Страница:
Улыбка мгновенно сползла с лица Грифа, когда он услышал, что человек спрашивает что-то о капитане Фросте. Он даже успел приподняться, но девушка тут же с ухмылкой указала в его сторону, и надежда на уединение была утрачена.
Приблизившись к столу, за которым сидел Гриф, незнакомец довольно громко произнес:
– Майлс Сидни, сэр, ваш покорный слуга.
Взволнованное выражение лица сидевшего напротив француза явилось достаточной компенсацией для Грифа за нежелательное внимание.
– Добро пожаловать, мистер Сидни, – любезно произнес он. – Чем обязан?
– Я хотел бы обсудить с вами возможность зафрахтовать ваш корабль, – без тени смущения заявил мистер Сидни.
Гриф удивленно приподнял брови, затем кивнул в сторону француза:
– Кажется, образуется очередь.
– О, – сказал мистер Сидни, – значит, вы уже ведете переговоры?
– Кто именно хочет зафрахтовать мой корабль?
– Я и мой коллега.
– В качестве пассажиров?
– Не совсем так. – Лицо Сидни вспыхнуло энтузиазмом, и он, наклонившись вперед, пояснил: – Я знаю, что у вас есть опыт перевозки натуралистов и образцов растений, мистер Фрост. Вот почему я потратил чертовски много времени на поиски и наконец нашел то, что искал, а именно – вас. Видите ли, мой коллега и я – ботаники, и нам очень повезло – мы получили поддержку спонсора и теперь намереваемся собрать достойную коллекцию на побережьях южных морей. Это путешествие займет около восьми месяцев, а может быть, и больше, если экспедиция окажется успешной.
– Ага, значит, натуралисты? – Внезапно в голове Грифа возник образ, который он тут же со злобой отверг. – Но я никогда не принимал участия в экспедициях натуралистов.
– О, возможно, вам не приходилось участвовать в самом путешествии, зато я видел, в каком прекрасном состоянии находились образцы графа Морроу, когда они прибыли в Ботанический сад. Я сказал моему коллеге Томасу Картрайту – может быть, вы слышали о нем?.. Так вот, я сказал Тому: «Парень, который доставил эти образцы, да еще в таком великолепном состоянии, как нельзя лучше подходит для нашей экспедиции». Нам часто приходится сталкиваться с тем, что морское сообщество не может оценить истинную ценность собранных образцов, не то что вы, сэр. Мне достаточно было одного взгляда на эти молодые деревца кек-ропии, чтобы понять – вы отлично знаете, как надо обращаться с растениями.
Плечи Грифа напряглись при упоминании Морроу.
– Мистер Сидни, – раздраженно сказал француз, – я сомневаюсь, что вы сможете заплатить столько, сколько запросит капитан Фрост.
Глаза маленького человечка сузились.
– А-а, так вы его агент? Позвольте уверить вас, оплата будет вполне достойной. К тому же мы берем на себя обеспечение продуктами и прочими корабельными запасами.
– Этот человек вовсе не мой агент, – резко сказал Гриф, окидывая мистера Сидни изучающим взглядом. – Мне необходимы восемь тысяч фунтов, чтобы я мог сняться с якоря.
– Понятно, капитан. И, скажем, еще две тысячи, чтобы вы решили все свои проблемы во время путешествия? Уверен, мы сможем договориться.
Гриф развел руками и насмешливо посмотрел на бородача.
– Думаю, наш с вами разговор закончен. Прощайте, сударь.
Француз тяжело вздохнул:
– Семьдесят пять процентов, капитан.
Гриф покачал головой, потом негромко произнес:
– Я не пират и не собираюсь становиться пиратом ни за какие деньги. – При этом он чувствовал себя так, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
– Ну-ну! – одобрительно воскликнул мистер Сидни. – Конечно, вы не пират. Могу я присесть? Чудесный день, не правда ли, сэр?
К тому времени, когда «Арканум» снабдили продовольствием и поставили на якорь в Гавре, Гриф убедился, что маленький человечек по имени Сидни далеко не простак. За его суетливой любезностью скрывалась душа скряги. Соленая говядина была приобретена за полцены, а что касается свежей телятины и птицы, то все это предназначалось только для избранных, так же как ром и плоды лайма. Вся эта чудесная бережливость достигалась путем долгих переговоров и взаимных рукопожатий между Сидни и агентами по снабжению судна, с частыми обращениями к Грифу, который должен был воспринимать все это как неизбежное, иначе путешествие вообще могло не состояться. Зато во всем, что касалось обещанного гонорара, Сидни проявил удивительную щедрость, заявив Грифу, что услуги капитана достойны самой высокой оценки и что он не сомневается в его заботе о судьбе образцов растений, которые вскоре будут собраны.
Они уже две недели ждали в Гавре прибытия Томаса Картрайта, и каждый день Сидни обещал, что его коллега «вот-вот должен прибыть, хотя он очень поглощен многочисленными заботами и, возможно, забыл назначенную дату». Гриф отпустил команду на берег, а сам развлекался посещением книжных лавок, имея на руках небольшую, выделенную из предполагаемого бюджета сумму, которую мог потратить на книги. Остальные деньги он положил в сейф и иногда, проснувшись среди ночи с мыслями о пиратах, французе и девятифунтовых пушках, вставал и проверял, на месте ли монеты.
Цена, которую он заплатил за то, чтобы чувствовать себя в безопасности, не давала ему покоя. Мысли о Тесс постоянно преследовали его, воспоминания оживали с новой силой каждый раз, когда Сидни начинал с любовью говорить о различных растениях или настаивал на особых условиях для их защиты. Год назад он выбросил Тесс из головы и обратил горечь утраты в гнев, но сейчас воспоминания вернулись, вызывая душевную боль. Перед Грифом снова представало ее лицо, он слышал ее голос, чувствовал ее в своих объятиях, а ее смех, звучный, полный радости, заставлял его особенно остро ощущать унылость и пустоту жизни.
Он ужасно скучал по ней, но разве не сам он выбрал такую судьбу? Теперь он стал мудрее. Гриф не сомневался, что любовь является самым слабым местом в созданной им защите. Его близкие – все те, кого он любил и кто заботился о нем в детстве, – были потеряны для него навсегда, ион не должен позволить себе снова стать уязвимым.
Но, оставаясь очень одиноким, Гриф продолжал думать о Тесс. Она вторгалась в его мысли так незаметно, что иногда казалось, будто бы эта женщина находится рядом, а не за сотни миль отсюда, в объятиях другого мужчины. Стоя у поручня в наступающих летних сумерках, Гриф рисовал в своем воображении ее портрет: темные волосы ерошит легкий ветерок, изящные руки лежат на гладком поручне. Он вспоминал мельчайшие детали, а затем с мучительной тоской уничтожал милый образ, заменяя его тем, который вызывал у него досаду и злость. Она выбрала мерзавца Стивена, и он никогда не простит ей этого. Любого другого он мог бы вынести, но только не Элиота-младшего...
Этого человека он ненавидел со всей страстью и ревнивой злобой.
И все же Тесс, как неотступное видение, постоянно терзала его душу; это была его незаживающая рана.
Однажды утром наконец Томас Картрайт прибыл. Гриф в это время находился на берегу, а когда он вернулся на корабль, то увидел Сидни, суетящегося вокруг многочисленных ящиков и коробок.
Маленький ботаник был крайне возбужден. Схватив Грифа за руку, он суетливо произнес:
– Приехал, приехал! Теперь мы можем отправляться в путешествие! Я поместил его во вторую каюту, капитан. Надеюсь, вы не будете возражать, поскольку в другой каюте полно книг. Том вел себя очень легкомысленно и теперь нездоров. Думаю, пересечение Ла-Манша не пошло ему на пользу, а затем ему еще пришлось вынест, и путешествие сюда от пристани в ужасной маленькой лодчонке... В общем, я не буду вдаваться в подробности, но, боюсь, бедный Том далеко не моряк и мы не скоро увидим его вне каюты.
Гриф не стал напоминать, что именно второй каютой, обычно предназначавшейся для стюарда, пользовался он сам, расположившись там после смерти Грейди. Это было одно из немногих мест на корабле, которое не пробуждало у него слишком ярких воспоминаний. Однако за ту цену, которую уплатил и Сидни и его друг Том, Гриф был готов спать где угодно; поэтому, найдя свои инструменты аккуратно сложенными на столе в кают-компании, он без комментариев перенес их в капитанские апартаменты.
Затем Гриф послал Мазу на берег за командой, и к полудню наполовину протрезвевшие матросы начали возвращаться на борт. Гриф с беспокойством встречал каждого, зная, что вербовщики всегда охотятся за излишне доверчивой добычей. Если моряк забредал в какое-нибудь сомнительное заведение, первый глоток спиртного мог оказаться для него последним, сделанным на берегу, и он просыпался уже на мокром полубаке незнакомого корабля с головной болью и пустым карманом.
К вечеру шестеро членов команды уже были на борту, но Мазу и старый Гаффер все еще отсутствовали, так что Грифу оставалось лишь неподвижно сидеть на темной палубе и ждать.
Ближе к полуночи послышался плеск весел, и Гриф, вскочив, подбежал к поручню. Перегнувшись вниз, он пытался разглядеть приближающуюся лодку и, когда услышал басовитый оклик Мазу, облегченно вздохнул, а затем тихо спросил:
– Гаффер с тобой?
– Они едва не забрали его, капитан, – ответил Мазу с ялика. – Пришлось немного подраться, и Гаффера все-таки здорово отделали.
Гриф тихо выругался.
– И где он?
– Здесь, сэр. Доктор сказал, что его нельзя шевелить, но я подумал, что вы не захотите оставить его на берегу.
– Ладно, я сейчас позову людей.
Пока Гриф и остальные члены команды поднимали Гаффера на борт, Мазу описал состояние раненого моряка, которое не сулило ничего хорошего. Переломы ребер и руки не являлись смертельными, но делали Гаффера бесполезным на корабле.
Выслушав Мазу, Гриф поморщился:
– Мы не можем отправляться в путь с неполным экипажем. Господи, из всех пострадал именно старый Гаффер. Не могу поверить, что он позволил втянуть себя в драку.
– Не думаю, что это его вина, капитан.
Гриф вопросительно взглянул на Мазу:
– По-твоему, нет?
– Он был в лавке ростовщика. Это вполне приличное место, сэр. И тут два верзилы вошли и схватили его...
Эта новость пролила новый свет на случившееся.
– На самом деле им нужна моя шкура.
– Агент по обеспечению сообщил, что готов поставить человека взамен Гаффера. Учтите, сегодня цена моряку сотня франков, а завтра будет двести, сэр.
Гриф давно уже воевал с агентами, которые делали бизнес на поставке рабочих рук и потому не любили капитана, который добивался преданности своей команды, в результате чего его моряки отказывались от предложений перейти на другой корабль. Сейчас Гриф, так же как и Сидни, хотел как можно скорее выйти в море, но он не рисковал пуститься в плавание с неукомплектованной командой.
– Капитан, – тихо произнес один из матросов, – у нас гости, сэр, два румба влево.
– Проклятие! – Увидев приближающийся баркас, Гриф схватился за пистолет. – Попроси их соблюдать дистанцию.
Это было немедленно сделано, но лодка продолжала следовать прежним курсом. Тогда Гриф прицелился и выстрелил, да так ловко, что пуля пролетела прямо перед ее носом.
Плеск весел тотчас прекратился, и через некоторое время снизу раздался громкий голос:
– Эй, капитан!
Гриф не ответил.
– Здесь ваш новый человек, – продолжил тот же голос. – Тот, кого вы запрашивали. Он стоит сто франков, и еще с вас пятьдесят за доставку.
– Я никого не просил присылать мне, пиявка! – угрожающе выкрикнул Гриф.
Снизу донесся хриплый смех.
– Как это будет по-английски – «кровопийца»? Да, я выпью всю твою кровь, капитан, если ты разозлишь меня. С тебя сто пятьдесят франков.
– Мы снимаемся с якоря утром.
– С семью членами команды? Не могу поверить. Думаю, тебе нужна полноценная команда на корабле.
Агент, конечно, все предусмотрел заранее. Грифу не было никакого смысла возвращаться в Гавр, чтобы завербовать кого-то, учитывая, что и там причалы контролировались точно такими же акулами.
Наконец, после долгой паузы, Гриф сказал:
– Сто франков.
Снизу снова раздался смех.
– Ты явно хочешь разозлить меня, капитан.
– Сто, – упрямо повторил Гриф. Его нисколько не волновали пятьдесят франков, но он не хотел слишком легко уступать.
– Хорошо, он поднимется на борт, но, если ты его потеряешь, следующий обойдется тебе в три сотни.
– Проклятый грабитель, – проворчал Гриф, одновременно наблюдая за трепыханием сигнального вымпела, закрепленного на одном из свернутых парусов. Это был сигнал о том, что поднимается ветер. Луна еще не появилась, но он мысленно представил карту выхода из гавани и принял решение. – Деньги в сейфе. Тебе придется подождать.
– О, я очень терпеливый человек! – захохотал агент. – Очень терпеливый!
Гриф протянул Мазу пистолет и что-то прошептал ему на ухо, а затем молчаливые, почти невидимые в темноте фигуры потянулись к канатам корабельной оснастки. Гриф умышленно громко спустился по трапу, вошел в каюту, открыл в темноте сейф и опустошил один из мешочков. Затем он повернулся и двинулся на ощупь к буфету в кают-компании, где заполнил мешочек оловянными столовыми принадлежностями и, чтобы проверить, как они звякнут, уронил его. После этого Гриф вернулся к трапу и поднялся на палубу.
– Эй, пиявка! – насмешливо обратился он, перегнувшись через поручень. – Сначала я хочу видеть нового моряка.
– Думаешь, я обману тебя, капитан? Да я просто мечтаю, чтобы между нами была долгая и счастливая дружба. Мы первыми передадим тебе товар в знак моей доброй воли.
Последовала команда, и баркас подошел к борту корабля. Мазу держал пистолет наготове, когда матрос неловко забирался на палубу, подталкиваемый руками гребцов снизу. Судя по тому, как вновь прибывший неуверенно пошатывался на палубе, Гриф заподозрил, что тот никогда прежде не ступал на корабль. Он мысленно чертыхнулся.
– Что ты думаешь о нем, приятель? – раздался голос из баркаса. – Он стоит сотню франков?
– Он стоит столько, сколько я плачу, – сказал Гриф и бросил вниз мешочек. В тот же момент Мазу принялся энергично отдавать приказы, и в темное небо с глухим треском взмыли белые паруса. Возмущенные вопли агента утонули в их хлопках и трепете, в то время как команда ловко управлялась со шкотами и стакселями.
Агенту потребовалось гораздо больше времени, чем предполагал Гриф, чтобы принять решение, и первый выстрел прозвучал, когда нос корабля уже начал разворачиваться под действием ветра, надувшего кливера. В итоге пули застряли в деревянном корпусе.
– Так держать! – скомандовал Гриф.
Паруса распустились, и «Арканум», подобно огромной птице, приготовившейся к полету, плавно заскользил по глади вод. Под порывом ветра он слегка нырнул и как бы сделал реверанс. Гриф вообразил даже, что послышался смех корабля, когда тот удалялся от баркаса, подгоняемый свежим восточным ветром.
Глава 10
Приблизившись к столу, за которым сидел Гриф, незнакомец довольно громко произнес:
– Майлс Сидни, сэр, ваш покорный слуга.
Взволнованное выражение лица сидевшего напротив француза явилось достаточной компенсацией для Грифа за нежелательное внимание.
– Добро пожаловать, мистер Сидни, – любезно произнес он. – Чем обязан?
– Я хотел бы обсудить с вами возможность зафрахтовать ваш корабль, – без тени смущения заявил мистер Сидни.
Гриф удивленно приподнял брови, затем кивнул в сторону француза:
– Кажется, образуется очередь.
– О, – сказал мистер Сидни, – значит, вы уже ведете переговоры?
– Кто именно хочет зафрахтовать мой корабль?
– Я и мой коллега.
– В качестве пассажиров?
– Не совсем так. – Лицо Сидни вспыхнуло энтузиазмом, и он, наклонившись вперед, пояснил: – Я знаю, что у вас есть опыт перевозки натуралистов и образцов растений, мистер Фрост. Вот почему я потратил чертовски много времени на поиски и наконец нашел то, что искал, а именно – вас. Видите ли, мой коллега и я – ботаники, и нам очень повезло – мы получили поддержку спонсора и теперь намереваемся собрать достойную коллекцию на побережьях южных морей. Это путешествие займет около восьми месяцев, а может быть, и больше, если экспедиция окажется успешной.
– Ага, значит, натуралисты? – Внезапно в голове Грифа возник образ, который он тут же со злобой отверг. – Но я никогда не принимал участия в экспедициях натуралистов.
– О, возможно, вам не приходилось участвовать в самом путешествии, зато я видел, в каком прекрасном состоянии находились образцы графа Морроу, когда они прибыли в Ботанический сад. Я сказал моему коллеге Томасу Картрайту – может быть, вы слышали о нем?.. Так вот, я сказал Тому: «Парень, который доставил эти образцы, да еще в таком великолепном состоянии, как нельзя лучше подходит для нашей экспедиции». Нам часто приходится сталкиваться с тем, что морское сообщество не может оценить истинную ценность собранных образцов, не то что вы, сэр. Мне достаточно было одного взгляда на эти молодые деревца кек-ропии, чтобы понять – вы отлично знаете, как надо обращаться с растениями.
Плечи Грифа напряглись при упоминании Морроу.
– Мистер Сидни, – раздраженно сказал француз, – я сомневаюсь, что вы сможете заплатить столько, сколько запросит капитан Фрост.
Глаза маленького человечка сузились.
– А-а, так вы его агент? Позвольте уверить вас, оплата будет вполне достойной. К тому же мы берем на себя обеспечение продуктами и прочими корабельными запасами.
– Этот человек вовсе не мой агент, – резко сказал Гриф, окидывая мистера Сидни изучающим взглядом. – Мне необходимы восемь тысяч фунтов, чтобы я мог сняться с якоря.
– Понятно, капитан. И, скажем, еще две тысячи, чтобы вы решили все свои проблемы во время путешествия? Уверен, мы сможем договориться.
Гриф развел руками и насмешливо посмотрел на бородача.
– Думаю, наш с вами разговор закончен. Прощайте, сударь.
Француз тяжело вздохнул:
– Семьдесят пять процентов, капитан.
Гриф покачал головой, потом негромко произнес:
– Я не пират и не собираюсь становиться пиратом ни за какие деньги. – При этом он чувствовал себя так, словно с его плеч свалился тяжелый груз.
– Ну-ну! – одобрительно воскликнул мистер Сидни. – Конечно, вы не пират. Могу я присесть? Чудесный день, не правда ли, сэр?
К тому времени, когда «Арканум» снабдили продовольствием и поставили на якорь в Гавре, Гриф убедился, что маленький человечек по имени Сидни далеко не простак. За его суетливой любезностью скрывалась душа скряги. Соленая говядина была приобретена за полцены, а что касается свежей телятины и птицы, то все это предназначалось только для избранных, так же как ром и плоды лайма. Вся эта чудесная бережливость достигалась путем долгих переговоров и взаимных рукопожатий между Сидни и агентами по снабжению судна, с частыми обращениями к Грифу, который должен был воспринимать все это как неизбежное, иначе путешествие вообще могло не состояться. Зато во всем, что касалось обещанного гонорара, Сидни проявил удивительную щедрость, заявив Грифу, что услуги капитана достойны самой высокой оценки и что он не сомневается в его заботе о судьбе образцов растений, которые вскоре будут собраны.
Они уже две недели ждали в Гавре прибытия Томаса Картрайта, и каждый день Сидни обещал, что его коллега «вот-вот должен прибыть, хотя он очень поглощен многочисленными заботами и, возможно, забыл назначенную дату». Гриф отпустил команду на берег, а сам развлекался посещением книжных лавок, имея на руках небольшую, выделенную из предполагаемого бюджета сумму, которую мог потратить на книги. Остальные деньги он положил в сейф и иногда, проснувшись среди ночи с мыслями о пиратах, французе и девятифунтовых пушках, вставал и проверял, на месте ли монеты.
Цена, которую он заплатил за то, чтобы чувствовать себя в безопасности, не давала ему покоя. Мысли о Тесс постоянно преследовали его, воспоминания оживали с новой силой каждый раз, когда Сидни начинал с любовью говорить о различных растениях или настаивал на особых условиях для их защиты. Год назад он выбросил Тесс из головы и обратил горечь утраты в гнев, но сейчас воспоминания вернулись, вызывая душевную боль. Перед Грифом снова представало ее лицо, он слышал ее голос, чувствовал ее в своих объятиях, а ее смех, звучный, полный радости, заставлял его особенно остро ощущать унылость и пустоту жизни.
Он ужасно скучал по ней, но разве не сам он выбрал такую судьбу? Теперь он стал мудрее. Гриф не сомневался, что любовь является самым слабым местом в созданной им защите. Его близкие – все те, кого он любил и кто заботился о нем в детстве, – были потеряны для него навсегда, ион не должен позволить себе снова стать уязвимым.
Но, оставаясь очень одиноким, Гриф продолжал думать о Тесс. Она вторгалась в его мысли так незаметно, что иногда казалось, будто бы эта женщина находится рядом, а не за сотни миль отсюда, в объятиях другого мужчины. Стоя у поручня в наступающих летних сумерках, Гриф рисовал в своем воображении ее портрет: темные волосы ерошит легкий ветерок, изящные руки лежат на гладком поручне. Он вспоминал мельчайшие детали, а затем с мучительной тоской уничтожал милый образ, заменяя его тем, который вызывал у него досаду и злость. Она выбрала мерзавца Стивена, и он никогда не простит ей этого. Любого другого он мог бы вынести, но только не Элиота-младшего...
Этого человека он ненавидел со всей страстью и ревнивой злобой.
И все же Тесс, как неотступное видение, постоянно терзала его душу; это была его незаживающая рана.
Однажды утром наконец Томас Картрайт прибыл. Гриф в это время находился на берегу, а когда он вернулся на корабль, то увидел Сидни, суетящегося вокруг многочисленных ящиков и коробок.
Маленький ботаник был крайне возбужден. Схватив Грифа за руку, он суетливо произнес:
– Приехал, приехал! Теперь мы можем отправляться в путешествие! Я поместил его во вторую каюту, капитан. Надеюсь, вы не будете возражать, поскольку в другой каюте полно книг. Том вел себя очень легкомысленно и теперь нездоров. Думаю, пересечение Ла-Манша не пошло ему на пользу, а затем ему еще пришлось вынест, и путешествие сюда от пристани в ужасной маленькой лодчонке... В общем, я не буду вдаваться в подробности, но, боюсь, бедный Том далеко не моряк и мы не скоро увидим его вне каюты.
Гриф не стал напоминать, что именно второй каютой, обычно предназначавшейся для стюарда, пользовался он сам, расположившись там после смерти Грейди. Это было одно из немногих мест на корабле, которое не пробуждало у него слишком ярких воспоминаний. Однако за ту цену, которую уплатил и Сидни и его друг Том, Гриф был готов спать где угодно; поэтому, найдя свои инструменты аккуратно сложенными на столе в кают-компании, он без комментариев перенес их в капитанские апартаменты.
Затем Гриф послал Мазу на берег за командой, и к полудню наполовину протрезвевшие матросы начали возвращаться на борт. Гриф с беспокойством встречал каждого, зная, что вербовщики всегда охотятся за излишне доверчивой добычей. Если моряк забредал в какое-нибудь сомнительное заведение, первый глоток спиртного мог оказаться для него последним, сделанным на берегу, и он просыпался уже на мокром полубаке незнакомого корабля с головной болью и пустым карманом.
К вечеру шестеро членов команды уже были на борту, но Мазу и старый Гаффер все еще отсутствовали, так что Грифу оставалось лишь неподвижно сидеть на темной палубе и ждать.
Ближе к полуночи послышался плеск весел, и Гриф, вскочив, подбежал к поручню. Перегнувшись вниз, он пытался разглядеть приближающуюся лодку и, когда услышал басовитый оклик Мазу, облегченно вздохнул, а затем тихо спросил:
– Гаффер с тобой?
– Они едва не забрали его, капитан, – ответил Мазу с ялика. – Пришлось немного подраться, и Гаффера все-таки здорово отделали.
Гриф тихо выругался.
– И где он?
– Здесь, сэр. Доктор сказал, что его нельзя шевелить, но я подумал, что вы не захотите оставить его на берегу.
– Ладно, я сейчас позову людей.
Пока Гриф и остальные члены команды поднимали Гаффера на борт, Мазу описал состояние раненого моряка, которое не сулило ничего хорошего. Переломы ребер и руки не являлись смертельными, но делали Гаффера бесполезным на корабле.
Выслушав Мазу, Гриф поморщился:
– Мы не можем отправляться в путь с неполным экипажем. Господи, из всех пострадал именно старый Гаффер. Не могу поверить, что он позволил втянуть себя в драку.
– Не думаю, что это его вина, капитан.
Гриф вопросительно взглянул на Мазу:
– По-твоему, нет?
– Он был в лавке ростовщика. Это вполне приличное место, сэр. И тут два верзилы вошли и схватили его...
Эта новость пролила новый свет на случившееся.
– На самом деле им нужна моя шкура.
– Агент по обеспечению сообщил, что готов поставить человека взамен Гаффера. Учтите, сегодня цена моряку сотня франков, а завтра будет двести, сэр.
Гриф давно уже воевал с агентами, которые делали бизнес на поставке рабочих рук и потому не любили капитана, который добивался преданности своей команды, в результате чего его моряки отказывались от предложений перейти на другой корабль. Сейчас Гриф, так же как и Сидни, хотел как можно скорее выйти в море, но он не рисковал пуститься в плавание с неукомплектованной командой.
– Капитан, – тихо произнес один из матросов, – у нас гости, сэр, два румба влево.
– Проклятие! – Увидев приближающийся баркас, Гриф схватился за пистолет. – Попроси их соблюдать дистанцию.
Это было немедленно сделано, но лодка продолжала следовать прежним курсом. Тогда Гриф прицелился и выстрелил, да так ловко, что пуля пролетела прямо перед ее носом.
Плеск весел тотчас прекратился, и через некоторое время снизу раздался громкий голос:
– Эй, капитан!
Гриф не ответил.
– Здесь ваш новый человек, – продолжил тот же голос. – Тот, кого вы запрашивали. Он стоит сто франков, и еще с вас пятьдесят за доставку.
– Я никого не просил присылать мне, пиявка! – угрожающе выкрикнул Гриф.
Снизу донесся хриплый смех.
– Как это будет по-английски – «кровопийца»? Да, я выпью всю твою кровь, капитан, если ты разозлишь меня. С тебя сто пятьдесят франков.
– Мы снимаемся с якоря утром.
– С семью членами команды? Не могу поверить. Думаю, тебе нужна полноценная команда на корабле.
Агент, конечно, все предусмотрел заранее. Грифу не было никакого смысла возвращаться в Гавр, чтобы завербовать кого-то, учитывая, что и там причалы контролировались точно такими же акулами.
Наконец, после долгой паузы, Гриф сказал:
– Сто франков.
Снизу снова раздался смех.
– Ты явно хочешь разозлить меня, капитан.
– Сто, – упрямо повторил Гриф. Его нисколько не волновали пятьдесят франков, но он не хотел слишком легко уступать.
– Хорошо, он поднимется на борт, но, если ты его потеряешь, следующий обойдется тебе в три сотни.
– Проклятый грабитель, – проворчал Гриф, одновременно наблюдая за трепыханием сигнального вымпела, закрепленного на одном из свернутых парусов. Это был сигнал о том, что поднимается ветер. Луна еще не появилась, но он мысленно представил карту выхода из гавани и принял решение. – Деньги в сейфе. Тебе придется подождать.
– О, я очень терпеливый человек! – захохотал агент. – Очень терпеливый!
Гриф протянул Мазу пистолет и что-то прошептал ему на ухо, а затем молчаливые, почти невидимые в темноте фигуры потянулись к канатам корабельной оснастки. Гриф умышленно громко спустился по трапу, вошел в каюту, открыл в темноте сейф и опустошил один из мешочков. Затем он повернулся и двинулся на ощупь к буфету в кают-компании, где заполнил мешочек оловянными столовыми принадлежностями и, чтобы проверить, как они звякнут, уронил его. После этого Гриф вернулся к трапу и поднялся на палубу.
– Эй, пиявка! – насмешливо обратился он, перегнувшись через поручень. – Сначала я хочу видеть нового моряка.
– Думаешь, я обману тебя, капитан? Да я просто мечтаю, чтобы между нами была долгая и счастливая дружба. Мы первыми передадим тебе товар в знак моей доброй воли.
Последовала команда, и баркас подошел к борту корабля. Мазу держал пистолет наготове, когда матрос неловко забирался на палубу, подталкиваемый руками гребцов снизу. Судя по тому, как вновь прибывший неуверенно пошатывался на палубе, Гриф заподозрил, что тот никогда прежде не ступал на корабль. Он мысленно чертыхнулся.
– Что ты думаешь о нем, приятель? – раздался голос из баркаса. – Он стоит сотню франков?
– Он стоит столько, сколько я плачу, – сказал Гриф и бросил вниз мешочек. В тот же момент Мазу принялся энергично отдавать приказы, и в темное небо с глухим треском взмыли белые паруса. Возмущенные вопли агента утонули в их хлопках и трепете, в то время как команда ловко управлялась со шкотами и стакселями.
Агенту потребовалось гораздо больше времени, чем предполагал Гриф, чтобы принять решение, и первый выстрел прозвучал, когда нос корабля уже начал разворачиваться под действием ветра, надувшего кливера. В итоге пули застряли в деревянном корпусе.
– Так держать! – скомандовал Гриф.
Паруса распустились, и «Арканум», подобно огромной птице, приготовившейся к полету, плавно заскользил по глади вод. Под порывом ветра он слегка нырнул и как бы сделал реверанс. Гриф вообразил даже, что послышался смех корабля, когда тот удалялся от баркаса, подгоняемый свежим восточным ветром.
Глава 10
Через неделю после отплытия из Гавра Гриф стоял возле нактоуза, в очередной раз убеждаясь, что новый человек по имени Старк игнорировал его приказ распустить носовой бом-брамсель. Новичок был силен как бык и достаточно сообразителен, но прикидывался глухим и глупым, когда надо было выполнять команды. Когда шкоты бом-брамселя были наконец выбраны и парус поднят, ему пришло в голову резко отпустить парус, так что тот мгновенно поймал ветер, отчего корабль неуклюже зашатался. И в этой, и в других ситуациях Старк действовал как нельзя хуже.
Гриф мог бы вытерпеть все это, если бы Старк не проявлял откровенного нежелания сотрудничать. К тому же этот человек был слишком стар, чтобы начинать учиться морскому делу: в свои сорок с лишним лет он обладал бородой с проседью и, казалось, воспринимал приказы как оскорбления. Он не мог смириться с тем, что агент обещал ему должность стюарда, а на самом деле ему приходилось выполнять функции матроса, поскольку Гриф не нуждался в стюарде, но ему крайне нужен был человек на фор-марсе. Оснастка «Арканума» неоднократно изменялась в течение нескольких лет с целью облегчить управление кораблем, и теперь Гриф сократил команду до минимума. В хорошую погоду достаточно было шестерых матросов, чтобы посменно нести вахту, однако во время шторма, например, такого, как в Гибралтарском проливе, на борту требовался полный штат. Старка надо было учить ради него самого. Гриф не сомневался, что тот по достоинству оценил бы преподанную ему науку, если бы оказался на верхушке раскачивающейся мачты во время шторма, когда они огибали мыс Горн в одну из ужасных ноябрьских ночей.
Передав командование Мазу, Гриф уже был готов спуститься вниз, когда в открытом люке появилась голова мистера Сидни.
– А-а, капитан! – Ботаник сунул руку во внутренний карман своего сюртука. – Рад, что встретил вас. Меня просили передать вам письмо.
Гриф удивленно посмотрел на него:
– Письмо?
– Да-да, именно... – Сидни взглянул на конверт. – Капитану Грифону Фросту. Это вы, не так ли?
Как всегда, лицо маленького человека выражало лишь простодушную озабоченность, но Гриф отлично знал, когда тот насмехался над ним.
Он протянул руку и взял пакет.
– Интересно, кто передал вам это письмо?
– Ах, так вы все еще не догадываетесь... – Ботаник сделал паузу, безуспешно пытаясь пригладить редкие волосы на облысевшей голове. – Леди Тесс, конечно.
Гриф замер.
– Дочь покойного графа, – добавил Сидни с улыбкой, глядя на Грифа. – Надеюсь, вы помните ее. Она спонсировала эту экспедицию, благослови ее Господь.
– Спонсировала экспедицию... – Гриф посмотрел на письмо, словно это была ядовитая змея. – То есть она оплатила все это?
– Да, конечно, и при этом проявила незаурядную щедрость, вы согласны? Именно она предложила мне отправиться в путешествие с вами. – Сидни довольно посмотрел на Грифа и похлопал его по руке. – Я только выполнил свой долг. А теперь позвольте откланяться. До обеда я буду внизу.
От волнения Гриф чуть не лишился голоса. Он молча проследил за тем, как Сидни исчезает в люке, потом подошел к поручню на корме и слепо устремил взгляд на горизонт.
Тесс.
Значит, деньги, которые спасли его, позволили выкупить корабль и сохранить чувство собственного достоинства, деньги, которые сейчас лежат в сейфе внизу, – все это ее.
Осознание этого было подобно тяжелому удару. Гриф чувствовал себя опустошенным, поверженным. Глядя на голубую воду за кормой, он внезапно ощутил страшную усталость.
Она и гак владела его гордостью, его душой, его снами – разве этого недостаточно? Он ненавидел ее и старался выкинуть из головы с безжалостной решимостью, однако миссис Элиот не оставила его в покое и на этот раз, спасая от разорения. К тому же она написала письмо.
Гриф смял бумагу в кулаке. Что она могла сообщить? Что счастлива? Что Стивен Элиот прекрасный муж? Прошел уже целый год, и, возможно, у нее родился ребенок. Гриф посмеялся бы над всем этим, если бы вдруг у него не перехватило дыхание. Прочитав послание, он, вероятно, обнаружит, что появился новый наследник Ашленда.
Впрочем, что это может изменить? Он согласился принять деньги и теперь расплачивается за это. Его купили за десять тысяч фунтов, а потом прислали письмо.
Грифа охватили стыд и мучительный гнев. Он даже подумал, что ему следовало принять предложение француза. Лучше быть пиратом или погибнуть под упавшей мачтой, чем объектом благотворительности. Лучше умереть.
Письмо жгло его пальцы, жгло его сердце, ос – тавляя только пепел, и он, с яростью бросив его за борт, некоторое время наблюдал, как оно, описав дугу, исчезает в пенящемся следе «Арканума».
– Капитан!
Гриф повернулся к Мазу. Помощник стоял внизу, а рядом с ним возвышалась плотная фигура Старка.
– В чем дело? – резко спросил Гриф, не имея настроения выслушивать жалобы нового матроса.
– Это Старк, сэр. Он хочет поговорить с вами.
– О чем?
Мазу выглядел немного смущенным.
– О его обязанностях, сэр.
– Я подумал, вам следует знать, – быстро начал Старк, – что мои способности пропадают зря...
– Твои способности... – прервал его Гриф. – И что же это за способности, Старк? Скоблить якорную цепь? Собирать пеньковые очески? Или, может быть, ты заметил, что требуется просмолить канаты оснастки?
Однако Старк, казалось, не слышал капитана.
– Я не умею делать ничего из этого, – раздраженно сказал он, – но у меня есть опыт в обслуживании, сэр.
– А-а! – Гриф холодно улыбнулся и наконец дал волю гневу, который мучил его. – Подавать блюда, наливать вино – это ты имеешь в виду?
– Да, сэр. Именно это, сэр. Я ожидал, что вы используете меня в обслуживании команды и пассажиров.
– Ты метишь на должность стюарда?
– Именно так, сэр! – Старк кивнул.
– И ты хотел бы получать за это больше, чем обычный матрос?
– Конечно, сэр.
Гриф посмотрел на Мазу.
– Он несет вахту по правому борту?
– Да, сэр, – ответил Мазу.
– Хорошо, Старк. Как только стемнеет, заступай на должность стюарда и оставайся до следующей вахты.
– На весь вечер, сэр?
– Конечно.
– Но, сэр... – Старк выглядел слегка смущенным. – Я работал с самого утра, сэр.
– Полагаю, ты должен привыкнуть к тому, что это будет твоей дополнительной обязанностью.
– Я не понимаю...
– Не понимаешь? – спросил Гриф с убийственной мягкостью. – Ты не понимаешь, как это может измотать человека – сначала отстоять вахту на правом борту, а потом прислуживать в качестве стюарда? Думаю, через несколько дней недостаток сна поубавит твое рвение, Старк. К тому же бог знает, когда ты найдешь время для еды.
Старк был явно обескуражен, однако, по-прежнему не желая сдаваться, он негодующе произнес:
– Это нечестно, сэр. Я только хотел предложить свои услуги, так как подумал, что, раз у вас на борту благородная леди, вам может потребоваться моя помощь.
Гриф с раздражением обернулся:
– Если бы у нас на борту была леди, то это означало бы, что ты знаешь лучше меня, кто находится на моем корабле, Старк.
На мгновение на лице Старка промелькнул испуг, затем его черты приняли лукавое выражение.
– Не знаю, что и сказать, капитан. На вашем месте я поинтересовался бы насчет этого у кого-нибудь еще.
Уголком глаза Гриф заметил, что Мазу напрягся. Что означали эти язвительная самоуверенность и многозначительная улыбка Старка? Этот человек определенно не сомневался в своих словах и знал то, чего не знал капитан.
– Я хочу видеть Старка в моей каюте, когда склянки пробьют восемь, мистер Мазу, а пока займите его работой. – Считая, что разговор окончен, Гриф отвернулся, но вдруг добавил, скосив глаза на Старка: – И еще, мистер Мазу... выбросьте за борт половину табака, который принес с собой этот человек. Отныне у него не будет времени курить свои вонючие бирманские сигары.
Крошечная каюта, где Тесс изображала больного Томаса Картрайта, все более стесняла ее. Сначала она вполне довольствовалась тем, что у нее появилась возможность, сидя на узкой койке, с улыбкой прислушиваться к знакомому плеску волн, бьющихся о корпус «Арканума». Иногда она различала голос Грифа, то приглушенный, то громко отдающий команды, в то время как корабль покидал Ла-Манш и выходил в открытое море. Когда Гриф разговаривал в кают-компании с мистером Сидни, она представляла, как эти двое сосредоточенно изучают морские карты и их головы – рыжевато-золотистая и лысоватая – склонились, определяя, в какой точке этого огромного мира они могут высадиться.
Впрочем, все это не имело особого значения. Мистер Сидни, этот милый человечек, который годами оставался дома и заботился о растениях и животных, присылаемых ее отцом, заслуживал того, чтобы однажды отправиться в увлекательное путешествие. Узнав о предстоящем приключении, он был вне себя от радости. Каждый раз, принося поднос с едой в ее каюту, Сидни садился напротив и, пока она ела, восторгался путешествием и благодарил ее с такой искренностью, перед которой невозможно было устоять.
Им очень повезло: мистеру Тейлору потребовалось всего четыре месяца, чтобы отыскать «Арканум» в ремонтном доке в Португалии. Тесс старалась не думать слишком часто о силе шторма, после которого корабль оказался там, потому что, когда она представляла, какой опасности подвергались моряки, ее охватывал холодный страх. То, что Тесс заметила на палубе «Арканума», было похоже на шрамы: свежая древесина и краска подчеркивали отремонтированные места в сломанном фальшборте и заделанные дыры в настиле.
Мистер Тейлор уехал в Бразилию к больной жене, полагая, что оставил Тесс в надежных руках мистера Сидни, и Тесс не стала лишать своего опекуна иллюзий. Так, она ни разу не упомянула, что они с Сидни были сообщниками в преступлениях еще с тех пор, как Тесс научилась ходить: они вместе совершали многочисленные побеги из классной комнаты и из других скучных мест и ни разу не были пойманы. Вот и теперь мистер Сидни с энтузиазмом поддержал план Тесс перевоплотиться в Томаса Картрайта.
Сейчас Тесс жаждала одного – увидеть Грифа и многое рассказать ему. Она придумывала множество способов, как предстать перед ним, и затем все их отвергала. Один был слишком внезапным, другой – слишком нелепым. Что она скажет ему? «Добрый день, сэр. Я вышла прогуляться посреди Атлантического океана... и случайно забрела на ваш корабль...»
Гриф мог бы вытерпеть все это, если бы Старк не проявлял откровенного нежелания сотрудничать. К тому же этот человек был слишком стар, чтобы начинать учиться морскому делу: в свои сорок с лишним лет он обладал бородой с проседью и, казалось, воспринимал приказы как оскорбления. Он не мог смириться с тем, что агент обещал ему должность стюарда, а на самом деле ему приходилось выполнять функции матроса, поскольку Гриф не нуждался в стюарде, но ему крайне нужен был человек на фор-марсе. Оснастка «Арканума» неоднократно изменялась в течение нескольких лет с целью облегчить управление кораблем, и теперь Гриф сократил команду до минимума. В хорошую погоду достаточно было шестерых матросов, чтобы посменно нести вахту, однако во время шторма, например, такого, как в Гибралтарском проливе, на борту требовался полный штат. Старка надо было учить ради него самого. Гриф не сомневался, что тот по достоинству оценил бы преподанную ему науку, если бы оказался на верхушке раскачивающейся мачты во время шторма, когда они огибали мыс Горн в одну из ужасных ноябрьских ночей.
Передав командование Мазу, Гриф уже был готов спуститься вниз, когда в открытом люке появилась голова мистера Сидни.
– А-а, капитан! – Ботаник сунул руку во внутренний карман своего сюртука. – Рад, что встретил вас. Меня просили передать вам письмо.
Гриф удивленно посмотрел на него:
– Письмо?
– Да-да, именно... – Сидни взглянул на конверт. – Капитану Грифону Фросту. Это вы, не так ли?
Как всегда, лицо маленького человека выражало лишь простодушную озабоченность, но Гриф отлично знал, когда тот насмехался над ним.
Он протянул руку и взял пакет.
– Интересно, кто передал вам это письмо?
– Ах, так вы все еще не догадываетесь... – Ботаник сделал паузу, безуспешно пытаясь пригладить редкие волосы на облысевшей голове. – Леди Тесс, конечно.
Гриф замер.
– Дочь покойного графа, – добавил Сидни с улыбкой, глядя на Грифа. – Надеюсь, вы помните ее. Она спонсировала эту экспедицию, благослови ее Господь.
– Спонсировала экспедицию... – Гриф посмотрел на письмо, словно это была ядовитая змея. – То есть она оплатила все это?
– Да, конечно, и при этом проявила незаурядную щедрость, вы согласны? Именно она предложила мне отправиться в путешествие с вами. – Сидни довольно посмотрел на Грифа и похлопал его по руке. – Я только выполнил свой долг. А теперь позвольте откланяться. До обеда я буду внизу.
От волнения Гриф чуть не лишился голоса. Он молча проследил за тем, как Сидни исчезает в люке, потом подошел к поручню на корме и слепо устремил взгляд на горизонт.
Тесс.
Значит, деньги, которые спасли его, позволили выкупить корабль и сохранить чувство собственного достоинства, деньги, которые сейчас лежат в сейфе внизу, – все это ее.
Осознание этого было подобно тяжелому удару. Гриф чувствовал себя опустошенным, поверженным. Глядя на голубую воду за кормой, он внезапно ощутил страшную усталость.
Она и гак владела его гордостью, его душой, его снами – разве этого недостаточно? Он ненавидел ее и старался выкинуть из головы с безжалостной решимостью, однако миссис Элиот не оставила его в покое и на этот раз, спасая от разорения. К тому же она написала письмо.
Гриф смял бумагу в кулаке. Что она могла сообщить? Что счастлива? Что Стивен Элиот прекрасный муж? Прошел уже целый год, и, возможно, у нее родился ребенок. Гриф посмеялся бы над всем этим, если бы вдруг у него не перехватило дыхание. Прочитав послание, он, вероятно, обнаружит, что появился новый наследник Ашленда.
Впрочем, что это может изменить? Он согласился принять деньги и теперь расплачивается за это. Его купили за десять тысяч фунтов, а потом прислали письмо.
Грифа охватили стыд и мучительный гнев. Он даже подумал, что ему следовало принять предложение француза. Лучше быть пиратом или погибнуть под упавшей мачтой, чем объектом благотворительности. Лучше умереть.
Письмо жгло его пальцы, жгло его сердце, ос – тавляя только пепел, и он, с яростью бросив его за борт, некоторое время наблюдал, как оно, описав дугу, исчезает в пенящемся следе «Арканума».
– Капитан!
Гриф повернулся к Мазу. Помощник стоял внизу, а рядом с ним возвышалась плотная фигура Старка.
– В чем дело? – резко спросил Гриф, не имея настроения выслушивать жалобы нового матроса.
– Это Старк, сэр. Он хочет поговорить с вами.
– О чем?
Мазу выглядел немного смущенным.
– О его обязанностях, сэр.
– Я подумал, вам следует знать, – быстро начал Старк, – что мои способности пропадают зря...
– Твои способности... – прервал его Гриф. – И что же это за способности, Старк? Скоблить якорную цепь? Собирать пеньковые очески? Или, может быть, ты заметил, что требуется просмолить канаты оснастки?
Однако Старк, казалось, не слышал капитана.
– Я не умею делать ничего из этого, – раздраженно сказал он, – но у меня есть опыт в обслуживании, сэр.
– А-а! – Гриф холодно улыбнулся и наконец дал волю гневу, который мучил его. – Подавать блюда, наливать вино – это ты имеешь в виду?
– Да, сэр. Именно это, сэр. Я ожидал, что вы используете меня в обслуживании команды и пассажиров.
– Ты метишь на должность стюарда?
– Именно так, сэр! – Старк кивнул.
– И ты хотел бы получать за это больше, чем обычный матрос?
– Конечно, сэр.
Гриф посмотрел на Мазу.
– Он несет вахту по правому борту?
– Да, сэр, – ответил Мазу.
– Хорошо, Старк. Как только стемнеет, заступай на должность стюарда и оставайся до следующей вахты.
– На весь вечер, сэр?
– Конечно.
– Но, сэр... – Старк выглядел слегка смущенным. – Я работал с самого утра, сэр.
– Полагаю, ты должен привыкнуть к тому, что это будет твоей дополнительной обязанностью.
– Я не понимаю...
– Не понимаешь? – спросил Гриф с убийственной мягкостью. – Ты не понимаешь, как это может измотать человека – сначала отстоять вахту на правом борту, а потом прислуживать в качестве стюарда? Думаю, через несколько дней недостаток сна поубавит твое рвение, Старк. К тому же бог знает, когда ты найдешь время для еды.
Старк был явно обескуражен, однако, по-прежнему не желая сдаваться, он негодующе произнес:
– Это нечестно, сэр. Я только хотел предложить свои услуги, так как подумал, что, раз у вас на борту благородная леди, вам может потребоваться моя помощь.
Гриф с раздражением обернулся:
– Если бы у нас на борту была леди, то это означало бы, что ты знаешь лучше меня, кто находится на моем корабле, Старк.
На мгновение на лице Старка промелькнул испуг, затем его черты приняли лукавое выражение.
– Не знаю, что и сказать, капитан. На вашем месте я поинтересовался бы насчет этого у кого-нибудь еще.
Уголком глаза Гриф заметил, что Мазу напрягся. Что означали эти язвительная самоуверенность и многозначительная улыбка Старка? Этот человек определенно не сомневался в своих словах и знал то, чего не знал капитан.
– Я хочу видеть Старка в моей каюте, когда склянки пробьют восемь, мистер Мазу, а пока займите его работой. – Считая, что разговор окончен, Гриф отвернулся, но вдруг добавил, скосив глаза на Старка: – И еще, мистер Мазу... выбросьте за борт половину табака, который принес с собой этот человек. Отныне у него не будет времени курить свои вонючие бирманские сигары.
Крошечная каюта, где Тесс изображала больного Томаса Картрайта, все более стесняла ее. Сначала она вполне довольствовалась тем, что у нее появилась возможность, сидя на узкой койке, с улыбкой прислушиваться к знакомому плеску волн, бьющихся о корпус «Арканума». Иногда она различала голос Грифа, то приглушенный, то громко отдающий команды, в то время как корабль покидал Ла-Манш и выходил в открытое море. Когда Гриф разговаривал в кают-компании с мистером Сидни, она представляла, как эти двое сосредоточенно изучают морские карты и их головы – рыжевато-золотистая и лысоватая – склонились, определяя, в какой точке этого огромного мира они могут высадиться.
Впрочем, все это не имело особого значения. Мистер Сидни, этот милый человечек, который годами оставался дома и заботился о растениях и животных, присылаемых ее отцом, заслуживал того, чтобы однажды отправиться в увлекательное путешествие. Узнав о предстоящем приключении, он был вне себя от радости. Каждый раз, принося поднос с едой в ее каюту, Сидни садился напротив и, пока она ела, восторгался путешествием и благодарил ее с такой искренностью, перед которой невозможно было устоять.
Им очень повезло: мистеру Тейлору потребовалось всего четыре месяца, чтобы отыскать «Арканум» в ремонтном доке в Португалии. Тесс старалась не думать слишком часто о силе шторма, после которого корабль оказался там, потому что, когда она представляла, какой опасности подвергались моряки, ее охватывал холодный страх. То, что Тесс заметила на палубе «Арканума», было похоже на шрамы: свежая древесина и краска подчеркивали отремонтированные места в сломанном фальшборте и заделанные дыры в настиле.
Мистер Тейлор уехал в Бразилию к больной жене, полагая, что оставил Тесс в надежных руках мистера Сидни, и Тесс не стала лишать своего опекуна иллюзий. Так, она ни разу не упомянула, что они с Сидни были сообщниками в преступлениях еще с тех пор, как Тесс научилась ходить: они вместе совершали многочисленные побеги из классной комнаты и из других скучных мест и ни разу не были пойманы. Вот и теперь мистер Сидни с энтузиазмом поддержал план Тесс перевоплотиться в Томаса Картрайта.
Сейчас Тесс жаждала одного – увидеть Грифа и многое рассказать ему. Она придумывала множество способов, как предстать перед ним, и затем все их отвергала. Один был слишком внезапным, другой – слишком нелепым. Что она скажет ему? «Добрый день, сэр. Я вышла прогуляться посреди Атлантического океана... и случайно забрела на ваш корабль...»