Клэнси Том. Охота за «Красным Октябрём»

   Тейт повернул за угол и увидел в окно Пешкина, который сидел у края кровати, наблюдая за своим соотечественником, который так и не пришёл в сознание. На нём была зелёная одежда хирурга. Чтобы надевать её как можно быстрее, карманы на ней находились на обеих сторонах – внешней и внутренней, так что хирургу не приходилось проверять, надевает он одежду наизнанку или нет. И тут на глазах у Тейта Пешкин сунул руку в нижний карман и что-то оттуда достал.
   – Боже милосердный! – Тейт рванулся вперёд и вбежал в палату. Удивление на лице Пешкина сменилось оцепенением, когда врач выбил из его рук сигарету и зажигалку, а затем уступило место ярости, после того как Тейт молниеносным рывком поднял русского дипломата со стула и отбросил в сторону двери. Американец был меньше ростом, но его действия были столь быстрыми и неожиданными, что ему удалось вышвырнуть Пешкина в коридор.
   – Охрана! – крикнул Тейт.
   – Что это значит? – возмутился Пешкин. Тейт крепко держал его. И тут же от вестибюля послышался топот бегущих ног.
   – Что случилось, сэр? – Запыхавшийся капрал морской пехоты с кольтом 45-го калибра в правой руке резко остановился перед ними, поскользнувшись на кафельном полу.
   – Этот человек только что пытался убить моего пациента!
   – Что?! – Лицо русского дипломата побагровело.
   – Капрал, отныне вы будете неотлучно дежурить у входа в палату. Если этот человек попытается войти туда, вы обязаны любым способом остановить его. Это понятно?
   – Так точно, сэр! – Капрал посмотрел на Пешкина. – Прошу вас отойти от двери, сэр.
   – Это возмутительно! – воскликнул русский дипломат.
   – Сэр, прошу вас немедленно отойти от двери. – Капрал сунул пистолет в кобуру.
   – Что здесь происходит? – послышался голос Иванова, у которого хватило выдержки говорить спокойно, хотя он был ещё почти в конце коридора.
   – Доктор, вы хотите, чтобы ваш матрос выжил или нет? – спросил Тейт, стараясь взять себя в руки.
   – Что.., ну конечно, мы хотим, чтобы он выжил. Странный вопрос.
   – Тогда почему товарищ Пешкин только что пытался убить его?
   – Ничего подобного! – выкрикнул Пешкин.
   – Так что же именно он сделал? – спросил Иванов. Прежде чем Тейт успел ответить, Пешкин быстро заговорил по-русски, затем перешёл на английский.
   – Я достал сигарету, вот и все. У меня нет оружия. Я не собираюсь никого убивать. Я всего лишь хотел закурить.
   – Повсюду на этом этаже на стенах надписи «Не курить», за исключением вестибюля, – вы что, читать не умеете? Вы находились в палате интенсивной терапии, где пациент подключён к чистому кислороду, где в воздухе повышенное содержание кислорода, где даже постельное бельё пропитано им, а вы собирались чиркнуть своим проклятым «Биком»! – Доктор редко прибегал к столь резким выражениям. – Да, конечно, вас тоже немного обожгло бы и всё выглядело бы как несчастный случай, но парень-то погиб бы! Мне известно, кто вы на самом деле, Пешкин, и не думаю, что вы настолько глупы, чтобы поднимать шум. Прочь с моего этажа!
   Медсестра, наблюдавшая за происходящим, вошла в палату и вернулась с пачкой сигарет, двумя сигаретами, выпавшими из неё, и бутановой зажигалкой. На лице у неё было написано изумление.
   Пешкин был пепельно-бледным.
   – Доктор Тейт, уверяю вас, у меня не было такого намерения. Что случилось бы, если бы я закурил?
   – Товарищ Пешкин, – медленно произнёс Иванов по-английски, – произошёл бы взрыв и пожар. Открытый огонь рядом с кислородом смертельно опасен.
   – Боже мой! – Пешкин наконец понял, что мог натворить. Он ждал, когда уйдёт сестра, – медицинский персонал запрещает курить, когда бы вы их не спросили. Пешкин не имел представления о правилах поведения в больницах и, будучи агентом КГБ, привык поступать так, как ему заблагорассудится. Он заговорил с Ивановым по-русски. Советский врач слушал его, как слушает отец ребёнка, разбившего стакан, и что-то резко сказал в ответ.
   К этому времени Тейт немного успокоился. Возможно, я и переборщил, подумал он, – начать с того, что всякий курильщик – уже заведомый идиот.
   – Доктор Тейт, – произнёс наконец Пешкин, – клянусь, я не имел представления об опасности курения рядом с кислородом. Наверно, я вёл себя по-дурацки.
   – Сестра, – Тейт повернулся к девушке, – начиная с этого момента мы ни на секунду, повторяю, – ни на секунду, не должны оставлять этого пациента без постоянного наблюдения. Для того чтобы отнести кровь на анализ в лабораторию или сделать что-нибудь ещё, вызывайте санитара. А если вам понадобится выйти в туалет, пусть вас сменят на это время.
   – Хорошо, доктор.
   – И больше никаких фокусов, господин Пешкин. Стоит вам ещё раз нарушить правила, я удалю вас отсюда. Вы поняли меня?
   – Всё будет так, как вы сказали, доктор, и позвольте мне ещё раз извиниться перед вами.
   – А вы останетесь здесь, – приказал Тейт морскому пехотинцу и пошёл прочь, сердито качая головой. Он был зол на русского, смущён собственным поведением, ему хотелось снова оказаться в Бетесде, там, где он привык работать, и он был недоволен тем, что даже ругаться не умеет как следует. Тейт спустился на первый этаж и потратил пять минут на поиски офицера разведки, прилетевшего сюда вместе с ним. В конце концов он нашёл его в игровой комнате, где тот коротал время за компьютерными играми. Они прошли в пустой кабинет администратора госпиталя.
   – Вы действительно думаете, что он пытался убить парня? – изумлённо спросил капитан.
   – А что я должен думать, по-вашему? – резко бросил Тейт. – Как вы сами считаете?
   – Мне кажется, он просто сделал глупость. Им нужен этот матрос живым – нет, сначала они хотят поговорить с ним – больше чем вам.
   – Откуда вы знаете это?
   – Пешкин звонит в посольство каждый час. Здесь установлена аппаратура прослушивания, разумеется.
   – Что, если он вас дурачит?
   – Если он такой талантливый актёр, его место в кино, а не в КГБ. Постарайтесь поставить парня на ноги, доктор, а мы позаботимся обо всём остальном. Между прочим, вы правильно сделали, поставив у палаты морского пехотинца. Это припугнёт их. В моей профессии нельзя упускать ни малейшего шанса припугнуть противника. Значит, когда он придёт в сознание?
   – Не знаю. У него не проходит лихорадка, и он очень слаб. Почему они так стремятся поговорить с ним? – спросил Тейт.
   – Им нужно узнать, с какой подлодки он спасся. Коллега Пешкина по КГБ сболтнул об этом по телефону – кретин! Настоящий кретин! Они, должно быть, очень обеспокоены.
   – А мы знаем, с какой он подлодки?
   – Конечно, – лукаво улыбнулся офицер.
   – Тогда что здесь происходит, Боже милосердный?
   – Не могу этого сказать, доктор. – Капитан многозначительно улыбнулся, словно ему всё было известно. На самом деле он тоже ничего не знал, как и все остальные.

Верфи ВМФ в Норфолке

   Подводная лодка «Скэмп» стояла в доке, пока огромный кран устанавливал «Авалон» на специальном устройстве у кормового люка. Капитан нетерпеливо следил за происходящим с вершины паруса. Его лодку оторвали от преследования двух «Викторов», и это раздражало капитана. Всего несколько недель назад он провёл учения с использованием глубоководного спасательного устройства, а сейчас были дела и поважнее и ему ничуть не улыбалось играть роль матки-кита для этой дурацкой бесполезной игрушки. Вдобавок миниподлодка, закреплённая над кормовым спасательным люком, снизит его скорость по меньшей мере на десять узлов. А ведь нужно ещё разместить и кормить четырех лишних человек. «Скэмп» совсем не так уж велик.
   Правда, зато они прихватят свежих продуктов. «Скэмп» находился в плавании пять недель, когда пришёл приказ о возвращении на базу. У них истощился запас свежих овощей, и они воспользовались представившейся возможностью, чтобы взять на борт новые припасы. Команде быстро надоедают бобовые блюда. А вот сегодня у них будет настоящий салат-латук, помидоры, свежая кукуруза вместо консервированной. Но все это никак не компенсирует того, что где-то в море шныряют русские подлодки, о которых следовало побеспокоиться в первую очередь.
   – Все надёжно закреплено? – Капитан склонился в сторону кормовой палубы.
   – Так точно, капитан. Мы готовы, очередь за вами, – ответил лейтенант Эймс.
   – Машинное отделение, – вызвал капитан старшего механика по внутренней связи. – Приготовьтесь к выходу в море через десять минут.
   – Мы уже готовы, шкипер.
   Портовый буксир стоял рядом, чтобы помочь лодке выйти из дока. Эймс получил свои указания, которые не понравились капитану. Уж теперь они точно не смогут преследовать русские подлодки, пока на корме закреплена эта проклятая лодчонка.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

   – Вот смотрите, Свиядов, – кивнул Мелехин, – я покажу вам, что придумал вредитель.
   Лейтенант подошёл ближе. Старший механик ткнул пальцем в контрольный клапан на корпусе теплообменника. Прежде чем приступить к объяснению, Мелехин снял телефонную трубку.
   – Товарищ командир, говорит Мелехин. Я нашёл место повреждения. Мне нужно на час заглушить реактор. Гусеница может работать на аккумуляторах?
   – Конечно, товарищ стармех, – ответил Рамиус. – Действуйте.
   Мелехин повернулся к своему заместителю.
   – Заглушить реактор и переключить аккумуляторные батареи на моторы гусеницы.
   – Слушаюсь, товарищ капитан. – Офицер повернулся к пульту управления.
   Время, которое потребовалось на то, чтобы найти место утечки радиации, оказалось тяжёлым испытанием для команды. После того как обнаружили, что счётчики Гейгера выведены из строя, Мелехин и Бородин исправили их и приступили к тщательной проверке реактора, что было очень непросто. О значительной утечке радиоактивного пара речи не шло, иначе Свиядову пришлось бы соблюдать крайние меры предосторожности – даже крошечная струйка вполне могла оторвать руку. Они рассудили, что причиной радиационного заражения является незначительная утечка в системе низкого давления. Так ли это было или нет, больше всего команду будоражила неизвестность – никто не знал точно, что происходит.
   На проверку, которую проводили старший механик и старпом, потребовалось не меньше восьми часов, и на это время реактор пришлось снова заглушить. В связи с этим во всём корабле отключили электричество, осталось лишь аварийное освещение. Пришлось даже уменьшить питание системы очистки воздуха. Встревоженные матросы тихо переговаривались между собой. Беда в том, что Мелехин не мог обнаружить места утечки, а ведь накануне на значках-дозиметрах ничего не было! Это выглядело очень странно.
   – Давайте, Свиядов, говорите, что вы там видите. – Мелехин подошёл к лейтенанту и показал на клапан.
   – Клапан проверки качества воды. – Этот клапан открывали только в порту, на холодном реакторе, для промывки системы охлаждения и проверки заражённости содержащейся в ней воды. Клапан выглядел совершенно обыкновенным, рассчитанный на высокое давление, он был с большим запирающим колесом. Выпускная трубка ниже его, под той частью, которая находилась под давлением, была не приварена, а сидела на резьбе.
   – Попрошу вас принести большой гаечный ключ, товарищ лейтенант. – Мелехин не торопится со своим уроком, подумал Свиядов. Когда старший механик намерен был объяснить что-то серьёзное, он делал это очень медленно и обстоятельно. Свиядов вернулся с гаечным ключом длиной в добрый метр. Старший механик подождал, пока не заглушили реактор, потом тщательно проверил приборы, чтобы убедиться, что трубы находятся не под давлением. Он был осторожным человеком. Захватив ключом фитинг, Мелехин повернул его. Это не потребовало больших усилий.
   – Как видите, товарищ лейтенант, труба на самом деле врезана в корпус клапана. Почему, как вы думаете?
   – Врезка сделана во внешней части, товарищ старший механик. Давление держит сам клапан. Выпускная труба всего лишь играет роль направляющего крана. Конструкция соединения не влияет на его герметичность.
   – Совершенно верно. Навинченный фитинг недостаточно прочен для высокого давления внутри установки. – Мелехин отвернул фитинг до конца голыми руками. Фитинг был отлично обработан, нарезка все ещё сверкала как новенькая. – Вот где был совершён акт вредительства.
   – Не понимаю, товарищ стармех.
   – Кто-то все это очень тщательно обдумал, товарищ лейтенант. – В голосе Мелехина звучала не только ярость, но и восхищение. – В обычном режиме, то есть на крейсерской скорости, давление внутри контура охлаждения равно восьми килограммам на квадратный сантиметр, правильно?
   – Да, товарищ стармех, и на предельной скорости давление увеличивается на девяносто процентов. – Свиядов знал все это наизусть.
   – Но мы редко ходим на полной скорости. Перед нами тупиковая часть контура охлаждения пара. Смотрите, здесь просверлено маленькое отверстие, диаметром меньше миллиметра. Вот глядите. – Мелехин наклонился, чтобы поближе разглядеть отверстие. Свиядов не спешил наклоняться к нему. – Даже меньше миллиметра, заметно меньше. Вредитель вывинтил фитинг, просверлил отверстие и затем поставил фитинг обратно. Крошечное отверстие позволяет выходить наружу лишь небольшому количеству пара и к тому же очень медленно. Пар не может подниматься вверх, потому что фитинг установлен напротив вот этого фланца. Посмотрите, как тщательно все продумано! Идеально, просто идеально. Итак, пар не может подниматься вверх. Он может всего лишь просачиваться вниз по нарезке и в конце концов выходить наружу через выпускную трубку. Этого достаточно. Вполне достаточно, чтобы создать в отсеке небольшое радиационное заражение. – Мелехин поднял голову. – Кто-то продумал все до малейших деталей. Продумал очень тщательно, потому что знает, как работает эта система. Когда мы снизили давление в поисках места утечки, давление в контуре тоже упало, и пар перестал проникать наружу по нарезке, так что мы не смогли найти места утечки. Пар начинает просачиваться лишь при нормальном уровне давления, но если возникает подозрение о радиационном заражении и начинаются поиски утечки, давление приходится снизить. Однако стоит довести давление до максимума, и кто знает, что может случиться? – Мелехин восхищённо покачал головой. – Кто-то все тщательно обдумал, очень тщательно. Надеюсь, у меня будет возможность встретиться с этим мастером, очень надеюсь. Потому что, когда мне представится такая возможность, я возьму большие стальные плоскогубцы, – Мелехин перешёл на шёпот, – и раздавлю ему яйца! Дайте мне вон тот маленький ящичек, товарищ лейтенант. Я сам исправлю все это за несколько минут.
   Капитан первого ранга Мелехин не бросал слов на ветер. Он никому не позволит сделать такую работу вместо него. Это было его машинное отделение, его реактор, и он нёс ответственность за все происходящее здесь. Впрочем, Свиядова это устраивало. В крошечное отверстие Мелехин вставил стерженёк из нержавеющей стали и заполировал его заподлицо надфилем, похожим на ювелирный, чтобы не пострадала нарезка. Затем он смазал нарезку резиновым уплотнителем и аккуратно завернул фитинг на место. По часам Свиядова на всю процедуру ушло двадцать восемь минут. Недаром ему говорили в Ленинграде, что Мелехин – лучший механик на подводном флоте.
   – Статическое испытание давления, восемь атмосфер, – скомандовал он своему заместителю.
   Реактор снова включили. Через пять минут давление достигло нормального уровня. В течение десяти минут старший механик держал счётчик Гейгера под выпускной трубкой – и счётчик оставался на нулевой отметке, стрелка ни разу не дрогнула, даже при установке на второе деление. Он подошёл к телефону и сообщил командиру, что авария ликвидирована.
   Мелехин впустил в отсек матросов и приказал убрать инструменты в отведённые для них места.
   – Теперь вы видите, как это делается, товарищ лейтенант?
   – Да, товарищ стармех. Вы считаете, что одного отверстия было достаточно для заражения всего реакторного отсека?
   – По-видимому.
   Слова Мелехина не убедили молодого лейтенанта. Реакторный отсек – это лабиринт труб и фитингов, а чтобы просверлить такую дырочку много времени не надо. Что, если где-то ещё скрыты такие же бомбы замедленного действия?
   – Полагаю, товарищ лейтенант, вы чересчур беспокоитесь, – заметил Мелехин. – Да, я тоже не могу не думать об этом. Когда мы придём на Кубу, я проведу статические испытания при полном давлении для проверки всей системы, но сейчас это не представляется возможным. Мы будем продолжать нести двухчасовые вахты. Не исключено, что вредитель скрывается среди матросов. Если дело обстоит именно так, я не хочу, чтобы ему хватило времени для какой-то новой пакости. Не сводите глаз с команды.

День двенадцатый
Вторник, 14 декабря

Ударная подлодка «Даллас»

   – «Сумасшедший Иван»! – Вопль Джоунза был таким громким, что его услышали в центральном посту. – Поворачивает направо!
   – Шкипер! – воскликнул следом за ним Томпсон.
   – Стоп машина! – тут же приказал Манкузо. – Подготовить корабль для абсолютной тишины!
   В тысяче ярдов перед «Далласом» контакт, за которым следовала американская подлодка, только что начал резкий поворот направо. Русские проделывали это каждые два часа, после того как американцы снова обнаружили их, хотя не с такими регулярными промежутками, чтобы «Даллас» мог следовать сколько-нибудь определённому графику. Командир этого ракетоносца знает своё дело, подумал Манкузо. Советская подлодка описывала полный круг, чтобы убедиться с помощью своего гидролокатора, установленного на носу, что никто не скрывается в её кормовом конусе тишины.
   Уклоняться от такого манёвра было не только трудно, но и опасно, особенно так, как это проделывал Манкузо. Когда «Красный Октябрь» менял курс, его корма, как у всех кораблей, двигалась в направлении, противоположном повороту. Ракетоносец становился стальной преградой прямо перед «Далласом», пока не завершалась первая часть поворота, а ударной подлодке водоизмещением семь тысяч тонн требуется пройти немалое расстояние, прежде чем остановиться.
   Точное число столкновений советских и американских субмарин держится в строжайшей тайне, но все знают, что такие столкновения происходят. Характерным тактическим приёмом русских, направленным на то, чтобы не позволять американцам подходить слишком близко, был крутой поворот, получивший в американском флоте название «сумасшедший Иван».
   Первые несколько часов слежения за контактом Манкузо стремился сохранять дистанцию. Он понял, что русский ракетоносец разворачивается медленно, маневрирует как-то лениво и при этом всплывает примерно на пятьдесят-восемьдесят футов, накренясь почти как самолёт. Он подозревал, что русский шкипер не использует до предела манёвренные способности лодки – разумный шаг, направленный на то, чтобы скрывать от всех характеристики своего корабля, придерживая кое-что прозапас. Это позволило «Далласу» держаться совсем близко за советским ракетоносцем, причём Манкузо сбавил скорость до предела, время от времени выключал силовую установку и просто дрейфовал за «Красным Октябрём», едва не касаясь его кормы. У него это хорошо получалось – судя по шёпоту офицеров, даже слишком хорошо. В прошлый раз они прошли всего в ста пятидесяти ярдах от гребных винтов русской подлодки. Радиус поворота у ракетоносца был таким большим, что он описывал круг вокруг затаившегося «Далласа».
   Избегать столкновения было самой опасной частью манёвра, но сам манёвр этим не ограничивался. «Далласу» нужно было ещё и остаться невидимым для пассивных акустических систем своего контакта. С этой целью механикам приходилось снижать мощность реактора S6G до минимума. К счастью, конструкция реактора позволяла ему функционировать без помощи циркуляционного насоса, прогоняющего хладагент по охладительной системе, поскольку в реакторе этого типа жидкость циркулировала с помощью обычной конвекции – перемешивания в результате разницы температур в разных частях охлаждающего контура. Кроме того, был отдан приказ соблюдать полную тишину. Запрещалось всякое движение, которое могло бы выдать «Даллас» противнику, и члены команды соблюдали этот приказ настолько серьёзно, что даже говорили шёпотом.
   – Скорость падает, – послышался голос лейтенанта Гудмана. Манкузо решил, что на этот раз «Даллас» не протаранит русский ракетоносец, и пошёл к гидроакустикам.
   – Цель продолжает поворачивать направо, – тихо докладывал Джоунз. – Наверно, отходит от нас. Расстояние до кормы ярдов двести, может, чуть меньше… Да, он отходит от нас, пеленг меняется все быстрее, а скорость и шум двигателей не меняются. Медленный поворот направо. – Джоунз уголком глаза заметил капитана и рискнул высказать собственное заключение:
   – Шкипер, этот парень очень уверен в себе. Я хочу сказать, предельно уверен.
   – Объясни, – сказал Манкузо, уже догадываясь, каким будет ответ.
   – Капитан, он не сбавляет ход, как делаем это мы, да и поворачиваем мы намного круче. Такое впечатление, будто он делает это по привычке, что ли, понимаете? Будто спешит куда-то и уверен, что никто не сможет его обнаружить – одну минуту… Да, вот, он только что лёг на обратный курс, пеленг на правую скулу, где-то в полумиле от нас… Продолжает медленный разворот. Он снова пройдёт вокруг нас. Сэр, если он знает, что кто-то позади него, то ведёт себя поразительно хладнокровно. Как ты считаешь, Френчи?
   Старший акустик Лаваль покачал головой.
   – Он не знает, что мы поблизости.
   Старшина ничего больше не добавил. Он был убеждён, что следовать так близко за лодкой противника, по меньшей мере безрассудно. Капитан – отважный человек, требуется немалая смелость, чтобы играть вот так с лодкой типа 688, но стоит чуть промахнуться, и остаток службы он проведёт на берегу за письменным столом.
   – Проходит мимо нас по правому борту. Его гидролокаторы в пассивном режиме. – Джоунз достал свой калькулятор и нажал несколько кнопок. – Сэр, при таком угле на его скорости радиус разворота составляет примерно тысячу ярдов. Вам не кажется, что эта странная движительная система мешает работе рулей?
   – Может быть. – Манкузо надел запасную пару наушников и прислушался.
   Шум оставался прежним. Шуршание, и каждые сорок или пятьдесят секунд странный рокот на низкой частоте. На таком расстоянии были слышны также бульканье жидкости и работа насоса реактора. Послышался резкий звук, будто кок передвинул сковородку по металлической плите. На этой подлодке тишины не соблюдают, с улыбкой подумал Манкузо. Сейчас он, словно воришка, находится так близко от подлодки противника – ну, может, не совсем противника – и слышит все. Правда, недостаточно хорошо, чтобы понять каждый звук, такое впечатление, что он присутствует на вечеринке и слышит, как галдит одновременно дюжина пар.
   – Проходит за кормой, продолжает кружить. Радиус разворота у него не меньше тысячи ярдов, – заметил Манкузо.
   – Да, капитан, примерно так, – согласился Джоунз.
   – По-видимому, он не пользуется своей рулевой системой на полную мощность. И ты прав, Джоунзи, русский шкипер ведёт себя чертовски хладнокровно. Гм-м, странно, обычно русские в этом отношении настоящие параноики, однако этот парень – исключение.
   Ну что ж, тем лучше, подумал Манкузо.
   Если он способен услышать «Даллас», это произойдёт именно, сейчас, когда его гидролокатор, установленный на носу, направлен почти прямо на американскую подлодку. Манкузо снял наушники и прислушался к шуму своей лодки. В «Далласе» было тихо, как в могиле. Как только прозвучали слова «сумасшедший Иван», команда мгновенно отреагировала. Как лучше наградить их всех? – пронеслось в голове Манкузо. Он знал, что заставлял их напряжённо работать, иногда даже слишком напряжённо, зато, черт побери, какой результат!
   – Он проходит по левому борту, – доложил Джоунз. – Сейчас точно на траверзе, прежняя скорость, меняет курс и, наверно, удаляется от нас. Расстояние, по-моему, тысяча сто. – Акустик достал из заднего кармана носовой платок и вытер потные руки.
   Ему действительно нелегко, подумал капитан, но этого не скажешь, глядя на парня. Все в команде вели себя, как настоящие профессионалы.
   – Он прошёл мимо нас по правому борту и, мне кажется, закончил разворот. Наверняка снова ляжет на курс один-девять-ноль. – Джоунз улыбнулся, глядя на капитана. – Мы снова вывернулись, шкипер.
   – О'кей, парни. Молодцы. – Манкузо вернулся в центр управления боевыми действиями. Все смотрели на него, ожидая приказа. «Даллас» замер на месте, а потом стал медленно дрейфовать вперёд и чуть вниз при отрицательно наклонённых триммерах.
   – Включаем силовую установку. Постепенно увеличиваем скорость до тринадцати узлов.
   Через несколько секунд раздался едва слышный шум – это реактор начал наращивать мощность. И тут же стрелка указателя скорости медленно поползла вверх. «Даллас» снова пошёл вперёд.
   – Внимание, говорит капитан, – произнёс Манкузо по системе внутренней связи. Динамики, действующие от бортового электропитания, были выключены, и его слова будут передаваться вахтенными матросами из отсека в отсек. – Русские обошли вокруг нас и не сумели обнаружить. Вы отлично справились с работой, парни. Можете снова свободно дышать. – Он повесил микрофон на крючок. – Мистер Гудман, следуйте за ним.