Кено Реймон. Зази в метро

несколько раз звучно высморкалась
-- Не надо так расстраиваться,- ободряюще произнес хмырь.- Ну, что
случилось? Тебя побили родители? Что-нибудь потеряла? Боишься, что накажут?
Ну и чушь же он нес! Зази вернула ему заметно отяжелевший носовой
платок. Он же без всякого омерзения засунул эту гадость себе в карман и
продолжал:
-- Ты должна мне все рассказать. Не бойся. Мне ты можешь сказать все
как есть.
-- Почему это? - не без скрытого коварства пробормотала Зази.
-- Почему? - растерянно повторил хмырь. И начал скрести зонтиком
асфальт.
-- Вот именно, почему? Почему я должна вам все рассказывать?
-- А потому,- ответил он, прекратив скрести асфальт, - что я люблю
детей, маленьких девочек и маленьких мальчиков.
-- Вы просто обыкновенный мерзавец, вот вы кто.
-- Вовсе нет,- воскликнул хмырь с таким пылом, что Зази даже удивилась.
Воспользовавшись создавшимся преимуществом, хмырь предложил ей выпить
какокалы в первом попавшемся баре, при этом подразумевалось, что угощать он
будет при свете дня и большом скоплении народа, одним словом, чего уж там,
без всяких гнусных намерений.
Зази решила не выказывать своего восторга от перспективы раздавить
бутылочку какокалы и принялась с серьезным видом рассматривать толпу,
снующую меж двух рядов лотков на противоположной стороне улицы.
-- Чего они там суетятся? - спросила она.
-- На барахолку идут,- ответил хмырь,- или, вернее, барахолка идет на
них, ибо начинается она именно там.
именно там.
-- А! Барахолка! - сказала Зази с видом человека, которого не так легко
выбить из седла.- Знаю! Там можно купить по дешевке пару римбрантов, продать
их потом какому-нибудь америкашке, и тогда, считай, день прожит не зря.
-- Там не только римбрантов продают,- сказал хмырь,- там есть
гигиенические стельки, лаванда и гвозди и даже неношеные куртки.
- А американские шмотки?
- Разумеется. Там продается и жареная картошка, вкусная, не вчерашняя.
- Американские шмотки - это вещь.
- Для знатоков там есть и мидии, свежие, не отравишься.
- А в американских лавках джынзы продают?
- А то нет! Там есть даже компасы со светящимся, циферблатом.
-- Плевать мне на компасы,- сказала Зази.-Вот джынзы...
Пауза.
- Можно пойти посмотреть.
- Зачем? - спросила Зази.- У меня ни гроша, купить я их все равно не
смогу, разве что спереть пару.
- Все равно, пойдем посмотрим,- сказал хмырь. Зази допила какокалу,
посмотрела на хмыря и сказала:
- Знаю я, куда вы клоните! - И добавила: - Пошли?
Хмырь расплатился, и они нырнули в толпу. Зази шныряла среди людей, не
обращая внимания на гравировщиков велосипедных номерных знаков, стеклодувов,
завязывателей галстучных узлов, торгующих часами арабов и торгующих чем
попало цыганок.
Хмырь шел за ней по пятам. С виду он был такой же щупленький, как и
она. Убегать от него ей пока не хотелось, однако она предупредила себя о
том, что сделать это в дальнейшем будет совсем не так просто. Перед ней был
специалист высокого класса, в этом она уже не сомневалась.
Зази остановилась прямо перед лотком с американскими товарами.
Внезапно, какфкопанная. Совсем какфкопанная. Хмырь резко затормозил прямо за
ее спиной. Продавец заговорил первым.
- Будем компас покупать? - начал он весьма самоуверенно.- Электрический
фонарь? Надувную лодку? Зази вся дрожала от вожделения и беспокойства,
поскольку совсем не была уверена в том, что у хмыря действительно гнусные
намерения. Она не решалась произнести вслух двусложное слово
англосаксонского происхождения, которое обозначало то, что имела ввиду она.
Произнес его хмырь:
-- У вас не найдется джынзов для девочки? - просил он у перекупщика.-
Ты ведь джынзы хотела?
-- Бизюзловно! - прозюзюкала Зази.
-- Еще как найдется! - воскликнул барахольщик. - Еще бы не нашлось. У
меня есть блуджынзы, которым абсолютно нет сноса.
-- Да, но вы же понимаете, что она еще будет расти,- сказал хмырь.- В
будущем году их уже невозможно будет надеть. Что же тогда с ними делать?
-- Отдаст сестренке или братику.
-- У нее никого нет.
-- Через год, может быть, появится (смеется).
-- Не надо так шутить,- мрачно сказал хмырь.- Ее мать умерла.
-- Ах! Извините!
-- Зази взглянула на растлителя малолеток с любопытством, даже с
некоторым интересом, но отложила рассмотрение этого второстепенного вопроса
на потом. Ее била дрожь, она не могла более терпеть. Наконец спросила:
-- У вас есть мой размер?
-- Конечно, мадмуазель,- изысканно-вежливо ответил перекупщик.
-- А сколько они стоят? Этот вопрос задала опять-таки Зази. Совершенно
машинально. Ибо была бережлива, но не скупа. Продавец сказал сколько. Хмырь
кивнул. Кажется, сумма не показалась ему чрезмерной. По крайней мере, так
решила Зази по его реакции.
-- А померить можно? - спросила она. Продавец был ошеломлен: эта дура
что, воображает, что она у Кристиана Диора? Он изобразил на своем лице
приятную улыбку, оголившую все 36 его зубов и сказал:
-- Зачем? Посмотри-ка эти брючки!
Он развернул и повесил их перед ее носом. Зази надулась. Она хотела бы
померить.
- А велики не будут? - спросила она.
-- Полюбуйтесь! Они будут доставать только щиколоток. А какие узенькие!
Только-только на вас, мадмуазель, хотя вы и очень худенькая, тут уж ничего
не скажешь.
В горле у Зази пересохло. Джынзы. Вот это да. Первый раз пройтись по
Парижу в джынзах. Это было бы здорово.
Но у хмыря вдруг появилось какое-то отсутствующее выражение лица.
Казалось, он совершенно забыл о том, что происходит вокруг.
Продавец не унимался.
-- Вы потом мне спасибо скажете,- настаивал он.- Им сноса нет.
Совершенно неснашиваемые.
-- Я вам уже сказал, что мне плевать на их неснашиваемость,- рассеянно
отозвался хмырь.
-- Но неснашиваемость это все-таки важно,- настаивал перекупщик.
-- Однако,- вдруг сказал хмырь,- по всей видимости, эти джынзы, если я
правильно понял,- из излишков американской армии?
-- Naturlich,- ответил лоточник.
-- Что же это получается? Значит, у америкашек в армии такие соплячки
были?
-- Чего там только не было! - ничуть не растерявшись ответил
перекупщик.
-- Тем не менее хмырь не был удовлетворен его ответом.
-- А вы думали! - сказал продавец, которому не хотелось упустить
клиента из-за фактов всеобщей истории.- Чего только на войне не бывает.
-- А это вот сколько стоит? - спросил хмырь. Речь шла о солнцезащитных
очках. Он нацепил их себе на нос.
-- Это выдается бесплатно тем, кто покупает джынзы,- сказал торговец,
считавший, что дело уже в шляпе.
Зази со своей стороны была в этом не так уверена. Неужели он их так и
не купит? Чего он ждет? Чего он там себе думает? Чего ему еще надо?
Наверняка это отпетая сволочь, не просто жалкий безобидный извращенец, а
настоящий гад. С ним надо быть поосторожней, ох поосторожней! Ну что там с
джынзами?..
Наконец свершилось. Он заплатил. Товар заворачавают, и хмырь сует
сверток под мышку, под свою хмыриную мышку. Зази в глубине души взвыла,
наблюдая за ним. Так, значит, это еще не конец?
-- А теперь,- сказал хмырь,- мы должны перекусить.
Он идет впереди, переполненный чувством собственного достоинства. Зази
идет за ним, косясь на сверток. Так они заходят в небольшой ресторанчик,
садятся. Пакет оказывается на стуле вне пределов досягаемости Зази.
-- Ну, что ты будешь? -спросил хмырь.- Мидии или жареную картошку?
-- И то и другое,- ответила Зази, вконец теряя самообладание.
-- Принесите девочке мидий,- спокойно обратился хмырь к официантке.- А
мне - рюмочку мюскаде. двумя кусками сахара.
В ожидании жратвы сидели молча. Хмырь спокойно покуривал сигареты.
Когда подали мидии, Зази с яростью набросилась на них, нырнула в соус, и,
прихлебывая из тарелки сок, вымазалась в нем с головы до ног. Не поддавшиеся
кипячению пластинчато-жаберные были самым варварским образом изничтожены в
своих раковинах. Зази, казалось, вот-вот раскусит их зубами. Покончив с
мидиями, она не отказалась и от жареной картошки. "Хорошо",- сказал хмырь.
Со своей стороны, он попивал маленькими глоточками свою микстуру так, как
будто это был, по крайней мере, подогретый ликер шартрез. Принесли картошку.
Она бурно шипела и пенилась и тарелке. Прожорливая Зази обожгла себе пальцы,
но не пасть.
Когда все было съедено, Зази залпом опустошила стакан пива с лимонадом,
три раза негромко рыгнула и в изнеможении откинулась на спинку стула.
Людоедская ухмылка стала постепенно сползать с ее лица. Глаза просветлели.
Она с удовольствием подумала, что хотя бы обед она урвала. Следующей ее
посетила мысль о том, что не мешало бы сейчас сказать хмырю что-нибудь
приятное, но что именно? Она сильно напряглась и наконец сказала:
- Что же вы так долго свою рюмку допиваете? Нот мой папа за это время
уже десяток таких бы раздавил.
- А что, твой папа много пьет?
- Не пьет, а пил. Он уже умер.
- Ты, наверное, очень переживала, когда он умер?
- Как бы не так (жест). У меня времени не было. Тут такое творилось
вокруг (пауза).
- А что именно?
-Я бы с удовольствием выпила еще стакан пива, только без лимонада.
Целый стакан настоящего пива.
Хмырь заказал ей пиво и заодно попросил принести ложечку. Он хотел
добраться до остатков сахара, прилипших ко дну рюмки. Пока он проводил эту
операцию, Зази слизнула со своего пива пену и только после этого ответила на
вопрос:
- Газеты читаете?
- Бывает.
- Помните портниху из Сен-Монтрона, которая топором разможжила череп
своему супругу? Так вот, это была мама. А мужем ее, соответственно, был
папа.
- А! - сказал хмырь.
- Вы что, не помните?
Создавалось впечатление, что он не очень хорошо помнит. Зази
возмутилась.
- Черт, а ведь вокруг этого шумиха была страшная. Мамин адвокат
списально приехал из Парижа, знаменитый такой, говорит не то что мы с вами,
дурак, одним словом. Тем не менее благодаря ему мамашу оправдали, вот так, в
два счета (жест). Люди ей даже аплодировали, только что на руках не носили.
В тот день все страшно напились. Маму только одно огорчало, что эту
парижскую штучку на мякине не проведена. Очень уж он до денег охоч был,
сволочь такая. Слава богу, Жорж ей помог.
- А Жорж - это кто?
- Колбасник. Розовый такой. Мамин хахель. Это он ей топор дал (пауза),
чтоб дровишки поколоть (хихикнула).
Она очень изысканно, только что не оттопырив мизинец, пропустила
глоточек пива.
- И это еще не все,- продолжала она.- Вот я, сидящая здесь перед вами,
выступала в качестве свидетеля на закрытом заседании суда.
Хмырь не дрогнул.
- Вы что, мне не верите?
- Конечно же нет. По закону нельзя, чтобы ребенок давал показания
против родителей.
-- Во-первых, от родителей остался только один, а потом вы явно ничего
в этом не смыслите. Если бы вы приехали к нам в Сен-Монтрон, я бы вам
показала тетрадку с вырезками из газет, где речь идет обо мне. К тому же,
пока мама в каталажке сидела, Жорж подарил мне на рождество подписку на
"Каталог подписки". Вы знаете этот "Каталог подписки"?
-- Нет,- ответил хмырь.
-- Идиот. А еще спорит.
-- А почему ты давала показания на закрытом заседании?
- Что? Интересно?
- Не особенно.
-- Какой вы все-таки притворщик.
И она вновь изящно, разве что не оттопырив мизинец, прихлебнула пива из
стакана. Хмырь не дрогнул (пауза).
-- Ладно, не берите в голову. Я вам все расскажу.
-- Я слушаю.
-- Ну вот. Надо сказать, что мама на дух не переносила папу, ну и папа,
конечно, загрустил, а потом запил. А пил он по-черному. Так что, когда он
был под мухой, надо было бежать куда подальше, потому что тут и кошка б не
уцелела. Как в песне, знаете?
-- Припоминаю,- сказал хмырек.
-- Тем лучше. Так вот: как-то раз в воскресенье и пришла с футбольного
матча, там играл "Санктимонтронский стадион" против "Красной звезды" из
Нефлиза, в классе Б. Вы спортом вообще интересуетесь?
-- Да. В основном кетчем.
Смерив взглядом тщедушного собеседника, Зази хихикнула.
-- В зрительском весе, я полагаю,- сказала она.
-- Не смешно,- холодно отозвался хмырь.
От злости Зази залпом допила пиво и заткнулась.
-- Да ты не сердись! - сказал хмырь.- Рассказывай дальше.
- Так, значит, вам интересно, что со мной было?
- Да.
- Значит, вы мне только что неправду сказали?
- Ну продолжай же.
- Да вы не нервничайте. А то не сможете по достоинству оценить мой
рассказ.

V

Хмырюмолк, а Зази продолжала в следующих выражениях:
- Значит, папа сидел один дома и ждал, в общем ничего особенного не
должно было произойти, но ой все равно чего-то ждал и сидел один дома или,
вернее, считал, что он один, подождите, сейчас вы все поймете. Значит, вхожу
я, и, надо сказать, он был пьян кал свинья, ну и он тут же начинает меня
целовать, что в принципе только естественно, поскольку он мой папа. Но тут
он стал меня непристойно лапать, я сказала: "Нет уж", но не потому, что
поняла, куда он, сволочь такая, клонит. И когда я ему сказала: "Нет уж,
только не это", он бросился к двери, закрыл ее на ключ, ключ сунул в карман,
глаза вытаращил и бормочет: "Ах! Ах Ах!", совсем как в кино, просто
потрясающе. И заявляет: "Сейчас я тебя... сейчас я тебя...", он даже чуть
прихлебнул из бутылки, когда произносил эти гнусные слова, и, наконец,
наменяпрыгскок. Я, конечно, увернулась. Поскольку он совсем косой был, он
шмякается мордойоппол. Потом встал. Опять за мной погнался, одним словом,
тут началась настоящая свалка. И вот, наконец, он меня догнал. И опять начал
клеица. Но в этот момент потихонечку открылась дверь, потому что, между
прочим, мама ему лапши навешала, дескать, пойду куплю спагетти и свиных
отбивных - это все была неправда, она хотела, чтобы он влип, а сама
спряталась в чулане. Там у нее и топор лежал. И вот она тихонечко входит,
ключи у нее, разумеется, были. Соображает, правда?
- Гм... да,- сказал хмырь.
-- Значит, она потихонечку открывает дверь и спокойненько себе входит,
а папа в ту минуту о другом думал, бедняга, бдительность потерял - так ему
черепушку и разможжили. Надо признать, мама ему врезала от души. Ужасное
было зрелище. Даже омерзительное. После этого и закомплексовать недолго. А
ее, несмотря ни на что, оправдали. Я им все твердила, что Жорж ей топор
достал, они на это внимания не обращали, говорили, когда у тебя муж такой
подонок, выход один: порешить. Я ж вам говорила, ее даже поздравляли. Черте
што, вы со мной не согласны?
- Что с них возьмешь...- сказал хмырь (жест).
- Потом на меня орала как бешеная, говорит, дрянь ты паршивая, на фига
тебе было про топор рассказывать? "А что,- я ей говорю,- скажешь, не было
этого?" А она опять, чертова дура, и хотела меня и избить среди всеобщего
ликования. Но Жорж ее успокоил, и потом она так гордилась, что ей хлопали
незнакомые люди, что ни о чем другом и думать не могла. Ну первое время, во
всяком случае.
- А потом? - спросил хмырь.
- Ну а потом Жорж начал за мной ухлестывать. Тогда мама сказала, что
всех не перебьешь, а то это будет как-то странно выглядеть, ну и просто
послала его куда подальше. Можно сказать, лишилась хахеля из-за меня. Разве
это не здорово? Какая у меня прекрасная мать!
- Это уж точно,- с готовностью согласился хмырь.
- Но только совсем недавно она себе нового завела, поэтому-то в Париж и
приехала, она за ним по-страшному бегает, но чтобы я не оставалась одна на
растерзание всем этим растлителям,- а их толпы! Простатолпы! Она оставила
меня у дяди Габриеля. Говорят, с ним мне нечего бояться.
- Почему?
- Этого я не знаю. Я только вчера приехала и еще не разобралась, что к
чему.
-- А чем занимается твой дядя?
-- Он ночной сторож. Он никогда не встает раньше двенадцати-часу.
-- И ты сбежала, пока он еще спал.
- Точно.
- А где живешь?
- Где-то там (жест).
-- А почему ты плакала на скамейке?
Зази не ответила. Хмырь начал действовать ей на нервы.
- Ты что, потерялась?
Зази пожала плечами. А он явно гад.
- Ты можешь мне сказать адрес дяди Габриеля?
Тихим внутренним голосом Зази произнесла пространную речь, обращенную к
самой себе. "Ну все-таки, какое его собачье дело? Что он там себе думает? Во
всяком случае, он заслужил то, что с ним сейчас произойдет".
Она резко вскочила со стула, схватила сверток и бросилась бежать. Она
нырнула в толпу, проскальзывая между людьми и лотками, бежала вперед по
ломаной прямой, резко отклоняясь то вправо, то влево, бежала быстро, потом
вдруг переходила на шаг, двигаясь то убыстряя, то замедляя ход, бежала
рысцой, кружа на месте и делая крюки.
Зази уже было начала посмеиваться над хмырем: то-то у него, наверное,
рожа вытянулась, когда она смоталась. Но вдруг она поняла, что радоваться,
собственно, нечему. Кто-то шел рядом. Можно было даже, не поднимая глаз,
догадаться, что это был хмырь, но она их все-таки подняла - ведь всякое
бывает, может, это был не он,- но нет, он самый. Казалось, он даже не понял,
что случилось что-то особенное, и совершенно спокойно шел рядом.
Зази молчала. Исподлобья она изучала соседа. Они выбрались из сутолоки
и шли теперь по улице средней ширины, где встречались в основном порядочные
люди с тупыми рожами, отцы семейств, пенсионеры, тетки, прогуливающие своих
отпрысков, одним словом, публика, о которой можно было только мечтать. "Дело
и шляпе",- прошептал Зазин внутренний голос. И она сделала глубокий вздох,
прежде чем бросить свой излюбленный боевой клич: "Спасите! Насилуют!" Но
хмырь, как выяснилось, был совсем не так прост. Он злобно вырвал у нее из
рук сверток и с большой убедительной силой произнес следующее:
- Как тебе не стыдно, маленькая воровка, только я отвернулся, как ты...
Затем он обратился к мгновенно образовавшейся толпе:
- Ах эти подростки! Посмотрите, что она хотела украсть!
И он потряс свертком над головой.
- Джынзы! - заорал он, что есть мочи.- Эта соплячка хотела спереть у
меня американские джынзы.
- Какой кошмар! - прокомментировала какая-то домохозяйка.
-- Да, молодежь нынче с дурными наклонностями, - сказала другая.
- Безобразие! - сказала третья,- неужели ей никто не внушил, что
частная собственность - это святое?
Хмырь продолжал отчитывать девчонку.
- А что будет, если я тебя в комиссариат отведу? К полицейским? Тебя
посадят в тюрьму. В тюрьму. Ты преддстанешь перед судом для
несовершеннолетних, и в итоге - колония для малолетних преступников.
Поскольку суд признает тебя виновной и даст тебе на полную катушку.
Какая-то дама из высшего общества, оказавшаяся в этом захолустье
случайно в поисках редких вещиц, соизволила остановиться. Она справилась у
черни, по какому поводу вся эта заварушка, и, наконец не без труда поняв в
чем дело, решила воззвать к чувству милосердия, которое, быть может, не было
чуждо ному странному господину, чьи котелок, черные усы я темные очки,
казалось, не вызывали у присутствующих никакого удивления.
- Мсье! - обратилась она к нему.- Пожалейте ее! Она не виновата в том,
что ее, быть может, неправильно воспитывали. Наверное, чувство голода
толкнуло ее на этот дурной поступок, и не надо слишком, и повторяю, слишком
ее за это винить. Вам знакомо чувство голода (пауза), мсье?
- И вы меня об этом спрашиваете! - произнес хмырь с горечью ("Даже в
кино никто так не сыграет", - подумала Зази).- Меня? Голодал ли я? Я вырос в
приюте, мадам...
Толпа содрогнулась в порыве сострадания. Воспользовавшись произведенным
впечатлением, хмырь стал проталкиваться вперед, увлекая за собой Зази и
причитая с трагическим видом: "Посмотрим, что скажут твои родители".
Когда они немного отошли, он тут же замолчал. Некоторое время они шли
молча, потом вдруг хмырь сказал:
- Черт, я зонтик в бистро забыл. Эти слова были обращены к самому себе,
к тому же и произнес их вполголоса, но Зази тут же сделала надлежащие выводы
из этого замечания. Нет, это не был растлитель малолеток, выдающий себя за
псевдополицейского, это был настоящий полицейский, выдающий себя за
псевдорастлителя, выдающего себя настоящего полицейского. Доказательством
тому служило то, что он забыл зонтик. Поскольку этот вывод казался Зази
бесспорным, она подумала, что было бы весьма заманчиво и даже остроумно
свести дядюшку с полицейским, с настоящим полицейским. Поэтому, когда хмырь
заявил, что вопрос нельзя считать закрытым, и спросил, где она живет, она
тут же дала адрес.
Результат действительно оказался небезынтересным: когда открывший дверь
Габриель воскликнул:
"Зази!"- и услышал в ответ веселый голос: "Дядь, это лягавый, он хочет
стабойпагаварить", он прислонился к стене и позеленел. Конечно, это могло
лишь показаться из-за плохого освещения - ведь в прихожей было темно. Что до
хмыря, то он сделал вид, что ничего не заметил. Габриель сказал ему упавшим
голосом, так, между прочим: "Входите же".
Итак, они вошли в столовую, где Марселина кинулась к Зази, выказывая
величайшую радость по поводу ее возвращения. Габриель сказал ей: "Угости
чем-нибудь этого господина", но хмырь дал им понять, что пить ничего не
хочет, в отличие от Габриеля, который тут же потребовал, чтоб ему принесли
бутылку гранатового сиропа.
По собственной инициативе хмырь сел, в то время как Габриель наливал
себе изрядную порцию сиропа, разбавляя его небольшим количеством холодной
воды.
- Вы действительно не хотите выпить?
...(Жест.)
Габриель заглотнул тонизирующий напиток, поставил стакан на стол и,
вперившись в хмыря, ждал, что будет дальше, но хмырь, казалось, совсем не
был настроен вести беседу. Стоя рядом, Зази и Марселина пристально наблюдали
за ними.
Это могло бы продлиться очень долго.
Наконец Габриель нашел подходящий сюжет для начала беседы.
- Так, значит,- сказал он так, между прочим.- Так, значит, вы
полицейский?
- Ни в коем случае,- воскликнул хмырь самым что ни на есть дружеским
тоном.- Я всего лишь ярмарочный торговец.
- Не верь ему,- сказала Зази,- он всего лишь полицейский.
- Вы уж как-нибудь разберитесь сами,- вяло прокомментировал Габриель.
- Малышка шутит,- сказал хмырь с неизменным добродушием.- Меня все
знают, у меня кличка Педро-Излишек, по субботам, воскресеньям и
понедельникам я торгую на барахолке, раздаю гражданам всякую мелочь, которую
оставила после себя американская армия, освобождая нашу территорию.
- Как раздаете, бесплатно? - спросил Габриель с некоторым интересом.
- Шутите! - сказал хмырь.- Я обмениваю вещи на мелкие купюры (пауза).
Ваш случай составляет исключение.
- Это вы о чем? - спросил Габриель.
- О том, что малышка (жест) сперла у меня джынзы.
- Если дело только в этом,- сказал Габриель,- то она вам их вернет.
- Ну, гад,- сказала Зази,- он же у меня их забрал.
- В таком случае не понимаю, чем вы недовольны? - спросил Габриель у
хмыря.
- Недоволен - и все тут.
-- Джынзы-то мои,- сказала Зази.- Это он у меня их спер. Да. К тому же
он лягавый. Ты поосторожней с ним, дядя Габриель!
Обеспокоенный Габриель налил себе еще стакан гранатового сиропа.
-- Что-то я никак не пойму,- сказал он.- Если вы полицейский, то
непонятно, чем вы недовольны, если же вы не полицейский, непонятно, с какой
стати вы задаете мне вопросы.
- Прошу прощения,- сказал хмырь,- вопросы задаю не я, а вы.
-- Это точно,- с полной объективностью признал Габриель.
- Ну вот, сейчас он его облапошит,- сказала Зази,- сейчас он его
облапошит.
- Может быть, теперь уже мой черед задавать вопросы,- сказал хмырь.
-- Отвечай только в присутствии твоего адвоката, - сказала Зази.
-- Отстань,- сказал Габриель.- Я сам знаю, как мне быть.
-- Он заставит тебя в чем угодно признаться.
- Она меня за идиота держит,- любезно обратился Габриель к хмырю.- Вот
она, современная молодежь.
- Старших не уважают,- сказал хмырь.
- Терпеть не могу эти глупости,- заявила Зази, у которой была своя
точка зрения на происходящее.- Лучше уж я уйду.
- Вот именно,- сказал хмырь.- Если бы представительницы слабого пола
соизволили на минуточку удалиться...
- Еще как соизволят,- хихикнула Зази. Выходя из комнаты, она незаметно
ухватила сверток, который хмырь забыл на стуле.
- Ну мы пошли,- тихо сказала Марселина, сматываясь, в свою очередь.
Она тихонько призакрыла за собой дверь.
- Так, значит,- сказал хмырь (пауза),- вы живете на то, что девочка
зарабатывает проституцией?
Габриель распрямился с деланным намерением высказать самый решительный
протест, но тут же снова скукожился в кресле.
- Кто, я? - пробормотал он.
- Да, вы. Вы, мсье,- сказал хмырь.- Вы же не будете утверждать
обратное?
- Буду, мсье.
- Ну и нахал же вы все-таки. Я вас застал на месте преступления.
Девчонка клеила клиентов на барахолке. Надеюсь, вы не заставляете ее спать с
арабами?
- Это уж точно нет, мсье.
- Ас поляками?
- Тоже нет, мсье.
- Только с французами и с богатыми туристами?
- Только ни с кем.
Гранатовый сироп начал действовать. Габриель медленно приходил в себя.
- Значит, вы все отрицаете? - спросил хмырь.
- Еще бы.
Хмырь дьявольски ухмыльнулся, совсем как в кино.
- Скажите-ка, голубчик,- слащаво произнес он,- кто вы по профессии или,
если так можно выразиться, по специальности. Что служит вам прикрытием для
вашей преступной деятельности?
-- Повторяю, я никакой преступной деятельностью не занимаюсь.
-- Хватит притворяться. Профессия?
-- Я артист.
-- Вы? Артист? Девчонка сказала, вы ночной сторож.
-- Ну что она в этом понимает! Потом, ребенку не всегда можно сказать
правду. Что, скажете, нет?
-- Мне-то вы должны ее сказать.
-- Но вы же не ребенок.- Габриель приветливо улыбнулся.- Гранатового
сиропа не хотите?
...(Жест.)
Габриель налил себе еще стакан.
-- Ну так чем же вы конкретно занимаетесь?
Габриель скромно потупил взор.
-- Я танцовщица в ночном баре.

VI
-- О чем это они там разговаривают? - спросила Зази, натягивая джынзы.