Аж жутко становится! Ведь на нашем месте могли быть злобные конкуренты или завистники? И вместо отдела милиции увезли бы авторитета в тундру, к седым снегам. А у того – никаких сомнений, что это не конкуренты, а генпрокуратура!
Значит, ждал. Может, в глубине души, но ждал. Спал плохо. Отгонял тревожные мысли, что дождется. А когда дождался – шок! Неужели сбылось?.. Нет, не может быть, я же Сам… Некоронованный король.
А ситуация в державе и вправду неспокойная. Брата-олигарха прессуют по-черному, страшно телевизор включить. Тут одного, там другого. По беспределу. В Басманном суде. Папочки якобы на многих приготовлены, своего часа ждут. Вдруг, и правда, мой час пробил?.. Намеки-то были. И не раз… Сжалось в тревоге очко, застучало в аритмии сердечко… Неужели началось?..
Молодец, Егорка! Рассчитал грамотно. Психолог. Ждал, Даниил Сергеевич, ждал, телогрейку с номером примерял по ночам. И понимал – ежели задание дано, его выполнят. Любой ценой. Кем бы ты ни был.
Я вдавил педаль газа и обошел автобус. Отличный ход. Как у моего «Виктора Степановича». В городе попутки уступали мне полосу, едва заметив в зеркало заднего вида. Прохожие пугливо отворачивали лица, словно от Медузы-Горгоны. Гаишник на площади отдал честь. Я не возражал.
Возле офиса Демидова мы притормозили. Егорка сбегал внутрь, вернувшись назад в своей зенитовской ветровке и спортивных штанах. Важняк.
Едем дальше. Большой дом. «Стучать сюда». Постовой с потертым «калашом» вытягивается в струнку и берет под козырек. Их Благородие в гости пожаловали! Данила-батюшка, благодетель! Прибыть-то прибыл, да только не на «лексусе». Вольно, сержант, вольно.
Глазунов подходит ко мне.
– Пойдем, с начальством познакомимся. Кабинет напрокат попросим.
– Я там уже засветился.
– Фигня! Если что – проверял их на вшивость под видом потерпевшего. Возьми папочку для солидности.
Я беру с заднего сидения папку с золотым тиснением «Демидов». В папке газета с полуразгаданным сканвордом.
Дежурная часть, дверь туалета, лестница. Уверенный твердый шаг. Люди из Центра. Встречайте. Шире рот! Развести ягодицы!..
Приемная. Попса из приемника. Секретарша-блондинка чуть-чуть «за тридцать».
– День добрый. Генеральная прокуратура России. Москва. Следователь по особо важным делам Глазунов.
Никакие документы «следователь» не предъявляет. А их никто и не спрашивает. (Тоже ждали, ох как ждали!) Себе дороже. Попросишь и получишь на год больше. А то и на два. Люди серьезные, по лицам видно и по голосу слышно. И вопросы, в основном, задают они.
– Начальник у себя?
– Д-д-да…
– Доложите.
Блондинка с плохо скрываемым волнением срывает трубку местного телефона.
– Иван Дмитриевич, к вам из генеральной прокуратуры.
– Откуда?!
– Из прокуратуры… Генеральной. Из Москвы.
– Ох, ё…
Трубка не успела лечь на рычаг, как кабинетная дверь чуть не сбила меня с ног.
Подполковник. Упитанность, нехарактерная для здешних мест. Много больше нормы. Опасливо-настороженный взгляд. Такой бывает у любовника, выглядывающего из щелочки шкафа.
– Здравствуйте… Вы ко мне?
– К вам, Иван Дмитриевич.
– Прошу… Очень приятно…
Не врите, не врите, гражданин начальник! Не очень приятно. Даже напротив – совсем неприятно. Приятно – это когда спонсор навещает. Или Виолетта из гостиницы. В крайнем случае, торговый агент с бесплатной распродажей. Хотя нет тут никаких агентов. Народ без зарплаты, агенты вымерли.
Кабинет. На левой стене Дзержинский, на правой – президент. Дзержинский – традиция, президент – обязаловка. Никаких изысков и первичных признаков коррупции вроде «пентиумов», мобильников и золота. Аквариум, знамя, сейф, раскрытые нарды на столике, графинчик, вертолет. Игрушечный. Скромно. Либо хозяин не спонсирует свои органы, либо последние маскируются. Скорее, первое.
Глазунов усаживается на стул начальника. Нога на ногу.
– Вы не волнуйтесь, Иван Дмитриевич. Мы не по вашу душу. Пока, во всяком случае… Нам с товарищем одним нужно побеседовать… Поможете с кабинетом?
Гора с плеч. Вернее, с погон. Глубокий выдох, улыбка, как у Алины Кабаевой.
– Ой, да пожалуйста… Можете прямо у меня. Я все равно уезжать собирался. На территорию.
Подполковник смахнул в стол макулатуру, отодвинул стул.
– Пожалуйста… Простите, как вас по имени-отчеству?
– Егор Михайлович и Артем Григорьевич. Оперативно-следственная бригада ГУУР и прокуратуры. В Алябинске остановились, а здесь деятеля одного задерживали, подустали немного.
– Чай, кофе?
– От кофе не откажемся. Как говорится, совместим приятное с приятным… Вы на наш вид внимания не обращайте. Командировка, сами понимаете. Походные условия. Побриться некогда.
Что верно, то верно. Не только побриться, но и кеды переобуть.
Подполковник понимающе кивает и заказывает секретарше два кофе.
– Может, что-нибудь еще?
– Скажите дежурному, чтобы освободил камеру, если там кто-то есть. Скорее всего, она нам понадобится.
– Понял, сделаем… Минуточку.
Еще одно распоряжение по телефону. Не знаю, как Егорка, но я в подобной ситуации оказываюсь впервые. Чтобы настоящий милицейский подполковник тебе кофеек заказывал и всякие прихоти выполнял без слов, как менеджер солидного отеля. Думаю, после этого Аннушка мне еще сотенную накинуть должна. Из уважения.
Секретарша приносит поднос с дымящимися чашками и сахарницей, Егорка пересаживается во главу стола.
– Как раскрываемость? – задает он профессиональный вопрос, помешивая сахарок в чашке.
– Тьфу-тьфу, семьдесят шесть процентов… Второй год лучшие в регионе.
– Материалы, небось, жмете?
– Что вы, Егор Михайлович, как можно? – Иван Дмитриевич прикладывает длань к значку «За отличную службу в МВД».– Регистрируем все, вплоть до заявления о пропаже женских трусов.
– И что, семьдесят шесть процентов?.. Ой, лукавите, Иван Дмитриевич, ой лукавите! Даже у нас, в Москве, пятьдесят пять. Столько, кажется, Артем Григорьевич?..
– Пятьдесят четыре,– как дипломированный юрист поправляю я, хотя плохо понимаю, о чем речь.
– Надо бы вас с проверочкой навестить,– Егорка прищуривает глаз.– Изучить ваш положительный опыт.
– Пожалуйста… Нам бояться нечего!
Бояться есть чего, это видно даже непрофессиональным взглядом. Краснота на щеках, опущенные в палас глаза. Стыдно, подполковник, стыдно…
– Ну, глядите у меня,– грозит пальцем Егорка,– Устинов 1 дал установку: никакой липы. Люди должны видеть реальное положение дел в органах.
– Может, вечером поужинаем?… Здесь неподалеку неплохой ресторан. Уральская кухня. Национальная. Я угощаю.
Мне даже как-то неудобно за товарища подполковника. Вы же не халдей, Иван Дмитриевич… Вот что с человеком делает доверчивость.
– Спасибо. Непременно поужинаем. А сейчас нам надо работать.
– Да, да, конечно, не буду мешать. Если что, обращайтесь к дежурному.
«Спасибо, что воспользовались моим кабинетом».
– Договорились! – Егор поставил пустую чашку на стол.– Артем Григорьевич, приведите, пожалуйста, Демидова.
Иван Дмитриевич, услышав фамилию, застыл, как картинка на зависшем компьютере.
– Простите… Вы сказали, Демидов?..
– Да, Демидов. Даниил Сергеевич. А что такое? Вы с ним знакомы?
– Нет, нет… Но фамилию слышал…
– В связи с чем, если не секрет?
– Точно не помню… Кажется, на него заявлял сосед по площадке. Выпили, подрались – обычная бытовуха.
– Наверное, это не тот Демидов. К нашему Демидову вопросы посерьезней,– Глазунов положил ладонь на принесенную мною папку с тиснением.– Артем Григорьевич, не задерживайтесь: время – деньги. И смотрите, чтобы не сбежал. Наручники лучше не снимать.
– Понял.
Иван Дмитриевич так и «висит». Поврежден жесткий диск. Или винчестер.
В коридоре наталкиваюсь на Вадика, курящего в компании коллег. Как было обговорено, мы не здороваемся.
В автобусе Демидов грозится сбросить омоновцев в самую глубокую шахту, требует снять маски или назвать фамилии.
– Я ведь все равно, узнаю, суки, кто вы такие. Маски вместе с кожей сниму! Твари продажные… На кого руку подняли?!
Омоновцы масок не снимают и на нападки не отвечают. Охранники в разговоры не вмешиваются. Неудобно. Под сиденьями им тесно, воздуха в легких не хватает. Я прошу командира довести городского хозяина до кабинета. Хозяин протестует, но нас это не тревожит. За нами Москва.
Секретарша опрометчиво встает, увидев Демидова.
– Ой, здравствуйте, Даниил Сергеевич… Двойной кофе, как всегда?..
Подполковника в кабинете уже нет. На его месте восседает Егор Михайлович Глазунов – следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам. Ветровка висит на спинке стула, на следователе футболка с портретом Че Гевары. Он разговаривает по местному телефону.
– Дежурный! Вы камеру подготовили? Хорошо… Будут звонить из Москвы, сразу соедините.
Собиравшийся было возбухнуть Демидов… не возбухнул.
Глазунов опустил трубку, но тут же зазвонил мобильник.
– Да… Все нормально, Виктор Степанович… Так, так… Отлично. Три карабина?.. Все изымайте. И документацию, и оружие. (Смех.) Нет-нет, никаких проблем. Пока.
Глазунов захлопывает мою «раскладушку», чешет пятерней Че Гевару и кивает на стул.
– Присаживайся, Данила Сергеич. Давно хотим с тобой познакомиться. Нет-нет, не в кресло, здесь тебе не бар… На стульчик, пожалуйста.
Демидов замер над креслом, словно над унитазом, затем перенес задницу на жесткий стул. Егорка встал из-за стола, размял плечи и вернулся на место начальника отдела.
– Ты, я гляжу, совсем человеческий облик потерял. Сотрудников милиции увольняешь, словно министр. Так имей в виду, у нас и министры рыдают, как дети.
– Мне нужен адвокат,– прохрипел Демидов.
– Ты преступник?
– Нет. Я честный человек.
– Зачем же в таком случае адвокат?.. Но ты не волнуйся, Данила Сергеич, будет тебе и адвокат, и место на нижней шконке. Или на «пальме»1. Всему свое время. Спешить нам некуда, мы в ваши края надолго. Сейчас, кстати, у тебя офисе обыск, потом домой, на остров поедут… Знаешь, кто к тебе в гости пожаловал?.. Сам Сафронов. Представляешь, какой почет?.. Скоро лично познакомишься.
Про Сафронова я тоже слышал. И не раз видел. По телевизору. Косматый художник, портреты богачам пишет. Какое отношение он имеет к сегодняшним событиям, пока не понятно. Вероятно, речь шла о другом Сафронове. Судя по всему, какая-то шишка из генеральной прокуратуры. Егор профессионал, знает, о ком говорит.
Авторитетная рука Демидова ослабляет галстук. Душновато…
– Ну что, начнем разбор полетов?..– Глазунов спокоен, но собран, как Маринеско перед торпедной атакой.– Мы люди занятые, нам ухаживать некогда, поэтому предлагаем все рассказать самому. Например, о своих отношениях с господином Ветрянским. Увы, ныне покойным. И даже по-человечески не похороненным. Согласись, дно шахты – не самое лучшее кладбище. Хотя Ветрянскому без разницы, но, тем не менее, не по-людски как-то…
Кто такой Ветрянский, я не знал, но догадался, что про его существование, вернее, уже – несуществование Егор вычитал в досье, сворованном Вялым из секретной базы ГУБОПа. База не липовала – услышав фамилию, Демидов сразу встрепенулся, словно от укуса кобры. Понял, что люди из прокуратуры не блефуют и командировочные получают не зря.
– Какой Ветрянский?
– Как это какой?.. Тот самый! Который в двухтысячном году воспользовался твоим безграничным доверием и решил прокрутить часть «общаковых» денег. И прокрутил, шельмец,– прости Господи, что о покойных плохо!.. Закупил у китайцев харчи просроченные и в Кемерово толкнул. А доложить забыл. И бонусом не поделился. За что и получил. В бонус! Напомнить, кто его в старую шахту спихнул?.. Начальник вашей службы безопасности и один из его быков. Если конкретнее, некий Васильков по кличке Валет, судимый за серию разбоев в Алябинске. По твоему прямому приказу спихнул, Данила Сергеич. А обманщик Ветрянский так и числится без вести пропавшим. Но при желании его найти можно. Валет это скорбное место хорошо запомнил. А желание у нас такое есть. И жгучее. Верно, Артем Григорьевич?..
– Да,– четко подтвердил я совершенно секретную информацию.
– Я никому ничего не приказывал… Это лажа полная…
– Ага… Ветрянский сам прыгнул. Адреналина не хватало пареньку… Мы даже знаем, где ты это приказал. В ресторации «Малахитовая шкатулка», которая Ветрянскому и принадлежала. А теперь тебе отошла. Вспоминаешь разговор за столом?.. Он у нас, кстати, есть. А записывали тебя лепшие кореша…
Я вот думаю: в этой базе на всех уважаемых граждан такая подробная эксклюзивная информация или только на избранных?.. Может, и на меня что-нибудь есть? Надо будет попросить Вялого проверить. А то придут вот также из прокуратуры, проси потом политического убежища на Западе…
Демидов-то понимает, о чем речь. Уже не знает, что с руками делать, пальцы пляску святого Витта исполняют.
– Вспоминаешь, вспоминаешь!.. Ты тогда выпил лишку, на эмоциях был. Потом пожалел, конечно, но что сделано, то сделано… Надо себя контролировать, Данила Сергеич. «Новопассит» принимать, к психологу записаться.
– Это залипуха… Адвоката…
– Да что ты заладил, как параноик: адвоката, адвоката… Сказали же, всему свое время. Как народ «мочить», так адвокаты не нужны… А по поводу залипухи – ты еще скажи, что это происки политических противников.
– Не исключено…
– Лимоновцы, наверно. Не пей лимонада, лимоновцем станешь, ха-ха-ха…
– Ха-ха-ха…
Это смеялся я. Надо же разговор поддержать.
Звонит местный телефон. Егор снимает трубку.
– Глазунов… Да, соединяйте… Алло! Да, Владимир Михайлович… Все нормально, привезли. Беседуем… Конечно, конечно. Я понял… Добро!
Егорка кладет трубку.
– Во, видишь, сколько к тебе интереса… Но Ветрянский – это так, для разогрева. Мелочевка.
Егорка поднялся со стула, расправил плечи и покрутил руками, разминая мышцы.
– Теперь про шахту «Суходольскую-один» поговорим. Вот где наслаждение для Верховного суда!
Он перекинул страничку в своей папке и, подглядывая в нее, принялся вдохновенно декламировать подготовленную речь. Речь была ужасна. По содержанию, разумеется. По форме – Жириновскому и не снилось. Егорка, наверное, в самолете репетировал. Сага о тяжелой шахтерской жизни. Каждое слово – в десятку! Как бейсбольной битой по темечку!
Я не буду повторять ее дословно, впрочем, и не смог бы. В экономических терминах я разбираюсь плохо, а к насилию на страницах книг отношусь еще хуже. Устал я от насилия. Мне мягкого и теплого подавай. Чтоб душу грело и надежду вселяло. А тут?.. Полная безнадега.
То, что безнадега, и Даниил Сергеевич сразу понял. Ни адвокатов уже не просит, ни против беспредела не протестует. Так, бубнит что-то под нос. Видно, проняло хозяина города Суходольска до самого копчика. Лишь бы раньше времени бритвой по венам не полоснул. От такой саги одно и остается – бритвой по венам, чтоб в пожизненном лагере не мучиться. А речь у Глазунова не просто сплетни и слухи озвученные. С доказательствами, с фактами! Даже я, юрист среднего звена, это понял. А персоналии какие проскакивают!.. Губернатор, местный прокурор, Иван Дмитриевич и даже Сам… Из Москвы который, в новостях мелькает, в министерских коридорах.
Но Егорка красавец! По фигу ему и министры, и губернаторы! Не ожидал я от друга таких граней таланта. Ему Гамлета в Ленкоме надо играть, а не разбойников ловить. Какой напор, какая энергия, какая сила! И самое главное – не скучно! Сколько времени прошло? Час? Полтора? Я даже и не заметил. Мне остается только аплодировать в душе и радоваться, что свадебные деньги потрачены с пользой. За один билет на такой спектакль можно пожертвовать любой свадьбой.
– Артем Григорьевич,– «следователь» прерывает ток-шоу, отхлебнув из графина воды,– сходите в дежурную часть, проверьте, готова ли камера? Что-то они не докладывают.
Я понимаю, что веду себя слишком пассивно, поэтому и получил указание. Схожу без проблем. Проверим.
В предбаннике публики прибавилось. Знакомый уже подполковник, так и не уехавший на территорию, еще выводок дородных мужей в серьезных костюмах. При моем появлении все встают. (Уважают!) На лице подполковника робкая улыбочка.
«Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки…»
– Все в порядке, Артем Григорьевич?
– В порядке. Готовьтесь…
Праздник со слезами на глазах. А вы как хотели? Раскрываемость раскрываемостью, а заказы бандитские – заказами. Ответить придется перед законом.
Стоп! Какой закон? Я ж не прокуратура. Курьер туристической фирмы «Парадиз» в красных кедах. И Егорка по большому счету никто. Так, обычный капитан из разбойного отдела с окладом в восемь тысяч. Но такое чувство, что сейчас на мне синий китель с большими звездами на погонах, а за моей спиной – бампер машины правосудия. И вновь признаюсь, не таясь: нравится мне это дело. Удивительно возвышает в собственных глазах.
Готовьтесь, Иван Дмитриевич, готовьтесь!
В дежурную часть не иду, сворачиваю в знакомый туалет. Накипело. Сталкиваюсь в дверях с Вадиком.
– Ну, как у вас?
– Порядок. Беседуем…
– Ну, вы даете, мужики,– в глазах Вадика восхищение, смешанное с белой завистью.– Сильно… Чтоб самого Демида захомутать…
– Да, в общем, ничего особенного. Даже не стреляли… А что это за публика в приемной?
– Отцы города… Мэр, директора шахт, пристебаи всякие… Через десять минут после вас примчались. Прибздели, караси…
Я зашел в туалет. Мутное окошко, выходящее на дом с «КамАЗом». Стройный хор голосов, летящий снаружи.
– Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!…
Шахтеры… Простые безработные шахтеры. Душ пятьдесят. Триколор, портреты, транспаранты. «Руки прочь от Демидова!», «Сталинизм не пройдет!»
Оранжевые повязки на рукавах. Палаток и полевых кухонь, слава Богу, пока нет, но к вечеру наверняка появятся. Какой-то доходяга в шахтерской каске забрался на «КамАЗ» и дирижирует хором. Милиция не вмешивается и митингующих не разгоняет. Оператор с тяжелой камерой на плече, суетливый корреспондент с микрофоном на палочке.
Все, как один! В едином порыве! Не сдадим своих москальским наймитам! «Сво-бо-ду!»
И когда успели плакаты написать? Неужели тоже готовились? Тоже ждали?
А дерьмо с пола так и не убрано…
Бесперспективняк…
Возвращаюсь назад, минуя гудящую приемную. При моем появлении все замолкают.
…Шторы на окнах кабинета уже задвинуты, вместо солнца – лампа, направленная в глаза авторитету. Демидов курит, чем-то напоминая тающего снеговика. Видимо, разговор был продуктивным и теплым. Егор возвышается над ним, поставив ногу на край стула, и молотом чеканит слова, сопровождая их красноречивыми жестами. Че Гевара на футболке тоже суров.
– И не помогут тебе ни Москва, ни Совет Европы, ни сам Господь Бог! И когда вертухаи поставят тебя раком и заломают руки к небу, тогда, может, дойдут мои слова до твоего гнилого организма!..
– Это заказ… Заказ,– городской папа глубоко затягивается,– я даже знаю от кого.
– Да если даже и заказ! – не отрицает Глазунов.– Плевать по большому счету! Извини, уважаемый, карабины тебе в офис и трупы в шахту мы не подкидывали. Сам в дерьме по горло! Так что, заказ – не заказ, а совесть моя чиста, как ангел на твоей крыше… А на будущее имей в виду: прокуратуру надо любить. Лучше с детства!
Зная, как Егорка относится к прокуратуре, я понимаю, с каким трудом далась ему последняя фраза. Через боль. Но на лице улыбка, как у истинного виртуоза сцены. Он снимает ногу со стула и интересуется у меня.
– Ну что?
– Порядок. Камера свободна, народ недоволен.
– Чем недоволен?
– Ну, тем, что свободна…
– Так народ обижать нельзя. Воля народа – глас Божий.
Демидов тает окончательно. Морковка опустилась на «полшестого». Но у него есть еще шанс. Самый проверенный и надежный, с его, конечно, точки зрения. Поднимает белесые глаза.
– А, может, договоримся?..
«Не о чем нам, честным прокурорам с тобой, убийца, договариваться!» – хочет крикнуть мой рот, но Егор поднимает палец, намекая, чтобы я не встревал в базары.
–Ты можешь что-нибудь предложить?
–Да что угодно! Только скажите! Без проблем, мужики! Чего надо?
Забрезжила надежда, морковка поднялась на три часа. Такие разговоры нам привычные.
– Ладно… Заметь, ты сам это предложил. Есть за тобой еще один грешок… Пустяк по сравнению с остальным. «Мерина» ты недавно купил «паленого». В Москве. Верно?
– Откуда я знал, что он паленый?..
– Ага, как же!.. За такие деньги продали бы тебе нормальный!..
– У них скидки… Все бумаги в порядке, они дилеры… Официальные.
– Это ты потом с ними сам разбирайся. Знал ты, не знал – нас не колышет… В общем, «мерина» надо вернуть хозяину. Человек уважаемый, хотя и контуженный, а главное – хорошо вооруженный. Может приехать и устроить большую войну в маленьком городе.
Очень приятно слышать. Могу, могу… Ни стариков, ни женщин, ни детей не пожалею. Контузия.
– А материалы, так и быть, мы придержим… Как ты правильно заметил, работа наша по заказу, а заказчик, если честно, скуповат… За такую птицу, как ты, мог бы и ящик кефира выставить. Мы же и бутылки не дождались. И вряд ли дождемся.
Демидов шевелит процессором, вычисляя, нет ли какого подвоха. Или прикидывает, не много ли мы просим.
– Что, просто вернуть джип, и все?!
– Да, и все… Нам этот вариант наиболее интересен. Если не по моральным, то по материальным соображениям. Сам понимаешь, жизнь тяжелая, оклад в прокуратуре, даже генеральной,– ни шатко, ни валко. Посадить тебя, конечно, тоже хочется, но… Придется пойти против закона.
Подобный подход к решению проблем Даниилу Сергеевичу, как человеку деловому и лишенному моральных устоев, близок и понятен. Но он на всякий случай уточнил:
– А гарантии? Что это не пойдет выше?.. Мы-то тут договоримся, а Сафронов, а остальные?..
– А выше некуда,– улыбнувшись, заверил Егорка,– выше нас только Господь. Если, он, конечно, есть… А начальство – это мои проблемы. Не переживай: объяснюсь. Протоколы обыска, так и быть, верну тебе. Ну что, по рукам?..
– Ну, если так… Да ради Бога! Забирайте!
– Джип в гараже?
– Да, на ходу… Его, правда, тут увести пытались. Гараж ломануть хотели, пришлось в другой переставить.
– Это когда твои бойцы стрельбу затеяли?..
– Вы уже знаете?!
– Мы еще много чего знаем!..– загадочно ухмыльнулся Егорка.– Прицепить бы этим стрелкам по паре лет за незаконное применение оружия… Но раз уж обещали вашу компанию не трогать, пускай живут. Ты им сам мозги вправишь.
– Обязательно… А разве это незаконно? Меня же грабили!
– А что, твой остров – секретный военный объект?.. Пусть Бога в твоей церкви молят, что промазали. Иначе даже мы не смогли бы отмазать.
Не знаю, как Егор, я бы точно не смог…
– А собаку утопи,– добавляю я.
– Ладно, без вопросов,– без тени иронии соглашается авторитет.
– Артем Григорьевич шутит,– вступается за Тайсона Егор Михайлович,– просто посади на цепь… Так, сейчас едем к тебе. Осматриваем джип и составляем протокол выемки. Потом перегоняем хозяину. Если у него претензий не будет, закрываем вопрос.
– Так чего вам париться? Я команду дам, сами подгоним, куда скажете. Могу по «железке» отправить. Где хозяин живет?..
– Далековато. В Питере.
– Да никаких проблем! Через неделю доставим. В лучшем виде. Целым и невредимым.
Егорка переглядывается со мной. С одной стороны, мне не терпится вновь оказаться за родным рулем, с другой – по железной дороге действительно удобнее. И на бензин тратиться не надо. Я соглашаюсь на второй вариант.
– Хорошо, давай по «железке». Только ключи и документы нам оставь, чтоб по дороге тачка из вагона не уехала.
– Как скажете. Правда, у меня ключей один комплект.
– Почему?
– В салоне сказали, что при растаможке потерялся. Поэтому и машина со скидкой.
– Доверчивый ты человек, Данила Сергеич! Нельзя же так!.. Влететь можно.
– Хочется людям верить… Так и мучаюсь всю жизнь.
Егорка облачается в ветровку, захлопывает папочку.
– Это останется у нас. На всякий случай. Будешь борзеть, вернемся. Великомученик… Машину отправишь сегодня и ни днем позже.
Возвращает авторитету мобильник и барсетку. Потом набирает номер на моей «раскладушке».
– Алло! Виктор Степанович? Вы еще в офисе?… Понял. Короче, на остров ехать не надо, мы сами прокатимся. Да, да, я потом объясню не по телефону. Протоколы изъятия пока не регистрируйте, заштампуем, если будут проблемы. Но, надеюсь, не будет. Отбой.
Выходим в предбанник. Народу прибавилось.
«Делайте ваши ставки – посадят, не посадят… Делайте, ваши ставки, господа, делайте ставки…»
Хозяин бросает на присутствующих злобный взгляд, присутствующие виновато склоняют головы, словно на плаху.
«Помилуй нас, сирых и неразумных, батюшка! Не уберегли тебя от супостатов-ворогов, не предупредили, не доложили об окаянных вовремя…»
«Не будет вам пощады – все завтра же в шахту полетите!..»
Омоновцы встречают нас на пороге отдела. Егор коротко ставит командиру очередную задачу – съездить на остров и изъять ворованный джип.
– Пообедать бы…
– На обратном пути.
– Господа, так давайте в «Данилушку» завернем,– от чистого сердца предлагает Даниил Сергеевич, несколько часов назад грозивший снять с омоновцев маски вместе с кожей.– Перекусите, а потом и поедем. Угощаю.
Значит, ждал. Может, в глубине души, но ждал. Спал плохо. Отгонял тревожные мысли, что дождется. А когда дождался – шок! Неужели сбылось?.. Нет, не может быть, я же Сам… Некоронованный король.
А ситуация в державе и вправду неспокойная. Брата-олигарха прессуют по-черному, страшно телевизор включить. Тут одного, там другого. По беспределу. В Басманном суде. Папочки якобы на многих приготовлены, своего часа ждут. Вдруг, и правда, мой час пробил?.. Намеки-то были. И не раз… Сжалось в тревоге очко, застучало в аритмии сердечко… Неужели началось?..
Молодец, Егорка! Рассчитал грамотно. Психолог. Ждал, Даниил Сергеевич, ждал, телогрейку с номером примерял по ночам. И понимал – ежели задание дано, его выполнят. Любой ценой. Кем бы ты ни был.
Я вдавил педаль газа и обошел автобус. Отличный ход. Как у моего «Виктора Степановича». В городе попутки уступали мне полосу, едва заметив в зеркало заднего вида. Прохожие пугливо отворачивали лица, словно от Медузы-Горгоны. Гаишник на площади отдал честь. Я не возражал.
Возле офиса Демидова мы притормозили. Егорка сбегал внутрь, вернувшись назад в своей зенитовской ветровке и спортивных штанах. Важняк.
Едем дальше. Большой дом. «Стучать сюда». Постовой с потертым «калашом» вытягивается в струнку и берет под козырек. Их Благородие в гости пожаловали! Данила-батюшка, благодетель! Прибыть-то прибыл, да только не на «лексусе». Вольно, сержант, вольно.
Глазунов подходит ко мне.
– Пойдем, с начальством познакомимся. Кабинет напрокат попросим.
– Я там уже засветился.
– Фигня! Если что – проверял их на вшивость под видом потерпевшего. Возьми папочку для солидности.
Я беру с заднего сидения папку с золотым тиснением «Демидов». В папке газета с полуразгаданным сканвордом.
Дежурная часть, дверь туалета, лестница. Уверенный твердый шаг. Люди из Центра. Встречайте. Шире рот! Развести ягодицы!..
Приемная. Попса из приемника. Секретарша-блондинка чуть-чуть «за тридцать».
– День добрый. Генеральная прокуратура России. Москва. Следователь по особо важным делам Глазунов.
Никакие документы «следователь» не предъявляет. А их никто и не спрашивает. (Тоже ждали, ох как ждали!) Себе дороже. Попросишь и получишь на год больше. А то и на два. Люди серьезные, по лицам видно и по голосу слышно. И вопросы, в основном, задают они.
– Начальник у себя?
– Д-д-да…
– Доложите.
Блондинка с плохо скрываемым волнением срывает трубку местного телефона.
– Иван Дмитриевич, к вам из генеральной прокуратуры.
– Откуда?!
– Из прокуратуры… Генеральной. Из Москвы.
– Ох, ё…
Трубка не успела лечь на рычаг, как кабинетная дверь чуть не сбила меня с ног.
Подполковник. Упитанность, нехарактерная для здешних мест. Много больше нормы. Опасливо-настороженный взгляд. Такой бывает у любовника, выглядывающего из щелочки шкафа.
– Здравствуйте… Вы ко мне?
– К вам, Иван Дмитриевич.
– Прошу… Очень приятно…
Не врите, не врите, гражданин начальник! Не очень приятно. Даже напротив – совсем неприятно. Приятно – это когда спонсор навещает. Или Виолетта из гостиницы. В крайнем случае, торговый агент с бесплатной распродажей. Хотя нет тут никаких агентов. Народ без зарплаты, агенты вымерли.
Кабинет. На левой стене Дзержинский, на правой – президент. Дзержинский – традиция, президент – обязаловка. Никаких изысков и первичных признаков коррупции вроде «пентиумов», мобильников и золота. Аквариум, знамя, сейф, раскрытые нарды на столике, графинчик, вертолет. Игрушечный. Скромно. Либо хозяин не спонсирует свои органы, либо последние маскируются. Скорее, первое.
Глазунов усаживается на стул начальника. Нога на ногу.
– Вы не волнуйтесь, Иван Дмитриевич. Мы не по вашу душу. Пока, во всяком случае… Нам с товарищем одним нужно побеседовать… Поможете с кабинетом?
Гора с плеч. Вернее, с погон. Глубокий выдох, улыбка, как у Алины Кабаевой.
– Ой, да пожалуйста… Можете прямо у меня. Я все равно уезжать собирался. На территорию.
Подполковник смахнул в стол макулатуру, отодвинул стул.
– Пожалуйста… Простите, как вас по имени-отчеству?
– Егор Михайлович и Артем Григорьевич. Оперативно-следственная бригада ГУУР и прокуратуры. В Алябинске остановились, а здесь деятеля одного задерживали, подустали немного.
– Чай, кофе?
– От кофе не откажемся. Как говорится, совместим приятное с приятным… Вы на наш вид внимания не обращайте. Командировка, сами понимаете. Походные условия. Побриться некогда.
Что верно, то верно. Не только побриться, но и кеды переобуть.
Подполковник понимающе кивает и заказывает секретарше два кофе.
– Может, что-нибудь еще?
– Скажите дежурному, чтобы освободил камеру, если там кто-то есть. Скорее всего, она нам понадобится.
– Понял, сделаем… Минуточку.
Еще одно распоряжение по телефону. Не знаю, как Егорка, но я в подобной ситуации оказываюсь впервые. Чтобы настоящий милицейский подполковник тебе кофеек заказывал и всякие прихоти выполнял без слов, как менеджер солидного отеля. Думаю, после этого Аннушка мне еще сотенную накинуть должна. Из уважения.
Секретарша приносит поднос с дымящимися чашками и сахарницей, Егорка пересаживается во главу стола.
– Как раскрываемость? – задает он профессиональный вопрос, помешивая сахарок в чашке.
– Тьфу-тьфу, семьдесят шесть процентов… Второй год лучшие в регионе.
– Материалы, небось, жмете?
– Что вы, Егор Михайлович, как можно? – Иван Дмитриевич прикладывает длань к значку «За отличную службу в МВД».– Регистрируем все, вплоть до заявления о пропаже женских трусов.
– И что, семьдесят шесть процентов?.. Ой, лукавите, Иван Дмитриевич, ой лукавите! Даже у нас, в Москве, пятьдесят пять. Столько, кажется, Артем Григорьевич?..
– Пятьдесят четыре,– как дипломированный юрист поправляю я, хотя плохо понимаю, о чем речь.
– Надо бы вас с проверочкой навестить,– Егорка прищуривает глаз.– Изучить ваш положительный опыт.
– Пожалуйста… Нам бояться нечего!
Бояться есть чего, это видно даже непрофессиональным взглядом. Краснота на щеках, опущенные в палас глаза. Стыдно, подполковник, стыдно…
– Ну, глядите у меня,– грозит пальцем Егорка,– Устинов 1 дал установку: никакой липы. Люди должны видеть реальное положение дел в органах.
– Может, вечером поужинаем?… Здесь неподалеку неплохой ресторан. Уральская кухня. Национальная. Я угощаю.
Мне даже как-то неудобно за товарища подполковника. Вы же не халдей, Иван Дмитриевич… Вот что с человеком делает доверчивость.
– Спасибо. Непременно поужинаем. А сейчас нам надо работать.
– Да, да, конечно, не буду мешать. Если что, обращайтесь к дежурному.
«Спасибо, что воспользовались моим кабинетом».
– Договорились! – Егор поставил пустую чашку на стол.– Артем Григорьевич, приведите, пожалуйста, Демидова.
Иван Дмитриевич, услышав фамилию, застыл, как картинка на зависшем компьютере.
– Простите… Вы сказали, Демидов?..
– Да, Демидов. Даниил Сергеевич. А что такое? Вы с ним знакомы?
– Нет, нет… Но фамилию слышал…
– В связи с чем, если не секрет?
– Точно не помню… Кажется, на него заявлял сосед по площадке. Выпили, подрались – обычная бытовуха.
– Наверное, это не тот Демидов. К нашему Демидову вопросы посерьезней,– Глазунов положил ладонь на принесенную мною папку с тиснением.– Артем Григорьевич, не задерживайтесь: время – деньги. И смотрите, чтобы не сбежал. Наручники лучше не снимать.
– Понял.
Иван Дмитриевич так и «висит». Поврежден жесткий диск. Или винчестер.
В коридоре наталкиваюсь на Вадика, курящего в компании коллег. Как было обговорено, мы не здороваемся.
В автобусе Демидов грозится сбросить омоновцев в самую глубокую шахту, требует снять маски или назвать фамилии.
– Я ведь все равно, узнаю, суки, кто вы такие. Маски вместе с кожей сниму! Твари продажные… На кого руку подняли?!
Омоновцы масок не снимают и на нападки не отвечают. Охранники в разговоры не вмешиваются. Неудобно. Под сиденьями им тесно, воздуха в легких не хватает. Я прошу командира довести городского хозяина до кабинета. Хозяин протестует, но нас это не тревожит. За нами Москва.
Секретарша опрометчиво встает, увидев Демидова.
– Ой, здравствуйте, Даниил Сергеевич… Двойной кофе, как всегда?..
Подполковника в кабинете уже нет. На его месте восседает Егор Михайлович Глазунов – следователь генеральной прокуратуры по особо важным делам. Ветровка висит на спинке стула, на следователе футболка с портретом Че Гевары. Он разговаривает по местному телефону.
– Дежурный! Вы камеру подготовили? Хорошо… Будут звонить из Москвы, сразу соедините.
Собиравшийся было возбухнуть Демидов… не возбухнул.
Глазунов опустил трубку, но тут же зазвонил мобильник.
– Да… Все нормально, Виктор Степанович… Так, так… Отлично. Три карабина?.. Все изымайте. И документацию, и оружие. (Смех.) Нет-нет, никаких проблем. Пока.
Глазунов захлопывает мою «раскладушку», чешет пятерней Че Гевару и кивает на стул.
– Присаживайся, Данила Сергеич. Давно хотим с тобой познакомиться. Нет-нет, не в кресло, здесь тебе не бар… На стульчик, пожалуйста.
Демидов замер над креслом, словно над унитазом, затем перенес задницу на жесткий стул. Егорка встал из-за стола, размял плечи и вернулся на место начальника отдела.
– Ты, я гляжу, совсем человеческий облик потерял. Сотрудников милиции увольняешь, словно министр. Так имей в виду, у нас и министры рыдают, как дети.
– Мне нужен адвокат,– прохрипел Демидов.
– Ты преступник?
– Нет. Я честный человек.
– Зачем же в таком случае адвокат?.. Но ты не волнуйся, Данила Сергеич, будет тебе и адвокат, и место на нижней шконке. Или на «пальме»1. Всему свое время. Спешить нам некуда, мы в ваши края надолго. Сейчас, кстати, у тебя офисе обыск, потом домой, на остров поедут… Знаешь, кто к тебе в гости пожаловал?.. Сам Сафронов. Представляешь, какой почет?.. Скоро лично познакомишься.
Про Сафронова я тоже слышал. И не раз видел. По телевизору. Косматый художник, портреты богачам пишет. Какое отношение он имеет к сегодняшним событиям, пока не понятно. Вероятно, речь шла о другом Сафронове. Судя по всему, какая-то шишка из генеральной прокуратуры. Егор профессионал, знает, о ком говорит.
Авторитетная рука Демидова ослабляет галстук. Душновато…
– Ну что, начнем разбор полетов?..– Глазунов спокоен, но собран, как Маринеско перед торпедной атакой.– Мы люди занятые, нам ухаживать некогда, поэтому предлагаем все рассказать самому. Например, о своих отношениях с господином Ветрянским. Увы, ныне покойным. И даже по-человечески не похороненным. Согласись, дно шахты – не самое лучшее кладбище. Хотя Ветрянскому без разницы, но, тем не менее, не по-людски как-то…
Кто такой Ветрянский, я не знал, но догадался, что про его существование, вернее, уже – несуществование Егор вычитал в досье, сворованном Вялым из секретной базы ГУБОПа. База не липовала – услышав фамилию, Демидов сразу встрепенулся, словно от укуса кобры. Понял, что люди из прокуратуры не блефуют и командировочные получают не зря.
– Какой Ветрянский?
– Как это какой?.. Тот самый! Который в двухтысячном году воспользовался твоим безграничным доверием и решил прокрутить часть «общаковых» денег. И прокрутил, шельмец,– прости Господи, что о покойных плохо!.. Закупил у китайцев харчи просроченные и в Кемерово толкнул. А доложить забыл. И бонусом не поделился. За что и получил. В бонус! Напомнить, кто его в старую шахту спихнул?.. Начальник вашей службы безопасности и один из его быков. Если конкретнее, некий Васильков по кличке Валет, судимый за серию разбоев в Алябинске. По твоему прямому приказу спихнул, Данила Сергеич. А обманщик Ветрянский так и числится без вести пропавшим. Но при желании его найти можно. Валет это скорбное место хорошо запомнил. А желание у нас такое есть. И жгучее. Верно, Артем Григорьевич?..
– Да,– четко подтвердил я совершенно секретную информацию.
– Я никому ничего не приказывал… Это лажа полная…
– Ага… Ветрянский сам прыгнул. Адреналина не хватало пареньку… Мы даже знаем, где ты это приказал. В ресторации «Малахитовая шкатулка», которая Ветрянскому и принадлежала. А теперь тебе отошла. Вспоминаешь разговор за столом?.. Он у нас, кстати, есть. А записывали тебя лепшие кореша…
Я вот думаю: в этой базе на всех уважаемых граждан такая подробная эксклюзивная информация или только на избранных?.. Может, и на меня что-нибудь есть? Надо будет попросить Вялого проверить. А то придут вот также из прокуратуры, проси потом политического убежища на Западе…
Демидов-то понимает, о чем речь. Уже не знает, что с руками делать, пальцы пляску святого Витта исполняют.
– Вспоминаешь, вспоминаешь!.. Ты тогда выпил лишку, на эмоциях был. Потом пожалел, конечно, но что сделано, то сделано… Надо себя контролировать, Данила Сергеич. «Новопассит» принимать, к психологу записаться.
– Это залипуха… Адвоката…
– Да что ты заладил, как параноик: адвоката, адвоката… Сказали же, всему свое время. Как народ «мочить», так адвокаты не нужны… А по поводу залипухи – ты еще скажи, что это происки политических противников.
– Не исключено…
– Лимоновцы, наверно. Не пей лимонада, лимоновцем станешь, ха-ха-ха…
– Ха-ха-ха…
Это смеялся я. Надо же разговор поддержать.
Звонит местный телефон. Егор снимает трубку.
– Глазунов… Да, соединяйте… Алло! Да, Владимир Михайлович… Все нормально, привезли. Беседуем… Конечно, конечно. Я понял… Добро!
Егорка кладет трубку.
– Во, видишь, сколько к тебе интереса… Но Ветрянский – это так, для разогрева. Мелочевка.
Егорка поднялся со стула, расправил плечи и покрутил руками, разминая мышцы.
– Теперь про шахту «Суходольскую-один» поговорим. Вот где наслаждение для Верховного суда!
Он перекинул страничку в своей папке и, подглядывая в нее, принялся вдохновенно декламировать подготовленную речь. Речь была ужасна. По содержанию, разумеется. По форме – Жириновскому и не снилось. Егорка, наверное, в самолете репетировал. Сага о тяжелой шахтерской жизни. Каждое слово – в десятку! Как бейсбольной битой по темечку!
Я не буду повторять ее дословно, впрочем, и не смог бы. В экономических терминах я разбираюсь плохо, а к насилию на страницах книг отношусь еще хуже. Устал я от насилия. Мне мягкого и теплого подавай. Чтоб душу грело и надежду вселяло. А тут?.. Полная безнадега.
То, что безнадега, и Даниил Сергеевич сразу понял. Ни адвокатов уже не просит, ни против беспредела не протестует. Так, бубнит что-то под нос. Видно, проняло хозяина города Суходольска до самого копчика. Лишь бы раньше времени бритвой по венам не полоснул. От такой саги одно и остается – бритвой по венам, чтоб в пожизненном лагере не мучиться. А речь у Глазунова не просто сплетни и слухи озвученные. С доказательствами, с фактами! Даже я, юрист среднего звена, это понял. А персоналии какие проскакивают!.. Губернатор, местный прокурор, Иван Дмитриевич и даже Сам… Из Москвы который, в новостях мелькает, в министерских коридорах.
Но Егорка красавец! По фигу ему и министры, и губернаторы! Не ожидал я от друга таких граней таланта. Ему Гамлета в Ленкоме надо играть, а не разбойников ловить. Какой напор, какая энергия, какая сила! И самое главное – не скучно! Сколько времени прошло? Час? Полтора? Я даже и не заметил. Мне остается только аплодировать в душе и радоваться, что свадебные деньги потрачены с пользой. За один билет на такой спектакль можно пожертвовать любой свадьбой.
– Артем Григорьевич,– «следователь» прерывает ток-шоу, отхлебнув из графина воды,– сходите в дежурную часть, проверьте, готова ли камера? Что-то они не докладывают.
Я понимаю, что веду себя слишком пассивно, поэтому и получил указание. Схожу без проблем. Проверим.
В предбаннике публики прибавилось. Знакомый уже подполковник, так и не уехавший на территорию, еще выводок дородных мужей в серьезных костюмах. При моем появлении все встают. (Уважают!) На лице подполковника робкая улыбочка.
«Кукол дергают за нитки, на лице у них улыбки…»
– Все в порядке, Артем Григорьевич?
– В порядке. Готовьтесь…
Праздник со слезами на глазах. А вы как хотели? Раскрываемость раскрываемостью, а заказы бандитские – заказами. Ответить придется перед законом.
Стоп! Какой закон? Я ж не прокуратура. Курьер туристической фирмы «Парадиз» в красных кедах. И Егорка по большому счету никто. Так, обычный капитан из разбойного отдела с окладом в восемь тысяч. Но такое чувство, что сейчас на мне синий китель с большими звездами на погонах, а за моей спиной – бампер машины правосудия. И вновь признаюсь, не таясь: нравится мне это дело. Удивительно возвышает в собственных глазах.
Готовьтесь, Иван Дмитриевич, готовьтесь!
В дежурную часть не иду, сворачиваю в знакомый туалет. Накипело. Сталкиваюсь в дверях с Вадиком.
– Ну, как у вас?
– Порядок. Беседуем…
– Ну, вы даете, мужики,– в глазах Вадика восхищение, смешанное с белой завистью.– Сильно… Чтоб самого Демида захомутать…
– Да, в общем, ничего особенного. Даже не стреляли… А что это за публика в приемной?
– Отцы города… Мэр, директора шахт, пристебаи всякие… Через десять минут после вас примчались. Прибздели, караси…
Я зашел в туалет. Мутное окошко, выходящее на дом с «КамАЗом». Стройный хор голосов, летящий снаружи.
– Сво-бо-ду! Сво-бо-ду!…
Шахтеры… Простые безработные шахтеры. Душ пятьдесят. Триколор, портреты, транспаранты. «Руки прочь от Демидова!», «Сталинизм не пройдет!»
Оранжевые повязки на рукавах. Палаток и полевых кухонь, слава Богу, пока нет, но к вечеру наверняка появятся. Какой-то доходяга в шахтерской каске забрался на «КамАЗ» и дирижирует хором. Милиция не вмешивается и митингующих не разгоняет. Оператор с тяжелой камерой на плече, суетливый корреспондент с микрофоном на палочке.
Все, как один! В едином порыве! Не сдадим своих москальским наймитам! «Сво-бо-ду!»
И когда успели плакаты написать? Неужели тоже готовились? Тоже ждали?
А дерьмо с пола так и не убрано…
Бесперспективняк…
Возвращаюсь назад, минуя гудящую приемную. При моем появлении все замолкают.
…Шторы на окнах кабинета уже задвинуты, вместо солнца – лампа, направленная в глаза авторитету. Демидов курит, чем-то напоминая тающего снеговика. Видимо, разговор был продуктивным и теплым. Егор возвышается над ним, поставив ногу на край стула, и молотом чеканит слова, сопровождая их красноречивыми жестами. Че Гевара на футболке тоже суров.
– И не помогут тебе ни Москва, ни Совет Европы, ни сам Господь Бог! И когда вертухаи поставят тебя раком и заломают руки к небу, тогда, может, дойдут мои слова до твоего гнилого организма!..
– Это заказ… Заказ,– городской папа глубоко затягивается,– я даже знаю от кого.
– Да если даже и заказ! – не отрицает Глазунов.– Плевать по большому счету! Извини, уважаемый, карабины тебе в офис и трупы в шахту мы не подкидывали. Сам в дерьме по горло! Так что, заказ – не заказ, а совесть моя чиста, как ангел на твоей крыше… А на будущее имей в виду: прокуратуру надо любить. Лучше с детства!
Зная, как Егорка относится к прокуратуре, я понимаю, с каким трудом далась ему последняя фраза. Через боль. Но на лице улыбка, как у истинного виртуоза сцены. Он снимает ногу со стула и интересуется у меня.
– Ну что?
– Порядок. Камера свободна, народ недоволен.
– Чем недоволен?
– Ну, тем, что свободна…
– Так народ обижать нельзя. Воля народа – глас Божий.
Демидов тает окончательно. Морковка опустилась на «полшестого». Но у него есть еще шанс. Самый проверенный и надежный, с его, конечно, точки зрения. Поднимает белесые глаза.
– А, может, договоримся?..
«Не о чем нам, честным прокурорам с тобой, убийца, договариваться!» – хочет крикнуть мой рот, но Егор поднимает палец, намекая, чтобы я не встревал в базары.
–Ты можешь что-нибудь предложить?
–Да что угодно! Только скажите! Без проблем, мужики! Чего надо?
Забрезжила надежда, морковка поднялась на три часа. Такие разговоры нам привычные.
– Ладно… Заметь, ты сам это предложил. Есть за тобой еще один грешок… Пустяк по сравнению с остальным. «Мерина» ты недавно купил «паленого». В Москве. Верно?
– Откуда я знал, что он паленый?..
– Ага, как же!.. За такие деньги продали бы тебе нормальный!..
– У них скидки… Все бумаги в порядке, они дилеры… Официальные.
– Это ты потом с ними сам разбирайся. Знал ты, не знал – нас не колышет… В общем, «мерина» надо вернуть хозяину. Человек уважаемый, хотя и контуженный, а главное – хорошо вооруженный. Может приехать и устроить большую войну в маленьком городе.
Очень приятно слышать. Могу, могу… Ни стариков, ни женщин, ни детей не пожалею. Контузия.
– А материалы, так и быть, мы придержим… Как ты правильно заметил, работа наша по заказу, а заказчик, если честно, скуповат… За такую птицу, как ты, мог бы и ящик кефира выставить. Мы же и бутылки не дождались. И вряд ли дождемся.
Демидов шевелит процессором, вычисляя, нет ли какого подвоха. Или прикидывает, не много ли мы просим.
– Что, просто вернуть джип, и все?!
– Да, и все… Нам этот вариант наиболее интересен. Если не по моральным, то по материальным соображениям. Сам понимаешь, жизнь тяжелая, оклад в прокуратуре, даже генеральной,– ни шатко, ни валко. Посадить тебя, конечно, тоже хочется, но… Придется пойти против закона.
Подобный подход к решению проблем Даниилу Сергеевичу, как человеку деловому и лишенному моральных устоев, близок и понятен. Но он на всякий случай уточнил:
– А гарантии? Что это не пойдет выше?.. Мы-то тут договоримся, а Сафронов, а остальные?..
– А выше некуда,– улыбнувшись, заверил Егорка,– выше нас только Господь. Если, он, конечно, есть… А начальство – это мои проблемы. Не переживай: объяснюсь. Протоколы обыска, так и быть, верну тебе. Ну что, по рукам?..
– Ну, если так… Да ради Бога! Забирайте!
– Джип в гараже?
– Да, на ходу… Его, правда, тут увести пытались. Гараж ломануть хотели, пришлось в другой переставить.
– Это когда твои бойцы стрельбу затеяли?..
– Вы уже знаете?!
– Мы еще много чего знаем!..– загадочно ухмыльнулся Егорка.– Прицепить бы этим стрелкам по паре лет за незаконное применение оружия… Но раз уж обещали вашу компанию не трогать, пускай живут. Ты им сам мозги вправишь.
– Обязательно… А разве это незаконно? Меня же грабили!
– А что, твой остров – секретный военный объект?.. Пусть Бога в твоей церкви молят, что промазали. Иначе даже мы не смогли бы отмазать.
Не знаю, как Егор, я бы точно не смог…
– А собаку утопи,– добавляю я.
– Ладно, без вопросов,– без тени иронии соглашается авторитет.
– Артем Григорьевич шутит,– вступается за Тайсона Егор Михайлович,– просто посади на цепь… Так, сейчас едем к тебе. Осматриваем джип и составляем протокол выемки. Потом перегоняем хозяину. Если у него претензий не будет, закрываем вопрос.
– Так чего вам париться? Я команду дам, сами подгоним, куда скажете. Могу по «железке» отправить. Где хозяин живет?..
– Далековато. В Питере.
– Да никаких проблем! Через неделю доставим. В лучшем виде. Целым и невредимым.
Егорка переглядывается со мной. С одной стороны, мне не терпится вновь оказаться за родным рулем, с другой – по железной дороге действительно удобнее. И на бензин тратиться не надо. Я соглашаюсь на второй вариант.
– Хорошо, давай по «железке». Только ключи и документы нам оставь, чтоб по дороге тачка из вагона не уехала.
– Как скажете. Правда, у меня ключей один комплект.
– Почему?
– В салоне сказали, что при растаможке потерялся. Поэтому и машина со скидкой.
– Доверчивый ты человек, Данила Сергеич! Нельзя же так!.. Влететь можно.
– Хочется людям верить… Так и мучаюсь всю жизнь.
Егорка облачается в ветровку, захлопывает папочку.
– Это останется у нас. На всякий случай. Будешь борзеть, вернемся. Великомученик… Машину отправишь сегодня и ни днем позже.
Возвращает авторитету мобильник и барсетку. Потом набирает номер на моей «раскладушке».
– Алло! Виктор Степанович? Вы еще в офисе?… Понял. Короче, на остров ехать не надо, мы сами прокатимся. Да, да, я потом объясню не по телефону. Протоколы изъятия пока не регистрируйте, заштампуем, если будут проблемы. Но, надеюсь, не будет. Отбой.
Выходим в предбанник. Народу прибавилось.
«Делайте ваши ставки – посадят, не посадят… Делайте, ваши ставки, господа, делайте ставки…»
Хозяин бросает на присутствующих злобный взгляд, присутствующие виновато склоняют головы, словно на плаху.
«Помилуй нас, сирых и неразумных, батюшка! Не уберегли тебя от супостатов-ворогов, не предупредили, не доложили об окаянных вовремя…»
«Не будет вам пощады – все завтра же в шахту полетите!..»
Омоновцы встречают нас на пороге отдела. Егор коротко ставит командиру очередную задачу – съездить на остров и изъять ворованный джип.
– Пообедать бы…
– На обратном пути.
– Господа, так давайте в «Данилушку» завернем,– от чистого сердца предлагает Даниил Сергеевич, несколько часов назад грозивший снять с омоновцев маски вместе с кожей.– Перекусите, а потом и поедем. Угощаю.