Страница:
Майк особенно заинтересовался в тот момент, когда я сказал ему о системе шпионских явок Он, разумеется, не стал мне говорить, что я вывел их на сцену одной из крупнейших шпионских драм века, одним из главных действующих лиц которой был калифорнийский делец по имени Дэлгон Ли. Сейчас он отбывает пожизненное заключение за продажу советским разведслужбам некоторых конструкций суперсекретных спутников связи «Райолит» и «Аргус». Он несколько раз бывал в советском посольстве в 1975 и 1976 годах, а 6 января 1977 года посетил его в последний раз. Как бы невзначай он подбросил клочок бумаги через ограду и был в ту же секунду арестован мексиканской полицией.
По официальной версии, он был арестован по подозрению в убийстве мексиканского полицейского, совершенном некоторое время назад. Представитель американского посольства, который якобы случайно оказался в этот момент в советском посольстве, сумел сразу предупредить о случившемся американские власти.
Вскоре были установлены и личность подозреваемого, и истинные цели его деятельности.
Имели ли мои наблюдения непосредственную связь с этим эпизодом? Я не могу утверждать это со всей определенностью.
И все же поразителен тот факт, что мексиканская полиция оказалась на месте в нужное время, словно только и ждала этого шпиона, который, естественно, не мог быть арестован американцами в чужой стране. Официально мне об этом ничего не сообщили но вполне понятным соображениям. Как сказал один из моих друзей из разведслужбы, если ты хоть чем-то полезен, то нет нужды говорить тебе, чем конкретно. Если от тебя нет проку, но ты нам просто больше не нужен.
Хотя бывали случаи, когда я мог наблюдать мгновенный результат своей работы.
Во время одной из наших встреч Майк нарушил неписаные правила секретности и как бы между прочим заметил, что мои рекомендации по одному важному вопросу, похоже, были хорошо восприняты.
Тогда же Майк принес большую книгу в голубой обложке и открыл ее передо мной.
— Скажи мне, пожалуйста, какое впечатление производит на тебя этот человек?» — спросил он. Это была черно-белая фотография Андропова, о котором я тогда еще ничего не слышал.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, что он как-то связан с родиной моего отца — Венгрией. И Майк объяснил, что он был там послом во время советского военного вторжения в 1956 году. Впоследствии он стал главой КГБ.
— С виду — славный малый, — начал я, — спокойный, сдержанный, достаточно приятный в общении, но по натуре жестокий человек и безжалостный. Доктринер, в некоторых вопросах не гибок.
Все это сегодня, наверное, известно. Уверен, что и Майк тогда знал об этом.
Он рассказал мне немного о новом интересном методе, который разработали психологи ЦРУ, позволяющем узнать характер человека и даже в какой-то мере судьбу, изучая лишь фотографию.
Затем Майк вдруг начал задавать мне довольно странные вопросы: — Можешь ли ты читать мысли людей, если они думают на другом языке? Нужно ли тебе для этого находиться рядом с ними? Не болен ли серьезно этот человек? Когда, ты думаешь, он умрет?
Я слушал его, не перебивая, а едва только захотел сказать что-то, как Майк снова продолжал серию вопросов, один из которых заставил меня содрогнуться.
— Нам известно, что ты можешь влиять на компьютеры, Ури, знаем мы и то, что ты владеешь телепатией, — он наклонился поближе ко мне, и, понизив голос, как это всегда делатся в шпионских фильмах, спросил: — Как ты думаешь, ты не смог бы вызвать смертельную болезнь в человеческом теле? Ну, к примеру, остановить работу сердца?
Я промолчал, почувствовав, что начинаю покрываться гусиной кожей. Майк тем временем как ни в чем не бывало стал говорить о колдовстве, черной магии, но потом, видимо, все-таки догадавшись, что я окончательно теряю нить разговора, переменил тему.
Задумавшись на мгновение, он спросил меня, как обычно, слегка развязно:
— Слушай, а слабо тебе, наоборот, нарисовать что-нибудь, а потом спроектировать этот рисунок в чьем-то сознании? Сумеешь? — Конечно. Я делаю это регулярно, — Давай попробуем.
Тут я вдруг засомневался, потому что все еще не отошел ото всех разговоров о черной магии и тому подобной чертовщине, которые напугали меня. Но решил забыть их. В конце концов.
Майк сейчас просил меня не о том, чтобы убрать Андропова.
Майк отвернулся, а я нарисовал то, о чем он вряд ли мог бы догадаться. Турецкий флаг с луной и звездой. Я передал ему блокнот, предварительно перевернув его. Майк тотчас взял ручку и нарисовал прямоугольник с луной и чем-то напоминающим по форме звезду внутри него. Потом он перевернул блокнот обратно и, сверив два рисунка, назвал их практически идентичными.
— Это вероятно», — сказал он.
Люди всегда поражаются, обнаружив, что могут делать практически то же самое, что и я. Будь то сгибание ложек или чтение и передача мыслей на расстоянии. Обычно это бывает тогда, когда они сами начинают верить в то, что все это в принципе возможно.
Майк снова стал серьезным. — Послушай, Ури, ты сейчас сумел передать свой замысел в мое сознание, не так ли? А не мог бы ты таким образом внушить в сознание человека какую-то определенную мысль? Так, чтобы она заставила его действовать, даже если он не хочет этого? Даже, если он, возможно, и не догадывается, что это его кто-то просит сделать? Я говорю о президенте Соединенных Штатов Америки.
Инаугурация Джимми Картера была назначена на 20 января 1977 года. И Майк, сказал, что так или иначе мне обязательно нужно присутствовать на ней. Это единственный шанс, как ему казалось, чтобы я смог стоять близко к президенту и телепатически передать послание, которое задумал Майк.
— за приглашение не беспокойся, Урн, уверил меня Майк.
— Считай, что его ты практически уже получил.
Торжественный парад перед инаугурацией оказался весьма неуютным мероприятием. Было холодновато, но президент Картер настоял на том, чтобы проделать весь маршрут от церемониальной трибуны до его нового дома пешком, что очень обеспокоило сотрудников службы безопасности. Я здорово продрог и уже не раз пожалел о том, что не поддел под куртку какой-нибудь свитер или другую теплую вещь.
Когда в ноле зрения появилась вся процессия, весь наш замысел показался посто нелепым. Я мысленно приготовился предпринять что-то неожиданное, так как план Майка направить телепатическое послание главе самого могущественного государства в мире казался мне весьма далеким от исполнения.
Новая президентская чета приветливо махала руками и рассыпала свои тяжелые южные улыбки окружающей толпе. Одна такая солнечная улыбка была послана в моем направлении. Хотя госножа Картер вряд ли могла узнать меня с такого большого расстояния, но это был явно знак персонального внимания. Наконец они поравнялись со мной, хотя находились все же еще на приличном расстоянии от меня. Тогда я и сделал свою первую попытку донести до президента как бы зажатую в капсулу и несущую образы телепатического феномена мысль о советском превосходстве в этой области и,отсутствии средств, необходимых для исследований.
«Все дело в деньгах, — сказал мне как-то Майк — Необходимы дотации для исследовательских институтов». Он не называл мне конкретных цифр, но в моей голове почему-то засела сумма в шесть миллионов долларов. И в своем мысленном послании к президенту я добавил эау цифру. Я попытался донести до сознания президента эту идею, насколько это было возможно с того расстояния, которое нас разделяло. Непосредственный контакт с президентом ожидал меня впереди.
Есть много аргументов, подтверждающих, что телепатия значительно более эффективна при тесном контакте, хотя Рассел Тарг и другие исследователи показали во время своих экспериментов, что возможна передача мыслей и на больших расстояниях, как от Москвы до Калифорнии. Но я думал, и небезосновательно, что задача, которая стояла передо мной в тот момент, могла быть более успешно решена в непосредственной близости от объекта внушения. Возможно, я был не прав, но в любом случае Майк советовал мне подобраться к Картеру как можно ближе.
Пришлось еще немного подождать, потому что у меня не было никакой возможности подойти поближе к президенту во время официальной церемонии, проходившей в ог-. ромном зале. Среди всех присутствующих я узнал лишь двух людей: актера Джека Николсона, как и многие другие знаменитости, пришедшего засвидетельствовать свое уважение новому президенту, и маленькую очень знакомую фигурку, которая попалась мне на глаза по пути в холл. Я подкрался к ней сзади и тихонько позвал: «Люси!»
Объяснимся!» Она отпрянула от неожиданности, увидев меня.
Я прочел в ее глазах немой вопрос: как, черт возьми, я сумел получить приглашение сюда. Однако времени для объяснения у меня не было.
Наконец, наступило время главного события недели — торжество и я оказался в самом знаменитом доме Соединенных Штатов. Это был отнюдь не частный визит. Кроме меня, там присутствовало еще несколько сот гостей. Не успело пройти первое изумление от увиденного внутри Белого дома, как у меня вновь оборвалось сердце. Я понял, что служба безопасности действовала очень четко. Люси все время держалась рядом со мной, успев познакомить меня с несколькими важными людьми, включая одного из ближайших советников президента, но мои мысли в этот момент работали в совершенно другом направлении. Я знал, что это возможно — мой последний шанс встретиться с президентом с глазу на глаз.
Но я видел, что даже Люси с ее родственными связями не могла пройти сквозь вооруженную стену, сооруженную вокруг президента в его собственном доме.
Затем гости внезапно стали выстраиваться в ряд — друг за другом, чтобы лично засвидетельствовать свое уважение семье Картеров. Я сильно сомневался в том, что сотрудники службы безопасности разрешат мне встать в этот ряд и поговорить с четой Картеров. Но Люси вдруг схватила меня и буквально потащила в конец ряда.
Ситуация напомнила мне мой первый прыжок с парашютом. Я помню зеленый свет, означавший, что следующая очередь для прыжка — моя, и обратной дороги нет. Сейчас со мной происходило нечто подобное. Я попытался сконцентрироваться настолько, насколько это было возможно, и, пожалуй, впервые почувствовал, что вот это и есть предназначение, которое мне предстоит выполнить.
Гораздо раньше, чем я предполагал, передо мной оказались Джимми и Розалин Картеры и их официальная свита. И больше никого. Вот и пришло время, подумал я.
Госпожа Картер сразу же узнала меня и сняла напряжение.
— О, Джимми! — воскликнула она. — Это Ури Геллер. Ты помнишь, тот молодой израильтянин, о котором я тебе столько рассказывала.
Выражение лица у Картера чуть-чуть изменилось. И потом последовала тишина, после чего я сделал шаг вперед и схватил его руку для пожатия.. Я держал ее добрых шесть секунд, смотря сверху в его глаза; он был ниже меня ростом, ниже даже, чем я предполагал. (Во мне семь футов и один дюйм). Я попытался передать им свое мысленное послание и сделал для этого все, что мог.
«Телепатический феномен существует. Будь объективен и не имей предубеждения. Вложи деньги в исследования. Шесть миллионов долларов. Догони Советы».
Сверхнапряжение и концентрация мысли сделали эффект моей попытки еще сильнее, чем обычно. Картер даже слегка вздрогнул, и я почувствовал, что он пытается отнять свою руку. «Не перестарайся», — сказал мне мой голос. Последовала известная картеровская улыбка.
— Вы собираетесь решить для нас проблему энергетического кризиса? — спросил он.
Уже во второй раз главы государств настойчиво задавали мне один и тот же вопрос. Я забыл, что ответил тогда, но что касается моего послания к президенту, то почти не сомневаюсь, что оно дошло до него.
Этот случай — один из тех, когда я был абсолютно уверен в том, что поступаю правильно. Моя миссия на этом закончилась.
Полагаю, что кто-нибудь из фотографов навечно запечатлел этот эпизод и фотография, наверняка, хранится где-нибудь в вашингтонских архивах.
Люси позвонила после этого мне еще раз или два. Но мы никогда больше не виделись, и я до сих пор не знаю, подстроила ли она мне эту встречу с президентом или нет. И вообще, кто стоял за всем этим? Неужели это было просто совпадение?
Что касается Майка, то он тоже навсегда исчез из моей жизни — так же неожиданно, как и вошел в нее.
Семь лет спустя в «Нью-Йорк Таймс» от 10 января 1985 года появилось сообщение. В нем говорилось о том, что президент Картер приказал в 1977 году провести на самом высоком уровне всестороннюю проверку исследований Советов в области парапсихологии. Это последовало, как утверждалось в газете, после «личной встречи» президента со мной. (Я никакой информации об этой встрече не давал). «Секретная проверка, — согласно статье, — была завершена в 1978 году. И хотя не было доказано, что существовал специальный проект о разработке в СССР психических методов ведения войны, о которых предупреждал господин Геллер, был обнаружен определенный интерес Советского Союза к этой сфере». Официальные представители Белого дома «не могли ни подтвердить, ни опровергнуть; утверждения газеты насчет проверки. Не могу этого сделать и я.
В следующий раз я был приглашен на вечер в особняк на Лонг-Айленд Саунд, где хозяином был сотрудник ЦРУ, специализирующийся на советских проблемах, а одним из приглашенных должен был быть советский официальный представитель, которого американская сторона очень хотела склонить к сотрудничеству со своими спецслужбами.
Меня попросили о двух вещах: продемонстрировать перед этим человеком свои способности и по возможности попытаться послать ему мысленный сигнал, побуждающий завербоваться в ЦРУ.
Мне это поручение показалось довольно странным, но я не стал задавать лишних вопросов.
Дон пришел с женщиной, но не со своей женой, которую мне раньше приходилось видеть, а с сотрудницей контрразведки. Он вскоре организовал мою встречу с советским гостем — невысоким коренастым мужчиной с совершенно седыми волосами, несмотря на то, что он был средних лет. Мне не назвали его имени. Я согнул для него ключ, и было видно, что ему это понравилось.
Прощаясь, я дал ему свой телефон с приглашением позвонить, если возникнет желание, но он мне так и не позвонил.
Во время этой встречи я сидел рядом с ним и все время выстукивал, словно азбуку Морзе, свое мысленное послание ему: «Предай, предай. Тебе будет хорошо. Предай…» Примерно тогда же Аркадий Шевченко, помощник Генерального секретаря ООП, предал свою Родину и остался в США, после того как в течение двух лет постоянно передавал секретную информацию американским спецслужбам. В своей книге «Порывая с Москвой», увидевший свет в 1985 году, он написал: «Я был благодарен, что даже в век технических чудес все-таки никто не может читать чужие мысли».
(Гай Лайон Плэйфайр. Эффект Геллера. М. 1991).
По официальной версии, он был арестован по подозрению в убийстве мексиканского полицейского, совершенном некоторое время назад. Представитель американского посольства, который якобы случайно оказался в этот момент в советском посольстве, сумел сразу предупредить о случившемся американские власти.
Вскоре были установлены и личность подозреваемого, и истинные цели его деятельности.
Имели ли мои наблюдения непосредственную связь с этим эпизодом? Я не могу утверждать это со всей определенностью.
И все же поразителен тот факт, что мексиканская полиция оказалась на месте в нужное время, словно только и ждала этого шпиона, который, естественно, не мог быть арестован американцами в чужой стране. Официально мне об этом ничего не сообщили но вполне понятным соображениям. Как сказал один из моих друзей из разведслужбы, если ты хоть чем-то полезен, то нет нужды говорить тебе, чем конкретно. Если от тебя нет проку, но ты нам просто больше не нужен.
Хотя бывали случаи, когда я мог наблюдать мгновенный результат своей работы.
Во время одной из наших встреч Майк нарушил неписаные правила секретности и как бы между прочим заметил, что мои рекомендации по одному важному вопросу, похоже, были хорошо восприняты.
Тогда же Майк принес большую книгу в голубой обложке и открыл ее передо мной.
— Скажи мне, пожалуйста, какое впечатление производит на тебя этот человек?» — спросил он. Это была черно-белая фотография Андропова, о котором я тогда еще ничего не слышал.
Первая мысль, которая пришла мне в голову, что он как-то связан с родиной моего отца — Венгрией. И Майк объяснил, что он был там послом во время советского военного вторжения в 1956 году. Впоследствии он стал главой КГБ.
— С виду — славный малый, — начал я, — спокойный, сдержанный, достаточно приятный в общении, но по натуре жестокий человек и безжалостный. Доктринер, в некоторых вопросах не гибок.
Все это сегодня, наверное, известно. Уверен, что и Майк тогда знал об этом.
Он рассказал мне немного о новом интересном методе, который разработали психологи ЦРУ, позволяющем узнать характер человека и даже в какой-то мере судьбу, изучая лишь фотографию.
Затем Майк вдруг начал задавать мне довольно странные вопросы: — Можешь ли ты читать мысли людей, если они думают на другом языке? Нужно ли тебе для этого находиться рядом с ними? Не болен ли серьезно этот человек? Когда, ты думаешь, он умрет?
Я слушал его, не перебивая, а едва только захотел сказать что-то, как Майк снова продолжал серию вопросов, один из которых заставил меня содрогнуться.
— Нам известно, что ты можешь влиять на компьютеры, Ури, знаем мы и то, что ты владеешь телепатией, — он наклонился поближе ко мне, и, понизив голос, как это всегда делатся в шпионских фильмах, спросил: — Как ты думаешь, ты не смог бы вызвать смертельную болезнь в человеческом теле? Ну, к примеру, остановить работу сердца?
Я промолчал, почувствовав, что начинаю покрываться гусиной кожей. Майк тем временем как ни в чем не бывало стал говорить о колдовстве, черной магии, но потом, видимо, все-таки догадавшись, что я окончательно теряю нить разговора, переменил тему.
Задумавшись на мгновение, он спросил меня, как обычно, слегка развязно:
— Слушай, а слабо тебе, наоборот, нарисовать что-нибудь, а потом спроектировать этот рисунок в чьем-то сознании? Сумеешь? — Конечно. Я делаю это регулярно, — Давай попробуем.
Тут я вдруг засомневался, потому что все еще не отошел ото всех разговоров о черной магии и тому подобной чертовщине, которые напугали меня. Но решил забыть их. В конце концов.
Майк сейчас просил меня не о том, чтобы убрать Андропова.
Майк отвернулся, а я нарисовал то, о чем он вряд ли мог бы догадаться. Турецкий флаг с луной и звездой. Я передал ему блокнот, предварительно перевернув его. Майк тотчас взял ручку и нарисовал прямоугольник с луной и чем-то напоминающим по форме звезду внутри него. Потом он перевернул блокнот обратно и, сверив два рисунка, назвал их практически идентичными.
— Это вероятно», — сказал он.
Люди всегда поражаются, обнаружив, что могут делать практически то же самое, что и я. Будь то сгибание ложек или чтение и передача мыслей на расстоянии. Обычно это бывает тогда, когда они сами начинают верить в то, что все это в принципе возможно.
Майк снова стал серьезным. — Послушай, Ури, ты сейчас сумел передать свой замысел в мое сознание, не так ли? А не мог бы ты таким образом внушить в сознание человека какую-то определенную мысль? Так, чтобы она заставила его действовать, даже если он не хочет этого? Даже, если он, возможно, и не догадывается, что это его кто-то просит сделать? Я говорю о президенте Соединенных Штатов Америки.
Инаугурация Джимми Картера была назначена на 20 января 1977 года. И Майк, сказал, что так или иначе мне обязательно нужно присутствовать на ней. Это единственный шанс, как ему казалось, чтобы я смог стоять близко к президенту и телепатически передать послание, которое задумал Майк.
— за приглашение не беспокойся, Урн, уверил меня Майк.
— Считай, что его ты практически уже получил.
Торжественный парад перед инаугурацией оказался весьма неуютным мероприятием. Было холодновато, но президент Картер настоял на том, чтобы проделать весь маршрут от церемониальной трибуны до его нового дома пешком, что очень обеспокоило сотрудников службы безопасности. Я здорово продрог и уже не раз пожалел о том, что не поддел под куртку какой-нибудь свитер или другую теплую вещь.
Когда в ноле зрения появилась вся процессия, весь наш замысел показался посто нелепым. Я мысленно приготовился предпринять что-то неожиданное, так как план Майка направить телепатическое послание главе самого могущественного государства в мире казался мне весьма далеким от исполнения.
Новая президентская чета приветливо махала руками и рассыпала свои тяжелые южные улыбки окружающей толпе. Одна такая солнечная улыбка была послана в моем направлении. Хотя госножа Картер вряд ли могла узнать меня с такого большого расстояния, но это был явно знак персонального внимания. Наконец они поравнялись со мной, хотя находились все же еще на приличном расстоянии от меня. Тогда я и сделал свою первую попытку донести до президента как бы зажатую в капсулу и несущую образы телепатического феномена мысль о советском превосходстве в этой области и,отсутствии средств, необходимых для исследований.
«Все дело в деньгах, — сказал мне как-то Майк — Необходимы дотации для исследовательских институтов». Он не называл мне конкретных цифр, но в моей голове почему-то засела сумма в шесть миллионов долларов. И в своем мысленном послании к президенту я добавил эау цифру. Я попытался донести до сознания президента эту идею, насколько это было возможно с того расстояния, которое нас разделяло. Непосредственный контакт с президентом ожидал меня впереди.
Есть много аргументов, подтверждающих, что телепатия значительно более эффективна при тесном контакте, хотя Рассел Тарг и другие исследователи показали во время своих экспериментов, что возможна передача мыслей и на больших расстояниях, как от Москвы до Калифорнии. Но я думал, и небезосновательно, что задача, которая стояла передо мной в тот момент, могла быть более успешно решена в непосредственной близости от объекта внушения. Возможно, я был не прав, но в любом случае Майк советовал мне подобраться к Картеру как можно ближе.
Пришлось еще немного подождать, потому что у меня не было никакой возможности подойти поближе к президенту во время официальной церемонии, проходившей в ог-. ромном зале. Среди всех присутствующих я узнал лишь двух людей: актера Джека Николсона, как и многие другие знаменитости, пришедшего засвидетельствовать свое уважение новому президенту, и маленькую очень знакомую фигурку, которая попалась мне на глаза по пути в холл. Я подкрался к ней сзади и тихонько позвал: «Люси!»
Объяснимся!» Она отпрянула от неожиданности, увидев меня.
Я прочел в ее глазах немой вопрос: как, черт возьми, я сумел получить приглашение сюда. Однако времени для объяснения у меня не было.
Наконец, наступило время главного события недели — торжество и я оказался в самом знаменитом доме Соединенных Штатов. Это был отнюдь не частный визит. Кроме меня, там присутствовало еще несколько сот гостей. Не успело пройти первое изумление от увиденного внутри Белого дома, как у меня вновь оборвалось сердце. Я понял, что служба безопасности действовала очень четко. Люси все время держалась рядом со мной, успев познакомить меня с несколькими важными людьми, включая одного из ближайших советников президента, но мои мысли в этот момент работали в совершенно другом направлении. Я знал, что это возможно — мой последний шанс встретиться с президентом с глазу на глаз.
Но я видел, что даже Люси с ее родственными связями не могла пройти сквозь вооруженную стену, сооруженную вокруг президента в его собственном доме.
Затем гости внезапно стали выстраиваться в ряд — друг за другом, чтобы лично засвидетельствовать свое уважение семье Картеров. Я сильно сомневался в том, что сотрудники службы безопасности разрешат мне встать в этот ряд и поговорить с четой Картеров. Но Люси вдруг схватила меня и буквально потащила в конец ряда.
Ситуация напомнила мне мой первый прыжок с парашютом. Я помню зеленый свет, означавший, что следующая очередь для прыжка — моя, и обратной дороги нет. Сейчас со мной происходило нечто подобное. Я попытался сконцентрироваться настолько, насколько это было возможно, и, пожалуй, впервые почувствовал, что вот это и есть предназначение, которое мне предстоит выполнить.
Гораздо раньше, чем я предполагал, передо мной оказались Джимми и Розалин Картеры и их официальная свита. И больше никого. Вот и пришло время, подумал я.
Госпожа Картер сразу же узнала меня и сняла напряжение.
— О, Джимми! — воскликнула она. — Это Ури Геллер. Ты помнишь, тот молодой израильтянин, о котором я тебе столько рассказывала.
Выражение лица у Картера чуть-чуть изменилось. И потом последовала тишина, после чего я сделал шаг вперед и схватил его руку для пожатия.. Я держал ее добрых шесть секунд, смотря сверху в его глаза; он был ниже меня ростом, ниже даже, чем я предполагал. (Во мне семь футов и один дюйм). Я попытался передать им свое мысленное послание и сделал для этого все, что мог.
«Телепатический феномен существует. Будь объективен и не имей предубеждения. Вложи деньги в исследования. Шесть миллионов долларов. Догони Советы».
Сверхнапряжение и концентрация мысли сделали эффект моей попытки еще сильнее, чем обычно. Картер даже слегка вздрогнул, и я почувствовал, что он пытается отнять свою руку. «Не перестарайся», — сказал мне мой голос. Последовала известная картеровская улыбка.
— Вы собираетесь решить для нас проблему энергетического кризиса? — спросил он.
Уже во второй раз главы государств настойчиво задавали мне один и тот же вопрос. Я забыл, что ответил тогда, но что касается моего послания к президенту, то почти не сомневаюсь, что оно дошло до него.
Этот случай — один из тех, когда я был абсолютно уверен в том, что поступаю правильно. Моя миссия на этом закончилась.
Полагаю, что кто-нибудь из фотографов навечно запечатлел этот эпизод и фотография, наверняка, хранится где-нибудь в вашингтонских архивах.
Люси позвонила после этого мне еще раз или два. Но мы никогда больше не виделись, и я до сих пор не знаю, подстроила ли она мне эту встречу с президентом или нет. И вообще, кто стоял за всем этим? Неужели это было просто совпадение?
Что касается Майка, то он тоже навсегда исчез из моей жизни — так же неожиданно, как и вошел в нее.
Семь лет спустя в «Нью-Йорк Таймс» от 10 января 1985 года появилось сообщение. В нем говорилось о том, что президент Картер приказал в 1977 году провести на самом высоком уровне всестороннюю проверку исследований Советов в области парапсихологии. Это последовало, как утверждалось в газете, после «личной встречи» президента со мной. (Я никакой информации об этой встрече не давал). «Секретная проверка, — согласно статье, — была завершена в 1978 году. И хотя не было доказано, что существовал специальный проект о разработке в СССР психических методов ведения войны, о которых предупреждал господин Геллер, был обнаружен определенный интерес Советского Союза к этой сфере». Официальные представители Белого дома «не могли ни подтвердить, ни опровергнуть; утверждения газеты насчет проверки. Не могу этого сделать и я.
В следующий раз я был приглашен на вечер в особняк на Лонг-Айленд Саунд, где хозяином был сотрудник ЦРУ, специализирующийся на советских проблемах, а одним из приглашенных должен был быть советский официальный представитель, которого американская сторона очень хотела склонить к сотрудничеству со своими спецслужбами.
Меня попросили о двух вещах: продемонстрировать перед этим человеком свои способности и по возможности попытаться послать ему мысленный сигнал, побуждающий завербоваться в ЦРУ.
Мне это поручение показалось довольно странным, но я не стал задавать лишних вопросов.
Дон пришел с женщиной, но не со своей женой, которую мне раньше приходилось видеть, а с сотрудницей контрразведки. Он вскоре организовал мою встречу с советским гостем — невысоким коренастым мужчиной с совершенно седыми волосами, несмотря на то, что он был средних лет. Мне не назвали его имени. Я согнул для него ключ, и было видно, что ему это понравилось.
Прощаясь, я дал ему свой телефон с приглашением позвонить, если возникнет желание, но он мне так и не позвонил.
Во время этой встречи я сидел рядом с ним и все время выстукивал, словно азбуку Морзе, свое мысленное послание ему: «Предай, предай. Тебе будет хорошо. Предай…» Примерно тогда же Аркадий Шевченко, помощник Генерального секретаря ООП, предал свою Родину и остался в США, после того как в течение двух лет постоянно передавал секретную информацию американским спецслужбам. В своей книге «Порывая с Москвой», увидевший свет в 1985 году, он написал: «Я был благодарен, что даже в век технических чудес все-таки никто не может читать чужие мысли».
(Гай Лайон Плэйфайр. Эффект Геллера. М. 1991).