Колычев Владимир. Жизнь прахом, земля пухом

   – Он-то нормальный, а из военной прокуратуры – ненормальный. Следователь Загорцев, двоюродный брат потерпевшего. Знаете такого?
   – Встречались.
   – Он утверждает, что вы угрожали его брату убийством.
   – Угрожал. Сказал, что, если увижу рядом со своей женой, убью. Загорцев к жене моей клеился.
   – Да, брат Загорцева это признает. Геннадий Загорцев говорил ему, что ему очень нравится одна женщина, но у нее муж – начальник милиции. Они ехали к нему домой, когда он увидел ее машину. Вышел к ней, а тут вы… И схватили его за грудки.
   – Ты женат?
   – Да.
   – Тогда ты меня поймешь.
   – Я-то понимаю… Но следователь Загорцев утверждает, что вы преследовали его брата. В частности, вы натравили на него омоновцев…
   – А сивой кобылы там не было?.. Спасибо тебе, Виктор, за оружие.
   – Не понял.
   – Предупрежден – значит, вооружен… Ты-то хоть не сомневаешься во мне?
   – Да я-то нет, – неуверенно пожал плечами Овсеев. И немного подумав, спросил: – А зачем вы тогда к Загорцеву заходили? Ну, когда мы у него были…
   – Морду ему набить заходил, – честно признался Степан.
   – Из-за жены?
   – Я бы не сказал… Ты, конечно, знаешь про клад, который нам вывалили.
   – Про клад? – Овсеев разыграл удивление и сделал это неубедительно.
   Но Степан пристально смотрел на него, разоблачая скрытую насмешку.
   – Знаешь, знаешь… Семьдесят пять процентов от клада.
   – А-а!.. Да, что-то слышал… Так это у вас было? – снова сфальшивил Виктор.
   – У нас. И сделал это как раз ваш Загорцев. Угадай: зачем?
   – Вам насолить?
   – Я бы сказал, нагадить… И нагадил…
   – За такое убить мало.
   – Ты, Витя, меня не провоцируй, – улыбнулся Степан. – Предоставь это Сваткову… А тебе еще раз спасибо!
   Круча выпроводил Овсеева и вызвал к себе Комова.
   – Помнишь омоновцев, которые «Порше» обидели?
   – Ну, как забыть? По ночам снится, как они его хорошего мням-мням-мням-мням…
   – А номер их «четверки» не снится?
   – Так вроде же забыли.
   – А теперь надо вспомнить.
   – Хорошо, сделаю запрос в архивные файлы. – Комов шутливо постучал себя пальцем по голове.
   – Одних твоих файлов мало. Машина с гражданскими номерами – залезешь в картотеку ГИБДД, определишь владельца, найдешь ребят, которые с ним ехали…
   – Зачем?
   – А затем, что меня козлом хотят сделать. Сначала отпущенья, а затем опущенья…
   – А конкретно?
   – Когда омоновцев найдешь, тогда и поговорим. А сейчас мне ехать надо…
   Степан мог бы позвонить в прокуратуру, договориться о встрече со Сватковым. Но он решил, что в данном случае эффект неожиданности сыграет ему на руку. Лучше застать недоброжелательного следователя врасплох, нежели дать ему возможность подготовиться к разговору. Поэтому он отправился в прокуратуру без предупреждения.
   Следователь Сватков был на месте. И, как оказалось, не один. Степан решительно вошел к нему в кабинет и застал его в компании с капитаном Загорцевым. На столе у Сваткова бланк протокола; военный следователь говорит, а гражданский – записывает.
   – Не помешал кляузу строчить? – заполняя своей громадой все кабинетное пространство, спросил Степан.
   – Подполковник Круча? – в легком замешательстве протянул Сватков.
   Сколько помнил его Степан, он был сдержанным в своих эмоциях человеком, рассуждал здраво и взвешенно, опрометчивостью в своих действиях не страдал. Но ведь и самая крылатая птица может сбиться с курса из-за сильного ветра. А капитан Загорцев, похоже, мощно дул ему в уши.
   – А-а, на ловца и зверь бежит! – стушеванно обрадовался военный следователь.
   – А потом и сам ловец бежит, от зверя, – колко усмехнулся Степан.
   – Ну, вот видите, Виталий Семенович, он и мне угрожает, – показал сопли Загорцев.
   Но Сватков и ухом не повел. Он в раздумье смотрел на Степана, не зная, что с ним делать. И выгнать нельзя – не та весовая категория; и говорить, видимо, пока не о чем. Кляузы пока что лишь в стадии аналитической обработки; выводы, может, уже и сделаны, но еще рано предъявлять обвинение.
   – Присаживайтесь, товарищ подполковник, – наконец решился Сватков.
   – Присесть – присяду, – улыбнулся Степан. – Хотелось бы расставить все точки над «ё». А то какие-то непонятные ветра с этого бугра дуют… Кто там кого-то грозился убить.
   – Ветра, говорите, дуют? – растягивая слова, проговорил Сватков.
   Казалось, он мысленно подталкивал себя к решительному шагу на ниве очной ставки.
   – Да, дуют ветра… – Следователь отложил в сторону бланк протокола, нервно стукнул кончиком авторучки по стеклянному покрытию стола. – Вот, Дмитрий Петрович утверждает, что вы угрожали его погибшему брату.
   – Угрожал. И он прекрасно знает почему.
   – Значит, вы, товарищ подполковник, сознаетесь в том, что угрожали гражданину Загорцеву Геннадию Николаевичу убийством?
   – Но это всплеск эмоций, не более того… Я понимаю, что это уголовно наказуемое деяние. И даже готов понести наказание. Но только за неосторожное высказывание, не более того… Виталик, ну неужели ты думаешь, что я мог убить Загорцева? Да еще таким жестоким образом?
   – М-да…
   Сваткин озадаченно огладил рукой волосы на голове. Похоже, у него не было слов, чтобы ответить на заданный вопрос.
   – Но вы натравили на Гену омоновцев!
   – Этот бред я уже слышал. Поэтому я здесь… Откуда такая информация, позвольте спросить?
   Зато Загорцеву было что сказать, и он незамедлительно вырвал скрипку из ослабевших рук следователя.
   – Я разговаривал с другом покойного брата. Он сказал, что вы приняли его за Гену и спустили с цепи своих омоновцев.
   – Своих омоновцев?.. Начнем с того, что структуры ОМОН больше не существует. Есть отряд милиции специального назначения, который мне напрямую не подчиняется…
   – Ну, это детали. И причем похожие на отговорку, – парировал Загорцев.
   – Допустим, омоновцы были…
   – Были!
   – Друг вашего покойного брата написал заявление по этому факту?
   – Нет.
   – Почему?
   – Он боится.
   – Кого?
   – Вас боится. Вы ему угрожали…
   – Вы, молодой человек, ошиблись дверью. Если вы хотите свести со мной счеты, то вам нужно обращаться в прокуратуру по надзору. Или в отдел собственной безопасности. А вы мешаете людям работать, путаете их своими домыслами. – Степан выразительно посмотрел на Сваткова.
   – Ну, не то чтобы мешают…
   – Но путают…
   Сватков был близок к тому, чтобы согласиться с этой версией. Но «да» в ответ так и не сказал. Зато попросил Загорцева зайти к нему завтра. Капитан молча кивнул, соглашаясь, но прежде чем уйти, попытался надавить на Кручу взглядом. Но его внутренней силы не хватило, чтобы справиться с ним. Не выдержав ответной реакции, он обескураженно отвел взгляд в сторону и был таков.
   – Покойный Загорцев приставал к моей жене. Но я его не убивал, – четко поставленным голосом подвел черту Степан.
   – Да я понимаю. Но я обязан отрабатывать все версии.
   – А версий много? – предположил Круча.
   – Достаточно, – кивнул Сватков.
   – Значит, конкретных зацепок у следствия нет. Неужели преступники ничего после себя не оставили?.. Можешь не отвечать: тайна следствия, все такое…
   – Да ты все равно узнаешь, если захочешь… Преступники грамотно работали, отпечатков после себя не оставили. А вот с обувью не совсем понятно…
   Сватков достал сигарету, закурил.
   – Крови много было. Даже в коридоре. И там же кто-то в нее наступил. Предположительно кроссовка сорок второго размера.
   – Ну, хоть что-то…
   – Да, но след этот почти сразу же поворачивает назад. Дотягивается до двери в комнату и назад. Причем до входной двери человек пятился задом. А потом бегом вниз по лестнице. На следующем этаже ниже след обрывается…
   – А больше никаких следов?
   – Нет. Такое впечатление, что преступник тщательно за собой прибрался, если это слово уместно. Трупы оставил, крови много, а пальчиков его нет. И следы от обуви тоже не прослеживаются, как будто в носках по дому ходили.
   – В носках? Может, и в носках, что здесь такого. В прихожей разулся и пошел. Натворил дел, обулся и собрался уходить. Ну, а напоследок решил глянуть, что после себя оставил. И в своей кроссовке сорок второго размера оставил след. Не заходя в комнату, дал задний ход… Кстати, у меня сорок четвертый размер, если это интересно…
   – След не очень четкий. Эксперты четкого ответа не дают – большая вероятность, что это был сорок второй размер, но не исключен и сорок четвертый…
   – Спасибо, утешил…
   – Если хочешь, могу и утешить. Человек этот пальчики свои в прихожей оставил.
   – Пальчики точно не мои.
   – Не твои… Но не понятно чьи. Ни в одной картотеке не числятся…
   – Только в прихожей пальчики?
   – Нет, еще и на двери…
   – Загорцев был заядлым бабником. Что, если на этом и погорел?.. Версию с парнем его погибшей любовницы отрабатывали?
   – Ты, я смотрю, в курсе.
   – Ходил я к Загорцеву, как сосед к соседу. Поговорить с ним хотел. По-мужски поговорить. А застал только память о нем и оперов из соседнего ОВД…
   – А с соседями ты дружишь?
   – Да, дружим, отделами… А с Загорцевым мог бы дружить домами. Потому что сосед. Но не сложилось. Он себя плохим человеком показал… Так что там насчет парня?
   – Ничего. У него железное алиби.
   – На каждое железо найдется ржавчина.
   – Ржавчина, возможно, есть. На решетке. За которой сидит Вадим Котлов… В Бутырке он, полгода уже под следствием. Не мог он убить Марию Тихомирову.
   – Не он, так его дружки с воли. Узнал, что его подруга гуляет, дал цеу…
   – Не так все просто. И быстро. Пока информация дойдет, пока с ума сходить будет, пока обратно… А Тихомирова с Загорцевым сошлась всего лишь за два дня до своей смерти. Короткий роман. Котлов просто не успел бы об этом узнать…
   – Это верно, через надзирателя малявку с мокрым не прогонишь. А сотовые в Бутырке глушат генератором… – вслух рассуждал Степан. – Чисто арестантская почта – дело долгое, если ты, конечно, не в авторитете… Верно, по времени не успеет… Ну, а если кто-то из дружков Котлова наблюдал за Тихомировой. Может, клеился к ней… Он к ней, а у нее – любовник-миллионер. И за себя отомстил, и за рогатого кореша…
   – Звучит красиво. Но маловероятно. Да и какие у него дружки, так, уголовная шушера – мобильные телефоны, борсетки…
   – Не скажи, за такой мелочью серьезные люди стоят, вплоть до законных воров…
   – Ну, может быть…
   – Надо бы поработать с этим Котловым, узнать, что за фрукт, с какого дерева… Кто за их бригадой стоит, ты не знаешь?
   – Пока нет, – сник Сватков.
   – Легче меня крайним сделать. Я же на виду… Можешь дальше под меня копать. А можешь взять меня в помощь. Это, конечно, не мое дело, но помочь я тебе смогу. Самому интересно узнать, из-за кого этот сыр-бор… Могу Котлова пробить, «от» и «до»…
   – Этим уже занимаются, – как-то неуверенно сказал следователь.
   – Понятно, что занимаются. Но непонятно как… Тут особый подход нужен.
   – Знаю я твои подходы, наслышан, – с невеселой улыбкой, но заинтересованно сказал Сватков. – Хочешь, пробей Котлова… Только я ничего не знаю…
   – А если результат будет?
   – Тогда знаю… А ты подозрения с себя снимешь.
   – Значит, все-таки есть подозрения.
   – А ты себя на мое место поставь.
   – Убедил… Что еще?
   – В каком смысле? – не понял Сватков.
   – Ты же не только Тихомирову отрабатываешь, ты и Загорцевым занимаешься. С людьми, наверное, напряженка. А жена Загорцева у нас под боком живет… Или она вычеркнута из списка подозреваемых?
   – Ну нет, конечно. Сама она убить, само собой, не могла. Но заказать мужа – вполне вероятно. Тем более что повод был. Если Загорцев кобелировал, значит, в семье не все шло гладко. Это как бывает, сначала случайные связи, затем постоянные, ну а там и развод…
   – Вот и я о том же… Мы бы могли с Загорцевой поработать. Отработать связи, установить наблюдение… Если санкцию организуешь.
   – Санкция будет. Но для тех, кто должен этим заниматься. А ты бы не вмешивался в это дело…
   Степан лишь пожал плечами. Глупо доказывать, что ты не верблюд, после плевка в сторону Загорцева. Хоть грудь себе кулаком разбей, но не вычеркнет тебя Сватков из списка подозреваемых. И не уполномочит вести расследование по делу о двойном убийстве, потому как знает, что не так уж это и сложно подвести под статью невиновного. Боится он, что Степан очернит жену погибшего Загорцева…
 

* * *

 
   Небо хмурилось весь день, обещая ливень. Темные тучи, темные мысли. Мужа нет, дети сироты, как жить дальше… Но к вечеру ветер стих, показалось солнце. И дышать вдруг стало легче. Гены больше нет, но жизнь продолжается. И не станет больше измен и унижений. А жить есть на что. И фирма у мужа солидная, и накопления на личных банковских счетах вполне… И все же Наташа расплакалась, когда появился Паша. Никогда не питала к нему нежных чувств, но вдруг уронила голову ему на грудь, а он нежно провел рукой по ее волосам.
   – Да ты поплачь, поплачь, легче станет…
   – Не станет, – всхлипнула она, отстраняясь от него.
   Видела бы Анжелика, как она омывала своими слезами грудь ее мужа… Наташе стало стыдно за свое поведение, но это никак не отразилось на ее лице. Скорбь по убитому мужу затеняла все чувства.
   – Я тут заехал по пути… Ты же знаешь, я теперь здесь рядом живу. – Паша не удержался от бахвальных ноток, но Наташа пропустила их мимо ушей. – Спросить хотел, может, помощь какая нужна?
   – Да, нужна, – кивнула она.
   – Какая? – едва заметно напрягся он. – Материальная?
   – Такую Олег предлагал, Боря, Кирилл… Деньги давали, я отказалась. Мне моральная поддержка нужна… Как мне теперь без Гены жить?
   От жалости к себе перехватило дыхание, из глаз снова хлынули слезы.
   – Ну, что я могу тебе сказать… – замялся Паша. – Плохо без Генки, очень плохо. И не только тебе. Всем его будет не хватать… Тело когда отдадут?
   – Не знаю. Сказали, что на следующей неделе… И умер по-скотски, и с ним сейчас по-скотски…
   На горечь утраты вдруг навалилась волна возмущения. Наташа уже знала, при каких обстоятельствах погиб Гена. Тело и лицо топором искромсали – в гостях у какой-то шлюхи… Гневная гримаса исказила лицо.
   – Не надо, не надо… – слегка всполошился Паша. – Что было, то прошло…
   – Прошло?! – остывая, оцепенело посмотрела на него Наташа. – Да, прошло. Навсегда прошло…
   – Поверь, плохое быстро забывается. В памяти остается только хорошее…
   – Да, хорошее… Гена меня любил. Очень любил… Давно это было, но любил… Я буду это помнить… А изменял мне, потому что я в том была виновата. Не смогла удержать любовь…
   – Он тебя всегда любил… Он мне говорил, что любит тебя очень-очень. Совсем недавно говорил…
   – Врешь ведь! – с сомнением, но желая верить Паше, посмотрела на него Наташа.
   – Честно!.. Просто он стеснялся своих чувств… Э-э, у мужчин это с возрастом бывает. Вот я Анжелику как люблю, сердце иной раз так сожмется, что хоть за корвалол хватайся. А ласковых слов давно ей не говорил… И вообще… Я вот что хотел спросить, кто похороны организует?
   – Игорь Гребешков все на себя взял.
   – Кто такой?
   – Заместитель моего мужа… То есть бывший. Он сейчас на фирме всем заведует…
   – Смотри, как бы тебя не выдавил, – обеспокоенно сказал Паша.
   – Нет, нет, он человек хороший… И Олег сказал, что присмотрит за ним…
   – Наш Олег? Самогоров? – удивился он.
   – Да. Он сказал, что в бизнесе никому нельзя доверять…
   – Правильно сказал… А ему доверять можно. Ему можно… И мне тоже… На то мы и друзья, чтобы о тебе заботиться… Олег все сделает как надо. А этот Гребешков… Ну да ладно, будем надеяться, что он ни при чем…
   – А при чем он может быть?
   – Ну, теперь он, как я понимаю, генеральный директор фирмы… Только ты не подумай, что я обвиняю его в гибели Гены. Хотя всякое может быть… Да и не о том разговор. Я хотел бы о похоронах поговорить. Как Гену хоронить думаете? Я в том смысле, что его тело… э-э, скажем так, сильно изувечили…
   От переизбытка горечи в чувствах Наташа не могла говорить, она лишь согласно кивнула… Над Геной глумились какие-то нелюди. Наташа помнила, как упала в обморок в морге, когда санитар откинул простыню с окровавленного тела.
   – Это кошмар, – обессиленно кивнула она.
   – И как этот кошмар… Ты же не думаешь хоронить его в закрытом гробу?
   – Да, так я и думаю…
   – В закрытом гробу, – возмущенно покачал головой Паша. – А что люди скажут?.. Твой муж был примером для всех, на него равнялись, ему подражали. И ты не позволишь нам с ним попрощаться?..
   – Но у него разбита голова, лицо… Я его с трудом узнала… – в состоянии, близком к обморочному, пробормотала Наташа. – Я не хочу об этом говорить…
   – Ты не хочешь, а я скажу, – не сдавался Паша. – Мое дело предложить, а там ты думай. В общем, я знаю одну ритуальную контору, где работает самый настоящий пластический хирург… Отличный, говорят, специалист. Он раньше в Институте красоты работал, но спился, за что и пострадал. Но покойников за милую душу латает, жалоб нет…
   – От кого нет жалоб?
   – От покойников… Тьфу ты, от их близких… В общем, ты подумай и своему Гребешкову скажи. Дорого, да, зато Гена будет как конфетка… Э-э, как огурчик… В общем, хорошо все будет. Ну, я думаю… Вот, это тебе, пользуйся.
   Паша протянул ей визитку. Бюро ритуальных услуг «Стикс». Недорого и качественно. Все виды… Гарантии… Адрес: г. Битово, ул. Базовая, дом. 4. Телефоны…
   – Даже не знаю, – пожала плечами Наташа. – Может, Игорь и без этого что-нибудь придумает?
   – Где он специалиста по пластической хирургии возьмет? В Москве? Так это ему… вам в такую сумму встанет, что Гена потом в гробу перевернется… Извини насчет Гены, перебор вышел… В общем, здесь в Битове гораздо дешевле будет…
   – Я подумаю.
   – Ты думай, думай. О нас думай, о его друзьях. Мы с Геной попрощаться хотим. Хочешь, из Швейцарии специалиста выписывай или даже из Голливуда, но чтобы Гена с открытым лицом был…
   – Я понимаю.
   – А если с деньгами проблема, можешь у меня занять. Без процентов и на десять лет, – вымученно улыбнулся Паша.
   – Да нет, с деньгами все в порядке.
   – Ну и хорошо… Извини, пора мне. Да и тебе, я смотрю, надо побыть в одиночестве.
   Паша отбыл, но скучала Наташа недолго. Сначала подъехал Кирилл Камышов с очередной порцией соболезнований, а затем появился Дима Загорцев. Его намерения, как оказалось, простирались еще дальше.

Глава 5

   Бывает, что действительность превосходит ожидания. Но чаше всего желаемое не соответствует реальности со знаком «минус». Так, Данила Боярцев рассчитывал, что братва предоставит ему хоромы, а ему показали полутораэтажный дом скромных по современным меркам размеров. Низкий фундамент без подвала, первый этаж квадратов на восемьдесят, второй и того меньше… Внутреннюю отделку только закончили, на дворе еще полно строительного мусора. На участке ни единого деревца. Да и район так себе – дачная застройка вокруг. Ни одного крупного водоема поблизости. И до Битова далековато – километров пятнадцать-двадцать…
   – Извини, брат, не успели здесь шик-блеск навести, – сказал Старичок. – Но ты уж сам постарайся. Лавья тебе прогоним, людей наймешь, все как тебе надо здесь сделаешь…
   Старичок был законным вором с большим стажем. Он смотрел за большой вотчиной, куда входило Битово с соседними поселками. В свое время он короновал самого Данилу; он же приложил руку к тому, чтобы его поставили смотрящим на Битовский район. Это хоть и окраина, но кусок жирный.
   – Да не надо ничего делать, – сказал Данила. – Хаза конкретная, не вопрос, но я же вор, мне свой дом иметь не положено…
   Старичок напряженно промолчал. Сам он жил в роскошном особняке в престижном районе. И не один, а с молодой женой, что по воровским понятиям чистый косяк… Но никто его за это не осуждал, потому что времена нынче другие. И сам Данила вселился бы в предложенный ему дом, если бы он соответствовал его завышенным ожиданиям. Но уже лучше ничего, чем эта хибарка…
   – Я в Битове буду жить. Чтобы к делам поближе и за городом легче смотреть…
   – Ну, гляди, своя голова барыня… – с плохо скрытым недовольством сказал Старичок.
   Данила уже понял, что перегнул палку. Не должен он был отказываться от дома, тем более ссылаясь на воровские понятия. Оскорбил он своего крестного папу…
   – Только смотри не надорвись. – В голосе Старичка угадывалась угроза. – Битово Сафрон держит, тебе с ним в контакте надо быть. У Гунявого это получалось, но плохо. Сафрон отстегивает слабо, а наша братва в загоне – менты не дают развернуться…
   Данила знал обстановку в районе. Тот же Старичок не раз объяснял. Но если раньше он рисовал расклады с нравоучительным предостережением, то сейчас в его голосе звучала угроза. Дескать, если не наладишь золотой ручей в общак, получишь по ушам… И всему виной неосторожное слово.
   – Все путем будет, брат, – приложив руки к груди, угодливым тоном заверил его Данила. – Все сделаю, чтобы наша воровская власть выше всех здесь стояла… И дом я возьму. Негоже отказываться, когда братва от чистого сердца жалует.
   Но было поздно. Старичок уже затаил на него обиду. И вернуть его расположение можно было только усердным и, что главное, успешным служением воровскому делу.
   Расставшись со своим покровителем и благодетелем в расстроенных чувствах, Данила отправился в Битово. По идее, Старичок должен был свести его с битовским Сафроном, но он не стал этого делать. Словно нарочно хотел, чтобы Данила опозорился на своем новом поприще… Неужели так сильно обида его заела?
   Впрочем, Данила не отчаивался. Он – законный вор, на Битово его назначил сход авторитетных людей, и не он должен трепетать перед Сафроном, а наоборот. Он сам выйдет на этого типа и популярно объяснит ему, что нет более святого понятия, чем воровской общак. Сафрон будет делиться… Но сегодня о себе он заявлять не стал. С двумя своими подручными заехал в казино, покрутил рулетку, затем заглянул в ночной клуб, где снял и увез домой смазливую путану… Женщины были его слабостью. Но кто из братвы осудит его за такой грех?..
 

* * *

 
   Тук-тук… Прежде чем войти в кабинет, Федот всего два раза стукнул в дверь, и то небрежно. И кресло за приставным столом занял без приглашения. Верный признак того, что в зубах у него информационная кость.
   – Разговаривал я с операми, которые Котлова брали, – как о чем-то будничном сказал он. – Горячий паренек, одному оперу в ухо дал при задержании. Слюной брызгал, угрожал…
   – Под кем работал?
   – Есть один жулик. Стряпа кликуха. Шестидесятого года рождения, четыре ходки, что называется, по правильным статьям. Но что-то в нем не совсем правильно, если до законного вора не дотянул. Косяки какие-то водятся…
   – Как на него выйти?
   – Не знаю, – пожал плечами Комов. – Наша ментовская братия не знает. А воровская – темный лес… Фонарик надо брать, в эти кущи лезть… А надо?
   – Надо, Федя, надо.
   – Тогда будем думать… Это еще не все. Омоновцев я нашел, как ты просил.
   – Да черт с ними! – отмахнулся Степан.
   Не хотел он связываться с омоновцами. Хлопотное это дело – брать с них признательные показания. Мороки много, а толку ноль. Ну докажет он Сваткову, что телохранители Скоробогатова первые начали, а омоновцы всего лишь дали отпор. Докажет, что ни на кого их не натравливал, но это не снимет с него подозрения в причастности к убийству. Сватков как был, так и останется при своих сомнениях…
   – Вопрос, какой черт, – усмехнулся Федот. – Из какого ведомства… Омоновцы-то липовые.
   – Не понял, – озадачился Степан.
   – «Четверка» зарегистрирована на Хлыстова Илью Сергеевича, который к ОМОНу имеет такое же отношение, как ослиные уши к мертвому козлу. В смысле, форму носят, похожую на омоновскую. Он и его дружки служат в частном охранном предприятии, а форма у них, как у милицейского спецназа. Короче, форменное безобразие…
   – А форма, как известно, определяет содержание… И что за фирма?
   – «Железобетон».
   – Ну, звучит железобетонно, не вопрос. Но какой дурак так фирму назвал?
   – Как ты судно назовешь, так на нем и поплывешь. Куском железобетона до самого дна… А если серьезно, то так завод называется – «Железобетон». Ни изделий, ни конструкций, просто железобетон. А Хлыстов со товарищи этот завод охраняет.
   – В форме омоновцев.
   – По всей видимости, да. Они тогда со стороны завода ехали, когда на Скоробогатова наскочили.
   – Значит, завод в Битове.
   – Если точней, рядом с Битовом. Поселок Янтарный. Там Хомутов работает, а в Битове живет. Место работы – область, а прописка московская. Это так, к слову…
   – Что ж, это меняет дело… Скажи Кулику, пусть берет своих оперов… Хотя нет, я с вами сам проеду. Посмотрю, что это за железобетон такой.
   Степан не стал откладывать дело в долгий ящик и уже через час в компании своих товарищей подъезжал к железобетонному заводу.
   В самом Битове и его окрестностях шло интенсивное строительство – высотные дома от эконом– до бизнес-класса, коттеджи и особняки. Спрос на строительные материалы колоссальный – казалось бы, жизнь на заводе должна была бить ключом, но здесь, в разгар рабочего дня, было на удивление тихо. Ни единой машины на большом, в глубоких рытвинах пятачке перед воротами предприятия, а ведь бетоновозы и длинномеры должны были выстраиваться здесь в очередь. Также здесь следовало быть машинам с цементом, песком, щебнем. Но не было ничего. И людей не видно, словно воспаленное солнце выжгло все живое вокруг. Ворота закрыты, проходная на замке.