Страница:
— Перестаньте, полковник.
— Адмирал, в моей власти разоблачить все ваши действия перед прессой, — почти печально заметил Феликс. — Вам придётся рассказать обо всём или мне, или членам вашего конгресса. Уверяю вас, во мне вы найдёте куда более понимающего слушателя. В конце концов, у нас общая профессия.
Каттер задумался и рассказал. Когда Кортес, внимательно прислушивавшийся к его словам, начал смеяться, адмирал почувствовал раздражение.
— Блестяще! — воскликнул Кортес, переведя дыхание. — Мне хотелось бы встретиться с человеком, придумавшим все это. Он — настоящий профессионал!
Каттер кивнул, словно соглашаясь с комплиментом. на мгновение у Феликса мелькнула мысль, а не действительно ли.. впрочем, выяснить это нетрудно.
— Извините меня, адмирал Каттер. Вы можете подумать, что я легкомысленно отношусь, к вашей операции. Честно признаюсь, это не так. По сути дела вы достигли своей цели.
— Мы знаем. Нам это стало ясно, когда была сделана попытка убить вас и Эскобедо.
— Да, — кивнул Феликс, — конечно. Мне также хотелось бы узнать, каким образом вам удаётся получать о нас такие точные сведения, но я знаю, что этого вы не скажете.
Каттер продемонстрировал свою последнюю козырную карту.
— У нас есть возможности, о которых вы не подозревайте, полковник, — произнёс он.
Однако его слова не произвели должного впечатления.
— Не сомневаюсь, — согласился Кортес с вежливой улыбкой. — Мне кажется, мы можем достигнуть соглашения.
— В чём?
— Вы стремитесь развязать войну внутри картеля. Я тоже хочу этого.
Каттер затаил дыхание и этим выдал себя.
— Вот как? Каким образом?
Кортес понял, что одержал победу. Подумать только, что этот недоумок является советником американского президента!
— Очень просто. Я стану фактическим участником вашей операции и перестрою картель. Это означает, разумеется, что придётся избавиться от самых неприятных главарей.
Каттер не был полным идиотом, но совершил ещё одну ошибку, задав вопрос, ответ на который являлся совершенно очевидным.
— А вы сами встанете во главе картеля?
— Знаете ли вы, адмирал, что представляют собой эти так называемые «бароны наркомафии»? Жестокие плебеи, варвары, не получившие никакого образования, опьянённые безграничной властью. И они ещё имеют наглость жаловаться, что их не уважают! — Кортес поднял голову к небу и улыбнулся. — Такие люди, как мы, не должны принимать их всерьёз. Согласны ли вы со мной, что без них мир станет лучше?
— Как вы уже сказали, такая мысль приходила мне в голову.
— Значит, мы достигли единой точки зрения?
— В чём она заключается?
— Ваши «бомбы в автомобилях» уже ликвидировали пятерых главарей. Я приму меры, чтобы их число уменьшалось и дальше. Те, кто уже погиб, включают всех принявших решение об убийстве вашего посла и остальных американцев. Мы не можем допустить, чтобы подобные действия оставались безнаказанными, или мир превратится в хаос. Далее, чтобы доказать всю серьёзность своих намерений, я в одностороннем порядке вдвое сокращу поставки кокаина в вашу страну. Торговля наркотиками утратила порядок и стала источником насилия, — рассудительно заявил бывший полковник кубинской секретной полиции. — Она нуждается в коренной перестройке.
— Мы хотим, чтобы она прекратилась совсем. — И тут же Каттер понял, насколько глупым является такое требование.
Кортес отпил из стакана несколько глотков «Перье» и покачал головой.
— Прекратить торговлю наркотиками невозможно, — бесстрастно произнёс он. — Пока граждане вашей страны хотят отравлять свой мозг наркотиками, всегда появится кто-то, готовый снабжать их этим ядом. Вопрос, таким образом, заключается в следующем: как навести порядок в этом деле? Со временем ваши усилия, направленные на перевоспитание граждан, принесут плоды, и потребление наркотиков сократится до приемлемого уровня. А пока я буду регулировать поставки кокаина, чтобы свести до минимума распад американского общества. Я не только сокращу количество наркотика, поступающего к вам, но и дам возможность произвести аресты крупных торговцев со значительными партиями кокаина, так что ваша полиция сможет приписать эти успехи себе. Ведь приближаются выборы президента, не так ли?
У Каттера снова перехватило дыхание. Игра шла на самые высокие ставки, и Кортес только что сообщил ему, что карты меченые.
— Продолжайте, — с трудом пробормотал он.
— Разве не это было целью ваших операций в Колумбии? Нанести ущерб картелю и сократить поставки наркотиков в Америку? Я предлагаю вам путь к успеху успеху, на который сможет указать ваш президент. Уменьшение количества кокаина, попадающего в Америку, сенсационные аресты и война внутри картеля, в которой никто не сможет обвинить вас, но зато вы сможете отнести этот успех на свой счёт. Я дам вам возможность одержать победу, — закончил Кортес.
— Что вы потребуете взамен?
— Мне тоже нужна маленькая победа, чтобы укрепить своё положение среди главарей картеля. Вы перестанете поддерживать свои «зелёные береты», действующие в этих ужасных горах. Надеюсь, вы понимаете меня — прекратите поддержку солдат, которую осуществляете с помощью огромного чёрного вертолёта, стоящего в ангаре номер три на базе ВВС в Хауэрд-Филд. Дело в том, что главари, которых я собираюсь устранить от власти, имеют в своём подчинении значительное количество боевиков, и для меня проще всего избавиться от них — это позволить вашим солдатам убить их как можно больше. В то же самое время, к моему глубокому сожалению, чтобы завоевать доверие этих главарей, — Кортес произнёс это слово с нескрываемой иронией, — моя кровавая и сложная операция должна, в конце концов, завершиться успехом. Это очень прискорбно, однако необходимо. С другой стороны, тем самым будет устранена возможная утечка информации, не так ли?
Боже мой, — безмолвно воскликнул Каттер и посмотрел мимо Кортеса, мимо синих фонарей, защищающих их от москитов, в джунгли.
— Не имею ни малейшего представления, — ответил Брайт. Он только что вложил в камеру последнюю кассету. Даже пользуясь самой высокочувствительной плёнкой, ему приходилось увеличивать выдержку, а для этого было необходимо удерживать фотоаппарат совершенно неподвижно, как охотничье ружьё, направленное на далёкую антилопу.
— Извините, — ответил Каттер. — Это невозможно.
Кортес беспомощно развёл руками.
— В таком случае мы заявим на весь мир, что ваше правительство напало на Колумбию и совершило массовое убийство. Вы, разумеется, понимаете, что после этого случится с вами лично, вашим президентом и многими членами вашего правительства. Вам понадобилось столько времени, чтобы преодолеть последствия прошлых скандалов. Придут к заключению, что очень трудно иметь дело с правительством, устанавливающим собственные законы и затем применяющим их против своих же граждан.
— Вы не сможете шантажировать правительство Соединённых Штатов.
— Почему, адмирал? Наша профессия сопряжена с немалым риском, не правда ли? Вы едва не убили меня своей первой «бомбой в автомобиле», однако я отнюдь не испытываю чувства личного негодования. Вы рискуете разоблачением. Вы не можете не знать, что в разрушенном доме Унтивероса находилась его семья — жена и двое маленьких детей, а также, насколько я помню, одиннадцать слуг. И все они погибли от вашей бомбы. Я не говорю уже о тех, кто был вооружён и нёс охрану, солдатам приходится рисковать, такова их служба. И мне тоже. Да и вам приходится идти на риск, хотя он несколько иной и не угрожает вашей жизни. Вы, адмирал, будете вынуждены предстать перед американским судом и журналистами, а также отвечать на вопросы членов комитетов конгресса. — Как сказано в офицерском кодексе чести? — подумал Кортес. Лучше смерть, чем позор? Он знал, что его собеседник не готов ни на первое, ни на второе.
— Мне нужно время, чтобы...
— Подумать? Извините, адмирал, но через четыре часа я уже должен быть дома. Это означает, что в моём распоряжении пятнадцать минут. Мои хозяева не знают, что я здесь. У меня просто нет времени. Впрочем, у вас тоже. Я сделал предложение, приняв которое вы и наш президент достигнете цепи, на которую рассчитывали. В качестве компенсации мне требуются некоторые уступки с вашей стороны. Если мы не сумеем договориться, для нас обоих последствия окажутся тяжкими. Так что все очень просто. Так да или нет, адмирал?
— Навряд ли Каттер остался доволен. У него мрачное выражение лица. Быстро вызывай машину! Похоже, они собираются уезжать.
— Кто этот парень, с которым он встретился? Я не узнаю его. Если он замешан во всё это дело, то уж точно не местный. Не знаю.
Их автомобиль прибыл с опозданием, однако запасной, оставленный именно на подобный случай, проводил Каттера до самого отеля. К тому времени, когда Брайт приехал на аэродром, он узнал, что адмирал решил провести ночь в отеле и вылет VС-20А запланирован на полдень. Самолёт отправлялся прямо в Эндрюз. Брайт решил опередить его, отправившись самым первым рейсом в Майами и пересев там на самолёт одной из авиалиний, прибывающий в Национальный аэропорт Вашингтона.
Пусть он прилетит туда полумёртвый от усталости, но опередит Каттера.
— Я был здесь до самого конца. Он ушёл из жизни без мучений, — сказал один из сотрудников ЦРУ. Джек не узнал его, хотя ему и показалось, что агент ждал приезда заместителя директора. — Ведь вы доктор Райан?
— Да, — тихо произнёс Джек.
— Примерно за час до кончины он что-то сказал — просил, чтобы вы не забыли, о чём он говорил с вами. Я не знаю, что он имел в виду, сэр.
— Ваше лицо мне незнакомо. Кто вы?
— Джон Кларк. — Мужчина подошёл к Райану и пожал ему руку. — Я из оперативного управления, но завербовал меня адмирал Грир, много лет назад. — У Кларка перехватило дыхание. — У меня такое чувство, словно я ещё раз потерял отца.
— Да, — хрипло прошептал Райан. Он слишком устал, чувствовал себя выжатым словно губка и был не в силах скрывать свои чувства.
— Пошли, доктор Райан, выпьем по чашке кофе, и я расскажу несколько случаев из жизни старого адмирала. — Кларк тоже ощущал глубокую печаль, но он привык к смерти, Райан же — нет, и это говорило о том, что в жизни ему везло много больше.
Больничный кафетерий был закрыт, и они налили по чашке кофе из кофейника в комнате ожидания. Разогретый кофе был кислым на вкус, но Райану не хотелось возвращаться домой. Слишком поздно он вспомнил, что ему придётся возвращаться в собственном автомобиле, а он так устал. Он решил позвонить домой и предупредить Кэти, что останется ночевать в городе — у ЦРУ существовала договорённость с отелем «Мэрриотт», где бронировалось несколько комнат. Кларк ещё раньше предложил отвезти его обратно в Вашингтон, и Райан отпустил шофёра. К этому времени оба — Джек и Кларк — решили, что будет неплохо чего-нибудь выпить.
Ларсона в отеле не было. Он оставил записку, в которой говорилось, что поздно вечером прилетит Мария и он поедет встречать её. У Кларка оказалась небольшая бутылка виски, а в отеле в номерах были настоящие — не пластмассовые — стаканы. Он налил два стакана и передал один Райану.
— За Джеймса Грира, последнего из хороших людей, — поднимая стакан, произнёс Кларк.
Джек отпил глоток. Коктейль, приготовленный Кларком, показался ему слишком крепким, и он закашлялся.
— Если вас завербовал адмирал, как вы оказались...
— В оперативном управлении? — Кларк улыбнулся. — Видите ли, сэр, я не учился в колледже, но Грир обратил на меня внимание с помощью своих сослуживцев в ВМФ. В общем, это длинная история, и кое о чём я не должен рассказывать. Но вас заинтересует иное: наши пути — ваш и мой — пересекались трижды.
— Каким же образом?
— Когда французы начали операцию по захвату этих парней из Армии освобождения Ольстера в том лагере, который вы обнаружили на спутниковых фотоснимках, я был офицером связи в Чаде. Во второй раз, когда они попытались захватить этих подонков из АОО, так возненавидевших вас, я находился в вертолёте. Наконец, именно я оказался тем кретином, который высадился на пляж, чтобы вывезти из России госпожу Герасимову — жену председателя КГБ — и её дочь Это, между прочим, все произошло с вашей подачи, сэр. Я действительно люблю такие безумные операции, — объяснил Кларк. — Занимаюсь оперативной работой, от одной мысли о которой у разведчиков делаются мокрыми штаны. Впрочем, это говорит о том, что они просто умнее меня.
— Я не знал этого.
— Вам и не нужно было знать. Мне очень жаль, что мы тогда упустили тех ублюдков из АОО. Мне всегда хотелось встретиться с вами и извиниться. Французы прямо-таки посыпали себе головы пеплом. Они были так рады, что мы обнаружили для них лагерь «Аксьон директ», что захотели передать нам головы террористов на тарелках. Но в том районе оказался этот батальон ливийской армии, проводящий учения, и вертолёт натолкнулся прямо на них по чистой случайности — это иногда бывает, когда совершаешь скрытый полёт на малой высоте, — да и вообще лагерь оказался пустым. Все были так расстроены, что сорвалось такое дело. Обернись операция по-другому, вам не пришлось бы подвергаться такой опасности. Мы действительно сделали всё возможное, доктор Райан, старались как могли.
— Зовите меня Джек. — Райан протянул пустой стакан за новой порцией виски.
— А я — Джон. — Кларк плеснул виски в стакан и долил содовой. — Адмирал сказал, что об этом можно рассказать вам. Он добавил, что вы догадались о том, что происходит в Колумбии. Я принимал участие в тех операциях, — произнёс он. Итак, что вас интересует?
— Вы уверены, что имеете право говорить об этом?
— Адмирал разрешил. А ведь он является — извините, являлся — заместителем директора. Отсюда следует вывод, что я могу делать то, на что он дал разрешение. Все эти бюрократические запреты сбивают с толку такого простого парня, как я, но мне кажется, что невозможно ошибиться, если будешь говорить правду. К тому же Риттер сказал, что все наши операции являются совершенно законными, и, прежде чем начать свою охотничью экспедицию, он получил добро с самого верха. Кто-то пришёл к выводу, что наркотики представляют собой цитирую — «реальную и несомненную угрозу» безопасности Соединённых Штатов. Лишь один человек имеет право прийти к такому выводу, и если он принимает подобное решение, то получает возможность предпринять необходимые меры. Я никогда не учился в колледже, зато много читал. С чего начать?
— С самого начала, — ответил Джек и в течение часа или более, не прерывая, слушал повествование Кларка.
— Вы собираетесь вернуться обратно? — спросил Райан, когда рассказ закончился.
— Думаю, ради возможности захватить Кортеса стоит сделать такую попытку Кроме того, я смогу помочь спасти наших парней, которые сейчас находятся там в горах. Вообще-то, не горю желанием снова совать голову в пекло, но этим я зарабатываю на жизнь. Спросите свою жену — так ли уж ей нравится все, что приходится делать во время хирургических операций.
— Хочу задать ещё один вопрос. Какие чувства испытывали вы, наводя на цель авиабомбы?
— А какие чувства испытывали вы, стреляя в людей, когда в этом была необходимость, ещё в то время?
— Извини, Джон, — кивнул Райан. — Я сам напросился.
— Я поступил на флот добровольцем и скоро попал в группу коммандос. Провёл много времени в Юго-Восточной Азии. Получал приказы принимать участие в операциях и убивать людей. Я шёл и убивал. Ведь и там велась необъявленная война, правда? Такими вещами не будешь хвастать, но работа есть работа. После начала службы в ЦРУ мне редко приходилось выполнять подобные приказы, и я даже иногда жалел об этом, потому что в конечном итоге мог бы спасти не одну жизнь.
Однажды я держал на прицеле главу террористической группы Абу Нидала, но у меня не было приказа прикончить этого ублюдка. То же самое случилось с ещё двумя мерзавцами, ничуть ему не уступающими. Я мог бы прикончить всех троих, тихо и незаметно, никто бы не узнал о том, что это сделано нами, и объяснениям все поверили бы, но чистюли в Лэнгли, от которых зависело принять решение, никак не могли отважиться на этот шаг. Мне дали приказ убедиться, возможно ли устранить этих террористов, а ведь это ничуть не менее опасно, чем нажать на спусковой крючок, и в результате я так и не получил приказа о ликвидации. С моей точки зрения, операция была бы полезной. Эти ублюдки — враги нашей страны, убивают американцев — убили пару сотрудников ЦРУ, причём не заботясь о том, чтобы сделать это быстро и безболезненно, — а мы ничего не предпринимаем в ответ. Неужели ты считаешь, Джек, что это правильно?
— Но я всего лишь выполняю приказы.
— Ни разу не нарушил ни одного с момента поступления на службу.
— Тебе не приходило в голову обратиться в ФБР?
— Шутишь. Даже если бы и захотел, а я совсем не хочу этого. Меня больше всего беспокоит судьба наших парней, брошенных в горах Колумбии. Если ты вмешаешься в это дело, Джек, и задержишь меня, многие из них могут погибнуть. Сегодня днём Риттер спросил, готов ли я вернуться туда. Я вылетаю завтра утром в Панаму в восемь сорок, и оттуда меня перебросят в Колумбию.
— Ты знаешь, как связаться со мной в случае необходимости?
— Да. Если понадобится, это может оказаться полезным, — согласился Кларк.
Капитан Рамирес собрал солдат и рассказал им о том, что ситуация изменилась. Он связался с базой по системе спутниковой связи и обратился с просьбой об эвакуации группы. Это сообщение было встречено всеобщим одобрением. К сожалению, продолжал капитан, эту просьбу направят для поддержания наверх «Переменный» сообщил ему, что окажет всяческую поддержку, — но и в любом случае вертолёт сейчас не может прилететь, потому что на нём меняют двигатель. Это значит, что им придётся провести здесь ещё одну ночь, может быть, даже две.
Отныне до момента эвакуации их задача заключается в том, чтобы всячески избегать контакта с противником и прибыть на место, удобное для посадки вертолёта. Оно уже было выбрано, и Рамирес указал, куда они сейчас направятся.
Место располагалось в пятнадцати километрах к югу. Таким образом, этой ночью им придётся обойти группу, преследующую их. Это будет непросто, но, оставив эту. группу за спиной, они окажутся в безопасности, потому что будут двигаться по уже прочесанной врагом местности. В первую ночь нужно попытаться пройти восемь или девять километров, а остальное расстояние — следующей ночью. Как бы то ни было, операция закончена, и скоро они окажутся дома. Остаток группы «Флаг», присоединившийся к ним, образует третью команду, увеличив и без того большую огневую мощь «Кинжала». У всех осталось по две трети боеприпасов. Правда, с пищей худо, но если поэкономить, то на двое суток хватит. Рамирес закончил инструктаж словами, полными оптимизма. Операция, в которой они принимали участие, далась им нелегко и не обошлось без потерь, однако она была успешной и торговцы наркотиками понесли изрядный урон. Теперь будем держаться вместе и скоро вернёмся домой. Солдаты обменялись кивками и приготовились к маршу.
Чавез отправился в путь через двадцать минут. Было решено держаться как можно выше к вершинам гор. По опыту они знали, что противник предпочитает разбивать лагерь пониже, в долинах, и, продвигаясь поближе к гребню хребта, у них больше шансов избежать нежелательных встреч. Как всегда, Динг старался миновать места, где могли проживать люди. Это означало, что придётся обходить плантации кофе и деревни, расположенные рядом с ними, но они и раньше избегали их. Кроме того, все знали, что нужно двигаться осторожно, но как можно быстрее, а это значило, что осторожность отходит на второй план. Часто такое делалось во время манёвров, когда уверенность в исходе была гарантирована. Уверенность Динга в таком передвижении также зависела от его опыта. С другой стороны; он чувствовал, что Рамирес снова стал вести себя как офицер. Может быть, раньше он просто слишком устал, как и все остальные.
Когда обходишь кофейные плантации вплотную, то заросли вокруг них не такие густые, а это облегчает передвижение. Жители ходят в лес за дровами, и потому он становится реже. Отрицательное влияние вырубки леса на эрозию почвы Чавеза не интересовало. Просто вблизи плантаций он мог идти быстрее и сейчас проходил почти два километра в час — намного больше, чем рассчитывал. К полуночи ноги гудели и каждый метр давался с большим трудом. Усталость, начинал понимать Чавез, была кумулятивной и постепенно накапливалась в организме. Для того чтобы избавиться от всех её последствий, требовался не один день отдыха, а много больше, независимо от твоей подготовки. А может быть, подумал он, к этому имеет отношение и высота. Как бы то ни было, Динг старался не сбавлять темп, следить за происходящим вокруг, не терять бдительности, помнить направление, по которому должен двигаться. Передвижения пехоты предъявляют особенно высокие требования к мыслительным процессам, гораздо большие, чем принято думать, а первой жертвой усталости становится способность мыслить.
Чавез вспомнил, что видел на карте маленькую деревушку примерно в полукилометре вниз по склону от того места, где находился сейчас. Километром раньше он повернул направо у приметного места — Чавез проверил это во время короткого отдыха сорок минут назад. И с той стороны доносился шум. Это показалось ему странным. Он знал, что местные крестьяне усердно трудятся на кофейных плантациях и потому к этому времени должны крепко спать. Динг упустил очевидное объяснение. Однако он не упустил сдавленный крик — он больше походил на тяжёлое дыхание, звук, издаваемый, когда...
Чавез включил очки ночного видения и тут же заметил бегущую к нему фигуру.
Он сразу же рассмотрел: это была девушка, ловко двигающаяся среди лесных зарослей. Позади неё слышался шум ещё одного бегущего человека, но не такого ловкого, не привыкшего к ночному лесу. Динг подал сигнал тревоги, дважды нажав клавишу передачи на портативной рации. Все идущие позади замерли, ожидая его сигнала, разрешающего продолжать движение.
Но сигнала пока не было. Девушка споткнулась, изменила направление бега, споткнулась ещё раз и упала прямо к ногам Чавеза.
Сержант мгновенно зажал ей рот ладонью, а указательный палец второй руки остановил у губ в общепринятом сигнале молчания. Глаза девушки расширились в паническом страхе, когда она увидела Чавеза: пятна маскировочной краски на лице делали его похожим на чудовище из фильма ужасов.
— Сеньорита, не бойтесь меня. Я солдат и не пристаю к женщинам. Кто гонится за вами? — Динг убрал ладонь от её рта, надеясь, что она не закричит.
Но девушка не могла закричать, даже если бы хотела. Она задыхалась от бега. Наконец, она хрипло выдавила:
— Один из них. Они называют себя «солдатами», бандиты с винтовками. Я...
Сержант снова закрыл ладонью рот девушки — треск веток под тяжёлыми ногами раздавался все ближе.
— Где ты, милая? — прозвучал притворно ласковый мужской голос. Проклятье!
— Беги вон туда, — шепнул на ухо девушке Чавез. — Беги и не оглядывайся. Вперёд!
Девушка бросилась бежать, и мужчина сразу услышал звук её шагов. Он побежал за ней, он двигался прямо на Чавеза и поравнялся с сержантом в футе от него. Чавез одной рукой схватил мужчину за лицо и опрокинул на спину, стараясь как можно дальше отогнуть назад его голову. В тот момент, когда оба упали на землю, острый нож в другой руке сержанта чиркнул по горлу преследователя.
Раздавшийся звук удивил Чавеза. Воздух, вылетающий из трахеи, и брызнувшая кровь слились в странное бульканье, от которого Динг похолодел. Пару секунд мужчина пытался бороться, затем его тело обмякло. У жертвы оказался собственный нож, и Чавез воткнул его в рану. Он надеялся, что в убийстве не обвинят девушку, но сделать что-то иное было выше его сил. Через минуту подошёл капитан Рамирес, и зрелище ничуть не обрадовало его.
— У меня не было выбора, сэр, — попытался оправдаться Чавез, но в глубине души он чувствовал гордость. В конце концов, разве не долг солдата защищать слабых?
— Ладно, быстро продолжаем движение! Отделение постаралось как можно скорее покинуть район, но, если кто-то и отправился на поиски любвеобильного лунатика, солдаты этого не слышали. Это был последний инцидент, случившийся ночью. Ещё до рассвета отделение прибыло на место, где им предстояло провести день. Рамирес установил антенну и приступил к сеансу радиосвязи.
— Адмирал, в моей власти разоблачить все ваши действия перед прессой, — почти печально заметил Феликс. — Вам придётся рассказать обо всём или мне, или членам вашего конгресса. Уверяю вас, во мне вы найдёте куда более понимающего слушателя. В конце концов, у нас общая профессия.
Каттер задумался и рассказал. Когда Кортес, внимательно прислушивавшийся к его словам, начал смеяться, адмирал почувствовал раздражение.
— Блестяще! — воскликнул Кортес, переведя дыхание. — Мне хотелось бы встретиться с человеком, придумавшим все это. Он — настоящий профессионал!
Каттер кивнул, словно соглашаясь с комплиментом. на мгновение у Феликса мелькнула мысль, а не действительно ли.. впрочем, выяснить это нетрудно.
— Извините меня, адмирал Каттер. Вы можете подумать, что я легкомысленно отношусь, к вашей операции. Честно признаюсь, это не так. По сути дела вы достигли своей цели.
— Мы знаем. Нам это стало ясно, когда была сделана попытка убить вас и Эскобедо.
— Да, — кивнул Феликс, — конечно. Мне также хотелось бы узнать, каким образом вам удаётся получать о нас такие точные сведения, но я знаю, что этого вы не скажете.
Каттер продемонстрировал свою последнюю козырную карту.
— У нас есть возможности, о которых вы не подозревайте, полковник, — произнёс он.
Однако его слова не произвели должного впечатления.
— Не сомневаюсь, — согласился Кортес с вежливой улыбкой. — Мне кажется, мы можем достигнуть соглашения.
— В чём?
— Вы стремитесь развязать войну внутри картеля. Я тоже хочу этого.
Каттер затаил дыхание и этим выдал себя.
— Вот как? Каким образом?
Кортес понял, что одержал победу. Подумать только, что этот недоумок является советником американского президента!
— Очень просто. Я стану фактическим участником вашей операции и перестрою картель. Это означает, разумеется, что придётся избавиться от самых неприятных главарей.
Каттер не был полным идиотом, но совершил ещё одну ошибку, задав вопрос, ответ на который являлся совершенно очевидным.
— А вы сами встанете во главе картеля?
— Знаете ли вы, адмирал, что представляют собой эти так называемые «бароны наркомафии»? Жестокие плебеи, варвары, не получившие никакого образования, опьянённые безграничной властью. И они ещё имеют наглость жаловаться, что их не уважают! — Кортес поднял голову к небу и улыбнулся. — Такие люди, как мы, не должны принимать их всерьёз. Согласны ли вы со мной, что без них мир станет лучше?
— Как вы уже сказали, такая мысль приходила мне в голову.
— Значит, мы достигли единой точки зрения?
— В чём она заключается?
— Ваши «бомбы в автомобилях» уже ликвидировали пятерых главарей. Я приму меры, чтобы их число уменьшалось и дальше. Те, кто уже погиб, включают всех принявших решение об убийстве вашего посла и остальных американцев. Мы не можем допустить, чтобы подобные действия оставались безнаказанными, или мир превратится в хаос. Далее, чтобы доказать всю серьёзность своих намерений, я в одностороннем порядке вдвое сокращу поставки кокаина в вашу страну. Торговля наркотиками утратила порядок и стала источником насилия, — рассудительно заявил бывший полковник кубинской секретной полиции. — Она нуждается в коренной перестройке.
— Мы хотим, чтобы она прекратилась совсем. — И тут же Каттер понял, насколько глупым является такое требование.
Кортес отпил из стакана несколько глотков «Перье» и покачал головой.
— Прекратить торговлю наркотиками невозможно, — бесстрастно произнёс он. — Пока граждане вашей страны хотят отравлять свой мозг наркотиками, всегда появится кто-то, готовый снабжать их этим ядом. Вопрос, таким образом, заключается в следующем: как навести порядок в этом деле? Со временем ваши усилия, направленные на перевоспитание граждан, принесут плоды, и потребление наркотиков сократится до приемлемого уровня. А пока я буду регулировать поставки кокаина, чтобы свести до минимума распад американского общества. Я не только сокращу количество наркотика, поступающего к вам, но и дам возможность произвести аресты крупных торговцев со значительными партиями кокаина, так что ваша полиция сможет приписать эти успехи себе. Ведь приближаются выборы президента, не так ли?
У Каттера снова перехватило дыхание. Игра шла на самые высокие ставки, и Кортес только что сообщил ему, что карты меченые.
— Продолжайте, — с трудом пробормотал он.
— Разве не это было целью ваших операций в Колумбии? Нанести ущерб картелю и сократить поставки наркотиков в Америку? Я предлагаю вам путь к успеху успеху, на который сможет указать ваш президент. Уменьшение количества кокаина, попадающего в Америку, сенсационные аресты и война внутри картеля, в которой никто не сможет обвинить вас, но зато вы сможете отнести этот успех на свой счёт. Я дам вам возможность одержать победу, — закончил Кортес.
— Что вы потребуете взамен?
— Мне тоже нужна маленькая победа, чтобы укрепить своё положение среди главарей картеля. Вы перестанете поддерживать свои «зелёные береты», действующие в этих ужасных горах. Надеюсь, вы понимаете меня — прекратите поддержку солдат, которую осуществляете с помощью огромного чёрного вертолёта, стоящего в ангаре номер три на базе ВВС в Хауэрд-Филд. Дело в том, что главари, которых я собираюсь устранить от власти, имеют в своём подчинении значительное количество боевиков, и для меня проще всего избавиться от них — это позволить вашим солдатам убить их как можно больше. В то же самое время, к моему глубокому сожалению, чтобы завоевать доверие этих главарей, — Кортес произнёс это слово с нескрываемой иронией, — моя кровавая и сложная операция должна, в конце концов, завершиться успехом. Это очень прискорбно, однако необходимо. С другой стороны, тем самым будет устранена возможная утечка информации, не так ли?
Боже мой, — безмолвно воскликнул Каттер и посмотрел мимо Кортеса, мимо синих фонарей, защищающих их от москитов, в джунгли.
* * *
— Как ты думаешь, о чём они говорят?— Не имею ни малейшего представления, — ответил Брайт. Он только что вложил в камеру последнюю кассету. Даже пользуясь самой высокочувствительной плёнкой, ему приходилось увеличивать выдержку, а для этого было необходимо удерживать фотоаппарат совершенно неподвижно, как охотничье ружьё, направленное на далёкую антилопу.
* * *
Что говорил тогда президент? «Прекратите операцию, и меня не интересует, как вы сделаете это...» Но пойти на такую сделку я не могу.— Извините, — ответил Каттер. — Это невозможно.
Кортес беспомощно развёл руками.
— В таком случае мы заявим на весь мир, что ваше правительство напало на Колумбию и совершило массовое убийство. Вы, разумеется, понимаете, что после этого случится с вами лично, вашим президентом и многими членами вашего правительства. Вам понадобилось столько времени, чтобы преодолеть последствия прошлых скандалов. Придут к заключению, что очень трудно иметь дело с правительством, устанавливающим собственные законы и затем применяющим их против своих же граждан.
— Вы не сможете шантажировать правительство Соединённых Штатов.
— Почему, адмирал? Наша профессия сопряжена с немалым риском, не правда ли? Вы едва не убили меня своей первой «бомбой в автомобиле», однако я отнюдь не испытываю чувства личного негодования. Вы рискуете разоблачением. Вы не можете не знать, что в разрушенном доме Унтивероса находилась его семья — жена и двое маленьких детей, а также, насколько я помню, одиннадцать слуг. И все они погибли от вашей бомбы. Я не говорю уже о тех, кто был вооружён и нёс охрану, солдатам приходится рисковать, такова их служба. И мне тоже. Да и вам приходится идти на риск, хотя он несколько иной и не угрожает вашей жизни. Вы, адмирал, будете вынуждены предстать перед американским судом и журналистами, а также отвечать на вопросы членов комитетов конгресса. — Как сказано в офицерском кодексе чести? — подумал Кортес. Лучше смерть, чем позор? Он знал, что его собеседник не готов ни на первое, ни на второе.
— Мне нужно время, чтобы...
— Подумать? Извините, адмирал, но через четыре часа я уже должен быть дома. Это означает, что в моём распоряжении пятнадцать минут. Мои хозяева не знают, что я здесь. У меня просто нет времени. Впрочем, у вас тоже. Я сделал предложение, приняв которое вы и наш президент достигнете цепи, на которую рассчитывали. В качестве компенсации мне требуются некоторые уступки с вашей стороны. Если мы не сумеем договориться, для нас обоих последствия окажутся тяжкими. Так что все очень просто. Так да или нет, адмирал?
* * *
— Интересно, о чём они договорились? Видишь, пожимают руки.— Навряд ли Каттер остался доволен. У него мрачное выражение лица. Быстро вызывай машину! Похоже, они собираются уезжать.
— Кто этот парень, с которым он встретился? Я не узнаю его. Если он замешан во всё это дело, то уж точно не местный. Не знаю.
Их автомобиль прибыл с опозданием, однако запасной, оставленный именно на подобный случай, проводил Каттера до самого отеля. К тому времени, когда Брайт приехал на аэродром, он узнал, что адмирал решил провести ночь в отеле и вылет VС-20А запланирован на полдень. Самолёт отправлялся прямо в Эндрюз. Брайт решил опередить его, отправившись самым первым рейсом в Майами и пересев там на самолёт одной из авиалиний, прибывающий в Национальный аэропорт Вашингтона.
Пусть он прилетит туда полумёртвый от усталости, но опередит Каттера.
* * *
Райан снял трубку вместо директора — судья Мур наконец возвращался в Лэнгли, но ему все ещё оставалось три часа пути от аэропорта Даллеса. В подземном гараже шофёр Джека держал машину наготове, и они тут же отправились в Бетесду. Однако прибыли туда слишком поздно. Открыв дверь палаты, Джек увидел, что кровать закрыта простыней. Врачи уже ушли.— Я был здесь до самого конца. Он ушёл из жизни без мучений, — сказал один из сотрудников ЦРУ. Джек не узнал его, хотя ему и показалось, что агент ждал приезда заместителя директора. — Ведь вы доктор Райан?
— Да, — тихо произнёс Джек.
— Примерно за час до кончины он что-то сказал — просил, чтобы вы не забыли, о чём он говорил с вами. Я не знаю, что он имел в виду, сэр.
— Ваше лицо мне незнакомо. Кто вы?
— Джон Кларк. — Мужчина подошёл к Райану и пожал ему руку. — Я из оперативного управления, но завербовал меня адмирал Грир, много лет назад. — У Кларка перехватило дыхание. — У меня такое чувство, словно я ещё раз потерял отца.
— Да, — хрипло прошептал Райан. Он слишком устал, чувствовал себя выжатым словно губка и был не в силах скрывать свои чувства.
— Пошли, доктор Райан, выпьем по чашке кофе, и я расскажу несколько случаев из жизни старого адмирала. — Кларк тоже ощущал глубокую печаль, но он привык к смерти, Райан же — нет, и это говорило о том, что в жизни ему везло много больше.
Больничный кафетерий был закрыт, и они налили по чашке кофе из кофейника в комнате ожидания. Разогретый кофе был кислым на вкус, но Райану не хотелось возвращаться домой. Слишком поздно он вспомнил, что ему придётся возвращаться в собственном автомобиле, а он так устал. Он решил позвонить домой и предупредить Кэти, что останется ночевать в городе — у ЦРУ существовала договорённость с отелем «Мэрриотт», где бронировалось несколько комнат. Кларк ещё раньше предложил отвезти его обратно в Вашингтон, и Райан отпустил шофёра. К этому времени оба — Джек и Кларк — решили, что будет неплохо чего-нибудь выпить.
Ларсона в отеле не было. Он оставил записку, в которой говорилось, что поздно вечером прилетит Мария и он поедет встречать её. У Кларка оказалась небольшая бутылка виски, а в отеле в номерах были настоящие — не пластмассовые — стаканы. Он налил два стакана и передал один Райану.
— За Джеймса Грира, последнего из хороших людей, — поднимая стакан, произнёс Кларк.
Джек отпил глоток. Коктейль, приготовленный Кларком, показался ему слишком крепким, и он закашлялся.
— Если вас завербовал адмирал, как вы оказались...
— В оперативном управлении? — Кларк улыбнулся. — Видите ли, сэр, я не учился в колледже, но Грир обратил на меня внимание с помощью своих сослуживцев в ВМФ. В общем, это длинная история, и кое о чём я не должен рассказывать. Но вас заинтересует иное: наши пути — ваш и мой — пересекались трижды.
— Каким же образом?
— Когда французы начали операцию по захвату этих парней из Армии освобождения Ольстера в том лагере, который вы обнаружили на спутниковых фотоснимках, я был офицером связи в Чаде. Во второй раз, когда они попытались захватить этих подонков из АОО, так возненавидевших вас, я находился в вертолёте. Наконец, именно я оказался тем кретином, который высадился на пляж, чтобы вывезти из России госпожу Герасимову — жену председателя КГБ — и её дочь Это, между прочим, все произошло с вашей подачи, сэр. Я действительно люблю такие безумные операции, — объяснил Кларк. — Занимаюсь оперативной работой, от одной мысли о которой у разведчиков делаются мокрыми штаны. Впрочем, это говорит о том, что они просто умнее меня.
— Я не знал этого.
— Вам и не нужно было знать. Мне очень жаль, что мы тогда упустили тех ублюдков из АОО. Мне всегда хотелось встретиться с вами и извиниться. Французы прямо-таки посыпали себе головы пеплом. Они были так рады, что мы обнаружили для них лагерь «Аксьон директ», что захотели передать нам головы террористов на тарелках. Но в том районе оказался этот батальон ливийской армии, проводящий учения, и вертолёт натолкнулся прямо на них по чистой случайности — это иногда бывает, когда совершаешь скрытый полёт на малой высоте, — да и вообще лагерь оказался пустым. Все были так расстроены, что сорвалось такое дело. Обернись операция по-другому, вам не пришлось бы подвергаться такой опасности. Мы действительно сделали всё возможное, доктор Райан, старались как могли.
— Зовите меня Джек. — Райан протянул пустой стакан за новой порцией виски.
— А я — Джон. — Кларк плеснул виски в стакан и долил содовой. — Адмирал сказал, что об этом можно рассказать вам. Он добавил, что вы догадались о том, что происходит в Колумбии. Я принимал участие в тех операциях, — произнёс он. Итак, что вас интересует?
— Вы уверены, что имеете право говорить об этом?
— Адмирал разрешил. А ведь он является — извините, являлся — заместителем директора. Отсюда следует вывод, что я могу делать то, на что он дал разрешение. Все эти бюрократические запреты сбивают с толку такого простого парня, как я, но мне кажется, что невозможно ошибиться, если будешь говорить правду. К тому же Риттер сказал, что все наши операции являются совершенно законными, и, прежде чем начать свою охотничью экспедицию, он получил добро с самого верха. Кто-то пришёл к выводу, что наркотики представляют собой цитирую — «реальную и несомненную угрозу» безопасности Соединённых Штатов. Лишь один человек имеет право прийти к такому выводу, и если он принимает подобное решение, то получает возможность предпринять необходимые меры. Я никогда не учился в колледже, зато много читал. С чего начать?
— С самого начала, — ответил Джек и в течение часа или более, не прерывая, слушал повествование Кларка.
— Вы собираетесь вернуться обратно? — спросил Райан, когда рассказ закончился.
— Думаю, ради возможности захватить Кортеса стоит сделать такую попытку Кроме того, я смогу помочь спасти наших парней, которые сейчас находятся там в горах. Вообще-то, не горю желанием снова совать голову в пекло, но этим я зарабатываю на жизнь. Спросите свою жену — так ли уж ей нравится все, что приходится делать во время хирургических операций.
— Хочу задать ещё один вопрос. Какие чувства испытывали вы, наводя на цель авиабомбы?
— А какие чувства испытывали вы, стреляя в людей, когда в этом была необходимость, ещё в то время?
— Извини, Джон, — кивнул Райан. — Я сам напросился.
— Я поступил на флот добровольцем и скоро попал в группу коммандос. Провёл много времени в Юго-Восточной Азии. Получал приказы принимать участие в операциях и убивать людей. Я шёл и убивал. Ведь и там велась необъявленная война, правда? Такими вещами не будешь хвастать, но работа есть работа. После начала службы в ЦРУ мне редко приходилось выполнять подобные приказы, и я даже иногда жалел об этом, потому что в конечном итоге мог бы спасти не одну жизнь.
Однажды я держал на прицеле главу террористической группы Абу Нидала, но у меня не было приказа прикончить этого ублюдка. То же самое случилось с ещё двумя мерзавцами, ничуть ему не уступающими. Я мог бы прикончить всех троих, тихо и незаметно, никто бы не узнал о том, что это сделано нами, и объяснениям все поверили бы, но чистюли в Лэнгли, от которых зависело принять решение, никак не могли отважиться на этот шаг. Мне дали приказ убедиться, возможно ли устранить этих террористов, а ведь это ничуть не менее опасно, чем нажать на спусковой крючок, и в результате я так и не получил приказа о ликвидации. С моей точки зрения, операция была бы полезной. Эти ублюдки — враги нашей страны, убивают американцев — убили пару сотрудников ЦРУ, причём не заботясь о том, чтобы сделать это быстро и безболезненно, — а мы ничего не предпринимаем в ответ. Неужели ты считаешь, Джек, что это правильно?
— Но я всего лишь выполняю приказы.
— Ни разу не нарушил ни одного с момента поступления на службу.
— Тебе не приходило в голову обратиться в ФБР?
— Шутишь. Даже если бы и захотел, а я совсем не хочу этого. Меня больше всего беспокоит судьба наших парней, брошенных в горах Колумбии. Если ты вмешаешься в это дело, Джек, и задержишь меня, многие из них могут погибнуть. Сегодня днём Риттер спросил, готов ли я вернуться туда. Я вылетаю завтра утром в Панаму в восемь сорок, и оттуда меня перебросят в Колумбию.
— Ты знаешь, как связаться со мной в случае необходимости?
— Да. Если понадобится, это может оказаться полезным, — согласился Кларк.
* * *
После отдыха все почувствовали себя намного лучше. Боль в мышцах утихла, и можно было надеяться, что после нескольких часов ходьбы она исчезнет совсем.Капитан Рамирес собрал солдат и рассказал им о том, что ситуация изменилась. Он связался с базой по системе спутниковой связи и обратился с просьбой об эвакуации группы. Это сообщение было встречено всеобщим одобрением. К сожалению, продолжал капитан, эту просьбу направят для поддержания наверх «Переменный» сообщил ему, что окажет всяческую поддержку, — но и в любом случае вертолёт сейчас не может прилететь, потому что на нём меняют двигатель. Это значит, что им придётся провести здесь ещё одну ночь, может быть, даже две.
Отныне до момента эвакуации их задача заключается в том, чтобы всячески избегать контакта с противником и прибыть на место, удобное для посадки вертолёта. Оно уже было выбрано, и Рамирес указал, куда они сейчас направятся.
Место располагалось в пятнадцати километрах к югу. Таким образом, этой ночью им придётся обойти группу, преследующую их. Это будет непросто, но, оставив эту. группу за спиной, они окажутся в безопасности, потому что будут двигаться по уже прочесанной врагом местности. В первую ночь нужно попытаться пройти восемь или девять километров, а остальное расстояние — следующей ночью. Как бы то ни было, операция закончена, и скоро они окажутся дома. Остаток группы «Флаг», присоединившийся к ним, образует третью команду, увеличив и без того большую огневую мощь «Кинжала». У всех осталось по две трети боеприпасов. Правда, с пищей худо, но если поэкономить, то на двое суток хватит. Рамирес закончил инструктаж словами, полными оптимизма. Операция, в которой они принимали участие, далась им нелегко и не обошлось без потерь, однако она была успешной и торговцы наркотиками понесли изрядный урон. Теперь будем держаться вместе и скоро вернёмся домой. Солдаты обменялись кивками и приготовились к маршу.
Чавез отправился в путь через двадцать минут. Было решено держаться как можно выше к вершинам гор. По опыту они знали, что противник предпочитает разбивать лагерь пониже, в долинах, и, продвигаясь поближе к гребню хребта, у них больше шансов избежать нежелательных встреч. Как всегда, Динг старался миновать места, где могли проживать люди. Это означало, что придётся обходить плантации кофе и деревни, расположенные рядом с ними, но они и раньше избегали их. Кроме того, все знали, что нужно двигаться осторожно, но как можно быстрее, а это значило, что осторожность отходит на второй план. Часто такое делалось во время манёвров, когда уверенность в исходе была гарантирована. Уверенность Динга в таком передвижении также зависела от его опыта. С другой стороны; он чувствовал, что Рамирес снова стал вести себя как офицер. Может быть, раньше он просто слишком устал, как и все остальные.
Когда обходишь кофейные плантации вплотную, то заросли вокруг них не такие густые, а это облегчает передвижение. Жители ходят в лес за дровами, и потому он становится реже. Отрицательное влияние вырубки леса на эрозию почвы Чавеза не интересовало. Просто вблизи плантаций он мог идти быстрее и сейчас проходил почти два километра в час — намного больше, чем рассчитывал. К полуночи ноги гудели и каждый метр давался с большим трудом. Усталость, начинал понимать Чавез, была кумулятивной и постепенно накапливалась в организме. Для того чтобы избавиться от всех её последствий, требовался не один день отдыха, а много больше, независимо от твоей подготовки. А может быть, подумал он, к этому имеет отношение и высота. Как бы то ни было, Динг старался не сбавлять темп, следить за происходящим вокруг, не терять бдительности, помнить направление, по которому должен двигаться. Передвижения пехоты предъявляют особенно высокие требования к мыслительным процессам, гораздо большие, чем принято думать, а первой жертвой усталости становится способность мыслить.
Чавез вспомнил, что видел на карте маленькую деревушку примерно в полукилометре вниз по склону от того места, где находился сейчас. Километром раньше он повернул направо у приметного места — Чавез проверил это во время короткого отдыха сорок минут назад. И с той стороны доносился шум. Это показалось ему странным. Он знал, что местные крестьяне усердно трудятся на кофейных плантациях и потому к этому времени должны крепко спать. Динг упустил очевидное объяснение. Однако он не упустил сдавленный крик — он больше походил на тяжёлое дыхание, звук, издаваемый, когда...
Чавез включил очки ночного видения и тут же заметил бегущую к нему фигуру.
Он сразу же рассмотрел: это была девушка, ловко двигающаяся среди лесных зарослей. Позади неё слышался шум ещё одного бегущего человека, но не такого ловкого, не привыкшего к ночному лесу. Динг подал сигнал тревоги, дважды нажав клавишу передачи на портативной рации. Все идущие позади замерли, ожидая его сигнала, разрешающего продолжать движение.
Но сигнала пока не было. Девушка споткнулась, изменила направление бега, споткнулась ещё раз и упала прямо к ногам Чавеза.
Сержант мгновенно зажал ей рот ладонью, а указательный палец второй руки остановил у губ в общепринятом сигнале молчания. Глаза девушки расширились в паническом страхе, когда она увидела Чавеза: пятна маскировочной краски на лице делали его похожим на чудовище из фильма ужасов.
— Сеньорита, не бойтесь меня. Я солдат и не пристаю к женщинам. Кто гонится за вами? — Динг убрал ладонь от её рта, надеясь, что она не закричит.
Но девушка не могла закричать, даже если бы хотела. Она задыхалась от бега. Наконец, она хрипло выдавила:
— Один из них. Они называют себя «солдатами», бандиты с винтовками. Я...
Сержант снова закрыл ладонью рот девушки — треск веток под тяжёлыми ногами раздавался все ближе.
— Где ты, милая? — прозвучал притворно ласковый мужской голос. Проклятье!
— Беги вон туда, — шепнул на ухо девушке Чавез. — Беги и не оглядывайся. Вперёд!
Девушка бросилась бежать, и мужчина сразу услышал звук её шагов. Он побежал за ней, он двигался прямо на Чавеза и поравнялся с сержантом в футе от него. Чавез одной рукой схватил мужчину за лицо и опрокинул на спину, стараясь как можно дальше отогнуть назад его голову. В тот момент, когда оба упали на землю, острый нож в другой руке сержанта чиркнул по горлу преследователя.
Раздавшийся звук удивил Чавеза. Воздух, вылетающий из трахеи, и брызнувшая кровь слились в странное бульканье, от которого Динг похолодел. Пару секунд мужчина пытался бороться, затем его тело обмякло. У жертвы оказался собственный нож, и Чавез воткнул его в рану. Он надеялся, что в убийстве не обвинят девушку, но сделать что-то иное было выше его сил. Через минуту подошёл капитан Рамирес, и зрелище ничуть не обрадовало его.
— У меня не было выбора, сэр, — попытался оправдаться Чавез, но в глубине души он чувствовал гордость. В конце концов, разве не долг солдата защищать слабых?
— Ладно, быстро продолжаем движение! Отделение постаралось как можно скорее покинуть район, но, если кто-то и отправился на поиски любвеобильного лунатика, солдаты этого не слышали. Это был последний инцидент, случившийся ночью. Ещё до рассвета отделение прибыло на место, где им предстояло провести день. Рамирес установил антенну и приступил к сеансу радиосвязи.