дороге к автобусной остановке я узнала от миссис Давдейл, что вы опять сбагрили псину библиотекарши, на этот раз мистеру Паучеру, и вот помяни черта…
– Хитклиффа?
– Нет, мистера Паучера. Вон тащится… И если глаза меня не обманывают, волочет за собой мамашу. Старая карга. Ей уж под девяносто, и до недавнего времени ее считали бессмертной. Однако, говорят, старуха начала сдавать, так что есть надежда, – с материнской заботливостью добавила Рокси, – мистер Паучер еще разгуляется во всю свою молодецкую прыть.
Учитывая, что джентльмену перевалило за шестьдесят, я с трудом могла представить его беззаботно скачущим на дискотеках, но не осмелилась возразить Рокси: мать и сын приближались и могли нас услышать. Однако это соображение не остановило миссис Мэллой.
– Смекаете, о чем я? – Она ткнула меня локтем под ребра. – Морда у нее словно обглоданная. – К сожалению, это было правдой. Кости на лице миссис Паучер так заострились, что о них можно было порезаться. – Но это еще что… Погодите, пока старая курица откроет рот, – Миссис Мэллой явно не собиралась закрывать собственный. – По сравнению с ее голосом сверло дантиста поет, как канарейка.
– Ш-ш, – предостерегла я и в ту же секунду сменила сердитую гримасу на доброжелательную улыбку, поскольку Паучеры добрались до нас и поздоровались.
Не сомневаясь, что обязана их визитом Хитклиффу, я приготовилась выслушать, куда и зачем следует послать бедного пса. Но ошиблась. Стоило мне робко заикнуться о собаке, как миссис Паучер, к моему изумлению, сложила тонкие губы в подобие улыбки и проскрипела:
– Не морочьте себе голову! Я немножко поругала сынка за то, что приволок псину без спросу, но зверюга славный. В наше время, когда в газетах столько пишут про воров да разбойников, старой больной женщине охрана не помешает. А сегодня утром, когда я готовила себе клизму, мне пришло в голову, что мы можем заработать кучу денег, отдавая его на случку. Вот и вернем денежки, что тратим на его кормежку.
– Он дворняга, мамаша! – мрачно, но твердо заявил мистер Паучер.
Ответный взгляд матери не предвещал ничего хорошего: как бы сыночку сегодня не запретили смотреть телевизор. Неудивительно, что у мистера Паучера всегда унылая физиономия. Наверное, только на собрания Библиотечной Лиги он ходит с легким сердцем, не чувствуя себя нерадивым сыном. Интересно, шутил он или нет, когда говорил накануне, что подлил в молоко для родительницы какого-то снадобья? По выражению лица миссис Мэллой было понятно, что уж она-то в этом вопросе не испытывает и намека на сомнения. Но если мистер Паучер много лет назад не укокошил матушку, что можно было хоть как-то оправдать, то зачем теперь, когда здоровье древней старухи пошатнулось, торопить события?
– Извините, – улыбнулась я мистеру Паучеру, – не расслышала, что вы сказали…
– А все потому, что он мямля! – рявкнула миссис Паучер. Голос такой силы мог бы снести крышу с дома. – Так и не научился говорить по-человечески. А сколько я сил положила, чтобы заработать на логопеда! – Трубы на крыше слегка накренились. – Страшно подумать, сколько денег на него истратила! Надо тебе, голубчик, вставную челюсть? Пожалуйста! И тут он вдруг заартачился, словно я попросила хрустальный дворец в подарок. А я всего-навсего хотела повидать знаменитость, которую все на руках носят.
– Вы пришли познакомиться с Каризмой?! – Я не смела взглянуть на миссис Мэллой.
– Точно, – буркнул мистер Паучер. – Мамаша целыми днями лежит в постели, а сегодня я не мог за ней угнаться. Оставил Хитклиффа дома, побоялся, что пес язык свесит на плечо, такой мамаша взяла темп.
– Прошу в дом. – Я старалась улыбаться как можно приветливее. – Каризма будет рад познакомиться с вами.
– Я ухожу! – объявила Рокси. – Джорджу пора чего-нибудь перекусить, а мне – вздремнуть. Да и то сказать, порядочным женщинам определенного возраста неприлично суетиться вокруг секс-символа. – Она говорила с таким апломбом, словно только что во все глаза не пялилась на Каризму.
Поддев локтем миссис Паучер, миссис Мэллой двинулась к воротам, а я повела гостей на кухню, где мы застали мужчину, по которому сохли миллионы женщин, в гордом одиночестве.
Методично целуя руку старухе, Каризма довел до моего сведения, что миссис Швабухер, сославшись на неважное самочувствие, прилегла, а Бен отправился наверх с близнецами.
– Мистер Паучер – член Библиотечной Лиги…
Не успела я договорить, как дверь в сад отворилась и в кухню впорхнула Наяда Шельмус. Она была одета в столь короткую юбку, что ее можно было назвать совсем уж мини, на плече болтался фотоаппарат, а в руках моя подруга держала блокнот.
– Простите, что явилась без приглашения, – пропела Наяда.