Страница:
* * *
Кортесу тоже нравилась открывающаяся перед ним панорама, хотя на высоте этой крепости атмосфера была достаточно разреженной. Его новый босс отлично владел примитивными способами демонстрации своего могущества. Массивный письменный стол с креслом был повёрнут по отношению к широкому окну так, что сидящие напротив не могли рассмотреть выражение его лица. Он говорил спокойным, тихим голосом, в котором ощущалась недюжинная сила. Жесты его были сдержанными, речь мягкой. На самом же деле это был человек исключительной жестокости и, несмотря на все своё образование, гораздо менее интеллектуальный, чем он себя считал. Но именно поэтому ему и понадобились услуги Кортеса. Тем временем бывший полковник кубинской секретной полиции, получивший подготовку в Москве, устремил свой взгляд на зелень раскинувшейся перед ним долины. Он не возражал против того, чтобы Эскобедо занимался играми, давая своему посетителю зримое доказательство своего могущества. Кортес играл в подобные игры с намного более опасными людьми, чем этот.— Итак?
— Я завербовал двоих, — ответил Кортес. — Один будет снабжать нас информацией за деньги, другой — по иным причинам. Кроме того, я познакомился ещё с двумя потенциальными кандидатами, но счёл их неприемлемыми.
— Кто эти, услугами которых вы будете пользоваться?
Кортес покачал головой.
— Я уже говорил, что личности моих агентов будут храниться в секрете. Это — основа разведывательных операций. Внутри вашей организации имеются осведомители, и неосторожное слово может поставить под угрозу наш сбор информации, в которой мы так нуждаемся. Хефе, — произнёс он заискивающе — этот человек любил лесть. — Хефе, вы наняли меня, чтобы использовать мой опыт и знания. Вы должны позволить мне вести работу как положено. Осведомлённость и надёжность моих источников вы оцените по полученной от меня информации. Мне понятны ваши чувства. Это вполне нормально. Кастро тоже задавал мне этот вопрос, и я отвечал ему точно так же. Давайте сохраним подобный порядок.
В ответ он услышал удовлетворённое ворчание. Эскобедо любил сравнивать себя с главой государства, особенно таким, который вот уже на глазах целого поколения безнаказанно занимает вызывающую позицию по отношению к янки. Феликс, даже не поворачивая головы, знал, что на красивом лице сияет довольная улыбка.
Он солгал дважды: Кастро никогда не спрашивал его об этом, как и никто на острове не осмелился бы возразить диктатору, задай он такой вопрос.
— Ну и что вы узнали?
— Американцы что-то готовят, — произнёс Кортес почти насмешливо, и в то же время по-деловому сухо. В конце концов, нужно оправдывать своё жалованье. — Правительство разрабатывает новую программу с целью помешать проникновению нашего товара к ним. Мои источники ещё не знают ничего конкретного, но сведения поступили от нескольких человек, так что в них, по-видимому, не приходится сомневаться. Мой второй источник сможет подтверждать информацию, которую я буду получать от первого. — Феликс чувствовал, что его уроки ничему не научат Эскобедо. Вербовка для одной операции двух взаимодополняющих источников вызвала бы восторженную письменную благодарность от любой настоящей разведывательной службы.
— И сколько будет стоить нам эта информация?
Деньги, произнёс про себя Кортес, подавив вздох. Для него все сводится к деньгам. Неудивительно, что для осуществления операций по безопасной транспортировке грузов Эскобедо понадобился профессиональный разведчик. Только дурак считает, что все покупается за деньги. Но иногда деньги приносят пользу, и хотя Эскобедо не знал этого, он платил их своим американским наёмникам и предателям больше, чем все разведслужбы коммунистических стран.
— Гораздо выгоднее заплатить огромную сумму одному, который занимает высокий пост, чем разбрасывать деньги по мелочам среди множества мелких чиновников. Чтобы получить нужную нам информацию, четверти миллиона долларов будет достаточно. — Разумеется, он львиную долю этой суммы оставит себе, ведь нужно покрывать собственные расходы.
— И это все? — недоуменно произнёс Эскобедо. — Да я плачу куда больше за...
— Шеф, у вас неправильный подход. Вы платите людям, исходя из их положения, а не за те сведения, к которым они имеют доступ. Вы никогда не думали о системном подходе в борьбе с врагами. Получая необходимую информацию, вы сможете намного эффективнее расходовать имеющиеся в вашем распоряжении средства. Вы сумеете разработать стратегию действий, а не тактику, — заключил Кортес.
— Да, конечно! Они поймут, что с нами надо считаться!
Уже не в первый раз Кортес подумал о том, что его главной задачей было побыстрее заработать побольше денег и скрыться... Может быть, дом в Испании... а может — занять место этого самовлюблённого клоуна. А ведь неплохая мысль...
Но не сейчас. Самодовольство Эскобедо потрясало, но в то же время он был умным человеком, способным на быстрые действия. Главным различием между ним и теми, кто руководил секретной полицией, где раньше служил Кортес, было то, что этот человек не боялся принимать решения и принимал их мгновенно. Здесь не было бюрократии, отсутствовали бесчисленные ряды столов, по которым передавались документы. За это он уважал эль хефе. По крайней мере, тот знал, как принимать решения. Может быть, когда-то и в КГБ знали это, даже в американских спецслужбах. Но все это в прошлом.
* * *
— Осталась неделя, — сообщил Риттер советнику по национальной безопасности.— Приятно слышать, что дела продвигаются, — заметил адмирал. — И что тогда?
— Почему бы вам не сказать мне об этом? Это поможет разъяснить ситуацию, ответил заместитель директора ЦРУ, затем напомнил. — В конце концов, операция с самого начала была задумана вами.
— — Верно, я убедил в её целесообразности директора ФБР Джейкобса. — Каттер улыбнулся собственной находчивости. — Когда мы будем полностью готовы к началу операции — останется только нажать кнопку, так сказать, — Джейкобс полетит туда для встречи с их министром юстиции. Посол считает, что колумбийцы практически согласятся на что угодно. Они находятся в ещё более отчаянном положении, чем мы, и...
— Вы не сообщили...
— Нет, Боб, послу ничего не известно. О'кей? — Я вовсе не такой идиот, за какого ты меня принимаешь, мог прочитать в его глазах представитель Центрального разведывательного управления. — Если Джейкобс сумеет убедить его, мы тут же высадим наши группы, сбросим воздушный десант. Только мне хотелось бы внести одно изменение.
— Какое именно?
— Это касается авиационной части операции. В вашем докладе говорится, что в результате тренировочных операций по слежению мы уже обнаруживаем цели.
— Это верно, — признался Риттер. — Две или три каждую неделю.
— Необходимые средства для этого уже развёрнуты. Почему бы не приступить к перехвату? Мне кажется, что это даже поможет опознать районы, куда мы решим высадить наши диверсионные группы, а также получить более подробные разведывательные данные и тому подобное.
— Я предпочёл бы подождать, — осторожно заметил Риттер.
— Почему? Если нам удастся обнаружить те районы, которые используются чаще других, это поможет сократить перемещение групп по местности. Ведь именно в этом наибольший оперативный риск, не так ли? А так мы сумеем получить сведения, которые облегчат осуществление всего оперативного плана.
С Каттером трудно иметь дело, подумал Риттер, этот сукин сын достаточно хорошо разбирается в операциях, чтобы наломать дров. Что ещё хуже, он обладает властью и способен добиться своего, к тому же помнит о недавних успехах, которых так не хватало оперативному управлению ЦРУ. Как это он сказал несколько месяцев назад? За последнюю пару лет лучшие операции ЦРУ фактически вышли из управления Грира... Тут он имел в виду Джека Райана — стремительно восходящую звезду адмирала Грира и судя по тому, как сейчас вырисовывается ситуация, возможного нового заместителя директора по разведывательной работе. Это уже плохо. Риттеру искренне нравился адмирал Грир, его коллега по руководству ЦРУ, а вот к Райану, успевшему быстро зарекомендовать себя, Риттер относился с меньшей симпатией. И тем не менее это верно — две самые успешные операции ЦРУ за последние годы были задуманы не в том управлении, которому следовало это сделать, так что наступило время для оперативного управления подтвердить свою ведущую роль. Интересно, подумал Риттер, неужели Каттер намеренно пользуется успехами Райана, чтобы заставить его перейти к активным действиям? Вряд ли, решил он. Каттер ещё не столь опытен в политических схватках. Впрочем, он быстро научится.
— Начинать слишком рано — классическая ошибка в полевых операциях, — неуверенно заметил заместитель директора.
— Но мы-то начинаем не слишком рано. По сути дела у нас две отдельные операции, не так ли? — спросил Каттер. — Авиационная часть может действовать независимо от наземной. Я готов признать, что это сделает её менее эффективной, но обе части всё-таки могут функционировать раздельно. Разве это не позволяет нам проверить осуществимость той части плана, которая представляется более лёгкой, прежде чем приступить к более опасной? Ведь при этом мы продемонстрируем колумбийцам серьёзность наших намерений.
Слишком рано, твердил Риттеру внутренний голос, но на лице его отразилась нерешительность.
— Вы что, хотите, чтобы я обратился за окончательным решением к президенту? — спросил Каттер.
— Где он сегодня — в Калифорнии?
— Предвыборная поездка. Мне не хотелось бы беспокоить его по этому вопросу, но...
Создалась странная ситуация, подумал Риттер. Он недооценил Каттера, тогда как советник по национальной безопасности явно переоценил себя самого.
— Хорошо, вы правы. Операция «Орлиный глаз» начнётся послезавтра. Это время мне понадобится для того, чтобы оповестить всех участников и привести их в готовность.
— А «Речной пароход»?
— Ещё одна неделя для подготовки групп, затем четыре дня на переброску в Панаму и встречу с воздушной поддержкой, проверку систем связи и тому подобное.
Каттер усмехнулся и протянул руку за чашкой кофе. Теперь следует пригладить взъерошенные перья, подумал он.
— Господи, как приятно работать с настоящим профессионалом. Да вы взгляните на светлую сторону вещей, Боб. У нас будет целых две недели для допроса тех, кто попадает в нашу воздушную сеть, а диверсионные группы получат намного лучшее представление о том, где больше всего необходимо их присутствие.
Ты уже одержал верх, сукин ты сын, промелькнуло в голове Риттера. Неужели обязательно втирать соль в рану? Каким был бы исход спора, если бы Риттер не поддался нажиму советника по национальной безопасности? Что сказал бы президент? Положение Риттера было уязвимым. Он постоянно ворчал среди сотрудников спецслужб, что ЦРУ не провело ни одной серьёзной полевой операции за... пятнадцать дет? Все зависело от того, что называть «серьёзной», правда?
Теперь ему дали такую возможность, и оказалось, что интересная тема разговора за чашкой кофе во время заседаний высокопоставленных правительственных чиновников превратилась в ловушку для него самого. Полевые операции такого рода всегда связаны с немалым риском. Они опасны для тех, кто в них участвует.
Опасны для отдавших приказ. И, наконец, опасны для проводящего их правительства. Он не раз говорил об этом Каттеру, но советник по национальной безопасности, подобно многим другим, был загипнотизирован романтическим ореолом полевых операций. Разведчики называли это синдромом «Операция невозможна» — по названию знаменитого телевизионного сериала. Даже профессионалы могут спутать телевизионную драму с действительностью, а правительственные чиновники склонны слышать лишь то, что им хочется, и не обращать внимания на неприятные для них стороны. Правда, предупреждать об опасности Риттеру было поздновато. В конце концов, именно он в течение нескольких лет утверждал, что такая операция возможна и даже может оказать полезное воздействие на международную политику, и часто повторял, что его управление все ещё знало, как её провести. То обстоятельство, что ему пришлось набирать оперативников в армии и ВВС, осталось незамеченным. Было время, когда ЦРУ могло воспользоваться своими собственными ВВС и собственной армией... а если эта операция окажется успешной, такие времена могут и вернуться. В этом нуждалось и ЦРУ, и страна, думал Риттер. Так что открывается возможность осуществить желаемое. Если для этого надо прибегнуть к союзу с такими политическими деятелями, как Каттер, держащими в руках власть, он готов заплатить эту цену, хотя опасно доверять дилетантам.
— Хорошо, я пускаю машину в ход.
— А я сообщу об этом боссу. Как вы думаете, когда мы получим результаты?..
— Этого никто не знает.
— Но ещё до ноября, — намекнул Каттер.
— Да, наверно. — И здесь политика, разумеется. Ничего не поделаешь, такова жизнь.
* * *
1-е авиакрыло специальных операций базировалось в Харлберт-Филд, в западной части комплекса ВВС на базе Эглин, штат Флорида. Это было уникальное подразделение, но любое военное подразделение, именуемое «специальным», по самой природе является уникальным. Это прилагательное призвано обозначать самые разные вещи. «Специальное оружие» очень часто означает ядерное оружие, и в данном случае слово применяется для того, чтобы не оскорблять чувствительный слух тех, кто связывает прилагательное «ядерный» с грибовидными облаками и миллионами погибших, словно замена прилагательного может повлиять на существо проблемы, что, впрочем, характерно для всех правительств мира. «Специальные операции», с другой стороны, означали нечто иное. Обычно это было связано с тайными делами, с доставкой людей в места, где им не следует находиться, со снабжением их во время прерывания там и обратной транспортировкой после завершения мероприятия, которым этим людям вообще не следовало заниматься. В этом наряду с другими заключались обязанности 1-го авиакрыла.Полковник Пол Джоунс — Пи-Джи — не был знаком со всем, что входило в обязанности подразделения. Авиакрыло представляло собой странный конгломерат, где власть командира не всегда совпадала с воинским званием, где военнослужащие, и технический персонал, и экипажи не всегда знали, для чего они это делают, где самолёты и вертолёты совершали посадку и взлетали без всякого расписания и где не поощрялось любопытство. Авиакрыло было разделено на отдельные княжества, которые взаимодействовали друг с другом по мере необходимости и снова замыкались в себе, когда эта необходимость исчезала.
Княжество Пи-Джи включало полдюжины вертолётов МН-53Д «Пейв-лоу». Джоунс служил здесь уже очень долго и каким-то образом ухитрился почти все это время провести в воздухе. Выбранная им в ВВС карьера гарантировала интересную, захватывающую, вполне удовлетворяющую его стремлениям службу, но в то же время она стопроцентно исключала вероятность того, что на его погонах когда-нибудь появятся генеральские звезды. Однако его это мало интересовало. Он пришёл в ВВС, чтобы летать, а это не удел генералов. Джоунс выполнил свою часть принятых обязательств, а ВВС выполнили свою, что случается совсем не так часто, как иногда считают. С самого начала он сторонился самолётов, этих стремительных машин, что сбрасывают бомбы или сбивают друг друга.
На протяжении всей жизни Джоунс оставался простым человеком, он начал свою карьеру на «весёлых зелёных гигантах», спасательных вертолётах НН-3, прославившихся во Вьетнаме, затем перешёл на «супервеселые» НН-53, входящие в состав спасательных служб ВВС. Ещё молодым дерзким капитаном он принял участие в рейде на Сонг-Тай, где был вторым пилотом вертолёта, совершившего — намеренно — вынужденную посадку в лагере для военнопленных в двадцати милях к западу от Ханоя, что составляло часть операции по спасению содержащихся там американцев, которых, как выяснилось потом, перевели оттуда перед самым началом операции.
Это была одна из немногих неудач в его жизни. Полковник Джоунс не привык к неудачам. Если вас сбивали, можно не сомневаться — Пи-Джи прилетит и спасёт вас. В настоящее время он был лучшим спасателем в ВВС. Генерал, являющийся ныне начальником штаба ВВС, и ещё два генерала сумели избежать пребывания в ханойском «Хилтоне» благодаря ему и его команде. Пи-Джи был одним из тех, кому редко доводится самому расплачиваться в баре. И хотя он имел воинское звание полковника, генералы вытягивались перед ним первыми. Это была традиция, сопутствующая высшей воинской награде, вручаемой американскому военнослужащему за мужество, — Медали конгресса.
Подобно большинству героев, он выглядел на удивление заурядно. Ростом всего пять футов шесть дюймов, полковник Джоунс весил сто тридцать фунтов и ничем не отличался от любого мужчины средних лет, зашедшего в базовую пекарню за буханкой хлеба. Теперь ему приходилось для чтения надевать очки, и потому он походил на добродушного банкира из пригородного банка; вдобавок Пи-Джи никогда не повышал голос. Когда у него оставалось время, он косил траву на лужайке, а когда времени не было, этим занималась его жена. Ездил Джоунс в автомобиле «Плимут-Хорайзон», расходовавшем мало топлива. Его сын учился в Технологическом институте Джорджии, а дочь сумела получить стипендию в Принстоне; в результате они с женой остались одни в излишне тихом доме на базе, вспоминали прошлое и задумывались о жизни по уходе на пенсию, который был не за горами.
Однако сейчас полковник Джоунс сидел в левом кресле «Пейв-лоу», проверяя возможности способного молодого капитана, который, по общему мнению, был готов занять кресло командира вертолёта. Винтокрылая машина стоимостью в миллионы долларов мчалась над самыми верхушками деревьев со скоростью чуть меньше двухсот узлов. Над узким выступом Флориды царила тёмная облачная ночь, да и комплекс Эглин тут не был ярко освещён, однако для пилотов это не имело значения. У них — и у полковника, и у капитана — были специальные шлемы с очками ночного видения, мало отличающимися от тех, что носил Дарт Вейдер в «Звёздных войнах». Однако эти очки исправно действовали, превращая неясную темноту, проносящуюся под ними, в чёткую серо-зелёную картину. Пи-Джи крутил головой, глядя по сторонам, и следил за тем, чтобы и капитан поступал так же.
Опасность применения приборов ночного видения заключалась в том, что ощущение глубины — вопрос жизни и смерти для пилота, ведущего вертолёт на малой высоте, — из-за искусственного изображения, создаваемого масками, резко ухудшалось. Не исключено, думал Джоунс, что около трети катастроф, происходящих в полёте с вертолётами эскадрильи, следует отнести за счёт именно этого недостатка, а технические специалисты так и не сумели до сих пор найти решение проблемы. В эскадрилье «Пейв-лоу» потери во время операций и тренировочных полётов были относительно высокими. Такова была цена за подготовку к тому, что им предстояло осуществить, а исправить положение можно было только ещё более усиленной подготовкой.
Над вертолётом стремительно вращался несущий ротор с шестью лопастями, приводимый в движение двумя газовыми турбинами. «Пейв-лоу» был самым большим из вертолётов, его команда состояла из шести человек, и он мог нести более сорока солдат в полном боевом снаряжении. В носовой части корпуса то тут, то там виднелись выступы, скрывавшие радиолокационное, инфракрасное и прочее оборудование, так что со стороны вертолёт походил на гигантское инопланетное насекомое. У дверей по обе стороны фюзеляжа стояло по шестиствольному вращающемуся авиационному пулемёту на турели, третий такой пулемёт помещался у двери в грузовом отсеке, в кормовой части, потому что главным назначением вертолёта была тайная высадка и поддержка подразделений, принимающих участие в специальных операциях, а это дело опасное, так же, как и вторая по важности задача, к которой они готовились сегодня, — поиск и спасение в боевых условиях.
Во время службы в Юго-Восточной Азии Пи-Джи работал с ударными бомбардировщиками А-1 «Скайрейдер», последними поршневыми боевыми самолётами, прозванными «Сэндиз». Никто не знал, кто будет поддерживать их сейчас. Для собственной защиты помимо пулемётов на борту находились подвесные контейнеры с осветительными ракетами и мелко нарезанной алюминиевой фольгой, приборы инфракрасного и радиолокационного глушения и... команда безумцев.
На лице Джоунса, скрытом шлемом, появилась улыбка. Вот это настоящий полет, и таких осталось не так уж много. У них была возможность лететь на автопилоте — радар позволял вести вертолёт над самыми вершинами деревьев и холмов без участия человека. Однако сегодня тренировочный полет проходил под управлением пилотов — имитировался выход из строя автоматической системы.
Впрочем, не имело значения, на автопилоте совершался полет или нет, — в любом случае ответственность за пилотирование несли люди, и сейчас Уиллис делал всё возможное, чтобы «прижать» вертолёт к верхушкам деревьев. Джоунс то и дело удерживал себя, чтобы не вздрогнуть, когда ветка, казалось, вот-вот хлестанёт по фюзеляжу. Однако молодой капитан Уиллис был превосходным пилотом и удерживал вертолёт на малой, но не слишком малой, высоте. К тому же Пи-Джи на долгом опыте убедился, что верхушки деревьев, тонкие и гибкие, в худшем случае только поцарапают краску. Ему не раз доводилось возвращаться домой на вертолёте, исполосованном зеленью, словно извоженные джинсы.
— Расстояние? — спросил Уиллис.
Полковник Джоунс посмотрел на показания навигационных приборов. Он мог ориентироваться по системе Допплера, спутниковой или инерционной, вдобавок к обычной навигационной карте, на которой велась прокладка курса, и настаивал на том, чтобы все его подчинённые тоже овладевали этим.
— Две мили, курс ноль-четыре-восемь.
— Ясно. — Уиллис сбросил газ.
Принять участие в этой тренировочной операции «вызвался» добровольно настоящий лётчик-истребитель. Его доставили на автомобиле в глубь леса, там ещё один вертолёт сбросил на вершину дерева парашют, имитируя выбросившегося из падающего самолёта лётчика. Лётчик-истребитель, в свою очередь, включил спасательный радиомаяк, который входит в снаряжение каждого пилота. Одним из усовершенствований, которое предстояло проверить на практике, была краска на куполе парашюта — она светилась в ультрафиолетовых лучах. Джоунс, выполняя обязанности второго пилота, в поисках ответного сигнала включил низкоэнергетический ультрафиолетовый лазер, сканирующий пространство перед вертолётом. Изобретатель этого метода, думал Джоунс, явно заслуживает награды.
Самой тяжёлой и самой страшной частью любой спасательной операции, которая кажется всегда особенно продолжительной, являются визуальные поиски пострадавшего. Ведь противник, находящийся на земле, тоже разыскивает выбросившегося с парашютом лётчика и, услышав шум вертолёта, решает, что совсем неплохо захватить вместо одного два экипажа, причём в один день... Почётная Медаль конгресса украсила грудь Джоунса именно за такую операцию в Восточном Лаосе, когда экипаж истребителя-бомбардировщика F-105 «Вайлд визел» привлёк внимание взвода северовьетнамской армии. Несмотря на активную поддержку со стороны ударных бомбардировщиков «Скайрейдер», сбитые лётчики не рискнули обнаружить своё местоположение. Однако Джоунс принял твёрдое решение не возвращаться обратно пустым, и его вертолёт получил в отчаянной перестрелке двести пробоин, прежде чем удалось спасти обоих лётчиков. Джоунс часто задумывался о том, хватило ли бы ему теперь храбрости — или безумия — совершить ещё одну такую попытку.
— Вижу парашют на два часа.
— «Эксрей два-шесть», вас вызывает «Папа Лима»; обнаружили парашют. Можете указать своё местоположение?
— Да, зажигаю дымовую шашку, зажигаю зелёную дымовую шашку.
Лётчик следовал установленным правилам, сообщив команде спасательного вертолёта, какую дымовую шашку он зажигает, но рассмотреть в темноте цвет шашки не удалось. Однако тепло, излучаемое пиротехническим устройством, светилось на инфракрасном экране подобно маяку, и вертолётчики увидели пилота, которого искали.
— Засекли?
— Да, — ответил Уиллис и бросил старшине экипажа:
— Приготовиться, мы нашли его.
— Готовы, сэр. — В хвостовом отсеке механик вертолёта главный сержант Циммер — они с полковником давно летали вместе — взглянул на рычаги управления лебёдкой. На конце стального троса находилось стальное приспособление, которое называлось проникателем. Достаточно тяжёлое, чтобы пробить любую крону, оно раскрывалось на конце подобно лепесткам цветка, образуя сиденье для спасаемого.