– А теперь садись в кресло и не мешай нам. Мы у тебя погостим немного.
Гас послушно сел. Том начал обматывать его широкой лентой, а я тем временем устроился в кресле напротив.
– Я сделаю все, что вы скажете, только, пожалуйста, не трогайте мою семью!
– Заткнись! – буркнул Том, стукнув его по голове.
– Я просто хотел сказать... – снова завелся Гас, но Том быстренько утихомирил его, заклеив ему рот.
Ненавижу болтливых заложников.
Управляющим банков велят разговаривать в такие моменты. Они проходят курсы, где их учат, что делать в случае ограбления или похищения. Кстати, хороший бизнес в наши дни. Бывшие копы и даже бывшие грабители открывают агентства безопасности и проводят семинары на тему "Как остаться в живых: инструкция по поведению во время ограбления. Не стройте из себя героев!" Эти агентства сдирают с банков и строительных компаний целые состояния, обучая великовозрастных недорослей очевидным вещам, хотя в большинстве случаев менеджеры не воспринимают курсы всерьез. Может, и мне открыть такое агентство, когда я окончательно отойду от дел? Хотя нет, я лучше буду учить людей, как грабить этих недоумков.
Когда Том закончил, я встал с кресла и принес стакан воды. Том освободил жене Гаса рот, я открыл бутылочку со снотворными таблетками.
– Прими парочку, – сказал я ей. – Они помогут тебе расслабиться, так что ты и не заметишь, как время пройдет.
Она резко отдернула голову и завопила. Том тут же зажал ей пасть рукой, приглушив звук. Но она, обезумев от ужаса, продолжала хрипеть и взывать о помощи. Сидевшая рядом Жасмин тоже что-то замяукала, и в конце концов Гас присоединился к этому приглушенному пандемониуму. Подумав, что женщина решила, будто мы дали ей яду, я попытался успокоить ее.
– Да это всего лишь снотворное, черт подери! Вырубишься на пару часиков и дашь нам всем покой.
Она не унималась, пока Том не приставил дуло пистолета к голове дочки, заявив:
– Выбирай: по-плохому или по-хорошему!
До Нины, похоже, дошло. Она неохотно открыла рот, я сунул в него снотворное.
– Гас! – простонала она.
Гас попытался ответить, но, к счастью, кляп держался прочно. Боюсь, в тот момент я не выдержал бы еще порцию сентиментального бреда. Хотя, возможно, он вовсе и не собирался ее утешать. Он мог сказать, к примеру: "Да пошла ты! У меня своих хлопот по горло!"
И был бы прав.
Я дал Нине воды. Она отхлебнула и проглотила таблетки.
– Вот и молодец, – сказал я. – Я пока не стану заклеивать тебе рот. Подыши спокойно.
А потом повернулся к зареванной девчонке.
– Ну что, Жасмин? У нас с тобой тоже будут проблемы?
Она кивнула, из глаз скатилось еще несколько соленых слезинок.
– Что? Почему? – спросил я, сорвав с нее кляп. Жасмин была в таком состоянии, что еле выдавила пару слов сквозь всхлипывания:
– Я не могу глотать таблетки. Я жую их вместе с тостом.
Я уставился на нее, и до меня вдруг дошло, что она запаниковала, как только увидела баночку с таблетками.
Ей не хотелось нас раздражать, она просто боялась, что не сумеет выполнить наши требования. Том наконец обрел дар речи.
– Что ты несешь? Какой, на хрен, тост?! А ну глотай таблетку!
Именно этого, по-моему, она и боялась больше всего.
– Все нормально, отстань от нее. Иди и приготовь ей тост, – распорядился я.
– Что?
– Ты слышал, что сказала юная леди. Она не может глотать таблетки. Иди и поджарь ей тост. Какие тосты ты предпочитаешь? – спросил я Жасмин.
– Просто подсушенные, пожалуйста, – ответила она. Том поднял руки вверх и поплелся на кухню, словно капризный ребенок, которого заставили мыть посуду. Будь его воля, он засунул бы таблетки Жасмин в рот, зажал нос и ждал, пока она не вырубилась бы. Мне такой подход не по душе. Если мы их грабим, это еще не значит, что нужно над ними измываться. Я вовсе не строю из себя рыцаря, не поймите меня превратно, я руководствуюсь элементарным здравым смыслом. Если вас арестуют за преступление такого рода и узнают, что вы обращались с заложниками как с собаками, то могут накинуть к сроку еще лет пять. Согласитесь, слишком большая цена за то, что вам лень включить тостер.
Том вернулся с тостом и спросил у Жасмин, достаточно ли он подсушен. Она настороженно кивнула.
– Хорошо. Как ты его ешь? Делаешь из хлеба с пилюлями сандвич?
– Нет, я просто отламываю кусочек, кладу таблетку сверху и жую.
Я сделал, как она сказала, и скормил ей снотворное.
– А теперь можно мне глоточек воды? – спросила она, проглотив тост.
Я дал ей запить и покровительственно погладил по голове. Жасмин прошептала: "Спасибо", и закрыла глаза. Я глянул на Гаса, не сводившего с таблеток глаз, и покачал головой.
– Нет, тебе я не дам. Ты должен будешь позвонить в девять, и я не хочу, чтобы ты отрубился.
Гас посмотрел на меня в полном изумлении.
– Ты же знаешь, Гас, мы профессионалы. Не надо нас недооценивать.
В девять часов он должен был сделать контрольный звонок в службу безопасности. В принципе это нововведение распространяется пока не на всех менеджеров. Гасу вменялось в обязанность звонить в отделение безопасности каждый вечер и называть пароль. Если бы он забыл, они сами попытались бы связаться с ним по домашнему телефону или мобильнику. Не ответь он – и охранники начнут процедуру, которая в конце концов приведет к тому, что копы забарабанят в дверь Гаса.
Мы прослушивали его телефон всю неделю и точно знали, куда и когда он должен звонить и что обязан сказать. Может, мне все-таки подумать об организации курсов, а?
Пока девчонки спали, мы устроились поудобнее и включили телик. Гасу хотелось посмотреть "Прикосновение мороза" по Ай-ти-ви, но у нас с Томом были пульт управления и пушки, так что пришлось ему наблюдать за матчем на кубок УЕФА между "Арсеналом" и какой-то сборной шведской командой.
После того как Гас позвонил ровно в девять, мы дали ему таблетки и пожелали спокойной ночи. Он жадно заглотнул их и закрыл глаза, пытаясь ускорить действие снотворного. Утром Гас заметил, что не переваривает футбол. Игра и впрямь была скучная. Когда Гас уснул, мы заклеили ему, Нине и Жасмин глаза липкой лентой и натянули на свои потные лица шерстяные маски.
С Богом!
В половине десятого Том отправился наверх, а я остался с Харрисонами, чтобы никто из них во сне, как лунатик, не пошел в ближайший полицейский участок. Трудно не уснуть, сидя в темной комнате со спящими людьми, даже если ты сам как на иголках. Я поймал себя на том, что клюю носом, развалившись в большом кресле рядом с Гасом. В конце концов мне так надоело просыпаться в холодном поту через каждые пять минут, что я пошел на кухню, где ярко горел свет, сварил себе кофе и принялся читать Нинину книжонку в бумажной обложке издательства "Миллс и Бун". В четыре утра Том спустился меня сменить, но я еще полчаса посидел, поскольку хотел дочитать книжку. Наконец я положил голову на подушку и закрыл глаза. Открыл я их только по звонку будильника, ровно в восемь. Застелил кровать, снова натянул маску и быстренько пробежал в уме все детали нашего плана. Вроде никаких накладок быть не должно.
И только спустившись в гостиную, я вдруг почуял что-то неладное. Жасмин пропала. Сердце у меня чуть не выскочило из груди.
Черт!
Я рванул на кухню сказать Тому, что нам надо скорее делать ноги, – и испытал второй шок за это утро. Том, разложив связанную Жасмин на полу, шарил рукой у нее в лифчике. Девчонка повернула ко мне заплаканное лицо и в отчаянии закрыла глаза. Очевидно, она подумала, что сейчас настанет моя очередь.
Я остолбенел секунды на две, пытаясь это переварить, и лишь потом бросился на Тома и схватил его за грудки.
– Ты что делаешь, сукин сын? – прошипел я, кипя от злости.
– Нет, погоди... – начал он, однако я прекрасно знал, что он делает.
Вопрос был риторический.
– Подожди! – крикнул он снова, но я ждать не стал. Я отшвырнул его через всю кухню, прямо на плиту.
Не дав этому подонку опомниться, я приподнял его, и на сей раз он полетел к мусорнику. Жасмин вскрикнула под кляпом. Я набросился на Тома и метелил его до тех пор, пока у меня не распухли кулаки. Жасмин забилась в угол, свернувшись в клубочек, и сидела, не шелохнувшись, пока я не закончил. Труднее всего было унять ярость и не забить его до бесчувствия. Том был нужен мне, чтобы закончить работу. Я прошел через всю эту канитель не для того, чтобы поспать в доме у Гаса и Нины. Мы должны были взять деньги, и оставалось до этого всего ничего.
Я выхватил пистолет Тома у него из-за пояса, приставил к шлему из лыжной шапочки и рявкнул так злобно, что он, должно быть, подумал: "Все, мне каюк!"
– Ты, скотина долбаная! Можешь делать что хочешь – но не тогда, когда идешь на дело со мной! Ты не представляешь, как мне хочется вышибить твои сраные мозги из этой пустой башки!
– Я могу объяснить... – прошамкал он.
– Нет, не можешь. Только не это.
Я глянул на Жасмин, которая смотрела на нас округлившимися от страха глазами. Вид у нее был такой, словно она ожидала, что следующая после Тома пуля будет пущена ей в лоб.
– Иди сюда! – сказал я.
Жасмин покачала головой и закрыла лицо руками.
– Иди сюда! – повторил я, однако она не шелохнулась. – Да не трону я тебя, не бойся!
Наконец до нее вроде дошло. Она встала и, как птичка, посеменила ко мне. Я сорвал со рта кляп, оставив связанными руки.
– Прошу вас, не трогайте меня, – взмолилась она в полном отчаянии.
– Да я и не собираюсь. Я хочу попросить тебя кое о чем.
– О чем? – всхлипнула она.
– Видишь эту сковороду на сушилке? Принеси-ка ее сюда.
Жасмин повернулась, сделала несколько неуверенных шажков и вернулась со сковородкой.
– Эй! Погодите! – встрепенулся Том, но я лишь прижал пушку покрепче к его виску.
– Молчи! Тебя просто стукнут. Хотя если хочешь, чтобы тебя пристрелили, – я могу!
Сперва Жасмин не промолвила ни слова. Она просто смотрела по очереди на меня и на Тома в полном замешательстве. Когда она наконец заговорила, я не смог удержаться от смеха.
– Это проверка? – спросила она.
– Нет, просто расплата. Двинь ему, сколько сил хватит. Я отстранился назад, по-прежнему целясь Тому в голову.
– Только полегче, пожалуйста! – взмолился Том.
– Вы шутите? – спросила, в свою очередь, Жасмин, со всех сил приложив его сковородкой.
– Мать твою! – взвыл Том, приняв основной удар на костяшки пальцев, поскольку он отчаянно старался защитить свои мозги.
Жасмин размахнулась еще раз, но я перевел пушку на нее и велел прекратить.
– Прости, но тебе положен только один удар.
– Он же руками закрылся! Я по голове даже не попала!
– Извини, но таковы правила. К сожалению, он нужен мне живым, чтобы получить денежки твоего папаши. Но ты не беспокойся, он тебя больше пальцем не тронет. Обещаю.
Я глянул на Тома, засунувшего руки под мышки и гримасничающего от боли под маской.
– Вставай, и давай покончим с этим. Постарайся вести себя как профессионал в течение следующей пары часов. Я думал, ты хочешь стать грабителем, а не презренным насильником.
– Прости, прости, – сказал он, вставая на ноги. – Это больше не повторится.
– Правильно, не повторится. Ты знаешь, что надо делать. Так давай за работу, живо! – Я снова прицелился в него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов. – А если попробуешь сделать у меня за спиной еще какую-нибудь пакость, я зарою тебя в лесу, ясно?
– Честное слово! – начал он, но внезапно взвыл, получив сковородкой в челюсть. – Да отвяжись ты, паскуда! – простонал он, потирая подбородок.
– Извините, – сказала Жасмин, обращаясь ко мне. – Это на посошок. Просто не могла удержаться.
– Ладно, – кивнул я. – А теперь поставь сковородку на место.
Она положила сковороду и вернулась в гостиную. Гас с Ниной проснулись и забросали меня вопросами.
– Пора вас заткнуть, – заявил я и заклеил им рты. – И тебя тоже, – сказал я Жасмин, залепив ей рот изолентой и заново связав ноги. А потом обернулся к Тому: – Иди и расчисти дорогу для машины.
Том пошел на кухню, открыл боковую дверь в гараж и убрал куски мебели, которыми я лупил его несколько минут назад.
– Пошли, Нина.
Несмотря на сопротивление Нины, мы с Томом подняли ее и отнесли к машине. Откровенно говоря, она так лягалась, что я чуть не уронил эту глупую корову вниз головой. Ну что за люди! Сами себе худшие враги, ей-богу! Погрузив Нину на заднее сиденье семейного пикапа, мы пошли за Жасмин. Когда обе оказались в машине, я накрыл их одеялом и велел не дергаться.
– Вы поедете на загородную прогулку. Как только Гас отдаст нам деньги, будете свободны. А до тех пор лучше сидите тихо, как мышки!
Что бы вы думали? Естественно, они и не собирались внять моему совету. Они шебуршились, пытаясь выбраться из-под одеяла, пока я не пригрозил утихомирить их гаечным ключом.
– А ну, тихо! – рявкнул я.
Мне кажется, Жасмин особенно боялась, что ее повезет человек, которого она недавно приложила сковородкой, поэтому я расставил все точки над i.
– Вас обеих никто не тронет – ни он, ни я, ни кто другой, – если мы получим свои бабки. А что до тебя, – обратился я к Тому, – заруби себе на носу: то, что я говорил на кухне, абсолютно серьезно. Чтобы никаких фокусов!
– Ясно.
– Тогда езжай отсюда и жди моего звонка.
– Да, конечно, – сказал он, не двинувшись с места.
– Живее!
– Мне нужна пушка, – сказал он.
– Зачем? С тобой всего лишь две бабы!
– А вдруг мне понадобится... – начал он и осекся.
– Обсудим позже, а сейчас езжай.
Том забрался в машину и включил мотор. Я открыл дверь гаража. Он нажал на газ, но тут я показал ему на маску, которую он все еще не снял с лица. Он поднял вверх большой палец, показывая, что все в порядке, закатал ее наверх и спрятал синяки под солнечными очками.
Когда они уехали, я закрыл дверь гаража и вернулся к Гасу.
– Куда вы их увезли? – спросил он, когда я содрал с него кляп.
– Им ничего не грозит, – заверил я его. – По крайней мере если ты дашь нам деньги.
– Но как я могу это знать? Зачем вы увезли их бог знает куда?
Это и был ключ к уравнению. Именно неопределенность заставит Гаса быть паинькой. Если бы Том просто остался в доме с его женой и дочкой, не исключено, что Гас попытался бы разыграть из себя героя и позвонил бы копам. Но поскольку он понятия не имел, где его семья, то оказался полностью в нашей власти. Мы, знаете ли, тоже не дураки.
Я объяснил ему все, что нужно, и велел одеться.
– Только сегодня мы наденем другой галстук, договорились?
Знаете, что меня изумляет? Что я живу в такое время, когда мне приходится в точности объяснять своим жертвам, как я собираюсь их ограбить. Разбой стал таким сложным делом, что мне необходимо понимание и содействие со стороны тех, у кого я забираю их кровные бабульки. Раньше ограбить было – раз плюнуть. Подошел к человеку, сунул ему пушку в рожу – и все дела. Ни тебе сигнальных кнопок, ни скрытых камер, ни государственной службы безопасности, никаких лазерных барьеров, судебных экспертов, вертолетов и инфракрасных лучей! Только ты, пушка да брюзгливый старикан в очках и рубашке своего дедушки. И стоило вам благополучно выйти из банка, опередив копов, как вы спокойно могли слинять. Если не верите – попытайтесь вспомнить имена пяти знаменитых грабителей банков. Вам наверняка придут на ум Бонни и Клайд, Дилинджер, Бутч и Санданс, Дик Терпин и Ронни Биггс. И все они (кроме Ронни Биггса) стали знаменитыми в то время, когда совершали свои грабежи. А раз вы можете быть знаменитым грабителем на свободе – значит не больно это трудное дело. В наше время таких звезд просто нет. Ты становишься известным, когда тебя поймают. А если уж за тобой объявлена охота, будь уверен, дни твои сочтены.
Без десяти девять я велел Гасу выйти и загнать машину с подъездной дорожки в гараж. И предупредил: если что, он никогда больше не увидит Нину и Жасмин.
– Только не думай, что я на такое не способен. Это ошибка, – сказал я. – Если я обращался с тобой более или менее прилично, это не значит, что со мной можно шутить.
Гас недоуменно уставился на меня, пытаясь понять, что я имею в виду под более или менее приличным обращением, потом развернулся и пошел загонять машину в гараж.
– Не выходи из тачки и не смотри по сторонам! – приказал я, забравшись на заднее сиденье. – Поверни зеркальце заднего вида.
– Но я ничего не смогу увидеть! – заныл он.
– Смотри в боковые зеркала.
– Как можно нормально ехать, глядя в боковые зеркала?
– Ты не экзамен на вождение сдаешь, мать твою! Твой банк в десяти минутах езды. Трогай!
Гас перевел свою снабженную защитой от идиотов машину в режим "ЕЗДА" и направился к банку. Поскольку я сидел пригнувшись, мне трудно было сказать, где именно мы находимся, но чувствовал, что мы быстро приближаемся к цели, хотя Гас оказался из рук вон плохим водителем. Через каждые двести ярдов он жал на тормоза или резко вилял в сторону, ругаясь себе под нос. Кроме того, он постоянно извинялся перед окружающими.
– Извините! – махал он рукой и добавлял: – Нет-нет, я сказал: "Извините!"
Я не видел, за что он там просил прощения, но меня это стало раздражать. Какой-то кретин обогнал Гаса на повороте и обозвал сукиным сыном. Гас снова поднял руку и извинился. В ответ этот нахал показал нам в зеркале средний палец.
– За что ты извиняешься? Он же тебя подрезал! – возмутился я.
– Я должен был раньше его пропустить. Это моя вина.
– Ты был абсолютно прав. Тебе следовало бы поехать за ним и обозвать его придурком.
– Вежливость ничего не стоит, – коротко объяснил он.
Подъехав к банку, Гас припарковался в обычном месте и открыл лавочку. Он знал, чего от него ожидали, так что мне оставалось только держать пальцы скрещенными на удачу. Если он решит позвонить легавым, шансов удрать у меня почти нет. Однако в таком случае он должен сделать ставку на то, что мы с моим сообщником блефовали, угрожая убить его близких, и что я использую их благополучное возвращение, чтобы скостить себе срок, – если, конечно, мой сообщник на это пойдет. Мы ведь могли договориться так, что, не услышав к такому-то сроку мой звонок, он сам предпримет необходимые шаги. Это игра, и ставки в ней достаточно высоки, но с точки зрения приоритетов твоя семья невозместима вне зависимости от того, обделаются бандиты со страху или нет. Все зависит только от тебя: поставишь ты их безопасность против денег фирмы (к тому же застрахованных от ограбления)?
Полчаса, пока я ждал Гаса с деньгами, были самыми долгими в моей жизни (и, очевидно, в его жизни тоже), но когда он вышел, я почувствовал себя на миллион долларов. К сожалению, вынес он только сто двадцать пять фунтов, так что пришлось довольствоваться ими.
– Садись! – велел я ему.
– Что? Почему вы не можете просто взять деньги и отпустить мою жену?
– Ты думаешь, я оставлю тебя здесь с кучей телефонов? Залезай и жми на газ.
Для Гаса, который, похоже, считал, что его участие в игре окончено, это было ударом.
– Пожалуйста, отпустите нас! – ныл он, пока мы ехали из города в деревню.
– Отпущу, не боись! Очень скоро.
Мы свернули на узкую проселочную дорогу, и вдруг Гас нажал на тормоза. Машину занесло, он стал отчаянно сигналить. Я хотел было спросить, какого черта он вытворяет, но тут услышал ответный сигнал. Посмотрев назад, я увидал двух маразматиков, выглядывающих из фургона и кроющих нас последними словами.
– Зачем ты заехал на эту дорогу, придурок недоделанный? – вопил один.
– Кому ты сигналишь, урод? – вторил ему другой. Я не видел, что произошло, но, похоже, они выехали перед Гасом из-за поворота, и в результате мы все оказались на лугу. Водитель вылез из фургона и начал размахивать руками, в то время как Гас пытался разрулить ситуацию своими обычными извинениями.
– Вес, с меня хватит! – заявил я и вышел из машины.
– А ты кто такой, мать твою? – возопил водитель. Не успел он закончить фразу, как я открыл огонь по его фургону. Бах-бах-бах! Переднее стекло, шины, радиатор, фары – все разлетелось вдребезги. Водитель и его пассажир съежились, пытаясь спрятаться.
– Боже правый! – заорал шофер, когда я одним прыжком оказался рядом с ним.
Я сунул горячее дуло ему в шею и велел никогда больше не хамить другим водителям. После чего залез обратно в легковушку Гаса, приказав ему сесть за руль.
– Нельзя так обращаться с людьми! – возмущенно воскликнул он.
– Банки грабить тоже нельзя, но это никогда меня не останавливало.
Минут через пять мы подкатили к старому амбару; я велел Гасу ехать дальше, внутрь. Потом вышел из машины, сунул деньги в заготовленный заранее рюкзак и вывел на улицу мотоцикл.
– Руки! – сказал я, склонившись к водительскому окошку, и приковал Гаса к рулю.
– Куда вы? И где мои близкие? Вы сказали, что отпустите их, когда получите деньги. Я дал вам деньги – где моя жена и дочь?
Я поднес к губам палец и вытащил из кармана мобильник. (Маленький намек для вас: платите за телефонные разговоры! Никаких счетов, контрактов, никакой суеты и возможности вас проследить.)
– Все нормально, отпусти их, – сказал я и сунул сотовый телефон обратно в карман. – Они милях в десяти отсюда, в такой же глуши, как и ты. Пара часов – и вы снова будете вместе у телика. Да, чуть не забыл! – Я нагнулся, вытащил из зажигания ключи и бросил их за живую изгородь. – Пока, Гас.
– Погодите! Как же меня найдут?
– Ты шутишь? Я только что расстрелял фургон в миле отсюда. Вскоре сюда примчатся все полицейские машины города.
Я помахал ему ручкой и, скрывшись из виду, сменил маску на шлем, а потом поддал газу, чтобы разделить с Томом выручку.
В десять утра в среду зазвонил мой мобильник.
– Крис? Это Том. Послушай, ты должен мне поверить: это неправда!
– Что? О чем ты говоришь? Что неправда?
– Богом клянусь, она все выдумала. Я к ней не притронулся!
– К кому не притронулся? О чем ты говоришь, Том?
– Ты не смотрел сегодня новости? И не читал газеты?
– Нет, я только что встал.
– Эта девчонка... Она заявила, что я изнасиловал ее.
– Что?
– Когда я остался наедине с ней и ее мамашей. Она говорит, я поимел ее в машине. Но я ее пальцем не тронул, Крис! Клянусь! После всего, что было, я к ней даже не прикоснулся, ей-богу!
Я не верил своим ушам. Что за чертовщина? Я выбежал за дверь, вытащил из почтового ящика газету и узрел на первой же странице: "ЖЕРТВА ОГРАБЛЕНИЯ ИЗНАСИЛОВАНА!"
– Крис! – продолжал взывать по телефону Том. – Это неправда!
Он и впрямь сдрейфил не на шутку при мысли о том, что получит пулю в затылок.
– Заткнись! Я читаю.
Закончив чтение статьи, я стал в темпе соображать, что делать. Я был совершенно серьезен, угрожая Тому на кухне, и с удовольствием пристрелил бы его, если бы не одно обстоятельство. Жасмин опоздала со своим заявлением на неделю.
Если бы она сказала, что ее изнасиловали, в то же утро, когда мы ограбили банк, я бы ей поверил. Но зачем ждать неделю? Я мог придумать только одну причину. Физические улики. Через неделю от них не осталось бы и следа, так что очень трудно было бы доказать, что она не стала жертвой насилия. Обвинение на таких уликах тоже не построишь, но для Жасмин это было не важно. Она сделала свое заявление не для полиции, а для меня. Я обещал ей, что убью Тома, если он ее хоть пальцем тронет, и теперь проверяла, сдержу ли я слово. Жасмин, без сомнения, считала, что он заслужил смерть за то, что он сделал с ней на кухне, и за испытание, которому он подверг ее родителей, – но это единственное, в чем я был уверен. Я сомневался в том, что он изнасиловал ее. Я просто не мог в это поверить, особенно после того разговора на кухне. И то, что Жасмин не заявила об изнасиловании раньше, только укрепило мои сомнения.
Тем не менее это усугубило наше положение. Теперь каждый коп на юге Англии, прослышав о нас хоть что-нибудь, бросится по нашим следам. Легавые не любят преступлений на почве секса. Вернее сказать, они их ненавидят, так что обвинения Жасмин было достаточно, чтобы вызвать против нас всеобщий гнев. Нужно было немедленно положить этому конец.
– Ты меня не знаешь, – сказал я Тому. – Отныне мы с тобой незнакомы. Забудь меня, забудь мое имя, мы никогда не встречались. Если эта история когда-нибудь всплывет, нам конец. До тебя даже не доходит, что ты натворил.
– Я этого не делал, клянусь! – взвыл он.
– Может, ты ее и не насиловал, но достаточно того, что ты приставал к ней. Ей этого хватило. Я бы с радостью сам тебя выдал, если бы не увяз в этом деле по уши. Ты ничтожество. Ты просто дерьмо на палочке, и если ты когда-нибудь назовешь мое имя, пусть даже священнику, я тебя по стеклу размажу.
Гас послушно сел. Том начал обматывать его широкой лентой, а я тем временем устроился в кресле напротив.
– Я сделаю все, что вы скажете, только, пожалуйста, не трогайте мою семью!
– Заткнись! – буркнул Том, стукнув его по голове.
– Я просто хотел сказать... – снова завелся Гас, но Том быстренько утихомирил его, заклеив ему рот.
Ненавижу болтливых заложников.
Управляющим банков велят разговаривать в такие моменты. Они проходят курсы, где их учат, что делать в случае ограбления или похищения. Кстати, хороший бизнес в наши дни. Бывшие копы и даже бывшие грабители открывают агентства безопасности и проводят семинары на тему "Как остаться в живых: инструкция по поведению во время ограбления. Не стройте из себя героев!" Эти агентства сдирают с банков и строительных компаний целые состояния, обучая великовозрастных недорослей очевидным вещам, хотя в большинстве случаев менеджеры не воспринимают курсы всерьез. Может, и мне открыть такое агентство, когда я окончательно отойду от дел? Хотя нет, я лучше буду учить людей, как грабить этих недоумков.
Когда Том закончил, я встал с кресла и принес стакан воды. Том освободил жене Гаса рот, я открыл бутылочку со снотворными таблетками.
– Прими парочку, – сказал я ей. – Они помогут тебе расслабиться, так что ты и не заметишь, как время пройдет.
Она резко отдернула голову и завопила. Том тут же зажал ей пасть рукой, приглушив звук. Но она, обезумев от ужаса, продолжала хрипеть и взывать о помощи. Сидевшая рядом Жасмин тоже что-то замяукала, и в конце концов Гас присоединился к этому приглушенному пандемониуму. Подумав, что женщина решила, будто мы дали ей яду, я попытался успокоить ее.
– Да это всего лишь снотворное, черт подери! Вырубишься на пару часиков и дашь нам всем покой.
Она не унималась, пока Том не приставил дуло пистолета к голове дочки, заявив:
– Выбирай: по-плохому или по-хорошему!
До Нины, похоже, дошло. Она неохотно открыла рот, я сунул в него снотворное.
– Гас! – простонала она.
Гас попытался ответить, но, к счастью, кляп держался прочно. Боюсь, в тот момент я не выдержал бы еще порцию сентиментального бреда. Хотя, возможно, он вовсе и не собирался ее утешать. Он мог сказать, к примеру: "Да пошла ты! У меня своих хлопот по горло!"
И был бы прав.
Я дал Нине воды. Она отхлебнула и проглотила таблетки.
– Вот и молодец, – сказал я. – Я пока не стану заклеивать тебе рот. Подыши спокойно.
А потом повернулся к зареванной девчонке.
– Ну что, Жасмин? У нас с тобой тоже будут проблемы?
Она кивнула, из глаз скатилось еще несколько соленых слезинок.
– Что? Почему? – спросил я, сорвав с нее кляп. Жасмин была в таком состоянии, что еле выдавила пару слов сквозь всхлипывания:
– Я не могу глотать таблетки. Я жую их вместе с тостом.
Я уставился на нее, и до меня вдруг дошло, что она запаниковала, как только увидела баночку с таблетками.
Ей не хотелось нас раздражать, она просто боялась, что не сумеет выполнить наши требования. Том наконец обрел дар речи.
– Что ты несешь? Какой, на хрен, тост?! А ну глотай таблетку!
Именно этого, по-моему, она и боялась больше всего.
– Все нормально, отстань от нее. Иди и приготовь ей тост, – распорядился я.
– Что?
– Ты слышал, что сказала юная леди. Она не может глотать таблетки. Иди и поджарь ей тост. Какие тосты ты предпочитаешь? – спросил я Жасмин.
– Просто подсушенные, пожалуйста, – ответила она. Том поднял руки вверх и поплелся на кухню, словно капризный ребенок, которого заставили мыть посуду. Будь его воля, он засунул бы таблетки Жасмин в рот, зажал нос и ждал, пока она не вырубилась бы. Мне такой подход не по душе. Если мы их грабим, это еще не значит, что нужно над ними измываться. Я вовсе не строю из себя рыцаря, не поймите меня превратно, я руководствуюсь элементарным здравым смыслом. Если вас арестуют за преступление такого рода и узнают, что вы обращались с заложниками как с собаками, то могут накинуть к сроку еще лет пять. Согласитесь, слишком большая цена за то, что вам лень включить тостер.
Том вернулся с тостом и спросил у Жасмин, достаточно ли он подсушен. Она настороженно кивнула.
– Хорошо. Как ты его ешь? Делаешь из хлеба с пилюлями сандвич?
– Нет, я просто отламываю кусочек, кладу таблетку сверху и жую.
Я сделал, как она сказала, и скормил ей снотворное.
– А теперь можно мне глоточек воды? – спросила она, проглотив тост.
Я дал ей запить и покровительственно погладил по голове. Жасмин прошептала: "Спасибо", и закрыла глаза. Я глянул на Гаса, не сводившего с таблеток глаз, и покачал головой.
– Нет, тебе я не дам. Ты должен будешь позвонить в девять, и я не хочу, чтобы ты отрубился.
Гас посмотрел на меня в полном изумлении.
– Ты же знаешь, Гас, мы профессионалы. Не надо нас недооценивать.
В девять часов он должен был сделать контрольный звонок в службу безопасности. В принципе это нововведение распространяется пока не на всех менеджеров. Гасу вменялось в обязанность звонить в отделение безопасности каждый вечер и называть пароль. Если бы он забыл, они сами попытались бы связаться с ним по домашнему телефону или мобильнику. Не ответь он – и охранники начнут процедуру, которая в конце концов приведет к тому, что копы забарабанят в дверь Гаса.
Мы прослушивали его телефон всю неделю и точно знали, куда и когда он должен звонить и что обязан сказать. Может, мне все-таки подумать об организации курсов, а?
Пока девчонки спали, мы устроились поудобнее и включили телик. Гасу хотелось посмотреть "Прикосновение мороза" по Ай-ти-ви, но у нас с Томом были пульт управления и пушки, так что пришлось ему наблюдать за матчем на кубок УЕФА между "Арсеналом" и какой-то сборной шведской командой.
После того как Гас позвонил ровно в девять, мы дали ему таблетки и пожелали спокойной ночи. Он жадно заглотнул их и закрыл глаза, пытаясь ускорить действие снотворного. Утром Гас заметил, что не переваривает футбол. Игра и впрямь была скучная. Когда Гас уснул, мы заклеили ему, Нине и Жасмин глаза липкой лентой и натянули на свои потные лица шерстяные маски.
С Богом!
В половине десятого Том отправился наверх, а я остался с Харрисонами, чтобы никто из них во сне, как лунатик, не пошел в ближайший полицейский участок. Трудно не уснуть, сидя в темной комнате со спящими людьми, даже если ты сам как на иголках. Я поймал себя на том, что клюю носом, развалившись в большом кресле рядом с Гасом. В конце концов мне так надоело просыпаться в холодном поту через каждые пять минут, что я пошел на кухню, где ярко горел свет, сварил себе кофе и принялся читать Нинину книжонку в бумажной обложке издательства "Миллс и Бун". В четыре утра Том спустился меня сменить, но я еще полчаса посидел, поскольку хотел дочитать книжку. Наконец я положил голову на подушку и закрыл глаза. Открыл я их только по звонку будильника, ровно в восемь. Застелил кровать, снова натянул маску и быстренько пробежал в уме все детали нашего плана. Вроде никаких накладок быть не должно.
И только спустившись в гостиную, я вдруг почуял что-то неладное. Жасмин пропала. Сердце у меня чуть не выскочило из груди.
Черт!
Я рванул на кухню сказать Тому, что нам надо скорее делать ноги, – и испытал второй шок за это утро. Том, разложив связанную Жасмин на полу, шарил рукой у нее в лифчике. Девчонка повернула ко мне заплаканное лицо и в отчаянии закрыла глаза. Очевидно, она подумала, что сейчас настанет моя очередь.
Я остолбенел секунды на две, пытаясь это переварить, и лишь потом бросился на Тома и схватил его за грудки.
– Ты что делаешь, сукин сын? – прошипел я, кипя от злости.
– Нет, погоди... – начал он, однако я прекрасно знал, что он делает.
Вопрос был риторический.
– Подожди! – крикнул он снова, но я ждать не стал. Я отшвырнул его через всю кухню, прямо на плиту.
Не дав этому подонку опомниться, я приподнял его, и на сей раз он полетел к мусорнику. Жасмин вскрикнула под кляпом. Я набросился на Тома и метелил его до тех пор, пока у меня не распухли кулаки. Жасмин забилась в угол, свернувшись в клубочек, и сидела, не шелохнувшись, пока я не закончил. Труднее всего было унять ярость и не забить его до бесчувствия. Том был нужен мне, чтобы закончить работу. Я прошел через всю эту канитель не для того, чтобы поспать в доме у Гаса и Нины. Мы должны были взять деньги, и оставалось до этого всего ничего.
Я выхватил пистолет Тома у него из-за пояса, приставил к шлему из лыжной шапочки и рявкнул так злобно, что он, должно быть, подумал: "Все, мне каюк!"
– Ты, скотина долбаная! Можешь делать что хочешь – но не тогда, когда идешь на дело со мной! Ты не представляешь, как мне хочется вышибить твои сраные мозги из этой пустой башки!
– Я могу объяснить... – прошамкал он.
– Нет, не можешь. Только не это.
Я глянул на Жасмин, которая смотрела на нас округлившимися от страха глазами. Вид у нее был такой, словно она ожидала, что следующая после Тома пуля будет пущена ей в лоб.
– Иди сюда! – сказал я.
Жасмин покачала головой и закрыла лицо руками.
– Иди сюда! – повторил я, однако она не шелохнулась. – Да не трону я тебя, не бойся!
Наконец до нее вроде дошло. Она встала и, как птичка, посеменила ко мне. Я сорвал со рта кляп, оставив связанными руки.
– Прошу вас, не трогайте меня, – взмолилась она в полном отчаянии.
– Да я и не собираюсь. Я хочу попросить тебя кое о чем.
– О чем? – всхлипнула она.
– Видишь эту сковороду на сушилке? Принеси-ка ее сюда.
Жасмин повернулась, сделала несколько неуверенных шажков и вернулась со сковородкой.
– Эй! Погодите! – встрепенулся Том, но я лишь прижал пушку покрепче к его виску.
– Молчи! Тебя просто стукнут. Хотя если хочешь, чтобы тебя пристрелили, – я могу!
Сперва Жасмин не промолвила ни слова. Она просто смотрела по очереди на меня и на Тома в полном замешательстве. Когда она наконец заговорила, я не смог удержаться от смеха.
– Это проверка? – спросила она.
– Нет, просто расплата. Двинь ему, сколько сил хватит. Я отстранился назад, по-прежнему целясь Тому в голову.
– Только полегче, пожалуйста! – взмолился Том.
– Вы шутите? – спросила, в свою очередь, Жасмин, со всех сил приложив его сковородкой.
– Мать твою! – взвыл Том, приняв основной удар на костяшки пальцев, поскольку он отчаянно старался защитить свои мозги.
Жасмин размахнулась еще раз, но я перевел пушку на нее и велел прекратить.
– Прости, но тебе положен только один удар.
– Он же руками закрылся! Я по голове даже не попала!
– Извини, но таковы правила. К сожалению, он нужен мне живым, чтобы получить денежки твоего папаши. Но ты не беспокойся, он тебя больше пальцем не тронет. Обещаю.
Я глянул на Тома, засунувшего руки под мышки и гримасничающего от боли под маской.
– Вставай, и давай покончим с этим. Постарайся вести себя как профессионал в течение следующей пары часов. Я думал, ты хочешь стать грабителем, а не презренным насильником.
– Прости, прости, – сказал он, вставая на ноги. – Это больше не повторится.
– Правильно, не повторится. Ты знаешь, что надо делать. Так давай за работу, живо! – Я снова прицелился в него, чтобы подчеркнуть серьезность своих слов. – А если попробуешь сделать у меня за спиной еще какую-нибудь пакость, я зарою тебя в лесу, ясно?
– Честное слово! – начал он, но внезапно взвыл, получив сковородкой в челюсть. – Да отвяжись ты, паскуда! – простонал он, потирая подбородок.
– Извините, – сказала Жасмин, обращаясь ко мне. – Это на посошок. Просто не могла удержаться.
– Ладно, – кивнул я. – А теперь поставь сковородку на место.
Она положила сковороду и вернулась в гостиную. Гас с Ниной проснулись и забросали меня вопросами.
– Пора вас заткнуть, – заявил я и заклеил им рты. – И тебя тоже, – сказал я Жасмин, залепив ей рот изолентой и заново связав ноги. А потом обернулся к Тому: – Иди и расчисти дорогу для машины.
Том пошел на кухню, открыл боковую дверь в гараж и убрал куски мебели, которыми я лупил его несколько минут назад.
– Пошли, Нина.
Несмотря на сопротивление Нины, мы с Томом подняли ее и отнесли к машине. Откровенно говоря, она так лягалась, что я чуть не уронил эту глупую корову вниз головой. Ну что за люди! Сами себе худшие враги, ей-богу! Погрузив Нину на заднее сиденье семейного пикапа, мы пошли за Жасмин. Когда обе оказались в машине, я накрыл их одеялом и велел не дергаться.
– Вы поедете на загородную прогулку. Как только Гас отдаст нам деньги, будете свободны. А до тех пор лучше сидите тихо, как мышки!
Что бы вы думали? Естественно, они и не собирались внять моему совету. Они шебуршились, пытаясь выбраться из-под одеяла, пока я не пригрозил утихомирить их гаечным ключом.
– А ну, тихо! – рявкнул я.
Мне кажется, Жасмин особенно боялась, что ее повезет человек, которого она недавно приложила сковородкой, поэтому я расставил все точки над i.
– Вас обеих никто не тронет – ни он, ни я, ни кто другой, – если мы получим свои бабки. А что до тебя, – обратился я к Тому, – заруби себе на носу: то, что я говорил на кухне, абсолютно серьезно. Чтобы никаких фокусов!
– Ясно.
– Тогда езжай отсюда и жди моего звонка.
– Да, конечно, – сказал он, не двинувшись с места.
– Живее!
– Мне нужна пушка, – сказал он.
– Зачем? С тобой всего лишь две бабы!
– А вдруг мне понадобится... – начал он и осекся.
– Обсудим позже, а сейчас езжай.
Том забрался в машину и включил мотор. Я открыл дверь гаража. Он нажал на газ, но тут я показал ему на маску, которую он все еще не снял с лица. Он поднял вверх большой палец, показывая, что все в порядке, закатал ее наверх и спрятал синяки под солнечными очками.
Когда они уехали, я закрыл дверь гаража и вернулся к Гасу.
– Куда вы их увезли? – спросил он, когда я содрал с него кляп.
– Им ничего не грозит, – заверил я его. – По крайней мере если ты дашь нам деньги.
– Но как я могу это знать? Зачем вы увезли их бог знает куда?
Это и был ключ к уравнению. Именно неопределенность заставит Гаса быть паинькой. Если бы Том просто остался в доме с его женой и дочкой, не исключено, что Гас попытался бы разыграть из себя героя и позвонил бы копам. Но поскольку он понятия не имел, где его семья, то оказался полностью в нашей власти. Мы, знаете ли, тоже не дураки.
Я объяснил ему все, что нужно, и велел одеться.
– Только сегодня мы наденем другой галстук, договорились?
Знаете, что меня изумляет? Что я живу в такое время, когда мне приходится в точности объяснять своим жертвам, как я собираюсь их ограбить. Разбой стал таким сложным делом, что мне необходимо понимание и содействие со стороны тех, у кого я забираю их кровные бабульки. Раньше ограбить было – раз плюнуть. Подошел к человеку, сунул ему пушку в рожу – и все дела. Ни тебе сигнальных кнопок, ни скрытых камер, ни государственной службы безопасности, никаких лазерных барьеров, судебных экспертов, вертолетов и инфракрасных лучей! Только ты, пушка да брюзгливый старикан в очках и рубашке своего дедушки. И стоило вам благополучно выйти из банка, опередив копов, как вы спокойно могли слинять. Если не верите – попытайтесь вспомнить имена пяти знаменитых грабителей банков. Вам наверняка придут на ум Бонни и Клайд, Дилинджер, Бутч и Санданс, Дик Терпин и Ронни Биггс. И все они (кроме Ронни Биггса) стали знаменитыми в то время, когда совершали свои грабежи. А раз вы можете быть знаменитым грабителем на свободе – значит не больно это трудное дело. В наше время таких звезд просто нет. Ты становишься известным, когда тебя поймают. А если уж за тобой объявлена охота, будь уверен, дни твои сочтены.
Без десяти девять я велел Гасу выйти и загнать машину с подъездной дорожки в гараж. И предупредил: если что, он никогда больше не увидит Нину и Жасмин.
– Только не думай, что я на такое не способен. Это ошибка, – сказал я. – Если я обращался с тобой более или менее прилично, это не значит, что со мной можно шутить.
Гас недоуменно уставился на меня, пытаясь понять, что я имею в виду под более или менее приличным обращением, потом развернулся и пошел загонять машину в гараж.
– Не выходи из тачки и не смотри по сторонам! – приказал я, забравшись на заднее сиденье. – Поверни зеркальце заднего вида.
– Но я ничего не смогу увидеть! – заныл он.
– Смотри в боковые зеркала.
– Как можно нормально ехать, глядя в боковые зеркала?
– Ты не экзамен на вождение сдаешь, мать твою! Твой банк в десяти минутах езды. Трогай!
Гас перевел свою снабженную защитой от идиотов машину в режим "ЕЗДА" и направился к банку. Поскольку я сидел пригнувшись, мне трудно было сказать, где именно мы находимся, но чувствовал, что мы быстро приближаемся к цели, хотя Гас оказался из рук вон плохим водителем. Через каждые двести ярдов он жал на тормоза или резко вилял в сторону, ругаясь себе под нос. Кроме того, он постоянно извинялся перед окружающими.
– Извините! – махал он рукой и добавлял: – Нет-нет, я сказал: "Извините!"
Я не видел, за что он там просил прощения, но меня это стало раздражать. Какой-то кретин обогнал Гаса на повороте и обозвал сукиным сыном. Гас снова поднял руку и извинился. В ответ этот нахал показал нам в зеркале средний палец.
– За что ты извиняешься? Он же тебя подрезал! – возмутился я.
– Я должен был раньше его пропустить. Это моя вина.
– Ты был абсолютно прав. Тебе следовало бы поехать за ним и обозвать его придурком.
– Вежливость ничего не стоит, – коротко объяснил он.
Подъехав к банку, Гас припарковался в обычном месте и открыл лавочку. Он знал, чего от него ожидали, так что мне оставалось только держать пальцы скрещенными на удачу. Если он решит позвонить легавым, шансов удрать у меня почти нет. Однако в таком случае он должен сделать ставку на то, что мы с моим сообщником блефовали, угрожая убить его близких, и что я использую их благополучное возвращение, чтобы скостить себе срок, – если, конечно, мой сообщник на это пойдет. Мы ведь могли договориться так, что, не услышав к такому-то сроку мой звонок, он сам предпримет необходимые шаги. Это игра, и ставки в ней достаточно высоки, но с точки зрения приоритетов твоя семья невозместима вне зависимости от того, обделаются бандиты со страху или нет. Все зависит только от тебя: поставишь ты их безопасность против денег фирмы (к тому же застрахованных от ограбления)?
Полчаса, пока я ждал Гаса с деньгами, были самыми долгими в моей жизни (и, очевидно, в его жизни тоже), но когда он вышел, я почувствовал себя на миллион долларов. К сожалению, вынес он только сто двадцать пять фунтов, так что пришлось довольствоваться ими.
– Садись! – велел я ему.
– Что? Почему вы не можете просто взять деньги и отпустить мою жену?
– Ты думаешь, я оставлю тебя здесь с кучей телефонов? Залезай и жми на газ.
Для Гаса, который, похоже, считал, что его участие в игре окончено, это было ударом.
– Пожалуйста, отпустите нас! – ныл он, пока мы ехали из города в деревню.
– Отпущу, не боись! Очень скоро.
Мы свернули на узкую проселочную дорогу, и вдруг Гас нажал на тормоза. Машину занесло, он стал отчаянно сигналить. Я хотел было спросить, какого черта он вытворяет, но тут услышал ответный сигнал. Посмотрев назад, я увидал двух маразматиков, выглядывающих из фургона и кроющих нас последними словами.
– Зачем ты заехал на эту дорогу, придурок недоделанный? – вопил один.
– Кому ты сигналишь, урод? – вторил ему другой. Я не видел, что произошло, но, похоже, они выехали перед Гасом из-за поворота, и в результате мы все оказались на лугу. Водитель вылез из фургона и начал размахивать руками, в то время как Гас пытался разрулить ситуацию своими обычными извинениями.
– Вес, с меня хватит! – заявил я и вышел из машины.
– А ты кто такой, мать твою? – возопил водитель. Не успел он закончить фразу, как я открыл огонь по его фургону. Бах-бах-бах! Переднее стекло, шины, радиатор, фары – все разлетелось вдребезги. Водитель и его пассажир съежились, пытаясь спрятаться.
– Боже правый! – заорал шофер, когда я одним прыжком оказался рядом с ним.
Я сунул горячее дуло ему в шею и велел никогда больше не хамить другим водителям. После чего залез обратно в легковушку Гаса, приказав ему сесть за руль.
– Нельзя так обращаться с людьми! – возмущенно воскликнул он.
– Банки грабить тоже нельзя, но это никогда меня не останавливало.
Минут через пять мы подкатили к старому амбару; я велел Гасу ехать дальше, внутрь. Потом вышел из машины, сунул деньги в заготовленный заранее рюкзак и вывел на улицу мотоцикл.
– Руки! – сказал я, склонившись к водительскому окошку, и приковал Гаса к рулю.
– Куда вы? И где мои близкие? Вы сказали, что отпустите их, когда получите деньги. Я дал вам деньги – где моя жена и дочь?
Я поднес к губам палец и вытащил из кармана мобильник. (Маленький намек для вас: платите за телефонные разговоры! Никаких счетов, контрактов, никакой суеты и возможности вас проследить.)
– Все нормально, отпусти их, – сказал я и сунул сотовый телефон обратно в карман. – Они милях в десяти отсюда, в такой же глуши, как и ты. Пара часов – и вы снова будете вместе у телика. Да, чуть не забыл! – Я нагнулся, вытащил из зажигания ключи и бросил их за живую изгородь. – Пока, Гас.
– Погодите! Как же меня найдут?
– Ты шутишь? Я только что расстрелял фургон в миле отсюда. Вскоре сюда примчатся все полицейские машины города.
Я помахал ему ручкой и, скрывшись из виду, сменил маску на шлем, а потом поддал газу, чтобы разделить с Томом выручку.
* * *
Репортажи о грабеже и особенно связанной с ним стрельбе заполнили все газеты на несколько дней. Гас, Нина и Жасмин рассказывали о тяжелом испытании, которое им пришлось пережить, и позировали перед фотокамерами, пока всем не надоела самая скучная в мире ограбленная семья и публика не переключилась на другие сенсации. И лишь через неделю после ограбления воздушный шар с треском лопнул.В десять утра в среду зазвонил мой мобильник.
– Крис? Это Том. Послушай, ты должен мне поверить: это неправда!
– Что? О чем ты говоришь? Что неправда?
– Богом клянусь, она все выдумала. Я к ней не притронулся!
– К кому не притронулся? О чем ты говоришь, Том?
– Ты не смотрел сегодня новости? И не читал газеты?
– Нет, я только что встал.
– Эта девчонка... Она заявила, что я изнасиловал ее.
– Что?
– Когда я остался наедине с ней и ее мамашей. Она говорит, я поимел ее в машине. Но я ее пальцем не тронул, Крис! Клянусь! После всего, что было, я к ней даже не прикоснулся, ей-богу!
Я не верил своим ушам. Что за чертовщина? Я выбежал за дверь, вытащил из почтового ящика газету и узрел на первой же странице: "ЖЕРТВА ОГРАБЛЕНИЯ ИЗНАСИЛОВАНА!"
– Крис! – продолжал взывать по телефону Том. – Это неправда!
Он и впрямь сдрейфил не на шутку при мысли о том, что получит пулю в затылок.
– Заткнись! Я читаю.
Закончив чтение статьи, я стал в темпе соображать, что делать. Я был совершенно серьезен, угрожая Тому на кухне, и с удовольствием пристрелил бы его, если бы не одно обстоятельство. Жасмин опоздала со своим заявлением на неделю.
Если бы она сказала, что ее изнасиловали, в то же утро, когда мы ограбили банк, я бы ей поверил. Но зачем ждать неделю? Я мог придумать только одну причину. Физические улики. Через неделю от них не осталось бы и следа, так что очень трудно было бы доказать, что она не стала жертвой насилия. Обвинение на таких уликах тоже не построишь, но для Жасмин это было не важно. Она сделала свое заявление не для полиции, а для меня. Я обещал ей, что убью Тома, если он ее хоть пальцем тронет, и теперь проверяла, сдержу ли я слово. Жасмин, без сомнения, считала, что он заслужил смерть за то, что он сделал с ней на кухне, и за испытание, которому он подверг ее родителей, – но это единственное, в чем я был уверен. Я сомневался в том, что он изнасиловал ее. Я просто не мог в это поверить, особенно после того разговора на кухне. И то, что Жасмин не заявила об изнасиловании раньше, только укрепило мои сомнения.
Тем не менее это усугубило наше положение. Теперь каждый коп на юге Англии, прослышав о нас хоть что-нибудь, бросится по нашим следам. Легавые не любят преступлений на почве секса. Вернее сказать, они их ненавидят, так что обвинения Жасмин было достаточно, чтобы вызвать против нас всеобщий гнев. Нужно было немедленно положить этому конец.
– Ты меня не знаешь, – сказал я Тому. – Отныне мы с тобой незнакомы. Забудь меня, забудь мое имя, мы никогда не встречались. Если эта история когда-нибудь всплывет, нам конец. До тебя даже не доходит, что ты натворил.
– Я этого не делал, клянусь! – взвыл он.
– Может, ты ее и не насиловал, но достаточно того, что ты приставал к ней. Ей этого хватило. Я бы с радостью сам тебя выдал, если бы не увяз в этом деле по уши. Ты ничтожество. Ты просто дерьмо на палочке, и если ты когда-нибудь назовешь мое имя, пусть даже священнику, я тебя по стеклу размажу.