Страница:
- Послушайте, Амелотти, как вы отыскиваете себе постояльцев? По рекомендациям или вам направляет их посредник?
- Я старый человек, комиссар, и не могу обслуживать клиентов как следует. Временами ко мне заезжает кое-кто из старых друзей...
- Все молодые люди?
- Молодые, старые... иногда сын моего старого друга, иной раз друг моих бывших гостей... Я всем им рад, потому что люблю наши места, узкие тропки и прекрасные виды. Люди, которые много не говорят, особенно любят скалы, снега и синее небо.
- Ваш последний гость, Вантер, студент-медик, откуда он?
- Не знаю. Он попросился переночевать. При нем было множество книг, он все время читал. Не знаю, кто его послал ко мне. Очень спокойный, ненавязчивый. Когда не читал, резал по дереву. С Божьей помощью у него неплохо получалось.
- А шприц он у вас оставил?
- Забыл. Как-то раз он мне очень пригодился.
- Теперь будьте внимательны, Энрико Амелотти, прежде чем ответить. Он оставил вам и раствор гидроперита?
- Нет, комиссар, я сам его купил для дезинфекции рук, - ответил могильщик.
Допрос был окончен. Старик откланялся, и Кристен почувствовал удовлетворение. С этой минуты он уже не считал больше могильщика выжившим из ума дурачком, потому что использованное им в разговоре название перекиси водорода в Швейцарии было неизвестно. Его тут просто не знали. На этикетке флакона стояло: "Перекись водорода", вряд ли Амелотти мог это забыть.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРИСТЕНУ НЕ ХВАТАЕТ ХАРАКТЕРА
1.
Комиссару Кристену казалось, что на ногах у него повисли свинцовые гири. До сих пор он не продвинулся ни на шаг, и вся история была столь же неразрешима, как и в самом начале. Стало только ясно, что одно дело расследовать преступление, где есть свидетели, и совсем другое - где их не было и нет. А тут ещё этот могильщик Амелотти... Комиссар никак не мог ухватиться за ниточку, казалось лежавшую совсем на поверхности. Мотив... Скажем, месть, отвергнутая любовь или желание избавиться от неугодного мужа. Как заурядны бывают мотивы убийств!
Кристен сидел за столом, закрыв глаза, мысленно пытаясь совместить множество обстоятельств обоих убийств. Ему хотелось найти самое простое решение, которое обычно и оказывается верным. И вот он мысленно взобрался с двумя альпинистами на стену Малого Дьявола и остановился у последнего крюка Фихтеля. Вот трос лопнул, и Хант рухнул вниз. Тело Секки осталось висеть на тросе и разбилось от удара о скалы. Но дальше он так и не продвинулся. Что эти двое знали друг о друге? Что таилось в их прошлом, о чем они могли говорить? Они поссорились на скалах, и один попытался сбросить другого, или одного из них поджидал кто-то третий? И кто был этим третьим? Может быть, Амелотти знает? Кажется, этот чудак знает больше, чем можно подумать.
Потом он мысленно прошел последний путь старшего сына Джулио Секки. Как, чем его выманили из дома поздней ночью и заставили отправиться на ледник? Парню явно понадобилось время, чтоб все обдумать и на что-то решиться. Или кто-то неизвестный обещал раскрыть ему тайну смерти отца? Возможно, по дороге он наткнулся на могильщика Амелотти или тот спрятался, следя за Нино? Мог он видеть и его убийцу. Убийцу - того, третьего со стены Малого Дьявола. Ибо явно был третий, тот, кто бросил альпинистов в пропасть.
"Приятель Дж."
Кристен отыскал на ощупь папку, лежавшую на столе. В ней был список постояльцев Амелотти. Пока он задумчиво перебирал листы, перед глазами проплывали обрывки предыдущих несвязных мыслей. Он отогнал их, пытаясь сосредоточиться, но картины неуклонно возвращались и представали перед его глазами - четырнадцать жертв, обрывки тросов с растрепанными концами...
На стене Малого Дьявола лопнувший трос означал гибель. Тело, утратив опору, было обречено и разбивалось о скальную твердь. И в воздухе повисал глухой треск рвущихся волокон, последний звук в жизни жертвы. Но почему не сорвался Джузеппе Верди?
При этой мысли Кристен сжал кулаки. "Приятель Дж."! Смесь вопросов, ошибок и бесплодных догадок. Верди первому удалось одолеть стену, и удалось только потому, что дьявол Молчащих скал утратил бдительность. Дьявола не было дома - вот что Кристен считал единственным возможным выходом из груды неясных фактов, которая грозила рухнуть и погрести его под собой, как сорвавшаяся лавина.
Джакомо Вантер - так звали последнего гостя Амелотти. "Дж." - Джакомо. он изучал медицину, непрерывно рылся в книгах, порядочный и ненавязчивый. И умел здорово резать по дереву, значит, имел дар Божий. И ещё он забыл у Амелотти шприц. Кристену вдруг показалось, Бог весть отчего, что он на ложном пути. Это было скорее инстинктивной попыткой вырваться из хаоса, начинавшего заполнять его мозг, ухватившись хоть за какую-то версию. Но заняться ею всерьез Кристену не удалось. В дверь громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет влетел Кристиан Исмей, которого комиссар не видел уже два дня.
Его поведение резко отличалось от того, с которым уже был знаком Кристен. Спина ссутулилась, взгляд бегал, от самоуверенности не осталось и следа. Морщины на лбу углубились.
- В гостинице мне сказали, что вы искали меня, - начал Исмей, и голос его звучал глуше, чем обычно. - Есть что-нибудь новое?
- У меня всегда есть что-нибудь для простых смертных, - ответил комиссар, и в лице его ничто не дрогнуло. Исмею не удалось ничего прочесть ни по его лицу, ни по глазам. Только мудрое предостережение.
- Но для вас ничего, Исмей, - продолжал комиссар в ответ на вопросительный взгляд, - потому что вы не простой смертный.
- Я пока не составил мнения о вас как полицейском, комиссар, но сейчас думаю, что вы странный человек. Что-то случилось?
Исмей был человеком умным или, по крайней мере, искушенным, и серьезный взгляд Кристена сказал ему о многом.
- Действительно случилось, Исмей, - продолжал комиссар. - Пока вас не было, убили Нино Секки.
- Нино... Нино... Это приемный сын... мнимый сын Элмера Ханта?
- Именно он, Исмей. И он не мнимый сын. Лично я верю, что он действительно сын Элмера Ханта перед Богом и людьми.
Исмей что-то хотел сказать, но промолчал, не решившись возражать комиссару. В конце концов Нино мертв, так что уже ни к чему заботиться о судьбе наследства Генри Ханта. а почему Нино пришлось умереть, когда-нибудь выяснится.
- Что, все связанное со смертью Нино - тайна и мне не следует ничего знать?
- Эту тайну не знаю и я, - заметил Кристен. - И поэтому должен задать вам несколько формальных вопросов; только от вас зависит, как вы на них ответите. - Помолчав, он добавил: - Знаю, вы скажете, что это чистая правда, но каждый так говорит и каждый старается меня в этом убедить. Как я сказал, многое будет зависеть от ваших ответов. Смешно, правда? - Комиссар усмехнулся.
- Не смешно, Кристен, я понимаю. Из ста человек лгут все сто. Исключения, если они есть, не вступают в конфликт с полицией.
- Вы наблюдательны, признаю. Тогда скажите мне, где вы были прошлой ночью.
- У себя в отеле, комиссар.
- Мне сказали, что вы уехали, Исмей.
- Я так сказал портье, чтобы некоторое время меня не беспокоили. Сам вернулся в отель через другой вход, чтобы ни с кем не встретиться, - тихо произнес англичанин, уставившись в пол.
- Что у вас случилось?
Исмей без лишних слов полез в карман и достал сложенную бумагу. Дрожащими пальцами развернув мятый лист, он разгладил его, пробежал глазами, словно желая ещё раз убедиться, что это именно то, что нужно, и положил бумагу перед комиссаром.
- Это я получил позавчера.
Кристен бросил быстрый взгляд на листок.
- Без подписи? - Он заглянул в бесцветные глаза англичанина. - Это вас испугало?
- Да. Прочтите.
Комиссар пробежал текст глазами. У человека есть сила воли, но не всегда хватает характера. Не хватило характера и комиссару Кристену, который пустился в тщательное изучение текста, напечатанного самым мелким шрифтом на портативной машинке.
"Уезжайте как можно дальше. Если останетесь, переступите грань, на которой стоите с момента прочтения этого письма. Уход на тот свет не бывает приятен. Подумайте об этом и позаботьтесь хотя бы о себе, если не о других!"
Откашлявшись, Кристен перечитал текст ещё раз. Прямая и открытая угроза Исмею... "Позаботьтесь хотя бы о себе, если не о других!"
Писал человек, хорошо знавший англичанина.
- Это пришло по почте?
- Нет, я нашел письмо на столе у себя в номере.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Я никого здесь не знаю, кроме тех, с кем столкнулся при вас.
- Вы спрашивали у прислуги, кто был в вашем номере?
- Да, но они меня не понимали, а я не хотел все рассказывать. Судя по их ответам, меня никто не искал.
Кристен знал всех служащих отеля, но заподозрить никого не мог.
- Конверт тоже был надписан на машинке? Заклеен?
- нет. Это самое интересное. Лист лежал на столе без конверта и даже не сложенный. И я скажу вам, почему так было.
- У вас есть своя версия?
- Кое в чем я уверен, комиссар Кристен, - Исмей вдруг заговорил высоким дрожащим голосом, наклонившись через стол. - Знаю, что мне грозит опасность, но не знаю откуда. И поэтому я сам начал поиск и выяснил вот что...
Он достал ещё два таких же листа, напечатанных тем же шрифтом. Кристен с первого взгляда понял, что экземпляры идентичны, причем трудно было сказать, где же оригинал.
- Что это значит? - удивился комиссар, не понимая, как копии могли попасть в руки Исмея.
- Вначале я тоже терялся в догадках, но потом перестал размышлять это просто превосходит пределы моего воображения. - Следя за Кристеном, Исмей, казалось, сочувствует его растерянности, которую сам уже пережил. Но кое-что я могу вам подсказать. Есть тут некоторые мелочи... Вот эти, помеченные, - копии.
Исмей усмехнулся, видя, как комиссар беспомощно уставился на листки.
- Но как они к вам попали? - воскликнул комиссар. - Вам что, присылали их по очереди?
- Нет, - покачал головой англичанин, - сейчас я вам все объясню. Что вы здесь видите? Они напечатаны той же рукой? Сравните их с оригиналом.
Кристену не пришлось долго ломать голову. Оригинал и вправду сильно отличался. Не шрифтом, бумагой или четкостью, но характером печати. Тот, кто его печатал, видимо, имел опытную руку и привык печатать очень быстро, гораздо быстрее, чем позволяла маленькая переносная машинка. То, что он печатал слишком быстро, видно было по заглавным буквам в начале предложений: те пропечатались только наполовину, без верхушек. А вот два других экземпляра печатались явно в медленном темпе, тяжело стучащей по клавишам неопытной рукой.
- Ясно, что печатали их разные люди, - согласился Кристен, ожидая, что скажет Исмей. - Так, как они к вам попали?
- Их изготовил я сам, чтобы проверить, на какой машинке печатали.
- Как вы её нашли?
- Мне не нужно было искать, потому что это моя машинка и письмо было напечатано у меня в номере. А вот как его автор туда попал - понятия не имею.
2.
Комиссару Теодору Кристену было не по себе. Это преступление разрасталось, как злостный сорняк, проникший на прекрасный, цветущий луг. Своими хищными корнями оно захватывало голубые горные дали, широкие долины и пестрые альпийские луга. Казалось, оно готово уничтожить все, что было светлого и прекрасного в этих краях.
Кристену пришлось признать, что ему недостало характера, чтобы твердо прижать Исмея к стене и выдавить из него все, что тот знал. Не сумел он этого и с Амелотти. Хотя, кто знает, была ли в этом необходимость. Амелотти был не в своем уме. Исмей - хвастун. Может, лучше было бы заняться другими версиями? Но какими?
Пожалуй, мог ему помочь сам Исмей, если уж придерживаться его собственной версии. Вполне возможно, он каким-то образом, вольно или невольно, совершил что-то, вызвавшее недовольство автора письма. Значит, ещё одной тайной больше, одной из множества тайн в деле о лопнувшем тросе, окутавшем это преступление непроницаемой пеленой.
Следующий день Кристен потратил на опрос персонала отеля и выяснил, что в коридоре, который вел к номеру Исмея, видели нескольких иностранцев. Разобравшись подробнее, он обратил внимание на двух из них, вызвавших его подозрение. Ими оказались англичанин Малькольм Джефри Питтин и немец Вильгельм Юргенс. Англичанин утверждал, что попал на этаж по ошибке, просто нажал не ту кнопку в лифте. Вильгельм Юргенс вообще не мог объяснить, почему он там оказался, и говорил, что просто прогуливался по отелю. Проверка этой пары заняла Кристена до позднего вечера. Правда он послал и получил несколько телеграмм, но результат ничуть не улучшил его самочувствия. Питтин приехал из Лозанны четыре дня назад, что подтверждали данные полиции. В Лозанне он прожил две недели, не выезжая из города. Алиби Юргенса было не слабее. Жил он в здешнем отеле гораздо дольше, но любой из постояльцев мог подтвердить, что вечер за вечером он торчал в баре и читал или писал письма. Порою собирал вокруг себя веселые компании.
Исмей знал их обоих, и они знали его. Питтин познакомился с земляком только накануне, но, задав несколько осторожных вопросов, Кристен убедился, что его нужно исключить из числа подозреваемых.
Тем не менее двум сотрудникам он поручил приглядывать за обоими иностранцами. Но уже наутро это оказалось излишним. Ибо к нему явился Исмей, возбужденно сообщив, что получил очередное письмо при тех же обстоятельствах, что и раньше.
- Не прошло ещё и получаса, комиссар, - сказал он, подавая Кристену листок, вложенный в конверт. - Я постарался лишний раз его не касаться. Может быть, найдутся отпечатки пальцев?
Кристен на это не слишком рассчитывал. Не мог же он снимать отпечатки пальцев всех обитателей городка, да здесь и не было специалиста, способного профессионально провести экспертизу. Тем не менее, как можно осторожнее развернув лист, он прочитал несколько коротких строчек.
С первого взгляда было ясно, что писал тот же автор. Стиль совпадал, и шрифт был тот же. Да и бумага - лист, вырванный из блокнота Исмея.
- Черт возьми, - вопреки своим привычкам выругался Кристен, - и вы утверждаете, что и это письмо напечатано на вашей машинке и вашей бумаге?
- Убедитесь сами, комиссар, - предложил Исмей, - поставив на стол объемистый баул, из которого достал портативную машинку и несколько листов бумаги. - Надеюсь, вы верите, что все это мое.
Комиссар Кристен, скрипя зубами, проверил шрифт машинки, потом внимательно оглядел её всю, а клавиши - даже с лупой. Покачав головой, он поднял трубку внутреннего телефона. Через пару минут вошел сотрудник, сдувая на ходу пыль с небольшого деревянного ящика, открыв который, он достал несколько целлофановых пакетов, два флакона и мягкую кисточку.
Кристен действовал довольно неловко, потому что до сих пор не имел практики в работе с молотым графитом и тальком. Однако он сумел посыпать поверхность листа, корпус машинки и пластмассовые кубики клавиш.
Теперь он беспомощно взирал на результаты своих трудов, сильно сомневаясь в своем умении, потому что не обнаружил ни одного четкого отпечатка.
- Гм... - задумчиво проворчал он, разглядывая через лупу несколько слабых следов на лакированной верхней крышке машинки и смазанные пятна на краю листа.
- Мне почему-то кажется, - наконец заключил он, - что и эти отпечатки ваши, мистер Исмей. А вот на клавишах их нет, а должны быть. Значит, тот тип работал в перчатках.
И довольно вздохнул, обрадованный, что отпечатков не оказалось, поскольку в противном случае ему предстояла работа, с которой он мог не справиться.
- Так, говорите, письмо в конверте было подсунуто под дверь?
- Да, комиссар. Я вернулся с обеда - обедаю всегда внизу, в общем зале, не в номере, - и могу поклясться, что до ухода я его не видел. Помню это совершенно точно, потому что, уходя, посмотрел на свои туфли, выставленные за дверь. Они стояли точно на том месте, где я потом нашел конверт.
- Гм... - пробурчал опять Кристен и встал. - Задержитесь здесь минут на пять и потом возвращайтесь в отель. Если встретите меня, не подходите. Вы кому-нибудь говорили, что идете сюда?
- На это у меня не было времени.
- Хорошо. Я зайду к вам в номер.
Комиссар вначале поговорил с полицейским, опекавшим Юргенса. Немец ещё спал и из номера не показывался, сообщил ему детектив Кемп, и заодно доложил, что Кампонари, другой сотрудник, приглядывавший за Питтином, покинул отель часа полтора назад.
"Это значит, - подумал Кристен, - что и Питтин не мог подсунуть письмо под дверь".
Поднимаясь по лестнице, он увидел, как в отель входит Исмей, о чем-то беседуя с Питтином. Кристен, решив уклониться от встречи, зашел в телефонную будку и оттуда следил за парой, которая в холле разошлась в разные стороны. Питтин был весел, а Исмей, как показалось комиссару, - в отвратительном настроении.
"Ничего странного, - подумал он. - Так всегда и бывает".
Исмей и в самом деле был очень напуган и открыл комиссару дверь только после того, как тот назвал себя. Заперев за ним, он взял было бутылку, купленную по дороге. Но Кристен от рюмки отказался, поскольку пил только дважды в году: один раз - в день национального праздника и второй - на Рождество. Почему именно так - никто не знал, а комиссар молчал как могила. Только ближайшие друзья о чем-то догадывались, но спрашивать его все равно не решались. Кристен отошел к большому окну и внимательно оглядел его раму. Как и уверял его Исмей, окно целиком не открывалось, только верхняя часть. Отвернувшись, он опустился в удобное кресло.
- Пойдете туда? - спросил он.
- Не знаю, что и делать... Я боюсь, - ответил Исмей, отставив бокал трясущейся рукой.
- Мне не кажется, что в письме вам угрожают, но если боитесь, никуда не ходите. Я сам устрою все как надо.
Исмей задумался, прежде чем ответить:
- Чувствую, мне все-таки стоит пойти. Что вы собираетесь предпринять?
- Пойду следом. Кемп и Кампонари пойдут со мной. При малейшей опасности дайте знать, и с вами ничего не случится. Наш убийца, кажется, орудует только стилетом.
- Полагаете, так мы в самом деле узнаем тайну смерти Элмера Ханта?
- Нет, не думаю. Это только приманка, которую мы попытаемся использовать в нашу пользу.
- Но я при этом могу погибнуть, - вздохнул Исмей.
- Надеюсь, что нет.
Кристен отправился на поиски Кампонари, чтобы сообщить, что его миссия в отеле закончена и они вечером вместе отправятся за Исмеем к леднику.
День тянулся нескончаемо долго и для Исмея, и для комиссара, который занимался подготовкой к вечерней вылазке. Вместе с Кампонари и Кемпом они разработали план слежки за Исмеем. В соответствии с ним оба детектива должны выйти на час раньше и добраться до края ледника окольными тропами. Оба как следует замаскируются в ожидании условного сигнала - крика горного кролика. Кристен же будет незаметно сопровождать самого Исмея.
Солнце золотило вершины Шифберга и Мюракля, когда комиссар распрощался с Исмеем в Понтрезине, проводив его до тропы, ведущей к леднику. Они договорились, что у могилы Джордана над Монтерачи Исмей умерит шаг и подождет, пока комиссар приблизится на расстояние слышимости. К тому времени уже стемнеет, и Кристену лучше быть поблизости.
Комиссар шагал, погруженный в глубокую задумчивость. Дорогу он знал, так как за последние дни не раз ходил здесь. Шаг его был размерен и тверд. По обычаю горцев руки он держал за спиной.
В долине стемнело. Кристен, на минуту остановившись, оглянулся назад. Ресторан "Пристанищу" сиял огнями. Здесь, наверху, ещё было светло, но вскоре придется ступать осторожнее - тропа чем дальше, тем становилась коварнее.
Шум колышущихся елей сливался с отдаленным завыванием ветра в горах. Воздух был холоден и свеж, на небосводе зажигались первые звезды. Небо ещё не потемнело, но снежные шапки Мюракля и ледники Шифберга уже утратили отблески зари и потемнели.
Откуда-то долетал шелест осыпи, шорох птичьих крыльев. Комиссар подумал о Кемпе и Кампонари - ждут ли они на месте?
У могилы Джордана он заметил черную тень. Это была долговязая фигура Исмея. Кристен, пригнувшись, дал ему сигнал, ударив камнем о камень. Исмей шагнул вперед, фигура его то исчезала из виду, то появлялась снова. Кристен отправился за ним на расстоянии броска камня. Воздух похолодал, хотя до ледника ещё оставалось с полкилометра.
Наконец долговязая фигура замерла на месте, нерешительно озираясь. Темные тени между валунами резко выделялись на фоне сероватых скал, отражавших свет узенького серпа молодого месяца.
Неподалеку от Кристена кто-то шевельнулся. Это был Кампонари с пистолетом в руке.
- Шеф, ну тут и место, - озабоченно прошептал он, - прямо как в театре. Эта стена из валунов там, впереди, просто страх на меня нагоняет.
Кристен тоже вздрогнул. Чувствуя, что опасность где-то рядом, он упрекал себя, что отправил сюда, наверх, Исмея. Если где-то затаился убийца, у него было преимущество: он знал, что хотел предпринять, и был готов к атаке. Знал, что делать и как, а они понятия не имели, чего ожидать.
- Где Кемп? - спросил Кристен, зная, что тот должен быть всего в нескольких шагах. Только что чуть в стороне заверещал горный кролик. Явно неподалеку от Исмея.
Не спуская с англичанина глаз, комиссар приблизился к нему. Услышав слабый скрип камней под ногами, тот тихо спросил:
- Это вы, комиссар? Я ужасно боюсь. Эта комедия может стоить мне жизни, вы отдаете себе отчет?
- Отдаю, так что без паники. Теперь пройдете двадцать шагов до валунов, там остановитесь, потом поднимитесь на ледник. Я буду рядом...
Пришлось слегка подтолкнуть Исмея, стоявшего неподвижно, чтобы он поторопился. Комиссар чувствовал, как он дрожит от страха. Сам Кристен чувствовал себя не лучше. Если бы хоть чуточку светлее! Но блеск ледника только усиливал напряжение тех, кто следил за каждым шагом Исмея.
И тут в нескольких шагах перед англичанином Кристен заметил фигуру другого человека, который тихо, как тень, плывущая в воздухе, миновал валуны и исчез в ущелье. Это был Кемп, сильный и смелый Кемп, который никогда ничего не боялся, потому что в его мышцах таилась сила здешних могучих предков. Но и голова у него работала неплохо - Кемп явно почуял что-то, что не дошло до других.
Кристен опять приблизился к нерешительно топтавшемуся англичанину.
- Полагаете, убийца уже здесь? - невнятно прошептал Исмей, стуча зубами от страха и холода.
- Идите уже, пока всех нас не обнаружили! - проворчал комиссар, подталкивая несчастную жертву. - И не забывайте дышать, а то задохнетесь...
Кристиан Исмей, словно приговоренный к смерти, обреченно сделал двадцать шагов до гряды камней и остановился. Его фигура скрылась в глубокой тени, куда не проникал даже слабый луч лунного света. Прежде чем он окончательно скрылся из виду, Кристен заметил, что он нерешительно ступил на край ледника, где, согласно последнему письму, ему предстояло выяснить истинную причину смерти Ханта. Еще он увидел, как Исмей склонился к земле, словно заметил там нечто интересное, потом опять исчез в тени; комиссару была видна его рука, пытавшаяся что-то поднять.
Кристен вскочил, чтобы догнать Исмея, но тут же остановился, ибо во тьме наверху заметил что-то неясное. Что это было? Пролетела в воздухе птица, или камень, или таинственный стилет убийцы? Мозг Кристена лихорадочно работал, нервы были напряжены до предела.
И в этот миг в спокойном воздухе разнесся крик, завершившийся предсмертным хрипом...
Рядом с Кристеном кто-то вскочил. Это был Кампонари, яростно размахивавший пистолетом, готовый перестрелять всех подряд. Тьму прорезал новый крик, полный ужаса. Потом он стих, и оставалось только замиравшее эхо нечеловеческого звука, похожего на детский всхлип...
Теодор Кристен, вскочив, кинулся вперед. Он споткнулся о камень, упал, но тут же метнулся дальше, падая, вставая и спотыкаясь. Ноги скользили на камнях, во тьме ничего не было видно... И тут он споткнулся о чье-то тело.
Перед ним лежал Кемп, сильный, непобедимый Кемп, который никогда никого не боялся. Теперь он навзничь лежал на земле, и под его распахнувшейся курткой на белой рубашке расплывался темный цветок, означавший, что здесь совершено преступление.
Кристиан Исмей исчез.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СИЛЬНЫЙ И ВСЕМОГУЩИЙ
1.
В происшедшем Кристен винил только себя, ибо он отвечал за операцию.
- Шеф, - раздался за его спиной голос Кампонари, - какой ужас!
- Дай свет! Найди фонарь Кемпа, нужно выяснить, что случилось. Ты видел Исмея?
- Нет, он исчез.
- Если бы только это, Кампонари!
- Если бы только это? А что еще, шеф?
- В любую минуту на тот свет можем отправиться и мы. Прикрывай меня сзади и стреляй в любого, без предупреждения!
Комиссар не был трусом, но в такой ситуации не мог действовать иначе. Он полез в западню, полагая, что вчетвером они смогут предупредить преступление. Но сейчас не время было раздумывать. Свет фонаря озарил лицо Кемпа. Тот ещё подавал признаки жизни, но кровавая пена в уголках губ предвещала скорый конец.
- Кемп, Кемп, Вы слышите меня? - негромко произнес комиссар ему на ухо, нащупывая запястье. Пульс едва бился и слабел с каждой секундой. У комиссара перехватило дыхание. С трудом овладев собой, он спросил снова:
- Вы слышите меня, Кемп?
Неустрашимый Кемп был без сознания. Темное пятно у него на груди расплывалось все шире.
- Господи, Кемп!
Губы Кемпа шевельнулись, но застыли снова. кристен, склонившись к нему, подставил ухо к губам раненого. Сквозь хрип прорывались обрывки имен.
- Невозможно... нет, это невозможно, - шептал Кристен, поддерживая голову Кемпа. - Сандра Секки? Это невозможно...
- Я старый человек, комиссар, и не могу обслуживать клиентов как следует. Временами ко мне заезжает кое-кто из старых друзей...
- Все молодые люди?
- Молодые, старые... иногда сын моего старого друга, иной раз друг моих бывших гостей... Я всем им рад, потому что люблю наши места, узкие тропки и прекрасные виды. Люди, которые много не говорят, особенно любят скалы, снега и синее небо.
- Ваш последний гость, Вантер, студент-медик, откуда он?
- Не знаю. Он попросился переночевать. При нем было множество книг, он все время читал. Не знаю, кто его послал ко мне. Очень спокойный, ненавязчивый. Когда не читал, резал по дереву. С Божьей помощью у него неплохо получалось.
- А шприц он у вас оставил?
- Забыл. Как-то раз он мне очень пригодился.
- Теперь будьте внимательны, Энрико Амелотти, прежде чем ответить. Он оставил вам и раствор гидроперита?
- Нет, комиссар, я сам его купил для дезинфекции рук, - ответил могильщик.
Допрос был окончен. Старик откланялся, и Кристен почувствовал удовлетворение. С этой минуты он уже не считал больше могильщика выжившим из ума дурачком, потому что использованное им в разговоре название перекиси водорода в Швейцарии было неизвестно. Его тут просто не знали. На этикетке флакона стояло: "Перекись водорода", вряд ли Амелотти мог это забыть.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
КРИСТЕНУ НЕ ХВАТАЕТ ХАРАКТЕРА
1.
Комиссару Кристену казалось, что на ногах у него повисли свинцовые гири. До сих пор он не продвинулся ни на шаг, и вся история была столь же неразрешима, как и в самом начале. Стало только ясно, что одно дело расследовать преступление, где есть свидетели, и совсем другое - где их не было и нет. А тут ещё этот могильщик Амелотти... Комиссар никак не мог ухватиться за ниточку, казалось лежавшую совсем на поверхности. Мотив... Скажем, месть, отвергнутая любовь или желание избавиться от неугодного мужа. Как заурядны бывают мотивы убийств!
Кристен сидел за столом, закрыв глаза, мысленно пытаясь совместить множество обстоятельств обоих убийств. Ему хотелось найти самое простое решение, которое обычно и оказывается верным. И вот он мысленно взобрался с двумя альпинистами на стену Малого Дьявола и остановился у последнего крюка Фихтеля. Вот трос лопнул, и Хант рухнул вниз. Тело Секки осталось висеть на тросе и разбилось от удара о скалы. Но дальше он так и не продвинулся. Что эти двое знали друг о друге? Что таилось в их прошлом, о чем они могли говорить? Они поссорились на скалах, и один попытался сбросить другого, или одного из них поджидал кто-то третий? И кто был этим третьим? Может быть, Амелотти знает? Кажется, этот чудак знает больше, чем можно подумать.
Потом он мысленно прошел последний путь старшего сына Джулио Секки. Как, чем его выманили из дома поздней ночью и заставили отправиться на ледник? Парню явно понадобилось время, чтоб все обдумать и на что-то решиться. Или кто-то неизвестный обещал раскрыть ему тайну смерти отца? Возможно, по дороге он наткнулся на могильщика Амелотти или тот спрятался, следя за Нино? Мог он видеть и его убийцу. Убийцу - того, третьего со стены Малого Дьявола. Ибо явно был третий, тот, кто бросил альпинистов в пропасть.
"Приятель Дж."
Кристен отыскал на ощупь папку, лежавшую на столе. В ней был список постояльцев Амелотти. Пока он задумчиво перебирал листы, перед глазами проплывали обрывки предыдущих несвязных мыслей. Он отогнал их, пытаясь сосредоточиться, но картины неуклонно возвращались и представали перед его глазами - четырнадцать жертв, обрывки тросов с растрепанными концами...
На стене Малого Дьявола лопнувший трос означал гибель. Тело, утратив опору, было обречено и разбивалось о скальную твердь. И в воздухе повисал глухой треск рвущихся волокон, последний звук в жизни жертвы. Но почему не сорвался Джузеппе Верди?
При этой мысли Кристен сжал кулаки. "Приятель Дж."! Смесь вопросов, ошибок и бесплодных догадок. Верди первому удалось одолеть стену, и удалось только потому, что дьявол Молчащих скал утратил бдительность. Дьявола не было дома - вот что Кристен считал единственным возможным выходом из груды неясных фактов, которая грозила рухнуть и погрести его под собой, как сорвавшаяся лавина.
Джакомо Вантер - так звали последнего гостя Амелотти. "Дж." - Джакомо. он изучал медицину, непрерывно рылся в книгах, порядочный и ненавязчивый. И умел здорово резать по дереву, значит, имел дар Божий. И ещё он забыл у Амелотти шприц. Кристену вдруг показалось, Бог весть отчего, что он на ложном пути. Это было скорее инстинктивной попыткой вырваться из хаоса, начинавшего заполнять его мозг, ухватившись хоть за какую-то версию. Но заняться ею всерьез Кристену не удалось. В дверь громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в кабинет влетел Кристиан Исмей, которого комиссар не видел уже два дня.
Его поведение резко отличалось от того, с которым уже был знаком Кристен. Спина ссутулилась, взгляд бегал, от самоуверенности не осталось и следа. Морщины на лбу углубились.
- В гостинице мне сказали, что вы искали меня, - начал Исмей, и голос его звучал глуше, чем обычно. - Есть что-нибудь новое?
- У меня всегда есть что-нибудь для простых смертных, - ответил комиссар, и в лице его ничто не дрогнуло. Исмею не удалось ничего прочесть ни по его лицу, ни по глазам. Только мудрое предостережение.
- Но для вас ничего, Исмей, - продолжал комиссар в ответ на вопросительный взгляд, - потому что вы не простой смертный.
- Я пока не составил мнения о вас как полицейском, комиссар, но сейчас думаю, что вы странный человек. Что-то случилось?
Исмей был человеком умным или, по крайней мере, искушенным, и серьезный взгляд Кристена сказал ему о многом.
- Действительно случилось, Исмей, - продолжал комиссар. - Пока вас не было, убили Нино Секки.
- Нино... Нино... Это приемный сын... мнимый сын Элмера Ханта?
- Именно он, Исмей. И он не мнимый сын. Лично я верю, что он действительно сын Элмера Ханта перед Богом и людьми.
Исмей что-то хотел сказать, но промолчал, не решившись возражать комиссару. В конце концов Нино мертв, так что уже ни к чему заботиться о судьбе наследства Генри Ханта. а почему Нино пришлось умереть, когда-нибудь выяснится.
- Что, все связанное со смертью Нино - тайна и мне не следует ничего знать?
- Эту тайну не знаю и я, - заметил Кристен. - И поэтому должен задать вам несколько формальных вопросов; только от вас зависит, как вы на них ответите. - Помолчав, он добавил: - Знаю, вы скажете, что это чистая правда, но каждый так говорит и каждый старается меня в этом убедить. Как я сказал, многое будет зависеть от ваших ответов. Смешно, правда? - Комиссар усмехнулся.
- Не смешно, Кристен, я понимаю. Из ста человек лгут все сто. Исключения, если они есть, не вступают в конфликт с полицией.
- Вы наблюдательны, признаю. Тогда скажите мне, где вы были прошлой ночью.
- У себя в отеле, комиссар.
- Мне сказали, что вы уехали, Исмей.
- Я так сказал портье, чтобы некоторое время меня не беспокоили. Сам вернулся в отель через другой вход, чтобы ни с кем не встретиться, - тихо произнес англичанин, уставившись в пол.
- Что у вас случилось?
Исмей без лишних слов полез в карман и достал сложенную бумагу. Дрожащими пальцами развернув мятый лист, он разгладил его, пробежал глазами, словно желая ещё раз убедиться, что это именно то, что нужно, и положил бумагу перед комиссаром.
- Это я получил позавчера.
Кристен бросил быстрый взгляд на листок.
- Без подписи? - Он заглянул в бесцветные глаза англичанина. - Это вас испугало?
- Да. Прочтите.
Комиссар пробежал текст глазами. У человека есть сила воли, но не всегда хватает характера. Не хватило характера и комиссару Кристену, который пустился в тщательное изучение текста, напечатанного самым мелким шрифтом на портативной машинке.
"Уезжайте как можно дальше. Если останетесь, переступите грань, на которой стоите с момента прочтения этого письма. Уход на тот свет не бывает приятен. Подумайте об этом и позаботьтесь хотя бы о себе, если не о других!"
Откашлявшись, Кристен перечитал текст ещё раз. Прямая и открытая угроза Исмею... "Позаботьтесь хотя бы о себе, если не о других!"
Писал человек, хорошо знавший англичанина.
- Это пришло по почте?
- Нет, я нашел письмо на столе у себя в номере.
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- Я никого здесь не знаю, кроме тех, с кем столкнулся при вас.
- Вы спрашивали у прислуги, кто был в вашем номере?
- Да, но они меня не понимали, а я не хотел все рассказывать. Судя по их ответам, меня никто не искал.
Кристен знал всех служащих отеля, но заподозрить никого не мог.
- Конверт тоже был надписан на машинке? Заклеен?
- нет. Это самое интересное. Лист лежал на столе без конверта и даже не сложенный. И я скажу вам, почему так было.
- У вас есть своя версия?
- Кое в чем я уверен, комиссар Кристен, - Исмей вдруг заговорил высоким дрожащим голосом, наклонившись через стол. - Знаю, что мне грозит опасность, но не знаю откуда. И поэтому я сам начал поиск и выяснил вот что...
Он достал ещё два таких же листа, напечатанных тем же шрифтом. Кристен с первого взгляда понял, что экземпляры идентичны, причем трудно было сказать, где же оригинал.
- Что это значит? - удивился комиссар, не понимая, как копии могли попасть в руки Исмея.
- Вначале я тоже терялся в догадках, но потом перестал размышлять это просто превосходит пределы моего воображения. - Следя за Кристеном, Исмей, казалось, сочувствует его растерянности, которую сам уже пережил. Но кое-что я могу вам подсказать. Есть тут некоторые мелочи... Вот эти, помеченные, - копии.
Исмей усмехнулся, видя, как комиссар беспомощно уставился на листки.
- Но как они к вам попали? - воскликнул комиссар. - Вам что, присылали их по очереди?
- Нет, - покачал головой англичанин, - сейчас я вам все объясню. Что вы здесь видите? Они напечатаны той же рукой? Сравните их с оригиналом.
Кристену не пришлось долго ломать голову. Оригинал и вправду сильно отличался. Не шрифтом, бумагой или четкостью, но характером печати. Тот, кто его печатал, видимо, имел опытную руку и привык печатать очень быстро, гораздо быстрее, чем позволяла маленькая переносная машинка. То, что он печатал слишком быстро, видно было по заглавным буквам в начале предложений: те пропечатались только наполовину, без верхушек. А вот два других экземпляра печатались явно в медленном темпе, тяжело стучащей по клавишам неопытной рукой.
- Ясно, что печатали их разные люди, - согласился Кристен, ожидая, что скажет Исмей. - Так, как они к вам попали?
- Их изготовил я сам, чтобы проверить, на какой машинке печатали.
- Как вы её нашли?
- Мне не нужно было искать, потому что это моя машинка и письмо было напечатано у меня в номере. А вот как его автор туда попал - понятия не имею.
2.
Комиссару Теодору Кристену было не по себе. Это преступление разрасталось, как злостный сорняк, проникший на прекрасный, цветущий луг. Своими хищными корнями оно захватывало голубые горные дали, широкие долины и пестрые альпийские луга. Казалось, оно готово уничтожить все, что было светлого и прекрасного в этих краях.
Кристену пришлось признать, что ему недостало характера, чтобы твердо прижать Исмея к стене и выдавить из него все, что тот знал. Не сумел он этого и с Амелотти. Хотя, кто знает, была ли в этом необходимость. Амелотти был не в своем уме. Исмей - хвастун. Может, лучше было бы заняться другими версиями? Но какими?
Пожалуй, мог ему помочь сам Исмей, если уж придерживаться его собственной версии. Вполне возможно, он каким-то образом, вольно или невольно, совершил что-то, вызвавшее недовольство автора письма. Значит, ещё одной тайной больше, одной из множества тайн в деле о лопнувшем тросе, окутавшем это преступление непроницаемой пеленой.
Следующий день Кристен потратил на опрос персонала отеля и выяснил, что в коридоре, который вел к номеру Исмея, видели нескольких иностранцев. Разобравшись подробнее, он обратил внимание на двух из них, вызвавших его подозрение. Ими оказались англичанин Малькольм Джефри Питтин и немец Вильгельм Юргенс. Англичанин утверждал, что попал на этаж по ошибке, просто нажал не ту кнопку в лифте. Вильгельм Юргенс вообще не мог объяснить, почему он там оказался, и говорил, что просто прогуливался по отелю. Проверка этой пары заняла Кристена до позднего вечера. Правда он послал и получил несколько телеграмм, но результат ничуть не улучшил его самочувствия. Питтин приехал из Лозанны четыре дня назад, что подтверждали данные полиции. В Лозанне он прожил две недели, не выезжая из города. Алиби Юргенса было не слабее. Жил он в здешнем отеле гораздо дольше, но любой из постояльцев мог подтвердить, что вечер за вечером он торчал в баре и читал или писал письма. Порою собирал вокруг себя веселые компании.
Исмей знал их обоих, и они знали его. Питтин познакомился с земляком только накануне, но, задав несколько осторожных вопросов, Кристен убедился, что его нужно исключить из числа подозреваемых.
Тем не менее двум сотрудникам он поручил приглядывать за обоими иностранцами. Но уже наутро это оказалось излишним. Ибо к нему явился Исмей, возбужденно сообщив, что получил очередное письмо при тех же обстоятельствах, что и раньше.
- Не прошло ещё и получаса, комиссар, - сказал он, подавая Кристену листок, вложенный в конверт. - Я постарался лишний раз его не касаться. Может быть, найдутся отпечатки пальцев?
Кристен на это не слишком рассчитывал. Не мог же он снимать отпечатки пальцев всех обитателей городка, да здесь и не было специалиста, способного профессионально провести экспертизу. Тем не менее, как можно осторожнее развернув лист, он прочитал несколько коротких строчек.
С первого взгляда было ясно, что писал тот же автор. Стиль совпадал, и шрифт был тот же. Да и бумага - лист, вырванный из блокнота Исмея.
- Черт возьми, - вопреки своим привычкам выругался Кристен, - и вы утверждаете, что и это письмо напечатано на вашей машинке и вашей бумаге?
- Убедитесь сами, комиссар, - предложил Исмей, - поставив на стол объемистый баул, из которого достал портативную машинку и несколько листов бумаги. - Надеюсь, вы верите, что все это мое.
Комиссар Кристен, скрипя зубами, проверил шрифт машинки, потом внимательно оглядел её всю, а клавиши - даже с лупой. Покачав головой, он поднял трубку внутреннего телефона. Через пару минут вошел сотрудник, сдувая на ходу пыль с небольшого деревянного ящика, открыв который, он достал несколько целлофановых пакетов, два флакона и мягкую кисточку.
Кристен действовал довольно неловко, потому что до сих пор не имел практики в работе с молотым графитом и тальком. Однако он сумел посыпать поверхность листа, корпус машинки и пластмассовые кубики клавиш.
Теперь он беспомощно взирал на результаты своих трудов, сильно сомневаясь в своем умении, потому что не обнаружил ни одного четкого отпечатка.
- Гм... - задумчиво проворчал он, разглядывая через лупу несколько слабых следов на лакированной верхней крышке машинки и смазанные пятна на краю листа.
- Мне почему-то кажется, - наконец заключил он, - что и эти отпечатки ваши, мистер Исмей. А вот на клавишах их нет, а должны быть. Значит, тот тип работал в перчатках.
И довольно вздохнул, обрадованный, что отпечатков не оказалось, поскольку в противном случае ему предстояла работа, с которой он мог не справиться.
- Так, говорите, письмо в конверте было подсунуто под дверь?
- Да, комиссар. Я вернулся с обеда - обедаю всегда внизу, в общем зале, не в номере, - и могу поклясться, что до ухода я его не видел. Помню это совершенно точно, потому что, уходя, посмотрел на свои туфли, выставленные за дверь. Они стояли точно на том месте, где я потом нашел конверт.
- Гм... - пробурчал опять Кристен и встал. - Задержитесь здесь минут на пять и потом возвращайтесь в отель. Если встретите меня, не подходите. Вы кому-нибудь говорили, что идете сюда?
- На это у меня не было времени.
- Хорошо. Я зайду к вам в номер.
Комиссар вначале поговорил с полицейским, опекавшим Юргенса. Немец ещё спал и из номера не показывался, сообщил ему детектив Кемп, и заодно доложил, что Кампонари, другой сотрудник, приглядывавший за Питтином, покинул отель часа полтора назад.
"Это значит, - подумал Кристен, - что и Питтин не мог подсунуть письмо под дверь".
Поднимаясь по лестнице, он увидел, как в отель входит Исмей, о чем-то беседуя с Питтином. Кристен, решив уклониться от встречи, зашел в телефонную будку и оттуда следил за парой, которая в холле разошлась в разные стороны. Питтин был весел, а Исмей, как показалось комиссару, - в отвратительном настроении.
"Ничего странного, - подумал он. - Так всегда и бывает".
Исмей и в самом деле был очень напуган и открыл комиссару дверь только после того, как тот назвал себя. Заперев за ним, он взял было бутылку, купленную по дороге. Но Кристен от рюмки отказался, поскольку пил только дважды в году: один раз - в день национального праздника и второй - на Рождество. Почему именно так - никто не знал, а комиссар молчал как могила. Только ближайшие друзья о чем-то догадывались, но спрашивать его все равно не решались. Кристен отошел к большому окну и внимательно оглядел его раму. Как и уверял его Исмей, окно целиком не открывалось, только верхняя часть. Отвернувшись, он опустился в удобное кресло.
- Пойдете туда? - спросил он.
- Не знаю, что и делать... Я боюсь, - ответил Исмей, отставив бокал трясущейся рукой.
- Мне не кажется, что в письме вам угрожают, но если боитесь, никуда не ходите. Я сам устрою все как надо.
Исмей задумался, прежде чем ответить:
- Чувствую, мне все-таки стоит пойти. Что вы собираетесь предпринять?
- Пойду следом. Кемп и Кампонари пойдут со мной. При малейшей опасности дайте знать, и с вами ничего не случится. Наш убийца, кажется, орудует только стилетом.
- Полагаете, так мы в самом деле узнаем тайну смерти Элмера Ханта?
- Нет, не думаю. Это только приманка, которую мы попытаемся использовать в нашу пользу.
- Но я при этом могу погибнуть, - вздохнул Исмей.
- Надеюсь, что нет.
Кристен отправился на поиски Кампонари, чтобы сообщить, что его миссия в отеле закончена и они вечером вместе отправятся за Исмеем к леднику.
День тянулся нескончаемо долго и для Исмея, и для комиссара, который занимался подготовкой к вечерней вылазке. Вместе с Кампонари и Кемпом они разработали план слежки за Исмеем. В соответствии с ним оба детектива должны выйти на час раньше и добраться до края ледника окольными тропами. Оба как следует замаскируются в ожидании условного сигнала - крика горного кролика. Кристен же будет незаметно сопровождать самого Исмея.
Солнце золотило вершины Шифберга и Мюракля, когда комиссар распрощался с Исмеем в Понтрезине, проводив его до тропы, ведущей к леднику. Они договорились, что у могилы Джордана над Монтерачи Исмей умерит шаг и подождет, пока комиссар приблизится на расстояние слышимости. К тому времени уже стемнеет, и Кристену лучше быть поблизости.
Комиссар шагал, погруженный в глубокую задумчивость. Дорогу он знал, так как за последние дни не раз ходил здесь. Шаг его был размерен и тверд. По обычаю горцев руки он держал за спиной.
В долине стемнело. Кристен, на минуту остановившись, оглянулся назад. Ресторан "Пристанищу" сиял огнями. Здесь, наверху, ещё было светло, но вскоре придется ступать осторожнее - тропа чем дальше, тем становилась коварнее.
Шум колышущихся елей сливался с отдаленным завыванием ветра в горах. Воздух был холоден и свеж, на небосводе зажигались первые звезды. Небо ещё не потемнело, но снежные шапки Мюракля и ледники Шифберга уже утратили отблески зари и потемнели.
Откуда-то долетал шелест осыпи, шорох птичьих крыльев. Комиссар подумал о Кемпе и Кампонари - ждут ли они на месте?
У могилы Джордана он заметил черную тень. Это была долговязая фигура Исмея. Кристен, пригнувшись, дал ему сигнал, ударив камнем о камень. Исмей шагнул вперед, фигура его то исчезала из виду, то появлялась снова. Кристен отправился за ним на расстоянии броска камня. Воздух похолодал, хотя до ледника ещё оставалось с полкилометра.
Наконец долговязая фигура замерла на месте, нерешительно озираясь. Темные тени между валунами резко выделялись на фоне сероватых скал, отражавших свет узенького серпа молодого месяца.
Неподалеку от Кристена кто-то шевельнулся. Это был Кампонари с пистолетом в руке.
- Шеф, ну тут и место, - озабоченно прошептал он, - прямо как в театре. Эта стена из валунов там, впереди, просто страх на меня нагоняет.
Кристен тоже вздрогнул. Чувствуя, что опасность где-то рядом, он упрекал себя, что отправил сюда, наверх, Исмея. Если где-то затаился убийца, у него было преимущество: он знал, что хотел предпринять, и был готов к атаке. Знал, что делать и как, а они понятия не имели, чего ожидать.
- Где Кемп? - спросил Кристен, зная, что тот должен быть всего в нескольких шагах. Только что чуть в стороне заверещал горный кролик. Явно неподалеку от Исмея.
Не спуская с англичанина глаз, комиссар приблизился к нему. Услышав слабый скрип камней под ногами, тот тихо спросил:
- Это вы, комиссар? Я ужасно боюсь. Эта комедия может стоить мне жизни, вы отдаете себе отчет?
- Отдаю, так что без паники. Теперь пройдете двадцать шагов до валунов, там остановитесь, потом поднимитесь на ледник. Я буду рядом...
Пришлось слегка подтолкнуть Исмея, стоявшего неподвижно, чтобы он поторопился. Комиссар чувствовал, как он дрожит от страха. Сам Кристен чувствовал себя не лучше. Если бы хоть чуточку светлее! Но блеск ледника только усиливал напряжение тех, кто следил за каждым шагом Исмея.
И тут в нескольких шагах перед англичанином Кристен заметил фигуру другого человека, который тихо, как тень, плывущая в воздухе, миновал валуны и исчез в ущелье. Это был Кемп, сильный и смелый Кемп, который никогда ничего не боялся, потому что в его мышцах таилась сила здешних могучих предков. Но и голова у него работала неплохо - Кемп явно почуял что-то, что не дошло до других.
Кристен опять приблизился к нерешительно топтавшемуся англичанину.
- Полагаете, убийца уже здесь? - невнятно прошептал Исмей, стуча зубами от страха и холода.
- Идите уже, пока всех нас не обнаружили! - проворчал комиссар, подталкивая несчастную жертву. - И не забывайте дышать, а то задохнетесь...
Кристиан Исмей, словно приговоренный к смерти, обреченно сделал двадцать шагов до гряды камней и остановился. Его фигура скрылась в глубокой тени, куда не проникал даже слабый луч лунного света. Прежде чем он окончательно скрылся из виду, Кристен заметил, что он нерешительно ступил на край ледника, где, согласно последнему письму, ему предстояло выяснить истинную причину смерти Ханта. Еще он увидел, как Исмей склонился к земле, словно заметил там нечто интересное, потом опять исчез в тени; комиссару была видна его рука, пытавшаяся что-то поднять.
Кристен вскочил, чтобы догнать Исмея, но тут же остановился, ибо во тьме наверху заметил что-то неясное. Что это было? Пролетела в воздухе птица, или камень, или таинственный стилет убийцы? Мозг Кристена лихорадочно работал, нервы были напряжены до предела.
И в этот миг в спокойном воздухе разнесся крик, завершившийся предсмертным хрипом...
Рядом с Кристеном кто-то вскочил. Это был Кампонари, яростно размахивавший пистолетом, готовый перестрелять всех подряд. Тьму прорезал новый крик, полный ужаса. Потом он стих, и оставалось только замиравшее эхо нечеловеческого звука, похожего на детский всхлип...
Теодор Кристен, вскочив, кинулся вперед. Он споткнулся о камень, упал, но тут же метнулся дальше, падая, вставая и спотыкаясь. Ноги скользили на камнях, во тьме ничего не было видно... И тут он споткнулся о чье-то тело.
Перед ним лежал Кемп, сильный, непобедимый Кемп, который никогда никого не боялся. Теперь он навзничь лежал на земле, и под его распахнувшейся курткой на белой рубашке расплывался темный цветок, означавший, что здесь совершено преступление.
Кристиан Исмей исчез.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
СИЛЬНЫЙ И ВСЕМОГУЩИЙ
1.
В происшедшем Кристен винил только себя, ибо он отвечал за операцию.
- Шеф, - раздался за его спиной голос Кампонари, - какой ужас!
- Дай свет! Найди фонарь Кемпа, нужно выяснить, что случилось. Ты видел Исмея?
- Нет, он исчез.
- Если бы только это, Кампонари!
- Если бы только это? А что еще, шеф?
- В любую минуту на тот свет можем отправиться и мы. Прикрывай меня сзади и стреляй в любого, без предупреждения!
Комиссар не был трусом, но в такой ситуации не мог действовать иначе. Он полез в западню, полагая, что вчетвером они смогут предупредить преступление. Но сейчас не время было раздумывать. Свет фонаря озарил лицо Кемпа. Тот ещё подавал признаки жизни, но кровавая пена в уголках губ предвещала скорый конец.
- Кемп, Кемп, Вы слышите меня? - негромко произнес комиссар ему на ухо, нащупывая запястье. Пульс едва бился и слабел с каждой секундой. У комиссара перехватило дыхание. С трудом овладев собой, он спросил снова:
- Вы слышите меня, Кемп?
Неустрашимый Кемп был без сознания. Темное пятно у него на груди расплывалось все шире.
- Господи, Кемп!
Губы Кемпа шевельнулись, но застыли снова. кристен, склонившись к нему, подставил ухо к губам раненого. Сквозь хрип прорывались обрывки имен.
- Невозможно... нет, это невозможно, - шептал Кристен, поддерживая голову Кемпа. - Сандра Секки? Это невозможно...