Страница:
Стоп. Не нужно было больше гадать и пытаться раскопать среди запылившихся воспоминаний нужное. Источник аромата предстал перед глазами синха во всей первозданной красе; и Элхадж, с трудом соображая, что делает, попросту бухнулся на колени в траву и сложил молитвенно руки.
Потому что это было Знамение. Знак Шейниры. Чудо, которого уже давно никто не видел в Эртинойсе…
Куст золотых роз высотой в два синховых роста.
– Мать всех синхов, твой народ славит тебя, – прошептал он, не смея пошевелиться.
Казалось, одно неверное движение – и призрак, морок исчезнет навсегда. Да ведь это и мог быть только призрак, золотых роз не осталось в Эртинойсе… И в то же время Элхадж видел их собственными глазами – прекрасные, неповторимые цветы; и каждый лепесток словно из сусального золота, играет, нестерпимо блестит в жарких солнечных лучах.
«А как они прекрасны при луне… Смертельно красивы и соблазнительны, – мелькнула глупая мысль, – неужели Шейнире удалось освободиться?»
Элхадж все-таки поднялся на ноги. Куст никуда не исчез и не обратился туманным облаком. Розы полыхали роскошью золота, разбрасывая по зелени солнечные блики.
– Как же вы совершенны, – пробормотал синх, – я верну вас, верну в Эртинойс!
Желание прикоснуться к чуду стало необоримым, и он медленно, затаив дыхание, пересек те несколько шагов, что отделяли от куста. Затем, вдохнув полной грудью вязкий, дурманящий запах цветов Шейниры, протянул руку и нежно погладил один из цветков.
Лепестки были теплыми и живыми. Казалось, они сами тянутся к рукам, их ласкающим, раскрываются навстречу прикосновениям…
А еще через мгновение что-то хрустнуло под ногами, и Элхадж полетел в кромешный мрак. Это было дико, неуместно, неожиданно, и подобного просто не должно было случиться рядом с золотыми розами… Но это, похоже, была самая обыкновенная ловушка.
«Но кто?..» – успел подумать Элхадж до того момента, как ударился о дно ямы.
Вскочить и выхватить из-за пояса нож было делом секунды. Другое дело, что синх, даже и вооруженный, мог оказаться беспомощным перед тем неведомым противником, который так ловко заманил его в западню.
…Тяжелый вздох. Один, другой…
– Кто здесь?
Глаза медленно привыкают к темноте, слишком медленно…
Элхадж попятился, выставив вперед зажатый в руках нож, споткнулся обо что-то округлое и гладкое, затем уперся спиной в каменную стену… и только потом смог разглядеть тварь.
Она напоминала щера. Наверное, потому, что имела голову, четыре лапы и мощный хвост. Но на этом сходство заканчивалось, поскольку каждый участок тела чудовища был идеально приспособлен к убийству – шипы, клыки и когти. И не подступиться, не рискуя быть прошитым насквозь.
Элхадж судорожно сглотнул горькую слюну. Похоже, кто-то очень могущественный постарался, чтобы Отступник остался в живых. А может быть, это его рук дело? Альсунея взмокла на спине от липкого холодного пота, перед глазами прыгали серые мошки.
– Н-не подходи, – просипел Элхадж, поднимая нож. Хоть и знал, что против такогоего оружие не более чем детская игрушка.
Тварь шевельнулась. Загорелись зло ядовито-желтые глазки, вздыбились шипы на спине… Издалека до синха донесся странный звук, напоминающий царапанье металла о камень, но до того ли было?
Он бросил отчаянный взгляд наверх – может, все-таки есть шанс выкарабкаться?
Нет. Каждая стена четырехугольной ямы не что иное, как добротная каменная кладка. А сквозь дыру, в которую он так неудачно свалился, видна золотая роза, чуть покачивающаяся на ветру.
– Именем Шейниры! – взвизгнул синх, видя, как неотвратимо приближается сама смерть. Отступать было некуда, но замутненный страхом рассудок все еще не мог и не хотел признавать того, что жить осталось всего ничего.
Тварь шумно вздохнула, потянула носом воздух и остановилась. А затем – тут Элхадж подумал о том, что хрупок рассудок смертного, ой как хрупок, тварь прорычала:
– А я тебя давно жду, синх.
– Ж… ждешь?
– Я – Указующий Путь,– шумно вздохнуло чудовище, – и я жду тебя.
Элхадж медленно осел на холодный пол и тупо уставился перед собой. Оказалось, споткнулся он о череп, похоже, ийлурский… Но уточнять не хотелось. Совсем.
– Ты что, лишился разума, синх? – поинтересовался Указующий. – Тогда Мать ошиблась в тебе. Ты слаб.
Элхадж набрал побольше воздуха и прохрипел:
– Мать? Ты здесь по ее приказу? Я… не понимаю…
– Шейнира приказала мне быть здесь, – теперь в низком голосе чудовища явственно слышалась печаль, – я должен передать тебе все то, что она может сказать. Ты слушаешь?
– Да, да, – опомнился Элхадж, – просто… почему так?Почему ты не мог просто встретить меня в лесу? Зачем было устраивать эту ловушку, да еще и рядом с золотыми розами?
– Матери стоило много сил вернуть свой цветок в Эртинойс, – холодно прорычал Указующий, – и еще дороже ей обошлось то, что я сейчас с тобой говорю, Элхадж. Так что будь любезен, не задавай лишних вопросов, выслушай внимательно и постарайся запомнить. Тебе ли, смертному червю, обсуждать помыслы правящих? А яма… яма нужна для того, чтобы поговорить без лишних свидетелей.
Элхадж только моргнул, когда дыра сверху стремительно затянулась дерном.
– Теперь нас не услышат даже другие боги, – заметил Указующий, – а сейчас запоминай.
Пальцы синха разжались, нож ткнулся стальным носиком в землю.
А тварь, усевшись на задние лапы и обернувшись хвостом, торжественно изрекла:
– Ты многое узнал и многому научился, синх, за время своего пути. Но знай, что тебе предстоит еще одно, последнее испытание. Ты должен убить того, кого называют Отступником, открыть колодец в Храме – и после этого Шейнира вернется и явит свою милость народу синхов. Любой синх сможет призвать ее силу и обратить ее против врага…
Элхадж непонимающе мотнул головой:
– Подожди, подожди, Указующий! Теперь я уже ничего не понимаю… Но как же тот жрец, который приносил в жертву своих собратьев и после этого получал силу?
– Бог-покровитель дает силу своим детям и без жертвы, – Указующий назидательно поднял вверх коготь, – сейчас жертва позволяет Шейнире дать жалкие крохи могущества, минуя стены темницы, но это неправильный, нарушенный порядок Эртинойса. Отступник должен быть уничтожен, а колодец открыт, понимаешь? И тогда к синхам вернется былое величие.
– Но это значит, – Элхадж растерянно посмотрел на шипастую морду твари, – это значит, что мне тоже нужно будет принести жертву? Для того чтобы сразиться с Отступником и его победить?
– Верно, – Указующий кивнул, – жертва понадобится. Тут даже не жертва главное, а решение и твой выбор, понимаешь?
– И где я возьму эту жертву, когда я иду один? – Синх развел руками.
– Ты дойдешь до Храма не один.
– Я нагоню Дар-Теена?
Молчание. Глаза Указующего затуманились, словно он решил вздремнуть. А Элхаджу стало как-то не по себе.
– Почему ты молчишь? Я что, должен буду принести в жертву ийлура? Чтобы победить Отступника?
– А на другой чаше весов – благополучие твоего народа, синх. Подумай об этом. И не только народа… Весь Эртинойс следит за тобой, и ты… Делай то, что должен.
– Ценой жизни Дар-Теена?
Это синх уже прошептал. Он не хотел верить собственным ушам, он сдавил пальцами виски… Жертва Шейнире… Принятое решение. Дар-Теен или возвращение народа синхов к былому могуществу и процветанию.
– Тебе решать, – выдохнул Указующий, – а теперь… пора бы мне вернуться туда, откуда я пришел.
– Нет, погоди!
Элхадж подался вперед, но вовремя отшатнулся, когда громадная туша, усаженная шипами, двинулась на него.
– У меня только один вопрос, Указующий…
В желтых глазах мелькнула насмешка.
– Спрашивай, синх.
Пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, собираясь с мыслями. А затем Элхадж спросил:
– Разве наша Мать настолько слаба, что один синх смог изгнать ее из Эртинойса? Разве такое возможно? Смертный – и победил правящую богиню-покровительницу?
Указующий ощерился. Быть может, это должно было означать ироничную усмешку.
– Ты ведь знаешь, что сказал один из первых метхе, первых учителей?
Элхадж пожал плечами.
– Увы, у меня не было возможности изучать древние свитки.
– Он сказал… – тут Указующий сделал многозначительную паузу, – он сказал: воля одного способна перевернуть Эртинойс. И он был прав, этот старик… Постарайся все вернуть на место и исправить те ошибки, которые натворил другой.
– Но… – Элхадж запнулся.
Яма стремительно меняла свои очертания, расплывалась, как масляная пленка на воде; сквозь нее уже проглядывали изумрудные листья… и обгорелый остов на месте чудесного куста с золотыми розами.
– Указующий! – позвал Элхадж в пустоту нагретого солнцем леса. – Я не знаю, смогу ли…
– Зато я смогу… – И кулак Дар-Теена обрушился на скулу синха. – Ты за мной следил, – мрачно сказал ийлур.
Хрясь! – и бок взорвался горячей болью. Элхаджу даже показалось, что хрустнули ребра; он взвизгнул, попытался отползти в сторону, но крепкая рука схватила за шиворот и как следует тряхнула.
– Мало того, что ты предпочел улизнуть и отсидеться в кустах, когда на меня напали! Так ты еще и крался следом! А может… – глаза Дар-Теена так и метали молнии, – может, ты меня прирезать ночью хотел?!! И это после всего, что я для тебя сделал, ты, зеленый уродец?
Элхадж попытался высвободиться – бесполезно.
– Нет! – прохрипел он в перекошенное гневом лицо ийлура. – Не следил!!! Да отпусти же… дышать… нечем…
– Так и сдохни, ящерица, – гаркнул Дар-Теен.
В следующий миг Элхадж уже корчился на траве и пытался сбросить с груди тяжелую ногу, обутую в потрепанный башмак.
– Храм… – выдохнул Элхадж, – отпусти, тупица! Ты не знаешь…
– А, не знаю, как пройти к Храму Шейниры? – издевательски переспросил Дар-Теен. – Ничего. У меня время есть, я прочешу Дикие земли и синхов Храм найду. Обойдемся и без вашей помощи, уважаемый.
Перед глазами Элхаджа запрыгали разноцветные круги. Оба сердца, казалось, вот-вот лопнут, в легкие словно натыкали раскаленных игл…
Лицо Дар-Теена вдруг оказалось совсем рядом; и было непонятно, то ли ийлур пытается увидеть в глазах синха раскаяние, то ли с наслаждением рассматривает агонию зеленой ящерицы. А через мгновение Элхадж вдруг осознал, что может дышать и что на грудь больше не давит тяжелый башмак.
– И что самое интересное, – спокойно изрек ийлур, с высоты своего немалого роста разглядывая простертого на земле Элхаджа, – самое интересное в том, что я, к сожалению, не могу тебя убить.
«Хотелось бы знать почему», – подумал синх, но вслух ничего не сказал. Так же молча поднялся и принялся отряхивать альсунею, порядком измазанную землей и травяной зеленью.
– Так зачем ты за мной следил, а? И, побери тебя Шейнира, может быть, расскажешь, что за головорезы на меня ночью напали?
– Я за тобой не следил, – огрызнулся Элхадж.
Он огляделся, подошел к обгорелым остаткам какого-то куста, который чуть раньше был – или казался – кустом золотых роз.
«И вот здесь я провалился». – Синх незаметно поскреб когтями землю.
Он надеялся, что ногами нащупает хотя бы перекрытия из веток, что скрывали ловушку; тогда можно было бы не сомневаться в здравости собственного рассудка и в том, что встреча с Указующим не была тяжким бредом. Но – увы. Ничто не говорило о том, что здесь, под землей, могла быть припрятана комната с чудовищем.
Да и куст… Поди пойми, что здесь было несколько часов назад, золотые розы или орешник. Все осыпалось пеплом.
– Странно, – заметил Дар-Теен.
Он, оказывается, незаметно подошел и стал рядом, разглядывая место маленького пожара.
– Что – странно? – Элхаджу почему-то вовсе не хотелось посвящать ийлура в подробности своей встречи с Указующим.
– Горело, – уточнил ийлур, – только один куст посреди леса. Не маловато ли?
Синх развел руками – мол, а что я могу поделать?
– Наверное, молния ударила. Ну а потом дождь полил.
Дар-Теен устало вздохнул, потрогал заплывший кровоподтеком глаз.
– Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, Элхадж. Почему за тобой началась охота? Кто еще знает о том, что ты должен дойти до Храма любой ценой?
Ого. Вот как мы заговорили.
Элхадж покосился на Дар-Теена; внезапно подумал о том, что этот ийлур здорово изменился за время их совместного путешествия. Черты лица стали жестче и завершеннее, словно над заготовкой из мягкой глины поработал умелый ваятель.
«Что же тебе еще известно, Дар-Теен?»
И, стараясь не сболтнуть лишнего, Элхадж осторожненько сказал:
– Наверное, кто-то не хочет, чтобы я добрался до нашей святыни.
– Кто-то? – Губы Дар-Теена тронула усмешка. – А зачем ты туда идешь, уважаемый Элхадж? Тебе не кажется, что пора бы нам с тобой объясниться? Я не таил, что несу в Храм семена золотых роз… Потому что об этом меня попросила любимая женщина, которую по моей вине отправили на плаху. Ты вечно бубнил, что идешь в Храм просто поклониться богине. Это действительно так? Или ты что-то недоговариваешь? Ты сам-то знаешь, какая роль тебе уготована в истории Эртинойса?
Элхадж безмятежно посмотрел на величественные кроны – только для того, чтобы не встречаться взглядом с Дар-Тееном. Выходит, ийлур знал достаточно… Или даже слишком много…
«Но откуда?!! Кто ему мог сказать?»
Стараясь выиграть время и обдумать, чтои какговорить, Элхадж ткнул пальцем в направлении ближайшего дерева.
– Давай сядем, а? И поговорим… Мне скрывать нечего, я могу рассказать все, что знаю. Но, быть может, ты тоже поведаешь мне о том, что с тобой произошло? Начиная с того момента, как мы попали к кочевникам?
Ийлур шумно засопел, но спорить не стал. Потом как бы между прочим заметил:
– Эристо ушла. В Гвенимар. Хотя, честно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что эта ийлура та, за кого себя выдает.
Элхадж молча передернул плечами и аккуратно уселся на траву.
– Нас втянули в опасную игру, синх, – вновь заговорил Дар-Теен, – так играют высшие правящие. А мы – мелкая разменная монета, не более.
«Может, ты и разменная монета, – синх еще раз посмотрел на сгоревший куст, – а я… я Избранный своей богиней. Которая, несомненно, вознаградит меня за то, что я должен и собираюсь сделать».
И тут же вспомнились слова Указующего о жертве. Синх покосился на сидящего рядом ийлура, и на сердцах стало тяжко, словно кто-то положил на них по камню.
…Говорили долго. Ийлур бесхитростно рассказал обо всем, что с ним приключилось за последнее время – и про Черного Убийцу, и про молодого элеана, намекнувшего, что за «доставку» Элхаджа к Храму ему, Дар-Теену, будет недурственный заработок, и про то, как Эристо подвела к последнему городу синхов и как успели они едва ли не в последний момент… Ну, то есть когда жрец уже собирался пошинковать Элхаджа и отправить его в царство Шейниры.
– Занятный такой элеан был, – заметил ийлур, откусывая травинку, – молоденький, но, видать, ученый. Глазищи на пол-лица, что пара аметистов… А двигается-то как! Стервец, и мечом его не достанешь…
– У него еще лазуритовая бусина, вплетенная в косичку, – невольно пробормотал Элхадж, – видел я этого элеана раньше. Только тогда… он уже не был молодым.
– Н-да… – Взгляд Дар-Теена затуманился. Было видно, что ийлур натужно пытается осмыслить происходящее, но ему не хватает ни знаний, ни сообразительности. – Одно исчезнувшее стойбище чего стоит!
– Что, прям-таки исчезло?
– Я там только пучок травки нашел…
Помолчали. Элхаджу стало вдруг зябко – выходит, кто-то очень могущественный был заинтересован в том, чтобы Отступник погиб в последней схватке.
«Но почему же тогда они сами не убьют его?»
Этого синх не знал.
– Ну а ты? – Голубые глаза Дар-Теена пытливо шарили по лицу. – Со мной-то все ясно. Если раньше я нес к Храму семена роз, то теперь, получается, еще и охраняю тебя. И, клянусь Молотом Фэнтара, ты у меня дойдешь… Мне любопытно, что такого предложит мне наш молодеющий общий знакомый. Вдруг что-нибудь стоящее?
– Я… – Элхадж вздохнул, – я знаю только, что должен дойти до Храма. Наверное, это важно… Ты, получается, осведомлен куда больше, чем я. Даже как-то несправедливо.
И хихикнул.
Дар-Теен покачал головой и ничего не ответил; отвернувшись, сделал вид, что рассматривает шубу из плюща, в которую был укутан ствол бука.
«Похоже, он не слишком-то мне доверяет, – подумал Элхадж, – ну и ладно. В конце концов, когда это было, чтобы ийлуры доверяли синхам? А всю правду Дар-Теену знать вовсе не обязательно».
Он прикрыл глаза. Оставался один-единственный неразрешенный вопрос: куда, собственно, идти дальше? Ведь Дар-Теен, по простоте душевной, был уверен в том, что Элхадж знает дорогу к Храму. Наверное, только поэтому и пошел и по той же причине помогал в заснеженном лесу Северного Берега.
«Да, он здорово разозлится, когда поймет… что я совершенно ничегошеньки не знаю!»
…И тут Элхадж явственно услышал скрежет костяных шипов.
«Указующий?»
«Путь открыт для тебя», – сказала тварь.
Синху померещилось, что серый гребень мелькнул в зарослях; он осторожно взглянул на Дар-Теена, но ийлур, похоже, ничего не видел и не слышал.
И спустя ровно один удар сердца перед мысленным взором Элхаджа начала разворачиваться путеводная ниточка, и он вдруг увидел себя стоящим перед величественной громадой Храма.
«Там, посреди долины золотых роз…»
Только не было больше долины, и не было роз – серая пустошь, и на проклятой земле ничего не растет. Белеют кости, разбросанные так, словно столетие назад была там славная битва. Элхадж вскочил на ноги.
– Пойдем, Дар-Теен. Кажется, я знаю, как быстрее всего достичь Храма… Он зовет меня.
Ийлур вскинул на него удивленный взгляд, пожал плечами и начал подниматься.
– Пойдем, Элхадж. Думаешь, недолго уже осталось?
Синх крепко зажмурился. Вновь увидел себя бредущим сквозь заросли папоротника, через болота…
– Дней пять пути будет, – сказал он, – не больше.
Глава 17
Потому что это было Знамение. Знак Шейниры. Чудо, которого уже давно никто не видел в Эртинойсе…
Куст золотых роз высотой в два синховых роста.
– Мать всех синхов, твой народ славит тебя, – прошептал он, не смея пошевелиться.
Казалось, одно неверное движение – и призрак, морок исчезнет навсегда. Да ведь это и мог быть только призрак, золотых роз не осталось в Эртинойсе… И в то же время Элхадж видел их собственными глазами – прекрасные, неповторимые цветы; и каждый лепесток словно из сусального золота, играет, нестерпимо блестит в жарких солнечных лучах.
«А как они прекрасны при луне… Смертельно красивы и соблазнительны, – мелькнула глупая мысль, – неужели Шейнире удалось освободиться?»
Элхадж все-таки поднялся на ноги. Куст никуда не исчез и не обратился туманным облаком. Розы полыхали роскошью золота, разбрасывая по зелени солнечные блики.
– Как же вы совершенны, – пробормотал синх, – я верну вас, верну в Эртинойс!
Желание прикоснуться к чуду стало необоримым, и он медленно, затаив дыхание, пересек те несколько шагов, что отделяли от куста. Затем, вдохнув полной грудью вязкий, дурманящий запах цветов Шейниры, протянул руку и нежно погладил один из цветков.
Лепестки были теплыми и живыми. Казалось, они сами тянутся к рукам, их ласкающим, раскрываются навстречу прикосновениям…
А еще через мгновение что-то хрустнуло под ногами, и Элхадж полетел в кромешный мрак. Это было дико, неуместно, неожиданно, и подобного просто не должно было случиться рядом с золотыми розами… Но это, похоже, была самая обыкновенная ловушка.
«Но кто?..» – успел подумать Элхадж до того момента, как ударился о дно ямы.
Вскочить и выхватить из-за пояса нож было делом секунды. Другое дело, что синх, даже и вооруженный, мог оказаться беспомощным перед тем неведомым противником, который так ловко заманил его в западню.
…Тяжелый вздох. Один, другой…
– Кто здесь?
Глаза медленно привыкают к темноте, слишком медленно…
Элхадж попятился, выставив вперед зажатый в руках нож, споткнулся обо что-то округлое и гладкое, затем уперся спиной в каменную стену… и только потом смог разглядеть тварь.
Она напоминала щера. Наверное, потому, что имела голову, четыре лапы и мощный хвост. Но на этом сходство заканчивалось, поскольку каждый участок тела чудовища был идеально приспособлен к убийству – шипы, клыки и когти. И не подступиться, не рискуя быть прошитым насквозь.
Элхадж судорожно сглотнул горькую слюну. Похоже, кто-то очень могущественный постарался, чтобы Отступник остался в живых. А может быть, это его рук дело? Альсунея взмокла на спине от липкого холодного пота, перед глазами прыгали серые мошки.
– Н-не подходи, – просипел Элхадж, поднимая нож. Хоть и знал, что против такогоего оружие не более чем детская игрушка.
Тварь шевельнулась. Загорелись зло ядовито-желтые глазки, вздыбились шипы на спине… Издалека до синха донесся странный звук, напоминающий царапанье металла о камень, но до того ли было?
Он бросил отчаянный взгляд наверх – может, все-таки есть шанс выкарабкаться?
Нет. Каждая стена четырехугольной ямы не что иное, как добротная каменная кладка. А сквозь дыру, в которую он так неудачно свалился, видна золотая роза, чуть покачивающаяся на ветру.
– Именем Шейниры! – взвизгнул синх, видя, как неотвратимо приближается сама смерть. Отступать было некуда, но замутненный страхом рассудок все еще не мог и не хотел признавать того, что жить осталось всего ничего.
Тварь шумно вздохнула, потянула носом воздух и остановилась. А затем – тут Элхадж подумал о том, что хрупок рассудок смертного, ой как хрупок, тварь прорычала:
– А я тебя давно жду, синх.
– Ж… ждешь?
– Я – Указующий Путь,– шумно вздохнуло чудовище, – и я жду тебя.
Элхадж медленно осел на холодный пол и тупо уставился перед собой. Оказалось, споткнулся он о череп, похоже, ийлурский… Но уточнять не хотелось. Совсем.
– Ты что, лишился разума, синх? – поинтересовался Указующий. – Тогда Мать ошиблась в тебе. Ты слаб.
Элхадж набрал побольше воздуха и прохрипел:
– Мать? Ты здесь по ее приказу? Я… не понимаю…
– Шейнира приказала мне быть здесь, – теперь в низком голосе чудовища явственно слышалась печаль, – я должен передать тебе все то, что она может сказать. Ты слушаешь?
– Да, да, – опомнился Элхадж, – просто… почему так?Почему ты не мог просто встретить меня в лесу? Зачем было устраивать эту ловушку, да еще и рядом с золотыми розами?
– Матери стоило много сил вернуть свой цветок в Эртинойс, – холодно прорычал Указующий, – и еще дороже ей обошлось то, что я сейчас с тобой говорю, Элхадж. Так что будь любезен, не задавай лишних вопросов, выслушай внимательно и постарайся запомнить. Тебе ли, смертному червю, обсуждать помыслы правящих? А яма… яма нужна для того, чтобы поговорить без лишних свидетелей.
Элхадж только моргнул, когда дыра сверху стремительно затянулась дерном.
– Теперь нас не услышат даже другие боги, – заметил Указующий, – а сейчас запоминай.
Пальцы синха разжались, нож ткнулся стальным носиком в землю.
А тварь, усевшись на задние лапы и обернувшись хвостом, торжественно изрекла:
– Ты многое узнал и многому научился, синх, за время своего пути. Но знай, что тебе предстоит еще одно, последнее испытание. Ты должен убить того, кого называют Отступником, открыть колодец в Храме – и после этого Шейнира вернется и явит свою милость народу синхов. Любой синх сможет призвать ее силу и обратить ее против врага…
Элхадж непонимающе мотнул головой:
– Подожди, подожди, Указующий! Теперь я уже ничего не понимаю… Но как же тот жрец, который приносил в жертву своих собратьев и после этого получал силу?
– Бог-покровитель дает силу своим детям и без жертвы, – Указующий назидательно поднял вверх коготь, – сейчас жертва позволяет Шейнире дать жалкие крохи могущества, минуя стены темницы, но это неправильный, нарушенный порядок Эртинойса. Отступник должен быть уничтожен, а колодец открыт, понимаешь? И тогда к синхам вернется былое величие.
– Но это значит, – Элхадж растерянно посмотрел на шипастую морду твари, – это значит, что мне тоже нужно будет принести жертву? Для того чтобы сразиться с Отступником и его победить?
– Верно, – Указующий кивнул, – жертва понадобится. Тут даже не жертва главное, а решение и твой выбор, понимаешь?
– И где я возьму эту жертву, когда я иду один? – Синх развел руками.
– Ты дойдешь до Храма не один.
– Я нагоню Дар-Теена?
Молчание. Глаза Указующего затуманились, словно он решил вздремнуть. А Элхаджу стало как-то не по себе.
– Почему ты молчишь? Я что, должен буду принести в жертву ийлура? Чтобы победить Отступника?
– А на другой чаше весов – благополучие твоего народа, синх. Подумай об этом. И не только народа… Весь Эртинойс следит за тобой, и ты… Делай то, что должен.
– Ценой жизни Дар-Теена?
Это синх уже прошептал. Он не хотел верить собственным ушам, он сдавил пальцами виски… Жертва Шейнире… Принятое решение. Дар-Теен или возвращение народа синхов к былому могуществу и процветанию.
– Тебе решать, – выдохнул Указующий, – а теперь… пора бы мне вернуться туда, откуда я пришел.
– Нет, погоди!
Элхадж подался вперед, но вовремя отшатнулся, когда громадная туша, усаженная шипами, двинулась на него.
– У меня только один вопрос, Указующий…
В желтых глазах мелькнула насмешка.
– Спрашивай, синх.
Пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, собираясь с мыслями. А затем Элхадж спросил:
– Разве наша Мать настолько слаба, что один синх смог изгнать ее из Эртинойса? Разве такое возможно? Смертный – и победил правящую богиню-покровительницу?
Указующий ощерился. Быть может, это должно было означать ироничную усмешку.
– Ты ведь знаешь, что сказал один из первых метхе, первых учителей?
Элхадж пожал плечами.
– Увы, у меня не было возможности изучать древние свитки.
– Он сказал… – тут Указующий сделал многозначительную паузу, – он сказал: воля одного способна перевернуть Эртинойс. И он был прав, этот старик… Постарайся все вернуть на место и исправить те ошибки, которые натворил другой.
– Но… – Элхадж запнулся.
Яма стремительно меняла свои очертания, расплывалась, как масляная пленка на воде; сквозь нее уже проглядывали изумрудные листья… и обгорелый остов на месте чудесного куста с золотыми розами.
– Указующий! – позвал Элхадж в пустоту нагретого солнцем леса. – Я не знаю, смогу ли…
– Зато я смогу… – И кулак Дар-Теена обрушился на скулу синха. – Ты за мной следил, – мрачно сказал ийлур.
Хрясь! – и бок взорвался горячей болью. Элхаджу даже показалось, что хрустнули ребра; он взвизгнул, попытался отползти в сторону, но крепкая рука схватила за шиворот и как следует тряхнула.
– Мало того, что ты предпочел улизнуть и отсидеться в кустах, когда на меня напали! Так ты еще и крался следом! А может… – глаза Дар-Теена так и метали молнии, – может, ты меня прирезать ночью хотел?!! И это после всего, что я для тебя сделал, ты, зеленый уродец?
Элхадж попытался высвободиться – бесполезно.
– Нет! – прохрипел он в перекошенное гневом лицо ийлура. – Не следил!!! Да отпусти же… дышать… нечем…
– Так и сдохни, ящерица, – гаркнул Дар-Теен.
В следующий миг Элхадж уже корчился на траве и пытался сбросить с груди тяжелую ногу, обутую в потрепанный башмак.
– Храм… – выдохнул Элхадж, – отпусти, тупица! Ты не знаешь…
– А, не знаю, как пройти к Храму Шейниры? – издевательски переспросил Дар-Теен. – Ничего. У меня время есть, я прочешу Дикие земли и синхов Храм найду. Обойдемся и без вашей помощи, уважаемый.
Перед глазами Элхаджа запрыгали разноцветные круги. Оба сердца, казалось, вот-вот лопнут, в легкие словно натыкали раскаленных игл…
Лицо Дар-Теена вдруг оказалось совсем рядом; и было непонятно, то ли ийлур пытается увидеть в глазах синха раскаяние, то ли с наслаждением рассматривает агонию зеленой ящерицы. А через мгновение Элхадж вдруг осознал, что может дышать и что на грудь больше не давит тяжелый башмак.
– И что самое интересное, – спокойно изрек ийлур, с высоты своего немалого роста разглядывая простертого на земле Элхаджа, – самое интересное в том, что я, к сожалению, не могу тебя убить.
«Хотелось бы знать почему», – подумал синх, но вслух ничего не сказал. Так же молча поднялся и принялся отряхивать альсунею, порядком измазанную землей и травяной зеленью.
– Так зачем ты за мной следил, а? И, побери тебя Шейнира, может быть, расскажешь, что за головорезы на меня ночью напали?
– Я за тобой не следил, – огрызнулся Элхадж.
Он огляделся, подошел к обгорелым остаткам какого-то куста, который чуть раньше был – или казался – кустом золотых роз.
«И вот здесь я провалился». – Синх незаметно поскреб когтями землю.
Он надеялся, что ногами нащупает хотя бы перекрытия из веток, что скрывали ловушку; тогда можно было бы не сомневаться в здравости собственного рассудка и в том, что встреча с Указующим не была тяжким бредом. Но – увы. Ничто не говорило о том, что здесь, под землей, могла быть припрятана комната с чудовищем.
Да и куст… Поди пойми, что здесь было несколько часов назад, золотые розы или орешник. Все осыпалось пеплом.
– Странно, – заметил Дар-Теен.
Он, оказывается, незаметно подошел и стал рядом, разглядывая место маленького пожара.
– Что – странно? – Элхаджу почему-то вовсе не хотелось посвящать ийлура в подробности своей встречи с Указующим.
– Горело, – уточнил ийлур, – только один куст посреди леса. Не маловато ли?
Синх развел руками – мол, а что я могу поделать?
– Наверное, молния ударила. Ну а потом дождь полил.
Дар-Теен устало вздохнул, потрогал заплывший кровоподтеком глаз.
– Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, Элхадж. Почему за тобой началась охота? Кто еще знает о том, что ты должен дойти до Храма любой ценой?
Ого. Вот как мы заговорили.
Элхадж покосился на Дар-Теена; внезапно подумал о том, что этот ийлур здорово изменился за время их совместного путешествия. Черты лица стали жестче и завершеннее, словно над заготовкой из мягкой глины поработал умелый ваятель.
«Что же тебе еще известно, Дар-Теен?»
И, стараясь не сболтнуть лишнего, Элхадж осторожненько сказал:
– Наверное, кто-то не хочет, чтобы я добрался до нашей святыни.
– Кто-то? – Губы Дар-Теена тронула усмешка. – А зачем ты туда идешь, уважаемый Элхадж? Тебе не кажется, что пора бы нам с тобой объясниться? Я не таил, что несу в Храм семена золотых роз… Потому что об этом меня попросила любимая женщина, которую по моей вине отправили на плаху. Ты вечно бубнил, что идешь в Храм просто поклониться богине. Это действительно так? Или ты что-то недоговариваешь? Ты сам-то знаешь, какая роль тебе уготована в истории Эртинойса?
Элхадж безмятежно посмотрел на величественные кроны – только для того, чтобы не встречаться взглядом с Дар-Тееном. Выходит, ийлур знал достаточно… Или даже слишком много…
«Но откуда?!! Кто ему мог сказать?»
Стараясь выиграть время и обдумать, чтои какговорить, Элхадж ткнул пальцем в направлении ближайшего дерева.
– Давай сядем, а? И поговорим… Мне скрывать нечего, я могу рассказать все, что знаю. Но, быть может, ты тоже поведаешь мне о том, что с тобой произошло? Начиная с того момента, как мы попали к кочевникам?
Ийлур шумно засопел, но спорить не стал. Потом как бы между прочим заметил:
– Эристо ушла. В Гвенимар. Хотя, честно говоря, я сильно сомневаюсь в том, что эта ийлура та, за кого себя выдает.
Элхадж молча передернул плечами и аккуратно уселся на траву.
– Нас втянули в опасную игру, синх, – вновь заговорил Дар-Теен, – так играют высшие правящие. А мы – мелкая разменная монета, не более.
«Может, ты и разменная монета, – синх еще раз посмотрел на сгоревший куст, – а я… я Избранный своей богиней. Которая, несомненно, вознаградит меня за то, что я должен и собираюсь сделать».
И тут же вспомнились слова Указующего о жертве. Синх покосился на сидящего рядом ийлура, и на сердцах стало тяжко, словно кто-то положил на них по камню.
…Говорили долго. Ийлур бесхитростно рассказал обо всем, что с ним приключилось за последнее время – и про Черного Убийцу, и про молодого элеана, намекнувшего, что за «доставку» Элхаджа к Храму ему, Дар-Теену, будет недурственный заработок, и про то, как Эристо подвела к последнему городу синхов и как успели они едва ли не в последний момент… Ну, то есть когда жрец уже собирался пошинковать Элхаджа и отправить его в царство Шейниры.
– Занятный такой элеан был, – заметил ийлур, откусывая травинку, – молоденький, но, видать, ученый. Глазищи на пол-лица, что пара аметистов… А двигается-то как! Стервец, и мечом его не достанешь…
– У него еще лазуритовая бусина, вплетенная в косичку, – невольно пробормотал Элхадж, – видел я этого элеана раньше. Только тогда… он уже не был молодым.
– Н-да… – Взгляд Дар-Теена затуманился. Было видно, что ийлур натужно пытается осмыслить происходящее, но ему не хватает ни знаний, ни сообразительности. – Одно исчезнувшее стойбище чего стоит!
– Что, прям-таки исчезло?
– Я там только пучок травки нашел…
Помолчали. Элхаджу стало вдруг зябко – выходит, кто-то очень могущественный был заинтересован в том, чтобы Отступник погиб в последней схватке.
«Но почему же тогда они сами не убьют его?»
Этого синх не знал.
– Ну а ты? – Голубые глаза Дар-Теена пытливо шарили по лицу. – Со мной-то все ясно. Если раньше я нес к Храму семена роз, то теперь, получается, еще и охраняю тебя. И, клянусь Молотом Фэнтара, ты у меня дойдешь… Мне любопытно, что такого предложит мне наш молодеющий общий знакомый. Вдруг что-нибудь стоящее?
– Я… – Элхадж вздохнул, – я знаю только, что должен дойти до Храма. Наверное, это важно… Ты, получается, осведомлен куда больше, чем я. Даже как-то несправедливо.
И хихикнул.
Дар-Теен покачал головой и ничего не ответил; отвернувшись, сделал вид, что рассматривает шубу из плюща, в которую был укутан ствол бука.
«Похоже, он не слишком-то мне доверяет, – подумал Элхадж, – ну и ладно. В конце концов, когда это было, чтобы ийлуры доверяли синхам? А всю правду Дар-Теену знать вовсе не обязательно».
Он прикрыл глаза. Оставался один-единственный неразрешенный вопрос: куда, собственно, идти дальше? Ведь Дар-Теен, по простоте душевной, был уверен в том, что Элхадж знает дорогу к Храму. Наверное, только поэтому и пошел и по той же причине помогал в заснеженном лесу Северного Берега.
«Да, он здорово разозлится, когда поймет… что я совершенно ничегошеньки не знаю!»
…И тут Элхадж явственно услышал скрежет костяных шипов.
«Указующий?»
«Путь открыт для тебя», – сказала тварь.
Синху померещилось, что серый гребень мелькнул в зарослях; он осторожно взглянул на Дар-Теена, но ийлур, похоже, ничего не видел и не слышал.
И спустя ровно один удар сердца перед мысленным взором Элхаджа начала разворачиваться путеводная ниточка, и он вдруг увидел себя стоящим перед величественной громадой Храма.
«Там, посреди долины золотых роз…»
Только не было больше долины, и не было роз – серая пустошь, и на проклятой земле ничего не растет. Белеют кости, разбросанные так, словно столетие назад была там славная битва. Элхадж вскочил на ноги.
– Пойдем, Дар-Теен. Кажется, я знаю, как быстрее всего достичь Храма… Он зовет меня.
Ийлур вскинул на него удивленный взгляд, пожал плечами и начал подниматься.
– Пойдем, Элхадж. Думаешь, недолго уже осталось?
Синх крепко зажмурился. Вновь увидел себя бредущим сквозь заросли папоротника, через болота…
– Дней пять пути будет, – сказал он, – не больше.
Глава 17
ЖЕРТВА ДЛЯ ТЕМНОЙ МАТЕРИ
«И все-таки Элхадж многого недоговаривает. Кто знает, что у него на уме? И, может быть, все то, что со мной произошло, часть чьего-то замысла?»
Дар-Теен покосился на синха, который, казалось, дремал. На лице его – ну, если конечно, зеленую морду с черными и темно-синими полосами можно было назвать лицом – застыло выражение покоя и безмятежности. Ийлур отвернулся и снова принялся смотреть на пляску искр над зыбкой кромкой пламени. Вообще-то единственной целью, с которой разжигался костерок, было отпугивание жителей южного леса; чем дальше они продвигались, тем теплее становилось.
«Ты слишком плохо думаешь о синхе, – размышлял Дар-Теен, – он, конечно, не мед, но пока что ничего плохого не сделал. А если вспомнить, как он спасал тебя в той ийлурской деревне, где пришлось биться с мальчишкой, воззвавшим к Фэнтару? Да и ты сам, разве ты все рассказал о походе в Кар-Холом?»
Конечно, кое о чем ийлур умолчал. Например, слуха Элхаджа не достигла история о том, как Лиэ-Нэсс вела его по мертвым землям. И о том, что ийлура намекнула на опасность, грозящую живому пока что возлюбленному от синха.
«Да и почему я должен ему рассказывать все, особенно после того, как этот синх крался за мной по пятам?»
А в том, что Элхадж следил за ним весь день пути, Дар-Теен ни минуты не сомневался.
– Ладно, доведу я его до Храма, – пробурчал ийлур, обращаясь к огню, – оставлю тамошним жрецам семена роз, а сам… Сам отправлюсь в Гвенимар.
В городах Северного Берега ему и правда было нечего делать. Ни родни, ни семьи. Только разве что жрецы Фэнтара, у которых небось в каждом Храме есть описание Отступника, поднявшего оружие на жреца.
А Гвенимар… Если, конечно, Эристо не солгала – Гвенимар пока что казался сказочным государством, где просто на дороге можно встретить уйму всяких диковинных вещей, о которых бывший дружинник даже не слышал. Одно только упоминание о том, что синхи живут рядом с прочими, казалось шуткой.
«И хотел бы я знать, чем ты на самом деле кормишься, Эристо. Уж не честным мечом, это точно…»
Его клонило в сон. Бросив еще один взгляд на синха и убедившись, что тот сладко посапывает, Дар-Теен прикрыл глаза.
«Вздремну, совсем немного», – решил он. Потом положил под руку меч и нож. Мелькнула шальная мысль, что, если их найдут те громилы, нанятые кем-то, кто очень не любит Элхаджа,порешат обоих.
…Ему снилось королевство Гвенимар. Воздушные, словно плетенные из кружева, башенки и арки, яркое синее небо и золотые листья, будто была осень. Привиделась и ийлура Эристо, сидящая в мягком кресле с книгой в руках; на ней уже не было походной куртки, а искрился золотым шитьем роскошный халат цвета спелой вишни. В углу почему-то застыл изваянием белобородый старичок, он что-то пытался сказать, но Дар-Теен так и не понял, что именно.
«Если доберусь до Гвенимара, обязательно тебя найду», – подумал Дар-Теен и тут же устыдился подобных мыслей. Ведь он навсегда принадлежал Лиэ-Нэсс… Которая, заглянув в глаза, прошептала: «Это неверный путь, дорогой. Ты свободен, и я никогда не желала бы видеть тебя снова всего лишь рабом».
А пробуждение получилось неприятным: кто-то тряс Дар-Теена, вцепившись в воротник.
– Вставай, вставай! Нам надо идти дальше!
Голос Элхаджа.
Дар-Теен резко сел; ему все еще казалось, что Лиэ-Нэсс рядом, что щеки касается мягкая прядь ее рыжих, солнечных волос… Но нет. Только синх по имени Элхадж.
– Чего торопиться-то? – недовольно буркнул Дар-Теен.
Впрочем, недовольство было вызвано скорее тем, что он, во-первых, проспал до восхода, а во-вторых, спал так крепко, что ни за что не услышал бы приближающихся наемников.
– Шейнира благоволит к нам, – словно прочитав его мысли, сказал синх, – надо идти, Дар-Теен. Я… я чувствую, что время настает.
– Как скажешь, – спорить с синхом не хотелось.
Они кое-как позавтракали, обжигаясь, попили воды из походного котелка Эристо – негласный подарок, вероятно, ийлура решила завтракать, обедать и ужинать только в придорожных тавернах.
«Дней пять пути» растянулись на седьмицу, и конца-краю путешествию не было видно. Впрочем, Эл-хадж не унывал; чувствовалось, что он идет по одной ему известной дороге, ориентируясь то по приметному дереву, то по неведомо как вылезшей из болотистой почвы глыбе… А один раз синх даже заставил Дар-Теена срубить плющ, оплетший старый пень – правда, под зеленым покровом оказался малахитовый алтарь в форме треугольной призмы. По верхней грани паучками разбегались письмена синхов, и ийлуру даже показалось, что он видит бурые пятнышки – свидетельство давно принесенной жертвы. Элхадж поковырял загнутым когтем камень, улыбнулся своим мыслям и торжествующе поглядел на ийлура.
– Мы правильно идем. Видишь – малый алтарь?
– Вижу, – угрюмо пробормотал Дар-Теен, – ты говорил, что дойдем за пять дней.
Синх только развел костлявыми руками.
– Но, Дар-Теен, неужели ты не заметил, что я сделал крюк и обошел болото? Которое бы мы с тобой не прошли?
– Ты уже бывал здесь, да?
Полоски на лице Элхаджа выстроились горизонтально земле, что должно было означать выражение крайней безмятежности.
– Во сне. Я все это видел в своих снах, Дар-Теен, и у меня нет причин не верить тем знакам, которые посылает мне Шейнира. Ну же, пойдем… время…
– Знаю, время настало.
Дар-Теен неохотно поднялся с гнилого пня, на котором сидел все это время. Удивительное дело – чем дальше они продвигались на юг, к Храму, тем больше ийлур уставал. И подумать только, ведь пока шел по северным лесам, сил было куда больше. А Элхадж словно почувствовал родную землю, или земля с охотой принимала своего сына. Бодро трусил впереди, то и дело оглядываясь и понукая ийлура ускорить шаг. Напрочь позабыл о своем пораненном плече; ийлур даже заподозрил, что синх ухитрился наесться целебных трав и порез уже затянулся. Порой Элхадж уходил вперед, и Дар-Теен уже не раз подумывал – как было бы хорошо, если бы ящерица исчез и не вернулся…
Хотя конечно же думать так было неправильно. Обещал ведь Лиэ-Нэсс и элеану, что доведет ящерицу до Храма.
И синх всегда возвращался. Иногда с пустыми руками, а иногда с травами и корешками, которые потом подолгу перебирал во время очередного привала и рассовывал по матерчатым мешочкам, которых наделал из рукавов собственного одеяния.
– Зачем это тебе? – как-то поинтересовался Дар-Теен.
Он подошел к охапке колючек, осторожно поворошил их и едва не отшатнулся, когда увидел перед собой разъяренного и оскалившегося синха.
– Не трогай! – Элхадж сорвался на визг. – Не твое – так и не лезь!
– Ну, ты… – Дар-Теен хотел было как следует тряхнуть зеленого уродца, чтобы напомнить о том, кто здесь сильнее, но потом махнул рукой. Недолго уже осталось, Шейнира с ним, с Элхаджем… Еще несколько деньков – и разбредутся в разные стороны.
Тут синх опомнился и виновато прижал к груди скрещенные пальцы.
– Дар-Теен, прости. Сам не знаю, что на меня нашло.
– Я тоже не знаю, что на тебя нашло,– буркнул ийлур, – но лучше бы ты держал себя в руках, а то, не ровен час, и на меня накатит нечто подобное. А кулаки у меня тяжелые.
Дар-Теен покосился на синха, который, казалось, дремал. На лице его – ну, если конечно, зеленую морду с черными и темно-синими полосами можно было назвать лицом – застыло выражение покоя и безмятежности. Ийлур отвернулся и снова принялся смотреть на пляску искр над зыбкой кромкой пламени. Вообще-то единственной целью, с которой разжигался костерок, было отпугивание жителей южного леса; чем дальше они продвигались, тем теплее становилось.
«Ты слишком плохо думаешь о синхе, – размышлял Дар-Теен, – он, конечно, не мед, но пока что ничего плохого не сделал. А если вспомнить, как он спасал тебя в той ийлурской деревне, где пришлось биться с мальчишкой, воззвавшим к Фэнтару? Да и ты сам, разве ты все рассказал о походе в Кар-Холом?»
Конечно, кое о чем ийлур умолчал. Например, слуха Элхаджа не достигла история о том, как Лиэ-Нэсс вела его по мертвым землям. И о том, что ийлура намекнула на опасность, грозящую живому пока что возлюбленному от синха.
«Да и почему я должен ему рассказывать все, особенно после того, как этот синх крался за мной по пятам?»
А в том, что Элхадж следил за ним весь день пути, Дар-Теен ни минуты не сомневался.
– Ладно, доведу я его до Храма, – пробурчал ийлур, обращаясь к огню, – оставлю тамошним жрецам семена роз, а сам… Сам отправлюсь в Гвенимар.
В городах Северного Берега ему и правда было нечего делать. Ни родни, ни семьи. Только разве что жрецы Фэнтара, у которых небось в каждом Храме есть описание Отступника, поднявшего оружие на жреца.
А Гвенимар… Если, конечно, Эристо не солгала – Гвенимар пока что казался сказочным государством, где просто на дороге можно встретить уйму всяких диковинных вещей, о которых бывший дружинник даже не слышал. Одно только упоминание о том, что синхи живут рядом с прочими, казалось шуткой.
«И хотел бы я знать, чем ты на самом деле кормишься, Эристо. Уж не честным мечом, это точно…»
Его клонило в сон. Бросив еще один взгляд на синха и убедившись, что тот сладко посапывает, Дар-Теен прикрыл глаза.
«Вздремну, совсем немного», – решил он. Потом положил под руку меч и нож. Мелькнула шальная мысль, что, если их найдут те громилы, нанятые кем-то, кто очень не любит Элхаджа,порешат обоих.
…Ему снилось королевство Гвенимар. Воздушные, словно плетенные из кружева, башенки и арки, яркое синее небо и золотые листья, будто была осень. Привиделась и ийлура Эристо, сидящая в мягком кресле с книгой в руках; на ней уже не было походной куртки, а искрился золотым шитьем роскошный халат цвета спелой вишни. В углу почему-то застыл изваянием белобородый старичок, он что-то пытался сказать, но Дар-Теен так и не понял, что именно.
«Если доберусь до Гвенимара, обязательно тебя найду», – подумал Дар-Теен и тут же устыдился подобных мыслей. Ведь он навсегда принадлежал Лиэ-Нэсс… Которая, заглянув в глаза, прошептала: «Это неверный путь, дорогой. Ты свободен, и я никогда не желала бы видеть тебя снова всего лишь рабом».
А пробуждение получилось неприятным: кто-то тряс Дар-Теена, вцепившись в воротник.
– Вставай, вставай! Нам надо идти дальше!
Голос Элхаджа.
Дар-Теен резко сел; ему все еще казалось, что Лиэ-Нэсс рядом, что щеки касается мягкая прядь ее рыжих, солнечных волос… Но нет. Только синх по имени Элхадж.
– Чего торопиться-то? – недовольно буркнул Дар-Теен.
Впрочем, недовольство было вызвано скорее тем, что он, во-первых, проспал до восхода, а во-вторых, спал так крепко, что ни за что не услышал бы приближающихся наемников.
– Шейнира благоволит к нам, – словно прочитав его мысли, сказал синх, – надо идти, Дар-Теен. Я… я чувствую, что время настает.
– Как скажешь, – спорить с синхом не хотелось.
Они кое-как позавтракали, обжигаясь, попили воды из походного котелка Эристо – негласный подарок, вероятно, ийлура решила завтракать, обедать и ужинать только в придорожных тавернах.
«Дней пять пути» растянулись на седьмицу, и конца-краю путешествию не было видно. Впрочем, Эл-хадж не унывал; чувствовалось, что он идет по одной ему известной дороге, ориентируясь то по приметному дереву, то по неведомо как вылезшей из болотистой почвы глыбе… А один раз синх даже заставил Дар-Теена срубить плющ, оплетший старый пень – правда, под зеленым покровом оказался малахитовый алтарь в форме треугольной призмы. По верхней грани паучками разбегались письмена синхов, и ийлуру даже показалось, что он видит бурые пятнышки – свидетельство давно принесенной жертвы. Элхадж поковырял загнутым когтем камень, улыбнулся своим мыслям и торжествующе поглядел на ийлура.
– Мы правильно идем. Видишь – малый алтарь?
– Вижу, – угрюмо пробормотал Дар-Теен, – ты говорил, что дойдем за пять дней.
Синх только развел костлявыми руками.
– Но, Дар-Теен, неужели ты не заметил, что я сделал крюк и обошел болото? Которое бы мы с тобой не прошли?
– Ты уже бывал здесь, да?
Полоски на лице Элхаджа выстроились горизонтально земле, что должно было означать выражение крайней безмятежности.
– Во сне. Я все это видел в своих снах, Дар-Теен, и у меня нет причин не верить тем знакам, которые посылает мне Шейнира. Ну же, пойдем… время…
– Знаю, время настало.
Дар-Теен неохотно поднялся с гнилого пня, на котором сидел все это время. Удивительное дело – чем дальше они продвигались на юг, к Храму, тем больше ийлур уставал. И подумать только, ведь пока шел по северным лесам, сил было куда больше. А Элхадж словно почувствовал родную землю, или земля с охотой принимала своего сына. Бодро трусил впереди, то и дело оглядываясь и понукая ийлура ускорить шаг. Напрочь позабыл о своем пораненном плече; ийлур даже заподозрил, что синх ухитрился наесться целебных трав и порез уже затянулся. Порой Элхадж уходил вперед, и Дар-Теен уже не раз подумывал – как было бы хорошо, если бы ящерица исчез и не вернулся…
Хотя конечно же думать так было неправильно. Обещал ведь Лиэ-Нэсс и элеану, что доведет ящерицу до Храма.
И синх всегда возвращался. Иногда с пустыми руками, а иногда с травами и корешками, которые потом подолгу перебирал во время очередного привала и рассовывал по матерчатым мешочкам, которых наделал из рукавов собственного одеяния.
– Зачем это тебе? – как-то поинтересовался Дар-Теен.
Он подошел к охапке колючек, осторожно поворошил их и едва не отшатнулся, когда увидел перед собой разъяренного и оскалившегося синха.
– Не трогай! – Элхадж сорвался на визг. – Не твое – так и не лезь!
– Ну, ты… – Дар-Теен хотел было как следует тряхнуть зеленого уродца, чтобы напомнить о том, кто здесь сильнее, но потом махнул рукой. Недолго уже осталось, Шейнира с ним, с Элхаджем… Еще несколько деньков – и разбредутся в разные стороны.
Тут синх опомнился и виновато прижал к груди скрещенные пальцы.
– Дар-Теен, прости. Сам не знаю, что на меня нашло.
– Я тоже не знаю, что на тебя нашло,– буркнул ийлур, – но лучше бы ты держал себя в руках, а то, не ровен час, и на меня накатит нечто подобное. А кулаки у меня тяжелые.