Кларк Луиза. Любовная петля

   – Моя дочь – очень рискованный наездник, сэр Филипп. Она ищет себе проблемы и может потребовать, чтобы вы избрали другой путь, более трудный. Однако я полагаюсь на то, что вы удержите ее от опрометчивых поступков.
   Филипп не мог сдержать улыбку, она заиграла на его губах.
   – Я сделаю все возможное, милорд.
   В глазах Стразерна появилось суровое выражение.
   – Алиса мне очень дорога, сэр Филипп. Я не допущу чтобы с ней случилось несчастье.
   Филипп убедительно сказал:
   – Не в моем присутствии, лорд Стразерн, – и второй раз за этот день зарделся.
   Стразерн принял его смущение за доказательство того, что ему вскружила голову молодая дама, и любезно предложил ему еще бокал вина. Наливая вино, он спросил:
   – Скажите, Гамильтон, как вы находите земли своего дяди?
   – Эйнсли Мейнор нуждается в ремонте больше, чем я ожидал, – с сожалением сказал Филипп.
   Когда он не чувствовал опасности, то свободно говорил о проблемах, с которыми сталкивался, и о способах из разрешения. С горечью в голосе он заключил:
   – Я не думал, что война нанесла такой урон в этом районе.
   – И не только на ваших землях, – сурово сказал Стразерн. – Здесь нет ни одного человека, начиная от землевладельцев и кончая арендаторами, у кого не было бы причины проклинать тот день, когда в Западный Истон вошли войска круглоголовых.
   – Но ведь наверняка не все пострадали!
   – Все, – уныло сказал Стразерн.
   Он пронзил Филиппа тяжелым взглядом, но голос его звучал ровно:
   – После битвы при Вустере молодой король Чарльз скрывался в этом районе, пытаясь убежать во Францию. Войска Кромвеля обезумели в поисках его. Они сжигали дома и сараи, издевались и даже насиловали наших женщин, угрожали повесить всех известных в округе людей, в том числе и вашего дядюшку, пытаясь заставить нас выдать короля. До этих событий общество в Западном Истоне отличалось умеренностью взглядов: в нем были те, кто поддерживал монархию, и те, кто выступал за парламент. После этих событий – все стали роялистами. Вы сами узнали, что такое ссылка, сэр Филипп. И вы должны понять…
   Филипп кивнул, но лицо оставалось бесстрастным.
   – Я думаю, что Западный Истон – не единственная область в Англии, где так же сильны политические настроения. Королю Чарльзу надо только выбрать подходящий момент, и он без труда сможет вернуть трон.
   С минуту они молчали, и Стразерн внимательно изучал лицо Филиппа. Наконец, он осторожно заговорил:
   – По этому поводу я ничего не могу сказать. Но знаю, что все мы очень пострадали при власти лорда протектора, – Стразерн пожал плечами и улыбнулся, переведя разговор на другую тему: – В самом деле, если Ричард Кромвель мудрый человек, то будет более мягким правителем в Англии по сравнению с его отцом.
   Филипп скептически поднял бровь:
   – Не думаю, что вы действительно рассчитываете на это, лорд Стразерн. Ричард Кромвель – далеко не тот, кем был его отец.
   – Я полагаю, – сухо произнес Стразерн, – Англии повезло, что Оливера Кромвеля уже нет. Пришло время перемен, и Ричард поможет им свершиться.
   Филипп задумчиво посмотрел на бокал, потом высоко поднял его:
   – Тогда – за перемены!
   – Мирные перемены, – тихо добавила Абигейл.
   – Да будет так, – сказал Стразерн и выпил свой бокал.
 
   Придя в спальню, Алиса послала слугу оседлать лошадь и наблюдала, как горничная готовит ее костюм для верховой езды.
   В комнату ворвалась Пруденс:
   – Я так и знала! Ты нравишься сэру Филиппу! – крайне взволнованно объявила она и с размаху шлепнулась на кровать.
   – Смотри, чтобы мать не увидела таких жестов, а то она заставит тебя ходить по холлу с тяжелой книгой на голове, чтобы убедиться, что у тебя правильная осанка и манеры.
   – Уф! Мама занята тем, что помогает отцу проверить, является ли сэр Филипп подходящей партией для тебя, – Пруденс беспокойно заерзала. – Честное слово, Алиса, я не понимаю, как папа может сомневаться в честности этого человека. В конце концов, он ведь спас тебя, правда?
   Алиса спокойно посмотрела на нее.
   – После того, как ты уколола мою бедную лошадь булавкой и до полусмерти испугала ее, сэр Филипп сделал единственное, что мог бы сделать любой джентльмен!
   – Но ты же слышала, Алиса! Он сказал, что ты произвела на него впечатление.
   Алиса села на стул, а горничная начала развязывать на ее платье банты сзади.
   – Должна признать, что сэр Филипп интересный человек. Я думаю, в нем есть нечто большее, чем видно с первого взгляда.
   – Ага! Я так и знала! – Пруденс на удивление своей сестры пару раз подпрыгнула на кровати. – Он тебя привлекает, так же как ты его!
   Алиса улыбнулась, глядя на ее восторг.
   – Я бы сформулировала это несколько иначе.
   Пруденс опустила глаза, уставившись на свои руки:
   – На его фоне Цедрик Инграм выглядит довольно серым, ты не находишь? – как бы между прочим заметила она.
   Горничная расшнуровала платье Алисы и сняла с плеч. Сбитая с толку, Алиса махнула служанке рукой, чтобы та остановилась, пока она осмысливала то, что сказала Пруденс.
   – Пру, ты питаешь интерес к Цедрику? Потому что если это так…
   – Не будь глупой! – с показной веселостью сказала Пруденс. – Успокойся, Алиса, твоему драгоценному Цедрику не угрожают мои уловки.
   – Я не имела в виду ничего подобного, Пру! Только то, что тебе лучше не думать о Цедрике в этом смысле. Я думаю, что его вкусы касаются более зрелых женщин.
   Алиса позволила служанке продолжать работу. Корсаж был снят, и Алиса встала, дав девушке снять с себя юбку.
   Пруденс, которой минуло всего шестнадцать, и которая только что встала со школьной скамьи, густо покраснела.
   – Когда-нибудь я стану старше, – заморгав, она выдавила улыбку. – Но мы говорили не об этом! Алиса, ты самая противная из всех сестер – ты всегда уходишь от разговора. Тебе нравится сэр Филипп Гамильтон? Я спрашиваю тебя напрямик. Будь любезна, сделай одолжение и ответь мне также прямо.
   Алиса любила свою сестру, поэтому, смеясь, ответила ей настолько честно, насколько могла:
   – Я считаю сэра Филиппа загадкой. Временами он кажется превосходным придворным, каким был сегодня утром. Свободно и красиво изъяснялся, и легко было поверить, что он действительно джентльмен-роялист, вернувшийся из ссылки. Потом он стал немногословным и зарделся, как школьник, от слов обычного светского содержания, похожих на комплимент в мой адрес. И тут я задумалась.
   – О чем?
   Горничная надела Алисе через голову юбку от костюма для верховой езды и поправила ее на стройной талии, потом накинула корсаж, по форме, напоминающий мужской камзол. Когда он был застегнут, Алиса мягко сказала:
   – Действительно ли сэр Филипп сподвижник роялистов или же он тот, кто пошел за круглоголовыми.
   У Пруденс перехватило дыхание.
   – Алиса! Ты сошла с ума! Если он с круглоголовыми, то мы все подвергаемся страшной опасности!
   – Поэтому, моя дорогая сестричка, я собираюсь как можно больше узнать о сэре Филиппе Гамильтоне, – уверенно сказала Алиса, останавливаясь перед зеркалом, чтобы надеть шляпу с низкой тульей, украшенную страусовым пером и подходящую по цвету к ее амазонке.
   – Цедрик Инграм может не понять, – предупредила Пруденс. В ее голосе послышалась надежда.
   Алиса улыбнулась своему отражению в зеркале:
   – Мне придется рискнуть.

ГЛАВА 4

   С вершины Фенвикских гор открывались дали неоглядные. Внизу, подобно ковру ручной работы, раскинулись поля, за ними виднелись кущи деревьев, и завершала картину узкая изогнутая полоска песчаного пляжа. А дальше – сколько хватало взора – бесшумно катило волны море.
   Алиса и Филипп остановили лошадей у края вершины, голым скалистым отвесом обрывавшейся к берегу моря, а с другой стороны уходящей пологими, густо поросшими стеной леса склонами. Как и говорил лорд Стразерн, это место было удобно для верховой езды – открывался прекраснейший вид.
   Но Филиппа мало волновал пейзаж – он смотрел на Алису Лайтон. Видел, как она высоко и ровно сидела в седле, сколько грации было в ее осанке, и – смущение от ее присутствия переходило в нем в тайное удовольствие видеть ее. Он впитывал ее в себя и чувствовал, как она заполняет все его мысли.
   Почти всю дорогу они скакали галопом, обгоняя ветер, и на персиковой коже Алисиных щек зарделись розы румянца. Голубыми брызгами искрились глаза, споря с цветом драгоценного сапфира, а губы, опьяненные улыбкой, притягивали к себе. Не отрываясь, он смотрел на нее, и она казалась такой открытой, такой невинной, как будто только сейчас он увидел ее впервые.
   Это ощущение не прошло, когда она посмотрела на него сияющими глазами и мягко сказала:
   – Я будто здесь впервые – так никогда не восхищал меня этот прекрасный пейзаж. Вы не возражаете, если мы сойдем с коней ненадолго?
   – Конечно, госпожа Алиса.
   Он повернулся к конюху, ехавшему на приличном расстоянии от них, и приказал ему держать лошадей. Спрыгнув с коня, Филипп помог Алисе спуститься на землю. Она скользнула в его объятия, а он, прежде, чем опустить ее, крепко обхватил руками стройную талию. Она улыбнулась и вдруг осознала, что они – мужчина и женщина.
   – Филипп, – едва прошептала она.
   Это светская леди вежливо возразила джентльмену, который зашел слишком далеко, – а сама она нежно, страстно неслась навстречу ему. Филипп ощутил переполнявший ее жар, захлестнувший его изнутри, и, повинуясь желанию, сжал ее и – отпустил. У Алисы перехватило дыхание. Он стоял молча и чувствовал, как его тело сжигает огнем.
   И уходя, убегая от чувств, он произнес первое, что пришло в голову:
   – Вид здесь, действительно, прекрасный, как я и предполагал.
   Алиса почувствовала подспудный смысл его слов. Их взгляды встретились.
   – Мне всегда нравилось это место. Вы не потрудитесь немного отступить, сэр Филипп?
   Он уже овладел собой. Стоять так близко от нее, почти соприкасаясь телами, было невозможно – хотелось сразу взять и впиться во влажную свежесть ее капризно изогнутых губ своими жадными губами. Но позволить себе это было бы безумием. И не потому лишь, что где-то рядом стоял слуга, Филипп поклялся самому себе – не трогать Алису Лайтон, пока не наладится связь с роялистами Западного Истона.
   Легкой походкой они прогуливались по краю обрыва, любуясь зеленью полей и голубизной моря, слизывающего сухое золото песчаного пляжа.
   – Позвольте сделать вам комплимент: вы прекрасно владеете лошадью, – подавленно сказала она. Посмотрела искоса, зовуще-сдержанным взглядом. – Я не сказала вам об этом, когда вы спасли меня, в тот день… И сегодня тоже… я заметила – вы ездите так, будто родились в седле.
   Филипп недоверчиво улыбнулся: опасно влекущая красавица исчезла – ее сменила пристойная леди-роялистка. Опять начиналась игра в кошки-мышки.
   Полушутя-полусерьезно, что-то подразумевая, он сказал:
   – Я научился у отца, а он был известен при дворе как прекрасный наездник.
   То, что Филипп позднее усовершенствовал свои навыки, служа в кавалерии парламента, а позднее – у Кромвеля, здесь не было упомянуто.
   – Как интересно! – быстрый взгляд Алисы сквозил кокетством, но в глубине его прочитывалась напряженная работа мысли: – Я не помню, чтобы ваш дядюшка, сэр Ричард Гамильтон, был превосходным наездником.
   Филипп рассмеялся:
   – По словам отца, он действительно таковым не был. Дядя Ричард не то чтобы ненавидел лошадей, он просто смотрел на них как на средство передвижения. Кажется, мой дедушка имел склонность к диким лошадям, а дядя как-то попытался проехать на необузданном жеребце, будучи еще подростком. И переломал себе ребра и руку. После этого его непросто было усадить на лошадь.
   – Тогда это многое объясняет. Насколько я понимаю, ваш отец всегда имел возможность помериться силами с дикими лошадьми?
   Филипп кивнул, поглощенный воспоминаниями о прошлом. Он ясно представил себе отца, как он поглаживает нос и губы неуправляемого скакуна, успокаивает его своим прикосновением, тихо бормочет ему что-то на ухо спокойным убаюкивающим голосом.
   – Мой отец имел подход к лошадям, и, думаю, дед уважал его за это. И Ричарда всегда приучали к лошадям, несмотря на то, что он являлся наследником. А любимцем деда был мой отец. Вот почему после смерти дедушки отец вынужден был сослать себя на королевский двор. Враждебность, возникшая из-за его ухода в придворные, была настолько сильна, что они с дядей Ричардом постоянно держались порознь.
   – Сослать?! Какое странное слово вы употребили. Я думала, что жизнь при дворе вам приятна.
   Услышав удивление в голосе Алисы, Филипп вздрогнул и пришел в себя. «Осторожно!» – сказал он мысленно и постарался придать лицу бесстрастное выражение; войдя снова в ту роль, которую играл.
   – Мой отец служил королю, и, когда я был подростком, мы жили в Лондоне. Иногда нас с братом брали на королевский двор, и мы играли с принцами, но это продолжалось недолго. После войны я оказался в ссылке. Должность при дворе, хотя и невысокую, я потерял. Как-то, еще в детстве, нам разрешили съездить в Эйнсли. Жизнь в деревне показалась мне раем, – Филипп чуть заметно улыбнулся. – Когда мы ездили в Эйнсли, наши учителя оставались в Лондоне, поэтому в деревне нам разрешали бегать и резвиться совершенно свободно. Я думаю, что это и послужило поводом для такого сравнения – жизнь при дворе казалась по отношению к деревне каторгой.
   Заметив на пути довольно большой камень, Филипп взял Алису под руку, чтобы она не споткнулась. И снова почувствовал волнение – оно было такой помехой! – близость и нечаянное прикосновение к ней, шелест ее платья возле его бедра вновь пробуждали желание, пронзавшее его насквозь.
   Камень на дороге уже давно остался позади, а Филипп все-таки был не в силах выпустить ее руку, так приятно ощущалось ее тепло. Он сознавал, что они здесь совершенно одни в окружении красивой местности, подходящей для романтических свиданий. Но эти беспокоящие мысли он уныло отогнал от себя. Однако продолжал держать ее руку.
   – Должно быть, в ссылке вам было трудно? Я думаю, там все напряженнее – всякие сплетни, борьба за положение в обществе, пробуждающиеся чувства… – легкая дрожь в голосе Алисы выдала Филиппу, что на нее тоже действует их близость. Он также заметил, что она стала продолжать разговор на более серьезную, начатую им раньше тему и не ответила на его последние легковесные рассуждения.
   Он загадочно улыбнулся и еще раз использовал правду для подтверждения своей лжи.
   – Мне больше нравилось время, проведенное в кавалерии.
   Алиса резко повернулась и вопросительно посмотрела большими голубыми глазами. Филипп поспешил объясниться, снова ругая себя, что недооценил проницательность и сообразительность Алисы Лайтон.
   – Я говорю о времени, которое я провел на службе Его Величеству во время войны, госпожа Алиса. Я служил в кавалерии. Несмотря на тяжелое время, я почерпнул там многое, что пригодилось мне в жизни.
   Алиса тихо одобрительно засмеялась, будто его ответ принес ей облегчение.
   – Ах, да, мы вновь вернулись к теме о ваших блестящих навыках наездника.
   Филипп с радостью подхватил этот разговор и тоже усмехнулся:
   – Я не собирался завершать нашу беседу тем, с чего мы начали, но так уж получилось. Придется с этим согласиться, не правда ли?
   Они дошли до того места, где скалистый массив переходил в склон. Там начинался густой лес, и они не могли идти дальше. Филипп выпустил ее руку и отступил назад, наблюдая, как Алиса пошла к огромному старому дубу, стоявшему на краю леса. Она провела рукой вверх-вниз по шершавой коре, закинув голову, посмотрела на раскидистую крону. Потом, улыбаясь, взглянула на Филиппа:
   – Когда молодой король Чарльз скрывался у нас после битвы при Вустере, он рассказал нам, как его чуть не поймали войска круглоголовых. Он спрятался в ветвях старого дуба, как этот, и, пока они прочесывали местность, наблюдал за ними в ожидании, что в любой момент его могут схватить, от страха у него сердце ушло в пятки. Он когда-нибудь рассказывал вам эту историю, пока вы вместе были в Европе?
   Филипп почувствовал, что ему ненавистен этот ее мечтательный взгляд, как только она заговорила о Черном Принце, так называли Чарльза его враги. Прозвище было дано из-за смуглой кожи, длинных черных волос и темных глаз молодого короля, но по этим признакам такое же прозвище можно было дать самому Филиппу. Он заставил себя уныло улыбнуться.
   – Я не был настолько близок к Его Величеству, чтобы он рассказывал мне подобные истории, миледи. В этой ссылке я был всего лишь незначительной мелкой сошкой.
   – Так вы его не очень хорошо знали?
   – К моему глубокому сожалению, миледи.
   Алиса дугой вскинула брови.
   – Жаль. Он очаровательный человек. Постоянно подвергаясь опасности, он находил время для тех, кто его поддерживал. Я навсегда запомнила, как свободно и просто он разговаривал со мной, был совершенно естественный, несмотря на свой высокий сан.
   Слова Алисы многое прояснили для Филиппа. Он тут же представил себе молодую впечатлительную девушку, увлеченную атмосферой опасности, несказанно усиливающей очарование человека, умевшего найти подход к людям. У Алисы не было времени поглубже заглянуть в истинные чувства Чарльза, скрывавшиеся за беспечной внешностью. Прежде всего, перед ней был человек, к которому плохо относились, и она была против такого обращения, осуждала людей, которые себе позволяли это.
   Филиппу захотелось изменить идеалистическое представление Алисы на более близкое к правде. Его правде. Очень осторожно он сказал:
   – Молодой человек, бежавший из Англии после отчаянной попытки получить трон своего отца, был очаровательным. Но годы, проведенные в ссылке, могли ожесточить его настолько, что вы не можете себе даже представить.
   – Тем лучше для него, когда он станет в своем отечестве королем.
   Ее пушистые ресницы вздрогнули. Филипп принужденно засмеялся.
   – Существенное замечание, госпожа Алиса Лайтон. Но у Ричарда Кромвеля есть гарантия безопасности, пока он пользуется способами держать страну в узде – методами, завещанными его отцом.
   Алиса отвернулась и пошла обратно по тропинке, по которой они прошли сюда вместе. Филипп направился за ней.
   – Расскажите мне о Ричарде Кромвеле, – просто предложила она.
   Филипп пожал плечами, стараясь выглядеть спокойным.
   – Я также плохо его знаю, как и короля Чарльза.
   – Но вы, должно быть, встречались с ним, когда он давал согласие на ваше возвращение в Эйнсли!
   – Я больше встречался с его советниками, – печально и с полной откровенностью сказал Филипп. – Мне сказали, как вести себя и что говорить, если со мной попытаются завести связи сторонники короля, желающие вернуть его к власти.
   Прекрасные голубые глаза Алисы широко открылись.
   – И что это было?
   – Госпожа Алиса, меня один раз уже простили за участие в перевороте. Больше мне не окажут такой чести.
   – Думаю, да, – она задумчиво посмотрела на его помертвевшее лицо. – Они взяли с вас клятву?
   Было опасно продолжать этот разговор. Филипп не любил и не хотел ей лгать. Ему хотелось узнать, только ли личная заинтересованность руководит ее пытливыми вопросами.
   – Нет, они слишком увлеклись нравоучениями в мой адрес, так что забыли взять с меня клятву. Боюсь, что нынешний лорд протектор и его прихвостни не настолько искусны в навязывании своей воли, как был покойный Оливер Кромвель.
   – Тем лучше, для тех, кто поддерживает короля Чарльза, – сказала Алиса, сдерживая распирающие чувства, что говорило о ее твердой вере в восстановление монархии.
   Они подошли к лошадям и остановились. Филипп взял руки Алисы в свои.
   – Алиса, будьте осторожны. Такие неумные и грубые люди, как Ричард Кромвель и его команда, все же имеют армию и власть – с ними шутки плохи. Тайный Союз слаб с тех пор…
   Она сжала его пальцы.
   – Что вам известно о Тайном Союзе?!
   – Все знают о Тайном Союзе! – раздраженно сказал он. – Ссыльные, лорд протектор и его люди. Это известная тайна: король Чарльз поручил шестерым мужчинам быть связными со всеми роялистами в районах Англии, так чтобы бунт местного значения смог перерасти в государственный переворот. Но кто-то из членов Тайного Союза выдает их тайны лорду протектору.
   Алиса высвободила руки и скрестила их на груди. На лице было потрясение и вызов.
   – В Тайном Союзе всего шесть человек! Хотя это правда, что они поддерживают связь с королем, но они не единственные, кто поднимается против лорда протектора и его людей. Это такие, как… – она чуть не назвала имя, но Филипп и так знал, что Алиса говорила о своем отце.
   Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и требовательно спросила:
   – Кто вам сказал, что лорду протектору известно о существовании Тайного Союза?
   Филипп колебался. Он знал, что уже допустил больше, чем положено.
   – Кто?!
   С неохотой он сказал:
   – Мой брат.
   – Ваш брат – круглоголовый?
   – Да.
   Алиса содрогнулась. Хотя члены Тайного Союза никогда не принимали активного участия в переворотах, они были связующим звеном между роялистами и королем в ссылке. Как самый ревностный роялист в округе, лорд Стразерн контактировал с одним из членов Тайного Союза. Отсюда он узнал, что Томаса посылают в Англию.
   – Я должна сказать отцу, – в голосе ее была настойчивость, но она улыбнулась: – Сэр Филипп, спасибо за информацию. Моя семья в долгу перед вами.
   Филиппу ничего не оставалось, как попытаться использовать свою обмолвку.
   – Передайте своему отцу, что я буду рад помочь ему, чем могу.
   Он подхватил ее за талию, чтобы посадить в седло. И всякий раз ее близость зажигала в нем страсть, а когда она улыбнулась ему, он почувствовал безудержное желание.
   – Хорошо, – ласково сказала она, облизнув губы, и этим выдала Филиппу свое скрытое желание, может быть, не меньшее, чем у него. Она поудобнее уселась в седле. – А вам, сэр Филипп, не следует опасаться того, что мы здесь, в Западном Истоне, ожидаем от вас больше, чем вы готовы дать. Честное слово джентльмена так же важно, как и его поступки.
   Филипп не ответил. Нелепо, но ее слова заставили его почувствовать себя предателем. Одним ловким движением он вскочил в седло и к этому моменту уже полностью овладел собой. По дороге домой они разговаривали на разные темы, но он ловил на себе вопросительные взгляды Алисы, которая, казалось, хотела понять, почему ее спутник вновь так переменился, стал молчаливым и загадочным. Гамильтон не сомневался в том, что Алиса Лайтон представляет для него опасность, причем, во многих отношениях.

* * *

   – Ты знаешь, мама, что у нас в Стразерн-холле уже давно не было гостей, – Пруденс, одетая в свое любимое небесно-голубое платье с персикового цвета нижней юбкой, сделала стежок на носовом платке, который она подшивала.
   Семья Лайтон уютно устроилась в маленькой гостиной, где они обычно любили заниматься мелкой работой. Сгустились сумерки, и свечи струили мягкий свет на деревянные панели, от этого старая комната делалась более уютной. Они сидели, собравшись у камина, который не только согревал их в прохладный весенний вечер, но и соединял. Женщины занимались рукоделием, а лорд Стразерн отдыхал, читая лондонскую газету. Время от времени он развлекал женщин тем, что с негодованием зачитывал то, что там писали, и потом едко комментировал прочитанное.
   Абигейл заинтересовало замечание, высказанное ее дочерью. Ведь политика меньше всего занимала ее.
   – Нынешние времена невеселые, Пру. Пуритане не одобряют развлечений.
   – Это не совсем так, моя дорогая, – Стразерн оторвался от газеты. – Помнишь, когда выходили замуж дочери Кромвеля? Это было, кажется, год или два тому назад. По общему мнению, празднество было довольно-таки шумным. Были разрешены не только танцы, но, насколько я понимаю, некоторые гости изрядно напились.
   – Они – сильные мира сего. А нам, грешным, тягаться с лордом протектором опасно, как играть с огнем, – Абигейл резко оборвала нитку, как бы подчеркивая значение сказанных слов.
   Пруденс с возмущением положила носовой платок на колени.
   – Мама, я и не думала о бале! Просто могли же мы устроить небольшой ужин для гостей, – она изобразила на лице невинность. – Например, в честь сэра Филиппа Гамильтона теперь, когда Алиса определила, что он действительно порядочный человек.
   Алиса подняла свою золотистую головку и посмотрела на сестру. Выражение ее лица было возмущенным.
   – Ты говоришь обо мне ужасно, как будто я великий инквизитор или что-то в этом роде!
   – А ты разве в стороне? Неужели не все мы внимательно его изучаем? Все соседи прислушиваются к нашим оценкам, особенно папиным, конечно. Если увидят, что мы принимаем сэра Филиппа, тогда уж точно его примут в Западном Истоне. Ты нам говорила, что считаешь сэра Филиппа человеком с принципами. Ну, разве этого не достаточно?
   Лицо лорда Стразерна стало задумчивым.
   Легким щелчком он смахнул пушинку, прилипшую к черной ткани его кюлотов, надетых в паре с темно-зеленым камзолом.
   – Думаю, в словах Пруденс есть определенный смысл. Сэр Филипп уже завоевал доверие арендаторов Эйнсли, и говорят, что у него новая точка зрения на острую проблему землепользования и роста прибыли. Мы должны задать тон и известить всех, что он – желанный гость.
   – Но папа! Не лучше ли подождать, пока Томас не уедет отсюда? – запротестовала Алиса.