Коллинз Макс Аллан. Двойник

   – Для вас я был очередным мужиком, к тому же пьяным.
   Полли наклонилась вперед, затушила сигарету и мягкой теплой рукой коснулась моей руки, которой я опирался о стол. У нее была милая улыбка. Мне хотелось нырнуть в ее синие глаза.
   – Вы хорошо отнеслись ко мне и очень мне понравились, – сказала она.
   – Так же понравился, как Джимми Лоуренс?
   Она отдернула свою руку, будто обожглась.
   – Вы – противный человек!
   – Может, и так. И я еще жив, но если стану возиться с вами, то это долго не протянется.
   – Ублюдок...
   – Леди, мой отец женился на моей матери. Не знаю, родились ли вы от брака своих родителей, правда, меня это и не волнует. Я догадываюсь, зачем вы пришли сюда... пытаетесь предстать «невиновной» в моих глазах, чтобы не выглядеть Иудой в женском платье, когда я стану рассказывать все полиции и газетчикам.
   – Ты сукин сын!
   Я встал.
   – Опять ошибочка! Моя мамочка была хорошей и доброй женщиной. Такой же доброй, как Джимми Лоуренс. А теперь выметайся отсюда к чертовой бабушке!
   Она встала.
   – Подонок! Трахальщик!
   – Ты права. Но не сегодня, и не с тобой! Выметайся!
   Злая, как фурия, она двинулась к двери, когда за стеклом показалась какая-то тень и кто-то громко забарабанил. Я втолкнул Полли в туалет и приложил палец к губам.
   – Ш-ш-ш-ш!
   Полли испуганно и удивленно посмотрела на меня. Я запер ее в туалете.
   Подойдя к столу, достал пистолет, осторожно направился к двери и стал боком у стены, наполовину состоящей из дерева и стекла. Может, меня и не было видно через матовое стекло, но рисковать не хотелось.
   Кто-то хриплым голосом сказал:
   – Открывай, Геллер, или мы выбьем дверь!
   Мне показался знакомым этот неприятный мужской голос, и так хотелось надеяться, что я ошибался.
   – А можешь, не открывать. Мы с огромным удовольствием выломаем твою дверь.
   Да, я не ошибался, это был тот самый голос.
   Я вернулся к столу и убрал пистолет.
   «Господи!» – подумал я, глядя на дверь туалета.
   Затем открыл дверь офиса. За ней стоял приземистый плотный мужчина в очках в темной оправе и с седыми волосами. Он обмахивался шляпой. Только так можно было понять, что ему жарко, хотя на нем был надет костюм, а на лице не было ни капельки пота.
   У стены в коридоре стоял другой мужчина, плотный и более высокий, с которого ручьями лил пот. Он стоял, напрягшись, будто сейчас должно было происходить опознание преступника.
   Маленький мужчина прошмыгнул мимо меня и закрыл за собой дверь, оставив помощника в коридоре.
   – Чувствуйте себя, как дома, капитан Стеги, – приветствовал я его.

21

   Стеги прошел в комнату и сел на стул, который еще сохранял тепло тела Полли Гамильтон. Я не стал включать общий свет. Света настольной лампы было достаточно. Стеги не желал смотреть на меня. Ну и мне также не хотелось бы видеть его.
   Он принюхался и посмотрел на дымящийся окурок в помаде, лежавший в пепельнице.
   – У вас была женщина, Геллер? Пахнет духами и табаком. Вы же не курите?!
   – Да, и не крашу губы; мне льстит, что вы так много знаете обо мне, капитан. Он хмыкнул.
   – Не радуйтесь. Все знать о врагах – моя обязанность.
   – Я не враг, капитан. Он оглядел офис.
   – Вы здесь работаете и живете. Значит, дела ваши не так хороши.
   – Это вас не касается.
   – Не нарывайтесь на неприятности...
   – Капитан, я добровольно впустил вас сюда. Не вижу ордера!
   Он протянул вперед свои маленькие, но сильные руки ладонями вверх. Его пальцы были похожи на толстые сосиски.
   – Я что, обыскиваю ваш офис?
   – Пока нет.
   – И не стану этого делать. Это... визит дружбы.
   Он чуть не подавился, сказав слово «дружба».
   – Капитан, вы плохо обо мне думаете, если считаете, что я грязный полицейский...
   Он выставил вперед указательный палец-сосиску и грозно проговорил:
   – Я считаю вас бывшим грязным полицейским. Не следует столь небрежно обращаться с фактами.
   Я вздохнул. В этой ситуации, когда Полли Гамильтон сидела в туалете, мне, наверное, следовало волноваться. Конечно, было неприятно, и я злился. У меня все болело, и я оказался в этом замешанным.
   Передо мной сидел благочестивый капитан Джон Стеги, чикагский коп, настолько честный, что рядом с ним Элиот Несс походил на одинокого Джона Сильвера. Это напоминание о совести мне было необходимо точно так же, как Джимми Лоуренсу требовалась дырка в голове.
   – Капитан... вы просто делаете вид, что ненавидите меня, потому что я когда-то был полицейским. Но дело не в этом. Настоящая причина вашего отношения ко мне заключается в том, что я разоблачил некоторых нечестных и грязных полицейских и тем самым поставил вас и ваших подчиненных в неудобное положение.
   – Не наглейте, иначе...
   – Стеги, сейчас мы с вами вдвоем. Может, вам стоит последить за собой?
   Он подумал над моим предложением, потом сказал:
   – Вы что, мне угрожаете?
   – Нет. Просто готов к тому, чтобы послать вас к черту. И сделаю это, когда захочу.
   Он глубоко вздохнул.
   На его тонких губах появилось что-то вроде уважительной ухмылки.
   – Ясно.
   Вынув из кармана сложенную бумагу, Стеги развернул ее и положил передо мной на стол.
   Это был плакат по розыску Джона Диллинджера, выпущенный отделом расследования преступлений.
   – Надеюсь, вам понравится этот сувенир. Понимаете, я чистил свой стол, – объяснил он. Я кивнул головой.
   – Конечно, отряду по розыску Диллинджера теперь, когда он мертв, нечего делать.
   – Геллер, как вы оказались там? Он имел в виду «Байограф». Я не стал притворяться, что не понимаю вопроса.
   – Я пытался остановить это.
   – Что?
   Я пожалел, что произнес эту фразу. Но поскольку я ее произнес, мне следовало все объяснить.
   – Все было подстроено так, чтобы никто не помешал полицейским из Восточного Чикаго убить свою жертву. Я понимал это и пытался убедить в этом Коули и Пурвина. Мне казалось, что удалось это сделать, но они не смогли предотвратить убийство. Если вообще хотели предотвратить...
   – Черт! – сказал Стеги и стукнул маленьким твердым кулаком по столу. Пепельница подпрыгнула. Держу пари, что Полли Гамильтон сделала то же самое в туалете.
   – Простите, капитан... но мне кажется, что я все-таки был прав.
   Он махнул рукой. Встал и принялся шагать по комнате. Затем подошел к столу и оперся на него одной рукой, а другой стал размахивать.
   – В начале прошлой недели они пришли ко мне в кабинет – Заркович и этот капитан. Как его имя?
   – О'Нейли.
   – О'Нейли, – повторил Стеги, будто повторял слова клятвы. – Вы знаете, что сказали эти сукины дети?
   – Нет!
   – Они мне сказали, что знают, где находится Диллинджер. Он был в Чикаго и там прятался, и они пообещали привести меня к нему. Но только с одним условием: мы должны были его убить.
   Он вздохнул и посмотрел на меня широко открытыми глазами. В комнате воцарилась тишина.
   Потом он сказал:
   – Мы, отряд по поимке Диллинджера Чикагского полицейского управления, должны были дать обещание, что захватим и убьем его. В противном случае не получим никакой информации от наших братьев – офицеров из Восточного Чикаго.
   – И вы их вышвырнули из кабинета?
   Он медленно кивнул.
   – Я им сказал, что даже Джону Диллинджеру дам шанс, чтобы он сдался.
   – Но примерно шесть месяцев назад вы говорили прессе совершенно противоположное. Стеги снова сел.
   – Не совсем. Для нашего отряда я выбрал самых лучших стрелков, потому что все эти бандиты любят палить из пистолетов. Прекратить пальбу можно с помощью такой же стрельбы.
   – Вы заявляли, что хотите либо выдворить банду Диллинджера из штата, либо всех их похоронить. И еще говорили, что предпочитаете последнее.
   Странно, но Стеги почти смутился.
   – Гипербола.
   – Капитан, вы должны быть счастливы. Джон Диллинджер мертв. Вы выполнили свое обещание... даже если все это было сделано не вашими руками.
   Он вытащил сигару из внутреннего кармана пиджака откусил кончик и зажег ее.
   – Геллер, я оценил вашу иронию. Если вы считаете, что я злюсь на федовцев за то, что они расправились с моим человеком, то вы ошибаетесь. Это чушь. Мне наплевать, кто ловит этих гнид, главное, чтобы они были пойманы.
   – Почему же тогда вы не выглядите победителем?
   Он положил сигару в пепельницу, не сделав ни единой затяжки, и мрачно произнес:
   – Я ненавижу полицейские расстрелы.
   – Парню, которого убили, это тоже не понравилось бы!
   Он сделал вид, что ничего не слышал, а потом сказал больше для себя, чем для меня:
   – Я пытаюсь быть хорошим полицейским, но это так непросто. Есть города, где большое влияние имеют политики, но нет ни одного такого, где было бы столь сильным влияние гангстеров. И тем не менее я горжусь моей работой в моем городе, потому что иногда мы добиваемся своей цели. Делаем то, что от нас ожидают. Но когда копы хладнокровно расстреливают беглецов, даже не пытаясь их поймать, меня начинает тошнить, Геллер. Я задумываюсь, черт побери, в какой стране живу. Чем мы отличаемся от штурмовиков Гитлера?
   – Человека в «Байографе» убили не копы Чикаго.
   – Нет, это были федовцы, я уверен.
   – Я повторяю, это были не федовцы.
   – Неужели.
   – Вспомните о тех двух парнях, которые заходили к вам в офис.
   – Это сделали сами Заркович и О'Нейли!
   – Попали, капитан. Я дал бы вам сигару в награду, но у вас уже есть одна.
   – Черт побери! Вы знаете, они ведь работали с ним.
   – Что?
   – Многие люди из Восточного Чикаго были с ним связаны. Полицейские, политики, судьи. Все они работали с Диллинджером. Вот в чем дело. Им нужно было заткнуть ему рот еще до того, как он мог бы их выдать в связи с коррупцией в Индиане. И все снова возвращается к Краун-Пойнт.
   – Вы имеете в виду тюрьму, когда Диллинджер удрал с помощью деревянного пистолета?
   Стеги снова улыбнулся.
   – Это был не деревянный пистолет. Кто-то из тех, кто работал в тюрьме, передал ему настоящий.
   – Кто же?
   – По моей информации это был Заркович, а некий судья разработал этот план. Но я ничего не могу доказать. Вы знаете, что не так давно два честных копа из Восточного Чикаго расследовали это дело, а потом их нашли на обочине мертвыми в машине? В пятнадцати минутах езды от полицейского участка... И их пистолеты оставались у них под формой, они их даже не доставали.
   – Копов убили копы, – сказал я.
   – Наверное, так. Что же это за мир?!
   Я покачал головой.
   Стеги молчал, подозрительно поглядывая на меня. Потом медленно произнес:
   – Вы участвовали в этом, не так ли?
   – Что-что?
   – Участвуя в этом, можно было получить большие деньги. Деньги от гангстеров. Вы работали с копами из Восточного Чикаго?
   – Пожалуйста, не надо, меня тошнит от этих слов.
   Лицо Стеги помрачнело, но голос окреп.
   – Я знаю. Геллер, вас можно купить. Вы всегда думали только о себе. Вам известны всяческие уловки, и у вас неплохо работают мозги. Вы почти перехитрили меня. Но я – полицейский, и у меня сработал инстинкт копа. Я уверен, что Заркович, О'Нейли и вы работали в одной шайке. Мне даже не нужно подвергать вас строгому допросу, чтобы выяснить это.
   – А вам и не нужно этого делать. Заркович и О'Нейли опередили вас. Стеги мрачно засмеялся.
   – Не сомневался в этом.
   – Они не делали это своими руками, а прислали двоих громил, которые скормили мне «золотую рыбку».
   – Почему?
   – Потому что я пытался остановить убийство! И вы видите, каких успехов я добился!
   Стеги вздохнул.
   – Я вам не верю. Но тщательно все расследую и, если смогу, то привлеку к ответу этих копов из Восточного Чикаго. Видит Бог, как я хочу это сделать!
   – Капитан, если вы станете разоблачать продажных полицейских, то как это будет выглядеть в глазах нашей публики! Вы уверены, что хотите на это пойти?
   Он встал.
   – Геллер, ваша ирония неуместна, и на меня она не действует.
   Я тоже поднялся.
   – Капитан, вы когда-нибудь видели, как танцует Салли Рэнд?
   – Что? Ну... да.
   – На вас она произвела впечатление?
   Я начал расстегивать рубашку и направил на себя свет лампы.
   Стеги удивленно прошептал:
   – Бог мой... они действительно скормили вам «золотую рыбку».
   – Да.
   Он снова уселся. Я надел рубашку, сел в кресло и рассказал ему почти все, исключая встречу с Нитти. Я не стал ему излагать свои соображения по поводу связи группировки «Аутфит» с Диллинджером. И еще я ему не сказал, что считаю, что убитый человек не был Диллинджером. Не все сразу.
   Он вытащил маленький блокнот и записал имена Анны Сейдж и Полли Гамильтон. Он знал, что в кинотеатре с Диллинджером были две женщины, но агенты ФБР отказались говорить о них даже полицейским Чикаго.
   Я также признался ему, почему пришлось сыграть свою роль и почему дал информацию ФБР, а не полицейским, потому что у меня не сложились отношения с местным полицейским управлением, в особенности с начальником отряда по поимке Диллинджера, неким капитаном Джоном Стеги. На что тот заметил:
   – Даже мне пришлось сыграть свою роль в этом фарсе, не желая этого.
   – Это ирония судьбы, – сказал я. – Но я свою руку к этому не прикладывал.
   Стеги медленно поднялся, казалось, он был сломлен.
   – Есть еще кое-что, – сказал я.
   – Да?
   – Я сомневаюсь, что убитый был Диллинджером.
   Стеги посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
   – Не болтайте глупостей. Мой человек уже побывал в морге и пожал руку трупу. Это точно Диллинджер.
   – Он не похож на Диллинджера.
   – У него была пластическая операция, – сказал Стеги, повторяя надоевший мне мотив.
   – Эта хитроумная засада могла быть организована, чтобы подставить кого-то вместо Диллинджера и позволить настоящему Диллинджеру очутиться там, где садится солнце.
   – Чушь!
   – Капитан, если вас это сильно волнует...
   – Нет, – сказал Стеги и серьезно покачал головой. – Джон Диллинджер – мертв. В этом нет никакого сомнения. Но я собираюсь выяснить, кто подставил его... Это касается и продажных ублюдков из Восточного Чикаго, и Анны Сейдж, и Полли Гамильтон.
   – Благородные намерения, – заметил я. Он пошел к двери, и я двинулся за ним. Мы остановились у двери в туалет.
   – Туалет? – спросил он.
   – Угу.
   – Ничего, если я им воспользуюсь?
   – Не работает. Могу предложить вам только ночной горшок.
   – Ладно, не беспокойтесь, потерплю. Благодарю за информацию. Геллер, и за имена этих двух женщин. Вы мне очень помогли. Нам нужно с ними побеседовать, и как можно скорее.
   – Правильно.
   Я открыл дверь, и вдруг он протянул мне руку. Я очень удивился, но пожал ее.
   Он шел по коридору, как маленький генерал, и сопровождал его мощный полицейский в штатском. Он отправлялся на битву с полицией Восточного Чикаго. И еще ему нужно было отыскать туалет.
   Я запер дверь и открыл туалет. Полли Гамильтон, подбоченившись, стояла, испепеляя меня взглядом.
   – Вы сказали ему мое имя?!
   – А разве это тайна? Вы знаете, что у мертвеца в часах было ваше фото?
   – Я... я забыла об этом.
   – Вы были там, когда его убили. Многие вас видели там. Выходите из туалета, Полли.
   Девушка повиновалась, она выглядела испуганной.
   – Я не могу идти домой, боюсь, они будут меня там поджидать.
   – Никуда от этого не деться. Повидайтесь с агентами ФБР, может, они защитят вас.
   Она посмотрела на меня, и по ее глазам я понял, что Анна уже говорила ей что-то подобное.
   – Почему вы ему все сказали? – допытывалась Полли.
   – Он – полицейский и спрашивал об этом.
   – Ты – такое дерьмо!
   – Мне казалось, что у вас остались теплые воспоминания о проведенной со мной ночи.
   Она улыбнулась. Мне все еще нравилась ее улыбка.
   – Я не могу возвращаться домой, – сказала она. – Здесь никто меня не будет искать...
   Признаюсь, что меня обуял соблазн. Но все равно я ответил:
   – Идите в общежитие Христианского союза женской молодежи, – и вытолкал ее за дверь.
   Я надеялся, что за это время капитан Стеги был далеко отсюда.
   Не успел я закрыть за ней дверь, как она высунула язык и сказала:
   – Затрахайся!
   Интересное сочетание детства, взрослых черт и распущенности.
   Я подошел к столу и сел в кресло. Посмотрел на лежащий на столе плакат по розыску Диллинджера, который оставил мне Стеги. Взглянул на часы – был уже второй час ночи.
   И все равно я набрал ее номер телефона.
   – Элен. Я тебя не разбудил? Можно приехать к тебе?
   – Да, – ответила Салли.

22

   На следующий день в три часа я сидел в кафе, расположенном под моим офисом, и пил холодное молоко с булочкой. Я не любил молоко, но день был жаркий и влажный, в такую погоду пить кофе было невозможно.
   Я еще не поднимался к себе, так как только что вернулся от Салли. С ней мне было хорошо. Прошлой ночью мы вообще ничего не делали – просто спали вместе. Именно такой отдых мне необходим сейчас.
   Сегодня мне не нужны были никакие репортеры. Но вдруг один из этой братии все-таки откуда-то появился. Хэл Дэвис из «Дейли ньюс» – маленький мужичок с большой головой, слишком крупной для его хрупкой фигуры. Он возник передо мной с гадкой ухмылкой на лице. Из-за жары он тоже был без пиджака, в галстуке-бабочке и серой шляпе. Хэл Дэвис относился к тому типу мужчин, которым всегда можно дать двадцать два года. На самом деле ему было около сорока.
   – Я искал вас, – заявил он.
   – Садитесь, Дэвис, а то я начинаю нервничать.
   Он сел.
   – Вас трудно найти.
   – Но вы же меня нашли.
   – Вчера ночью в морге творилось что-то странное.
   – Я читал об этом в газетах.
   Однако его трудно было остановить.
   – Не понимаю, – сказал Дэвис, – почему так быстро стало известно о случившемся вчера. Тело еще не остыло, а народ толпился у морга, как мухи роятся у гнилого мяса. Тысячи две потных людей словно ожидали выхода оттуда Салли Рэнд.
   В его заявлении не было ничего личного. О нас с Салли в скандальной хронике пока еще не писали.
   – И этот сукин сын Паркер обогнал нас всех, – сказал Дэвис, с восхищением покачав головой.
   Он имел в виду доктора Чарлза Д. Паркера, одного из ассистентов патологоанатома Дж. Дж. Кернса. Этот Паркер к тому же еще работал для «Трибюн», давая информацию о моргах и больницах.
   Каким-то образом Паркер узнал об убийстве задолго до остальных и оказался в морге еще до того, как туда привезли тело. Он стоял у входа с носилками и ожидал, когда приедет Джон Диллинджер.
   Вскоре прибыла машина с телом Диллинджера, и Паркер смог оперативно изложить для «Трибюн» все подробности.
   – Не могу не признать, что этот ублюдок умеет работать, – сказал Дэвис.
   Я откусил булочку. Дэвис откашлялся.
   – Слышал, что вы были у «Байографа» прошлой ночью.
   – Там вообще было много народу.
   – Ну да, механики из гаража и старые люди, наблюдавшие за толпой из окон, раскрытых из-за жуткой жары. Но это все не такие опытные люди, как вы, Геллер. Ваша версия убийства может стать настоящей сенсацией!
   – Черт побери, Дэвис, вы мне льстите. Могу я доесть булочку?
   – Я вам куплю еще одну! Расскажите все, что вы видели своими собственными глазами. Мы же старые друзья!
   – Это когда же мы стали друзьями, Дэвис? Может, когда вы все переврали о моем участии в деле Лингла? Отвали, Дэвис.
   Он улыбнулся.
   – Если репортера не любят, значит он делает хорошее дело. Вы меня не обижаете своими высказываниями, Геллер.
   – Да я и не пытаюсь! – резко ответил я.
   – Кончай грубить, Геллер, – он перестал улыбаться. Я отпил молоко и сказал:
   – Каждая помойная газетенка в этом городе, включая вашу, еще утром поместила десятки интервью свидетелей о стрельбе у «Байографа». Это уже старые новости. Зачем вам еще одно интервью?
   Дэвис на все знал ответ.
   – Смерть Диллинджера будет занимать первые колонки газет еще несколько дней, а может, и недель. Кроме того, те люди, которые давали нам интервью, появились там уже после того, как началась стрельба. Вы же были у кинотеатра все время, и у вас сложилась полная картина происходившего. Значит, ваш рассказ станет самым интересным.
   – Что я буду иметь от этого интервью?
   Он скривил губы.
   – Может парочку десятидолларовых бумажек?!
   – Не пойдет, Дэвис.
   – А что вам нужно?
   – Вы присутствовали при расследовании?
   – Да, – ответил Дэвис, пожав плечами.
   – Что-нибудь узнали интересное?
   – Интересное то, о чем там не говорилось, Геллер. Простите, одну минуту.
   Он встал и подошел к прилавку. Затем вернулся с чашкой кофе и начал все рассказывать.
   Коронер^[51]Волш присутствовал сегодня при осмотре трупа в морге на Полк-стрит. Он первым вошел в маленькую комнату в подвале, воняющую формалином. Там лежал абсолютно голый, если не считать бирочек на ногах, труп на поддоне с подстеленной простыней. Волш был крупным мужчиной с красным лицом, который исходил потом и важно позировал вместе с трупом для прессы. Все происходило именно в том помещении, где прошлой ночью уже побывали тысячи падких на болезненные ощущения людей после того, как им все-таки разрешили пройти и посмотреть на своего мертвого «героя».
   Затем Волш перешел в помещение, где производилось дознание. Сильно грело полуденное солнце. Свидетели и официальные лица томились от жары во время этого поверхностного расследования.
   – Самое странное то, – заметил Дэвис, – что Мелвина Пурвина там не было. Вместо него был его помощник Коули. Однако всем известно, что именно Пурвин проводил эту операцию. К тому же некоторые свидетели заявили, что он сделал выстрел.
   Я не стал его поправлять, но слушал весьма заинтересованно.
   – Коули ответил не на все заданные ему вопросы. Когда Волш поинтересовался, кто же совершил «убийство», Коули просто сказал, что это сделал «правительственный агент, имевший на это право». Никаких имен. И он не назвал имя их информатора.
   – Правильно сделал, – заметил я.
   – Вам известно его имя, Геллер? Вы знаете, кто такая «леди в красном»? Или другая дама, которая была с Диллинджером? Кстати, что вы сами там делали?
   Я сделал глоток молока, оно уже стало теплым.
   – Они представили отпечатки пальцев в качестве свидетельства? – теперь уже спросил я.
   Дэвис отрицательно покачал головой и продолжал рассказ:
   – Еще один правительственный агент заявил, что отпечатки пальцев совпадают. Вот и все. Но они не сравнивали разные отпечатки. Этот парень только и сказал, что они совпадают... Я слышал, что, когда еще этот парень был жив, он поработал с кислотой.
   Дэвис имел в виду, что многие преступники часто протравливают свои пальцы кислотой, чтобы изменить рисунок их отпечатков. Как правило, толку от этого не было никакого.
   Он продолжал:
   – И патологоанатом Кернс прочитал свое заключение. Четыре раны, одна из которых вызвала смерть.
   Дэвис достал блокнот из заднего кармана брюк, перелистал страницы и прочитал: «...Белый мужчина, нормального телосложения. Возраст тридцать два года, рост пять футов и семь дюймов, вес – сто шестьдесят фунтов, глаза карие...»
   Он отложил блокнот и пожал плечами.
   – Самое обычное описание.
   – Точно.
   Дэвис рассеянно помешал кофе.
   – Мне кажется странным еще кое-что. У убитого нашли только семь долларов и восемьдесят центов. Говорят, что Диллинджер всегда носил специальный пояс, в котором были спрятаны тысячи долларов. Как вы считаете, мог ли кто-то украсть эти деньги?
   – А может, пояс с деньгами просто легенда? – спросил я.
   – Не исключено. Но почему парень вроде Диллинджера, которому следует быть настороже и при случае моментально «смыться», будет выходить из дома с такой крохотной суммой, которой может хватить только на билеты в кино и на поп-корн.
   – Не знаю.
   – Еще один вопрос. Какого черта он не надел пиджак?
   – Дэвис, было очень жарко.
   – Ха-ха-ха, Геллер. Сегодня тоже жарко. Но куда можно спрятать пистолет, если выйти без пиджака?
   – Хороший вопрос.
   – Вы видели у него пистолет? – допытывался Дэвис.
   – Когда он лежал мертвый, в его руке был пистолет.
   Дэвис принялся размышлять над этим.
   – В выписке коронера не фигурировало то, что этот пистолет Диллинджер будто бы направил на Пурвина.
   Я улыбнулся.
   – С каких пор пистолет в руке мертвеца стал в Чикаго новостью номер один?
   Дэвис наклонился и указал на меня пальцем, как Дядюшка Сэм на плакате.
   – Послушайте, если вам действительно известно что-то важное, я бы помог заработать хорошие деньги. Может, вы знаете имя дамы в красном...
   – Я расскажу кое-что за пятьдесят баксов, а вы упомянете в газете название моей фирмы и напечатаете мой адрес.
   – Идет.
   Я снова отпил молоко.
   – Таким образом «Детское личико» Нельсон, Ван Метер и остальные узнают, где меня искать. Он ухмыльнулся.
   – Вы считаете, что дружки Джонни постараются отплатить вам?
   – Нет, мне кажется, что у них много других дел.
   – Каких?
   – Ограбить еще несколько банков перед тем, как податься на Юг. Им здесь начали поджаривать пятки. Агенты ФБР, может, и дураки, но им легко переезжать из штата в штат и иметь при себе оружие. И вообще после последнего кровавого акта шоу «Дикий Запад» прекратит свое существование.
   – Я могу вас процитировать?
   – Только попробуй сделать это, и я тебя распну в витрине Маршалл-Филд. Подобные разговоры могут спровоцировать подонков вроде Нельсона нанести ответный удар.